Королевская отравительница

Глава пятая Призраки

Оуэна отвели в пустующую комнату брата, и он обнаружил, что не может уснуть. Все здесь, даже запах, было чужим и тревожным. Он всегда был очень чувствителен к звукам, особенно к незнакомым, и дворец был полон звуков – скрип половиц, топот ног по каменному полу, отдаленные голоса, лязг ключей в замках. За его дверью постоянно было какое-то движение. Поэтому Оуэн уселся на узкий деревянный подоконник и широко раздвинул шторы, впуская в окно сияние лунного света. И, глядя на луну, он пытался успокоить неистовое биение сердца и подавить царящую в нем ужасную тоску по дому.

Той ночью он кое-что решил. И дал обещание луне.

Он знал, что мир взрослых сильно отличается от его собственного. По причинам, которые он не понимал, родители его оставили. Он смутно чувствовал, что они были вынуждены отдать одного из своих детей, и они выбрали его.

Во мраке он боролся с чувствами, которые пришли с пониманием. Он снова плакал, но это не были слезы печали. И не слезы гнева. Это были… слезы разочарования. Когда, наконец, он выплакал все слезы, он стиснул зубы и принял суровую правду – родители не собираются его спасать. Нутром он ощущал, что если останется в замке и не сделает ничего, чтобы спастись, то, вероятно, не выживет. Поэтому он должен придумать способ изменить финал семейной истории и не «закончить рекой».

Оуэн за свою короткую жизнь усвоил несколько простых истин. Поскольку он был самым младшим и самым маленьким в Таттон-Холле, окружающие взрослые считали его слабым и неспособным ничего сделать. Они всегда предлагали ему помощь, что раздражало Оуэна и пробуждало в нем решимость доказать, на что он способен. Он ненавидел, когда его предложения и идеи не воспринимались всерьез, особенно когда «детская болтовня» заставляла его родителей или старших братьев и сестер смеяться.

Оуэн осознал, что в положении младшенького есть определенная выгода. И рано научился использовать истерики, чтоб добиваться своих целей. Конечно, он использовал эту тактику разумно и обычно бывал тих и спокоен.

От внимания Оуэна также не ускользнуло, что взрослые буквально трясутся над ним, особенно сестры. Он научился быть обожаемым, ласковым и ловким, использовать улыбки, объятия и поцелуи в обмен на объятия, сказки и общее внимание. А ведя себя тихо, особенно по вечерам, он мог дольше не ложиться спать, потому что о его присутствии забывали.

Власть. В том, чтобы управлять поведением других, заключалась власть. Это напомнило Оуэну о его любимом развлечении, за которым он мог проводить часы, – расставлять рядами плитки, а затем сбивать их.

Однажды он видел, как это делал один из братьев. Вероятно, тогда Оуэн был совсем мал, и упавшие плитки заставили его залиться смехом. Это было одно из самых ранних его воспоминаний. Вскоре он сам стал складывать плитки и испытал сильнейший трепет наслаждения, когда при помощи одной плитки свалил множество. Став старше, он стал складывать все более сложные конструкции. Выстраивал замысловатые ряды. Иногда использовал другие объекты в качестве барьеров и изменял высоту изначальных построек. Иногда он возводил целые башни из плиток и заставлял их рушиться.

Ничто не выводило его из себя больше, чем когда кто-то сбивал его плитки – случайно или намеренно. Он даже на себя злился, когда задевал их случайно. Укладывание плиток, размещение их именно в том порядке, который он представлял, помогали ему разобраться с тем, что мучило и тревожило.

Оуэн принял два решения в ту ночь. Первое он поведал серебряной луне. «Я сбегу отсюда», – поклялся он. Неважно, что сделают или не сделают его родители, он не смирится до тех пор, пока не найдет способ бежать от короля, внушавшего ему такой ужас. Он не хотел присоединиться к призракам этого замка.

Второе решение – сделать пребывание в замке терпимым, пока он не найдет возможности бежать. Для этого ему нужен ящик плиток для кухонного пола.

Из всех мест, которые он здесь увидел, кухня ему понравилась больше всего. Там было светло и весело. Лиона была из тех женщин, которые, как он понимал, помогут ему. Он попросит у нее плитки и разрешение складывать их в углу кухни.

Он был так возбужден, что не мог дождаться, когда луна исчезнет из оконного проема и небо посветлеет. Повара рано приходят на кухню. Если Оуэн должен завтракать с королем, то по крайней мере до завтрака ему надо чем-то заняться.

В той же мятой одежде, в которой путешествовал, Оуэн направился на кухню. Он беззвучно крался среди теней. Путь он нашел довольно легко, нос вел его так же, как память. Было еще рано, и единственными людьми на кухне были Лиона и мужчина, который, как Оуэн предположил, был ее мужем.

– Гляди-ка, прибежал еще до первых петухов, – весело сказала Лиона. – Да благословит вас Поток, молодой человек. Уже проголодались?

Оуэн смотрел на мужчину, внезапно его с головой охватила тревога. Он всегда так реагировал на незнакомцев. И был в ярости на себя, когда язык ему отказывал.

У мужчины были рыжеватые волосы и седеющая борода. Его кожаные штаны и куртка были перепачкана смолой, а у пояса висел отточеный топор дровосека.

Лиона заметила нерешительность мальчика и похлопала мужчину по плечу.

– Дрю, это Оуэн. Я тебе о нем говорила.

Дровосек повернулся и посмотрел на Оуэна с застенчивой улыбкой. Глаза его блестели. Он кивнул и опустился на выложенный плиткой пол.

– Вы – сын герцога, – сказал он со спокойной радостью. – Вижу, что кровь – не водица. Вы похожи на своего брата. Меня зовут Эндрю, но люди зовут меня просто Дрю. Доброе утро, Оуэн.

Оуэн хотел бы вернуть приветствие. Дрю был дружелюбный и легкий. Но Оуэн все еще не мог заставить себя говорить.

– Садись ближе к огню, Дрю, – сказала Лиона, отогревая руки. – Оуэн, сегодня утром вы будете завтракать с королем, так что мне лучше не портить вам аппетит, но никто не уходит с моей кухни голодным. Есть вчерашний хлеб.

Оуэн улыбнулся ей, радуясь, что нашел союзницу.

Он тихо отступил к скамье, глядя, как Лиона наполняет миску, а Дрю раздувает угли в очаге. Оуэн видел, как это делали и раньше, и это его поражало, как куча серого пепла, если на нее подуть, может снова загореться. Он уставился на Дрю, когда тот надул щеки, и с восторгом услышал потрескивание возрожденного пламени. Он хотел научиться делать так же. Он считал, что сможет, но лучше вернется на следующий день и посмотрит еще, чтобы наверняка. Тогда он попробует сам.

Лиона взъерошила его волосы, подав миску. Он жадно ел, наблюдая, как начали прибывать слуги, чтобы приготовить утреннюю трапезу.

– Лиона? – тихо позвал он. Слишком тихо. Она не услышала.

– Парень зовет тебя, – мягко сказал Дрю, поднимаясь от очага.

У Лионы было тесто на пальцах, когда она подошла.

– Что там?

Оуэн облизнул губы. Он был благодарен, что Дрю заметил его просьбу. Хотя стеснительность все еще заставляла быть косноязычным, Оуэн был полон решимости получить плитки.

– Есть ли… есть ящик с плиткой? – спросил он, умоляюще глядя кухарке в глаза. – Поиграть?

Она посмотрела на него в замешательстве:

– Плиткой?

– Вот такой. – Он постучал по полу башмаком. – Маленькой… как эти. Мне нравится играть с ними.

Дрю странно посмотрел на него, затем сказал:

– Думаю, что есть.

Лионе нужно было раздать указания на кухне, поэтому она попросила мужа поискать плитку. Вскоре он вернулся с деревянным ящиком, заполненным плитками. Некоторые были побиты или отколоты, зато они были разного размера и цвета. Глаза Оуэна расширились от восторга, когда Дрю протянул ящик.

– Я иду в лес, – ласково сказал он. – Может быть, вы захотите присоединиться ко мне позже и я покажу вам окрестности?

Оуэн посмотрел на него и энергично кивнул. Но язык по-прежнему не слушался. Он хотел поблагодарить Дрю за плитки, но знакомое чувство удушья лишило его способности говорить. Он посмотрел на ящик, пытаясь заставить слова вырваться из горла. Лучшее, что он мог сделать, – это единожды наклонить голову вниз.

Дрю улыбнулся ему и ушел. Оуэн на мгновение сжал кулаки, злясь на себя за то, что молчал. Но чудесный ящик был слишком соблазнителен, чтобы оттягивать время. Он отставил миску и перетащил ящик в угол кухни, свободный от суеты. Быстро рассортировал плитки по размеру, форме и цвету, а затем начал расставлять их в ряд.

Как только первая плитка встала на место, его разум уподобился стреле, выпущенной из лука. Процесс был настолько знаком, что стал автоматическим, и он даже не смотрел на конструкцию, которую выкладывал на полу. Мозг его разбирался в деталях того, что Оуэн узнал, оставив свою семью. Разные люди, с которыми он встречался, предстали перед ним вместе, и он понял, какие испытывает чувства к каждому из них. Короля он боялся. Герцога Хорвата он уважал. Рэтклиффа он презирал. Принцесса Элиза вызывала у него обожание. Лиона и Дрю были для него как новые родители. Бервик его раздражал.

Оуэн многое слышал и не все понимал. Он понимал, что король убьет его, если родители не докажут свою верность. Каждый день его пребывания в Кингфонтейне только увеличивал опасность. Если он доберется до святилища Владычицы, невестка короля сможет его защитить. Она приходилась матерью принцессе Элизе и была королевой до тех пор, пока два года назад король Северн не отобрал трон у наследников своего брата. Принцы были мертвы. Оуэн рисковал разделить их судьбу. Решение казалось очевидным: нужно было сбежать из дворца и добраться до Владычицы, не будучи пойманным людьми короля. Но как он мог это устроить? Что нужно сделать? Ему нужно было изучить окрестности. Дрю знал окрестности. Дрю даже предложил взять его на прогулку.

Оуэн уложил последнюю плитку. Он сидел у извилистой спирали, которая начиналась у его колен и обвивалась вокруг него все выше и выше, петля за петлей. Сколько плиток он расставил? Сотню? Он не помнил.

Оуэн заметил, что на кухне стало необычайно тихо. Он посмотрел через плечо и увидел, что Лиона и остальные смотрят, словно зачарованные тем, что он сделал. Он слегка улыбнулся Лионе и нагнулся к ближайшей к колену плитке.

Кухарка вздрогнула, когда плитки стали падать, тихо звякая, сбивая соседние круг за кругом. Понадобилось несколько минут, чтобы упала последняя.

– Нууу… – сказала Лиона удивленно. – Да буду я благословенна! То, что сделал малец, – самое любопытное, что я видела в жизни.

Оуэн покраснел от похвалы, под взглядами кухонной прислуги.

И как раз в этот момент на кухню ворвалась молодая женщина, вид у нее был безумный, длинные темные волосы растрепались на бегу.

– Кто-нибудь видел маленького мальчика? Сына герцога? Он пропал. Кто-нибудь…

Она задыхалась, почти теряя сознание, но вздохнула с облегчением, когда несколько пальцев показали направление.

Это была Мона Стирлинг, юная гувернантка с которой он познакомился вчера вечером.

– Вот вы где! Оуэн! Королевский завтрак! Поспешите!

Ее слова словно напоминали всем об их обязанностях. Лиона стала отдавать приказы, и помощники забегали по кухне. Оуэн быстро начал собирать плитки в ящик, но Мона схватила его за руку и потащила в комнату в башне.

– Нет времени! Вы должны быть одеты и готовы. Идемте со мной! Лорд Рэтклифф в ярости!