Конфликт чести

КАМЕРА ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ ПОЛИЦЕЙСКОГО УЧАСТКА

Комната была безжалостно ярко освещена — так что даже теней в ней не осталось. В центре койки сжалась оборванная фигурка, сидящая скрестив ноги, обхватив руками свой пояс и положив голову на левое колено. Ее сотрясала мелкая непрерывная дрожь.

— Пошли, Мендоса! — резко окликнул полицейский, отпирая дверь камеры.

Несчастный комок даже не пошевелился.

Полицейский нервно облизнул губы и сделал новую попытку.

— Ну же, Мендоса! Твой босс пришел!

Никакой реакции.

Шан дотронулся до локтя полицейского.

— Оставьте нас. Я ее приведу.

Тот начал было отрицательно качать головой: губы уже приоткрылись, чтобы процитировать какое-нибудь бессмысленное правило.

— Идите! — Он усилил приказ отзвуком ярости.

Полицейский подскочил от неожиданности — и сбежал.

В Шане пылала раскаленная добела ярость — ярость клана Корвал. Он с трудом подавил ее, пригасил, спрятал до того момента, когда она сможет ему пригодиться. Успокоившись, он подошел к краю койки.

— Присцилла!

Она содрогнулась, и он чуть не задохнулся от боли. Снова взяв себя в руки, он присел рядом с ней на корточки, упершись руками в край матраца.

— Присцилла, это Шан.

— Шан… — В прерывистом шепоте слышалась обжигающая мука. — Шан, у меня не было времени проверить!

От ее боли у него перехватило горло — даже при том, что он оставался за защитным экраном. В следующую секунду он убрал защиту, соткав нить успокоения, любви…

И столкнулся с ужасом-желанием-томлением-горем-стыдом-любовью… С водоворотом чувств, острых до боли. Он ахнул и впился ногтями в матрац, стараясь отыскать ту нить, которую соткал для нее. Уцепившись за эту нить, он резкими рывками вернулся обратно — и с трудом призвал Стену.

Она стремительно встала на место — с такой силой, что у Присциллы вырвался стон, хотя она так и не подняла головы.

— Мой милый друг… — Он медленно разжал пальцы. — Присцилла, пожалуйста, посмотри на меня.

Она по-прежнему молчала и не двигалась — если не считать постоянной дрожи.

— Присцилла?

— Я… предпочту… поговорить… с вами. Пожалуйста, Шан… Они собираются… меня убить. Я… Вы не могли бы побыть со мной? Пожалуйста! Пока… за мной не придут. — Она судорожно вздохнула. — Вы… все время уходите…

Он заставил свой мозг работать, понять ее слова.

— Я уже был здесь, Присцилла?

— Кажется… да. Я… говорила с вами — пыталась сказать вам… Я пыталась… пыталась достичь асетилью, но вы были закрыты. И я попробовала… удержать вас, а вы ушли, и я подумала, что вы рассердились… — Она едва заметно пошевелилась, крепче сжав руки у себя на поясе. — Кама ее матра те эзо ми…

Это была синтийская речь. Он терял ее — и не мог действовать, не осмеливался выйти из-за Стены. Сотрясаясь от дрожи, он протянул руку и погладил растрепанные кудри.

— Присцилла, пожалуйста, посмотри на меня! Я понимаю, что не слишком радую взор, но ты же не захочешь меня обидеть!

Она ничем не показала, что слышит его. Но потом медленно, почти неуклюже она распрямилась и села прямо, обхватив правую руку левой. На испачканном измученном личике угольно-черные глаза казались бездонными.

Он улыбнулся и перенес руку с ее головы на колено.

— Спасибо. А теперь, раз у меня появилась такая склонность то появляться, то растворяться… Дай мне твою руку, Присцилла.

Ей понадобилась почти минута на то, чтобы сделать требуемый жест, но она все-таки протянула ему дрожащую левую руку.

— Хорошо. — Он стянул со своего пальца кольцо мастера и надел его ей на большой палец, где оно все равно держалось не очень прочно. — Если ты вдруг обнаружишь, что я снова исчез, заметь, что на тебе мое кольцо. Я должен буду вернуться хотя бы ради него, правда?

Она подумала над этими словами.

— Да.

Он вздохнул, легко удерживая ее руку.

— Какое я чудовище! Удивительно, что ты вообще даришь мне свою дружбу, Присцилла. Я поражаюсь тебе. Что у тебя с рукой?

— Обожгла.

— Бросала огненные шары?

Она сильно вздрогнула. Его пальцы слегка сжались на ее руке, и она снова расслабилась, облизнув губы.

— Да. Я… не привыкла… бросать огненные шары.

— Еще бы! Ты в силах идти?

— Да.

— Вот и хорошо. — Он встал. — Тогда пойдем.

Она недоуменно посмотрела на него, и рука, которую он держал, дернулась.

— Пойдем куда?

— На «Долг». Ты ранена, и устала, и тебя тошнит. И я устал, и господин дэа-Гаусс устал, и даже Горди устал. — Он широко улыбнулся. — Начальник порта тоже устала, но она с нами не пойдет.

Она попыталась высвободить руку. Он ей не позволил.

— Я не могу.

Он нахмурился:

— Не можешь?

— Шан… — У нее на глазах показались слезы, потом перелились через край и проложили дорожки на щеках. — Шан, я убила Дагмар!

— Да, я знаю.

Наклонившись, чтобы взять ее вторую руку, он обнаружил, что ее лицо так близко, что он мог бы прижаться щекой к ее щеке. «Присцилла, я тебя люблю…» Он с трудом справился с чувствами и нашел в себе силы говорить с ней мягко.

— Мне очень жаль, Присцилла. До этого не должно было дойти. У тебя не должно было возникнуть такой необходимости. Прости, я плохо о тебе заботился.

— Ты сказал…

— Я сказал «никаких убийц», будь проклят мой язык! Но самозащита — это не убийство, как и защита жизни друга. — Он резко вздохнул, пытаясь избавиться от самой острой боли. — Пожалуйста, Присцилла, ради той дружбы, которая есть между нами — разреши мне увести тебя на «Долг». Тебе нужны забота, исцеление, кров, под которым ты могла бы спать. Когда ты поправишься, я лично отведу тебя туда, куда ты пожелаешь. Позволь мне помочь тебе.

На ее лице и в глазах отражались смятение. Она молчала. Он поднял руку, чтобы прикоснуться к платиновому кольцу у нее в мочке уха, погладить опустившуюся на него кудряшку.

— Пожалуйста, Присцилла!

— Суд…

— Уже состоялся. Горди дал показания. Начальница порта выступила в роли судьи. Тебя признали невиновной в убийстве. Никто не придет и не уведет тебя умирать. Пришел только Шан, чтобы увести тебя домой.

— Домой… — Ее пальцы на секунду судорожно сжались, потом ослабели. — Пожалуйста, Шан, уведи меня домой.

— Конечно, Присцилла.

Встав, она зашаталась и ухватилась за его руку, чтобы не упасть.

— Ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы идти самостоятельно, друг мой? Или мне попросить начальницу порта, чтобы тебе нашли кресло?

— Не надо.

Она решительно выпрямилась, сжав зубы.

— Прекрасно. — Он обхватил ее за талию и повернул к двери. — Господин дэа-Гаусс, — предсказал он с напускным весельем, — ужаснется.

Если господин дэа-Гаусс и ужаснулся, то прекрасно это скрыл. Поклон, который он ей адресовал, был самым низким.

— Леди Мендоса!

Она кивнула: большего не позволили ни ее головокружение, ни обнимавшая ее за талию рука Шана.

— Господин дэа-Гаусс. Я рада вас видеть.

— Вы очень добры. — Он взглянул на Шана. — Врач сделал мистеру Арбетноту укол, который, как он надеется, снимет самые неприятные побочные эффекты или хотя бы позволит ему спать, пока они не пройдут. Он также дал нам распечатку с формулами обоих препаратов.

— Недурно, — спокойно ответил Шан, словно не было ничего удивительного в том, что Горди лежит на скамье, мертвенно-бледный и неподвижный.

— Я не… — Присцилла дернулась, словно для того, чтобы идти к мальчику. Рука у нее на талии чуть заметно сжалась, и она повернулась, чтобы заглянуть в серебристые глаза. — С ним же все было в порядке! Его собирались отправить на «Долг»!

— Но он отказался возвращаться без вас, — объяснил незнакомый голос. — А потом стало необходимо дать ему снадобье, чтобы можно было выслушать его показания.

Присцилла заморгала, пытаясь сфокусировать зрение. Высокая красивая женщина в сверкающем вечернем платье официально улыбнулась и поклонилась.

— Госпожа… леди Мендоса. Я — Элиана Роминкофф, начальник порта на службе у регента. Позвольте мне принести вам мои извинения: в городе, порученном моим заботам, такого не должно было произойти. Когда вы отдохнете… в удобное для вас время… свяжитесь, пожалуйста, со мной, чтобы мы смогли встретиться и обсудить справедливую компенсацию.

— Да, конечно, — промямлила Присцилла.

Она не в состоянии была толком услышать то, что ей говорила незнакомая женщина. Она стремительно погружалась в темно-синий туман, где единственной реальностью была рука Шана, державшая ее за талию, и сильное тепло его тела, дававшего ей опору. Она резко оттолкнула от себя синий туман и потянулась наружу, зачерпнув из ближайшего источника энергии.

Сила щедро потекла к ней, чистая и бодрящая. Она выпрямилась. Комната вокруг нее снова стала четкой. Она кивнула обращавшейся к ней женщине.

— Госпожа начальник порта, прошу меня простить. Я сейчас… нездорова. Я с вами свяжусь, и мы поговорим.

— Ну, значит, все хорошо. — Женщина перевела взгляд немного дальше, и ее улыбка из официальной стала теплой. — Капитан йос-Галан, помните, что я вам сказала. В этом деле я полностью к вашим услугам. Вы в любой момент можете воспользоваться моими глазами и ушами. — Тут она поклонилась и взмахнула рукой, перебив его ответ. — В данный момент вам необходимо позаботиться о ваших людях. Моя машина вас ждет. Если вы разрешите, участковый полицейский понесет мальчика. Леди Мендоса, ваша лицензия и бумаги — у господина дэа-Гаусса.

— Спасибо вам, — мягко сказал Шан. — Вы — сама доброта.

Путь до машины оказался благословенно коротким. Присцилла опустилась на сиденье. Рука Шана по-прежнему поддерживала ее, его сила подпитывала ее. Она сжала кулак вокруг большого пальца, чтобы лучше ощущать его кольцо. А потом она повернулась внутрь себя и отключила источник сил.

Последнее, что она помнила, — это что ее голова легла ему на плечо.