Комендантский год

Часть 1

Разбудила меня рука. Онемела, зараза, от кончиков пальцев до плеча и повисла сосиской, подарив массу отвратительно ярких ощущений. Под конец аж слезы брызнули. И как это обычно бывает, только-только подумалось о самом худшем, сразу отпустило. Закололо и зажгло немилосердно, но это все равно было куда лучше, чем…

Когда реакции тела пришли в норму, и больше не нужно было каждые несколько секунд менять позы, которым позавидовал бы любой начинающий йог, инициативу в управлении ситуацией перехватила голова. То есть, затормозила все процессы, кроме мыслительных, а начала свое черное дело, конечно же, с воспоминаний. Преимущественно о посещении зубного врача. О самом ярком моем опыте сотрудничества со специфическими лекарственными средствами.

Врачи всегда заверяют: вы ничего не почувствуете. Когда подействует анестетик, ага. Но чувства все-таки остаются. Хотя бы те, которые подтверждают, что обколотая часть вашего тела все ещё находится при вас и никуда деваться не собирается. Неповоротливая, непослушная, кажущаяся непомерно раздутой, зато никем не отнятая. А главная прелесть, конечно, подается на десерт. Отходняк. Матюги, горсти таблеток, общее настроение в стиле "добейте-меня-кто-нибудь", но не только. Ещё где-то в глубине, периодически выныривая на поверхность, болтается какая-то странная штука, похожая на надежду, которая, пробиваясь сквозь боль, зудит: все будет хорошо. И это как раз немного помогает не сойти с…

Здешний наркоз был абсолютным.

Ни малейшего намека на ощущения, одни только твои мысли посреди ничего. Нет, даже не так. Всего одна мысль: какого хрена и что вообще происходит?

Правда, через минуту или целую вечность, когда окружающий мир снова решил принять меня в свои объятия, я искренне пожалел, что не остался там, в пустоте вопросов без ответа.

Каждую пядь тела лихорадило, корячило, било в припадках и дергало из стороны в сторону. Я не успевал сообразить, что лежу на спине, а зона чувствительности уже перепрыгивала куда-то ближе к животу, насилуя мозжечок и заодно щекоча желудок не самыми приятными позывами. Но это были ещё цветочки. А вот по-настоящему мутить меня начало, когда из небытия болезненными вспышками стали возвращаться зрение и слух.

В какой-то момент перед глазами вдруг оказался пол. Близко-близко. Что я должен был бы увидеть? Непроглядную муть. Но так случилось бы дома, в родной реальности, а здесь…

Здесь была перспектива, в прямом смысле слова. Далекая, выстроенная тысячами крошечных мурашей, водящих хороводы прямо подо мной. Много-много крутящихся ажурных слоев. И когда свободные промежутки в них на мгновение совпадали друг с другом, казалось, что видишь другую сторону. Может, местной земли, а может… Просто– сторону.

Как поступил бы на моем месте прирожденный исследователь? Воодушевился бы по самое "не могу" и ринулся постигать загадки вселенной. Как поступил трус по имени Стасик? Снова закрыл глаза. Зажмурился изо всех сил, стараясь не подпускать близко банальный логический вывод о том, что если уж твердь под ногами на поверку оказалась колонией странных насекомых, то остальные живые твари, которые находятся рядом, тоже могут…

Страх, конечно, не самое приятное чувство, но вполне обыденное. Естественное. А поскольку я никогда не чувствовал в себе какой-то особенной отваги даже по вескому поводу, можно было бы не обращать внимания на спазмы, скручивающие попеременно то мозг, то тело, если бы не… Да, если бы.

Нормально бояться боли и смерти, в конце концов, это инстинкты, дошедшие с нами до наших дней из глубины седых и угрюмых веков. Но меня никак не хотело выпускать из ловушки нечто другое, гораздо худшее.

Что может по-настоящему ужасать в слюнявых зубастых пастях или законах физики, вздумавших поиграть в лапту? Голливуд трепал нервы зрителям и не такими придумками. А я истекал холодным потом и кое-чем другим, отчаянно боясь окончательно убедиться в том, что все вокруг– чужое.

Разум понимал это с самого начала. Надеюсь. Но тело… В смысле, организм успешно обманывался. Пока не спали пелены и покровы. И вот тогда, внезапно прозревший, взбунтовался не на шутку, ежеминутно выставляя требование… Ага, вертать все взад. А мозг, сволочь такая, злорадно отвечал ему на каждый такой запрос одно и то же.

Да, именно: обратного хода нет.

Казалось бы, и в чем проблема? Где наша, как говорится, не пропадала? Но если главный архитектор ситуации снизошел только до размытого эскизного проекта, то товарищ, ответственный за детали, постарался на славу.

Глаза можно было закрыть. Сдвинуть веки, благо, усилий это требовало не особо больших. А что делать с ушами? Им-то не прикажешь заткнуться самим по себе.

Тишины вокруг не было. Не возникало ни на минуту: все время кто-то где-то крутился, озвучивая свое присутствие, хорошо хоть, чаще это происходило на периферии, а не прямо надо мной. Но и рядом частенько раздавались… Назовем это голосами.

Звенящие, шуршащие, стрекочущие, булькающие. В отдельные моменты мне даже приходила в голову шальная мысль о том, что когда-нибудь смогу научиться различать интонации местных жителей. Например, понимать, что они злятся или радуются. Но жизнь ведь состоит не из одних только эмоций, правда?

Фонетически они звучали взаимоисключаще. Все, целиком и полностью. И звучали так, что даже я со своими поверхностными знаниями, понимал: контакт невозможен. Есть вероятность кое-как зазубрить значение отдельных "фразы", но хотя бы представить, что сам сумею что-то подобное изобразить… Нет. Не в этой жизни. Гранаты у меня не той системы. То есть, голосовой аппарат.

Это могло напугать и, наверное, пугало, но всего лишь стояло в очереди за… Да, за первопричиной всего и вся.

Если я ощущаю, вижу и слышу не привычный мир, а какую-то чертовщину, значит, их со мной больше нет. Моих переводчиков. И значит, что наши вселенные как существовали, так и существуют отдельно друг от друга– вот это знание, действительно, пугало. Вместе с абсолютной беспомощностью.

И дело было не в том, что я мог лишь кататься по полу (или потолку?), теряя точки опоры быстрее, чем успевал их почувствовать. Получается пережить многое, включая утраты вполне физические, когда логика происходящего подсказывает: справишься. Будет трудно, больно, стыдно, но ничего, пройдет. Перемелется. Если все зависит только от тебя самого, шанс есть. А что делать, если ровным счетом ничего не можешь?

Я ничего не знаю об этом мире, а главное, не смогу узнать в той мере, чтобы понять: живу, а не существую. Да, конечно, есть всякие инстинкты самосохранения и все такое, но…

Ради чего бороться, терпеть лишения, совершат ежедневные подвиги? Дома смысл напрягаться вроде бы был. Формально. Традиции, устои, предрассудки опять же. А здесь?

Когда я задал себе этот простой вопрос, к беспомощности бодро и весело присоединилась бессмысленность.

Что человеку помогает строить и жить, помимо песни? Ресурсы. Материальные и не очень. Если в наличии нет золотых шахт или урановых рудников, можно попытаться обзавестись кое-чем другим, невесомым, но опутывающим иногда надежнее, чем стальные сети. Ага, связями. Правда, для того, чтобы их создавать, нужно хотя бы иметь возможность общаться и…

Беспомощность, бессмысленность, безнадежность.

Да, один раз мне уже сделали щедрый подарок, кстати говоря, наказывая беречь его, как зеницу ока. Что получилось? Не уберег. Не смог. По собственной вине, по стечению обстоятельств– какая теперь уже разница? Главное, что глупо рассчитывать на второе пришествие. Тянут и толкают, когда от тебя хотя бы ожидается польза, а когда ты в любой момент можешь потерять человеческий облик…

Это тоже было почти невыносимо, понимать, что с тобой происходит вне черепной коробки. Догадываться, какое зрелище предстает перед теми, кто находится рядом. Перед тем. Вернее, перед той.

Сначала я мог только догадываться о её присутствии, потом узнал все наверняка. Когда однажды в мои скрюченные пальцы ткнулось что-то вроде колбы или мензурки, а голос-колокольчик совершенно явственно произнес: "Пить". На чистом русском языке. Тоном, не допускающим возражений. А спустя пару секунд добавил, смешно растягивая слоги: "Лекарство".

И я подчинился.

На полном автомате кое-как донес склянку до рта и даже умудрился опрокинуть, заливая язык адской смесью валерьянки и корвалола, но тут сознание очень не вовремя прояснилось, подсказывая, что за медсестра меня посетила, и ещё толком не проглоченное лекарство бодро поперло назад.

Мысли затопил уже не страх, а кое-что гораздо худшее. Банальный стыд. Потому что вспомнилось все и сразу, начиная с первой встречи. Но если за знакомство оправдываться вроде бы не стоило, то за все остальное… Впрочем, я не успел осознать всю глубину своего морального и физического падения. Вернее, мне не позволили: цепанули за волосы, поднимая голову, и плотно прикрыли рот, не позволяя расстаться даже с каплей едкой настойки. И все бы ничего, тем более, чуть погодя странное снадобье подействовало, наконец-то отправляя меня в апатичное забытье, но…

В памяти намертво засел один момент, который, прокручиваясь снова и снова, грозил свести с ума.

Да, она заткнула мне рот.

Поцелуем.

Вернее, с её стороны это могло быть чем-то другим, например, просто первым попавшимся способом заставить меня выпить лекарство, и все-таки…

У неё очень ловкий язык. Куда ловчее, чем в том моем сне, хотя это и кажется невозможным. А ещё произошедшее могло означать… Хотелось бы, чтобы означало. Да, пожалуй. Несмотря на всю нелепость ситуации.

Но наберусь ли я хоть раз смелости, чтобы проверить одну робкую догадку? Пусть действительность перед моими глазами снова подернулась пеленой привычности, и чужие голоса говорят на языке, знакомом мне с детства, факт остается фактом: это не мой мир. И я всегда буду существовать отдельно от него. Ото всех вообще, даже если эти "все" полагают необходимым спрашивать из-за закрытой двери:

– Разрешите войти, сэр?

– Никого нет дома.

Насколько бы тихо я это не пробормотал, уверен, адъютант ясно расслышала все, до последнего звука. Вот только встречатся на белом свете одно весьма удобное качество, которым отдельные личности обладают в полной мере. Избирательная глухота, ага.

– Я вхожу, сэр.

А мне плевать. Я в домике. Накрылся с головой. Не думаю, что это одеяло, скорее какой-то чехол, но под ним темно и уютно. Пока он, конечно, не взмывает вверх парусом.

Выглядит ли блондинка на самом деле по-человечески или только притворяется, так сказать, под ретушью медузок? Думаю, на первый вариант надежды больше, чем на второй. В конце концов, тот, кто притащил меня сюда, был очень даже похож на парня с соседней улицы. Если не приглядываться. А я тогда зрение по пустякам не напрягал: думал о собственных глупостях больше, чем о чужих. Вот и вляпался, что называется. И стало бы мне это хорошим уроком на будущее, да только…

– Как скоро вы планируете вернуться к исполнению своих обязанностей, сэр?

Это даже не смешно. Какие обязанности? Бродить по огромной жестянке и делать вид, будто понимаю, что тут к чему?

– Экипаж волнуется.

А вот этого уж точно добавлять не стоило. Потому что, пусть я и не Станиславский, но все внутри вопит: не верю. Хотя…

Вон там, на краю лежанки. Вазочка с печеньем. Правда, она больше похожа на ящик из-под инструментов с характерными царапинами и запахом машинного масла, а в кривобоких, частично обугленных подошвах, судя по отпечаткам на тесте, принимало участие множество мохнатых ручек, но да, они старались. Порадовать. Сделать что-то приятное.

От всего этого хочется выть. Дурным голосом. И биться головой о стену. А ещё хочется набраться, наконец, то ли смелости, то ли отчаяния, чтобы поднять голову и посмотреть в глаза, взгляд которых выражает что угодно, только не то, чего я действительно заслуживаю.

– Вы ничего не съели, сэр.

Конечно. Даже не пробовал. Аппетита нет. Но это и к лучшему: желудок пока ещё крутит остатками страха. Призраками, медленно, но неуклонно тающими в прошлом.

Да, сейчас мне снова все по барабану. Риски, опасности, угрозы никуда не делись, это верно. Вот только они… Нестрашные, что ли. Дела житейские, не более того.

По сути это, разумеется, типичный самообман, к тому же вызванный явным применением медикаментозных средств, пусть и вполне естественного происхождения. Иллюзия. Морок. Но теперь я хотя бы знаю, откуда что берется.

Виртуальная реальность, мать её. Оказывается, не надо никаких шлемов, перчаток, нагромождения приборов– достаточно заиметь двух домашних слизней, и вуаля! Все не то, чем кажется. Вернее, не то, что я на самом деле вижу, слышу, осязаю и так далее. А что ещё хуже, понятия не имею, каким воспринимают меня окружающие. Не внешне, конечно. Внешне, надеюсь, со мной ничего страшного не случилось, ну, кроме очередного комплекта одежды не по размеру. Но если, что вполне возможно, переводчики прикладывают свои скользкие ложноручки к переводу моей речи не дословно, а в соответствии с личным пониманием своеобразия текущего момента…

– Воздержание хорошо лишь в меру, сэр.

Кто бы сомневался? Хотя даже когда я снова начну есть, ходить и командовать, это будет уже по-другому. С оглядкой на то, что все может оборваться в любой момент.

Нет, мне не страшно. По крайней мере, пока. Хуже, что я кое-чего не понимаю. Не многого, но, скажем так, основного. Основополагающего.

– Адъютант?

– Слушаю, сэр.

– Вам известно, что произошло там, где я был? Когда отсутствовал.

– Никак нет, сэр.

Жаль. Один раз увидеть, все-таки, лучше, чем сто раз послушать даже самого талантливого рассказчика. Тем более, что это не про меня.

С одной стороны, может, и к лучшему, интимные все же подробности. А с другой… Нет, замалчивать проблему– ещё хуже. Стоит все-таки вспомнить мнение одного моего лохматого приятеля о "молчанке", в которую я бессознательно играю всякий раз, когда требуется совершенно обратное, и внести коррективы. Во избежание очень больших будущих и отнюдь не только моих проблем.

– Я отключался.

Превращался в полное и абсолютное ничтожество. Во всех смыслах.

– Бывает, сэр.

– Не так, как можно подумать. Как обычно принято думать. Я не терял сознания, зато все остальное…

Это они сделали, сто очков. Глупо было предполагать, что участие медузок в моей жизни ограничится только синхронным переводом окружающей действительности туда и обратно. Им ведь понадобился для этого доступ к органам чувств, а там и до мозга недалеко, в том числе, до спинного.

– Я полностью утратил связь с реальностью. С окружающей средой. Со всем тем, что вокруг меня. Но именно это… э, происшествие, помогло узнать, что на самом деле я не имею о своем настоящем никакого понятия. О вас, о базе, о… Да обо всем вообще.

Существовать в выдуманном мире можно. Даже в мире, который кто-то придумал за вас и для вас. Но тянуть в него остальных? По меньшей мере, это неправильно. А по-хорошему говоря, преступно.

– Я принимаю решения и действую на основании информации, которая… Адаптирована. Приведена к общему знаменателю. К тому, что кажется мне знакомым. Понимаете? Только кажется. И я не могу быть уверен… Совсем не могу.

В каком-то смысле это удобно, не спорю: с каждым разговариваю исключительно на его языке. То есть, собеседникам что-то такое точно будет казаться, а мне и подавно. Но поскольку медузки работают не с общим, суммарным инфополем, а с локальными, и словарный запас отдельно взятого субъекта по определению ограничен…

– У меня нет того, что называют полнотой картины, адъютант. И никогда не будет. Для рядового исполнителя такое качество, наверное, даже полезно. Для низшего руководящего звена тоже особой погоды не делает. Но решать даже за десятки, не говоря уже о сотнях, если ни черта не… Мне доступен только один источник информации: личное общение. Только можно потратить на разговоры всю жизнью, а в итоге… К тому же, не хватит для этого никакой жизни. Моей, по крайней мере, точно.

Чего обычно ждешь, когда изливаешь душу? Хотя бы понимания. В оптимальном варианте– сочувствия и сострадания. Но это с людьми прокатывает, если они, конечно, люди, а блондинка…

Она даже не моргнула.

– Позволите высказаться, сэр?

– Конечно.

– Всего два пункта, с вашего позволения.

Не многовато ли? Хватило бы и одного, чтобы меня добить.

– Первый: многие знания– многие печали.

Ну, если следовать этому правилу, то моё настоящее такое, что только и остается хохотать. Без перерыва.

– И второй, сэр. Короля делает свита.

О да, ещё один мой типичный случай. Больше инопланетян, хороших и разных! Больше социологических опросов по поводу и без в попытке приблизиться к истине, которая "где-то там", как ей и положено. Больше слов и меньше дела, потому что на дело времени уже попросту не будет оставаться.

Но такая перспектива, пожалуй, даже слишком радужна. И увы, совершенно нереальна. Потому что, какой здешний житель в здравом уме согласится примкнуть к команде под руководством, мягко говоря, неадекватного австралопитека, да ещё перманентно находящегося в состоянии измененного сознания?

Кстати, о сознании. Может, хоть такое откровение заставит задуматься?

– Надеюсь, вам известно, что у меня в голове находятся посторонние живые существа?

– Да, сэр.

– Они оказывают влияние, адъютант. На многое, если не на все. Я вижу, слышу и чувствую только то, что они считают нужным мне передавать.

Меня бы подобное признание шокировало или, по меньшей мере, отвратило бы от близкого знакомства и сотрудничества, но видимо, блондинка всю жизнь служила в местных бронетанковых войсках, потому что лишь пожала плечами и отчеканила:

– У каждого свои недостатки, сэр!

Часть 2

Она надо мной издевается? Если бы… И лицо, и намерения непробиваемы, как всегда. Проблема только в неизвестности. Вернее, в том, что мне по-прежнему никто ничего не хочет объяснять.

И фиг с ними, со знаниями и печалями: уже яснее ясного, что штудировать местные энциклопедии совершенно бесполезно. Потому что я не найду в них ни одной новой строчки. То есть, чего-то непонятного. Хотя, к примеру, было бы любопытно заполучить учебник по той же физике и заглянуть в раздел, описывающий состояния вещества. Ага, поинтересоваться на предмет той самой отложенной фазы. Могу спорить, пойму все до точки, ведь самые сложные термины окажутся переведенными в объеме моей личной базы знаний. Но теория теорией, а практика– совсем другое дело. И оперативная информация– тоже, потому что…

– А ещё мне приходится верить вам. На слово. В смысле, не вам одной, а любому, с кем разговариваю. Как думаете, это не может быть опасным? Ну хоть на столечко?

Я бы от такого начальника бежал, сломя голову, куда глаза глядят. Или даже с закрытыми глазами. Но это что касается меня, а тут кто их знает? Может, в здешних краях все ровно наоборот, и заполучить командира, который будет плясать под разные дудки по очереди– предел всеобщих мечтаний?

– Вы принимаете решения, сэр. Мы исполняем.

Ну да, ну да. Хочет намекнуть, что никто не станет подсовывать руководству плохие идеи? То есть, такие, которые нанесут вред самому вдохновителю?

Здравое зерно в этом есть, не спорю. Но оно не отменяет возможности оказаться в ситуации, когда… Да вспомнить того же Васю с его экспериментами! Пошутил, ага. Любопытно ему стало, видите ли. И чем все закончилось? Сам же потом и расхлебывал.

Хотя, именно, что сам. Принимая на себя всю…

Вот оно, родимое! В смысле, знакомое и домашнее.

Начальник на то и начальник, что ему вовсе не обязательно самому строгать, пилить и колотить. Ну разве только последнее иногда проделывать, по головам подчиненных. А на все остальное есть очень простая и действенная стратегия, правда, все же требующая определенной смелости: переложить ответственность и делегировать полномочия. Не помню только, сначала нужно осуществить первое или второе, ну да неважно. Сами напросились.

– Я не могу принимать все решения, адъютант. То есть, вообще все. Не буду успевать потому что.

Это у них доступ к базам мгновенный и одновременный, а у меня пока пакеты туда-сюда с десяток раз перебегут по проводу испорченного телефона…

– Иногда ведь требуется скорость?

– Да, сэр.

– Особенно в вещах, которые вроде и не особо значимые, но без которых никуда и никак. В вопросах, лично вам, наверное, знакомых с детства.

Она почувствовала неладное: подобралась, напружинилась, чуть сдвинула веки. Вот только метаться поздно, причем нам обоим.

– Возьмем, к примеру, функционирование всей этой громадины. Даже если я самостоятельно выучу, какой шплинт нужно вставить в какое гнездо, вопрос времени никуда не исчезает. Согласны? То есть, я, конечно, могу спросить совета. Всегда. У вас, у кого-нибудь ещё. Например, у товарища Боллога. И он мне все-все расскажет, можно не сомневаться. Только будет это делать так, как умеет.

На секунду блондинка все же отвела взгляд. Видимо, представила себе картину маслом: мир вокруг рушится, а я неспешно прихлебываю из чашки неумолимо остывающий чай, тупо пялясь в переборку, потому что потерял нить мысли Болека уже на второй длиннохвостой фразе.

– Или можем для примера взять товарища Джорега. Главного механика всуе упоминать не будем, ладно? Он, конечно, обычно весьма лаконичен, но краткость в его случае сестра кого угодно, только не…

А это, оказывается, довольно приятное ощущение– видеть, как кто-то попадает в сложное положение. Особенно, когда начинает осознавать, насколько глубоко увяз.

– Вы понимаете мои опасения, адъютант?

– Да, сэр.

Ещё не цедит сквозь зубы, но уже играет желваками. Так, слегка.

– Каждый должен заниматься своим делом. Согласны?

Сощурилась.

Ищет подвох в моих словах? А вот зря. Все сказано прямым текстом.

– Поэтому распределим обязанности. Вернее, для начала вы и остальной экипаж хорошенько подумаете, а потом сообщите мне, кто и что способен делать без визирования с моей стороны. Хотя, можете даже не сообщать, а просто– делать. По необходимости. Ну а если вдруг возникнет ситуация, когда потребуется…

– Но вы же не отказываетесь от должности, сэр?

Кажется, она выдохнула. Да нет, точно. С облегчением, которому хочется позавидовать.

– Э… А надо?

– Никак нет, сэр!

Что же получается? Она все это время, слушая мой бред, боялась только и именно этого? Того, что в заключение проникновенной речи подпишу рапорт об отставке?

– Я не сумасшедший. То есть, с головой у меня не все хорошо, но…

Это нисколько не инстинкт самосохранения. Это единственно возможный выбор. Да и вообще, единственный. А когда больше ничего другого не дано в принципе, есть ли смысл говорить о разумности?

– Мне некуда идти, адъютант.

Какой-никакой, а дом. Место, где тебя принимают, как говорится, несмотря на. И даже если нельзя сделать ни шагу с борта железной громадины, обижаться на неё за это не стоит. А уж на всех, кто делит с тобой этот клочок пространства, тем более.

– Но вам все же придется проследовать, сэр.

Да я и сам уже был не прочь размять ноги, после того, как мозги перестали вибрировать от страха. Вот только, переступив порог каюты, понял, что в сложившейся ситуации более полезными оказались бы совсем другие конечности. Крылья, например, потому что…

Коридор закручивался спиралью, меняя местами потолок и пол. С дюжину раз, не меньше. И это только до поворота.

Переборки, раньше гладко, еле различимыми швами соединявшиеся друг с другом, разъехались, кто назад, кто вперед, наглядно демонстрируя, что единым целым никогда и не были. Кубики, мать их. Конструктор "лего-го". Но ему полагается или смирно лежать в коробке, или быть сложенным, а сейчас создавалось впечатление, что некий большой ребенок собрался поиграть, но в процессе раздумал-передумал, оставив реальность ровно посередине между хаосом и…

– На палубу вышел, а палубы нет.

– Так точно, сэр!

Пожалуй, лучше туда не смотреть. Вдаль, то есть. Не вглядываться, а то голова начинает кружиться.

– Что все это значит, адъютант?

– То, что это место– ваше, сэр.

Интересный порядок слов. Явно на что-то намекающий.

– Моё место? Хорошо. Но ещё вчера… То есть, в прошлый мой приход… э, приезд оно выглядело по-другому. Нормальное было.

– Смею заметить, сэр, вы и сами были другим. В прошедшем времени.

Ох уж мне эти иносказания… Хотя, тут даже гадать не надо. Имеется в виду некая связь между мной и этим кавардаком. Прочная и нерушимая. Но все же неплохо было бы прояснить детали.

– Во всем этом виноват я?

Отвечать она не стала, зато промолчала весьма многозначительно.

Ну, раз мой ляп, мне и исправлять, кто бы сомневался. Вот только как? Не вручную же двигать? Да и у кого могло бы хватить сил на такое?

– И что вообще здесь… э, происходило?

– Тонкая настройка, сэр. Плановые процедуры в неподходящих условиях.

О да, это многое объясняет. Вернее, если я хоть чуть-чуть задумаюсь, непременно вникну в суть произнесенных слов, но вот вникать… С одной стороны, лениво. Зачем ломать голову, если рядом с тобой всегда находится ходячая инструкция по применению? Правда, написанная так, как обычно и пишутся все инструкции. То есть, до последней буквы понятная только специалисту. А с другой… Нет, отвертеться от осмысления не получится. Потому что для успешного усвоения переведенной информации работа должна быть обоюдной. Мало, чтобы переводчик нашел подходящее слово для отражения происходящего, неплохо ещё и чувствовать, насколько оно удачное. Насколько отражает суть событий.

– Настройка чего и на что?

– Управления базой на вас, сэр.

Звучит как-то уж очень обыденно, хотя результат… М-да. К тому же, все управление всегда шло с мостика, а я, насколько помню, из каюты, да что там из каюты, даже с кровати ноги не спускал.

– А кто и когда всю эту настройку вообще включил?

– Вы, сэр.

Да неужели?

– Первый протокол.

– Что за…

– Консервация базы. Она может выполняться по разным протоколам, сэр, в зависимости от ситуации. Вы применили первый.

Когда все вырубал нафиг? А, помню. Но теперь же шарманка снова работает?

– И что в нем такого особенного?

– По выходу из него реестр девственно чист, сэр.

Милое сравнение, прямо скажем.

– Новая запись начинается при активации мастер-ключа.

– Запись чего?

– Параметров, сэр. Личных данных активатора. Когда запись завершена, система переходит к настройке.

Пока все складно. Да неладно. Ну, потерлись логины и пароли, хорошо. То есть нехорошо, но это жизнь. Сгенерировались новые. Судя по всему, биометрические или вроде того, потому что никаких наводящих вопросов на этот счет мне никто не задавал. А дальше? С какого бодуна железный конструктор пришел вдруг в движение? Я же никому и ничего не приказывал, а находился в расстроенных чувствах и расстроенном…

Нет, это уже слишком.

– Адъютант, поправьте меня, если ошибаюсь.

– Как скажете, сэр.

– Эта ваша настройка… В смысле, настройка, как таковая. Она производится на любого, кто воспользуется ключом?

– На того, кто вправе это сделать.

– Не о правах сейчас речь, а о технологии. Я могу представить, как все настраивается на вашего, э, сородича: поле одно, поле второе и все дела. Но у меня-то нет никакого по…

Или все-таки есть?

Продукт жизнедеятельности медуз. Понятия не имею, какова его природа, но видимо тоже что-то волновое, раз может взаимодействовать с местными базами данных. И возможно, для окружающих я благодаря этой своей компании выгляжу вполне приемлемым собесед…

– Адъютант.

– Да, сэр?

– Каким вы меня видите? Не глазами, а… В этом вашем поле? Я же в нем присутствую?

В конце концов, это не так уж и важно, если контакт установлен. Но если мне все-таки удается хотя бы немного быть похожим на… От этого зависит слишком многое. И слишком личное.

– Мертвая зона, сэр.

– Простите?

– Так мы называем участки поля, которые не работают в режиме обычного радара.

– Поясните, пожалуйста.

– Это как передатчик и приемник, сэр. Опрос проводится постоянно. Сигнал уходит, взаимодействует с объектом и возвращается, доставляя информацию. Беспрерывно.

– А когда вы посылаете сигнал в мою сторону…

– Он не возвращается, сэр.

– Совсем никак?

– Я получаю ответ, если это вас успокоит, сэр. Когда это необходимо. Но не на свой запрос.

– Хотите сказать…

– Сигнал появляется в поле, только когда вы разговариваете. Когда вы считаете это необходимым.

Значит, если я сплю или даже просто молчу, то все вокруг видят пустое место? Молчанка, значит? Если бы! Так вот почему мышка так таращилась на меня! Я-то думал, что вызвал интерес, пусть и странный, а она всего лишь пыталась разглядеть хоть что-то там, где на самом деле…

– Осторожнее, сэр!

Меня выдернули из-под переборки за мгновение до того, как железная громадина плавно поехала вниз.

Я спокоен.

Волны Вселенной текут сквозь меня, унося прочь все тревоги, заботы, надежды и суетные желания.

Я спокоен.

Я лежу на холодном полу, закрыв глаза, стараясь дышать в постоянном ритме и– чувствовать. Всего себя, но по очень определенному порядку.

Это не настройка, а издевательство, причем лично надо мной. И хотя мои далекие предшественники на поприще управления базой наверняка испытывали примерно такие же неудобства, для них-то происходящее было логичным, запрограммированным и дотошно разъясненным. А потом, когда эволюция нарастила каждому по второму контуру, перестали быть нужны и объяснения, и лишние усилия. Нужно что-то узнать? Напрямую подключаешься к необъятному читальному залу. Нужно дистанционно чем-то управлять? Готовые процедуры и подпрограммы войдут в твою память без участия сознания. Ну, почти.

Поразительно понимать, конечно, что вверенное мне чудо науки и техники придумали и построили задолго до начала всеобщей информатизации. Значит, и у человечества есть хороший шанс учудить нечто подобное в скором времени. Немного жаль, правда, что это пройдет мимо ме…

– Вибрация по левому борту увеличилась на три пункта.

Ну вот, даже отвлечься лишний раз нельзя.

– Понял.

Я спокоен.

Мне все, везде и навсегда по барабану.

Вообще-то, налицо прямая недоработка инженеров и техников, которые не удосужились изъять из системы управления куски старого аппаратно-программного комплекса. С другой стороны, все это уже никак не могло вмешаться в современные технологии, потому что разговаривало на забытом языке. Но, как ни странно, все ещё разговаривало, и когда нашелся подходящий собеседник…

Адъютант в подробности не вдавалась. Сухо заметила, что это вопросы не её компетенции, но основную мысль до моего растерянного мозга все же постаралась донести.

При запуске стартовой процедуры, после того, как заработали все системы, база начала процесс, так сказать, самоопределения, для чего попыталась установить связь с самым слабым звеном всей этой странной цепочки. С комендантом, ага. И если бы у меня в наличии имелся пресловутый второй контур, единение умов прошло бы как по маслу, но увы, в информационном поле вместо Стасика зияла черная дыра.

Что бы сделало в такой ситуации разумное существо? Явно притормозило бы свои поползновения– до выяснения обстоятельств, как минимум. А потом, наверное, и вовсе поменяло бы первоначальные планы. Но это что касается живых и чувствующих субъектов, а искусственный интеллект на то и искусственный, чтобы идти своим путем. Строго заданным. Да-да, тем самым, по которому нельзя сделать ни шагу в сторону, а прыжок на месте считается попыткой к бегству.

Когда стандартная процедура опроса с треском провалилась, машина если и затормозила, то на считанные мгновения. Ровно настолько, чтобы порыться в архивах, найти, выудить и принять к исполнению запасной вариант.

Понятия не имею, как именно моё состояние считывалось и поступало в электронные мозги. Хотя, с этими их отложенными фазами и модификацией при необходимости каждой отдельной молекулы… Возможно, и медузки ещё подсобили, со своей стороны. Главное, что теперь– до принятия каких-либо мер– сердце местной системы управления билось в такт с моим.

– Пункт до нормы, сэр.

Я спокоен.

Каждая клеточка моего тела скалируется на соответствующую секцию базы. Страшно подумать, к чему может привести, скажем, несварение желудка. Хотя и банальная мигрень отразится на окружающей меня железяке так, что мама, не горюй.

К счастью, все это подлежит исправлению. Нужно только провести рассогласование в ключевых точках. И блондинка даже обещала оказать все возможное содействие, ага. Потом. Когда я приведу в порядок свои мысли, а вместе с ними и остальной мир.

– Левый борт– на исходной. Правый борт– смещение на девять градусов.

Смешно, но я не имею представления, что творится в моем наушнике. Да, голоса слышу голоса четко и ясно. Разбираю каждое слово. Безошибочно определяю, кто какую пургу гонит. Вот только все это– фикция. Иллюзия. Театр двух актеров. Хотя, если уж на то пошло, лучше театр, чем цирк.

– У бла-ародных по-другому не положено. И даже слово особое на этот счет есть, дай бог, вспомнить…

– Позволю себе не согласиться с вашей теорией хотя бы в том её положении, что нарушение баланса психосоматических реакций…

– А караван идет, однако.

– Во, вспомнилось! Ипохондрия. Хандрит, значит.

– Уверен, что в бортовом журнале присутствуют записи, свидетельствующие об аналогичных происшествиях, не оказавших видимого влияния на техническую сторону событий только в силу того, что…

– Ничего, потоскует, потоскует и…

– А караван, однако, будет идти.

Они ничуть не волнуются. Теперь. Как будто все так и должно быть. Как будто твердь под их ногами не зависит от перепадов настроения одной-единственной персоны, пытающейся в сжатые сроки постичь искусство аутотренинга.

– Очистить эфир, сэр?

И оставить меня в одиночестве? Нет уж. В конце концов, если захочу, просто сниму гарнитуру и…

Ага, черта с два. Модель 2.0, усовершенствованная: защелкнулась где-то за ухом и сидит, как влитая. Надеюсь, хоть регулятор громкости работает.

– Сэр?

– Не нужно. Продолжаем.

– Крен вспомогательных конструкций в хвостовой части.

Было бы проще, если бы я мог управлять своим телом дискретно. Каждым мышечным волокном– по желанию.

Только два насущных вопроса, сэр, так она сказала, требующих моего личного и безотлагательного вмешательства. И первый, конечно же, распутывание узлов, которыми завязались за время моего больничного коридоры, отсеки и палубы.

Второй? Наверняка не менее серьезен, трудоемок и насущно необходим, но все это уже не будет иметь никакого значения, потому что…

Я спокоен.

Часть 3

– Готовность основных узлов– девяносто пять процентов, сэр.

Если мне не изменяет память, минимально допустимое значение, вроде, восемьдесят. Значит, налажено все с запасом, и самое время перейти к…

– Что у нас дальше по расписанию, адъютант?

– Смена дислокации.

– Э…

– Вам требуются пояснения, сэр?

– Да не помешали бы. Я, конечно, понимаю, что мы должны сняться с якоря и куда-то поскакать, но… С чего вдруг?

Вместо ответа блондинка извлекла из ниоткуда и протянула мне портсигар. Ту приснопамятную серебристую коробочку, доставленную ангелом-дервишем.

Не особо тяжелая, по-прежнему без намека на защелку или замочек. Просто алюминиевый слиток, слегка расплющенный и покрытый сеткой непонятных узоров.

– По-вашему, это все объясняет?

– До последней буквы, сэр.

– А что это вообще такое?

– Право собственности, заверенное регистрационной палатой. И патент на право пользования.

Пакет документов, стало быть? Допустим. Вон, у Миши с Борей все договоры вообще на палку наматывались. Но дело тут не в технологии, а снова в, мать её, сути.

– Я все ещё не совсем…

– Вы владеете этой базой, сэр. Целиком и полностью.

Ну, я как бы и раньше был приставлен к местному хозяйству в качестве управляющего. Неизвестно, ради чего, но с самого начала.

– Она ваша, сэр.

Знакомая фигура речи прозвучала иначе, чем раньше. Слишком увесисто, что ли.

– Адъютант, я…

– Она принадлежит вам. Со всеми потрохами.

– Это какая-то ошибка.

– Реестр не ошибается, сэр. Прежним владельцем подписан полный отказ от обязательств.

Прежним… А, тот блондин. Поганец, притащивший меня сюда и бросивший на произвол судьбы. Мало ему было устроить комедию с назначением, так теперь ещё вся эта груда металлолома благополучно повисла на одной только моей шее?

– Вам нельзя волноваться, сэр.

Знаю. Хотя у меня на личном море уже не волнение намечается, а целая буря.

– И что мне теперь со всем этим делать?

Собственником я не был никогда. Не доводилось. Даже жилплощадь, доставшаяся по наследству и прописке, быстро ушла за долги родителей, на лечение бабушки и мою учебу. Роскошества вроде автомобиля и вовсе не светили, даже в самой радужной перспективе. Нет, чисто теоретически принципы частного владения изучал. Когда пытался взывать к чести и совести Фани. Но практически…

– Придерживаться правил, сэр.

На это я завсегда согласен. С правилами оно как-то спокойнее. Кто бы ещё мне их удосужился зачитать?

– Поскольку объект выведен из реестра средств обороны, до принятия соответствующих обязательств новым владельцем нам необходимо сменить место дислокации. Безотлагательно.

Освободить бассейн? Логично. Тем более, что свято место обычно пусто не бывает. Вот только, каким макаром? В моих воспоминаниях штуковина под названием "дебаркадер" обладала свойством "недвижимости" в полном смысле этого слова.

– А разве такие базы могут… э… Я думал, что их буксируют.

– В пределах рейда и по акватории, сэр. Там, где маневр ограничен.

Ну да, это же все-таки "мобильная" база, значит, должна уметь летать. Вернее, плавать, если придерживаться заданной терминологии.

– В отстойник мы можем добраться самостоятельно.

– Куда?

– Резервная зона, сэр.

Хрен редьки не слаще. Хотя, если сложить, умножить и подытожить…

Это какое-то определенное место, в котором можно просто находиться. И ждать, наверное. Или погоды, или ещё чего-нибудь. А если речь идет о "резерве", то, видимо, ждать надо назначение. Предписание. Путевой лист.

Ещё один вывод напрашивается, совсем уж простой и естественный. Либо база, как таковая, объект изначально стоящий на особом учете, с момента постройки, либо она имеет значение сама по себе. Как стратегически важное образование. Но в эти дебри я, пожалуй, пока не полезу. Не до грибов мне сейчас.

– Так давайте доберемся.

– Прошу следовать за мной, сэр.

Ну да, конечно. Ох уж эти мне дороги в тысячу ли! Все равно приходится сначала куда-то тащиться самому.

А впрочем, шагали мы недалеко. До ближайшего тоннеля. Хотя лично я бы не рискнул пользоваться таким средством передвижения в ближайшее время. По крайней мере, пока все пазы не займут предписанные места. А то девяносто пять процентов– все же не сто, верно?

– Нам туда?

– Так точно, сэр.

– И на каком этаже… э, выходить?

Она недоуменно сощурилась, словно на мгновение забыла о моем географическом кретинизме в отношении местных реалий.

– Это не имеет значения, сэр. Все дороги сейчас ведут только в Рим.

– Куда?

– В ходовую рубку, сэр.

Я бы мог ещё много чего спросить, наверное, даже вполне разумного, но блондинка взяла инициативу в свои руки, а вместе с ней и меня. Под мышку.

Тоннель, и правда, на этот раз оказался трассой с финишем: мы плавно приземлились на невесть откуда взявшуюся площадку. Прямо перед аркой дверного проема, за которым… Экономия электричества, это, конечно, хорошо. Полезно и вообще. Но не слишком ли тут темно?

– Нам сюда, сэр.

По узкой тропинке через густую черноту? Вообще, странно, под ногами мостки разглядеть можно до каждой заклепки, а стоит перевести взгляд чуть в сторону, и не видишь ни зги. Причуды системы освещения? И ограждение, пожалуй, стоило бы соорудить. Хотя бы чисто для успокоения глаз.

Но темнота– только видимость. То, чем медузки подменяют реальные характеристики пространства. Код. Что он может означать?

Вероятно, отсутствие чего бы то ни было. Но при этом вовсе не пустоту, а скорее вакуум. Космический, он ведь тоже черный для человеческих глаз. И стало быть…

Мы сейчас и на базе, и нет. В глазу бури, которая вот-вот разразится.

– Долго ещё?

– До точки баланса, сэр. Она каждый раз определяется заново, поэтому…

А вот оборачиваться точно не стоило. Не увидел бы, что за спиной плиты мостка исчезают сразу же, как теряют контакт с ногой, чувствовал бы себя куда как увереннее.

– Сэр?

Я спокоен. Я все ещё спокоен.

– И как мы узнаем, когда эта самая точка…

Договорить не успел: очередной участок пути, на который мы ступили, вздыбился и растопырился веером экранов, таких же, как на мостике: студенисто-мутных. Я уже начал морально готовиться к очередному приключению из разряда "угадай слово", но этого не потребовалось, потому что на серединном экране замерцала рамка с буквами. Единственный пункт меню, предлагающий…

"Открыть навигацию".

Да, именно так, без вопросов и подтверждений. И когда мои пальцы вошли в кисель в нужном месте, светлячки рамки бросились врассыпную, по дороге зажигая все вокруг. Вообще все. В пределах экрана, разумеется.

Много-много разноцветных индикаторных полосок, шкал и прочего подобия приборных панелей. Кое-где даже с подписями. Глубина погружения, дифферент, балласт… Откуда я знаю все эти слова?

От Лехи Старшинова с его подлодкофилией. Наверное, сейчас где-то сам плавает, глубоко и далеко. После окончания школы мы больше не встречали друг друга, но хотелось бы верить, что свою мечту он осуществил. Я на военную службу не рвался никогда, хотя здоровье позволяло. Ага, дома. Волынил изо всех сил. А здесь, как показывает предыдущий печальный опыт…

Партия сказала: "Надо!", комсомол ответил: "Есть!".

Впрочем, одного энтузиазма маловато там, где задействована сложная техника.

– Адъютант.

– Да, сэр?

– Вы умеете всем этим управлять?

– Не имею допуска, сэр.

Увиливаем? Нехорошо.

– Я ставил вопрос иначе. Так умеете или нет?

– Да, сэр.

Ну вот как можно работать в таких условиях?

– Если умеете, то– вперед. С песнями.

– Невозможно, сэр.

– Допуск я вам дам, только скажите.

– Повторяю, сэр, это невозможно. Базой на ходу управляет только комендант.

Потрясающе! Какой чудак все это придумал? Хотя, если проводятся специальные курсы, экзамены и все прочее… Должны проводиться. Интересно только, примут ли меня в обучение?

– Учитывая текущий режим настройки…

Ну да, понял, не дурак. И в принципе, возражать не собираюсь. Вот только как быть с одним обстоятельством?

– Адъютант, я ни в коем случае не отказываюсь от исполнения своих обязанностей. Но хочу напомнить кое-что, связанное с моим личным… э, перемещением в пространстве. Сопутствующие нюансы, так скажем. Мне бы очень не хотелось отключиться за рулем прямо во время движения. А вам?

– Этого не случится, сэр.

Мне бы её уверенность!

– Почему?

– Обратный принцип взаимодействия.

– Взаимодействия чего?

– Слоев пространства с разными характеристиками. Вы испытываете неудобства во время входа и выхода из системы каналов через статические порты, потому что это необходимо делать слишком… В неподходящем для вас ритме, сэр. Если же сформировать динамический порт с соответствующим центрированием, то…

Не вдумываться. Не разбираться. Не искать логику. Понял, Стасик? Просто следуй указаниям, и будет тебе счастье.

– Я останусь в ясном уме?

– Да, сэр.

– Это практический вывод или чисто теоретический?

– Для подтверждения теории не было подходящего повода, сэр.

Да уж. Но зато теперь он есть, и от него, похоже, никуда не денешься.

– Из любого правила бывают исключения, адъютант.

Она промолчала, едва уловимой улыбкой давая понять, что так или иначе, а мне все равно придется запустить эту шарманку. Хотя бы потому, что дезертировать некуда.

– Ну хорошо, хорошо! Но если что-то вдруг пойдет не так…

– Я сделаю все, что от меня будет зависеть, сэр.

О, такое заявление, конечно, весьма успокаивает. Особенно если все сказанное ранее– правда, и база каждым своим сочленением подчиняется только и исключительно мне.

Вот как они не боятся, пассажиры мои вынужденные? Наверное, запас прочности большой. У всех, вместе взятых.

– Вы готовы, сэр?

К неизвестности? А такое вообще возможно? Главное, чтобы автоматика была готова. Впрочем, если верить успокаивающему зеленому цвету большинства индикаторов, аппаратура не прочь поработать. Да и я, чего греха таить…

Пламенный привет тебе, Леха, с окраин Вселенной. Горячее спасибо за твою увлеченность.

Не знаю, на кого изначально все это было рассчитано, но адаптированный медузками интерфейс, что называется, интуитивно понятен. И главное, не позволяет запутаться, потому что прямо по центру экрана светлячки вытанцовывают одну-единственную фразу: "Начать погружение".

Лица блондинки я видеть не могу: она предусмотрительно заняла место позади и чуть справа от меня, видимо, наиболее удобное для наблюдения. Приготовилась смотреть грядущее цирковое представление. Хорошо ещё, хоть попкорном не хрустит, иначе…

Нет, это меня не напрягает. Совсем. Хочет зрелищ? Да ради бога. А вот кое-что другое да, именно обидно.

Неужели ни одно моё слово не воспринято всерьез? Я же нарочно старался все объяснять обстоятельно, чтобы у медузок не было соблазна удариться в местный фольклор.

Она должна была понять. Ну хотя бы сообразить, к чему может привести любое попустительство, не говоря уже о халатном отношении к обязанностям. Да, я примерно представляю, что мне предлагается сделать. Но достаточно ли этого?

А ещё все происходящее напоминает очередной экзамен. Проверку. На прочность, ага. И в данный момент от меня требуется, чтобы я просто исполнял алгоритм. Видимо, адъютанту совершенно неважно, будет все проходить в штатном режиме или нет, а настоящее значение имеет именно следование инструкции. Добровольное и осознанное. Но если так, выходит…

Блондинка все держит под контролем?

Эх, обернуться бы! Желательно, застав врасплох. Но черта с два это у меня может получиться, учитывая скорость её реакции. Значит, зайдем с другого фланга.

Хочет провести проверку? Отлично. Устроим обоюдку. Вся штука в том, кто из нас сможет зайти дальше: я со своими выкрутасами или адъютант со своим терпением. Главное, не сдрейфить. Она же не допустит крушения? Ведь не допустит же?

За спиной не ощущается даже дыхания. Зато взгляд чувствуется очень даже хорошо. И похоже, совершенно неподвижный, выбравший точкой прицеливания мой затылок.

Странно только, что она перестала подгонять и пояснять. Хотя, тут и так все ясно.

Погружаемся, значит?

На ощупь кисель– никакой. Ни холодный, ни теплый, да и вообще совершенно нематериальный. Это раньше мне казалось, что пальцы в нем вязнут, а теперь понимаю: физически все происходит ровно наоборот.

Не среда тормозит, а я сам. Потому что большая часть чисто телесных реакций тратится на передачу информации. Вполне возможно, именно такая постоянная нагрузка и привела к зарождению пресловутого второго контура. А там уже в дело вступил процесс эволюции и…

Интересно, сколько поколений им понадобилось, чтобы стать суперменами? И у всех ли это получилось? Ведь наверняка возникали и побочные эффекты, и неудачные результаты. Что сталось с отбракованными моделями? Умерли и забылись или же все ещё где-то шалят? Вернее, уже не они сами, а их родственники?

"Начать погружение".

Иллюзорная клавиша вдавливается и продолжает тонуть, даже когда мои пальцы выныривают из студня. Наверное, уходит в ту самую ночь, что разлита вокруг. А потом становится ясно, что вокруг вовсе не так уж темно.

Да, очертания скорее угадываются, чем различаются глазами. Ощущаются. Чувствуются кожей, потому что нас окружает совсем не статичная картинка.

Это словно переплетение кровеносных сосудов, к тому же непрерывно пульсирующих. И вот они как раз совсем темные, темнее космической черноты, из которой вырастают и в которую вонзаются. Сеть. Густая. Меняющая свой рисунок на каждом…

Я дышу, и она– дышит. Ритм другой, конечно, но вот объяснение напрашивается единственное.

Она живая. Или оно, если это все-таки пространство.

– Адъютант.

– Да, сэр?

– Что вы… Вокруг нас. В темноте. Что это такое?

– Стартовая зона, сэр.

Да уж понятно, что не финишная, если мы только начали наше безнадежное предприятие. Интереснее другое.

– Она реальная или…

– Проекция, сэр. С сохранением всех исходных характеристик.

То есть, мы находимся в клочке того, что сейчас на самом деле окружает базу? Пусть и смоделированном, но…

– Принцип подобия, сэр. Масштабирование действий.

Ну да, без масштаба точно было не обойтись: достаточно вспомнить размеры базы. Правда, она– всего лишь песчинка по сравнению с…

– Мы находимся в измененном пространстве?

– В его особой части, сэр. Пространство меняться не способно.

Хорошо. Но такое утверждение тащит за собой другую странную вещь. Как там говорится? Мир– реальность, данная нам в ощущениях? Так если наши ощущения изменились при том, что сам мир остался прежним, стало быть, мы сами претерпели определенные…

Не вникать. Не думать. Не сейчас.

– И куда мы… э, должны двигаться?

– Я покажу, сэр. Разрешите включить инфо-графику?

Пресловутые световые линии, ага. Что ж, с ними стало куда как веселее, хотя карта получилась пунктирно-контурная. Правда, с подписями. Видимо, для выделения особо выдающихся местностей или мест.

Порт Аден. Порт Бомбей. Порт Ройял…

А где же находимся мы? О, понял. Вот в этой точке, откуда линии, собственно, и начинают свой бег. Точнее, маршруты. Курсы. Проложенные автоматически, за что системе искренняя моя благодарность. Но любая карта бесполезна, если в твоем распоряжении есть одна только точка "А".

– Адъютант.

– Да, сэр?

– Вы говорили о резервной зоне. Она здесь одна-единственная?

– Никак нет, сэр. Для отстойников отведено достаточное количество территорий. Как вам будет угодно выбрать, сэр.

– Они как-то отмечены на этой… э, карте?

– На ходу станет понятнее, сэр. При достаточном приближении.

Ну конечно. А правило о том, что большое видится исключительно на расстоянии, нам не указ? Ладно, поверим снова, не впервой.

Значит, нужно трогаться? Так я вроде давно уже. И блондинка тоже, если допускает меня до руля. С другой стороны, все это жутчайшим образом напоминает симулятор, а такие программы, насколько помню, в плане управления обычно достаточно просты. Даже ребенок справится. Осталось только найти педаль газа…

А вот и она. Игриво декларирующая: "Куда хочу, туда лечу".

По опыту общения с предыдущими пунктами меню, можно было ожидать чего-то наподобие клавиатуры со стрелочками и кнопками, но вместо того, чтобы преобразиться в геймпад, клавиша чавкнула, заглатывая мою руку. По запястье, не меньше. И никакие попытки вырваться из кисельного плена не помогли: даже когда кисть поднялась над экраном повыше, студенистые сопли, склеившие меня с системой управления, лишь слегка растянулись. То есть, не сопли, а поле.

Правда, заодно выяснилось, что любое изменение положения пальцев меняет и картинку меня перед глазами, поворачивая и…

Неужели это мы сами крутимся?

– Не так резко, сэр.

Ей бы инструктором по вождению работать, с таким бесстрастным голосом.

А картинка, кстати, приближается. Наплывает. Только очень медленно.

– Это вся наша крейсерская скорость?

– Малый ход, сэр. Локальное маневрирование.

– И его можно увеличить?

– Сожмите немного пальцы, сэр. Как если бы собирались сделать хлопок одной ладонью.

Как-то уж слишком интуитивно. До примитивности. Хотя, наверное, лишние заморочки тут и ни к чему.

Надо же, получилось: ускорились примерно вдвое.

– Каждое сжатие добавляет полтора узла, сэр.

И речь, конечно, идет не о веревках. Другое дело, что для представления о соотношении скоростей мне все равно придется строить свою собственную шкалу.

– Входим в канал, сэр.

Скорее, в тоннель, потому что разлинованная световыми линиями чернота становится совсем густой. А дальше… Дальше я, кажется, сам все знаю.

И правда, симулятор. Вверх, вниз, влево, вправо. Повороты. Развилки. Препятствия. Ничего сложного, если не считать очередного неприятного нюанса.

Одно дело только изредка нажимать на призрачные клавиши, и совсем другое– не отрываться от них ни на секунду, не выходить из поля. В первом случае пальцы слушались, лишь немного запаздывая с исполнением каждой команды, а вот во втором…

– Адъютант.

– Да, сэр?

– Мы сейчас разобьемся. То есть, сначала врежемся, а потом разобьемся. Наверное. Или разнесем этот парк аттракционов к чертовой матери.

Я не сразу понял, что рука немеет. Наверное, потому, что обошлось без покалываний и прочих прелестей. Видимо, ещё и кисельное поле делало свое дело, скрадывая ощущения, а может, медузки работали на износ, не знаю. Но когда стало ясно, что ладонь реагирует на мои пожелания со скрипом, никакие барахтания помочь уже не могли: скорость набрана, и машину понесло.

– Сэр?

Этот раунд я проигрывал. Хреново, что не по своей воле: если бы сам выбрал курс на стенку, и черт бы с ним, но вот так, всего лишь потому, что снова оказался совершенно неприспособленным для…

– Я не чувствую пальцы.

Она не стала брать торжественную паузу: просто шагнула вперед и положила свою ладонь поверх моей.

– Все в норме, сэр.

Ну да, конечно, как я сразу не сообразил? Даже если блондинка и не могла погрузить руку в этот кисель, то совершенно ничего не мешало ей с самого начала поработать вторым пилотом. Стерва.

Поворот. Штурвал от себя. Ещё поворот. Ускорение.

– Выход на стоянку всегда осуществляется из "кармана", сэр.

О чем это она? Об этих ответвлениях в каждом канале?

– Если мест нет, "карман" перекрыт.

Логично. Интересно только, кто тут вообще занимается регулировкой дорожного движения? Мы ведь наверняка не одни на этой трассе.

– Остановимся здесь, сэр?

Да где угодно, лишь бы поскорее. Пока рука совсем не отнялась.

Часть 4

Для того чтобы затормозить, пальцы тоже требовалось сжать. В кулак. Но моё тело отказывалось слушаться, как выяснилось, не только меня: ладонь блондинки оказалась не настолько крупной, насколько требовалось, соскользнула, не захватив большой палец, и мы снова взяли с места в карьер. Прямо на стенку канала.

Страшно не было. Вернее, не в том смысле, как должно быть. Ведь мы сейчас вовсе и не мы, а коктейль из молекул, смешанный по особому рецепту. И осознаем себя измененных только в этом странном переплетении сосудов, а когда покинем его, станем…

Прежними. Если, конечно, бармен оставил точную запись об исходных ингредиентах.

– Решительный маневр, сэр.

А с виду кажется скорее самоубийственным.

– Простите, адъютант, я…

– Вы бы не смогли этого сделать, если бы это не было возможным.

Железная логика. Я бы даже сказал, железобетонная.

– Но мы же двигаемся не по…

– Система каналов– правило, но не догма, сэр. Не для базы, на которой запущена главная энергетическая установка.

Разлинованная светом чернота пропустила нас сквозь себя и осталась где-то позади. Но остановиться все-таки надо, да? Значит, придется брать себя в руки. Вернее, руку в руку и гнуть пальцы себе самому.

– Очень хорошо, сэр.

Ну, если вас все устраивает, то и мне жаловаться не на что. Тем более, кисельные сопли скатились с ладони целиком и полностью. Значит, приехали. А дальше у нас по плану, видимо… Всплытие, ага. И соответствующая клавиша уже призывно подмигивает.

– Мы должны сейчас вернуться в обычное пространство?

– Так точно, сэр.

– Даже если прибыли не туда, куда надо?

– Согласно инструкциям, значение имеет только начальная точка маршрута. И срок пребывания на ней. Основное предписание выполнено, остальные решения– ваша прерогатива, сэр.

Нет, это не мир. Это полный бардак.

– Хотите сказать, меня никто не контролирует? А если я… э, захочу наделать глупостей?

– У носорога тоже плохое зрение, сэр.

Вот только цитирования анекдотов мне и не хватало. Даже проведя параллели и предположив, что имеется в виду полная автономность, самодостаточность и, условно говоря, устойчивость базы к разнообразным передрягам, я не стал увереннее. Скорее наоборот. Потому что все это– дико. Куда более дико, чем тот же носорог в родной среде обитания.

– Пока есть время… Оно же у нас есть, адъютант?

– Сколько пожелаете, сэр.

Вернее, сколько смогу ещё хватать ртом воздух, ну да речь не об этом. Жаль, мебели поблизости нет, а присаживаться на экран как-то стрёмно. Рука, потерявшая чувствительность, это хоть как-то знакомо. А вот если проделать то же самое с задницей…

– Поговорим?

Наверное, кого-то вроде Васи такое времяпровождение забавляло бы. Бесконечный поединок нервов и характеров– что может быть азартнее? Правда, все это хорошо, когда на твоей чаше весов только ты сам, и терять кроме собственного достоинства нечего. На том же Сотбисе было куда как легче решать и действовать. Но теперь же ситуация изменилась?

Вот в чем проблема. На словах выходит– да, но поведение окружающих по-прежнему напоминает игры в песочнице. Словно все понарошку. И блондинка только делает вид, что подчиняется, а на самом деле…

– Вам нравится командовать, адъютант?

– Мой долг выполнять приказы, сэр.

Вот что она имеет в виду? Чьи приказы? Какой долг, почему? И зачем избегать прямого ответа? Стыдно признаваться в том, что тебе приятно начальствовать?

– Так нравится или нет?

– Это большая ответственность, сэр.

– Которую всегда лучше взгромоздить на кого-то другого, да?

Казалось бы, блондинка и эмоции рядом друг с другом не стояли, но оскорбленную невинность она изобразила вполне достоверно. И многозначительно промолчала при этом, конечно же.

Ну ничего, сейчас мы тебя добьем. Или хотя бы уколем.

– Вы достаточно подготовлены, чтобы справляться со всем этим и со многим другим. Ну а если чего-то не знаете, всегда можете узнать. Верно?

Отвечать мне не стали, кто бы сомневался. Но взглядом изничтожать начали.

– У вас есть опыт, умения, навыки. Физические и моральные данные. Ну, мне так представляется, по крайней мере. Но вы торчите здесь, впустую тратя время, которое могло бы успешно работать на вас.

Бывают такие люди, сам видел. Самоотверженные. В том смысле, что отвергают собственное возвышение ради всяких странных целей вроде мира во всем мире, помощи бездомным, спасения животных и прочих духовно, а не материально ценных вещей. И всегда таким людям завидовал. Потому что сам ни за что и никогда бы не… Ну, скорее всего не. Но дело-то в другом. Не похожа блондинка на идейно одержимую особу. Ни капельки. Нет, она действует четко, точно и, похоже, по плану, может, исключительно своему, а может…

– Вас не заботит карьера? Хорошо, допустим. Но зачем тогда понукаете меня? Нет, я не против, не думайте. Я просто хочу понять. Хоть что-нибудь.

– Вам нужны ориентиры, сэр?

Она меня вообще слушает?

– Мне нужно знать, зачем все это вообще возникло.

– Я не смогу ответить, сэр. Не имею представления.

Врет, наверное. В конце концов, с тем блондином они были знакомы и действовали в тесном контакте, что называется. С другой стороны, если он её начальник, то ставить подчиненного в известность… Да, скорее всего, не стал бы. В любом случае, проверить не могу. Но пусть причины и истоки покрыты мраком, сейчас-то у нас на дворе не прошлое, а настоящее.

– Но вы можете ответить, зачем все продолжается. Пока ещё.

Светлый взгляд стал совсем прозрачным. И очень похожим на растерянный.

– Я могу приказать дать ответ. И поскольку ваш долг– выполнять приказы, как вы сами сказали…

Все-таки, строго у них тут с субординацией. Любой землянин в этом месте радостно кивнул и наврал бы с три короба, а блондинка выглядит так, будто стоит на краю обрыва и может только ждать, когда я ткну в неё пальцем, нарушая хрупкое равновесие.

– Не буду. Не хочу. Потому что приказывать– это не моё. Совсем-совсем. Особенно кому-то во всех смыслах намного более… э, достойному командования.

Что-то она почти остекленела, хотя должна была бы наоборот, приободриться, что ли.

– Я немного расскажу о наших земных традициях, хорошо? Ну, скорее всего, у вас в далеком прошлом дела шли примерно так же, просто все уже забылось, а для меня…

Я мог бы к этому привыкнуть. Если бы чувствовал себя равным хоть в чем-то. Но проигрывая по всем статьям, корчить из себя шишку на ровном месте? Нет уж.

– Мне с детства внушали, что во главе должен стоять тот, кто лучше большинства. У кого ресурсов больше, внутренних и внешних. Правда, перекосы по этим принципам в итоге пошли такие, что мама не горюй, но все-таки… Основы-то правильные. Саксаулов тех же взять… То есть, аксакалов. Ну да, мудрости они набирались ближе к концу жизни, но это просто потому, что живем мы недолго, а учимся медленно. И как правило, едва-едва что-то начинаем понимать, а уже все, конечная остановка. Поэтому наверное процесс и буксует. Пока.

Куда-то не туда меня понесло, однако. И понятно, почему: взять и признать, что ни хрена не знаешь и не умеешь, все-таки трудно. И ещё труднее донести эту мысль без искажений до чужих мозгов.

– Я догадываюсь, что сооружение, владельцем которого меня объявили, имеет значение. Может быть, даже большое и важное. Но я-то здесь кто? По моим ощущениям– просто придаток машины. Вы же уверяете в обратном.

Наверное, не нужно было затевать этот разговор. Нужно было молча разжевать врученные полномочия, проглотить и запить. Но если хотели держать меня за дурака, так хоть делали бы это правильно, что ли. А не вручали переводчиков, которые у каждой фразы сооружают двойное дно.

– Выполняете чей-то приказ? Сомневаюсь, уж извините. Так было сначала, пожалуй. В первые наши часы общения. Но потом… Потом все изменилось, верно?

И я знаю, почему. Почти уже знаю.

– Вы не похожи на мать Терезу. Я тоже не из числа подвижников и святых. Понимаете мою мысль?

С истуканом вести дела проще. Особенно с послушными. Но мне нужно совсем другое.

Да, это трусливо, постыдно и вообще. Глупо, ага. Кто бы по собственной воле отказался от престола? Из моих старых знакомых– уж точно ни один. Из новых… Ну, новые от мантии с короной бегают. Все поголовно. И меня этим заразили, похоже.

– У вас есть личные цели в этом предприятии? Просто скажите, да или нет.

Она молчала не то чтобы очень долго, но было видно: размышляет. И принимает решение. А потом коротко кивнула:

– Да, сэр.

– Ну и славно. Спасибо за разговор.

Я повернулся к мониторам, не ожидая никаких продолжений, но снова ошибся в расчетах.

– Это шанс для меня, сэр. Маршрут, которым ещё никто никогда не следовал.

Только и всего? Маловато для такого энтузиазма, как по мне. Значит, запишем на полях: скучно тут основной массе живется. Благополучно, сытно, лениво, но душа, как говорится, просит чего-то эдакого, вот и… А может, все ровно наоборот. Может, с пеленок каждый местный житель лелеет мысль стать первооткрывателем хоть Америки, хоть леса за околицей. И когда дорывается до такой возможности, затормозить его невозможно. А ещё есть вероятность…

Я никогда не узнаю истинных причин. Просто не смогу выбрать нужный из всего многообразия смыслов, которые мои переводчики выуживают из моего же опыта. Значит, придется довольствоваться сиюминутными правдами. И если нынешняя говорит: все путем, что ж… Идем на всплытие.

Мостик ещё хранил следы моего душевного разброда и шатания: пришлось вручную растаскивать рамки экранов по местам. Адъютант, как водится, участия в процессе не принимала. То ли считала, что недавняя откровенность исчерпала лимит сотрудничества на текущие сутки, то ли хотела в очередной раз внушить мне важность моей руководящей и направляющей роли во всем этом бедламе. И кстати, очень похоже, что…

– Вашбродие, разрешите обратиться?

– Какие-то проблемы, товарищ Джорег?

– Да как бы…

– Сами вы не можете их решить, да?

– Да я бы, вашбродие, вовсе мимо прошел, да устав требует известить.

– Что там стряслось?

– Входящий вызов, вашбродие.

Я покосился на адъютанта в поисках поддержки и вариантов решения. Тщетно: лицо блондинки по обыкновению ничего не выражало. А поскольку в моей личной кодовой таблице этой индифферентности стоит давно уже сопоставить нулевой уровень угрозы…

– Соединяйте.

Я ещё не закончил произносить одно-единственное слово, а посреди зала сверкнула молния и раздался гром. Ну, в карманных масштабах, конечно, но общее впечатление было именно таким. Только если дома сначала появлялись тучи, а потом уже начиналось светопреставление, то тут события шли в обратном порядке: в пустом пространстве примерно на дюжину сантиметров выше пола образовалось мутное облако.

Видеозвонок, что ли? Похоже. Хотя…

Это что угодно, только не изображение. Потому что объемное. Потому что четкое до невозможности. А самое главное…

При взгляде на неизвестного абонента сразу вспоминался мишленовский человечек. Только в оригинале он был сложен из шин, а здесь из чего-то странным образом напоминающим жернова разных размеров. Причем соединялись они и вовсе непостижимым мне образом, потому что на общую ось надеты не были, но не рассыпались во все стороны, хотя звонящий нарезал круги и бойко жестикулировал, заставляя свои каменные сочленения стукать друг о друга, высекая искру и… Да, разбрасывая крошки. Одна из которых, кстати, очень даже больно стукнулась мне в щеку.

– Он что, настоящий?

– Проекция, сэр.

Страшно подумать, до чего у них техника дошла. И ещё дойдет в недалеком будущем.

– А он на другом… э, конце провода, нас такими же видит? Настоящими?

– Органы зрения голема настроены на восприятие только ряда диапазонов светового спектра.

Я так себе все мозги сотру. Ну почему просто не сказать: нет, не видит? Хотя, конечно, вся значимая информация в адъютантском ответе имеется. Необходимая и достаточная. Кроме одного момента.

– Голем?

– Искусственное существо.

А я уж было подумал, что он таким родился… Эх. Ещё одна заметка в блокноте отложенных дел появилась.

– И что ему от нас нужно?

– Возможно, следует спросить его самого, сэр.

Ну да, как я мог забыть? Меня же нет, пока рот не открою, причем в строго заданном направлении.

– Здравствуйте, товарищ голем.

Мельтешение жерновов приостановилось. Видимо, каменный человечек пытался сообразить, зачем ему пожелали здоровья.

– Какова цель вашего обращения ко мне?

Его задумчивость продолжалась ещё секунд десять, после чего тишину разорвало пронзительным треском.

– Э… Адъютант.

– Да, сэр?

– Что он сказал?

Лицо блондинки мучительно скривилось. На мгновение. Но она ещё только собиралась с мыслями, а Жорик уже басил мне в наушник:

– Да пустяки все это, вашбродие! Не извольте беспокоиться!

Обычно с такой энергией те, кто проштрафился, отвлекают внимание от своих проступков, насколько помню. Сам грешен.

– Товарищ Джорег, позвольте мне судить, пустяк это или нет.

Радист употребил возникшую паузу на тяжелый вздох и вернулся к формальной процедуре:

– Разрешите доложить?

– Жду не дождусь.

– Маяк, вашбродие. Привода мы порушили, когда… Да тут шума больше, чем беды, не извольте сомневаться!

Отлично всплыли. Молодцы. В смысле, я молодец со своими выкрутасами. Но в том, что касается серьезности момента, Жорику веры немного.

– Адъютант?

– Так случается, сэр. Может случиться.

– Потому что мы вылетели из канала?

– Не только, сэр. В данном случае вина наверняка обоюдна.

– Наверняка?

– Приводы маяка достаточно мобильны, чтобы корректировать свое местоположение необходимым образом.

То есть, диспетчер тоже напортачил в сложившейся внештатной ситуации? Могу поверить. Вот только кто эту самую ситуацию создал своими руками? Я даже не буду показывать пальцами.

– Товарищ голем, будьте любезны описать характер и степень повреждений. Во всех подробностях, пожалуйста.

На этот раз жернова пребывали в состоянии покоя совсем чуть-чуть, а потом застрекотали так, что впору стало затыкать уши. Причем, пробило даже Жорика, который меньше, чем через полминуты заорал:

– Эй, каменюка, хорош д-досить! Весь канал уже забил своим нытьем!

Оглохнуть я не успел, слава богу: передача данных закончилась, и голем застыл, выжидательно глядя своими, не знаю чем, прямо на меня. Видимо, признав главным.

– Что скажете, товарищ Джорег? Или это не совсем ваша сфера и мне следует обратиться к…

– Да без проблем, вашбродие! Там делов-то плюнуть и растереть, этот олух и сам бы справился вместо того, чтобы занятых людей отвлекать.

– Вы хотите сказать, починку можно произвести в сжатые сроки и имеющимися силами?

– Так точно, вашбродие!

– Тогда приступайте.

В наушнике воцарилось напряженное молчание.

– Вам будет оказано всяческое содействие, товарищ голем. До связи.

Жернова что-то протрещали напоследок и растаяли. Зато ледок между оставшимися собеседниками явно наращивал свою толщину.

Знаю, нормальный человек работать не любит. Особенно по приказу и забесплатно. Сам такой. Но когда виноват, то уж виноват, не отпираюсь. И от работы не бегу. К тому же никак не дает мне покоя одно любопытное обстоятельство…

Что имеем фактически? Адъютант легко могла сама вести базу по маршруту. Ну, со мной в качестве джойстика, но это детали. А предпочла дать мне полную самостоятельность. Даже настаивала и всячески подталкивала, прекрасно понимая, чем все может обернуться.

Какой в этом смысл?

На первый взгляд, никакого. На второй возникают мысли о неком коварном плане. На третий…

Ради смеха возьму именно его. Самый нелепый вариант. Хотя, если вспомнить вазочку с печеньем, ещё неизвестно, что будет по-настоящему близким к истине.

Чем поднимают настроение женщинам? Обычно всякими шмотками-бирюльками разной степени дороговизны. А что лучше всего помогает мужчине почувствовать себя на коне? Конь и помогает. Крутая мощная тачка, подчиняющаяся малейшему движению пальца. Не знаю, насколько знакомые мне реалии соответствуют здешним, но очень похоже, что адъютант– при несомненном участии и согласии всех остальных бездельников– просто выбрала самый прямой путь к улучшению моего настроения. Лобовой. В результате все, конечно, закончилось лобовым же столкновением, но…

Я должен был бы сказать спасибо. Потому что было классно и здорово. На самом деле. Но меня ведь хотят видеть прежде всего начальником, да?

– База останется здесь, пока ремонт поврежденного оборудования не будет произведен полностью. Силами экипажа. Всем все ясно?

Молчание никуда не делось, только изменилось в ощущениях. Стало ещё напряженнее, но уже не из-за неопределенности ближайшего будущего, а словно вот-вот должно было случиться нечто грандиозное. Или хотя бы знаковое.

– И впредь, товарищи… Пожалуйста, не пытайтесь что-нибудь решать для меня и за меня. Это чревато.

Я, конечно, тоже виноват. И с удовольствием собственноручно все исправил бы, если бы знал и умел. И наверное, начал бы извиняться, если бы тишина в эфире продлилась бы чуть ещё немного, но в наушнике, где-то на заднем фоне, зато искренне, и явно расплываясь в умильной улыбке, итог всему подвел Лелик, прожевав:

– Бай, как есть, бай!

Часть 5

Вытягивать информацию из блондинки было все равно, что допрашивать молодогвардейца, учинившего беспредел с имуществом оккупантов, и наверное, я бы бросил это бесполезное занятие прежде, чем докопался до первого слоя истины, но… Когда перед тобой простирается фронт скучных работ, любой собеседник– в радость.

Ликвидацией последствий тренировочной поездки занимались Лелик и Жорик. Первый крутил и мутил механические составляющие системы приводов, второй занимался их настройкой. Болек принимал участие в едином трудовом порыве исключительно путем пространных консультаций, адъютант же, насколько я понял, к благородному делу ремонта касательства иметь не собиралась. И причина крылась не в неумении или чем-то подобном, а в вопросах субординации. Точно так же лично мне, к примеру, не полагалось брать в руки инструмент, приписанный к ведомству подчиненных. Почему– я так толком и не выяснил. Возникли разве что догадки о слишком глубокой специализации, охватившей все местное общество от мала до велика. То есть, каждому винтику тутошнего механизма была предписана сугубо своя почетная роль. И не то чтобы универсальность не поощрялась, нет. Просто предпочитали использовать ресурсы с максимальной эффективностью. Видимо, поэтому и достигли впечатляющих результатов. Ну, впечатляющих, как минимум, меня.

С дорожно-уличной сетью по результатам общения с блондинкой тоже прояснилось немногое. Ясно стало только одно: эта паутина путепроводов существовала изначально и являлась неотъемлемой частью вселенной. Своего рода кровеносной системой. Правда, на мой невинный вопрос: а как тогда выглядит и что делает нервная система мироздания, адъютант ответа не дала. Только посмотрела странным взглядом.

Теоретически, путешествуя по черным каналам, можно было добраться до любой точки реального мира, но дальней разведкой в настоящее время занимались очень осторожно и очень медленно. Из опасений перед нежелательными вторжениями. Потому что перекрыть оборудованный въезд на магистраль значило отрезать от целого куска территории и самих себя. А значит, перед возведением каждого такого сооружения требовалось досконально изучить обстановку на месте. Покорить дикие племена, если потребуется, или купить благосклонность аборигенов, если те уже научились гибнуть не за черные, а за цветные металлы.

Вот и получалось, что заблудиться в хитросплетении каналов попросту невозможно: если трасса есть, она провешена от начала и до конца, по всем правилам. Конечно, таким положением вещей злоупотребляли разные преступные и воинственно настроенные элементы. В недалеком прошлом. Нынешнее же жизнь империи проходила под девизом: мир, гладь да божья благодать. Неприятности доставляли в основном только памятные мне друиды, но и те не посягали на транспортную систему, а шалили все больше по мелочам.

Объяснение шаткого равновесия было простым, как правда. Ограниченные энергоресурсы, ага. Топлива, питающего таких монстров, как вверенная мне база, оказалось слишком мало, чтобы достаться каждому желающему. И что ещё забавнее, из уже запущенного реактора нельзя было ничего изъять. Ни крупицы. Потому что возникал дисбаланс и запускалась цепная реакция. Так что, с делением ядер все оказалось совсем не просто. Но зато молекулы открыли настоящий простор для творчества.

Собственно, именно поэтому и стало возможным проникновение в каналы. Непреложный закон о том, что природу менять нельзя, обошли созданием целиком искусственных сред. И погружение проходило именно благодаря этому: последовательное изменение характеристик тысяч и тысяч внешних слоев создавало что-то вроде капсулы, внутри которой сохранялось изначальное состояние, тогда как снаружи…

Впрочем, блондинка тут тоже плавала. И не от недостатка доступной информации, а просто потому, что никогда не задумывалась об основах того, чем свободно пользовалась с самого детства. Зато предложила, если меня и впрямь заинтересовала эта тема, свести с учеными умами из местной академии тыла и транспорта. Я обещал подумать.

Курс лекций, хоть какой-нибудь, мне бы не помешал, особенно учитывая специфику того, чем пришлось заниматься. Но увы, библиотека базы не располагала учебными пособиями для младших классов средней школы, маяк, который мы разворотили– тоже, и самообразование откладывалось до лучших времен. Наступление которых ожидалось сразу, как только. А пока…

Целиком обрывать установленные связи между базой и комендантом не рекомендовалось. Во избежание, ага. Но кое-какие регулировки не возбранялись, особенно упрощающие жизнь. Например, избавляющие от необходимости все время внушать себе мысли о спокойствии.

В том режиме, который я ухитрился запустить, общение было уж слишком интимным: конструкции и системы до последней запятой пытались адаптироваться к моему физическому состоянию по личной инициативе, как говорится, без спроса. Хорошо хоть, в наличии имелись штатные методы борьбы с таким самоуправством, кои мне и надлежало задействовать. Правда, первая же проба пера в этом направлении вернула моё едва окрепшее чувство собственного достоинства обратно. На исходные позиции.

Люди-человеки, построившие для себя базу, все-таки обладали вторым контуром. Пусть всего лишь прототипом, но зато не теми жалкими зачатками, которые наблюдались у меня.

Для получения доступа к тонкой настройке функций нужно было всего ничего: оказаться в зоне влияния. Там уже система сама ловила сигнал твоего организма и открывала закрома. И зона эта, разумеется, была достаточно обширной, чтобы не создавать неудобств. Нормально развитому существу, ага. Со мной такой фокус не прошел. Мне оказалось мало просто попасть в заданный периметр: по нему ещё нужно было шарить чуть ли не мелкими граблями, чтобы найти точку устойчивого контакта. А точки эти, надо сказать, временами выбирали для своего расположения крайне странные места, попасть в которые можно было зачастую лишь с помощью стремянки, акробатических этюдов и воспоминаний о матери. Да-да, о той самой.

Не кочегары мы, не плотники…

Но все равно, есть какое-то особое свинство в том, что постоянно требуется прыгать выше головы. Не в прямом смысле, конечно: если бы контакт устанавливался в считанные доли секунды, и черт бы с ним, скакал бы, как заяц. Ан нет, нужно выдерживать паузу. Длительную до тошноты. И неизвестно, что при этом лучше– застывать статуей на середине шага или лежать, почти уткнувшись носом в… В то, что придется.

Сегодня пополудни этим "чем-то" был назначен ребристый пандус стапеля в главном местном гараже, дав мне очередную уникальную возможность поиграть в монтажника-высотника. Конечно, не все было совсем уж плохо: уровень развития технологий позволял забираться на любую верхотуру в два счета, правда, рискуя отбить бока и конечности, но это уже так, мелочи. Дела житейские. Гораздо неприятнее было куковать в тесном промежутке под самым потолком, ожидая, пока завершится аутентификация твоей личности.

Лелик и Жорик проводили время намного веселее, судя по репликам, которые летали туда-сюда по общему каналу связи. Правда, суть их беседы периодически тонула в треске смотрителя маяка, и это несомненно мешало во всей полноте и красочности представить, о чем именно…

– Разрешите обратиться, вашбродие?

Я скосил глаза на экран, где индикатор выполнения процесса, казалось, за прошедшую минуту не продвинулся ни на миллиметр.

– Слушаю вас, товарищ Джорег.

– Тут такое дело…

Планшет с удаленным доступом к системе Жорик как раз и соорудил. Заточил под меня штуковину вроде тех, что я видел на Сотбисе. Раскладывающуюся наподобие навахи. Грузилась, стерва, конечно, долго, зато носить с собой было сравнительно удобно. В ножнах на левом бедре, которые теперь уравновешивали ключ-жезл, качающийся справа.

– Я слушаю, слушаю.

Ремонтные работы шли медленно. Может, из-за сложности, может, из-за отсутствия энтузиазма. Впрочем, меня такой темп устраивал, потому что я сам тоже не мог дать стране угля сразу и много.

– Тут, вашбродие…

Что это он вдруг замямлил? Невнятность речей у нас– исключительная прерогатива Лелика.

– Возникли непредвиденные проблемы?

– Да кто б их мог видеть, вашбродие? Мы ж обратную связь как раз отключили, а они, подлюки…

Какой-то особой тревоги в голосе главного связиста не слышалось. Скорее, присутствовало недовольство и раздражение от того, что кто-то вмешался в отлаженный процесс.

– Можете говорить яснее, товарищ Джорег? Кто такие "они" и чем провинились перед вами?

В наушнике замолчали совсем. Даже сопения не стало слышно.

А индикатор так и ползет еле-еле…

– Вы, вашбродие, только не серчайте!

Ну вот приехали. Значит, все-таки что-то серьезное намечается?

– Товарищ Джорег, я совершенно спокоен. Даже если и нужно было бы разозлиться и наорать, допустим, на вас, не могу себе этого позволить.

Ещё одна порция тишины, теперь уже почти благоговейной.

– Но все же будет лучше, если я, наконец, узнаю, что именно отвлекло вас от работы.

– Гости у нас, вашбродие, в скором времени ожидаются.

Ну, учитывая, что маяк– общественное достояние, ничего удивительного. Трасса эта, похоже, не самая оживленная, но уж раз в день телега вполне может объявиться даже там, где дорог не было никогда.

– Гости, так гости, товарищ Джорег. Это вся ваша проблема?

– Да мы ж не ждем их, вашбродие!

Конечно, не ждем. С какой стати? Хотя…

– Поправьте меня, если ошибаюсь. Вы имеете в виду, что системы приводов ещё не готовы к полноценному функционированию?

– В самую точку, вашбродие!

– Тогда каким образом вообще возможно… э, прибытие кого-то сюда?

– Так сам-то маяк не гасил никто, вот они по нему и…

Ага. Летят на свет. А если вспомнить, чем заканчиваются такие полеты у мотыльков…

– И всплывать будут на автомате, а приводы-то не пашут, а основную полосу как раз мы и заняли…

Это да. Где получилось, там и остановились. Видимо, работай система маяка нормально, нам отвели бы для "всплытия" какое-то определенное место, которое потом пометили бы, как занятое, и никаких сложностей бы не возникло. А сейчас, стало быть, база представляет собой препятствие для любого, кто захочет вынырнуть из канала именно здесь.

– Чем это нам грозит?

– Да нам-то плюнуть и растереть, вашбродие! Как комар хоботком своим ткнется: даже не почувствуем!

Отрадно слышать. Но поскольку в надвигающемся конфликте будут участвовать две стороны…

– А они?

– Ну, тут уж, вашбродие, как говорится, кому что на роду написано.

Понятно. Закон носорога в действии.

– Адъютант.

– Да, сэр?

– Мы можем что-нибудь сделать?

– Помолиться за них, сэр.

И она туда же! Конечно, единодушие команды– вещь замечательная и драгоценная ввиду трудности её приобретения, но не слишком ли легкомысленное отношение к чужим жизням? Разве только…

– Насколько велика опасность?

– Сэр?

– Вот всплывут они на поверхность, а дальше? Я так понимаю, стандартную остановку выполнить не смогут?

– Для опытного пилота нет ничего невозможного. Обычный маневр уклонения.

– То есть, они совершенно не обязательно разобьются?

– Пятьдесят на пятьдесят.

– Но если врежутся…

– Нарисуем на борту "звездочку", сэр. За сбитый.

Я спокоен. Я все ещё спокоен. И индикатор, зараза, тоже: ползет, как удав по пачке дуста.

– Как скоро ожидается прибытие поезда, товарищ Джорег?

– Да они уж туточки, совсем рядом, вашбродие!

Наверное, что-то все-таки можно было сделать. В теории. Но времени на неё не оставалось: едва Жорик умолк, экран планшета замигал ярко-алым сообщением: "Прорыв периметра" и переключился на так сказать, камеру видеонаблюдения. Правда, я в увиденном толком ничего не разобрал: все сверкнуло и мелькнуло слишком быстро. Единственное, что оказалось понятным без дополнительных пояснений: мы все-таки разминулись. Видимо, пилот оказался достаточно подготовленным.

– Вот ведь шельмецы, вывернулись!– с ноткой восхищения прокомментировал маневр наших "гостей" Жорик, а адъютант меланхолично заметила:

– Исполнение на четверку. С минусом. Перегрели движок.

– А ведь и точно… Закипели, как пить дать, закипели!

На моей родине это никогда ничего хорошего не означало, стало быть, и здесь…

– Их корабль поврежден? Насколько существенно?

– Ничего непоправимого, сэр.

– Если только не коротнет, вашбродие.

Все как всегда. Ясно, что ничего не ясно. Но риск есть, ага.

– Мы ринемся их спасать, сэр?

Вот как можно успешно сочетать в голосе ехидство пополам с искренней исполнительностью? А блондинка ухитряется. Мол, мы выполним любой ваш приказ. Даже самый нелепый. И в другое время я, наверное…

Впрочем, а случается ли оно когда-нибудь вообще, это другое время? И те, кто избежал столкновения, явно достаточно взрослые мальчики, чтобы принимать решения за самих себя. Но раз уж они, пусть и нечаянно, все-таки наши "жертвы", возможно, стоит придерживаться традиций, старых, как мир?

– Выйдите в эфир, адъютант, и скажите, что… Мы всегда рады гостям.

Это был хороший шанс поставить меня на место. Второй за прошедшие двое суток. Конечно, далеко не последний, но мне бы было спокойнее получить быстрый и жесткий отлуп, а не задерживать дыхание, ожидая и надеясь…

Нет, свой собственный шанс я тоже прекрасно вижу, осознаю и вообще. Он есть и никуда не девается. А может, и не денется вовсе. Вот только чем дальше все мы вместе премся в этот в лес, тем меньше остается сомнений.

Я им зачем-то нужен. Или им что-то нужно от меня. Что-то важное. Пусть я просто должен исполнить роль подсадной утки, лабораторной крысы или мальчика для битья– отвертеться, похоже, не получится. И сколько бы попыток не предпринимал… Ну да, результат одинаковый:

– Как пожелаете, сэр.

Хоть бы высказалась в том смысле, что пускать домой чужих людей небезопасно, что ли. Мы же понятия не имеем, кто в нас чуть не врезался. И даже не хотим это самое понятие иметь. Потому что мы большие и…

– Эй вы там, на тлеющем корыте! Если дорожите своими сморщенными задницами, кидайте концы и уповайте на милость коменданта!

Не знаю, что ей ответили, не слышал: уши заложило. От стыда.

– Адъютант…

– Да, сэр?

Вот что это сейчас такое было? Демонстрация силы? А на кой черт? Перед кем выпендриваемся? Перед терпящими бедствие? Некрасиво как-то. Нехорошо.

– Возможно, не стоило обращаться к пострадавшей стороне в таком тоне. Вряд ли им понравились ваши слова, и если приглашение будет принято, не думаете, что "гости" захотят… эээ, дадут нам симметричный ответ?

– Тогда это станет их последней репликой в нашей общей беседе, сэр.

А мне хватит беспокоиться по пустякам, да? Хотя, может и хватит. Потому что весовые категории вероятных противников блондинка явно определяет лучше меня. Весь вопрос в том, сколько их окажется на самом деле. Два-три ещё куда ни шло, но если на причал вывалится дюжина, скажем, головорезов, насколько бы ни была хороша блондинка…

– Уверены, что последнее слово останется за нами?

– Дома и стены помогают, сэр.

И вот как это понимать? А, к черту. Устал. Лучше снова буду пялиться в экран. Жаль, что вздремнуть нельзя: если не успею подтвердить соединение, когда индикатор мигнет нужным цветом, придется все начинать заново.

Где-то внизу и справа загудело, зашуршало, заскрежетало: причальные стапели заработали. Значит, те парни и впрямь очковали? Ну, им со своей колокольни всяко было виднее, что делать. Не захотели играть в крейсер "Варяг", и ладушки.

Шумы разного рода терзали слух ещё с минуту, закончившись коротким то ли всхлипом, то ли вздохом, но благословенная тишина длилась ещё меньше.

– Чтобы я ещё хоть раз воспользовался услугами вашей авиакомпании? Да ни за что! Где горячее питание? Где напитки? Где развлечения? Даже короткометражки и той ни разу не показали! Я уже не говорю о…

– Заткнись, шевели ластами и радуйся, что тебе их ещё не оторвали!

– И ни одной, ни одной миленькой стюарде…

– Кому сказано, захлопнись!

Дальше явно последовало что-то вроде затрещины, и, честно говоря, насколько бы увесисто она ни прозвучала, тот, кто её получил, вполне мог заслуживать и большего. Вернее, мог успеть заслужить, с такими-то талантами.

Гостей оказалось пятеро. Свободно передвигающихся. Шестой составлял им компанию явно не по доброй воле, но, впрочем, брыкался больше словесно, чем физически. Может, из-за приспособлений, которыми был стреножен, а может…

Увиденному я поверил сразу. Природное зрение могло меня подводить и всячески путать, но под управлением медузок нечего было ни бояться, ни надеяться на оптический обман. Хотя, очевидный факт это одно, а причины его возникновения– совсем другое.

Конечно, наша встреча была возможна. И наверное, с большой долей вероятности, потому что мир, каким бы огромным он ни был, все равно похож на чемодан. Смущали только обстоятельства.

За время знакомства я как-то привык к тому, что Вася может все. Ну вот вообще, все. И особенно этому способствовали события на Сотбисе. Поэтому странновато было наблюдать, как лохматый затылок дергается от очередной затрещины. Ещё страннее было осознавать, что коса все-таки нашла на камень, и вполне может статься, что…

– Адъютант.

– Да, сэр?

– Этот корабль сильно поврежден?

– Обычный перегрев, сэр. Требуется полное обесточивание и немного времени.

О, тогда понятно, почему приглашение было принято: посреди космоса отключать питание, видимо, не очень полезно для жизни. Впрочем, лежать в неудобной позе тоже малоприятно. Тем более, что индикатор я упустил, и все надо начинать заново. Но слезать вниз на глазах у…

– Проводите гостей. Куда-нибудь. Пусть располагаются, отдыхают и все такое.

– Как прикажете, сэр.

– И чуть погодя, пожалуйста, позовите ко мне их главного. На разговор.

Часть 6

За всю прошедшую жизнь мне никогда не выпадало счастье действовать по правилу "сила есть, ума не надо". Потому что кто-то всегда обязательно оказывался сильнее. Ну или успешно таковым притворялся, как, к примеру, Санька Чалов. Какими-то особыми физическими кондициями он не обладал, но был, что называется, живчиком, и когда намекал на черный пояс по борьбе нанайских мальчиков, ему верили. В большинстве случаев. Конечно, и ему иногда приходилось огребать, но чаще всего ситуации разруливались без применения силы. А всего-то и нужно было, что только делать вид. Но главное, на помощь Санька приходил без вопросов, если требовалось. А сейчас, когда рядом никого похожего нет…

Я никак не мог понять, что меня смущает и заставляет сомневаться. Всю дорогу до мостика. Сначала пытался думать, потом просто стал прислушиваться к ощущениям.

Друзьям ведь надо помогать? Надо. У меня есть для этого возможности? Вроде бы да. В конце концов, всегда можно отдать соответствующий приказ адъютанту и…

Можно. Но это уже даже не притворство, а прямое решение личных проблем чужими руками. Заманчиво, легко, надежно. Разумно? Да. Только ещё и немного трусливо. Конечно, свадебным генералом быть неплохо. С минимумом ответственности, ага. Проблема лишь в том, что на свадьбу эту приглашены не все. Грубо говоря, есть у меня личная песочница, в которой я могу лепить куличики по своим правилам. И у кого-то другого тоже есть. Но случаются ситуации, когда песок на какое-то время вдруг становится общим. И кому тогда достаются ведерко и совочек? Ответ очевиден.

Выбор места для беседы я делал без всякой задней мысли. Просто потому, что на мостике чувствовал себя увереннее всего. И как-то не выдавалось случая сообразить, какие ощущения испытывают посторонние люди в этой святая святых. А они, как выяснилось, насторожились ещё задолго до порога.

Но вида не показали, если только самую малость: младший из вошедших сразу начал шарить взглядом по остовам экранов, словно за ними могли прятаться снайперы. Старший же шел от двери прямым курсом, даже не моргая. Всеми четырьмя глазами, ага.

Их, в самом деле, было две пары. Одна располагалась, как у обычного человека, по обеим сторонам от крючковатого носа, а вторая– на скулах. Кроме этой несуразности больше ничего примечательного во внешности гостей не наблюдалось. И в одежде тоже. Впрочем, я и не приглядывался. Единственным заслуживающим внимания в последнее время было только кое-что небесно-синее, и даже не оно само, а то, что скрывалось под… М-да. Воспоминания приятные, но не к месту. Совсем-совсем.

Приглашенная парочка могла быть кем угодно. Путешественниками. Купцами. Коммивояжерами. Солдатами удачи. Странствующими проповедниками, наконец: как я уже успел понять, внешность в здешнем мире играла далеко не первую скрипку. Хотя конкретно эти товарищи выглядели достаточно опасными. То есть, внушающими опасение. А присовокупив к личной оценке своеобразное положение одного моего знакомого искателя приключений, можно было сделать вполне логичный вывод.

Охотники за головами, как пить дать. И они явно понимают, что я это понимаю, значит, но карты обычно открываются не без прелюдии, так что…

– Ой вы, гости-господа, долго ль ездили? Куда? Ладно за морем иль худо и какое в свете чудо?

Младший вытаращился на меня в прямом смысле этого слова: кажется, даже вторая пара глаз несколько изменила свое местоположение.

– Это что, шутка такая? А в каком месте смеяться?

Наверное, он бы придумал что-нибудь ещё для демонстрации своего недоумения, но получил ровно такую же затрещину, что досталась Васе, и заткнулся, чтобы дать возможность старшему степенно завести мне в тон:

– Мы объехали весь свет. За морем житье не худо, в свете ж вот какое…

– И ты ему позволишь нас унижать?– снова взвился младший.– Потому что он большой человек, а мы так, рвань подзаборная?

Второй затрещины, как ни странно, не последовало: старший просто обернулся к своему спутнику и смерил взглядом. Видимо, грозным.

– Когда примешь наследство, тогда и голос получишь.

– Да он же просто издевается! Сначала подрезал, а теперь ещё и на поклон заставил явиться!

Старший вздохнул. Тяжело-тяжело.

– Прошу простить несдержанность моего сына, господин комендант. Он ещё слишком молод и слишком…

– И когда раздевать тебя начнет, тоже будешь кланяться?

– И кланяться, и ноги целовать, и все, что угодно сделаю, чтобы спасти твою задницу. И ту, что была у тебя с рождения, и ту, что наросла сверху.

– Да мы…

– Ещё раз прошу меня простить. За то, что привел с собой своего… Я лишь хотел дать ему возможность получить немного неоценимого опыта.

Мне бы опыт тоже не помешал. Но когда я смогу набрать его достаточно, чтобы сразу понимать, что к чему?

Вот взять хотя бы этих двоих. С младшим все более-менее ясно: возраст обязывает протестовать даже против здравого смысла. А старший? Он передо мной, действительно, почти пресмыкается. И не из-за спасения жизни. Не только, по крайней мере. Значит, знает нечто такое, что…

Реальная сила, стоящая за должностью. Сила, к которой, похоже, личность с её индивидуальными качествами практически не имеет отношения. Все равно, что закон всемирного тяготения: хоть яблоко, хоть кирпич, хоть пушинка– все падают, если приподнять и отпустить. Он ведь не может не понимать, что я, по сути, просто мальчишка. Молоток у меня большой, да. Правда, его ещё нужно изловчиться поднять для удара.

– Да он тебя вообще не слушает, а ты все распинаешься, распи…

Вторая затрещина. Так и голову разбить недолго. Впрочем, если у парня действительно из шеи растет вторая пятая точка, ему нестрашно. Массаж, не более.

– Я слушаю все, что вы говорите. И хочу послушать немного сверх того, если не возражаете.

Старший изобразил внимание, а младшему все равно было не до того: тер затылок.

– Ваш груз. Я хотел бы поговорить о нем.

– Что вам угодно знать, господин комендант?

– Куда и зачем вы его везете. О, имен и адресов называть не нужно, коммерческая тайна, я понимаю! Меня интересуют только общие положения. Тезисы, если позволите.

– Да какое ему дело до…

Урок не пропал даром: младший втянул голову в плечи, когда старший только обозначил замах.

– Это доставка на заказ. И заказчики готовы хорошо заплатить.

Как я и думал. Ничего удивительно нет в том, что Вася достал кого-то кроме меня. Наверное, даже не одного и не двоих, а гораздо большее количество серьезных людей. А теперь его отловили, чтобы заставить ответить за все хорошее и плохое. Банальная ситуация. И ещё более банальный способ её разрешения.

– А во сколько вы оцениваете свою безопасность? Цифра сравнима с ожидаемой выручкой?

– Я же говорил, раздевать будет! Я же го…

На этот раз не было даже замаха: старший положил ладонь на голову младшего и просто сжал пальцы. Может, легонечко, а может, и нет.

– Сравнима, господин комендант.

– Я могу считать, что мы поняли друг друга?

Больше дерзкий отпрыск рта не открывал. А если и позволил себе высказаться, то я этого не слышал, потому что не выходил на причальную палубу. До самого отлета. Спустился туда уже только после, чтобы увидеть одинокую фигуру у стапеля. С засунутыми в карманы ладонями и слегка нахохлившуюся. А ещё что-то бормочущую себе под нос.

Шел я в Васину сторону медленно. Еле ноги переставлял и с каждым шагом все меньше понимал, что ему сказать.

Мы ведь вроде и друзья-приятели, и одновременно каждый по отдельности. Нет такого, чтобы просто хлопнуть друг друга по плечу, поделиться последними новостями и посудачить об общих знакомых или обсудить политическую обстановку. Да наверное, и не должно быть. Даже если очень хочется.

Между нами всегда будет расстояние. Например, те три метра, не доходя которых, я остановился, чтобы сказать:

– Привет.

Оборачивался он тоже медленно и очень плавно. И конечно, знал, кого увидит, заранее прочитав это в информационном поле. Вернее, не прочитав совсем ничего.

– Лерыч?

– Ага.

– Правда, ты?

– Ну, другого поблизости вроде бы…

– Да, другого такого нет. Я уж точно не знаю.

Выглядел он снова чуть иначе, чем прежде. Более задумчивым, наверное. Как будто что-то напряженно анализировал.

– С тобой все нормально?

– Бывало и лучше. Но да, сейчас вполне себе неплохо. Особенно после того, как эти клоуны отвалили восвояси. Есть только один небольшой вопрос, ответ на который мне не нравится.

– А разве ты его уже знаешь?

– Вот-вот узнаю,– сурово пообещал Вася.

– А почему не нравится?

– Потому что не люблю попадать из огня да в полымя.

Теперь и мне, пожалуй, не нравится. Васино настроение.

– Может стать хуже, чем было только что?

– Запросто.

Время от времени ощущать себя дураком– не так и плохо, как может показаться. По крайней мере, и сам не удивляешься происходящему, и с тебя взятки гладки. Но вечно находиться на той грани, когда "вот-вот, сейчас, ещё немножечко, и все окончательно прояснится"…

Я ведь в самом деле почти понял. Беда в том, что не осознал. Наверное, потому что не хватает сущей малости. Слов, ага. Простого человеческого общения.

– Хуже? Почему?

– По кочану.

Пожалуй, Вася с поиском приключений на свою задницу гораздо приятнее Васи настороженного и озабоченного. Проблем и от того, и от другого хватает, но конкретно этот, глядящий сейчас куда-то в сторону правее и выше моей головы…

– Можешь толком объяснить, что к чему?

– А зачем? Объяснения тут уже не помогут.

Создавать атмосферу он умеет, что есть, то есть. И особенно хорошо у него получается нагнетать. Безобидная же ситуация, разве нет? Должен выдохнуть облегченно, расслабиться. Порадоваться, наконец.

– Я не понимаю.

– А оно тебе надо?

Нет, он не просто смотрит, он шарит взглядом. По всем пригоркам ангара.

– Будем считать, да.

– А это точно ты? Тот Лерыч, с которым я прощался на причале, давно бы уже завис, замолк и прикинулся ветошью.

Хороший выход, кстати. Удобный. Остановить все на полуслове и тут же забыть. В конце концов, какое мне дело до личных Васиных тараканов? Может, у него фобия насчет баз и комендантов. Детские страхи. Психическая травма. И видит он опасность там, где её никогда не было и не…

Но почему тогда что-то внутри меня требует: "Дожми его"? И это не упрямство, не любопытство, а какое-то отчаяние, что ли. Я же чувствую: не стоит копать дальше. Ничего хорошего на дне этой канавы не обнаружится.

– Решил побыть другим немножко. Ради разнообразия. Не одобряешь?

– Да мне, в сущности…

Логично. Можно было не спрашивать. Но тот, первый вопрос, я без ответа не оставлю.

– Так в чем тогда проблема?

Вася моргнул, возвращая фокус взгляда на меня:

– В отношениях.

И почему мне кажется, что речь идет вовсе не о любви и ненависти?

– Та гопота могла отвалить отсюда, несолоно хлебавши, только по одной-единственной причине.

– Какой?

– Обгадились потому что. От страха.

Не припоминаю такого. Главарь вел себя спокойно и почтительно, а его сынок вообще пытался всеми силами строить…

Черт. Черт-черт-черт. Как же я сразу не сообразил? Нам же читали курс прикладной психологии, крохотный, конечно, но вполне доходчивый. О том, например, что напускная бравада часто демонстрируется вовсе не от избытка сил, а наоборот. Правда, даже если ты это хорошо понимаешь, когда на тебя прет хоть воробей, но пышущий злобным энтузиазмом, ещё неизвестно, кому из вас в итоге окажется страшнее.

Да и чего они могли испугаться? Уважение могу понять. Зависимое положение, долговые обязательства. Но страх?

Я должен получить ответ. Чем скорее, тем лучше.

– И чего тут можно бояться?

Вася посмотрел на меня почти тем своим, старым взглядом, частично сочувствующим, частично раздраженным.

– Не чего, а кого.

Я могу сделать выводы. И организационные, и личного характера. Могу, да. Но не хочу гадать. Нет уж, доложите мне прямо, четко и по существу!

– И кого же?

Если сделать поправку на то, что мои реплики для Васи технологически никак не связаны с его…

– Так и будешь все время переспрашивать?

– Если будешь все время не договаривать.

Он вздохнул.

– А об этом вслух и не говорят. Это… Это просто знают.

Ну да. При вашей всеобщей информатизации– наверняка. Вы вообще тут хорошо устроились: можете обращать внимание только на действительно важные вещи, а вся остальная шелуха сведений усваивается сама по себе, фоном.

– Я не знаю.

– Может, и к лучшему? Все болезни от нервов, слышал? А чем больше узнаешь, тем…

Вот это самый настоящий круг ада, куда там дантовским! Наказание и проклятие: быть всего на волосок от нужной информации и каждой фразой натыкаться на непробиваемую стену. Причем, строящуюся, похоже, не с одной, а с обеих сторон. и все почему? Потому что слово, положенное в фундамент, изначально было неверно выбрано.

Нельзя забывать об этом. Никогда. Ни на минуту. Я получаю ответ только на то, что спрашиваю, но точно так же у тех, с кем пытаюсь говорить, в ушах от меня– не долби сурраунд и даже не стереозвук. Морзянка, в лучшем случае.

– Варс.

– Чегось?

– Я хочу знать.

Он переключился. Реально так, практически со щелчком. И это хорошо, конечно, красочно, но как мне быть уверенным, что со спецэффектами медузки не перебарщивают?

– Комендант.

– М?

– Самое страшное существо на свете.

Существо, значит? А почему не "человек"? Это слово подходило бы к ситуации больше. Или…

– Почему?

– Слышал, как обычно говорят про капитана корабля? Первый после бога. Так вот, комендант базы и есть этот самый бог.

Не скажу, что удивился. Учитывая заморочки местного интерфейса, подобный вывод сделать легче легкого. Весь вопрос в том, какой инопланетный смысл кроется за очередным словом из моего лексикона.

– Ну, наверное, можно так сказать. Он же управляет и вообще… Но бояться-то зачем?

– Само как-то получается. Нет, правда, Лерыч: никто тебе не объяснит, ни на пальцах, ни умными словами. В крови все кроется. В генах.

– Не думаешь, что это…

– Глупо? Да наверняка. Только… Ты, к примеру, боишься грозы?

– А зачем? Она от меня существует отдельно. Ну да, может больно ударить, но тут уж как повезет. И вообще, можно принимать меры предосторожности всякие, держаться, скажем, подальше и…

– Во-от!– торжествующе протянул Вася.– В яблочко! Держаться подальше– самая лучшая стратегия. Особенно подальше от комендантов. Потому что они хуже грозы и всей остальной непогоды вместе взятой. Тираны, деспоты, самодуры. Причем всемогущие. Конечно, в пределах своей базы, но уж если ты туда попал… То ты попал. Со всеми потрохами.

– Лучше было дать дуба в открытом космосе?

– Ну, не лучше, но… Безобиднее уж точно.

– Тебя послушать, настоящие монстры получаются. Но коменданты же тоже люди. Сначала были людьми, во всяком случае. Они же не возникают из пустоты, по взмаху волшебной палочки?

– Кто их знает.

Не ожидал. Вот от кого угодно, но чтобы насквозь рациональный Вася был преисполнен суеверного ужаса? Ерунда какая-то. А с другой стороны…

Услышал ли я хоть раз хоть одно возражение в свой адрес? Блондинка разве что огрызалась. Поначалу. Да и то, в основном давая понять личное отношение к происходящему, а не отказываясь, как она сама выразилась, служить и защищать. Со стороны остальных членов команды и вовсе сразу зазвучало бодрое "Как прикажете!". И ведь все это происходило задолго до того, как случилась, собственно, смычка города и деревни. До того, как каждый уголок базы официально и физически стал подконтролен и подотчетен одному-единственному человеку.

Бр-р. Есть над чем задуматься. И аналогия с богом имеет свои основания, спору нет. Остается лишь надеяться, что те, кто "внутри", все-таки не столько боятся меня, сколько…

Но Вася-то снаружи, да. Пока ещё. А может, и вообще. И ему там, наверное, лучше, если сейчас и здесь он щурится-морщится, думая, чем должен будет заплатить за свое спасение.

Заплатить. Вот в чем собака порылась. Ну, эту задачку мы решим в два счета!

– Ты не хочешь быть обязанным, да?

– Типа того,– неохотно кивнула лохматая голова.

– И не будешь. Никаких проблем. Никаких долгов.

– Это ты за себя можешь говорить, Лерыч, а комендант…

– Я здесь комендант.

Сразу он поверил или нет, я так и не понял: на какое-то время Васино лицо перестало что бы то ни было выражать. Но эта застывшая маска была, как оказалось, вполне приемлемым вариантом, потому что когда он вышел из своего ступора…

– Ну, спасибки.

Нет, какой-то особой живости в его чертах не прибавилось, скорее, наоборот, ушла прочь последняя, и стал Вася похож на мраморную статую, которую изнутри выдолбили, выскоблили дочиста, а потом по макушку залили напалмом.

– Долго ждал случая?

Совсем ничего не понимаю. Напрочь.

– Думал, наверное, как понадежнее схомутать?

То, что это обвинение, сомневаться не приходится. Но с какого бодуна?

– Может и ту гоп-комаду лично на подвиги благословил?

Мысли несутся вскачь. Нет, не у меня. У Васи, который генерирует теорию заговора на полном ходу. И складно-то как все получается, аж завидки берут. Правда, есть во всей этой цепочке одно очень слабое звено, но его видно, только если взглянуть изнутри. Моими глазами, ага.

– И за что мне такое везение выпало, а? Поклонился недостаточно низко пару раз? Лизнуть где забыл?

Может лёд кипеть? Не знаю, не видел. Но ощущение создается именно это, когда смотрю на своего лохматого знакомого. Сочетание несовместимого. С одной стороны, очевидная ярость, с другой…

– Или к делу приспособить меня решил? А правила вам, комендантам, конечно, не писаны? Нет, чтобы по-людски, с подписями и печатями… Ах, простите, договор же для всех сторон должен быть выгодным, а здесь бал править только одному дозволено?

Он ведь знает, что говорит. В смысле, понимает или, на худой конец, догадывается, что именно я слышу. И знает, что я по этому поводу могу подумать и почувствовать.

– И каково это, божествовать, а? Сильно греет душу или что там у вас внутри вместо чести и совести по углам жмется?

Надо ответить. Вернее, надо было. С самого начала, едва он завел свою гневную речь. И неважно, впопад или нет, просто– говорить. Пусть даже оправдываться, просить прощения, извиняться, только не молчать. Не строить из себя черную дыру больше, чем и так есть. Может, тогда удалось бы… А может и нет. Ясно одно: пытаться что-то доказывать уже не стоит. Он же видел меня, что называется, безо всяких прикрас. Должен был понять, что на самом деле…

– И удачно как притворялся, куда там народным и заслуженным артистам! Весь такой из себя беспомощный и несчастный!

Это даже не цепочка, а рельсы. Чугунные. Прямая стрела, по которой Васин паровоз уверенно чухает в далекие дали.

– И всего-то надо было один раз слабину дать, посочувствовать, как между людьми заведено! Правильно говорят: где коготок увяз, там птичка и…

Стоять и слушать его, наверное, можно ещё очень долго: судя по накалу страстей, успокаиваться Вася не собирается. И пусть я, в принципе, никуда особенно не тороплюсь, время все-таки не резиновое. Моё личное время. А уж терпение и подавно.

Удобно, что извиняться не нужно: если тебя считают чудовищем, можно смело поворачиваться и уходить. Бодрым строевым шагом, ага.

– Адъютант.

– Да, сэр?

– Тот человек… Гость. Мой гость. И волен делать все, что захочет. Только пока остается на базе, пусть не попадается мне на глаза. Сможете донести до него эту мысль?

Часть 7

В родных реалиях бог меня миловал ссориться с друзьями. Точнее, хорошо позаботился о том, чтобы этих друзей вообще не заводилось. Была пара-тройка знакомых, с которыми общение вроде бы проходило приятно, но только в самые юные годы. А когда мы все начали вливаться во взрослый мир, и выяснилось, что стартовые капиталы у нас совершенно разные, а у кого-то их нет вообще…

Смешно, что здесь ситуация перевернута с ног на голову, а результат все равно тот же. И пусть высота моего положения вещь формальная, изо всех сил притянутая за уши, свой ум в чужую голову не вложишь. Я бы тоже охотнее верил в то, что мне внушали с детства, чем пытался соорудить мир, живущий по новым законам, тем более, почва у древних предрассудков очень даже твердая. Правда, есть ещё такая странная штука, как характер, и когда он, кроме всего прочего, сволочной…

Нельзя сказать, что Вася не соблюдал выставленные условия: увидеть мне его действительно не удавалось. Зато следы пребывания и прочие свидетельства существования бок о бок присутствовали, что называется, в ассортименте.

Шаги были самым меньшим из зол. В конце концов, к вечному шуршанию половинчиков я же смог привыкнуть? Хотя, признаться, гулкое эхо, раздающееся то там, то здесь, раздражало. Казалось, стоит обернуться, и столкнемся нос к носу. Практические пробы, конечно, доказали, что не получится, но каждый раз подмывало не слабее, чем в первый.

Чуть погодя в коридорах начали обнаруживаться крошки. Может быть, даже хлебные. Дорожками ведущие либо к камбузу, либо от него. А кроме того, отсек, предназначенный для приготовления пищи, можно стало находить с закрытыми глазами. По запаху, ага. И пахло, надо сказать, потрясающе, лишний раз доказывая постулат о неисчерпаемых Васиных талантах. Готовой продукции увидеть, правда, не удавалось, зато мордашки твинчей заметно залоснились и вроде бы даже начали округляться.

Впрочем, раздражением вкусовых рецепторов теракты не ограничились. Обосновавшись и осмелев окончательно, Вася, по-прежнему свято чтя правило "не показываться", ввел в употребление музыкальные паузы. Натуральные, ага.

Наверное, пел он хорошо– не мне судить, с моим слухом. Но поскольку медузки в общем случае добросовестно адаптировали все подряд…

Слава богу, шансоном, на который я заимел аллергию к концу первого года на Фанином хозяйстве, Вася не баловался. Зато рок, то полегче, то послабее, летел изо всех щелей. Иногда скатываясь к своим особо экзотическим разновидностям. И все бы было ничего, ну подумаешь, я ведь тоже иногда напеваю что-нибудь себе под нос, но переводчики мои старались на славу, заменяя оригинал подходящей земной версией в полном объеме. С аранжировкой, оркестровкой и даже вроде бы подпевкой.

И спрятаться было невозможно. Совсем-совсем. Там, куда не добирались аппетитные запахи, каждое мгновение ожидалось очередное включение моей личной музыкальной радиостанции, и наоборот. Если раньше во время перемещения по базе у меня волей-неволей возникали мысли о пустоте и одиночестве, то теперь ощущения чужого присутствия было в достатке. Даже слишком много. И напор усиливался. До такой степени, что на полном серьезе начинало казаться, что на тебя из-за угла вот-вот вывалится распевающая песни компания вечных студентов, смачно жующих шаверму и поливающая пол кока-колой.

Нет, я не злился. Ну если только самую капельку. Я просто хотел, чтобы меня оставили в покое. И какое-то время удавалось спасаться лифтами. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается, и в три часа пополудни, на восьмые сутки от появления на базе одного беспокойного гостя, мы все-таки наткнулись друг на друга. Вернее, едва не столкнулись. Нос к носу.

До этого момента я искренне полагал, что по гравитационным колодцам можно лететь только в одном направлении, но Вася, похоже, умел нарушать любые законы, даже законы физики: он двигался мне навстречу, плавно и медленно. Так медленно, что в глаза друг другу мы смотрели, наверное, целых пять секунд. А потом от моего терпения осталось меньше следов, чем от лопнувшего мыльного пузыря.

Я дернулся к ближайшему выходу, почти промазал, больно проехался боком и спиной по ребрам переборок, плюхнулся на пол чуть ли не плашмя и заорал:

– Адъютант!

Вопреки обыкновению, блондинка откликнулась не сразу, видимо, чем-то была занята в эту самую минуту, но собеседник у меня все-таки образовался. Вася, которого экстренное торможение явно ничем не напрягло, присел на корточки рядом со мной и ласково поинтересовался:

– Что, снова мамку кличешь? А самому слабо со всем разобраться?

На ноги я поднимался, кажется, опираясь о стену. И не потому, что растерял последние силы, просто ничего не видел вокруг себя. От ярости, обиды, злости и всего остального, что целую неделю пытался давить и изничтожать.

– Или просто ручки марать не хочется?

Хочется. Ой как хочется! До крови и соплей. Так хочется, что в глазах двоится. Или даже троится? Нет, это уж слишком! И одного Васи было для меня слишком много, а когда он ещё и распадается на десятки копий, дрожащих, как марево над перегретым асфальтом…

Слой на слое и за слоем. Торт "наполеон", только что без крема. Рисунок, повторяющийся на каждом уровне. Схема электропитания, продублированная вглубь невесть сколько раз. Вагончики цветных импульсов, составами снующие туда-сюда, пока где-нибудь не загорится красный свет. Красный, как кровь, пульсом гремящая у меня в ушах.

Боксировать я никогда особо не учился. Так, баловался немного, со школьными приятелями, пока бесплатный кружок не закрыли. Но кулак вошел в Васину грудь словно сам по себе и видимо туда, куда нужно, на вздохе, не встретив ни малейшего препятствия на своем пути. Кажется, вообще пробил лохматого друга-недруга насквозь, выходя с другой стороны.

Наверное, именно это и вернуло меня к реальности: испугался, что застряну, поспешил дернуть руку обратно, отлетая к стене, и стукнулся затылком. Но у нормального человека все поплыло бы перед глазами как раз только сейчас, а моё зрение наоборот прояснилось, четко и резко показывая мне коридор, в конце которого наконец-то нарисовалась блондинка, и Васю на линии между нами. Сначала стоящего, а потом бревном валящегося на пол.

Слова насчет марания рук оказались пророческими: в следующий раз я бы очень хорошо подумал прежде, чем положиться на собственные силы. Хотя бы потому, что исчерпание их резерва отражалось на состоянии организма далеко не лучшим образом.

Как водится, все полученные повреждения всплыли на поверхность не сразу, а только наутро, и рука если оставалась все ещё похожей на часть тела, то явно не моего: один большой синяк от кончиков пальцев почти до самого плеча, с разводами, напоминающими мраморные. Цветовая гамма– как если бы негр, наверное, вздумал ширяться отбеливателем, только постоянно не попадал в вену. От светло сиреневого до шоколадно-лилового, ага. Плюс что-то вроде ожогов, иначе откуда бы взяться опаленным волоскам на предплечье? И боль, конечно. Ноющая, тянущая, эхом отдающаяся в затылке.

Рукава фуфайки я стягивал с матами и слезами, одеть что-то взамен не представлялось возможным, только и оставалось, что спрятаться под одеялом, надеясь на облегчение, во время которого удастся поискать на складе хоть какое-нибудь средство. От глупости.

Можно было догадаться сразу, что ничего хорошего не получится. Или вообще разбежаться и со всей дури воткнуться в стену, эффект, наверное, был бы очень похожий. Гвозди бы делать из этих людей, м-да… Броня у него вместо мышц, что ли, танковая? Тогда странно, что я себе кости заодно не переломал. Хотя и нынешнего гудения во всем теле достаточно, чтобы сойти с ума. Если, конечно, ещё осталось, с чего сходить.

Нет, впредь никакой самодеятельности! Есть у тебя специалисты под рукой, вот и пользуйся их услугами. Даже когда обидно и оскорбительно. Все равно лучше засунуть гордость в одно-единственное место, чем потом долго и мучительно лечить все остальные.

Да и что мне сейчас доступно из лекарственных средств? Только тепло и покой. Впрочем, возможно, их вполне хватит, если…

– Долго собираешься бюллетенить?

Я, конечно, в смысле внимательности тот ещё олух, но ведь только что никого рядом слышно не было! Выглядывал даже нарочно, потому что послышались то ли шорохи, то ли вздохи.

Не дождавшись ответа, Вася поступил ровно так же, как это наловчилась проделывать блондинка: надул из одеяла парус. И присвистнул, оценивая масштаб повреждений:

– Эк тебя…

К слову, сам он тоже выглядел не ахти как. Конечно, палитра его внешности была куда ближе к обычной и нормальной, чем моя, но общая изможденность обнаруживалась невооруженным взглядом. Значит, и я его зацепил ощутимо? Что ж, как говорится, мелочь, а приятно.

– Не делай так больше, ладно.

– А то что?

Он присел рядом, забираясь на лежанку с ногами, и равнодушно констатировал:

– Не откачают.

– Кого?

– Обоих.

Может Вася шутил, может, лукавил, как обычно, но я вдруг поймал себя на мысли, что хочу ему… Нет, не верить. Довериться. Потому что он себя ведет прямо как по песне, ну да, той про друга. И в беде не бросит, и лишнего не спросит. Причем вообще: ни одного вопроса по существу я от него не слышал. Ни разу. Вскользь чего-то коснется, но прежде, чем я соображу, стоит ли открывать рот, уйдет в сторону, будто уже потерял интерес к поднятой теме. Или уже получил вполне исчерпывающий ответ.

Вот и сейчас все проходит ровно по тому же сценарию. Вместо того, чтобы, допустим, извиниться или потребовать объяснений, Вася просто пялится в стену. В ожидании моей реплики, ага.

А что я могу сказать? Да ничего. И так все ясно. Немного пороха в пороховницах у меня есть. На один выстрел. Конечно, это вселяет какую-никакую уверенность в том, что смогу продать свою жизнь дорого. Вот только торговать и торговаться я отродясь не умел. И разговор поддерживать– тоже. Но Вася, как бы то ни было…

– Сам виноват.

– Я разозлился. Реально.

Да я тоже. Намедни. Только с большими разрушительными последствиями для самого себя в первую очередь. Но у меня хотя бы был повод, а у него?

– А чего вдруг?

– Да как-то не каждый день тебе жизнь раз и навсегда. На такое никакой соломки не хватит.

– Ломают?

– Вдребезги и пополам.

Наверное, хорошо, что в его голосе нет чего-то вроде осуждения или обиды. В том, по крайней мере, который мне транслируют мои переводчики. Но обвинение есть. в известный и единственный адрес.

– И что же именно я сломал?

– Транспортную стратегию. Уникальную, между прочим, и главное, малозатратную. Простому смертному, знаешь ли, не всегда по карману путешествовать, куда душа пожелает.

Хочет сказать, что его те четырехглазые куда-то тащили вовсе не насильно? То есть, насильно, конечно, но в нужном направлении? И на месте прибытия Вася бы легко и просто…

– Извини.

– Да ладно, проехали уже.

– Но в плане путешествий, думаю, все можно устроить. Когда закончим ремонт, хочешь не хочешь, придется сниматься с якоря, и если скажешь, по какому адресу тебе нужно отправиться…

Вася вздохнул, тяжело и выразительно.

– Дремучий ты все-таки человек, Лерыч.

А я и не спорю. Я всего лишь хочу если не загладить вину, то помочь.

– Та гоп-компания твоего "добра" не забудет никогда, и тебе бы тоже неплохо это запомнить. Ну, до коменданта они, конечно, добраться попробуют в последнюю очередь, а вот меня будут пасти днем и ночью. Да ещё приятелям наводку дадут. Так что, да, накрылись мои "горячие путевки" медным тазом, на всю оставшуюся жизнь.

– Я же сказал: можем полететь в любую сторону. Куда тебе надо.

Вася скосил на меня взгляд. Добрый и ласковый.

– Никуда мне не надо. Ни больше, ни вообще.

– Я не…

– Все пути заказаны, понимаешь? Ладно, скажу проще. Мне и шага теперь с этой консервной банки на свободу не сделать. В каждом порту, где ты соберешься причалить, на пирсе меня будет ждать целая делегация давних и новых знакомых. А я хоть и двухконтурный, но не двужильный.

– И многим ты успел…

– Подгадить их сладкую жизнь? Да порядочно рыл наберется. Но раньше я сам по себе был, а теперь между мной и тобой не ниточка, целый канат натянут.

– Но на самом же деле мы вовсе не…

– Ты знаешь. Я знаю. А остальные что могут подумать, прикидываешь? Тут даже два и два складывать не нужно.

То, что он говорит, звучит разумно. И логично. Но это все совершенно не важно. А вот то, что Вася будет оставаться здесь всю свою, как сам выразился, оставшуюся жизнь…

И почему бы мне прямо сейчас взять и не обрадоваться? Искренне и облегченно? Потому что чувство вины мешает. Даже при том, что сам Вася, похоже, не особенно и огорчился своей новой "постоянной прописке" или просто успел примириться с этой мыслью, я ощущаю себя полным, неискоренимым и законченным идиотом. Всего и нужно было, что разок сыграть должностными мускулами, а чужая судьба взята и перечеркнута. И вроде как это, помимо всего прочего, ещё и накладывает. Ответственность, ага.

Кто б меня на поруки взял, право слово? Тогда я бы тоже мог так легко выдохнуть, передернуть плечами и невинно поинтересоваться чем-то вроде:

– Ты вообще как к народным целителям относишься?

Локация: третья линия обороны.

Юрисдикция: домен совместного доступа.

Объект: межорбитальное базовое соединение.

Не имея возможности оценить истинную эффективность своих действий по реакции окружения, Айден вынужден был учиться строго и беспристрастно критиковать самого себя в любой ситуации. И делать поправку на присутствующую субъективность, разумеется. Поначалу это представлялось крайне сложным, практически невыполнимым, но благодаря упорной практике стало получаться. Не идеально, но достаточно достоверно для того, чтобы понимать, в какую сторону движешься. Впрочем, от двух существенных недостатков методика лорда Кер-Кален избавиться не могла по определению.

Во-первых, она требовала ощутимых временных затрат, даже несмотря на доступные программные средства анализа внешних факторов. Во-вторых, могла жить и процветать только при наличии вечной неуверенности, что, как понятно и недалекому уму, вряд ли может положительно влиять на процесс принятия решений.

Помимо всего прочего дополнительная трудность заключалась ещё и в том, что почти всю свою сознательную жизнь Айден занимался вещами, мало связанными с обыденным существованием большинства людей. На войне все казалось примитивно простым: есть враг, есть ресурсы, есть задачи, остается только увязать все это вместе и заполучить в свои руки победу. Причем зачастую даже исключительно большая цена считалась для оплаты поставленной цели приемлемой и допустимой. С миром все обстояло иначе.

Волеизъявление, к примеру, могло вызвать и вызывало множество проблем там, где нет устава и регламента. Да, каждый второй гражданин Империи всеми правдами и неправдами старался попасть под протекторат каждого первого, но делал это, опять же, по собственному желанию и отнюдь не навсегда.

В далеком прошлом сроки такой службы могли растягиваться волей сюзерена, но история цивилизаций, превращавшихся в руины только потому, что все решения принимаются только одной стороной, не могла не вызвать раздумий. А потом уже и намерений найти путь, способный вести в будущее, а не возвращать все снова и снова к исходной точке.

Внешние признаки во многом остались прежними: те же титулы и должности, те же цепочки взаимоотношений по вертикали и горизонтали. Суть происходящего, пожалуй, тоже не претерпела особых изменений, но возможность стать не просто участником процесса, а соучастником, привела к поразительным результатам.

Система договорных отношений, начиная с самых верхов и заканчивая семейными узами, только поначалу казалась бесчувственной и бесчеловечной, вызывая протесты вплоть до открытого противостояния. Но ничто не формирует общественное мнение лучше, чем практические примеры соседей, и когда то тут, то там улучшать свое положение стали именно те, кто принял предложенные правила игры, у остальных появилась весьма аппетитная пища для размышлений.

Решающим стало право свободного выбора. Ты мог жить и как свободный гражданин, заключивший контракт напрямую с государством, но в этом случае набор полагающихся тебе благ оставался неизменным с рождения и до смерти. О да, их было достаточно для существования и даже вполне достойного, но если хотелось большего, следовало рассмотреть и прочие существующие предложения. А их, надо сказать, всегда было много.

Каждый лорд, считающий своей главной задачей упрочить и увеличить влияние на государственную политику, должен был думать о вассалах. Причем и об их количестве, и об их благополучии одновременно, потому что договор может быть не только пролонгирован, но и расторгнут. Да, часть имущества, нажитого во время его действия, оставалась у сюзерена, но прок от обустроенных территорий есть лишь тогда, когда они к тому же ещё и обжиты, а количество живых душ, несмотря на достижения медицины, науки и техники, а может, именно из-за них, увеличивалось не так резво, как хотелось бы.

Войны и военные конфликты разного рода тоже вносили свою лепту в демографические процессы. Широкая доступность информации упрощала теоретическое обучение, но практика все так же требовала времени, индивидуального в каждом конкретном случае. Да, технологии клонирования позволяли выращивать пушечное мясо в любых потребных количествах, но управлять искусственными сознаниями и созданиями все равно должен был живой человек. А для того, чтобы воспитать умелого и опытного офицера, требовались не только ресурсы, но и подходящий исходный материал, который иногда приходилось искать по всем городам и весям.

Сюзерены бились за такие генетические линии, иногда даже кровавым боем. Но одна супружеская пара все равно не могла произвести на свет больше определенного количества детей, взявших у родителей все лучшее: истощение организмов наступало по совершенно естественным причинам. И очень часто женщине приходилось принимать решение о том, сколько раз она забеременеет, чуть ли не в раннем детстве. Разумеется, были и те, кто рожал детей "для себя". Это не преследовалось, не осуждалось официально, но и не поддерживалось. Есть силы, средства и желание– пожалуйста, действуйте на свой страх и риск, но не ждите, что такое чадо будет обласкано государством или сюзереном. Это ваш выбор. Личный и свободный.

Стоит ли говорить, что человеческие ресурсы при сложившемся положении вещей ценились куда дороже всего прочего? А главное, они сами прекрасно это знали и умели использовать, торгуясь об условиях каждого заключаемого договора. И конечно же не обратили бы свои взоры в сторону того, кто не может гарантировать и предоставить нечто, недоступное другим.

Именно это и тревожило Айдена, наслаивая одно сомнение на другое.

В мире, к строительству которого медленно, но упорно подбирался лорд-претендент, любой договор должен был помимо личной получить ещё и общественную составляющую: задекларировать и определить действия участников на благо государства. Даже сейчас, ещё до этапа первых проб и ошибок, было понятно, что такие условия примут далеко не все нынешние граждане Империи. О будущих поколениях волноваться особенно не приходилось, в конце концов, воспитание в большей степени определяет развитие личности, чем кровные узы, но тот, кто уже не первый день живет на этом свете и вполне доволен правилами игры, вряд ли рискнет всем ради…

Задачу поиска недовольных Айден определил как одну из наиболее интересных, но и рискованных одновременно, потому что хоть в нынешнем своем состоянии Империя уже была скорее не единым документом, а россыпью параграфов, умирать добровольно она не собиралась. Тем более, не собирались поступаться своим положением те, кто добился его потом и кровью.

Но недовольные были. Должны были быть. Главная трудность заключалась в том, чтобы они сами признали это.

Часть 8

Месяц накануне Императорского собрания – события, отмечающего окончание одного года и начало следующего – всегда выдавался на центральной базе невероятно тихим, потому что все разъезжались по своим владениям с целью подведения итогов, которые собирались представлять на общее обозрение. Айдену в этом смысле повезло больше других: все, чем он мог похвастаться перед соперниками, происходило большей частью при их же непосредственном участии или наблюдении, так что можно было с чистой совестью тратить силы на куда более полезные и приятные занятия. Например, неспешно дегустировать очередную новинку, синтезированную на императорской кухне из редчайших природных ингредиентов, и всем своим видом демонстрировать заслуженную праздность, вызывая окружающих либо на конфликт, либо на…

– Айден, дружище! Все ещё топчешь здешние коридоры? Завидую. Самой черной завистью, но от всей души!

О приближении Мина Ро-Илани всегда можно было узнать заблаговременно: по загруженности внешнего периметра, надвигающегося на тебя с неумолимостью грозы. Молнии, кстати, к ней прилагались вполне реальные, пусть и существующие только в инфо-поле, но зато там искрящие пострашнее настоящих. Каждый раз глядя на своего знакомца ещё по академии, Айден поневоле задумывался о том, что обширный и богатый домен – совсем не обязательное условие для счастливой жизни, скорее даже наоборот. И неудивительно, что Мин до сих пор ведет холостяцкую жизнь: какой женщине нужен супруг, каждое мгновение своего существования вынужденный вести оживленный диалог, по меньшей мере, с десятком вассалов? Решать проблемы, что почти законно стремятся занять все не то, что свободное время, а вообще и полностью?

Конечно, будь в роду Ро-Илани больше наследников, чем всего один совершеннолетний, к тому же являющийся опекуном своих младших братьев и сестер, нагрузка распределялась бы более равномерно. Хотя, учитывая количество тех же баз…

– А у тебя по-прежнему ни одной свободной минутки в наличии?

Долговязая тощая фигура плюхнулась в кресло рядом, периметр заискрил сильнее прежнего, но длилось это по времени меньше, чем Мину потребовалось, чтобы дотянуться до подноса с пробниками. А потом все оборвалось, и наступила блаженная информационная тишина.

– На самом деле нет, но дела… Они подождут. Никуда не денутся.

– Значит, завидуешь?

– Ты даже не представляешь, как! Да я бы пожертвовал чем угодно, чтобы вот так, чинно и достойно слить свое сознание с мировым, если бы…

– Что-то мешает?

– Все!– бескомпромиссно заявил Ро-Илани, опрокидывая содержимое бокала в рот и, судя по новому залпу искр, одновременно отмахиваясь от поступающих вызовов.

– Так таки и все?

– Многое. А главное, отсутствие покоя. Вот ты же наверняка принял свое гениальное решение не в горячке боя, а по здравому размышлению и на спокойную голову, верно?

Айден мог бы и сам логически добраться в выводах до того, что имел в виду его собеседник, но предпочел спросить прямо:

– Какое решение?

– Да то самое, с базой.

Это было по-настоящему неожиданным. Все время пребывания лорда-претендента в гуще придворных сплетен и сплетников, пожалуй, никто кроме лорда-смотрителя ни разу не касался вопроса передачи части имущества наследника Кер-Кален под юрисдикцию свободного гражданина. Возможно, потому что считалось непристойным обсуждать решение единоличного собственника. И то, что кто-то нашел в себе смелость или другую причину для столь щекотливой темы, уже само по себе вызывало интерес. Особенно своей подоплекой, до которой, впрочем, ещё требовалось докопаться.

– Считаешь его гениальным?

– От первой буквы до последней! И знаешь…– Мин придвинулся настолько близко, насколько позволяла конструкция кресла, разработанная с учетом максимальной защищенности личного пространства.– Я тоже начал подумывать о чем-то подобном. Но это только между нами!

– Разумеется. Можешь не сомневаться.

– Меня мучает только один вопрос. Я не могу его не задать, но… Не хочешь, не отвечай.

– Посмотрим, знаю ли я ответ.

– Должен знать, иначе тогда как бы ты… А впрочем, наверное, лучше все это оставить в покое.

Повседневные заботы Ро-Илани не располагали к неуверенности или нерешительности, поэтому подобное внезапное отступление выглядело слегка наигранным. А кроме того тщательно следовало одному из методов эффективного получения информации, заставляя Айдена улыбнуться. Причем, не только мысленно.

– Так что ты хотел спросить?

Положенную правилами паузу Мин не выдержал, выпалив сразу же:

– Как ты делал тот выбор.

Искренне заинтересован или ведет продуманную игру? Пока оба варианта смотрелись одинаково вероятными, а значит, следовало придерживаться изначальной тактики: ждать и наблюдать. Но не без поощрения собеседника к продолжению разговора, разумеется.

– Выбор чего?

– Кого. Коменданта. Как ты смог убедиться, что он… Что ему можно доверять и довериться?

Говоря по совести, никак. Возможно, повлияло исключительно первое впечатление, мимолетное, слегка сумбурное и ни в коем случае не претендующее быть решающим. Хотя, перебирая в памяти всю цепочку событий, Айден с удовлетворением признавал: этот выбор принес весьма любопытные плоды. Даже если был сто раз ошибочным.

Самое забавное в сложившейся ситуации то, что Ро-Илани примет любой ответ. Но нужен именно тот, который даст пищу для размышлений.

– Сочетание личных качеств, подвергнутое углубленному тестированию.

Как и предполагал Айден, даже такая отговорка пришлась его собеседнику по вкусу, потому что Мин поспешил уточнить:

– И насколько надежны результаты этого теста?

– На ближайшее будущее– вполне. А слишком далеко я не заглядываю.

– Ближайшее будущее…– Периметр Ро-Илани снова взорвался информационными импульсами, свидетельствующими о многочисленных параллельно запущенных процессах анализа.– Без оговоренных сроков?

Значит, именно так в высоких кругах воспринимают инцидент с "Эйдж-Ара"? Любопытно. Все полагают, что на самом деле продекларированная свобода это фикция, и существует некий тайный договор, согласно которому база и не переставала подчиняться первоначальному хозяину?

Возможно, подобная стратегия была бы наиболее разумной и выгодной, затевай все это Айден заранее и по четко проработанному плану. Но то, что никто не месте лорда-претендента не рискнул бы полагаться на волю случая, открывало куда более заманчивые перспективы. Расчеты хороши, однако монотонны, скучны и притупляют реакцию, а, главное – результат прогнозируем. В условиях постоянно вероятной неожиданности внимание и собранность должны быть максимальными. Даже если большую часть времени требуется проводить в ожидании.

– Ты всегда был самым смелым из нас,– подвел итог своим размышлениям Ро-Илани, откидываясь на спинку кресла.– И никогда не был образцом для подражания.

Разумеется. К тому же злые языки любили отметить то, что невероятные удачи будущего и настоящего лорда-претендента заключаются по большей части в крайне узкой зоне его ответственности, синекуре, грубо говоря. Собственно это и раздражало основную массу конкурентов Айдена: будучи обременены многочисленными родственниками, сюзереном и вассалами, долгами и владениями, они вынуждены были давить в себе любую попытку рискнуть хоть чем-либо. В результате складывалась весьма занятная ситуация: на одной стороне игрового поля находились корпоративные игроки, неповоротливые и предсказуемые, на другой – одиночка, располагающий ограниченными ресурсами, но практически безграничной свободой принятия решений. Один комплекс преимуществ против кардинально другого. Равного в смысле вероятности победы? Лорду-претенденту хотелось бы в это верить. Но кое-кто, похоже, в этом даже не сомневался.

Вен-Верос.

Конечно, можно объяснять его заинтересованность в продвижении Айдена дружескими связями, симпатией, упрямством или возрастным слабоумием, и все же лорд-смотритель именно слишком стар для того, чтобы развлекать себя политическими интригами. Да, ему небезынтересно наблюдать нарастающее напряжение, грозящее вылиться в ожесточенную схватку, но ставку он сделал давным-давно. Причем уверен в ней больше, чем тот, на кого поставил.

– И никто из нас не думал о соперничестве с тобой. Оно казалось таким… Совершенно бесперспективным.

Казалось? Когда-то. В юности. Но времена и нравы изменились, не так ли?

– Больше не кажется?

Ро-Илани поднялся на ноги, но прежде чем вновь разрешить свободный доступ к своему периметру, подтвердил:

– Не кажется. Потому что теперь оно перестало быть иллюзией.

Это ещё не противник. Не враг. Всего лишь представитель лагеря, преследующего определенные интересы. В том, что Мин вел беседу не только от своего имени, Айден вполне уверился. Разве что, несколько удивляла подчеркнутая конфиденциальность встречи. Словно Ро-Илани нужно было и выполнить поставленную задачу, и одновременно выяснить нечто очень личное.

В любом случае, его союзники считают, что игра, а может, даже война уже началась. Да, именно с решения о смене статуса дедовской базы. Вероятно, каждый наблюдатель воспринял "Эйдж-Ара", как некий центр кристаллизации. Ядро, которое призвано концентрировать вокруг себя силы и средства. А значит, в самом скором будущем оно начнет притягивать к себе каждую из заинтересованных сторон.

Индикатор. Отличный. Лучший из возможных. И все, что нужно делать, это… Ничего не делать, позволяя событиям идти своим чередом. Потому что каждая естественная реакция Тааса по умолчанию будет вызывать подозрение, вынуждая противников все больше и больше обозначать себя, и…

– Докладываю, милорд: локализация прошла успешно!

Если бы мгновением ранее Айден успел сделать глоток, он неизбежно поперхнулся бы и, возможно, обрадовал бы врагов своей преждевременной кончиной. Впрочем, это раньше лорд-претендент мог или отмахнуться от входящего вызова или оборвать связь, демонстрируя свое негодование, а теперь отказывать будущему члену семьи в разговоре было бы по крайней мере невежливо. И уж конечно, весьма опрометчиво, учитывая все обстоятельства происходящего.

Но уточнить, пожалуй, все равно следовало:

– Уверен?

– Больше, чем хотелось бы.

Честно говоря, сложив полномочия прямого начальствования над тактическим наблюдателем, Айден почувствовал себя почти счастливым. Варс был ценным подчиненным и прекрасным специалистом, но методы его работы подчас вызывали весьма противоречивые чувства, в ответ на которые можно было только обреченно вздыхать и повторять, как молитву: "Он знает, что делает".

Лорд-претендент, разумеется, допускал, что теперь, получив полную свободу в выборе способа действий, Варс станет воистину неудержимым, но все же рассчитывал находиться подальше от эпицентра уже состоявшихся и только намечающихся катаклизмов. Даже в информационном плане.

Упомянутая "локализация" означала, по крайней мере, одну вещь. Анонимность. Сокрытие причин и связей. А вспоминая опыт ранее проведенных операций и делая поправку на богатое воображение тактического наблюдателя…

– Надеюсь, все живы и здоровы?

– Все живы, милорд.

Мог ли он ограничиться простым "да", пусть всего лишь наполовину правдивым? Мог. Но тогда бы перестал быть самим собой.

– Повреждения?

– Временные. Восстановимые. Обоюдные.

Последнее уточнение Варс добавил с небольшой задержкой, но даже по технически почти лишенному эмоциональных нюансов голосу чувствовалось: доволен.

– Я должен в это поверить?

– Вам стоит принять это во внимание, милорд.

Когда тактическому наблюдателю удавалось сделать или узнать нечто особенно уникальное, можно было не надеяться избавиться от презентации соответствующих достижений. Как минимум, от того, что придется получать информацию именно в том ритме и тем способом, который угоден докладчику.

– Я слушаю.

– Заново выстроенные симбиотические связи получили новые качества.

– А именно?

– Механизм калибровки реакций работает, милорд. Я имел возможность лично в этом убедиться.

Айден поднял взгляд к потолку, приказывая себе не думать, при каких обстоятельствах стало возможным то, о чем говорит Варс.

– Единственным слабым местом остается несоответствие ресурсной базы системе управления, но полагаю, что рргунии внесут соответствующие коррективы в свою стратегию.

– А она уже имеется?

– Наблюдается больше подтверждений её наличию, чем отсутствию.

Ну разумеется. Глупо было бы полагаться на обратное.

– Могу лишь сказать, что пока общее направление приемлемо для ваших намерений, милорд.

И остается надеяться, что этого "пока" хватит на осуществление хотя бы части планов.

– Прогноз?

– Благоприятный для обеспечения безопасности.

– Поясни.

– Комендант может сделать ход.

– Один?

– Скорее всего, да. В настоящее время.

Что ж, это и правда хорошие новости. Знать, что Таас способен оказать сопротивление, пусть и за счет чужого вмешательства, уже отрадно. Но хотелось бы ещё быть уверенным, что после такого своего "хода" комендант будет в состоянии ходить. Потому что упоминание про повреждения, при всей своей невинности и бесстрастности, все же имело место.

– Я фиксирую каждое изменение, милорд.

Можно не сомневаться.

– Первый отчет будет предоставлен вам в ближайшее…

– Не нужно, Варс.

– Милорд?

– Образовавшуюся дистанцию не стоит нарушать.

Да, в каком-то смысле такое отстранение искусственно, почти надумано. И минимизирует возможность влияния на события. Но влияния вскоре окажется вполне достаточно и с других сторон. Возможно, его будет даже слишком много, и вносить свою лепту в груз, который вот-вот свалится на плечи Тааса…

– Какие-то ещё указания, милорд?

– Они у тебя уже есть. И вовсе не мои.

Понял ли Варс намек, Айден не узнал, потому что тактического наблюдателя буквально выдавили с линии связи сигналом, который, благодаря дополнительной генетической настройке, и по определению должен был быть мощнее всех остальных, и оказался таким по накалу страстей. Да, подразумеваемых, а не отраженных кодировкой, но от этого не менее реальных.

– Брат.

Личное обращение подразумевало личный же характер начатого разговора, и это все-таки больше радовало, чем беспокоило.

– Сестра?

– Объяснись.

– В чем?

– В своих действиях.

Айден легко принял бы обвинение в обратном. В бездельничестве, например, продолжающемся уже достаточно долгое время. Но– действия?

– Прости, я не понимаю.

– Зачем ты прислал его?

Не присылал, вот в чем шутка. Но на данном этапе убедить в этом Айзе не представлялось возможным. Хотя бы потому, что Варс наверняка прибыл на базу в очередном своем образе, а это осведомленному лицу однозначно указывало на…

– Нет никакой угрозы, сестра.

– Позволь это решать мне, брат. По месту.

В их противостояние трудно поверить. И все же, если Айзе сочтет любимого препятствием… А чему, собственно? Айден ни разу не разговаривал с сестрой после назначения коменданта. Какие темы затрагивала Вивис, можно только догадываться, но похоже, была достаточно убедительна, чтобы наследница рода Кер-Кален отставила свою вечную отчужденность в сторону.

– Враждовать друг с другом– последнее дело.

– Не вынуждай, и дело не станет последним.

С одной стороны, жаль, что Айзе не видела его улыбку, с другой… Могла ведь посчитать это и насмешкой, особенно если бы Айдену вдруг каким-то чудом удалось бы вложить в неё хоть часть своего внутреннего ликования.

Фундамент заложен. Кристалл начал расти. И есть все шансы на то, что в конце концов он окажется по-настоящему драгоценным.