Контракт на Фараоне

24

У входа ждала Кореана, лицо ее было в огне от бешенства и ярости. За нею стоял Мармо, который следил за медицинской прилипалой, которая держала воедино кишки Фломеля. Фломель лежал на летающем пузыре, тяжко дыша. Глаза Фломеля были открыты. Он посмотрел на Руиза и Низу и отвел взгляд. Пара охранников-Пунгов молча стояла у портала.

Руиз выпустил Низу, и она, споткнувшись, отпрянула от него, глаза ее расширились от предательства и потрясения этим предательством. Руиз мог только бесстрастно смотреть на нее, хотя ему так хотелось объяснить, сказать хоть что-то, что смягчило обвинение, которое он читал на ее лице. Один из Пунгов взял ее за руку и защелкнул мономолевый ошейник у нее на шее.

Банесса стояла рядом, сложив свои массивные лапы. Руиз подошел к ней и протянул окровавленные ножницы. Великанша взяла их, показала Кореане, потом смяла их между пальцами, превратив в безвредную груду металла. Она нажала на кнопку на своей портупее, и искатели вернулись в гнезда.

Кореана поближе подошла к Руизу, раздувая ноздри, белки глаз ее налились кровью.

— Ты, — сказала она, — ведь это твоя вина, а? Теперь я понимаю, что Мармо был прав — надо было убить тебя и покончить с этим.

Руиз стоял молча, уверенный, что всякий ответ, который он сейчас даст, будет неправильным и вызовет новый приступ гнева. Краем глаза он увидел, что на лице Низы беспокойство сменило выражение ненависти, и его сердце немного просветлело.

Кореана напряженно стояла, потом со всей силы ударила Руиза по лицу. У Руиза немедленно перед глазами встала картина — Кореана перерезает горло надзирателю своим ножичком-энергометом, спрятанным в коже пальца. Он подумал, что же увидят его глаза после того, как голова отлетит прочь. Но это просто была оглушительная оплеуха.

Кореана потрясла рукой, словно стряхивала какую-то мерзкую грязь.

— Нет. Сперва ты мне еще послужишь.

Она повернулась к Мармо, который взглянул на нее и сказал:

— Мы сможем переправить фокусника через день.

— Хорошо, значит, это не абсолютная катастрофа. Репетиции отложим до тех пор, пока они не вернутся. Мне бы эта мысль о путешествии нравилась гораздо больше, если бы Мок не сидел бы в своей камере.

Казалось, она говорит сама с собой, но Руиз навострил уши при упоминании о путешествии.

Она повернулась к великанше.

— Банесса, ты будешь отвечать за них. Смотри, чтобы ничего подобного впредь не случалось. Поедут эти: девчонка, трое фокусников и Старшина Гильдии. И вот этот, — Кореана жестом показала на Руиза. — То есть он поедет, если переживет прочистку мозгов послойно. Заберите его вниз и приготовьте.

Мармо издал одобрительный звук.

— Умное решение, — сказал он, — я присмотрю, чтобы все провода прицепили правильно.

Банесса пристегнула ошейник Руизу. Когда великанша повела его прочь, Кореана сказала:

— Оставьте девчонку здесь, Айям за ней присмотрит. Айям, проследи, чтобы с фокусником ничего больше не случилось.

Кореана смотрела на листы распечатки, пока Мармо вел щупами по черепу неизвестного, используя свой инъекционный протез. Киборг необыкновенно аккуратно и опытно выполнял эту работу, и Кореана совершенно не боялась, что ее привлекательная загадка будет повреждена или изуродована во время испытания. Однако она пожалела, что не потратила больше средств на технологию послойной прочистки мозга. Ее технические возможности в этой области больше не соответствовали последнему слову техники — но что могло похвастаться таким соответствием в галактике, настолько полной разнообразия, что никто не мог обогнать или даже идти в ногу со всеми последними открытиями?

Татуировка неизвестного почти совсем поблекла, оставив только следы. Тело, казалось, выздоровело после ледового удара. Кожа цвета темной меди приобрела свой прежний блеск, а ногти на сильных руках были розовыми и блестящими.

Мармо закончил работу.

— Он твой, — сказал киборг и отлетел в сторону.

Кореана надела на голову аналоговый шлем, следя, чтобы не помять прическу. Она откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза и нажала выключатель.

Она нырнула в линзу его мозга в вихре пузырьков. Она остановилась как раз под серебристой поверхностью, наблюдая за жизнью, которая кипела там. Мысли стрелами летали туда и обратно, словно стаи быстрых рыбок. Внизу, в голубых глубинах, колыхались более крупные агломерации мыслей, представлений и опыта, богатые, темные, притягательные.

Кореана долго плавала там, постигая вкус и запах сознания ее неизвестного, пикантный, сложный суп. Удовольствие, которое она при этом испытала, убедило ее, что она приняла правильное решение, когда сохранила ему жизнь.

— Не терять — значит, не жалеть, — прошептала она сама себе в восторге.

Она принялась за дело.

— Кто ты? — послание пошло по сознанию, как волна по озеру, хотя озеро это было глубиной с океан.

Пришел ответ.

— Руиз Ав.

— Руиз, кто твой хозяин?

— Я свободный работорговец, стартовавший с Ланксша, где и зарегистрирован.

— Что у тебя за бизнес?

— Я имею дело с избранными человекообразными рабами.

Кореана почувствовала укол удовлетворения. Работорговец! Дело Руиза как раз было таким, что могло прекрасно помочь ей самой в ее делах и планах, еще одно доказательство, что она правильно поступила, сохранив ему жизнь.

Но она была осторожна, пробуя запустить щупы все глубже и глубже, ниже вербального уровня сознания Руиза. И в подтверждение слов она нашла хорошо определенный слой памяти: грубые картины тысяч рабских казарм и загонов, ни с чем не сравнимый запах человеческих существ в заточении, свист нейронных кнутов по телам, вопли аукционеров на рынках тысяч миров. Чем глубже она проникала, тем ярче становились эти воспоминания, но давление впечатлений становилось все сильнее, и вскоре Кореана с чувством глубокого облегчения выбралась наверх, на менее болезненный уровень. Она не могла сомневаться в реальности этих воспоминаний. И нигде в этих образах она не находила никакого следа Лиги Искусств, никакого указания, что у Руиза была услужливая, поддающаяся влиянию авторитетов личность, которая обычно была необходима для работы в Лиге.

— А что ты делал на Фараоне?

Это был важный вопрос, и Кореана внимательно смотрела, как Руиз собирался с мыслями, чтобы ответить.

— Я был там, чтобы похитить фокусников. Я не ожидал, что меня самого возьмут.

В ответе прозвучали плотные тона страха, смущения, осторожности и сильнейшее желание избежать наказания.

Кореана рассмеялась.

— Не беспокойся, — сказала она, испуская уверенность в его сознание, — все к лучшему.

Она почувствовала, как сознание Руиза слегка расслабилось. Она принялась за другую линию расследования.

— Почему ты спас ФЕНИКСА?

Сознание Руиза совершенно натурально смутилось.

— Я не знаю. Но… она так хорошо играла в пьесе. И она такая красивая, что приятно смотреть. Мне показалось, что ее смерть — это так обидно, хотя я мало помню, что со мной было после того, как меня оглушило поле.

Это был не такой уж приятный ответ.

— А Кореана, — спросила она кисло, — на нее приятно смотреть?

— Да, — немедленно раздался ответ.

Красный отблеск страсти немедленно окрасил глубины сознания Руиза, смыв ее раздражение относительно предыдущего ответа.

Довольная, Кореана отпустила переключатель и вернулась в свое собственное тело. Она секунду сидела, восхищаясь Руизом Авом, думая о том, сколько они сделают вместе, когда он вернется из Анклава. Она сказала себе, что удовольствие будет таким же большим, как и сейчас, когда она исследовала глубины мозга Руиза. Любая разница, о которой может идти речь после генчирования, будет существовать только в ее представлении. Но она тут же подумала, будет ли беззубый тигр таким же красивым.

Руиз проснулся от звуков ссоры между фараонцами. Он лежал на знакомой грязной койке в Доме отверженных. То, что он вообще проснулся, свидетельствовало о том, что его защитная личность выдержала послойную проверку мозга, устроенную Кореаной. Казалось, он за последние месяцы провел слишком много времени без сознания. Эта мысль вызвала жалость к себе, а затем долгие мысли о том, что Руиза гонит злая судьба. Это задание с самого начала характеризовалось тем, что с его стороны совершенно отсутствовал контроль за событиями. В ретроспективе он понял, что, планируя свой побег через морской город, он действовал с непонятным оптимизмом, а что касается выполнения плана… самый снисходительный наблюдатель сказал бы наверняка, что действия его отличались определенными истерическими излишествами.

Единственными светлыми воспоминаниями во всем фиаско были те часы, которые он провел с Низой, которая была живым символом нынешней некомпетентности Руиза.

Он сел, его застывшие мышцы запротестовали.

Нет, Низа была более, чем символ. Теперь она его ненавидит, но, может быть, она согласится выслушать объяснения, она же очень умна. Он вышел на площадку.

Большая часть труппы оказалась на площадке, кроме Низы и Фломеля. Старшины собрались в жестикулирующий кружок, в центре которого стоял Дольмаэро. Двое младших фокусников слушали ссору старшин. Остальные стояли вокруг мрачными группами, перешептываясь.

— Охо! — лицо Дольмаэро стало красным. Руиз никогда не видел его таким возмущенным. — Никакого значения не имеет, что вы будете делать, а что не будете. Неужели вы до сих пор не поняли ситуацию? Мы же чья-то собственность!

Старшина с рыбьей физиономией от возмущения стал заикаться.

— М-м-мы?! Мы — собственность?! Мы не рабы. Мы принадлежали к почтенной гильдии. Как же это мы можем быть собственностью?

Дольмаэро выглядел так, словно горько пожалел о своем взрыве искренности.

— Ну хорошо, может быть, собственность — не самое лучшее слово, Эдгерд. Но ведь ты не станешь отрицать, что мы, по крайней мере, пленники?

— Нет, но чья в том вина? Ты наш Старшина Гильдии, почему ты до сих пор ничего не сделал, чтобы защитить наше положение здесь? Какой толк иметь Старшину Гильдии, который не может ничего сделать для членов гильдии?

Эдгерд сжал свои тощие кулаки. Ропот одобрения пронесся по площадке.

Никто пока не заметил Руиза в тени дверного проема, и он сам постарался не привлекать внимания. Атмосфера на площадке была прямо-таки заряжена насилием и безумными поступками.

Широкоплечий парень с татуировками помощника дрессировщика ящериц протолкался вперед. Его мясистое лицо напряглось от бессильной досады.

— Да! — закричал он, и Дольмаэро отпрянул. — Воистину, никакого толка. Мы живем в этих конурах, нас заставляют есть какую-то чужеродную баланду. Теперь они заставляют нас поставить эту новую пьесу, но без всяких подобающих правилам жертв и молитв, без какого-либо договора об оплате, без привычного отдыха и развлечений, которые нам, артистам первого класса, полагаются. И почему?

— Скажи нам, Нусквиаль! — из толпы долетели одобрительные крики.

— Потому что мы дали самое лучшее представление, которое когда-либо видели в южных номархиях? Потому что наши судьбы оторвали от почвы Фараона? Потому что мы попали в лапы демонов? Нет! Я этому не верю!

Руиз был заворожен. Нусквиаля явно по ошибке подготовили к профессии дрессировщика. У парня был великолепный дар риторики и красноречия. Фараонцы слушали его, как зачарованные, ждали каждое его слово.

— Нет! — кричал Нусквиаль. — Я скажу, потому что наш Старшина Гильдии, некогда почтенный Дольмаэро, подвел нас. Разве он вступился за нас перед демонами, которые поймали нас в плен? А? Разве он потребовал от них удобств, которые нам по справедливости причитаются? Почему мы просто должны принимать жалкие крохи, которые Дольмаэро считает нашим уделом? Наша сила — в нашем единстве. Вот тот завет, который нам посылают поколения наших соратников по гильдии. Дольмаэро бессилен, если мы не согласимся выступать.

Нусквиаль прыгнул вперед и схватил Дольмаэро за плечо. Старшина Гильдии потрясенно отшатнулся, но здоровенный дрессировщик ящериц держал его крепко.

Лицо Нусквиаля пылало силой и кровожадностью. Двое старших фокусников отпрянули, желая встать подальше от любой неприятности, которая может произойти. Нусквиаль поволок Дольмаэро сквозь круг старшин к западной стене площадки, и Руиз заметил, что кое-кто из старшин встревожился. Но прочие члены труппы, казалось, объединились в своем возмущении против Дольмаэро.

Руиз неохотно последовал. Его естественные склонности и опыт подсказывали ему не ввязываться. Но он чувствовал странную уверенность, что умнее будет вмешаться. В первую очередь, Дольмаэро был умным, предприимчивым человеком, и труппе понадобится как раз такой вожак в предстоящие годы. И, кроме того, Дольмаэро был добр к Руизу. Во-вторых, если труппа убьет ценного члена новой собственности Кореаны, ее ярость тяжким бременем обрушится на труппу. Кое-что из ее чувств непременно попадет и на Руиза, если он не сделает никакого усилия предотвратить катастрофу.

Нусквиаль толкнул Дольмаэро к стенке, отступил назад и подобрал кусок камня. Дольмаэро выпрямился, сохраняя впечатляющее, но совершенно бесполезное достоинство. Все глаза были устремлены на Нусквиаля. Толпа подошла поближе. Нусквиаль занес булыжник высоко, словно трофей. Он не заметил Руиза, который прокладывал себе в толпе дорогу к нему.

— Этим оружием, — объявил Нусквиаль, — мы проложим себе путь к лучшим временам. Этим оружием мы смоем позор с нашей чести так, как велит освященная временем традиция. Этим мы покажем нашим захватчикам, что мы за люди.

Прежде, чем Руиз успел до него добраться, он швырнул камень изо всей силы. Дольмаэро уклонился от удара, но камень скользнул по его бритой голове, и старшина упал на колени, а лицо его залилось кровью.

Прочие тоже наклонились за камнями. Посреди этой суматохи Руиз слегка постучал Нусквиаля по плечу. Нусквиаль повернулся, лицо его было полно хищного возбуждения. Руиз влепил ему два удара наотмашь, по каждому уху, так быстро, что звуки ударов слились. Глаза Нусквиаля потускнели, и он упал, как подрубленное дерево, ничком в грязь, где и остался лежать, подергиваясь.

Во внезапно наступившей тишине Руиз выступил вперед. Он посмотрел вниз на растянувшегося дрессировщика ящериц, потом задумчиво потрогал его ногой. Нусквиаль лежал, как мертвый. Руиз убрал ногу и дал ему хорошего пинка по ребрам. Звук ломающейся кости потряс воздух.

Руиз обернулся к толпе.

— Добрый день, — сказал он приятным голосом. Он медленно обвел взглядом круг побелевших лиц, никто уже не собирался совершать необдуманные поступки. Руиз улыбнулся.

— Одна мудрость, перефразированная из древнего учения с Миров Рождения, — сказал он. — Пусть тот, у кого нет здравого смысла, первым бросит камень.

Стук брошенных на землю камней прозвучал на площади, и толпа испарилась.

Дольмаэро, стоя на коленях, пытался как-нибудь подняться на ноги. Руиз помог ему встать и добраться до затененной части сцены. Там он посадил Дольмаэро на строительные леса, которые поставили художники сцены, и пошел искать чистую тряпку и миску с водой.

Дольмаэро ничего не говорил, пока Руиз вытирал и промывал ему лицо, хотя он поморщился и тихо выругался, когда Руиз стиснул пальцами края раны, чтобы остановить кровотечение.

Когда Руиз закончил, Дольмаэро поднял на него печальные глаза.

— Вот еще раз ты спасаешь простаков от их же глупости.

Руиз, улыбаясь, пожал плечами. Это было не такое замечание, чтобы на него можно было ответить. Чуть погодя Дольмаэро улыбнулся в ответ.

— Не то, — сказал он, — чтобы я был неблагодарным. Но скажи мне, ради чего ты пошел на такой риск?

— То же самое чувство, которое должно было бы управлять твоим стадом, Дольмаэро. Страх перед гневом и неудовольствием Кореаны.

Дольмаэро кивнул.

— Да. На свой провинциальный лад я все же правильно догадался. Странно, как нечто столь прекрасное может быть столь смертельно опасным. А?

Руиз засмеялся.

— Я бы указал на одну закономерность, хотя, вне сомнения, ты и сам ее уже заметил: многие самые прекрасные вещи смертельно опасны. Например, возьми леди Низу.

— Низа? Я бы считал ее совершенно безвредным существом, которое представляет опасность разве что для самой себя.

— Безвредная? Спроси Фломеля про нее, когда в следующий раз его увидишь. Она вытащила пару швейных ножничек и замечательно старательно проветрила ему кишки.

Брови Дольмаэро взлетели на верхушку его лба.

— Значит, фокусник умер?

— Нет. Коновалы тут неплохие. И быстро работают. Я тебе могу спокойно поручиться, что скоро мы все вместе поедем в какое-то путешествие. Куда, я понятия не имею.

Дольмаэро долго переваривал эти сведения.

— Ты источник странных предсказаний, Вухийя.

— Зови меня Руиз, — сказал Руиз.

— Тогда, значит, Руиз. Это твое настоящее имя? А, ладно. Твои татуировки смылись, как я вижу.

Руиз потер лицо.

— Вот как, значит. Ну ладно, извини меня за оскорбительный вид, если тебе кажется таковым мое голое лицо.

Дольмаэро хлопнул его по спине и широко ухмыльнулся.

— Ты мог бы раскрасить лицо голубым и съесть собственные ноги, но меня ты никак не обидишь. Я, честное слово, у тебя в неоплатном долгу. Кроме того, голое лицо пугает. Мне кажется, что пугать — это часть твоего ремесла. Каким бы оно ни было.

Дольмаэро встал на ноги, пыхтя от усилия.

— Но теперь, — сказал он, — мне придется позаботиться о молодом Нусквиале. Он всегда был горячей головой. Вот почему я сделал его дрессировщиком ящериц, когда он хотел стать фокусником. Есть люди, которые не так хорошо обходятся с властью и силой, как ты.

Он зашагал через площадь, прежде чем Руиз смог его спросить, как ему найти Низу.

Но он весьма легко ее нашел, в ванной, где с ней возились три древние старухи-костюмерши, как понял их ремесло Руиз. Низа стояла на низенькой табуретке, а женщины пытались задрапировать на ней богатый красный бархат. Штуки других роскошных тканей лежали вокруг в беспорядке. Когда вошел Руиз, сперва костюмерши его не заметили, и он смотрел, как они прикалывали материю, отмечали длину и спорили пронзительными голосами. Низа посмотрела на него, и глаза ее глядели тускло и пусто сквозь него, пока она стояла, подняв руки, чтобы костюмерам было удобнее. Лицо застыло.

Прислонившись к бассейну, развалилось Айям, глядя на костюмеров. Руиз злобно посмотрел на существо, но оно нагло улыбнулось в ответ, совершенно не беспокоясь.

Когда костюмеры наконец посмотрели вокруг и заметили в дверях Руиза, они побросали свои ткани, булавки, мелки и мерные ленты и выскочили через заднюю дверь с пронзительными и хриплыми воплями.

Руиз надеялся, что сердце у них сильное, и такое потрясение они переживут. Он совершенно не собирался приводить к новым смертям среди собственности Кореаны.

— Можем мы поговорить? — спросил он.

Она посмотрела на него без видимого интереса и потом заговорила тихим чужим голосом:

— Почему нет? Ты спугнул старых ворон. Кроме того, ты можешь поступать, как тебе заблагорассудится, ты ведь это уже доказал.

Руиз подошел поближе. Низа все еще держала руки на весу, словно забыла, что они — часть ее тела. Руиз увидел, что зрачки ее стали с булавочную головку. В темноте ванной комнаты она, должно быть, вообще ничего не видала. Он почувствовал укол гнева.

— Неужели знахарь уж попользовал тебя своими зельями?

— Да. Так лучше, — на секунду в ее глазах вспыхнула искра далекого юмора. — Но мне кажется, они не будут в таком уж восторге от моего представления на этот раз.

Руиз посмотрел на ее лицо и не увидел там прежней Низы. В ее теперешнем состоянии не было никакого смысла объяснять ей смысл его поступков возле загона. Лучше подождать того времени, когда она сможет его понять, если вообще когда-нибудь такой момент наступит. Кроме того, Айям был существом Кореаны, которое наверняка донесет, с самыми неблагоприятными искажениями, все, что он может сказать Низе. Он повернулся и вышел.

С десяток охранников-Пунгов пришли за ними утром. Их согнали в центр площадки. Руиза, Низу, Айям-дильвермунера, двух фокусников-ассистентов и Дольмаэро.

Кроэль, фокусник, который играл роль Менка, попытался было сопротивляться Пунгу, который гнал его на площадку. Пунг слегка притронулся к нему нейронным кнутом, и Кроэль упал на землю, завывая и извиваясь. Кроэль был низкорослым, широкогрудым мужчиной с тяжелыми чертами лица и татуировками в древнем, манерном стиле.

Другой маг, Мольнех, веселый, тощий человек, помог Кроэлю встать на ноги и почистил его от пыли.

— Ну-ну, — сказал он, — разве это достойно?

— Достойно! — Кроэль все еще скулил. — Достойно, ты говоришь? А что достойного в этом омерзительном поношении? Когда мы присоединились к труппе, я решил было, что наши мучения окончились.

— Я тоже надеялся, — сказал Мольнех, глядя на Пунга и обнажая свои желтые зубы в угодливой улыбке.

Пунг показал ему нейронный кнут, и двое фокусников присоединились к остальным без дальнейших происшествий.

Вскоре появилась Банесса, войдя в портал. За нею Пунг тащил воистину несчастное существо, гуманоида неопределенного возраста и пола, в последней стадии голодного истощения или какой-то смертельной болезни, безволосое, одетое в неописуемые тряпки. Великанша тащила пригоршню мономолевых арестантских воротников с кодами, и сердце Руиза упало.

— Внимание, — сказала Банесса. — Вы собираетесь отправиться в короткое путешествие. Вы все должны будете надеть воротники охранной системы, без исключений.

— Извини меня, большая особа, — сказал Дольмаэро, — ты можешь нам сказать, куда мы отправляемся?

— Это неважно, — сказал великанша. — Имя или название вам ничего не скажет.

Но Айям захихикало и ответило.

— Я вам могу кое-что сказать. Вы собираетесь забраться глубоко под землю. Вы встретитесь с потрясающими людьми. Когда вы вернетесь обратно, вы будете такими милыми, такими послушными. Генчи…

Баронесса занесла над женомужем здоровенный кулак и сшибла его наземь.

— Заткнись, — сказала она.

Руиз едва заметил происшествие. Колени под ним подогнулись, и он почувствовал душераздирающее напряжение смертной сети в глубинах своего мозга. Страшное напряжение наполнило его, словно сеть была установлена на то, чтобы срабатывать при первом же упоминании генчей. Он смутно вспомнил слова Накера: «…серебряная пуля, нацеленная на какое-то чудовище…»

Он почти потерял сознание от усилия, которым он противостоял сети. Дольмаэро заметил его страдания и взял его за плечо.

— Тебе нехорошо? — спросил Дольмаэро.

«Нет!!! — кричал он сети. — Подожди!!! Еще хотя бы немножечко. Я отправлюсь туда, я узнаю, где они засели».

Словно услышав его, сеть перестала стягивать его в небытие так внезапно, что на долгий миг Руиз, казалось, завис над бездной, глядя в бесконечную тьму. Зрение его помутилось, и он ничего не слышал.

Потом все прекратилось, и он снова стоял на площади.

— Со мной все в порядке, — сказал он, стряхивая руку Дольмаэро. — Ничего особенного.

Но на самом деле все пошло наперекосяк. Теперь он знал, для чего его послали на Фараон. Да, совершенно справедливо, Лига была заинтересована в том, чтобы прекратить деятельность браконьеров. Но Лига была еще более заинтересована в том, чтобы поймать нелегально работающих генчей, которые были гораздо более ценны, чем любые человеческие силы или рабы. Лига прекрасно знала, что следы приведут его на Суук. А как только он достигнет Суука, надеялись они, его пошлют к нелегально практикующим генчам, которые специализировались на том, что превращали любое человеческое существо в органическую машину.

Он должен был умереть, прежде чем такое случилось бы с ним, и за это он был благодарен, но остальные вернутся домой из Анклава генчей существами без душ, без внутренней устремленности, которая свойственна всем разумным существам. До конца своих дней они смогут существовать только для того, чтобы доставить удовольствие своим хозяевам.

Он не мог смотреть своим товарищам по заточению в глаза.

Один за другим все члены группы были закованы в воротники, кроме Айям. Женомуж стоял поодаль от остальных, улыбаясь.

Руиз коснулся скользкого мономоля, который тесно охватывал его шею. Это была не такая уж сложная техника. За это он мог быть благодарен. На воротнике был локальный радар, инъектор, который мог впрыснуть успокоительное, и отрывающее голову взрывчатое вещество. Имея немного времени и несложные инструменты, он мог бы вполне снять его. Он подпитывал себя надеждой, словно она была каким-то слабеньким костерком. Постепенно часть его внутреннего равновесия вернулась к нему.

Банесса несла контрольную консоль, которая висела на желтой ленте между ее огромных грудей. Руиз удивился, как ее толстые пальцы могут работать с крохотными кнопками консоли. Ответ он получил, когда она включила и запрограммировала воротники. Она махнула кистью руки, и из кончиков пальцев появились тонкие металлические когти. Ими великанша ловко нажимала кнопки, и Руиз почувствовал вибрацию, когда воротник включился.

Мертвые маленькие глазки Банессы уставились на них. Она обвела взглядом их всех по очереди.

— Показываю, — сказала она. — Вы должны запомнить этот урок.

Она откинула назад голову существа рукоятью своего нейронного кнута. Вокруг шеи существа был такой же воротник, как и на них. Глаза существа закатились, и оно упало, когда Банесса отняла кнут от его шеи.

— Сперва, — сказала она, — воротник скажет мне, где вы находитесь, и, как бы далеко вы ни убежали, мы вас найдем. Во-вторых, если мы не хотим тратить на это силы, мы сделаем так.

Она показала Пунгу жестом, и он оттолкнул существо прочь. Несчастный споткнулся и отполз на полдюжины шагов в сторону. Тут Банесса щелкнула когтем по панели управления.

Они услышали небольшой взрыв, словно топор ударил по крепкому дереву. Голова раба отскочила прочь, тело упало, голова покатилась по земле, и немного крови пролилось в песок.

— Запомните это, — сказала Банесса, снова повесив консоль между грудей.

Она убрала когти, потом сделала знак охранникам-Пунгам.

— Пошли в воздушную лодку.

Все зашагали как можно быстрей.