Командор Советского Союза

Глава 9

По всей стране продолжается набор в Школу Антарес, где будут учиться самые талантливые и усердные школьники Советского Союза, а преподавать видные учёные.

В отборочных заданиях, которые предстоит решать школьникам, главное внимание уделяется сообразительности, объёмному мышлению и когнитивным способностям, что отчасти нивелирует разницу в уровне преподавания между большими городами и сельскими школами. Кроме того, школьников проверят на владение энергетикой, и в обязательном порядке затребуют характеристику с места жительства. Принимать экзамен будут преподаватели из других регионов, назначенные путём жребия.

Все, кто пройдёт начальный этап на местах, получат право участвовать в отборе в областных центрах, и финальном отборе который состоится в августе в городе Сочи. Там и расположена школа Антарес, готовая уже в сентябре принять три тысячи учащихся. Но те, кто не попадёт в центральную школу, смогут учиться в областных филиалах Антареса, которые тоже начнут работать с сентября этого года.

Для всех учащихся школы в Сочи и областных центрах предусмотрена государственная стипендия, бесплатное проживание в комфортабельном общежитии, трёхразовое питание, и школьная форма.

Газета Комсомольская правда 25 мая 1964 года.

Дагомыс.

Поездка получилась такой, как нужно. Мощная машина несла их по трассе словно пуля, они часто сворачивали в небольшие городки в пути чтобы полюбоваться красотами. Два дня провели на даче у Горького под Саратовом, где великий писатель работал над очередным романом, после заехали в Краснодар и Ростов, пока не приехали в санаторий Управделами КПСС, в Дагомысе.

Их уже ждали, и поселили в «генеральских номерах» занимая день экскурсиями, и поездками по красивейшим местам черноморского побережья.

Распутин, которому не нужно было прятать лицо, или вообще сливаться с местностью, расцвёл розой, и порой появлялся в обществе пяти красоток. Александр отставал, но он всё-таки был известным человеком, и многого позволить себе не мог. Поэтому только с двумя, ну максимум с тремя.

На периферии Александр отмечал мелькание людей Шелепина или Берия, но вперёд они не лезли, ограничиваясь контролем ситуации. И это было хорошо, потому что временами находились молодые люди, желавшие сатисфакции за реальные или выдуманные обиды, но словно из-под земли появлялась пара крепких мужчин, которые уводили скандалиста.

Пару раз приезжал компанейский мужчина, любивший выпить и великолепно рассказывавший истории и анекдоты, и удалившись с Распутиным аккуратно расспрашивал его о Ковене, никогда не делая записей. Что сразу делало беседу не похожей на допрос, и Григорий Ефимович, который и так не собирался ничего утаивать, делился всем что знал. Делу также помогало то, что беседы проходили в тенистой беседке, с видом на море, под вино и фрукты. Комитет мог работать и так, а то что записи разговора после просматриваются и анализируются специалистами, так это вообще пустяк. Воспитанные люди о таком не спрашивают.

Через неделю, Александр извинившись перед Распутиным, отбыл в Москву. Незапланированный отпуск – это прекрасно, но дела не ждут, и особенно не ждала новая космическая станция, которую собирались поднимать на орбиту КБ Челомея, Клеймёнова, и выделившееся недавно в отдельное подразделение КБ Королёва.

Совет Генеральных Конструкторов, куда входили все имевшие отношение к космической тематике, собирали в Солнечном, в выставочном комплексе, где был отличный конференц-зал, с десятком совещательных комнат, оборудованных проекторами и новинкой Точмаша – белыми досками на которых можно было писать толстым чёрным фломастером, а стирать специальной губкой.

Москва, Солнечный.

Ил-18 Мечникова сел на аэродроме в Солнечном, и он сразу поехал на совещание, хотя до начала было ещё полчаса. Люди собирались заранее, чтобы вчерне обсудить то, что затем станет темой для дискуссии.

Но в этот раз обсуждать было нечего. Новая космическая станция была детищем передовых технологий и поэтому имела иную архитектуру и структуру. Не отдельные цилиндрические капсулы, набитые аппаратурой на земле, а несколько шаров диаметром в двенадцать метров, соединённых шлюзами, на случай разгерметизации одного из отсеков. Для проживания космонавтов предполагалось сделать отдельные каюты в одном из отсеков, а для того, чтобы проживание было комфортабельным, модули имели установку искусственной гравитации и противорадиационный щит.

Шары будут собираться из восьми сегментов на орбите и после герметизации, внутри устанавливаться оборудование.

У советской космонавтки был хороший опыт сборки отдельных частей космических аппаратов в открытом космосе, так что проблем не должно было возникнуть.

Собственно, всё было уже давно решено. Проект станции защищён на заседании правительства, распределение заказов – определено приказом Булганина, и даже состав первого экипажа, а точнее сборочной бригады, которая будет монтировать из блоков станцию, тоже подписан. В текущее время шла весьма вялая борьба за ордена, медали и почётные звания в которой Александр как всегда не участвовал. Он считал, что его предприятия и трудовые коллективы и так не обделены знаками внимания. Да и треть всего оборудования космической тематики делалась у него на предприятиях. Ещё треть делал Авиапром, а остатки подбирались Минсредмашем который в кулуарах называли никак не иначе чем Атоммаш, который недавно принял вполне революционную программу перевооружения производств на новейшие станки Точмаша. Донской казак Ефим Павлович Славский, командовавший советским атоммашем, был впечатлён станком настолько, что не слушая никаких возражений, снял с основания напечатанную крыльчатку турбины и увёз с собой для того, чтобы повесить на стену.

Проблема высокотемпературных лопаток была в том, что они работали в среде, которая была горячее чем их температура плавления. И для того, чтобы лопатки не расплавились, через них прокачивали топливо, которое их охлаждало. Для этого внутри каждой лопатки были сделаны канальцы, пронизавшие ее, что конечно усложняло производство на порядок. Их отливали, выращивали, и вообще изворачивались по-всякому, но те, что показал Мечников были лучше всех. Прочнее, лучше держали нагрев, и практически не имели скрытых дефектов. Ну и вишенкой на торте стало то, что стоимость изготовления такой детали, даже не отдельной лопатки, а компрессорного колеса целиком, было в десять раз дешевле, что давало авиапрому и Атоммашу огромную экономию, а технологи и инженеры спешно разрабатывали включение пространственно-координатного станка в свои техпроцессы. И всё это в ситуации, когда станки пока ещё собирались штучным образом, потому как конвейер только налаживался и первые серийные изделия должны были поступить на склад только через три месяца.

Вот собственно это и обсуждал министр Средмаша Славский, генеральный конструктор Клеймёнов, министр Авиапрома – Антонов, и директор Ленинградского Оптико-механического завода – головного предприятия оптической тематики Захарьевский.

Эти монстры конструкторского и инженерного дела, точно знали к кому подойти. Артузов для них был всего лишь администратором и управляющим несмотря на высокий статус. Все, кому надо, точно знали, что настоящим мотором Точмаша был Мечников, и его бредовые, но всегда срабатывавшие идеи. И сейчас они все вместе насели на Мечникова с тем чтобы продавить ускорение процесса производства новых станков. Заинтересованных людей было гораздо больше, но в переговорную комнату попали только те, кого Александр хорошо знал и с кем у него были хорошие отношения.

– Ну, Александр Леонидович! Мы готовы предоставить вам бригаду наших лучших наладчиков, и инженеров-механиков. – Продолжал увещевать директор ЛОМО Александр Николаевич Захарьевский.

– А мы дадим любой металл! – Добавил министр Средмаша.

– Товарищи! – Александр поднял руки. – Даже если собрать девять рожениц, ребёнка за месяц не получить. Да, работы можно немного ускорить. Ну скажем на пару недель. Но это максимум. И я прошу обратить внимание на строгую очерёдность получения станков утверждённую аппаратом товарища Булганина.

– А сверхплановое? – Сразу ввинтился в разговор Олег Константинович Антонов.

– Товарищ Антонов? Какое там «сверхплановое»? – Александр округлил глаза. – План бы выполнить. Каждое изделие настраивается вручную на месте установки, и вывешивается как оптическое оборудование. Каждый вал координатного привода – произведение инженерии и энергетики, каждый шаговый двигатель шедевр ювелирного и инженерного искусства. Я товарищу Глушкову всю плешь проел пока мне нормальное программное обеспечение сделали. А кстати контроллеры и процессоры для станка тоже штучные изделия, и пойдут массовым выпуском через полгода. И, товарищи. Вы же понимаете, что мы здесь просто перепрыгнули через поколение станков? Вот так запросто создали производственный центр, который опережает всё что сейчас имеется в наличии лет на сорок? Мы ещё не внедрили программно-управляемые станки, вообще не сделали многокоординатные фрезеры, а уже подошли к аддитивным станкам. Во многом благодаря тому, что есть в нашей жизни энергетика. Но магией всё на свете не решить.

– Да всё мы понимаем. – Клейменов кивнул. – Но и вы нас поймите, Александр Леонидович. Каково нам сидеть и ждать, когда мы точно знаем, что есть оборудование, которое разрешит наши застарелые проблемы. У меня одна деталь есть. Так её отливают вначале, после обрабатывают, сваривают с другой деталью, снова обрабатывают, проходят отверстия, и в конце делают наплавку. Малейший брак на любом этапе – и всё на свалку. А на вашем станке, у нас получается всего две операции. Печать детали и наплавка.

– Вот и потерпите. Пять станков будут готовы к первому сентября, на это и рассчитывайте. А лихорадить производство я вам всё равно не дам. У меня после прошлых штурмов народ ещё в себя не пришёл.

Когда они вышли из переговорной комнаты, народ уже был в сборе, и обсуждал разные темы собравшись в кружки.

Александр уже хотел пройти в зал и сесть, когда путь ему преградил незнакомый мужчина.

– А это же великий конструктор, и великий учёный, товарищ Мечников. Образование у него правда всего лишь Плехановка, но это же не препятствие для гения?

– Мальчик, ты кто? – Александр улыбнулся, сразу перейдя в боевой режим. Наезд был такой тупой и примитивный, что за версту попахивал провокацией. И чуть повысив голос спросил: Товарищи, чей ребёнок?

– Гражданин, вы чего? – Президент Академии Наук Мстислав Келдыш, шагнул ближе. – Достижения Александра Леонидовича нам всем известны. Например, нуль-т портал, или антиграв. И между прочим, все материалы по антиграву, я сам забирал из личной мастерской товарища Мечникова, и журнал посетителей если что, опечатывал тоже я. Так вот там не значилось ни одной другой фамилии кроме самого товарища Мечникова. И всё что было сделано всё там, в лаборатории. Потому что я видел и обрезки металла, и станки, и прочее оборудование. Я уж не говорю про министерство точного машиностроения, которое было создано с ноля, самим Мечниковым, и в среде людей, знающих так и называется: Мечниковское министерство. Заметьте не Артузовское, а именно Мечниковское. Ну и кроме того, за ним работы по новейшим истребителям и вертолётам, морским пушкам и десятки если уже и не сотни других тем. Да простите не у всех именитых конструкторов столько заслуг, и воплощённых изделий.

– И от меня получите. – Иван Терентьевич Клейменов, тоже подошёл ближе. – Турбокомпрессоры повышенной надёжности – Мечников. Разъёмы на всей нашей космической и военной технике – Мечников, да даже броня наших морпехов, и штурмовой пехоты – Мечников. А вы кто такой чтобы бросаться такими обвинениями?

– Я инженер! – Взвизгнул мужчина и попытался ударить рукой, но вдруг перед ним возник Григорий и перехватив руку, чётко без замаха пробил в солнечное сплетение, от чего гражданин сразу сделался тих и задумчив. Но на вытянутой вперёд руке что-то сверкнуло, и Мечников остановил охрану, которая уже собиралась вынести тело.

– А ну ка парни… Он выкрутил руку костяшками вверх, и увидел печатку с торчащей посередине иглой. – Да никак яд? С чего бы это ему в меня иголкой тыкать?

– Похоже на то. Григорий кивнул. – Сто процентов кто-то из нас зацепился бы. Спасибо Александр Леонидович.

– И вам спасибо. – Мечников кивнул и проводив взглядом охранников, уносивших скандалиста, обернулся на молча стоящих учёных и инженеров. – Ну, что, пойдём в зал? А то вот освоят космос без нас.

Стоявшие вокруг, несколько напряжённо рассмеялись, и потянулись на совещание.

Учёные, производственники и конструкторы ещё совещались, когда Лаврентий Берия получил рапорт от Кузнецова, о происшествии в Солнечном.

Собственно, вся жизнь партии Ветеранов висела на тонкой нити их относительного мирного поведения и терпения руководства государства и Партии. И вот уже второе покушение на Мечникова, совершённое этими людьми ставило точку в давнем споре между Берия и Сталиным, когда они решали, что вообще делать с этим паноптикумом меньшевиков, эсеров, анархистов и прочей швали. Да, им были даны гарантии неприкосновенности и безопасности, но всё это было актуальным до того момента, когда под удар попал самый юный, и самый ценный член клана Старых Большевиков. И если одно покушение можно было списать на внутренние противоречия, то второе, да ещё совершённое с помощью редчайшего токсина, обнуляло все договоры.

Берия выслушал генерал-лейтенанта Кузнецова, и кивнув ему чтобы присаживался нажал кнопку селектора, и чуть улыбнулся, увидев на экране видеосвязи встревоженное лицо руководителя Партконтроля.

– Мироныч? Давай поднимай армейских, флотских там и вообще всех, кто нужен. Приказ от моего имени, и Булганина я сейчас оформлю и отправлю фототелеграфом, а подлинник тебе доставят в течение часа. Приказываю произвести задержания в городке Приморский, и начать следственные действия. К задержанным относиться строго в рамках соцзаконности. Прокурорских, для оформления арестов даст генпрокуратура.

– Товарищ Берия, а мы? – Николай Иванович Кузнецов даже привстал со стула.

– Да и вы конечно. – Ворчливо произнёс Берия отключая связь. – Не успокоитесь же. Только сам хоть под пули не лезь.

Всё необходимые приказы были давно оформлены, и Берия фактически лишь «нажимал на спуск» этой давно готовой операции. Ещё месяц назад, Булганин, Говоров, Шелепин, Сталин и Берия решили, что Ветераны не удержаться, а значит нужно готовить силовую акцию.

Войну как всегда начал Осназ. Три десятка парашютистов выброшенные с самолёта, совершили посадку на крышу девятиэтажного корпуса пансионата, и пока прокурор у ворот изображал переговоры по поводу пропуска на территорию следственной группы. Осназ, быстро захватил руководителей Ветеранов. А когда зелёная ракета ушла в ночное небо, со всех сторон на территорию городка, прямо сквозь забор, въехал десяток БМП, бронетранспортёры с солдатами, и дополнительно отовсюду ударили прожекторы, совершенно рассеяв ночную темноту.

Кто-то пытался отстреливаться, но даже таких брали живьём. Металлокерамическая штурмовая броня, легко держала пистолетную пулю, и бойцы, не обращая внимание на выстрелы валили обороняющихся с ног, и заковывали в наручники. Но если они не пускали в ход огнестрельное оружие, то закованные в сталь кулаки, работали как надо, и приданным медикам хватало работы.

Но более всего хватило следователям, оперативным работникам и прокурорам. Всех задержанных развели по разным камерам и комнатам, и приступили к следственным действиям, по результатам которых осуществляли первоначальную фильтрацию. Кого-то переводили на более строгий режим содержания, кого-то, например, местных электриков и сантехников, отпускали под подписку о невыезде, и так далее. Затем стали отпускать медицинский персонал, и местную администрацию, хотя кое-кто из них задержался в колёсах следственной машины, чтобы позже, по результатам следствия быть перемолотым в лагерную пыль.

А инициатор всех этих событий, уже летел на скоростном самолёте в Москву, под двойной охраной сотрудников Госконтроля и Партконтроля. Опытные бойцы не сводили глаз с задержанного и друг с друга, поэтому человек, который ни при каких раскладах не должен был долететь живым, оказался в Москве, и через пару часов канул бесследно в коридорах советских спецслужб, чтобы к утру, вымытым, и аккуратно одетым, сидеть в приёмной кабинета Сталина в загородной резиденции.

Получив неплохое образование в гимназии и Казанском университете, Алексей Иванович Рыков, тем не менее не был способен ни к какому осмысленному труду, кроме революционной деятельности. Смыслом его существования была подпольная работа, подрывная и идеологическая борьба. Даже во время короткой гражданской войны, он вполне успешно работая на территории контролируемой Временным Правительством, переехав в Москву, сразу же начал антигосударственную деятельность уже против Ленина. Когда Владимир Ильич слёг от чумы, переориентировался на Сталина, но тот терпеть не стал, и собрав в тридцать пятом всех горе заговорщиков, отправил их в закрытый пансионат под Горьким. Тогда же и был заключён пакт о правилах поведения и гарантиях неприкосновенности. Почему он это сделал?

Друг и соратник Сталина, командор Гурджиев, написал закрытый доклад по некроэнергии, где доказал, что смерть любого существа заражает землю некроэнергией, которая разрушительно действует на человека, порождая нарушения психики и физические болезни. А смерть разумного, да ещё и насильственная, делает это намного сильнее. И это влияет на огромные территории на протяжении десятилетий.

Да, конечно по сравнению с тысячами принявшими смерть на полях сражений, гибель пяти сотен уже ничего не решала, но тогда Сталин был в таком настроении, что подумал: Джоджокети?![21] И на территории советской страны образовался пока ещё небольшой анклав оппозиционеров. Кто-то покидал его, поменяв взгляды, кто-то наоборот приходил сюда, разочаровавшись в Советском государстве, но в целом люди потихоньку прибывали, и после войны для их проживания был выделен целый курортный комплекс из шести корпусов, и окружённый высоким забором, который изнутри защищал охранный кооператив, а снаружи – части пограничных войск Комитета Госбезопасности. Связь никто не отключал, поэтому там были и телевизоры, и телефоны, которые естественно прослушивались.

Но постепенно у Ветеранов появлялись собственные линии связи, тайные курьеры и даже прикормленные командиры войсковых частей. Во всём этом следователям ещё предстояло разобраться. Но для конкретного человека – Алексея Рыкова, это не имело значения. Благодаря энергетической медицине восьмидесятитрёхлетний мужчина вовсе не выглядел стариком, а скорее крепким человеком в годах.

Увидев приглашающий жест секретаря, Рыков выпрямился, и шагнул в кабинет Сталина.

– Садись. – Иосиф Виссарионович, который прошёл омоложение, выглядел конечно намного лучше, чем Рыков, был одет в жемчужно-серый френч, такие же брюки и мягкие кожаные туфли и стоял, повернувшись лицом к огромному окну, за которым был виден сад, и маленький водопад.

– Ты сменил портного? – Не удержался от шпильки Рыков.

– Да, ты знаешь, появился у нас парень один. – Медленно начал Сталин, не поворачиваясь от окна. – Молодой совсем, да. Но одежда сделанная по его рисункам буквально завоевала всю страну. А кроме одежды, десятки наименований бытовой техники, транспортные средства от мотороллеров, до многоосных грузовиков и космических ракет, новейшие фантастические станки, а ещё крупнейшие физические открытия, за которые и Нобелевки мало, и вот не поверишь, – Сталин обернулся. – Наборы косметики для женщин, и спортивные снаряды… Я даже не упомню всего. И вот этого поистине золотого мальчика, вы, ваше помойное племя, захотели извести. – Сталин говорил негромко, но очень внятно, и без малейшего акцента, а это значило, что он предельно спокоен. И вот это было хуже всего. – Вы все, не сделали и сотой части того, что сделал он. Но на ваше счастье он не только учёный и изобретатель, но и воин, и все ваши наёмники были схвачены на месте преступления, и дали показания. И это ваш приговор. Я бы простил вам даже собственную смерть, но не прощу гибель никого из тех, кто строит наш коммунизм.

– Коба, ты же понимаешь, что пригрел на груди монстра. – Вклинившись в речь Сталина произнёс Рыков.

– Не называй меня так. – Сталин правой рукой в которой держал трубку, словно провёл в воздухе черту разделяющую их. – Ты мне не друг, и не соратник по партии.

– Мы навели про него справки. Он никак не мог получить и сотой части знаний, которые у него есть. Он даже как-то рассчитал упругую деформацию стальной балки, а это вообще-то работа для квалифицированного инженера-строителя.

– И что? – Сталин удивлённо посмотрел в глаза Рыкова. – Вот мы узнали, что он знает что-то, что ему знать не положено. Кем не положено, ещё вопрос, ну да ладно. И что? Что это меняет? Это делает его менее значимым для нашей космической программы? Или это как-то меняет его убеждения? А парень между прочим настоящий коммунист. Ты знаешь, что у него в квартире стоит инвентарная мебель? Он даже нормальный гарнитур себе не купил. Ему реально наплевать, что там стоит.

– Да враньё, отмахнулся Рыков.

– Чёрта лысого ты угадал. – Сталин хмыкнул. – Я у него на квартире сам побывал. И той которая в Солнечном, и той что в Москве. Не поверил, когда мне доложили. И, да. Там, где инвентарных номеров нет, там белые пятна, и эта мебель уже списана. А о том, что у него есть машина, узнал, когда она ему понадобилась для выполнения приказа Лаврентия Берия. И вот этого парня, ты называешь монстром. За то, наверное, что он как фокусник вынимает из шляпы новую инженерию, новую физику, и даже новую химию. Да на него наш министр обороны Говоров молится, как на икону. А знаешь почему? Потому что этот монстр как ты говоришь к армии и флоту относится как к своим детям. Новая броня – на. Новое оружие – держи. Новая техника – смотри не поломай. Он сейчас на острие десятков оборонных, космических и производственных программ. Десятков. А сколько он уже реализовал, никто не считал. Да если мы его в два слоя покроем орденами и медалями, всё будет мало. А этот поросёнок, их даже не носит. Вот как ко мне ехать или к Берия, надевает парадный пиджак, а в жизни его чёрта два заставить. Говорит ткань от них отвисает!

– Зачем ты мне это рассказываешь? – Рыков прищурившись посмотрел на Сталина.

– Рассказываю потому что из этого дома ты не выйдешь. – Спокойно ответил архистратиг. – Ты нарушил наш договор, а гарантом в нём была твоя жизнь. – Он отошёл к столу, и нажал кнопку селектора. – Вениамин, зайди.

В кабинет тут же вошёл высокий широкоплечий мужчина в таком-же полувоенном френче бирюзового цвета, с внушительной колодкой наград.

– Забирай.