Командир 2 Война

Глава 19

Вообще начало войны здесь было практически такое, как и в моем прошлом мире, но моё вмешательство, пусть и совсем чуть-чуть, но сказалось, особенно, как это ни странно, в авиации.

Нет, понятно, что и актуальные разведданные сказались на ходе боевых действий — всё-таки из котла, организованного немцами на Белостокском выступе, вывели на порядок больше людей, чем это было в моей истории. Опять же, и потери немцы понесли несопоставимые, не вышло у них легкой прогулки, но многократное уничтожение аэродромов сказалось на течении войны куда сильнее.

Дело в том, что на Украине — после того, как сверху запретили заниматься дурью и атаковать в лоб подготовленного к обороне противника, — до сих пор шли страшные бои. Мы проигрывали, но уже не с таким разгромным счётом. Главное же, что перебросить с южного направления авиации, чтобы восполнить потери в Белоруссии, немцы не могли, слишком уж там напряженная сложилась обстановка. Собственно, других вариантов у них, кроме как перебросить авиачасти с севера и таким образом поправить дела в Белоруссии, по сути, не осталось. Это в свою очередь сказалось на темпах наступления в сторону Ленинграда, не сильно, но вполне заметно. Этого оказалось достаточно, чтобы мы на пути их наступления подготовили более основательные оборонительные позиции и хоть как-то обучили спешно сформированные дивизии.

Ещк было очень важно, что именно на севере переработали идею с минированием дорог (местность к этому располагала), когда их не просто устраивали для засад и уничтожения колонн противника, но и включали в оборону. Говоря проще, эти участки теперь защищали, не позволяя немецким саперам заниматься их разминированием в тепличных условиях.

Это сильно замедлило продвижение немцев, ведь наступали они именно по дорогам, на болотах-то танками делать нечего. Вот и получилось так, что так любимые немцами прорывы механизированных подразделений с охватами в этих краях практически ушли в небытие. Им тупо пришлось давить в лоб, а это потери — и личного состава с техникой, и времени.

Пока они все ещё шли вперёд, но теперь в основном только из-за налаженного взаимодействия между разными родами войск и преимущества в воздухе. Стремительности в продвижении у противника нет, и хочется думать, что уже не будет.

Вроде и изменения не особо значимые, и времени на захват территорий немцы потратили не сильно больше, но, как известно, курочка по зернышку клюет. Так и здесь: каждый выигранный день — это больше выпущенных танков, сформированных подразделений, вырытых окопов и так далее. Вроде мелочи, но из-за этих мелочей, которые со временем накапливаются, изменений по сравнению с прошлым миром становилось все больше и больше.

Честно сказать, отправляясь в Ленинград, я думал, что ситуация на фронте здесь гораздо хуже, чем было на самом деле, и очень удивился, когда выяснилось, что я ошибался.

Вообще встретили меня в Ленинграде очень доброжелательно, а желание помочь местных руководителей в моих делах так и вовсе выглядело даже не совсем естественно.

Что говорить, если на аэродроме меня встретил не кто-нибудь, а сам Жданов, который без раскачки взял меня в такой оборот, что я аж слегка охренел.

Собственно, уже по дороге в город он ввёл меня в курс местных дел, притом сделал это очень грамотно. Удивило, что он, в отличие от других ответственных товарищей, очень здраво оценивал сложившуюся на фронтах ситуацию и даже допускал, что возможна блокада города. Самое главное, что он совсем не боялся об этом говорить и уже давно начал предпринимать разные шаги для уменьшения потерь среди мирного населения города. Так, я с удивлением узнал, что уже с начала сентября пошла эвакуация из Ленинграда женщин и детей.

Странно было ещё и то, что он так легко делился этими сведениями и мыслями с простым полковником, которого видел первый раз в жизни.

Правда, он довольно быстро расставил все точки над и.

Оказывается, моему появлению предшествовал звонок от верховного, и тот поставил конкретную задачу — помочь мне в формировании дивизии чем только можно и нельзя.

Надо ли говорить, что подобные приказы не игнорируют, вот и Жданов отнесся к поручению со всей ответственностью.

Он к моему приезду даже назначил совещание руководителей более-менее важных предприятий Ленинграда, на которое, собственно, мы сразу по прибытии попали. Удивил в очередной раз, ведь я мог и не долететь, а люди вот заранее собрались. А люди это, между прочим, занятые напрочь.

Правда, поначалу казалось, что это совещание нам мало чем помогло. Нет, новость о том, что я готов оплачивать свои заказы живыми деньгами, вызвала оживление, только вот этого было недостаточно.

Здесь надо объяснить подробнее. К примеру, танки КВ–2, которых мне нужно было минимум сто штук для комплектованием танкового полка, завод сейчас не мог изготовить при всем желании. Если с корпусом ходовой или, скажем, двигателями не было никаких проблем, и был даже солидный запас уже готовых платформ, то вот с башнями и местами для их установок — засада. Карусельные станки работали реально круглосуточно и обеспечить все даже плановые потребности в полной мере были не способны.

Собственно, такие узкие места, мешавшие комплектованию моих подразделений техникой, были везде, куда ни глянь, и местные товарищи просто не представляли себе, как эти проблемы можно решить, не похерив установленный план, что было чревато огромными, так скажем, неприятностями.

Вообще в городе шла своя тихая война за каждую новую единицы техники, и неважно какой, все произведенное тут же отправлялось на фронт, и никак иначе. В общем, грусть-тоска, по-другому это не назвать.Только здесь до меня дошло, что с техникой меня кинули.

Зато с вооружением ситуация складывалась как нельзя лучше. Незадолго до моего появления в Ленинград пришло сразу несколько эшелонов с нужными мне изделиями, и, как это ни странно прозвучит, у меня была возможность удовлетворить все свои желания по комплектованию дивизии. По крайней мере крупнокалиберных пулеметов, зенитных пушек калибром тридцать семь миллиметров или того же стрелкового оружия здесь оказалось в избытке. Только с техникой беда.

На самом деле я ещё когда услышал про значительные запасы готовых платформ под производство КВ, задумался, так ли нужны мне эти танки.

Нет, понятно, что нужны, но можно обойтись и суррогатом в виде самоходок. Вот вообще не принципиальный вопрос, главное, чтобы броня была покрепче, да пушка калибром побольше. Ведь в планах у меня для достижения успеха на отдельно взятом участке фронта тупо реализовать сказанные в прошлом мире слова про количество артиллерийских стволов на километр фронта. КВ–2 нужны были только в виде мобильной артиллерии, а значит, самоходоки подойдут ничуть не хуже. Только придётся при планировании учитывать отсутствие поворачивающейся на триста шестьдесят градусов башни, но это меньшее из зол, главное, чтобы у нас вообще была техника.

Собственно, такая реализация подойдёт и для бронетранспортеров тоже, но там есть свои нюансы, которые можно решить засчёт станка, на который будет установлен крупнокалиберный пулемёт, ну или зенитное орудие. В последнем случае и вовсе вопрос только в креплении уже готового изделия.

В общем, когда, послушав разговоры руководителей ни о чем, а скорее, их жалобы на тяжелую жизнь, я вывалил на собравшихся все вышеперечисленные задумки, народ поначалу притих, а потом забурлил, будто им куда-то там дрожжей подсыпали. Споры начались, как в будущем (если оно наступит) в Думе, но без мордобития и более конструктивные.

В итоге я понял, что у меня есть все шансы насытить свою дивизию техникой целиком и полностью. Нет, понятно, что проблемы были, есть и будут, но они уже не казались такими уж неразрешимыми.

Интересно получилось с личным составом. Жданов почему-то решил, что это подразделение должно состоять главным образом из коммунистов, соответственно, и народ погнал к нам, кинув клич среди этой братии.

Так-то я был не против, но только в отношении рядового состава, с командирами все было не так. Здесь мне было ровно параллельно, коммунист человек или беспартийный, главное — профессионализм и желание учиться воевать по-новому. Более того, если был выбор взять к себе хулигана или напрочь серьёзного человека, напитанного пропагандой по самые уши, я останавливал свой выбор именно на хулигане.

С рядовым составом тоже вредничал. Понятно, что в спецчасти осназа, разведку или в снайперы отбирался отдельный контингент, и этот отбор был более чем жёсткий. Но и в другие части дивизии абы кого не брали. Кандидат должен был как минимум пробежать пять километров с вещмешком, наполненным песком (килограммов двадцать) за плечами и подтянуться на перекладине хотя бы раз десять. На возмущения отдельных личностей, что, дескать, танкистам бегать необязательно, просто не обращал внимания.

В общем, формирование дивизии неожиданно пошло стремительными темпами, и это несмотря на то, что сейчас под каток немецкого наступления кидалось все, что только можно и нельзя.

Для понимания просто два слова скажу о структуре задуманного подразделения. В какой-то мере я попытался воссоздать дивизию образца сорок третьего года моего мира, но с большими дополнениями. Да и дивизией это сложно было назвать, но не суть.

По задумке в составе подразделения должно было быть шесть полков. Один танковый, два вооруженных самоходками, артиллерийский, полк противовоздушной обороны или, говоря проще, зенитно-артиллерийский полк, минометный, вооруженный сто двадцати миллиметровыми минометами, а в перспективе и вовсе пресловутыми «Катюшами». Помимо этого в состав дивизии входят отдельные батальоны: разведывательный, саперный, сразу два диверсионных, автомобильный, рембат, медсанбат. Как вишенка на торте — отдельные роты. Связь, охрана тыла, снайперская, хозрота и другие более мелкие подразделения типа финчасти, особого отдела и тому подобное.

На самом деле на первый взгляд получилось такое себе раздутое артиллерийское подразделение, насыщенное относительно крупнокалиберными стволами, но это не совсем так. Дело в том, что к каждому танку или самоходке, не суть важно, прикреплено отделение мотострелков с бронетранспортером, в свою очередь вооруженным спаренными крупнокалиберными пулеметами, способными вести огонь по воздушным целям, или тридцатисемимиллиметровыми зенитными орудиями. Бойцы отделения вооружены стрелковым оружием, как это было в моем батальоне. Из-за этого полки получались довольно зубастыми, как в обороне (главным образом), так и в наступлении.

Я при таком раскладе в любой момент мог сосредоточить пресловутую сотню артиллерийских стволов на километр фронта, не оглядываясь ни на какое начальство, а это в нынешних условиях ведения боевых действий дорогого стоит. В случае наступления я проломлю любую самую насыщенную укреплениями оборону.

Правда, с танками я пролетел, но, честно сказать, ничуть об этом не пожалел. Самоходки на базе КВ, вооруженные стапятидесятидвухмиллиметровыми гаубицами, на сегодняшний день ультимативное оружие на поле боя и в обороне, и в наступлении, если, конечно, прикрывать их с воздуха и применять с умом. Учитывая, что только в одном полку их сотня единиц, есть все шансы остановить прорыв любого немецкого механизированного соединения.

В общем, интересная у меня получается дивизия, которую с легкой руки Жданова почему-то сразу окрестили «дивизией прорыва», хотя изначально подразделение, как я уже не раз говорил, нацелено главным образом на оборону. А вообще в планах было использовать это по принципу такого себе артиллерийского кулака, способного прихлопнуть как муху любую немецкую дивизию подобного плана, ну или с каким-нибудь корпусом потягаться при необходимости.

Когда я в начале своей жизни в этом мире сетовал на отсутствие опыта командования даже ротой, я в принципе не представлял себе всю глубину жопы при командовании более крупными подразделениями уровня дивизии и выше. Вот где гемморой неизлечимый, и мне крупно повезло с навязанными командирами которые имели представление о подобной работе.

За какой-то месяц, пока шло формирование, я узнал и изучил столько нового для себя, что впору возгордиться. Понятно, что поговорка о том, что, научившись командовать тремя подчиненными, сможешь справиться и с армией имеет право на жизнь, но только в случае, если эти самые подчинённые — мастера своего дела. Мне в этом плане повезло нереально. А учитывая, что параллельно пришлось заниматься ещё и чисткой города от бандитствующего элемента и разнообразных немецких диверсантов вместе с разведчиками, так и вовсе можно сказать, что я справился с непосильной задачей.

Как бы там ни было, а понимание у меня появилось, и худо-бедно со своими обязанностями я справлялся.

Как я и предполагал, предотвратить окружение города и поучаствовать в отражении прорывов противника я не успел. Сообщение с остальной страной было перерезано немцами уже через две недели после моего появления в Ленинграде.

Как только это случилось, началось настоящее безумие в исполнении наших военачальников, которые пытались прорвать блокаду. На севшего в оборону противника кидались все возможные силы, до которых эти чудо-командиры только могли дотянуться и которые немцы благополучно перемалывали без особых проблем. Мою ещё не сформированную дивизию тоже пытались угробить, притом не один раз. В одном случае так и вовсе, если бы не вмешательство Сталина, которого попросил об этом Берия, отмазаться не получилось бы, и все могло закончиться, не начавшись. Просто против Ворошилова даже Берия, как оказалось, не пляшет, если дело касается в целом армии и проведения операций на поле боя в частности. Только чудом не похерились все мои начинания и даже наоборот. После этого случая последовал приказ сверху прекратить гробить людей в неподготовленных атаках и подойти к делу с умом, в мою же сторону велели даже не смотреть и, наоборот, помогать чем только можно.

Понятно, что я не мог не воспользоваться этим и развернулся во всю ширь. Раз уж у меня изменились задачи, и теперь вместо обороны придётся наступать и рвать немецкую оборону, ребром встал вопрос о штурмовых подразделениях, в которые пришлось переквалифицировать мои самоходные полки. В принципе их и так как бы предполагалось использовать и в этом качестве тоже, но тут сразу стало понятно, что запланированного пехотного сопровождения будет недостаточно. Поэтому мне поневоле пришлось увеличивать штаты именно мотострелков в этих полках теперь уже действительно прорыва в разы.

Пользуясь добрым отношением руководства и промышленными мощностями города, я даже смог обеспечить своих мотострелков такой архаикой в понимании местных военачальников как кирасы, про каски и вовсе говорить нечего.

Понятно, что эта защита не идёт ни в какое сравнение с бронежилетами будущего, но даже так она нехило поможет штурмовикам на поле боя, по крайней мере, хотя бы от осколков сбережет, да и от пистолетного калибра спасёт (даже при выстреле в упор) или от винтовочной пули при попадании под определённым углом или на излете. Как бы там ни было, а я смог продавить изготовление этого снаряжения и обеспечил им своих людей.

Прозвучит странно, но для нас плюсом ко всему находили даже топливо и боеприпасы для обучения и слаживания подразделений, что в условиях осады вообще сюрреалистично. Тем не менее это было так, и учёба шла чуть не круглосуточно.

Понятно, что я при текущем раскладе не мог себе позволить уделять столько же внимания своим разведчикам, как в период создания батальона, но какое-то время все равно находил. Старался хоть как-то передать свой опыт в этом деле и хотя бы на словах объяснить некоторые прописные истины, и это принесло свои плоды.

Именно разведчики в отличие от всех остальных подразделений начали работать, ещё когда сама дивизия, можно сказать, существовала только на бумаге, и учились действительно в процессе, на ходу. Потери по первости несли жуткие, но опыта набирались стремительными темпами. К моменту, когда я решил, что подразделение готово к работе, у меня более-менее было представление о наличии немецких сил в месте будущего прорыва. Кстати сказать, это самое место выбирал не я, и будь моя воля, я бы точно действовал иначе, но в данном случае пришлось смириться и готовиться штурмовать немецкие позиции в направлении пресловутой станции Мга.

Надо ли говорить какая задача стояла перед подразделением? И, понятно, что моя дивизия — не единственное подразделение, задействованное в будущем прорыве. К подготовке этой операции командование вообще подошло со всей серьезностью, и силы для этого накопили достаточно большие, но меня все равно терзали сомнения, что мы добьемся успеха.

Нет, в своих силах прорвать оборонительные порядки немцев я как раз не сомневался, но вот какой ценой это будет сделано и сможем ли мы потом в полной мере воспользоваться достигнутым результатом — большой такой вопрос. Все на самом деле будет зависеть от множества непредсказуемых факторов и в определенной степени от банального везения. Что говорить, если даже моя дивизия, которую хоть как-то тренировали и обучали, ещё достаточно сырое подразделение, на собранные для этой операции части РККА, большинство которых сформированы буквально только что, и вовсе без слез не взглянешь.

В общем, грустно все и непредсказуемо. Одно радует: сосредоточить дивизию на исходных позициях мы смогли, что называется, втихаря, и я искренне надеялся, что это станет для противника неприятным сюрпризом.

За сутки до начала операции я, проводив в немецкий тыл снайперскую роту с разведчиками (понятно, что уходили снайперы с разведчиками мелкими группами), неожиданно даже для себя решил провести совещание.

Почему-то начало меня терзать какое-то недоброе предчувствие, вот и решил перестраховаться.

На этом совещании я ещё раз проговорил порядок действий, который и так все присутствующие усвоили намертво, но не суть, главное не это, а то, что я приказал своим командирам рассредоточиться по линии соприкосновения.

Говоря другими словами, указал каждому из них его местонахождение во время проведения прорыва. А ещё назначил, что называется, преемников на случай, если не смогу командовать самостоятельно, мало ли, погибну или получу ранение, управление войсками при любом раскладе не должно быть утеряно.

В общем, случись что со мной, командование примет полковник Гаврилов, потом Кондратьев и так далее, нарисовал им всю цепочку преемственности власти.

Удивил, конечно, этим подходом народ, но пофиг, главное, чтобы дело не пострадало, остальное неважно.

Мне пришло в голову поступить так ещё и потому, что мы, по сути, хоть и действовали совместно, но никому из местного командования не подчинялись, вообще никому. Поэтому стоило подстраховаться, ведь прикомандированные мужики в полной мере владеют ситуацией и ничуть не хуже меня знают текущий расклад, поэтому есть надежда, что в случае чего не подведут.

Когда после совещания командиры отправились по указанным им подразделениями, я, поразмыслив недолго, поступил так же и со штабными работниками: разогнал их по подразделениям, оставив рядом с собой абсолютный минимум, без которого было не обойтись.

Вообще этот день у меня получился суетным и в какой-то степени напряженным, сам нервничал неслабо и народ нервировал, но когда добился чего хотел, неожиданно успокоился. Наверное, поэтому, когда мне доложили, что к нам из Москвы прибыли люди с большими погонами и возглавляет их мой брат, я даже не удивился и принял это как должное.

Единственное, велел рассредоточить прибывших по укрытиям, чтобы они не демаскировали командный пункт, и пошёл встречать брата, по которому даже соскучился, как это ни странно.

Нет, понятно, что я был в непонятках от его здесь появления, но вида не подал, просто обнял при встрече и пригласил в блиндаж, где временно обитал. Почему-то не хотелось мне тащить его в штабную землянку до того, как выясню, зачем он тут объявился, да и в целом захотелось посидеть за рюмкой чая с родным человеком и немного успокоить нервы.

Мы только и успели с ним принять по пять капель после того, как нам накрыли стол и мы остались наедине, как в блиндаж заскочил один из связистов, который доложил, что совсем рядом с нами работает немецкая радиостанция (о таком я велел докладывать в любое время суток немедленно, всё-таки секретность мы здесь навели неслабую, а подобное могло в момент похерить все приготовления).

Честно сказать, времени на реакцию у меня не осталось, потому что буквально через минуту после этого сообщения началась какая-то остервенелая затяжная бомбежка участка леса, где располагался мой штаб.

Мы с братом даже блиндаж не успели покинуть, чтобы укрыться в вырытых рядом щелях, настолько плотно ложились поначалу малокалиберные бомбы, так и остались пережидать бомбежку в помещении, и это было не самое разумное решение…