Конечная остановка: Меркурий

18

Скиапарелли – городок в общем-то небольшой. Однако из этого не следует, что в нем негде прятаться. Поймать одного не слишком заметного зайца на большом-пребольшом пароходе – уже затруднительно, а если таких пароходов десятки?... Вернее, десятки кораблей меркурианской пустыни. Бидонвилли, кстати, обеспечивают лишь кажущуюся интимность-приватность. Там слишком много подсматривающих и подглядывающих устройств – точечных, пылевых и пленочных датчиков. А также шпиков, в том числе мутантов, с их очами-тарелками на длинных стебельках, не говорю уж о шпионящих слизневиках.

Полости платформ мало подходящи для жизни, если вы, конечно, не плесень какая-нибудь. Но вот мусорозаводы, компрессорные станции, белковые комбинаты, канализационные, утилизационные и регенеративные системы, которые располагаются на специальных платформах – это самое то. Там издревле ютится муташка, из числа самой несоциальной, да вконец разорившиеся старатели, да беглые из "Миража" и "Комбинации". Власти там особо никого не донимают (по-принципу, не трожь фекалии...). Облавы редкостны, потому как начальство боится, что обиженная муташка и прочие асоциалы-маргиналы начнут устраивать диверсии на важных городских объектах.

Да и надо же бомжам где-то жить. Вот они и живут. Жрут всякое падло, включая друг друга, хлобыстают откровенную химию, проверяя рецепторы на чуткость, а прочие части тела на прочность, сношаются по-разному, приторговывают органами-трансплантатами, отрезанными у ближнего своего, работают в качестве живых плантаций органов – а вы не в курсе, что у человека может вырасти член на боку? Любую клетку умеючи можно вернуть в плюрипотентное состояние. Выращенные органы идут на черный рынок, бомжи рано или поздно подыхают и отправляются в чаны-дезинтеграторы белкового производства.

Я видел эти чаны, лучше туда в живом виде не попадать. Похожи они на кишечник какой-то огромной змеюги. Их квазиживые полимерные стенки продавливают труп и орошают его расщепляющими кислотами. Через пару десятков метров покойник превращается в лужу слизи, вернее аминокислот, которые всасываются стенками и, пройдя через капилляры интегратора, становятся чавкающей белковой жижей. А еще немного погодя – хрустящими чипсами с надписью "Съешь меня".

Здесь тоже встречаются юрко ползающие шпионские "жучки" и малоподвижные "глазки", разбросанные в разведцелях полицией да милициями.

По счастью, пропускной пункт, через который мы пробивались с боем, располагался неподалеку от благоуханной территории комбината, где на механохимических конвейерах собирают сотнями тонн вкусные белки, жиры и сахара, и известного в народе под названием дерьмоконфетная фабрика.

Мониторы, конечно, засекли наши физиономии, когда мы еще сидели в боксе на КПП. Однако, оказавшись на городских улицах, мы опять напялили шлемы. Это нормально, многие старатели, пользовавшиеся дыхательной смесью с повышенным содержанием кислорода, не могут сразу перейти на атмосферу Скиапарелли с пониженным процентом полезного газа.

Мимо катился "клоп" – это наш вид общественного транспорта. Мы втиснулись кое-как в его тесненькую кабинку, и Шошана первым делом вырвала плату с регистратором маршрута – теперь он не сможет фиксировать нашу прогулку и отвечать на запросы управляющего сервера. Правда, автоматическое движение к указанной точке Б. прекратилось и управляли мы теперь "клопом" в четыре руки, прижимая заголенные проводки то к одной, то к другой клемме.

На одном из перекрестков мы выскочили из кабинки, а «клоп», шурша колесиками, стал тупо бодать стену. Забор «дерьмоконфетной фабрики» был уже перед глазами, когда мы заметили прогуливающийся неподалеку от него полицейский патруль. Даже послышались ментовские голоса. Заодно показался патруль и с другого конца улицы. Анискин занервничал, но мне показалось: те копы, что ошиваются у забора не без странностей – мерцают они, что ли? Или это у меня в глазах люрики?

– Похоже, что парни у забора, не парни, а всего лишь объемные мультяшки на аэрозольном экране.

И мы прямиком направились к ненастоящему, как нам показалось, патрулю. Однако же, , и псевдоменты стали к нам поворачиваться, наводя свои пушки.

– Просто видеодатчики, управляющие изображением, на нас реагируют. Настоящие менты таких картинных поз не принимают.

И вот патруль совсем рядом, лучи прожекторов отсвечивают от блях, кокард и болтающихся на поясе наручников-самохватов, дула сквизеров смотрят в упор на наши животы.

– Стой, документы, – гаркает передний коп.

Шошана лезет в нагрудный карман и тут словно толчок в загривок. Я, она и Анискин прыгаем вперед – пробиваем аэрозольный экран и валимся в небольшую канавку у самого забора. Настоящий патруль начинает садить из бластеров, но энергия летит поверх голов. Тем временем, Анискин, улегшись на спину, рубит лазерным клинком забор – однако пропороть электрошоковую проволоку до самого низу ему не удается.

Анискин, оттолкнувшись от моей спины делает кувырок на ту сторону – у меня чуть хребтина не трескается. После него Шошана показалась легче птички. Потом шериф, прислонившись к дыре в заборе, выставил вперед сложенные черпачком руки. Я с разбега воткнул башмак в "черпачок" и перемахнул через голову шерифа. Не очень ловко получилось, на планете с большей силой тяжести я бы просто воткнулся, как сбитая ракета, "боеголовкой" в землю. А на Меркурии ничего. Ну что ж, добро пожаловать на комбинат.

Затем были скачки через трансформаторные будки и трубы. Появился летучий киберглаз на маленьком пропеллере. Но мне удалось поймать его в перекрестье прицелов и шпокнуть. После меткого выстрела я поскользнулся на жиже явно физиологического происхождения и сильно извалялся в чьих-то отходах.

– Эта гадость может быть зрячей, – напомнила Шошана, – тогда ты стал видимым для обитателей здешних мест.

– Времени чиститься нет. Сейчас скину скафандр. Отвернитесь, я стеснительный.

Пара крысаков пробежала вдоль трубы до полуоткрытого люка. Кажется, нам туда.

Из люка вниз вела веревочная лесенка. Она обрывалась, не доходя до пола метра четыре. Мы непринужденно спрыгнули в бункер, забросанный всяким тряпьем, но, как выяснилось уже внизу, со сплошными стенками из прочной стали.

– Похоже на ловушку типа ведро, – подытожил первые впечатления Анискин.

В ответ на его словесный выпад один из углов "ведра" осветился, явив нам человеческий образ. Я вначале подумал, что это объемное изображение, выданное лазерным проектором. Ведь человек имел металлическую руку. На сгибах запястья и пальцев была хорошо заметна металлическая зернистость.

Однако, когда подошел черед здороваться, я понял, что никакой оптической иллюзии нет. И человек настоящий, и рука его подлинная, хоть его собственная, но металлическая. Чудеса кристаллической механики, без шарниров и соединений.

– Кажется, я вас знаю, – «обрадовал» человек с рукой-железякой. – Вы лейтенант полиции, который страшно набедокурил.

– Это набедокурил не я, а мой двойник, – честно признался я.

– Двойник – роботех или биомех? – решил уточнить встречающий.

– Хуже.

– Тогда пойдемте. – Он мановением своей железной руки заставил одну из стенок бункера разверзнуться, мы благополучно шагнули в получившуюся дыру и оказались в большой грязной трубе. А дыра за нами аккуратно закрылась.

– Лукавить не стану, – произнес незнакомец. – Иногда здесь проплывает мыло, а затем сточные воды – когда на комбинате моют большие дезинтеграторы или капиллярные блоки, те самые, где собирается белок. Но это раз в неделю. Неплохие, кстати, кусочки здесь можно подцепить на обед. Хотя бывает приплывет из дезинтегратора нерасщепившийся каблук или презерватив, которые трудно употребить в пищу.

– А вы тут один?

– Смешной вы, любителей перекусить на халяву всегда хватает.

Немного поплутав по сточным каналам, добрались мы до фильтров. Возле них, процеживая и отжимая что-то, копошилась муташка, совершенно безобидная на вид, с чувствительными пупырчатыми пальчиками.

– Детишки мои, – удовлетворенно сказал человек с железной рукой.

А за фильтрами ползали довольно гнусного вида студенистые существа.

– Тоже мои дети, – представил их железнорукий. – Клеточные колонии.

– Да вы тут хорошо обжились. Прямо лендлорд.

А студни прямо дружно потянулись к нам, едва мы появились.

Отец достал кусочек сахара, и клеточная колония по имени Дуся сползлась в столбик, даже встала "на задние лапки", чтобы псевдоподиями слизнуть сладкое с руки.

Следующая емкость оказалась чем-то вроде тронного зала. Там имелось кресло пилота, свинченное с какого-то разбившегося космического корабля. Лорд заставил его подкатиться к себе и уселся в довольно величественной позе. По бокам встали сущие бесы – тоже его детишки, наверное. На их головах и загривках не просто шевелились, а по-змеиному извивались щупальца со стрекательными клетками. Бесы опирались на длинные руки, причем были заметны столбики разрядных батарей – а ля электрический скат – на предплечьях.

– Ну, так кто из вас двойник? – продолжил беседу хозяин поместья.

– Дублей слепили в подвалах производственного сектора "Миража" из нитеплазмы, – якобы охотно принялся объяснять я. – А это другой вид материи. Из невидимой же нитеплазмы состоит живое существо – Плазмонт. Оно прорастает сквозь планету, как грибница, а также сеет разумное, доброе, вечное – на свой взгляд. В виде спор. И похоже он владеет концерном «Мираж».

– Здесь Плазмонта пока нет, – задумчиво произнес местный лорд. – Но он в чем-то прав.

– По-своему, – испуганно напомнил я. – Милорд, нам нужны новые идентичности, начиная с персон-карт. Наверняка, с таким обилием детей у вас это дело налажено.

– С вас кило гафняшек, – деловито ответил он; похоже, ему понравилось мое обращение «милорд».

На следующий день все было готово. В том числе маски для наших физиономий, состряпанные из квазиживой органики. При нас эти мерзкие рожи доставали из банок, где они прорастали на специальных рельефах, долго промывали и даже наводили макияж. Наконец их притерли к нашим лицам и мы стали похожи на представителей царства мертвых. Еще час ушло на программирование мимики через контактный интерфейс. А на пальцы было наживлено полипептидное покрытие с новыми отпечатками.

Мы прилежно упражнялись с новыми членами нашего тела, когда началась облава. Сверху посыпалась щебенка, затрясся воздух – кто-то направленными взрывами пробивался в убежище. Через продолбленные шурфы первым делом прошмыгнули пузыри, на их боках светились надписи:

«Всем оставаться на своих местах. Входы-выходы надежно перекрыты. Сейчас в тоннели будет подан усыпляющий газ. Ложитесь на бок или живот – во избежание удушения рвотными массами – и засыпайте».

Вслед за пузырями в шурфы посыпался красный порошок.

Тут уж все присутствующие бросились врассыпную – тучи порошка стремились прилепиться к любому, кто обладал поверхностным электростатическим зарядом.

За бегущими бросились шестиногие технотарантулы, которые наводились на тепло, запах и силуэт, и от их укусов человек околевал на полчаса. Бесы со стрекающими волосами могли обездвижить тарантулов, но зачастую ничего не могли поделать со змеевидными биомехами, которые их обвивали и поглощали. Елки, еще вчера у нас в префектурной полиции не было и близко такого изобилия спецсредств.

Только чур не меня. Заклинание не сработало. Змеевидный биомех обернулся вокруг меня, кольцо электромышц легло на мою шею, разинутая пасть с зубами-иглами уже наводилась на тепловое излучение лакомой яремной вены. В последний момент я успел перехватить технотварь за горло левой рукой и сунуть ее ядовитую головку под лопасть вентилятора. На меня брызнули светящиеся органические диоды.

Услышал топот башмаков Анискина – он всегда чувствует в какую сторону бежать – и рванул следом, перепрыгивая через технотарантулов.

Фильтры представляли из себя ребристые цилиндры, под которыми был аварийный проток с ныне раскрытыми клапанами. Едва мы сунулись в него и поползли по склизкой поверхности, как десяток технопауков увязалось за нами с неприятным стрекочущим звуком. Ощущение ужаса в беззащитных лодыжках заставило меня избрать тактику "скачущего крокодила", отчего я выбрался первым из протоки. Следом преодолела дистанцию Шошана. Анискин полз чересчур медленно, из-за большого пуза, отчего его и укусили. Успел выпростать голову из люка и, испустив страшное древнемонгольское ругательство из трех букв, наш шериф дернулся и затих – ясно, что надолго.

А с другой стороны открылся люк, показалось дуло плазмобоя, а следом и сержант Мухин, он хоть и в шлеме, а я его по кряхтению и неторопливости всегда узнаю. Тут я и вступил по правилам драматургии:

– Ни с места... мой резак нацелился на твою шею.

– Рожа незнакомая, но голос известный, – заскрипел пересохшей глоткой сержант. – Очередная проделка лейтенанта Терентия. Надеюсь, одна из последних.

– Ты чего так озлобился, Мухин? Мы что мало с тобой вместе говна съели?

– Ты лучше вспомни, как послал ребят на штурм «Комбинации» и снял группу прикрытия. Семь трупаков – это тебе мало для злобы? А потом скрылся, прихватив всю кассу с наличностью.

– Мухин, разве я мог такое учудить? Зачем мне атаковать «Комбинация», если я сговорился с их генеральным директором не трогать друг друга? Ты же видел, что он, как миленький, явился в управление улаживать дела. Зачем мне было снимать группу прикрытия? Я что, воевать совсем не умею? И если бы спер я кассу, ты бы разве повстречал меня на этой помойке? Правильно?

– Когда уберешь свой резак, тогда будет правильно.

– Рано еще... Теперь попытайся не понять, это может быть сложно для тебя, а хотя бы поверить. Мы с Шошаной и Анискиным отправились в "Мираж" за Дыней и, что интересно, застукали его там. Но обратно вернулись уже не мы! А наши двойники, слепленные из нитеплазмы. Плазмонт заимствует у нас и внешность, и даже память. Половина персонала "Миража"– это либо оборотни, либо люди, несущие его спору.

– Да, оборотни в погонах, в халатах, лампасах, слыхал такое. Давай я лучше накину на тебя наручники. А ты на суде всё расскажешь гражданам судьям и они тебе, конечно, поверят.

– Меня не доведут до суда, шлепнут «при попытке к бегству».

Внезапно из-за его спины послышался топот и голос:

– Чего ты там закопался?

– Да ничего, тут чисто, только технопауки передрались, – после тяжелой паузы отозвался Мухин и безымянные башмаки затопали дальше.

– Действительно, этот, как ты говоришь, двойник твой, подозрительно себя вел, – забормотал Мухин. – Большинству невдомек, но я ведь с тобой неплохо знаком. Думал, какого-то токсина наш лейтенант объелся. Вот, например, до похода в "Мираж" ты со мной здоровался: «Привет, Мухин-Цокотухин». А после того, вдруг: «Шалом, Цеце-Мухин». Это уже обидно звучит, а ты-то безобидный.

– В общем, мне нужны три чистые персон-карты, две мужские и одна женская, чтоб рост в них был указан метр восемьдесят пять – метр девяносто.

– Ясное дело, лейтенант, хочешь умотать отсюда.

– Я доберусь до Марса, и если мы, люди, еще не просрали все окончательно, вернусь сюда с батальоном внутренних войск. Сам стану главой чрезвычайной администрации, ты – начальником полиции.

– Ничем тебе персон-карта не поможет. Если таковая сыщется, то разве что на какого-нибудь неучтенного покойника. В ней будут его отпечатки пальцев указаны и его внешние данные.

– Забудь об отпечатках и внешних данных. Это я беру на себя. Персон-карты оставь в тайничке, а именно в бачке туалета, того, что в салоне массажных дел "Перед и Зад". Закрепи там получше клейкой лентой, чтоб не смыло.

– Ну, смотри. Если дуришь меня, лично вышибу тебе гнилушки из башки, – предупредил Мухин.

– Не волнуйся, запасная голова у меня тоже имеется.

– Через минут десять вылезайте из этой цистерны, сколько вас там, и по коридорчику дуйте налево до вентиляционной шахты – ее мы уже почистили, – сержант стал выбираться из цистерны.

– Стой, Муха, чуть не забыл. Что помогает против укуса технопаука? – сержант молча бросил мне ампулу и закрыл за собой крышку.

Все правильно, паук может цапнуть и полицейского, если тот, попавшись на пути, запоздает с ответом на запрос "свой-чужой". Поэтому сегодня доблестному ОПОНу выдали антитоксин.

Я зарядил мухинской ампулой шприц-пистолет и впрыснул инъекцию бесчувственному Анискину в шею. Через пару минут шериф стал возвращаться "из полета", вначале открыл бестолковые глаза, затем мы его втянули из фильтра. Технотарантулы уже по счастью ретировались.

– Ой, мутит, – пожаловался Анискин, – как будто вчера засосал литр полимеровки.

– Ничего, тяжело в лечении, легко в гробу.