Конец Подземного города

Джонни устраивает свои дела

Батюшка-солнце — очень хитрый батюшка: заглянул в становище, видит — все спят, и скорей побежал на край неба по своим делам. Но Хомеунги-Умка-Наяньги много хитрее батюшки-солнца; он только прикинулся спящим. Когда батюшка-солнце отвернулся, Хомеунги поднял племя, велел запрягать, и собаки легко потащили сани по затвердевшему насту.

Джонни лежал на санях вождя. Ему было тепло и мягко на оленьих шкурах. А Хомеунги, уставший и не выспавшийся, бежал рядом с упряжкой. Но вождь был доволен. Он спас белого путешественника. Белые за это дадут ему много денег. Он купит настоящее ружье, настоящую кумачовую рубаху и две больших бутылки огненной воды. Он один выпьет всю огненную воду. Впрочем, немного нальет Ченьги-Ченьги. Но если угостить Ченьги-Ченьги, то придется поднести и Пальчи-Нокья. Нет, он купит не две, а три… пять бутылок… Вот тогда будет настоящий пир, и все будут пьяны, а он больше всех.

Одно беспокоило Хомеунги: до сих пор спасенный неподвижно лежит на мехах, смотрит в небо и молчит. Когда взгляд его упирается в лицо Хомеунги и тот начинает угодливо улыбаться и кланяться, кажется, что спасенный смотрит сквозь Хомеунги, точно вождь стал тонкой ледяной пластинкой. А поговорить с ним нельзя — Хомеунги не знает его языка. С белыми умеет объясняться только Симху-Упач. Но доверять шаману не следует: кто знает, что наговорит белому коварный шаман. Он, чего доброго, постарается захватить большую долю награды, если не всю… Нет, шамана нужно держать от белого подальше.

Во всю прыть летят собаки. Потрескивает под полозьями синеватый молодой ледок. Неутомимый вождь бежит рядом со своей упряжкой. А далеко сзади, на двух упряжках, замыкает цепочку каравана великий шаман Симху-Упач. У него на санях много добра. Сушеные морские черти, напоминающие новорожденных младенцев, черепа и кости, клыки и зубы животных и людей. Все уложено в обширные канадские мешки, затянутые английским шпагатом. Огромный барабан, грохочущий на парадных камланиях, громоздится рядом со своим меньшим братом — военным барабаном. В горшках у Симху-Упача хранится китовый, моржовый, тюлений и рыбий жир, а в самом большом горшке он везет олений помет, смолотый в порошок. В крепкой клетке дремлет большая полярная сова, белая, с хохолком, в нее вселился дух Берды-Дурды — славного героя, взятого в Долину счастливой охоты много веков тому назад.

Великий шаман, богатый шаман Симху-Упач! У него на голове рога овцебыка — вождя стада. На его поясе двадцать четыре клыка — двенадцать медвежьих жизней. Клыки способны открывать тайны…

Так думают о шамане наивные соплеменники. Но кто же, как не сам шаман, внушил им уважение не только к своей священной особе, но и к каждой вещи своего обихода!

Сегодня шаман не доволен. То и дело он вытягивает шею, жадно следя за передними санями. Когда караван поднимается в гору, он видит лежащего на них белого, видит длинную фигуру вождя, бегущего рядом с собаками. О надутый гордец Хомеунги-Умка-Наяньги! Он пуст, как большой барабан — много шума, мало дела. Он оттеснил его, великого шамана, от золотого клада на двух ногах. О глупый-глупый вождь безголового стада! Посмотрим, что ты запоешь, когда чужеземец выпустит когти!

Собаки весело бежали, покусывая друг друга и задрав кренделем хвосты. Хомеунги мог сесть на сани, но он не смел коснуться белого, глядящего на него с таким видом, точно он, Хомеунги, не вождь и даже не человек. Чем ниже он кланялся, чем угодливей улыбался, тем выразительнее спасенный подчеркивал свое презрение.

Джонни, наконец, надоело лежать, он свесил с саней ноги. Хомеунги на ходу нагнулся и попытался устроить ступни господина на полозьях, чтобы они не пахали снег: ведь при этом бег собак затрудняется и — да не попустят боги! — легко можно ушибить ногу. Но Джонни оттолкнул его ногой и нарочно стал так зарывать носки своих башмаков, что получались глубокие борозды. А красный, потный, задыхающийся Хомеунги все бежал рядом, стараясь не выпасть из поля зрения своего гостя, и кланялся чуть ли не на каждом шагу.

Тем временем солнце стало быстро карабкаться на небосклон. Увидев, что эскимосы его обманули, батюшка-солнце выпустил на землю пук своих раскаленных стрел. Зажурчали ручьи, затрещал лед, осел наст. Собаки то и дело обдирали кожу на ногах. Санный след покрылся красными пятнами крови.

Поглядел незадачливый вождь на небо и прослезился: сердитый батюшка больно ударил по глазам — крепко, видно, озлился.

Делать было нечего — нужно остановиться. Окинув унылым взглядом местность, вождь увидел сбоку большую льдину и погнал туда собак. Они надрывались, таща сани по размякшему снегу. Хомеунги чуть не лопнул от натуги, помогая собакам, а Джонни и не подумал встать. Он снова разлегся, подложив руки под голову и насвистывая любимую песенку: «Долли, Долли, успокой мои нервы».

Наконец, Хомеунги вытащил сани на льдину. Здесь будет шалаш вождя.

Хомеунги начал распрягать. Это послужило сигналом для остальных.

Джонни безучастно глядел на суету, но, сообразив, что племя становится на дневку, схватил Хомеунги за грудь и так начал трясти его, что голова вождя задергалась.

— Ехать! Ехать, черт возьми! — свободной рукой Джонни указывал на север. — Ехать!

Хомеунги понял, чего хочет гость. Но как объяснить ему, что ехать нельзя. Собаки надорвутся, а без них погибнет все племя. Нужно подождать, пока батюшка побежит по своим делам. Тогда его опять можно будет обмануть.

Джонни ни слова не понял из лепета Хомеунги.

— Ехать! Ехать, проклятая обезьяна!

Голова вождя болталась, а с посиневших губ слетали невнятные звуки.

Какое дело Джонни до соображений этого чумазого вожака?! Ему нужно как можно скорей попасть в Подземный город! И так уже черт знает сколько времени потеряно. Джонни схватился за автомат:

— Ехать!

Делать нечего, пришлось Хомеунги обратиться к посредничеству шамана: Симху-Упач объяснит иностранцу на его языке, почему нельзя ехать.

Шаман не заставил себя долго просить. Снисходительно потрепав Хомеунги по плечу, он сказал:

— Никогда, великий вождь, не надо зазнаваться, вместе мы — сила. Порознь нас и сова съест.

Между шаманом и Джонни началась беседа мудрых. Оба курили. Джонни горячился, а Симху-Упач степенно и терпеливо втолковывал ему свое.

Наконец, Джонни надоели разговоры с шаманом, он поднял автомат — и пули засвистели над головами эскимосов. Каждый услышал голос смерти. В страхе все повалились на снег.

Хомеунги прижал руки к груди и упал перед чужестранцем на колени, униженно пытаясь обнять ноги строгого гостя. Он готов был целовать его пимы. Но Джонни ударил его ногой в лицо. А шаман, сочувствуя Хомеунги, но опасаясь за свою шкуру, закричал:

— Господин велит ехать! Ему некогда! Надо ехать, вождь. Не то будет совсем худо.

— Но, великий шаман, — молил Хомеунги, размазывая кровь по лицу, — ты видишь своими ясными глазами: дороги нет. Погубим псов — что будем делать?

Джонни как будто понял последние слова Хомеунги.

— Выкинуть к чертям всю кладь! — скомандовал он.

Симху-Упач перевел:

— Он велит ехать порожняком.

— Всем идти пешком! — продолжал распоряжаться Джонни.

— А люди пусть идут: и старые, и малые, — перевел шаман.

— Объясни этой обезьяне, — продолжал Джонни, — что я за все плачу. Чеком на любой банк. Можно золотом по прибытии в Подземный город. Никто не будет в убытке.

Симху поднял Хомеунги и отвел в сторону. Убедившись, что никто не подслушивает, шаман сказал:

— Не падай духом, вождь. Не пристало великому водителю племени медведей-воинов терять голову. Я, твой советчик и друг, шаман Симху-Упач, возвещаю начало твоей второй судьбы. Тебя ждет иная жизнь, полная света и радостей. Ты будешь пить сладкую огненную воду, вкус которой не с чем сравнить. Ты будешь ездить в железных домах, которые не нуждаются ни в собаках, ни в лошадях для быстрого движения. Золото само лезет в наши руки. Господин покупает все наше имущество. Пусть дохнут псы — у нас будут деньги. Пусть ломаются сани — у нас будут деньги, на которые мы купим самодвижущиеся машины, способные мчаться быстрее самого тонконогого оленя.

— Как, откуда это к нам придет? — спросил Хомеунги.

Ему хотелось верить словам шамана. Пусть не все это сбудется, но помечтать вдоволь, а потом забыться за бутылкой виски — и то хорошо.

— Мы получим у белого много денег за то, что доставим его на дальний остров. Нам по пути. Мы возьмем с него пятьдесят… нет, сто тысяч долларов…

Симху-Упач будто и не смотрел на своего собеседника, но от него не скрылось, что мысли вождя уже отравлены.

Джонни между тем надоело ждать.

— Скоро вы там? — крикнул он, нетерпеливо размахивая автоматом. — Время идет… Ехать!

— Сейчас, — ответил Симху-Упач по-английски. — Этот идиот ничего не может понять.

— А это он понимает? — Джонни похлопал рукой по ложу автомата.

— О, не спешите пользоваться этим средством. Вождь вам еще пригодится.

Хомеунги мучительно думал. Все, что сказал шаман, конечно, не могло не прельстить его воображения… Но… как все это получится? Золото им заплатят здесь, на острове, где купить ничего нельзя. Золото тяжелое, всего, что обещал Симху-Упач, одному человеку не унести. А собак уже не будет. За все золото мира здесь ни одной собаки не достанешь. Что же будет? Он получит золото, обманет племя, поделится с шаманом, а потом умрет на золоте… Зачем же оно мертвому?

Все это Хомеунги выложил шаману. Тот передал ответ вождя Джонни-Счастливчику. Джонни встал во весь рост на санях, скомандовал Симхе-Упачу:

— Переводи за мной, — и начал: — Слушайте меня, мужчины и женщины! «Общество дальних исследований», директором-распорядителем которого я являюсь, имеет на севере неподалеку отсюда хорошо оборудованные рудники. Мы построили под землей большой город, с электричеством, с горячей водой. Все население Подземного города полностью обеспечивается продовольствием, жильем и одеждой. Так вот за то, что вы как можно быстрее доставите меня в Подземный город, я приму всех вас на работу, дам вам под землей хороший иглу, хорошую, жирную пищу. Есть будете кто сколько захочет. Все будете обуты, одеты и, кроме того, вам будут еще платить ежемесячно жалование. Под землей собаки, сани вам не понадобятся. Поэтому я покупаю все ваше добро. Сто тысяч долларов довольно? (Симху-Упач перевел не «сто» тысяч, а «двадцать», подмигнув при этом Хомеунги: «Не беспокойся, мол, все в порядке»). Согласны?

Шаман опять подмигнул Хомеунги. На этот раз тот понял правильно. Он поднялся на свой каяк, еще не снятый с саней.

— Медведи-воины! — воскликнул Хомеунги. — Как великое стадо оленей, пришло к нам неожиданное счастье. Я думал, что плохо нам будет в этом городе. И я боялся, что многим из нас придется отправиться к предкам в Долину счастливой охоты. Но вот боги услышали молитвы нашего великого шамана и прислали нам этого щедрого белого человека. Он берет нас в свой город, до конца дней обещает кормить, поить, одевать и обувать. А мы будем за это понемногу работать… Если кто захочет уйти из Подземного города, то он уйдет оттуда богатым человеком. Не отказывайтесь от своего счастья, медведи-воины. Белый человек принес нам сытую жизнь.

Решение было вынесено не без колебаний, но единогласно:

— Согласиться! Идти в Подземный город!

Сделка была скреплена договором, церемониально оформленным при помощи деревянной планки: Хомеунги сделал на ней сто мельчайших зарубок, по одной на тысячу долларов, расколол затем планку вдоль на две части так, что если сложить их, то зарубки в точности совпадут, и одну часть вручил Джонни, другую спрятал у себя на груди под малицей. Теперь белый связан священным договором чести.