Командир 2 Война

Глава 3

Радиограмма для нас была лаконичной, с просьбой подтвердить возможность передачи актуальных разведданных. Похоже, припекло народ в Москве. Телефонная связь пропала давно, а с радиосвязью в РККА была беда. Просто ей, кроме нас, никто не пользуется, хотя, она вроде бы и есть. На самом деле, утрирую, конечно. Иначе, мне не понять, нафига в лоб атаковать силы противника, в разы нас превосходящие, как это начал делать шестой мехкорпус.

Эта информация, как раз к моему приходу, была получена от наших разведчиков, работающих севернее Белостока.

Понятно, что я, пользуясь случаем, подтвердил запрос Москвы и передал доклад разведки со своими мыслями по поводу бесполезности этого контрудара, и даже вреда подобного мероприятия. Доложил я и по ситуации с Брестской крепостью, о том, что осажденный гарнизон держит оборону и ждёт помощи или приказа на отход.

Естественно, я не забыл спросить и о своей просьбе, связанной с невозможностью переподчинения моего подразделения кому бы то ни было. Мне этот приказ от наркома нужен кровь из носу. Ведь я уже начал прикрываться его именем, дав разрешение Горожанкину слать всех далеко и надолго.

Но ответа так и не дождался. Да я и не надеялся получить его так быстро. Нужно время, чтобы понять, насколько здесь наступила большая жопа.

Пока проходил обмен радиограммами (кстати сказать, последний раз мы делаем это так вольготно, в дальнейшем будем беречься), ребята Борисова поставили на ход найденную мной технику. Как и предполагалось, с ней действительно все было в порядке. Заливай горючее и начинай движение. Помимо этого, они, рыская по округе, тоже вернулись с прибытком. Вернее, с информацией о найденной технике, за которой пришлось ехать. Благо, такая возможность есть, для этого не нужно покидать лесной массив. Нашли они немало — семь танков и девять автомобилей. Вся техника была в относительном порядке. Есть и повоевавшая, брошенная из-за пустых топливных баков.

Из танков были три БТ — 7. Их нашли в одном месте, похоже из одного взвода. Четыре Т — 26, этих нашли поодиночке в разных местах. Грузовики все полуторки. Все это ремонтники привели в порядок и подготовили к бою и движению. А передо мной встал вопрос поиска людей, способных воевать на этих машинах.

Временно, конечно, и ремонтники справятся, но это не их задача. Поэтому они сядут за рычаги ненадолго.

Кстати, по людям. Ремонтники привели к нам и две группы окруженцев, восемнадцать и шесть человек. Все они были из пехоты, командиров среди них не было, если не считать одного сержанта со шкодливой мордой. И без всяких проверок было ясно, что переодетых диверсантов среди них нет. Все они из одного полка, только из разных рот. Имеется в виду, каждая группа из разных рот. А так все в группах друг друга знают, соответственно, чужих среди них нет.

С ними я не стал пока сильно заморачиваться. Оставил под командованием сержанта, выделил под них грузовик, на этом все. Позже буду думать, что с ними делать, когда доберёмся до нового места дислокации.

Наши мотострелки несмотря на то, что находились от базы относительно недалеко, прибыли к нам только к двум ночи.

Из-за дефицита времени я даже не стал слушать доклад и велел выдвигаться сразу, не задерживаясь. Нам за остаток ночи предстояло преодолеть около полсотни километров. Соответственно, время терять никак нельзя. Светает сейчас очень рано, а на открытой местности при свете дня нас мухой обнаружат и уничтожат. Не та пока здесь ситуация, чтобы чувствовать себя в безопасности.

На базе оставили отделение мотострелков при одном броневике и двух врачей, которых я забрал из роты саперов и из санчасти батальона. Благо, сейчас у нас, благодаря замполиту, в каждой роте, помимо фельдшеров, есть по врачу. А в санчасти — два.

Колонна получилась у нас достаточно длинной. Передвигаться предполагалось если не среди боевых порядков противника, то достаточно близко к ним. Слишком уж в полосе наступления немцев была большая концентрация их войск. Риск, конечно, прямо сейчас отправляться в путь, но это необходимо сделать, чтобы вовремя добраться до мест, подготовленных для реализации моих задумок.

Чтобы хоть как-то уменьшить вероятность встречи с противником, передвигаться я решил на одном из наших броневиков, немного впереди основной колонны, по проселочным дорогам. Везде так делать не получится, в конце пути придётся проехать километров семь по шоссе. Но есть надежда, что мы успеем сделать это по темноте, и без эксцессов.

Во время этого перехода нам повезло дважды. Первый раз, когда я, проверяя местность, впереди по ходу движения, при помощи своей способности обнаружил в стороне от дороги в небольшой ложбинке немецких танкистов, расположившихся на отдых.

При них были три лёгких танка и два грузовика. Этих немцев нашим мотострелкам удалось уничтожить практически без шума при помощи револьверов с глушителями. Один выстрел из немецкой винтовки, который никому не причинил вреда, не в счёт.

Второй раз уже в предрассветных сумерках повезло ещё больше.

У кромки леса, в котором мы стремились укрыться, расположилась на отдых немецкая механизированная часть, в составе которой было двадцать четыре танка, семь бронетранспортеров, не считая двух десятков грузовиков и десятка мотоциклов.

В любом другом случае мы прошли бы мимо и молились, чтобы на нас не обратили внимания. Но здесь и сейчас я просто не смог пройти, минуя подобный подарок.

Дело в том, что опушка леса, возле которой отдыхали немцы, находилась метрах в семидесяти от дороги. Но главное не это, а тот факт, что вся техника стояла под присмотром пары часовых метрах в тридцати от лагеря, где дрыхли сами немцы.

Немецкие часовые, видя свои танки, которые мы сознательно пустили перед колонной понимая, что по темноте не успеваем преодолеть весь путь, тревогу поднимать не стали.

Я не мог не воспользоваться таким шансом. Поэтому, проезжая мимо этого лагеря, (а наша броня, за исключением недавно найденных танков, которые плелись в хвосте колонны, шла сразу за немецким танками), дал команду на атаку. Хорошо, что радиосвязь позволяла это сделать.

Рассказывать об этом побоище не буду. По-другому происходящее назвать было трудно. На такой дистанции даже из обычных многочисленных пулемётов огонь — это страшно. А участие в этом ДШК — вовсе ужас ужасный.

Как я и предполагал, никто из сонных немцев до своей техники не добрался. Да и мало кто из них успел понять, прежде чем умереть, что происходит.

Несколько минут плотного огня, и немецкое подразделение перестало существовать, как будто его и не было. Мотострелкам мало кого пришлось добивать во время зачистки.

Эта самая зачистка вбита в головы красноармейцам на инстинктивном уровне. Прежде, чем подходить к трупу, любой служащий в нашем подразделении сначала всадит в предполагаемый труп пулю. И только тогда пойдёт дальше или начнёт заниматься трофеями.

В общем этот нежданчик с отдыхающей немецкой частью получился сверхприбыльным. Ведь вся техника подразделения досталась нам в целости и сохранности. Но тот факт, что эту немецкую часть будут искать, совсем не радовал. Все бойцы понимали это не хуже меня. Поэтому вкалывали все, как проклятые, стараясь максимально быстро скрыть следы этой бойни.

Как же я сам себя сейчас хвалил за то, что в свое время у меня хватило ума обучить вождению весь личный состав подразделения. Сам себя съел бы поездом, доведись что-нибудь бросить из доставшихся нам трофеев.

У меня и раньше в планах было добывать немецкую технику для кое-каких дел. А сейчас, получив в свое распоряжение все необходимое, что-то из этого не забрать я даже не думал. Мы вымели со стоянки все, что можно и чего нельзя. Единственное, форму с разорванных на части трупов не снимали, а так даже забрали палатки, побитые пулями.

Провозились здесь не менее часа, но вроде прибрались за собой нормально. Правда, колонна техники теперь получилась неприлично большой. Места для того, чтобы разместить её рядом с очередной подготовленной заранее базой, не хватало. Но это было меньшее из зол. Скрыть следы после прохождения такой колонны, вот, что было непросто. Нам пришлось немало постараться. Справились, конечно, но изрядно с этим намучились.

В любом случае, после такого выступления задерживаться в этом лесном массиве надолго нельзя, но это и не планировалось.

Из-за избытка техники мне срочно пришлось связываться с нашей второй ротой мотострелков и ломать им график движения. Планировалось так, что они следующей ночью догонят нас в этом лесу. Теперь этого делать не следовало. Гораздо разумнее будет, если они к следующей точке назначения будут передвигаться параллельно нам по другим дорогам. Тем более, что у них, судя по всему, тоже есть пополнение как в людях, так и в технике. По крайней мере, командир роты на это намекнул.

На дневку мы разместились с комфортом возле небольшого лесного озера. Здесь базы, в полном понимании слова, как в прошлом лесу, не было. Тут просто было устроено пару бывших бандитских схронов и небольшой склад с горючкой, тщательно замаскированный.

Как я и предполагал, часть техники не поместилась в месте постоя, а оставлять её на лесной дороге я не захотел. Пришлось буквально прорубать небольшую просеку к одной из прогалин, расположенных неподалёку. Там, кстати, обнаружили небольшое стадо коров, которое три пожилых мужика, по их словам, пытались перегнать к нашим. Но, выяснив у них, что они из деревни, расположенной в семи километрах от этого леса, стало понятно, что они просто прячут скотину от немцев, иначе за вчерашний день могли бы уйти намного дальше.

Понятно, что о своих подозрениях я им ничего не сказал. Мы разместили рядом с их стадом технику, укрыв её под кронами деревьев, и договорились о том, что до нашего ухода они побудут здесь у нас под присмотром. Организовали охрану и попадали отдыхать.

Уже засыпая, неожиданно подумалось:

— Если уже сейчас, когда война только началась, мы нашли столько нашей брошенной техники, что же будет дальше? По дороге сюда мы ведь тоже видели и раздолбанную после бомбежек, боев горелую технику, и вполне себе целую. Правда, из-за недостатка времени не разбирались, что там пригодно к использованию, а что нет. Но сам факт этого изобилия напрягает.

С этим я и уснул.

Поспать получилось до обеда, а потом меня подняли. От множества новостей, требующих моего участия, я слегка даже потерялся.

Первая новость — наша третья рота нарвалась и сейчас ведёт бой в сорока километрах севернее нас в другом лесном массиве. Сориентировавшись по карте, я составил короткую радиограмму, в которой указал, что помочь мы сможем только ночью. Для этого им с наступлением темноты надо постараться сосредоточиться на южной оконечности лесного массива.

Сейчас их гоняют по этим лесам, как раз выжимая к этой самой указанной мной оконечности.

Остаётся только надеяться, что они смогут продержаться нужное время.

Вторую радиограмму я подготовил для другой роты, действующей в отрыве от нас. Я велел им продолжать движение по намеченному маршруту, не отвлекаясь на помощь товарищам. Справимся без них.

Отправлять радиограммы из лагеря я запретил. Велел связистам на одном из броневиков в сопровождении отделения мотострелков отъехать, не покидая леса минимум на десяток километров в сторону, и только там начать работу.

Второй новостью, ожидающей моего участия, стала обнаруженная в пяти километрах от нас большая группа окруженцев, насчитывающая в своём составе более тысячи человек.

Самое главное, что этой группой командует полковой комиссар, который страстно жаждет прибрать нас к рукам.

Собственно, нашлись эти окруженцы случайно. На наш секрет наткнулись разведчики этой группы, рыскающие по округе.

Благо, что у бойцов из секрета хватило ума не тащить этих разведчиков к нам в расположение. Они, как и положено, вызвали начальство в лице командира роты. А тот, уже разобравшись в ситуации, решил меня разбудить. Тем более, что к этому моменту пришли известия от нашей роты, ведущей бой.

В общем, сейчас меня с нетерпением ждёт для разговора полковой комиссар. Он четко обозначил свою позицию посетившему его ротному, что берет нас под свое командование.

По словам Потапова, который командует нашей ротой мотострелков (именно он ходил на встречу), комиссар был какой-то слишком нервный. И в разговоре то и дело срывался на повышенный тон.

Деваться некуда, пришлось вместо отдыха идти объясняться.

Технику светить я не стал, хотя и можно было бы проехать часть пути. Взял с собой десяток мотострелков и отправился пешком. По дороге поговорил с красноармейцами, чтобы не теряли бдительность. Мало ли чем закончится разговор, как бы не пришлось уходить с боем. Накручиваю себя, конечно, но чего в жизни только не бывает.

Встреча сразу не задалась. Похоже, этот полковой комиссар правда был слегка не в себе. На мою просьбу показать документы, он ответил криком, попытавшись сходу задавить авторитетом. Ещё меня изрядно напряг находящийся рядом с ним старший лейтенант ГБ, который был как с картинки, чистенький, чуть ли не в отутюженной одежде. Как-то не вязались окруженцы после боев с таким внешним видом.

Комиссар разорялся недолго, закончив свой крик фразой, что, дескать, я со своими людьми поступаю в его распоряжение. И это не обсуждается. После этого велел доложить о составе моего подразделения, а также о наличии вооружения и имущества.

Возможно, если бы диалог пошёл в другом, более конструктивном русле, я, наверное, помог бы этому отряду техникой и припасами. Но поддерживать неизвестно кого (комиссар так и не представился), да ещё после столь хамского поведения, желание пропало напрочь. Поэтому я повёл себя соответственно, не имея желания терпеть подобное отношение. Чуть повернул голову к своим бойцам, не отводя глаз от комиссара, я тихо произнес:

— Приготовиться к бою, мы уходим.

При этих словах НКВДшник напрягся, как перед прыжком, а комиссар спросил каким-то охрипшим голосом:

— Что ты себе позволяешь, майор?

Я, делая короткий шаг назад, передвигая удобнее автомат, висящий на плече, изготавливая его к бою так же тихо произнес:

— Я здесь выполняю личный приказ наркома и не собираюсь подчиняться неизвестно кому, тем более, ведущему себя, подобно базарной бабе.

— Не много ли ты на себя берёшь, майор? — Вмешался НКВДшник, подавая какой-то знак двум, стоящим чуть в стороне, таким же чистеньким, как и он, бойцам, вооруженным в отличие от всех остальных редкими пока ППШ.

— Нет, не много. Попытаешься задержать, умрешь первым вместе с этим неадекватом, — кивнул я на стоящего с приоткрытым ртом комиссара, снимая с предохранителя автомат.

Мои бойцы тоже не стояли столбами и начали, рассредотачиваясь, делать короткие шажки назад, отслеживая обстановку вокруг, чем привлекли внимание отдыхающих поблизости красноармейцев.

— Ты понимаешь, что у вас нет шансов уйти. Здесь у нас более тысячи бойцов.

— Попытаетесь нас задержать, моё подразделение раскатает вас здесь, как малых детей. Странно, что вы не слышали об отдельном батальоне осназа, квартирующего в окрестностях Бреста.

— Подожди, майор, — вышел вдруг из ступора полковой комиссар и уточнил: — Ты тот самый майор Захаров?

— Я по прибытии представился по всей форме в отличие от Вас и показал документы.

— А ведь я тебя сейчас вспомнил, майор. Я видел тебя в УНКВД вместе с комиссаром третьего ранга ГБ Цанавой.

При этих словах комиссара НКВДшник ещё больше напрягся, а сам комиссар между тем продолжил говорить:

— Наслышан я, что ты, майор, человек резкий. Но сейчас не то время, чтобы горячиться. Поэтому опусти автомат и давай поговорим спокойно.

— Поговорили уже. Документы я Ваши не видел, а даже если и увижу, это ничего не изменит, потому что в подчинение к Вам я точно не пойду. У меня свое задание и подчиняюсь я лично наркому. Соответственно, и разговаривать нам дальше не о чем.

Комиссар как-то растерянно спросил:

— Может быть нужна какая-то помощь в выполнении задания?

Я отрицательно покачал головой и коротко ответил:

— Нет, сами справимся. Вы нам будете только обузой. Удачи вам.

С этими словами я развернулся и направился прочь, услышав в спину:

— И тебе удачи, майор.

Как только мы отошли от лагеря так, чтобы нас было не разглядеть, я коротко приказал:

— Бегом!

Мы бодро отмахали приблизительно километр и на удобной небольшой поляне на пару минут остановились. Я там прилёг, и воспользовавшись своей способностью, огляделся вокруг.

Почему-то даже не удивился, когда обнаружил, что по нашим следам, не торопясь, идут оба подчинённых старшего лейтенанта ГБ.

Притом, идут очень грамотно. Один —чуть впереди, читая следы. А второй —страхуя первого, отстав метров на тридцать. Опытные волчары и по-любому нам не друзья.

Просто смысла нет в подобном выслеживании после того, как комиссар меня узнал и признал моё право на самостоятельные действия.

Поэтому без каких-либо сомнений я решил брать этих следопытов и поспрошать, что к чему.

Дальше мы действовали максимально просто. Сделали небольшую петлю по лесу, вернувшись к своим следам. Подготовили удобные позиции для снайперов приблизительно на том же расстоянии, как идут преследователи. Наметили ориентиры, просматривающиеся с обеих позиций снайперами, чтобы работать синхронно. Изготовили винтовки для бесшумной стрельбы, и дождавшись преследователей, одновременно прострелили обоим ноги, благодаря чему беспроблемно их спеленали, а потом и допросили.

Как я и думал, ребята оказались из пресловутого Бранденбурга, с которым до этого момента мы ещё не сталкивались. В лагере, который мы недавно покинули, их изначально было четверо. Сейчас, соответственно, осталось двое.

Немного подумав, я, хоть мне поведение комиссара очень уж не понравилось, решил всё-таки вернуться. Если на судьбу этого комиссара мне пофиг, то вот людей, находящихся под его командованием, очень даже жалко. А оставшиеся в лагере диверсанты (оставь я все, как есть), наверняка, быстро подведут эту группу окруженцев под пулемёты какого-нибудь немецкого подразделения. Поэтому я и решил вмешаться.

По дороге обратно я размышлял, что всё-таки мне получилось подготовить своих бойцов должным образом к этой войне. Ребята хоть и называются у меня мотострелками, но действуют уже ничуть не хуже любого местного осназа. Прямо душа радуется, глядя на их действия. Работают спокойно, без суеты, и похоже, уже понимают, насколько они круче простых красноармейцев.

Я успел в лагере комиссара подметить, как ребята смотрели на окруженцев. Они на них глядели, как хищники на добычу.

Перед самым лагерем я решил, на всякий случай, вновь воспользоваться своей способностью, и не прогадал.

Лейтенант НКВДшник со своим подчиненным в этот момент покинули стоянку. Я обнаружил их метрах в пятистах разговаривающими с пожилым мужиком в гражданской одежде.

Странно, кстати, смотрелось, как этот самый лейтенант тянулся перед этим невзрачным гражданским. Слушая их немецкую речь, я сейчас жутко жалел, что не знаю в достаточной мере языка. Интересно было бы выяснить, о чём они говорят.

Всех троих живыми взять не получилось, лейтенант, даже будучи раненым, попытался отстреливаться. Снайперы, выполняя приказ постараться все сделать без шума, просто его добили. Но и одного гражданского, который был совсем даже не гражданский, хватило с лихвой. Оставшийся подчинённый лейтенанта, который тоже остался живым, на фоне гражданского терялся и особой ценности не представлял.

Этот мужик оказался тем ещё кадром. Он сначала попытался сделать вид, что не понимает русского языка. Потом попробовал прикинуться обычным будущим помещиком, который пользуясь родственными связями с убитым нами сотрудником разведки, приехал сюда, чтобы подобрать себе лучшие угодья.

Мне особо некогда было играться с ним в эти игры. Соответственно, ломал я его по-взрослому, а он был достаточно крепким орешком. Минут двадцать держался, пока не начал говорить строго по делу. А когда начал, я слегка даже потерялся от осознания, какая птица попалась в мои руки, и сразу для себя решил, что место ей в Москве. Этот дядька оказался целым майором абвера и одним из кураторов пресловутого полка Бранденбург.

Здесь он, что называется, выгуливал личных агентов, которых считал перспективными для своей службы.

В общем, птица высокого полёта. И место ей, как я уже говорил, в Москве.

С полковым комиссаром в итоге мы разошлись по-доброму. Тот, узнав от какой беды я его уберег, послушав душеизлияния майора абвера о том, какая участь была предначертана его подразделению, долго благодарил за помощь и извинялся за свое поведение.

До него дошло, хоть и не сразу, что крик —плохой помощник. Иногда добрым словом можно достичь несравненно большего, чем если действовать нахрапом.

Что говорить, если я с этим комиссаром всё-таки поделился припасами, отдав на растерзание один из бывших бандитских схронов, чем снял множество вопросов по снабжению этого подразделения.

Плюсом посоветовал ему, как вести себя на оккупированных территориях, и каким образом действовать, чтобы повысить шансы выхода из окружения. Вроде, слушал он меня внимательно. Может, и получится выбраться ему самому и вывести доверившихся ему людей.

В общем, расстались с ним если не друзьями, то почти.

Вернувшись на стоянку своего подразделения, я только тяжело вздохнул, когда меня ознакомили с очередной радиограммой, принятой во время моего отсутствия.

Проблемы начали нарастать и вправду, подобно снежному кому.