Королевская отравительница

Глава девятая Голос короля

Король был раздражен. Оуэн мог видеть, как ярость пылала в его серых глазах, заставляя дергаться щеку и кривить рот в гримасе. Хромота, вызванная раной, стала менее заметной, но еще не исчезла, Оуэн отчетливо слышал звук его шаркающих шагов, прежде чем увидел его лицо.

Король, как всегда, был в черном с золотом. Привычный кинжал у пояса сопровождал большой меч в ножнах, повидавший многие годы войны. Струйка пота стекала по его лицу. Длинные черные волосы растрепал ветер, придавая ему вид дикаря.

Ногти вдовствующей королевы вонзились в плечо Оуэна, заставив его вздрогнуть.

– Помни, – шепнула она Оуэну.

– Государь, – с удивлением сказал Рэтклифф. – Вы здесь? Я собирался послать вам сообщение…

– Когда, Рэтклифф? Когда мои волосы поседеют? Ты думал, я не захочу узнать, что заложник сбежал? Почему я должен узнавать об этом от своей племянницы, а не от главы шпионской службы?

Гнев короля был сосредоточен на Рэтклиффе, но кровь Оуэна холодела от страха, Оуэн понимал, что настанет и его очередь.

– Мммиии… лорд! – с запинкой произнес Рэтклифф. – Это мой человек сообщил, что мальчик здесь! Я только что узнал об этом и хотел сначала сам убедиться! – Рэтклифф умоляюще сложил руки, словно опасаясь за свою шею.

– Достаточно оправданий, Рэтклифф. Не слишком много – просить тебя держать моих заложников под пристальным наблюдением. И о чем я узнаю дальше? Что дал добро на постоянные просьбы его родителей о встрече с ним? Ради Потока! Он просто маленький мальчик! Как ты мог быть таким беспечным?

– Я… я… – Щеки Рэтклиффа сделались алыми, и пот стекал с его лба.

Король пренебрежительно махнул рукой в перчатке. Затем он обратил зловещий взгляд на вдовствующую королеву. Его губы гневно сжались.

– Я должен был заподозрить, что найду его здесь, мадам. – Ненависть в его глазах и голосе заставила Оуэна съежиться.

– Вы ошибаетесь, Северн, как обычно, когда не в духе, – сказала вдовствующая королева ледяным тоном. – Я не вызывала мальчика сюда. Он только что вошел. Я даже не успела с ним заговорить.

Король недоверчиво фыркнул:

– Вы принимаете меня за дурака.

– Я принимаю вас за того, кем вы себя выставляете. Этот мальчик – Кискаддон? Ваш заложник? – В ее словах был оттенок смысла, которого Оуэн не понимал. – И он нашел путь в святилище. Боже, как это должно вас бесить!

Выражение лица Северна ожесточилось. Было ясно, что между королем и его невесткой не было никакой любви, и Оуэн мог чувствовать горечь, которая царила между ними.

– Вы не можете забрать его отсюда, Северн. Даже вы не осмелитесь нарушить право святилища Владычицы. О, конечно, вы можете угрожать этим! Но если вы посмеете, народ бросит вас в реку и вам не жить. Мальчик остается здесь, со мной. Я не посылала за ним, но я не отпущу его. – Она собственнически похлопала Оуэна по плечу.

– Мальчик не знает вас так хорошо, как я, – гневно прохрипел король.

– И вас… государь, – усмехнулась она. – Нам с ним будет очень весело вместе, и я многое расскажу ему о вашем величестве. И о моих сыновьях.

Король поднял скрюченный палец, заставив ее замолчать. Его лицо побледнело от гнева.

– Ты ничего не скажешь, – в голосе его слышалось приглушенное рычание.

Что-то странное случилось тогда. Как будто плеск воды из фонтана внезапно стал громче, заглушив все другие звуки для слуха Оуэна. Ощущение было приятным и успокаивало его колотящееся сердце. Затем сквозь журчание пробился голос короля.

– Оуэн.

Обычно голос короля, когда он произносил имя Оуэна, был резок, но на этот раз его голос не звучал сердито или обвиняюще. В нем была вся нежность обращения любящего отца к сыну. Оуэн моргнул, смутился и посмотрел на короля.

Звук воды в фонтане становился еще громче. Как будто Оуэн плескался внутри каменной чаши. Да-да, именно это он ощущал, когда играл в воде, плескался, брызгался и наслаждался вкусом непослушания. Вода словно хлынула на него, убаюкала, успокаивая и наполняя его счастьем. Теперь он улыбался. Король тоже улыбался, как будто он чувствовал тот же трепет танца в фонтане.

– Отойди от нее, Оуэн, – мягко сказал король. – Она здесь не без причины. Она плетет заговоры и разрушает. Если ты послушаешься ее, мальчик, твоя семья погибнет. Из-за нее. Я хочу спасти тебя, Оуэн. Пойдем со мной.

Оуэн почувствовал боль в плече, но это была какая-то ненастоящая боль. Он слышал слова, слова королевы, но они не могли проникнуть сквозь шум воды. Память пыталась донести что-то о прикосновении короля, но это было так же раздражающе, как жужжание, и он отмахнулся от него.

– Я бы не стал лгать тебе, – сказал король серьезно, нежно, как будто приглашал бабочку опуститься на его ладонь. – Здесь есть опасность. Опасность, которую ты не можешь видеть. Ты попал в паутину, Оуэн. Позволь мне освободить тебя. Подойди, возьми меня за руку.

Король протянул руку в черной перчатке. Кожа казалась мягкой и теплой, жест был таким манящим.

Оуэн стряхнул руку королевы и направился к королю. Ему казалось, что от протянутой руки исходили воды самого Потока. Он знал, знал наверняка, что будет в безопасности, если возьмется за руку короля. Вокруг слышались какие-то слова. Некоторые звучали резко, но не могли победить чувства, переполнявшие Оуэна.

Он уверенно подошел к королю, который больше не выглядел страшным. Он выглядел усталым и страдающим, но у него была добрая, благородная улыбка.

– Моя племянница так беспокоится о тебе, – ласково сказал король. – Может, устроим ей маленький сюрприз? Она так испугалась, когда решила, что ты в беде, Оуэн. Пойдем обратно во дворец, поищем ее?

Оуэн нетерпеливо улыбнулся и кивнул. Да, ему бы это понравилось. Он бы очень этого хотел.

– Ты покажешь ей, как покинул замок, Оуэн? Мы все так удивились, что у тебя хватило ума найти выход. Но я с самого начала знал, что ты умный парень.

Оуэн снова кивнул. Он стремился рассказать о тайной двери принцессе Элизе. Возможно, теперь это будет их общим секретом. Когда он наконец взял руку короля, на сердце у него стало легко. С этим прикосновением он словно оказался в лодке, плывущей в спокойной воде. Впервые с тех пор, как покинул Таттон-Холл, он чувствовал себя в безопасности. Вместе Оуэн и король отошли от королевы и журчащего фонтана. У мальчика кружилась голова от счастья, когда он цеплялся за руку короля, чувствуя сильную хватку, тепло кожи.

Оуэн повернулся к королеве. Она плакала. Почему? Он махнул ей, кивая, чтобы дать понять, что все хорошо. Затем посмотрел на черно-белые плитки на полу. Он наступил на белую. Король наступил на черную. Оуэн подумал, что похоже на игру, и это заставило его хихикнуть.

– Что тебя забавляет, Оуэн? – любезно спросил король. Его голос внушал доверие.

– Квадраты, – сказал мальчик, указывая свободной рукой. – Белые и черные. Как доска для вазира.

Ему не пришло в голову, что он впервые обратился к королю. Теперь ему было так легко с ним, казалось, что они всегда были лучшими друзьями.

– Ты играешь в вазир? – удивленно спросил король.

– Отец учил меня.

– Я тоже играю в вазир, – сказал король на ходу. – Игра пришла к нам из восточных королевств. Ты знаешь это?

Они подошли к огромным дверям святилища.

– Она из Чандигарла.

– Я знал, что ты умный парень. Хочешь доску для вазира, Оуэн? Я могу приказать вырезать для тебя.

Оуэн смотрел на задумчивое лицо короля в восторге.

– Правда? – выдохнул он. – У меня никогда не было собственной доски!

– Тогда она у тебя будет, – пообещал король. – Если ты останешься в замке. Ты должен остаться в замке, Оуэн.

Мальчик кивнул. Это стоит того, если он получит собственную доску для игры в вазир.

Они вышли из святилища и пошли к внешним воротам. Оуэн увидел бассейн и подумал, где этот толстяк, Манчини? Ему бы хотелось, чтобы тот поделился с ним маффином, и хотелось посмотреть, как он снова кидает крошки голубям.

Вспышка страха толкнулась в его сердце. Хотя они были под жаркими лучами солнца, он чувствовал… холод. Он снова сжал руку короля, но кожа перчатки уже не была такой мягкой. Казалось, король стискивал его руку. Это было почти неудобно. Пока они шли, хромота короля становилась все более заметной. Оуэн услышал подавленный вздох боли и поднял голову, чтобы увидеть, как король смотрит на ворота. Его зубы стиснулись, как будто он очень старался сильно сосредоточиться.