Командор

Глава 13, в которой Олег попадает в ловушку

Сухов не спешил к морю, хотя его и тянуло к побережью.

Было ясно, что испанцы обязательно отреагируют на беспорядки в Магуане и Сибао.

Губернатор просто вынужден будет послать войска для усмирения «разбойников и врагов короны». Куда ему деваться?

Вот Олег и ждал, когда же Испания нанесёт ответный удар.

А пока он крутился в предгорьях, наведываясь в небольшие селения. В принципе, запасов провизии, взятых на асиенде Оссорио, им хватало, но нельзя было давать супу остывать в горшке — пусть испанские поселенцы вздрагивают от страха, заслышав топот копыт!

Пусть помнят, что он рядом и в любой момент может нагрянуть.

На этот раз Сухов решил нанести визит обитателям маленького посёлка с пышным названием Эль-Пуэбло-де-Сан-Педро-дель-Фуэнте-де-Сан-Джеронимо.

В посёлке имелась всего одна улица, приводящая к источнику, возле которого воздвигли часовенку, и застроенная двумя рядами каменных домов, небогатых, но основательных.

Сразу было видно, что живут здесь люди работящие, а таких грабить Капитан Эш воспретил.

Незачем злить простонародье, пусть те, кто небогат, считают его чуть ли не Робин Гудом.

Во всяком случае, человеком, круг врагов которого чётко очерчен, — это богатеи, рабовладельцы, конкистадоры и прочие имущие.

Правду говорят, что дурная слава обгоняет благую — что там думали жители Эль-Пуэбло-де-и-так-далее, неясно, но они решили, от греха подальше, покинуть свои дома, чтобы хоть жизни сохранить, свои и детей. Кто их знает, этих корсаров?

И городишко будто вымер.

Олег спешился у местной таверны, вспомнив сеньориту из Сан-Фернандо, и переступил порог заведения. Вроде бы никого, но кто-то же шмыгнул в кухню! Или ему показалось?

Заглянув за прилавок, Сухов обнаружил несколько серебряных монет и усмехнулся.

Откупиться решили! Ну-ну…

Не обращая внимания на чуланчик, где хранились дрова, а сейчас кто-то прятался, Олег и Шекер-ага перетаскали в зальцу здешние яства — тартильи, бобы с говядиной, ещё тёплые, зелень, а из подвальчика подняли кувшины с терпким, сладким вином, не крепким, зато холодненьким.

Поели на славу.

— Всё, выметайтесь! — скомандовал Сухов. — Много есть вредно.

Похохатывая, корсары повалили на улицу, а Олег постучал в дверь чуланчика:

— Эй, сеньор! Или сеньорита! Спасибо за обед, было вкусно. Деньги на столе.

— Спасибо, сеньор командор, — ответил ему голос, глухой и дрожащий.

Усмехнувшись, Олег вышел, оставив на столе два золотых.

Плата, конечно, излишне щедрая, но это тоже плюс Капитану Эшу.

Кавалькада покинула пыльную улочку селения и съехала с набитого тракта — план по устрашению мирного населения был выполнен, пора и отдохнуть.

Лагерь устроили в живописном месте — и не подберёшься незаметно, и тенёк, и водичка рядом. И коням травка.

Повалявшись на этой самой травке-муравке, Сухов заскучал.

Врут, когда говорят, будто воины бывалые о покое мечтают да о тихой гавани.

Дашь им недельку покоя — и взвоют, обратно на войну запросятся или на какое иное горячее дело.

На что ещё им силу растратить и быстрый ум, способный мгновенно оценить ситуацию и найти то единственное решение, которое и жизнь спасёт отряду, и победу одержать поможет?

Быстрота реакции, глазомер, изумительная координация движений, мастерское владение оружием — куда все эти навыки девать в тихой гавани? Тараканов шлёпать тапком?

Впрочем, Олегу «повезло», долго скучать ему не пришлось — к их лагерю подъехал одинокий всадник.

Им оказался старый знакомый — Гуанакачири.

Индеец был ранен, но не слишком серьёзно, видимо, пуля пробила навылет левое плечо.

Сухов, чуя, что тайно прибыл не зря, вышел его встречать.

— Приветствую тебя, Гуанакачири!

Краснокожий ударил себя кулаком в грудь.

— Мой привет тебе, Капитан Эш!

— Проходи к костру, устраивайся.

Пончик, конечно же, не сдержался и набил табачком калумет, подаренный Олегу вождём ирокезов.

Таино с почтением принял трубку и вдохнул ароматный дым. Закашлялся с непривычки, побурел, но лицо сохранил — передал трубку Сухову, а тот пустил её по кругу.

— Как ты нашёл нас? Хотя о чём я спрашиваю…

Гуанакачири наметил улыбочку.

— Жители указывать путь, — сказал он, — а то место, где вы свернуть… сворачивать с дороги, не видно только ребёнок… ребёнку.

— Ну да, — фыркнул Шурик, — целый табун прогнали, считай! Угу…

— Как идёт твоя война, Гуанакачири?

Индеец закаменел лицом.

— Нас мало, — сказал он с горечью, — нас гораздо более мало, чем могло быть, ибо даже те, кто живёт и способный поднять копьё, сдались. Скоро нас всех… поубивать. И на Гористом острове[38] оставаться жить одни испанцы… Что ж, такова наш… наша судьба. Испанцы иметь верование в загробная жизнь… И мы постараться, чтобы побольше-побольше кастильских собак иметь встреча со своими предками до срока!

Тут и трубка, почти уже выкуренная, вернулась к Гуанакачири.

Затянувшись, он выпустил струю дыма и продолжил:

— Капитан Эш, ты просил, чтобы мы находить тебя, если испанцы пойдут войной…

— Ага… — заинтересовался Олег. — Пошли, значит?

Индеец значительно кивнул.

— Два капитана ведут две сотни и ещё полсотни солдат. Все они хотят твоей смерти.

— Много хотят! — фыркнул Сухов. — Но мало получат.

Последующие три дня подтвердили весть, переданную Гуанакачири, — испанцы стали на тропу войны.

Те самые два капитана привели своих вояк в Эль-Пуэбло-де-Сан-Педро-дель-Фуэнте-де-Сан-Джерони-мо, и у жителей появилась масса причин сравнивать «любезных и порядочных пиратов» с разнузданными и грубыми солдатами.

А после началась игра в кошки-мышки.

Конные разъезды лансерос шмыгали по всей округе, выслеживая корсаров, а корсары то и дело беспокоили лансерос, нападая и тут же уходя, ибо вступать в сражение с воинством Руя Фернандеса де Фуэмайора и Франсиско Туррильо де Иельвы Сухов не собирался — пасть смертью героев не входило в его планы.

Тем более что он полагал истинным геройством не гибель, а выживание в самых сложных условиях.

Умереть — легко, гораздо сложнее жить, нанося урон врагу.

Однако даже легендарному везению Капитана Эша положен предел.

Случилось так, что корсаров искусно заманили в ловушку, словно тех мустангов, загнанных в Конскую долину.

Сказалось незнание местности и численное превосходство испанцев — двое на одного.

Когда капитан де Фуэмайор со всеми своими лансерос погнался за командой «Феникса», Олег отступил в горы.

Он сплоховал в Крестной долине — она была названа так потому, что долин было как бы две, существующих в образе громадного перекрёстка.

Если бы Сухов тогда свернул налево, то он бы вырвался из теснин на плоскогорье, к засушливому плато.

Однако узкая зелёная долина, открывавшаяся по левую руку, была закрыта для корсаров — оттуда напирали конники капитана де Иельвы.

А путь направо был, мягко говоря, пересечённым — громадные обломки скал, осыпи и глубокие промоины представляли собой дорожку ноголомную и травмоопасную.

И Олег поскакал прямо.

А прямо открылась большая круглая долина с рощами деревьев и травянистыми лугами. Потом тропа увела корсаров на подъём между двух скальных гряд — и завела в ещё одну долину, замкнутую со всех сторон отвесными скалами. Тупик.

Конники покрутились-покрутились и поняли, что выход находится там же, где и вход. И он был наглухо закупорен.

Лансерос от души веселились, покидая сёдла.

Выстраиваясь в шеренги с готовыми к бою мушкетами, они ожидали, что корсары попрут на прорыв.

Однако Сухов не стал их радовать.

Выставив мушкетёров оборонять узковатый проход, он поднялся на вершину скалы. Со стороны «их» долинки подъём был некрут и прост, но вот противоположный склон спадал отвесной и гладкой стеной, достигая высоты пятиэтажного дома. Не спрыгнешь!

Вытащив подзорную трубу, Олег пристально осмотрел все подходы, стараясь не маячить особо.

С внешней стороны, у подножия отвесных скал тянулся довольно широкий уступ.

Он уходил в сторону, сменяясь пологим травянистым откосом.

Испанцы на уступ даже не глядели, они были уверены, что корсары летать не умеют.

Два отряда уже располагались лагерем, вернее, лагерями — лансерос ставили шатры прямо напротив прохода в верхнюю долину, а бивак у солдат де Иельвы располагался чуть в стороне.

И это тоже было правильно.

Если корсары кинутся в атаку, лансерос встретят их залпом в лоб, а солдаты обстреляют с фланга…

— Хорошо устроились, — сказал Быков, подползая и плюхаясь на живот рядом с Олегом.

— Не высовывайся, — остерёг его Сухов, — я не хочу привлекать их внимание к скалам. Пусть думают, что и отсюда они отвесны.

— Ты что-то задумал? — быстро спросил его Яр.

— Доля моя такая, — усмехнулся Олег, — задумывать. Хиали!

Кариб подполз, двигаясь как ящерица.

— Ты у нас самый зоркий, тебе моя труба не нужна. Глянь. Видишь во-он ту рощицу?

— Моя видеть, — кивнул индеец. — Которая полосой?

— Да. За ней луг, там пасутся кони испанцев. Если, когда стемнеет, пройти по этому уступу во-он до того края, спуститься и двинуть через рощицу, в лагере нас никто не заметит — уступ высоко, а огонь костров близко.

— Сначала надо, конечно же, спуститься, — резонно заметил Акимов.

— И ты тут? Всё верно. Только зачем же у нас «на балансе» аж две кожаные риаты? В них, в каждой футов по семьдесят[39] как минимум, а тут до земли… ну пятьдесят будет. Это самое… Короче, как стемнеет, опускаем вниз троих-четверых, вместе с Хиали. Ты, — обратился Олег к карибу, — поведёшь их на луг. Ваша задача — убрать часовых, стерегущих лошадей. Потом спустятся все остальные, по очереди принимая груз, — каждый потащит своё седло, оружие и часть добычи.

— А наши лошади? — нахмурился де Жюссак.

— А лошади испанцев на что? — парировал Олег. — Оседлаем их породистых, а мустангов оставим. Ну-у не совсем… Я и Шанго уйдём последними — через проход…

Сухов коротко изложил свой план, и Виктор выдохнул:

— Шикарно! Только вас же и убить могут!

Олег пожал плечами:

— Могут…

Подумаешь, дескать, невидаль какая. На войне как на войне…

В тропиках темнеет быстро — натикало шесть часов — и всё, будто кто свет выключил над Эспаньолой.

Подождав ещё немного, Сухов объявил «тихий прорыв».

Самую длинную риату надёжно закрепили, и Хиали с подручными скользнул за край пропасти.

Вот дёрнулся кожаный трос, и вниз полезли мушкетёры.

И началось весьма и весьма муторное занятие — трое или четверо корсаров спускались вниз, на уступ, товарищи спускали им в руки сёдла, оружие и прочий груз.

Тройка или четвёрка уходила в ночь, спускались ещё трое-четверо, и весь процесс повторялся.

Следовало поспешать, скоро обещала выглянуть луна, но и торопиться со спуском не следовало, можно было ушибиться…

…Последними спускались Быков и Диего Мулат.

— Смотри, — проворчал Яр, — не балуйся, не зли испанских дядей, а то понаделают в тебе дырок…

— Уговорил, — улыбнулся Олег, — я буду примерным мальчиком. Давай топай отсюда. И не забудьте подать сигнал!

— Обязательно, командор, — кивнул Диего. — Ты… это… ну, в общем… Ну ты понял!

— Топай-топай…

Проводив друзей, Сухов вздохнул:

— Ну что, Шанго, ждём.

— Ждём, Оле.

Ожидание не затянулось.

Сколько ни вслушивался Олег, никакой стрельбы так и не услыхал.

Неразличимый гомон накатывал со стороны испанских лагерей, доносились отдельные вопли и взрывы хохота.

«Веселитесь, веселитесь…»

— Огонь! — встрепенулся Шанго. — Я видел огонь! Там!

Сухов всмотрелся. И впрямь!

На далёком склоне, южном склоне Круглой долины, затрепетал огонёк.

Потом ещё один, рядом. Они горели, словно два глаза неведомого чудовища.

Вряд ли испанцам они были видны — деревья застили им обзор, а вот скалы поднимались выше леса.

— Слава богу, — вздохнул Олег облегчённо, — все живы-здоровы и верхом. Остаётся только нам к ним присоединиться…

А вот это было гораздо сложнее. Но попробовать-то можно?

— Где сухая трава? — спросил командор.

— Вот и вот. Много!

— Скручивай такие снопики, что ли, а я пока разожгу костерок…

Сухов замыслил устроить стампиду.

Обычно этот фокус проделывают со стадом коров — напугают животных криками, выстрелами и огнём, и те, мыча от ужаса, скачут галопом, сметая всё на своём пути.

Коров под рукою не было, зато имелся табун мустангов, а эти от природы пугливы.

Вскочив на своих коней, единственных нерассёдлан-ных, Олег с Шанго переглянулись.

— Это самое… Начали! — скомандовал Сухов, и чернокожий взревел во всю мощь своих необъятных лёгких.

Выстрелив из флинтлока, Олег добавил пальбой из пуфферов, а потом в ход пошла горящая трава.

Мустанги словно с ума сошли — мечась, храпя, издавая дикое ржание, они кинулись к единственному выходу из западни, благо взошла луна и осветила путь.

И вот четыре с лишним сотни обезумевших лошадей лавиной вынеслись в Круглую долину.

Испанцы, не ожидавшие, что корсары пойдут на прорыв ночью, малость замешкались, но мушкеты похватали быстро.

Однако кони были ещё быстрей…

Животные, невзвидя света, мчались прямо на лагерь лансерос. Человек двадцать испанцев всё-таки выстрелили, но большая часть бросилась врассыпную, спасаясь от копыт.

Отбежав, они открыли огонь, ещё сильнее пугая мустангов, иные из коней уже визжали, несясь в ночь ополоумевшим комком мышц.

Стройным залпом встретили табун солдаты де Иельвы.

Наверное, с десяток мустангов покатились по траве, окончательно сводя с ума остальных.

Спасаясь от обстрела, Олег перевесился на бок, прячась за конём. Может, пуля шальная и просвистела над ним, да только как узнать об этом в таком-то гаме?

Табун прошёлся по лагерю живым катком, топча костры, палатки, людей.

Всё произошло так быстро, что Сухов и не заметил, как опасное скопище людей осталось у него за спиной.

Безумная скачка взвинтила нервы до предела, а мустанги, на которых скакали Олег и Шанго, лишь потому не поддались общей панике, что чувствовали на себе седоков.

Это их успокаивало, хотя оба скакуна храпели от страха и задирали головы.

Со стороны разгромленного лагеря доносились выстрелы, криков за гулким топотом было не расслышать.

Вскоре Сухов начал помаленьку успокаивать своего коня. Покидать табун не пришлось, тот и сам рассеялся — мустанги разбежались кто куда, лишь бы подальше.

Остановив коня, Олег закрыл глаза и откинул голову лицом к небу. Надо было побыть полминутки в бездумье, глубоко дыша, вбирая в себя запахи ночного леса, вслушиваясь в удалявшийся топот мустангов, улавливая суматоху позади.

Да-а… Встряска та ещё.

Адреналин чуть ли не пенился в жилах, на языке чувствовался металлический привкус опасности. Дрожь пробегала по телу.

«В задницу такой экстрим!» — подумал Сухов.

Покрутив шеей из стороны в сторону, разминая мышцы, он открыл глаза и глянул на Шанго. Чернокожий восседал на своём могучем коняке, как бронзовое изваяние.

— Поехали?

Немного погодя Осаи-Окото медленно кивнул — и для него стампида даром не прошла.

— Поехали, Оле.

Искать лагерь корсаров не пришлось — с десяток конников крутилось по лугу, поджидая своих товарищей.

Первым Олега с Шанго приметил Кэриб.

Издав ликующий вопль, он бросился навстречу капитану, отчего Диего и промахнулся, не достал с такою педагогической мерою, как подзатыльник.

Вскоре корсары окружили своего командира, шумно делясь впечатлениями.

— Ух, как мы их!

— Лошадей жалко…

— Ничего! Зато сколько они перед смертью голов и ребёр перетоптали!

— И не говори! Любо-дорого.

— Как же этот табун нёсся, а?! Угу… Как лава! Как лавина!

— Шикарно!

— Ёш-моё! Всё порасшвыряли, в землю вогнали! Сила!

— Силища!

— Хиали! Всех лошадей увели?

— Почти, командор. На одних уезжать, других разгонять.

— Ну и правильно… Сейчас испанцам дня два придётся только лошадок отлавливать. Да и то вряд ли им удастся отловить хотя бы половину наших мустангов.

— Моя думать — испанцам удаваться. Мы угонять лошади лансерос, лошади солдат пастись на другой стороне долины.

— Пустяки, Хиали. Даже если испанцы будут настолько глупы, что пустятся в погоню лишь половиною своих сил, мы уже в выигрыше. Захотят драки? Да ради Бога! Встретим как полагается, будет кого хоронить.

— Шикарно!

— Ладно… Все здесь?

— Все-е!

— Никого не забыли?

— Никого-о!

— Всё навьючили?

— Всё!

— Тогда вперёд, пока светит луна!

И корсары, оживлённо переговариваясь, хоть и будучи настороже, двинулись рысью по дороге, выбеленной лунным сиянием.

Уже на выезде к главной дороге примчался дозор, высланный Олегом вперёд.

Возбуждённый Ксавье Горбун сообщил, что им навстречу двигаются индейцы под водительством Гуанакачири.

Два отряда остановились, не смешиваясь, зато их командиры съехались.

— Приветствую тебя, мой краснокожий брат! — сказал Сухов безо всякого пафоса.

— И тебе мой привет, бледнолицый брат!

— Там, — Олег показал себе за спину, — в Круглой долине, мы оставили две с лишним сотни испанцев. Сейчас у них много раненых и убитых, а лошадей мало. Ночь коротка, но её времени хватит, чтобы отменно повеселиться!

— Тогда мы поспешим, — сказал Гуанакачири с нетерпением.

— А мы вас прикроем с тыла!

И оба отряда порысили вместе. Веселиться…

…В середине дня солнце припекало, поэтому мало кто имел неосторожность прогуливаться по улице Эль-Кондэ, что пересекала улицу Дам.

Те же, кто наблюдал за повседневной жизнью Санто-Доминго, укрывшись в тени, мог наблюдать за любопытным зрелищем.

По булыжной мостовой цокали копытами с десяток лошадей буланой масти, несущих на себе суровых видом лансерос.

Впереди отряда, на белом коне, ехал кабальеро в камзоле и коротких штанах из тёмно-синей, почти чёрной тафты и в того же цвета шляпе с плюмажем из страусиных перьев.

И плюмаж, и кружева на костюме были ослепительно-белыми, а позументы — серебряными.

Выехав на улицу Дам, кавалькада свернула к «Лас Касас Реалес». Некий седобородый потомок первых конкистадоров созерцал её проезд, нахохлившись в короткой тени, отбрасываемой стенами дома Эрнана Кортеса.

Старик отметил чеканный профиль кабальеро, чьё лицо, загорелое и обветренное, было отмечено печатью Каина, — этот человек немало врагов свёл в могилу, да и друзей схоронил не одного-двух.

Роскошная золочёная шпага на драгоценной перевязи и перстень с огромным бриллиантом не обманули седобородого — наверняка все эти штучки не с базара, не трудами нажиты и не уловками купеческими…

А Олег Сухов — именно так звали кабальеро — проехал до самой резиденции губернатора и президента аудиенсии Эспаньолы.

Там все дружно спешились, затянули поводья на гладкой коновязи и неторопливо поднялись по лестнице.

— Стражу снять, — бесстрастно скомандовал Олег, не поворачивая головы. — Жак и ты, Франсуа, займёте их место.

Названные не ответили ему — зачем? Приказ они слышали…

Часовые на входе в аудиенсию замешкались было, не зная, пропускать ли идальго в чёрном, задержать ли, но одного ледяного взгляда им хватило, чтобы понять: с таким лучше не связываться.

Вскоре, получив дубинкой по голове, дозорные «убедились» в этом окончательно.

Туфли Сухова с пряжками, украшенными каменьями, зацокали подковками по каменному полу.

В темноватом коридоре держалась приятная прохлада.

Умеют строить испанцы — мавры научили.

— Диего и ты, барон, — проговорил Олег, — смените этих.

Двое верзил, охранявших покой губернатора, сочли, что, раз уж наружная охрана пропустила кабальеро в чёрном, стало быть, ему положено, — и расступилась.

На короткие тупые удары и протяжные стоны, раздавшиеся за его спиной, Сухов не обратил ровно никакого внимания.

Кабинет, в который он вошёл, был велик и светел.

Обшитый деревом до половины, с монументальной мебелью, с гигантским глобусом в бронзовых кольцах, он представлял собой стандартное убежище высокопоставленного вельможи, отправленного в колонии блюсти интересы короны — и не забывать о собственных шкурных хотениях.

Толстяк, восседавший за огромным столом, был схож с устным описанием губернатора, но Олег счёл нужным подстраховаться:

— Я имею честь видеть дона Габриэля де Чавеса-и-Оссорио? — сказал он с лёгкой улыбкой, в которой тепла было не больше, чем у снеговика, коему нарисовали весело изогнутый рот.

— Кто вы такой, сеньор? — нахмурился губернатор, следя за тем, как его незваный гость устраивается в кресле напротив, снимая с себя шляпу и небрежно швыряя её на кушетку.

— К чему эти скучные подробности, дон Габриэль? — протянул незнакомец. — На улице сущее пекло, а вы лезете со своими вопросами. Впрочем, пусть будет по-вашему. Позвольте представиться: Олегар де Мон-тиньи, командор. — Его губы дрогнули. — Ныне временно исполняю обязанности корсара его величества. Индейцы зовут меня по-разному — Длинным Ножом или Капитаном Эшем. Выбирайте, что вам больше нравится.

Губернатор вылупил глаза:

— Капитан Эш?! Пресвятая Богородица! И вы набрались нахальства явиться в покои губернатора?

— А что делать? Ведь у вас не хватило бы нахальства или хотя бы элементарной храбрости, дабы явиться ко мне. Так что… Пришлось первому засвидетельствовать вам своё почтение. Эй, а что это вы так в лице переменились? Ладно-ладно! Успокойтесь! Не испытываю я к вам ни малейшего почтения. И вообще, хватит болтовни, у меня к вам дело…

— Стража! — взревел дон Габриэль, вскакивая из-за стола.

Сухов поморщился.

— Сядьте, — сказал он недовольно, — пока я не приказал вас связать.

— Вы?! Меня?!

— Совершенно верно, я — вас.

Ледяной тон убедил губернатора, что так и будет.

Он медленно опустился, испытывая унизительную беспомощность.

— Так-то лучше, — кивнул Олег. — Итак, как я уже упоминал, есть дело. Мне уже порядком надоела здешняя твердь, хочется, знаете ли, на морской простор. Я уже присмотрел себе неплохой флейтик, он стоит в здешнем порту и называется «Сан-Антонио». Название — так себе, я флейт потом переименую… мм… Ну, скажем, в «Эль-Тигре». Вам нравится? Нет? Хм, странно… Вроде бы вполне красиво. Ну ладно. Что требуется от вас, сеньор? Да ничего особенного. Просто, видите ли, я опасаюсь, что канониры из форта могут неправильно меня понять. Откроют огонь, повредят корабль… Могут быть жертвы. Вот вы их и убедите, этих пушкарей, вести себя смирно. Задача ясна? В таком случае не будем засиживаться.

Упруго поднявшись, Сухов вернул на голову шляпу и посмотрел на губернатора несколько удивлённо.

— А вы чего сидите? Поднимайтесь-поднимайтесь…

— Что? — прохрипел дон Габриэль. — Зачем?

— Проедемся немного.

— Куда?

— В порт, любезный сеньор! В порт! Давайте-давай-те, пошевеливайтесь.

В качестве убеждения Олег достал флинтлок.

— Ну? Я долго буду вас ждать? На выход!

Выйдя в коридор и убедившись, что Капитан Эш не блефует, губернатор увял.

— Диего, — распорядился Сухов, — вели, чтобы подавали карету. Сеньор де Чавес-и-Оссорио кататься желает!

Слуги, мало что разумея, мигом подали карету.

Олег проводил дона Габриэля к экипажу, усадил его и пристроился рядом.

— Трогай!

И карета покатилась по улице Дам. Десяток лансерос двинулись следом.

Картина эта ни у кого не вызвала даже тени подозрения — ну выехал губернатор, стало быть, так нужно.

За воротами Сан-Диего, на пристани, Олег велел кучеру свернуть налево, к причалу, где был пришвартован новенький флейт с двадцатью пятью железными пушками на палубе.

Даже его свёрнутые паруса белели свежестью — кораблю и двух месяцев не исполнилось.

На корме сияли буквы, складывавшиеся в название: «Сан-Антонио».

Заметив губернатора, капитан корабля быстренько сошёл на берег.

— Сколько людей на корабле, милейший? — обратился к нему Сухов.

— Пятеро, сеньор, — несколько растерялся офицер, переводя взгляд с губернатора на корсара и обратно.

— Прикажите им покинуть корабль, — с любезной улыбкой велел Олег.

— Но, сеньор…

Улыбаясь по-прежнему, Олег приставил дуло пистолета к подбородку де Чавеса, заставляя того судорожно сглотнуть.

— Если вы не поторопитесь, я размозжу голову этому кабальеро.

Капитан развернулся, как ужаленный, и кинулся на борт флейта.

— Хорхе! — вскричал он. — Винченцо! Риккардо! Фидель! Лопе!

Как только матросы сошли на берег, Сухов подал знак, и к «Сан-Антонио» потянулась цепочка грузчиков — это были корсары, отягощённые оружием, припасами и добычей.

— Капита-ан… — протянул Олег, обращаясь к бывшему командиру корабля.

— Капитан Состенес, сеньор!

— Не будете ли вы так любезны, сеньор Состенес, передать коменданту форта письменный приказ губернатора? Памятуя, разумеется, что в противном случае я отправлю дона Габриэля в пекло.

— Д-да, — выдавил капитан.

— Вот и отлично…

— А г-где приказ?

— Сейчас будет. Яр, бумагу взял?

— Всё тут, прямо из аудиенсии!

Устроив губернатора, Олег протянул ему перо и продиктовал приказ.

— Дата. Подпись. Печать у вас с собой, дон Габриэль?

— Вот! — сказал Быков. — Ёш-моё…

— Отлично…

Придавив печать и посыпав текст песочком, Сухов сдул его и протянул приказ капитану Состенесу:

— Прошу вас. Можете воспользоваться любой лошадью.

Проводив глазами торопившегося капитана, Олег обернулся к губернатору, оплывавшему страхом и отекавшему потом.

— Кстати, о лошадях, — бодро сказал он. — Мы вам оставляем больше сотни коней, а они стоят денег.

— Сколько? — смирился де Чавес.

Сухов назвал сумму. Губернатора передёрнуло, но сегодня был не его день.

— Или давайте сделаем иначе, — передумал Олег, мило улыбаясь. — Диего, список!

Мулат подскочил, протягивая капитану бумажку. Сухов передал её дону Габриэлю.

Губернатор мрачно воззрился на чёткую пропись.

— Четыреста буханок хлеба, — забормотал он, вычитывая недлинный список, — сорок шесть бушелей кукурузы, сто тридцать кувшинов оливкового масла, десять бочек сухарей, шестьсот головок сыра, одна бочка муки и двести кур… Это всё?

— Всё, сеньор! — бодро ответил Олег. — Мясом и солониной мы запаслись, вино имеется, а потребности у нас скромные. Не брать же с вас серебром! Тем более что мы уже взяли золотом…

Злым голосом губернатор подозвал к себе алькальда порта, топтавшегося поодаль, изображая при этом статую «Недоумение».

Получив приказ, алькальд попытался было воспротивиться, но де Чавес-и-Оссорио так вызверился на него, что тот помчался вприпрыжку.

Вскоре мешки с хлебами, корзины с кукурузой и прочие припасы отправились на борт «Эль-Тигре».

Негры-грузчики дико вращали белками глаз, то ли страшась пиратов, то ли восхищаясь ими.

А тут и гарнизон форта явился, да не с пустыми руками — полсотни бочек с порохом да сетки, вязанные из толстых верёвок, полные ядер, как авоськи мандаринами.

— Благодарю вас, сеньоры, — поклонился Олег. — Вы пока постойте тут, составьте компанию губернатору. А мы пока освободим ваши телеги от наших грузов.

Перевалка боеприпасов не заняла много времени, и Сухов взошёл на палубу флейта.

— Дон Габриэль, — сказал он бархатным голосом, — прошу пожаловать на борт.

— 3-зачем? — прохрипел губернатор.

— Совершим небольшую увеселительную прогулку. Живее, живее, сеньор.

Де Чавес протопал по сходням на негнущихся ногах.

— Отдать швартовы!

Строй мушкетёров держал «провожающих» под прицелом. Олег искренне улыбнулся:

— Это так приятно, когда тебя провожают, — и скомандовал: — Поднять паруса!

Устойчивый ветер с норд-оста надул ветрила, натянул снасти.

«Эль-Тигре» довольно-таки проворно пересёк гавань Санто-Доминго и вышел в открытое море.

Без особых почестей высадив заложника на спущенную шлюпку, Сухов помахал ему на прощание.

Вероятно, в тот самый день дон Габриэль побил все свои личные рекорды по гребле, бегу и ругани.

Он кричал, сыпал проклятиями и приказами, требуя немедленно доставить из арсеналов порох и ядра, зарядить пушки и потопить проклятых пиратов.

Увы, как ни бегай, а попутный ветер не обгонишь — «Эль-Тигре» ушёл в море.