Комсорг 2

Глава 13

После подтверждения сурово печальной для меня новости я отошел от окна и присел за стандартный советский стол, на автомате налив себе большую чашку чая и вытащив из холодильника Таисии Петровны вафельный тортик.

Вот и допрыгался ты, товарищ Игорь Бессонов! Пришли по твою душу неразговорчивые граждане с чугунными кулаками. От них своим боксом точно не отмашешься, вырубят на раз.

Нужно поесть, пока есть время и попробовать обдумать свое новое положение советского человека, за которым следят государственные органы. Не просто как-то присматривают, а выделили целую машину с обученным экипажем для непосредственной слежки.

Не все от меня зависит теперь, но наручников на руках пока нет, наблюдение ведется только с улицы. Наверно, что только оттуда. Чтобы убедиться в этом, придется выйти в подъезд и спуститься вниз.

Все может случиться, могут прямо сейчас подняться и арестовать меня.

Когда потом еще такого хорошего чая попьешь и вкусным тортиком закусишь?

Могут прямо сейчас? Могут.

Но, похоже, что решили сначала понаблюдать, чтобы решить главный вопрос наблюдения.

Откуда я такой всезнающий взялся?

Кто передает мне по ночам в темном подъезде шифрованным кодом подозрительно правдоподобную информацию?

Слишком правдоподобную, чтобы быть правдой, а не работой иностранных спецслужб.

Сейчас могут того же рулевого со штурманом сурово бить до полусмерти, пытаясь узнать, сколько им заплатили враги советского народа, чтобы один необъяснимо направил теплоход не в тот пролет, а второй специально сделал вид, что ничего не замечает. Доказывать, что это трагическое наложение случайностей — придется своими ребрами и зубами.

Если капитан, конечно, подготовился к такому исходу после моего звонка и телеграмм. И подтянул товарищей.

Да, это вопрос столетия, насколько я могу поменять жизнь страны. Но могу и обломаться полностью, если эти знания кому-то придутся не по вкусу. Сейчас со мной могут сделать все, что захотят, те же организаторы слежки.

Пока я не пробился на более высокий уровень общения, а я от этого очень далек пока. То есть просто даже не пробовал заняться таким продвижением, а сейчас может оказаться уже почти поздно суетиться.

Это мне сильно повезло, что я заметил пораженное до глубины души выражение лица участкового и потом решил присмотреться вокруг себя. Присмотрелся и быстро заметил подозрительную машину. Без участкового даже не смог бы ничего заподозрить и точно не определил бы ведущееся наблюдение за своей персоной.

Ясно, что к нему недавно, может быть вчера или сегодня с утра, пришли специальные люди и все-все расспросили про меня. Если это не он сам их вызвал, доложив, что опознал разыскиваемую по фотороботу личность.

Наверно, так оно все и случилось, вряд ли меня просто опознали на улице. Это уже не важно на самом деле, не так много знает про меня участковый. Чем я занимаюсь и почему такой всезнающий.

И снова повезло, что так сразу вычислил приставленное внешнее наблюдение, Волга совсем неприметная и цвет такой вообще в глаза не броский.

— Стекла не тонированные, но как-то затемненные серьезно, видно только силуэт пассажира, а водителя вообще не разглядеть, — вспоминаю я свое впечатление от увиденного.

В наше время, которое сейчас на дворе, это явный признак очень непростой машины.

Она, получается, проехала за мной весь мой путь, который прошел через шесть магазинов, а может еще около торга меня подхватила. Теперь следящим не трудно пройтись по моим следам и собрать всю информацию, чем я там занимался.

И что мой рюкзак заметно полегчал — тоже заметили наверняка.

Я такую машину конкретно не видел до этого около магазинов, помню только какое-то серое пятно на периферии зрения.

— Хьюстон, у нас большие проблемы! — хочется мне крикнуть во все горло. — Прямо размером с галактику!

Хотя, чего так уж переживать? Интуиция давно мне подсказывала, что такое может случиться и вот оно случилось.

Сам же понимал, что с предупреждением об аварии под Ульяновском очень свечусь, слишком заметно выхожу из тени. Запаниковал немного, что не получается дозвониться до капитана лично, телеграммы отправил еще дополнительно, наверно, зря это сделал.

И в комитет местный тоже сунулся с предупреждением? А как иначе, если можно спасти двести человеческих жизней?

Оно того точно стоит, что бы мне кто не сказал. Делай — что можешь и будь — что будет!

Ладно, теперь я отчетливо принимаю полное изменение своей жизни в скором будущем.

Это же комитет меня пасет, не менты никакие! Однозначно, что в машине комитетчики, у ментов местных ни таких машин с затемненными стеклами, ни особых возможностей просто нет. Они бы просто прихватили меня на продаже и вообще не парились бы с наблюдением. Менты ничего про мои предсказания и не знают вообще.

А эти не из-за мелкой спекуляции привязались, но теперь и ей занимаются заодно, как аргумент для будущего серьезного разговора по душам.

Тем более, что по мне явно статья плачет, это к бабке не ходи. От двух до семи лет с конфискацией обязательной.

Эти точно из-за писем, телеграмм и звонка, непонятно из-за чего именно, но это уже второстепенно.

Теперь вопрос, как долго они будут наблюдать и что мне делать?

Как спрашивал один из классиков русской литературы у своих читателей. Чья книга взяла, да разбудила того же Плеханова.

Наблюдать — не знаю, может еще час, может до вечера или ночью придут за моей тушкой. Может и дольше будут светиться на заднем плане, чтобы понаблюдать за таким интересным провидцем.

Что делать — уничтожить или спрятать набор карандашей и ручек, еще всю бумагу, которую использовал для писем.

Это я могу незаметно вынести во двор и там где-то спрятать.

Нет в этой суете особого толку, но и лишним убрать подальше от комитетчиков не будет. Потом избавиться от предметов спекуляции, от кондитерки и шмоток, можно еще и радиоаппаратуру попробовать куда-то подевать или продать.

Большая сумма денег мне тоже не нужна при задержании, все будет изъято однозначно.

Это, если время найдется на такие движения. Именно потому, что теперь нет смысла оставлять все это добро при себе.

Если меня запустят под статью, не особо разобравшись с моими знаниями, а просто решив изолировать на какое-то время в сильно неуютном для жизни месте. Что вполне возможно для всемогущей спецслужбы, чтобы я потом начал очень быстро и подробно все рассказывать, ничего не утаивая. А не только про странные сны откровенную пургу нести.

Деньги еще нужно с умом потратить, у меня опять же под тысячу наличными имеется. Нет никакого смысла их отдавать государству, а можно потратить на то, чтобы облегчить жизнь своей подруге в ближайшем будущем.

До родителей доехать, наверно, уже не удастся. Вряд ли сотрудники за мной по электричкам скакать станут, они уже и так знают, куда я могу поехать на калищенской электричке. К родителям, конечно.

У меня пока есть одно огромное преимущество, дающее мне кое-какие дополнительные возможности. Они не знают, что я их вычислил. Телефон могут слушать, поэтому с ним осторожнее.

— Так, начну с Таисии Петровны, она в своей комнате телевизор смотрит.

Глянул в окно, машина стоит все там же, никто из нее не вышел и не прогуливается около подъезда, хотя я просто мог этот момент проглядеть. Ну и хорошо, пока делаю то, что могу в квартире.

Собрал все ручки, фломастеры и карандаши в пакет, туда же пихнул остатки тетрадки на кольцах, откуда вырывал листы для писем.

— Таисия Петровна! У меня к вам дело.

Старушка выходит на кухню, я сразу протягиваю ей документы на холодильник и велосипед.

— Это вам. Пусть официально вы будете хозяйкой холодильника и велосипеда. Если придут с проверкой — то они ваши.

— А кто может прийти, Игорь? — удивляется старушка.

— Я же занимаюсь всякими делами, которые не очень разрешены у нас. Сами видели всякие шоколадки и жвачки. Вот по этому поводу могут прийти. Не хочу, чтобы хорошие вещи пропали, поэтому оставляю их вам. Ваш «ЗИЛ» уже плохо работает, недолго ему осталось, да и орет еще так сильно, мешает спать, так что все правильно выходит. Холодильник в кухню перетащу попозже, а велосипед поставлю вечером.

Старушка в обалдении смотрит на инструкции с чеками на все добро.

— Да мне все это не нужно, — говорит она, — Какой мне велосипед, Игорек? Я же ездить на нем не могу.

— Да, велосипед останется для Светы, но пусть пока хозяйкой будете вы лично. Света тут никто, а вы ответственный квартиросъемщик и документы с чеками все у вас на руках. Скажете, что я вам за ваши деньги по знакомству купил и все.

Старушка пока осмысливает мои слова, но понимает, что иметь второй новый холодильник гораздо лучше, чем только один старый. На ее пенсию нужно полгода копить, чтобы рассчитаться за такой дефицит.

Лучше сразу их местами поменять и новый ЗИЛ поставить на кухне, а старый вытащить в коридор.

— И еще вопрос есть. Поговорю со Светой и могу оплатить вам сразу за год ее проживания в комнате!

— Да не нужно это, — отказывается старушка.

Она уже к услужливой и прижившейся Светке привыкла, частенько разговаривают на кухне вдвоем, когда та готовит нам ужин, так что нет никаких проблем и дальше моей подруге тут проживать. Оплачу ей комнату на год или даже больше на всякий случай. Могу и на два, но лучше деньги ей в руки передать.

— Но это придется сначала со Светой переговорить. Вдруг она встанет на дыбы и заявит, что без меня жить здесь не будет. Тогда всю наличность ей передам. Надеюсь, что дождаться ее с практики у меня получится по времени, — напоминаю я сам себе.

Достаю пока из холодильника пару пачек шоколадок, еще три последние коробки конфет и убираю в холодильник хозяйки. Пусть пока там полежат на всякий случай, если прямо сейчас придут.

Осталось в моем холодильнике примерно сорок шоколадок и всего десять пачек жевательной резинки. Собирался в следующую поездку как раз ударить по жвачке, она стала заметно быстрее заканчиваться на новых точках.

Народ к ней еще не привык и покупает массово детям.

Это, когда я собирался поехать на днях в Таллин, теперь билеты пропадут, понятное дело. На конец месяца билеты на меня с Ирочкой и Людмилкой заказаны и уже выкуплены, можно еще занести их в овощной и оставить там для них.

— Хотя, чего это я так свою шею приготовился подставить под топор? Ведь я меня же есть возможность уехать куда угодно!

На минуту мелькнула идея скрыться от наблюдения вместе с женскими вещами и той же кондитеркой, уехать куда-нибудь в Ташкент или Грузию. Там вещи продам без проблем и лишние четыреста рублей мне не помешают.

Хорошо бы еще у родителей деньги забрать, но теперь это почти невозможно. Если я даже ускользну от наблюдения и на перекладных доберусь до дома вечером, то деньги все равно лежат на книжке, снять их получится только завтра. К тому времени меня точно объявят в розыск и непременно будут ждать у родительской квартиры.

Денег на исчезновение из Ленинграда мне хватит, там можно где-то затаиться среди местного криминала и просто попробовать дождаться конца советской власти. Ну, или ее явного ослабления, когда про меня уже позабудут в Ленинграде.

То есть исчезнуть лет на пять-шесть. Сложно, но пока возможно, впрочем, настоящий всесоюзный розыск я вряд ли все равно обману.

Я могу через окно на первом этаже подъезда выбраться во внутренний двор, минуя появление на улице и выйти на соседнюю улицу, потом спуститься в метро или воспользоваться общественным транспортом. Сесть в любой поезд и спокойно уехать, куда смогу и захочу. Вряд ли из-за меня станут сразу же объявлять всесоюзный розыск и поднимать на ноги всю милицию на вокзалах и аэропортах.

Билеты на поезд покупаются без документов, а в аэропорты мне лучше и не соваться.

Здорово было бы через пару дней просто побыть под наблюдением, а потом тайком по уже имеющемуся билету уехать в Таллин, там закупиться и перебраться для начала в ту же Литву, чтобы скрыться надежнее. А уже оттуда уехать в любом направлении нашей необъятной страны.

Только все это лишние мечты и надежды маленького человека, пытающегося убежать и спрятаться от карающей руки закона. Последствия осознанного испуга, когда пришло время ответить за свое послезнание.

Ведь заложенная в моей голове информация должна попасть к тем партийным лидерам и чиновникам, кто имеет настоящую власть в стране. Что-то такое я отчетливо подразумеваю о своем истинном предназначении.

А для этого мне прятаться по глухим местам явно не положено.

Положено выходить на контакт и браво докладывать о своем прибытии. Из далекого будущего, да еще с полным его знанием — как тут удержаться? Чтобы не поделиться информацией? Хотя бы про Чернобыль или Спитак?

После этого я одел ботинки и выскочил в подъезд, где осторожно проверил его с четвертого этажа до подвала, прислушался к тому, что творится за дверью и даже выглянул в нее через небольшую щель. Серый силуэт Волги краешком видно против солнца, а больше мне ничего не разглядеть.

Тогда я выглянул в открытое окно подъезда, выходящее на двор, никого там не увидел и осторожно спрыгнул на землю.

Пересек двор и постучался в окно дома напротив, дождался появления нужного человека, который оказался на месте, потом прошел через проезд и вскоре стучусь в квартиру знакомого парня, моего ровесника, которого зовут Юра.

— Чего, решил брать? Для своей? — сразу спрашивает он.

Светочку он знает и давно слюни пускает на мою подругу. Ну, в этом он не одинок, все мои знакомые очень удивлены тому факту, какую подругу я смог себе оторвать в своем довольно юном возрасте.

— Эх, не получилось Свету домой свозить, вот бы у Стаса с Жекой челюсти отвалились при виде такой красотки. Да и одноклассницам тоже можно показать между делом, или хотя бы Юлечке нос утереть, — приходит в голову уже запоздавшая мысль.

Давно уже не вспоминал про старых приятелей, а теперь что-то в голову пришло. Пожалуй, что с реального испуга.

Наверно, что сознание молодого «я» немного очнулось, ему бы очень захотелось пройтись с красоткой по нашему городскому Бродвею. А вот мне как-то с высоты прожитых лет уже и не интересно, поэтому и не катался с подругой в родной городок. А ведь она пару раз спрашивала про такую возможность.

Пару дней назад Юра предложил мне кроссовки из Германии, как раз Светкин тридцать восьмой размер. Довольно недорого, всего за двести рублей, хотя кроссовки фирменные, но не очень яркие внешне, коричневые с черным такие.

Ну, по нашим временам — все равно очень крутая вещь, у Светика с джинсами будет теперь полный комплект.

Думал еще поискать для подруги что-то более симпатичное, пусть и подороже, а теперь выбора уже и нет, надо сейчас брать.

— Надумал. Но с обменом только. Отдам свою Вегу за сто пятьдесят, — я знаю, что моя вертушка с фирменной головкой приглянулась парню.

Его брат возит немало дисков из загранки, и мы с ним уже менялись несколько раз записями, он настоящий такой меломан.

— Это у брата спросить придется, сам я такие вещи не решаю, — сразу отвечает он.

— А он где? В городе?

— Да, уехал куда-то. А чего ты по телефону не позвонил? — вдруг доходит до парня.

— Такие вещи я тебе не советую по телефону обсуждать, — назидательно отвечаю я.

— Да ладно, ерунда какая! — отмахивается Юра.

— Все равно, мне не звони пока, я сам к тебе постучусь, — кажется мне, что согласится он на вертушку почти по госцене.

Володя ее хорошо настроил, работает аппарат просто идеально, а в СССР за похожую цену просто ничего подобного не купить. Не высший класс, но вполне рабочий аппарат первого класса.

Он, конечно, о фирменной мечтает, но и моя вполне для записи-перезаписи ему сойдет.

Пока я иду по соседней улице до заброшенного дома, где прохожу в заваленный всяким хламом двор и прячу там в куче мусора пакет с барахлом, с помощью которого писал анонимки в Большой дом.

Вскоре я забираюсь в подъезд по подставленной доске, вызывая немалое такое удивление у пары сидящих на скамейке около кустов старушек, подруг моей хозяйки.

— Чего нужно так корячиться, если всего десять метров по проезду пройти и в подъезд попадешь? — наверняка думают они. — Вот ведь какая дурная малолетка у нашей Таисии живет.

Только мне перед подъездом светиться не стоит, пока за мной довольно активно ведется наблюдение.

К четырем часам со своей практики на комбинате прибегает радостная Света, ко мне пока никто не постучался, Таисия Петровна ушла с подругами обсудить отличную погоду и своего квартиранта, который тут, оказывается, в окна лазит.

— Света, времени мало, — говорю я ей и тащу на тахту. — Скоро пойдем кроссовки тебе забирать. И еще кое-что ты узнаешь из нашего серьезного будущего.

Светик хлопает глазами, но не спорит, фирменные кроссовки — серьезная вложение в нее саму.

Занимаюсь любовью с подругой, как в последний раз, долго и сосредоточенно, пытаясь покрепче запомнить все сладкие минутки надолго. Встретимся ли мы еще когда-нибудь?

Через час поднимаю ее, совсем разомлевшую с тахты и отправляю мыться. Пока она в ванне, собираю в пакет все свои кассеты, наматываю шнур от магнитолы, чтобы не цеплялся во время переноски. Потом готовлю вертушку, складываю имеющиеся диски в тот пакет для Светы. Отдавать их вместе с аппаратом у меня договоренности нет, тем более, что диск Сикрет Сервиса реально сейчас очень дорогой, да и Дорс не меньше сотни стоит.

Юра давно уже переписал оба у меня, так что они ему без особого интереса за такую цену.

Потом Светик выходит в эротичном халатике и спрашивает:

— Ты сегодня опять на тренировку идешь?

— Сегодня нет, милая. У меня серьезные проблемы намечаются и нам с тобой нужно сейчас кое-что сделать. Очень серьезные и лучше время поэтому не тянуть. Его может внезапно совсем не оказаться.

Посматриваю время от времени в окно, Волга стоит на месте, издалека за такими стеклами никого не видно.

Светик явно мрачнеет, и я вкратце обрисовываю сложившуюся ситуацию.

Что у меня возможны проблемы, и даже серьезные очень, поэтому ей бы лучше собраться и уехать. Ничего про Волгу под домом не говорю, конечно, чтобы не пугать девчонку, просто намекаю на активность местных ментов по поводу моей спекуляции. Она ведь не знает ничего о моих предсказаниях и будет очень удивлена вскоре, когда ее об этом спросят солидные мужчины с удостоверениями КГБ:

— Не говорил ли твой сожитель, девочка, что-нибудь про будущее нашей страны? Не намекал ли словом и делом?

— Да, не вздумай что-то сказать про то, когда мы начали встречаться. Скажи, что после того, как мне исполнилось шестнадцать лет, после моего дня рождения. Тогда у нас с тобой начался возраст согласия и никаких проблем не будет, — приходится мне инструктировать подругу. — Говори, что не помнишь и все.

Вижу, как у нее дрожат губы и слезы начинают течь от суровой прозы жизни. Да, прямо так сразу и по голове прилетело известие, что надежное плечо может скоро уехать в места не столь отдаленные.

— Света, пойми, для такой хорошей жизни в моем возрасте приходится рисковать. Теперь появились проблемы, говори, что ничего не видела и не знаешь про мой образ жизни. Если вызовут на допрос, джинсы и кроссовки не надевай, будь скромной очень. Может я решу вопрос, может нет. Лучше тебе к этому оказаться готовой, поэтому я тебе все откровенно рассказываю.

— Теперь такой вопрос — я могу сейчас заплатить Таисии Петровне за год аренды нашей комнаты. Тебе это нужно? Или ты только на общежитие будешь тогда рассчитывать? Деньги у меня на это есть и желательно их так полностью потратить для тебя! Тем более, если я отмажусь, то мы продолжим тут жить, — даю я ей надежду на благополучное разрешение вопроса.

Подумав и вытерев полотенцем появившиеся слезы, Света говорит, что комната ей будет все же нужна.

— В общаге мне надоело жить. А теперь еще путь туда-сюда превратился в какой-то ужас из-за ремонта моста.

Ну и молодец, что начинает понимать, как лучше жить в этом мире, не цепляется за убогое служебное жилье.

— Насчет работы для тебя я уже поговорил, можешь выйти на два месяца в универсам на Москвиной с двадцатого июня. Как раз после окончания твоей практики, там нужна ученик продавца на мороженое на все оставшееся лето, пока продавщицы отпуска отгуляют. Отработаешь без проблем, в отделе «Соки-Мороженое» девчонки по четыре сотни в летний сезон зарабатывают. Сами мне хвастали, в общем тебя там ждут, директор в курсе. Тебе дадут поменьше, но все равно сотни две с половиной, а то и три заработаешь за месяц. И жилье будет рядом, и на работу идти пять минут, я время засекал.

От обещания таких огромных для нее денег у Светки сразу сохнут глаза. Билеты домой она еще не брала, зная, что я на полном серьезе пообещал ей работу на районе. Поработает пару месяцев и передумает в ПТУ возвращаться, поймет, где платят больше, а работа значительно легче. Пройдет серьезную школу жизни в новом месте.

Ну и увести такую красотку у меня тоже могут, если я надолго задержусь, конечно.

— В отпуск в конце августа поедешь тогда, — предупреждаю я ее следующий вопрос.

Тут приходит Таисия Петровна, я тут же выдаю старушке двести восемьдесят рублей до сентября следующего года за аренду комнаты. Она подтверждает, что у Светочки до первого сентября оплачено и уходит куда-то положить деньги.

— Да, еще велосипед тебе остается, — радую я подругу. — Пойдем холодильники переставим пока.

С помощью крепкой подруги я вытаскиваю старый ЗИЛ в коридор, а потом с огромным трудом задвигаю новый, очень тяжелый ЗИЛ на кухню и подкладываю свернутые бумажки под ножки, чтобы он не шатался на не очень ровном полу.

— Все, как тут и стоял. Пойдем пока соберемся. Таисия Петровна, принимайте в заведование! Перекладывайте еду и шоколадки, это вам и вашим подругам.

Расставаться с подругой не хочется, но время уходит, а к вечеру за мной могут прийти, если поступит такая команда.

Неужели и ночью дежурить будут?

Я сворачиваю все оставшиеся женские вещи из Эстонии в мою сумку, добавляю туда оставшиеся шоколадки и жевательную резинку, еще одну коробку дорогих конфет.

— Цены примерно знаешь, сама разберешься с вещами. Что хочешь — продай, что хочешь — оставь себе или своим сестрам, — говорю я подруге. — Лучше это сделать быстро, мало ли до тебя с вопросами доберутся.

От такой новости на глазах у Светы снова появляются слезы. Как так, комсомольского лидера и правильно советского человека будут в чем-то подозревать.

— Ну, оставь все себе пока, подаришь матери и сестрам, — вот от такой постановки вопроса негатив у Светика сразу исчезает.

Побаловать матушку и сестер она очень хочет.

— Магнитофон тоже с собой забираешь в общагу! Теперь она твоя! Еще сумка с вещами и кондитеркой, пакет со всеми кассетами я тоже в сумку кладу. Диски только туда нельзя класть, в отдельном пакете повезешь.

Ну, Светка здорово ошарашена, только что превратилась во вполне состоятельную девушку.

Дорогая магнитола, велосипед, женских вещей по продажной стоимости рублей на триста, если для меня, конечно, куча кассет с отличной музыкой. Еще и кроссовки идем забирать, вообще упакованная подруга получается. Тем более, скоро выходить на денежную работу и даже комфортное жилье в центре города оплачено на срок больше года.

Есть от чего позабыть на несколько минут о каких-то проблемах своего парня, когда так по жизни привалило.

Я открываю дверь, снова проверяю подъезд, потом выпускаю подругу на улицу, где она проходит во внутренний двор и принимает под окном подъезда сначала проигрыватель, потом магнитолу, затем большую сумку, пакет с дисками она сразу забрала с собой.

Я ловко спрыгиваю вниз, молясь всем богам, чтобы сотрудники не решили именно сейчас прогуляться до внутреннего двора. Тогда моя затея с вывозом основного имущества обернется оглушительным провалом с последующим арестом материальных ценностей.

Хотел Свете сказать, чтобы продавала диски не дешевле, чем по сотне, но промолчал. Не ее это дело, пусть просто сохранит и потом перевезет из общаги обратно сюда.

Я подхватываю тяжелый магнитофон и сумку, Светка тащит проигрыватель.

Там мы добираемся до квартиры Юрия, где я сразу вызываю такси, говоря положенные слова диспетчеру.

— Будет на адресе через полчаса! — слышу я в ответ.

— Отлично, пока все идет, как надо, — радуюсь я про себя и вступаю в торг с Юрой и его старшим братом насчет кроссовок и проигрывателя.

Торгуются они жестко, и я даже подумываю оставить проигрыватель пока у Светки на будущее.

Через десять минут мы договариваемся, что я отдаю его за сто тридцать и мы в расчете. Приходится уступать, меня ситуация здорово поджимает, достаю шестьдесят рублей и передаю брату. Я их тоже на десятку прожал все-таки. Светка уже примерила кроссовки, но пока по моему совету убрала их в сумку.

Мы прощаемся с парнями, выходим в подъезд и в нем ждем такси, постоянно целуясь и еще подруга слушает мой инструктаж:

— В общем, если решу вопрос, я сам приеду сюда. Держи пока шесть сотен, спрячь подальше, это пока все, что у меня с собой. Билеты домой сама возьмешь?

Круглые глаза подруги смотрят на толстую пачку десяток и она только кивает головой в ответ.

— Положи в сберкассе на предъявителя или на себя саму! Все в комнате не держи! Трать понемногу, но что-то оставь нам на будущее, — нужно дать Светлане надежду.

Через двадцать минут приезжает знакомое такси, я гружу Светика в машину и нежно целую на прощание.

Водителю сразу отдаю десятку за заказ и потом долго смотрю им вслед.

Все, комната у меня пустая, из дорогого остались только крутые джинсы и кроссовки «Москва», это можно себе оставить. Тем более смогу поменять их на что-то, если судьба так завернет.

В кармане еще двадцать рублей, чай со слоном есть, всякие мыльно-пенные имеются, шерстяные носки тоже.

Ладно, с тактикой я разобрался на «отлично», все распихал и спрятал, подруге обеспечил отличную жизнь на ближайший год, осталось теперь задуматься о стратегии на будущее.

Что я могу предложить людям, к которым скоро попаду.