Кольцо Стрельца

ГЛАВА 10

– Мы находимся на территории муниципального округа Тимминс. Будет ли команда садиться?

Я проснулся от голоса автонавигатора. Джоанна тоже дремала в течение последнего получаса, так что первую половину пути мы оба просто проспали. Она зевнула, потянулась и взглянула в боковое окно.

Мы находились на высоте десяти километров. Снегопад кончился, и ясное ночное небо пылало звездами. Луны не было. На темной земле кое-где вспыхивали горстки огоньков – свет маленьких поселений, а прямо под нами сверкало созвездие небольшого города.

– Тимминс, Онтарио? – удивленно пробормотала Джоанна, взглянув на дисплей навигатора. – Это и есть твое тайное убежище?

Тимминс некогда был небольшим шахтерским городком в трехстах километрах севернее озера Гурон, а ныне это центр и столица множества мелких лесных курортов.

– Нет, твоя закупочная база, – ответил я. – Если ты все еще не передумала пойти по магазинам. Мы на полпути от места назначения, которое называется Зимородковое Угодье. Оно еще в шестистах километрах к северу. Не пугайся названию «угодье» – это комфортабельная усадьба, которую «Оплот» раньше использовал для пикников и семейных праздников. Там отличное озеро – хотя сейчас оно, должно быть, все подо льдом.

– Приземляемся в муниципальном порту Тимминса, – приказал я навигатору. – После посадки – курс на главный авиационный терминал.

– Приказ принят.

– А что, это угодье стоит, наотшибе? – спросила Джоанна.

– В девяноста километрах к западу оттуда расположен городок Центральная Патрисия. Население – человек четыреста, не больше. А больше вокруг ничего нет, сплошная тайга, а в ней тропки и немощеные дороги. Зимой в Зимородковом Угодье никто не живет, но там работает отопление и энергоснабжение. Домашние роботы подаерживают чистоту и порядок. Там есть отличные склады, доверху набитые едой и всем прочим, что может понадобиться. И еще редкостная система защиты.

Собственно, это основная причина, по которой я решил отсиживаться именно там.

Хоппер тем временем уже летел над городом. Посадка не позже, чем через несколько минут. Я дал Джоанне макродуровскую ниобиевую кредитную карточку, которая ожидала нас на пульте управления, когда мы сели в хоппер.

– Купи все, что хочешь. Подумай, что нам может понадобиться – зимняя одежда, белье и все такое. Только не забудь про мою чертову осиную талию, когда будешь закупать на мою долю. И еще – для меня никаких перчаток. С четырьмя пальцами это неудобно. Лучше рукавицы.

– Я понимаю.

– Не торопись, закупайся сколько хочешь. Мы не спешим. Кроме того, мне как раз нужно время, чтобы сделать несколько звонков. Тимминсовские службы доставки отправят все твои покупки прямиком в хоппер. Пока они будут грузиться, я постараюсь не мозолить доставщикам глаза.

– Слушай, а в угодье есть оборудование для лыжного спорта? – Джоанна улыбнулась давним воспоминаниям. – Мне кажется, нам будет приятно снова этим заняться… Если ты, конечно, не считаешь, что нам нельзя выходить из дома.

– Нет, конечно же, можно. Почему бы тебе тогда не купить для нас лыжи и энвирокостюмы? А еще в усадьбе есть снегоходы, с ними мы тоже можем позабавиться.

Мы летели над Тимминсом на низкой скорости, направляясь к аэропорту на севере города. Было всего-то 19.35, и вечерний город жил полной жизнью.

– Никогда не управляла снегоходом, – сказала Джоанна. – Это опасно?

– Да нет – если ездить на разумной скорости и не по тонкому льду. В это время года снег еще неглубокий. Вот что, дай-ка мне свой телефон. Я запрограммирую его своими кодами и

программами. На случай, чтобы ты имела доступ ко всем службам «Оплота», если понадобится. Чтобы ты не оказалась запертой в глуши, вдали от служб безопасности. А то не сможешь даже внутриусадебными системами управлять, если я попаду под копыта бешеному лосю или еще кому-нибудь.

– Или еще кому-нибудь, – кивнула Джоанна, искоса тревожно взглянув на меня. – Ты имеешь в виду, что халуки по-прежнему опасны для тебя?

– Я имею в виду только то, что в глуши Природа-Мать запросто тебя скушает, если не держать ухо востро. И принять меры предосторожности будет только разумно. А что до халуков… Думаю, они явились бы за мной, если б только знали – куда. Но я хорошо замел следы. И теперь, когда кота халукского полуклонирования вытащили из мешка, им по большому счету незачем затыкать мне рот. Собственно говоря, это было бы даже неразумно – после сегодняшних отпирательств Слуги в Совете.

– Пожалуй, ты прав. – Но все равно Джоанна выглядела обеспокоенной. Она порылась в сумочке и протянула мне свой телефон. – Боюсь, это очень дешевая машинка. На ней даже видео нет.

Я взглянул поближе. В самом деле, просто памятник старины – по меньшей мере пятилетней давности!

– Нам понадобится модель поновее. Почему бы тебе заодно не купить «Люсивер-4500», как у меня? Я тебя научу делать на нем некоторые штуки.

Джоанна со вздохом убрала телефон обратно в сумку.

– Ты наверняка подумал, что я – безнадежная луддитка? Для меня телефон – не более чем средство связи: сказать кому-нибудь пару слов или назначить встречу, или добыть из сети пару нужных данных, если я вдали от компьютера…

Наконец мы приземлились (то есть зависли над самой землей) и потащились за машинкой с надписью «Следуй за мной» на место парковки. Здесь, в Тимминсе, имелся отличный маленький аэропорт с подогретым покрытием, но не наблюдалось никакого силового купола, и температура опустилась уже ниже десяти по Цельсию. Я припарковался и заказал короткую стоянку под крышей, после чего повернулся к Джоанне.

– Скажи мне честно, детка: не сомневаешься ли ты насчет нашего путешествия? Если да, я могу посадить тебя на коммерческий рейс до Торонто прямо сейчас. Будешь дома через пару часов.

– Нет. Я еду с тобой, – отрезала она. – Кстати, о свежей еде и вине: как долго мы собираемся пробыть в усадьбе?

Я не мог толком на это ответить. Кроме общих соображений безопасности, я хотел оказаться подальше от суматохи Торонто и от охотников из прессы. Мог ли я себе это позволить – могло выясниться только после телефонного звонка, который мне предстояло сделать.

– А на сколько бы ты хотела остаться? – спросил я Джоанну.

– Можно попробовать неделю, – мягко сказала она, поразмыслив не долее мига. – Я завтра позвоню к себе на факультет и попрошу о кратком отпуске – по срочным семейным делам. Это ведь более или менее правда.

– А мы с тобой… семья, Джоанна?

Она грустно улыбнулась.

– На это я не знаю ответа, Адик. Я не знаю тебя – то есть человека под твоей голубой кожей, а не инопланетного захватчика, совратившего меня с пути.

По крайней мере смеяться по-человечески я не разучился.

– Прошу прощения, профессор. Но кто тут кого соблазнил?

Она смиренно опустила глаза.

– Хорошо, признаюсь. Ты был неотразим. – Она снова помрачнела. – Но ты так сильно изменился за годы нашей разлуки. Я успела это почувствовать даже за короткое время нашей новой

встречи. То, что ты рассказывав… – Глаза ее потемнели. – Ты стал более волевым, более нетерпимым, менее ранимым. Может, это и хорошо.

Но в голосе ее не звучало убеждения.

– Я думаю, что стал еще и намного мудрее, чем был, когда бросил тебя. Тогда я совершил свою самую большую ошибку. Но я был так ошарашен происшедшим! И я не хотел твоей жалости. Она вдобавок ко всему остальному…

– Да не жалость я тогда к тебе чувствовала! Это была любовь.

Я должен был задать этот вопрос.

– А что ты чувствуешь ко мне сейчас?

– Я не знаю.

Джоанна смотрела мимо меня.

– Я люблю тебя. Тогда я был в отчаянии и не поверил тебе и поступил глупо и трусливо. Я хотел бы начать все сначала. Конечно, это чертово синее тело…

– Не в нем дело, Адик. Это мелочь, она преходяща.

– А в чем тогда дело?

Кажется, она глубоко вдохнула, прежде чем выпалить мучивший ее вопрос:

– Меня очень обеспокоили твои слова, что ты убил халукского полуклона с превеликим удовольствием. Это ведь не была самозащита. Ты в самом деле имел в виду то, что сказал?

– Да.

– Ты не расскажешь мне об этом?

– Я бы лучше не стал. – Я ненавидел комментировать свои действия.

– Это не пустое любопытство. Я пытаюсь понять. Понять, что происходит в голове убийцы?..

– Ладно. – Я заговорил спокойно и медленно. А халукоидные черты лица послужили отличной маской, за которой удобно прятать эмоции. – Я пришел в себя в комнате вроде больничной палаты в башне Макферсона. Со мной какое-то время занимались халукские медики, потом они ушли. Я не сразу понял, что мое тело изменилось. Когда я обнаружил наконец, что со мной сделали и увидел на соседней кровати бессознательного полуклона, я понял, что халуки задумали большую подлость. Я даже знал, зачем меня оставили в живых. Меня собирались принудить обучать своего двойника, наставляя его в роли меня. Тогда я задушил его подушкой.

Джоанна медленно кивнула – без комментариев.

– Это была не месть, Джоанна, – сказал я – и тут же усомнился в своих словах. – Это была смертельная битва. Акт войны с врагом, который собирался использовать мою личность для того, чтобы вредить человечеству.

– Но войны ведь на самом деле нет!

– Халукский Великий Проект – то же самое, что война. А полуклонирование – их оружие. У меня было право и обязанность испортить это оружие, чтобы его не использовали потом против нас. Лже-Адик не имел права существовать, как не имеет его бешеная собака. Я никоим образом не мог излечить полуклона от его… состояния. Все, что я мог сделать, – это воспрепятствовать использованию его во вред Содружеству Человечества.

– Ты убил его за то, что он украл твою личность, – мягко подытожила Джоанна, – и за то, что он собирался проникнуть в «Оплот». А вовсе не потому, что ты думал о человечестве и о том, что полуклон кому-то повредит.

– Согласен, эти причины на меня тоже влияли. Но не только они. Ты не знаешь халуков, как знаю их я. Я знаю, на какие мерзости они способны. И что они собираются делать. И ты неправильно представляешь себе мое отношение к «Оплоту». Я не люблю концерн и не посвящаю ему свою жизнь, как это делает Ева. И уж тем более я никогда не стал бы за него убивать.

Но моя мотивация не столь угнетала Джоанну, как мой настрой.

– Когда ты убил полуклона, ты хоть на миг почувствовал раскаяние? – спросила она почти отчаянно.

Я знал, какого она ждет ответа, но не мог ей соврать. Она имела право знать правду.

– Единственное, что я чувствовал, – это отвращение, – честно сказал я. – И сожаление, что убийство необходимо. Но я ни на миг не чувствовал, что поступаю дурно, и уж тем более не раскаивался. Я тогда не жалел и сейчас не жалею. Помнишь, я рассказывал тебе и остальным о двух сотнях полуклонов в секретной лаборатории на Дагасатте? Я сознательно убил их, потому что в тот момент это казалось правильным решением. Потом мне несколько лет снились кошмары, и возможно, мне еще предстоит видеть во сне лже-Адика, когда мои мозги окончательно причислят инцидент к разряду прошлого. Но я убил его, потому что должен был так поступить, Джоанна. Если ты не можешь заставить себя это принять…

Она подняла руку и погладила меня по синей щеке. В глазах ее стояли слезы.

– Я попробую. Сделаю все, что могу, чтобы попытаться понять. Когда я увидела, что халуки с тобой сделали – твое бедное лицо, потерянную улыбку, которую я так любила, все твое тело, – мне стало так жаль, Адик! Я ни за что не хочу причинять тебе новую боль. – Джоанна обвила меня руками, пряча лицо у меня на груди. – Но это так трудно.

Да, трудно любить и легко жалеть.

– Ладно, оставим эту тему, – сказал я. – Просто подумай о моем предложении – хотя бы в течение этой недели. Пожалуйста, Джоанна.

– Хорошо. – Она отстранилась и попыталась улыбнуться. – А пока займусь-ка я исконным ремеслом женщин – шоппингом.

Джоанна ушла в терминал, а я отправился в спальню хоппера, чтобы сделать первый звонок. Я запрограммировал телефон идентифицировать меня по настоящему имени и оставил видеофункцию включенной, после чего набрал номер своего старого приятеля и политического антагониста Геральдо Гонсалеса, единственного делегата от реверсионистской партии. Наша беседа была короткой – с традиционной вводной частью, которую он выдержал при виде моего лица.

– Джерри, это Адик.

– Иисусе!.. Ох, парень! Я смотрел в новостях твою конференцию. Меня чуть удар не хватил. А потом – представление в Совете…

– Ч то ты о нем думаешь? Внушал ли я доверие?

– Уж кто-кто, а я тут же тебе поверил. И знаешь, почему? Шпион едва ли не первым делом после своего возвращения из Стрельца пресек финансовую поддержку нашей партии! Мы с тобой, конечно, никогда не могли сойтись насчет политической стратегии, но я не мог поверить, чтобы ты так просто взял и бросил нас без объяснений. А эта задница, твой двойник, наотрез отказался встречаться со мной лично. Все, чем он обосновал свое действие, – это что душа у него внезапно переменилась.

– Говоря метафорически, так оно и было.

– Так это был халукский негодяй! Ты намерен поймать его?

– Полуклон неожиданно пропал, – сказал я, намеренно не поправляя его ошибку. – Одному Богу ведомо, в каком состоянии он оставил мои финансовые дела, но все равно обещаю тебе, что финансирование реверсионистов будет возобновлено как можно скорее. Кроме того, я прослежу, чтобы ты получил щедрую компенсацию непосредственно от «Оплота».

– Спасибо… Адик.

Все-таки он чувствовал себя неуютно, беседуя с носителем такой синей рожи. Что же, я его не винил.

– Я снова в правлении «Оплота», – сообщил я, – и меня избрали президентом. С помощью МКРС мы отлавливаем халукских полуклонов и раскроем список их имен и занимаемых должностей по возможности быстро. Я намереваюсь непременно доказать, что Слуга Слуг – подлый дерьмовый лжец.

Гонсалес согласно кивал.

– Правильно. Правильно. Затолкай лживую речь обратно ему в глотку! Господи Иисусе! Как ты думаешь, сколько халукских шпионов могут прятаться по углам.

Хороший вопрос.

– Джерри, скажи мне, проходили ли делегаты Совета тестирование ДНК?

– Сонтаг вынес такое предложение в середине сентября, когда его комитет уже поднял первые волнения в прессе. Но проект не прошел. Несколько делегатов из либералов последовали примеру Сонтага и все равно прошли тестирование. Также ходили слухи, что твой человек Назарян устроил тайное тестирование полгода назад, но никого не поймал.

– Да, он это сделал по моей просьбе. Но за полгода многое могло измениться.

– Еще бы! После сегодняшней бучи даю голову на отсечение, все так и помчатся тестировать окружающих. Может, я сам это сделаю. Мой офис завален письмами от взволнованных избирателей – даже от тех, кто не принадлежит к партии реверсионистов. Думаю, я не единственный делегат, на которого обрушилась груда почты. Либералы, с которыми я успел поговорить, сообщают, что волна негативных откликов просто беспрецедентна. Консерваторы помалкивают, но выглядят перепуганно.

– Это хорошо. Именно таких новостей я и ждал. Ладно, отпущу-ка я тебя. Просто хотел успокоить тебя насчет своей верности партии и ее принципам.

– Гм… Тебе надобно знать, что со времени, как начались слушания комитета Сонтага, мы слегка поменяли направление. Борьба за права преиндустриальных инопланетян потеряла свою привлекательность и актуальность, когда раскрылись грязные делишки халуков. Мы переключили внимание на порочное влияние «Ста концернов» – и в особенности Халукского Синдиката – на верхние эшелоны власти Содружества. Мы виним их в том, что они позволили халукской ситуации выйти из-под контроля и протолкнули эти поганые договоры. Сейчас мы делаем основной упор на пересмотр договоров.

– На сто процентов с вами согласен! Поговорим об этом позже, Джерри.

Я нажал кнопку «конец», думая о том, что партия реверсионистов наверняка не единственная организация, которой придется пересмотреть свою стратегию в ближайшем будущем.

В особенности если голосование о халукских колониях пойдет так, как я и боялся.

Я набрал код Карла Назаряна. Он ответил только через несколько минут. Выглядел Карл спокойно и уверенно и умудрился где-то сменить свой костюм службы доставки на элегантный костюм, который составил бы честь самому Джону Эллингтону. Может быть, это вице-президент и поделился.

– У тебя есть время для подробного доклада? – спросил я. – Я на пути в укрытие. Со мной Джоанна.

– Понятно. – Старый работник безопасности всегда хранил невозмутимый вид. – Ты собираешься мне рассказать, где именно твоя тайная нора?

– Зимородковое Угодье. Только не говори больше никому.

Карл согласно кивнул.

– Да, пожалуй, место подходящее. Никакие папарацци до тебя там не доберутся. Мы, конечно, закрыли усадьбу после похищения Дана, но физического вреда дому причинено не было, и защитную систему мы починили. У тебя есть с собой оружие?

– Адам одолжил мне хоппер с отсеком, буквально набитым первоклассным оружием. Должно быть, снабжать Содружество компьютерным оборудованием – опасная работа.

Карл усмехнулся.

– По крайней мере высокооплачиваемая. Мне следует сообщить Станиславскому, куда ты направляешься?

– Я сам ему скажу. А что происходит в Торонто? Напали на след Драммонда? Думаю, он или прячется в башне Макферсона, или Слуга Слуг взял его с собой на халукский корабль, для подробного разбора полетов.

– Может, и нет. «Сумасброд» пропал.

– Черт! А я даже не знал, что мой корабль пережил Флегетон!

– Лже-Адик прилетел в нем обратно на Землю и сообщил, что его шесть недель продержали в плену йтатские пираты. С тех пор Драммонд облетел на «Сумасброде» всю галактику, наблюдая за слиянием «Оплота» и «Галы». Он даже был на Артюке, халукской столице в Шпоре. Бог знает, куда он сейчас направился, если он и впрямь увел твой корабль. Макродурская команда проверила стоянку корабля в Ошаве, и выяснилось, что он исчез. «Сумасброд» прошел вне очереди и вылетел в не

известном направлении сегодня, около полудня. Должно быть, сразу после того, как лже-Сэм доложил Драммонду о положении дел. В портовых списках зарегистрирован пилот Адам Сосулька.

– Хитрый черт! Он еще умудряется меня дразнить! Хотя странно, что он не задержался, чтобы посмотреть, как лже-Сэм справится с ситуацией.

– Может, вычислил, что попытка провалится, – пожал плечами Карл. – Подумай сам.

– В общем, да. Ну, будем считать, что побег Драммонда сейчас для нас к лучшему. Не то чтобы главная наша цель – притащить его на суд. Пусть галактика считает, что мой двойник – неизвестный халук.

– В радиусе ста световых лет вокруг Земли не обнаружено следов топлива «Сумасброда». Хотя у него, конечно, имелось достаточно времени, чтобы замести следы. Зональный патруль поставлен в известность, а «Оплот» назначил за голову Джона Доу[6], укравшего корабль, здоровенную награду. «Сумасброд» очень приметный, и Драммонд не посмеет на нем заявиться ни на одну мало-мальски значимую человеческую планету.

– Будем надеяться, что он окончит свои дни на какой-нибудь чертовой Бете в туманности Рака, – буркнул я. – А как дела в башне «Оплота»? Ты смог, наконец, допросить лже-Сэма?

– Да. Халукский Великий Проект – ровно то, что ты и предполагал: план завоевания галактики. Полуклоны предназначались для шпионажа в правительстве Содружества и в «Ста концернах». По словам Сэма. В концернах они уже подсадили многих уток, а в правительстве – только нескольких.

– Ты спросил его о делегатах Совета?

– Спросил, но он ничего не знает. Полагаю, это правда. Большинство систем шпионажа имеет ячеистую структуру. Правая рука не знает, что делает левая.

– Расскажи еще о Великом Проекте.

– Ничего особенно нового. С внедрением полуклонов предполагалось, что число колоний в Млечном Пути будет расти с огромной скоростью. Увеличится также флот, расцветет тяжелая промышленность – с помощью ничего не подозревающего человечества. А правительство Содружества будет в конце концов так изобиловать халукскими подделками, что падет без боя. Сэм не знает, на какое время назначено исполнение Великого Проекта. За это ответственен халукский Совет Девяти.

– А не Слуга Слуг? – Я немало удивился.

– Сэм сказал, что ССЛ – автор изначального проекта, но он полностью подответственен Совету. Их должности – наследственные, они считаются хранителями расовой мудрости и

общественного сознания. Однако им не часто удается переупрямить Слугу Слуг. Он получает свою власть напрямую от простого халукского народа – отсюда его титул.

– Интересно. А не знает ли лже-Сэм о надвигающемся нападении на человечество в скором времени?

– Нет. Он не посвящен в военную стратегию. Он был обучен человеческим корпоративным законам и занял свое место всего пару месяцев назад. Именно в «Оплот», а не в какой другой концерн, он попал случайно. Халукам нелегко подсаживать своих шпионов на высокие посты так, чтобы не возбудить подозрений, так что они вынуждены поджидать, когда подвернется шанс. Настоящий Сэм Ямамото ушел в отпуск незадолго до того, как ты улетел на Флегетон – по возвращении его обещали продвинуть по служебной лестнице в правление концерна. Халуки немедленно увидели возможность подсадить своего шпиона.

– Ты узнал что-нибудь про настоящего Сэма?

– Полуклон сказал, что тот все еще в плену в башне Макферсона. Халуки держат его живым для того, что клон назвал «принудительной консультацией». Халуки держат в плену в своем посольстве еще три сотни других доноров ДНК – по схожим причинам. Не все пленники из «Оплота».

– Боже мой!.. Карл, мы должны как-то им помочь, пока халуки не начали уничтожать опасных свидетелей.

– Гектор уже работает над этим. Кроме прямого объявления войны нет причины, по которой МКРС могло бы обыскать инопланетное посольство без разрешения хозяев. Но в истории бывали случаи, когда посольства брали штурмом возмущенные граждане. Думаю, все это восходит к принципу, который ты провозгласил тогда в своем печально знаменитом интервью «Уличной газете»: мы имеем право делать все, что хотим, если нам плевать на последствия.

– Правила Адика, – пробормотал я. – Вот в каком виде они возвращаются. Ладно. Делай, как знаешь! Пусть только Гектор со своими хулиганами подождет до сводки новостей в двадцать три часа. Назвал ли лже-Сэм имена остальных оплотских полуклонов?

– Снова Амадео Гутри – крупнейшая из наших рыбок. Тридцать шесть штук поймано в охране, рангом от полковника до самой мелкой сошки, и сорок пять мелких работников из финансового отдела и отдела обработки данных. Также Сэм назвал двадцать крупных шпионов, работающих в других концернах халукского синдиката. Это единственные шпионы со стороны, которых он смог вспомнить. Я уже передал эту информацию в МКРС и СМТ. В следующую сессию допроса мы вытащим из Сэма еще больше имен – когда произведем более глубокое вмешательство. Пока он отдыхает.

– Хорошо. Теперь расскажи про Амадео Гутри.

– Настоящий клад! – Карл победно ухмыльнулся. – Он открыл нам тайный файл на своем персональном компьютере, где содержался список шестидесяти с лишним полуклонов в оплотском Управлении Полетами на Серифе, Тиринфе, Гигее, Асклепии и Кадуцее. Разный народец – диспетчеры, офицеры службы безопасности полетов, даже начальник технического от дела в космопорту Серифа. При удаче их, возможно, уже сцапали. Мы берем ситуацию под контроль.

– Карл, я хочу, чтобы в сегодняшней сводке новостей прозвучали имена всех полуклонов «Оплота». Нам нужно провоцировать народное возмущение, чтобы организовать захват башни Макферсона.

– Я не могу сам предоставить имена в прессу, Адик. У меня нет полномочий. А если я пошлю информацию анонимно, на нее клюнет только желтая пресса. Тебе нужно разместить списки на уважаемых сайтах, не так ли?

– Хорошо, тогда я попрошу Еву. А ты немедленно пошли ей списки – вместе с остальным материалом допросов, который хоть как-то может возмутить общественное мнение. И последний вопрос. Когда твоя команда проводила тестирование делегатов, нашли что-нибудь?

– Совершенно ничего. Также мы протестировали много народа из штата делегатов. Семь месяцев назад все они были людьми.

– О'кей. Продолжай работу. И дай мне знать, как пройдет план Гектора по захвату посольства.

Я прервал связь, налил чашку кофе на маленькой кухне хоппера и выпил, обжигая рот и злясь, что в течение еще двух часов мне нельзя хлопнуть настоящего напитка. Не помешало бы хватить немного датской храбрости, прежде чем звонить Еве. Потому что после этого звонка вполне могло оказаться, что нам с Джоанной придется лететь не в Зимородковое Угодье, а обратно в Торонто.

В нормальных обстоятельствах, даже если бы халуки пытались всадить мне нож в спину, я остался бы в своих оплотских апартаментах и работал бы вместе с остальными над контролем опасности – по крайней мере до конца голосования. Но я не был нормален – ни физически, ни ментально. Я был болен, психически истощен и отчаянно нуждался в отдыхе. Проблема в том, что с моей сестрой могло происходить то же самое.

Ева взяла трубку на третьем сигнале.

– Чего ты хочешь?

Лицо ее заострилось от измождения, но волосы оставались так же совершенно уложены. Она узнала меня в первый же миг – и глазом не моргнула,

– Я сейчас на пути в свое укрытие. Собираюсь оставаться в тени, пока не удостоверюсь, что халуки перестали за мной охотиться. Но буду оставаться на связи с тобой, Карлом Назаряном и Адамом Станиславским.

– Гюнтер Экерт тоже захочет с тобой связаться, – решительно заявила Ева. – Не оставишь ли мне свой новый номер?

Я дал ей свой код.

– Передай Гюнтеру, что я поговорю с ним завтра, после голосования. До того я вне досягаемости – разве что если внезапно начнется конец света. Битва вытянула из меня остаток сил, и если я хочу завтра на что-то годиться, нужно хоть сколько-то поспать. А ты как держишься, Еви?

Она смотрела мне прямо в глаза.

– С трудом… Аса. Полицейская акция в башне закончилась. Симон уехал в свои городские апартаменты. Остальные члены правления еще здесь, стараются по мере сил нормализовать ситуацию. Джону Эллингтону придется щелкать кнутом и трубить в трубы всю ночь. Большую часть времени я провела в переговорах с кузеном Зедом и Мэт Грегуар на Серифе. Оплотские корабли Внешбеза вместе с зональным патрулем организуют космическое наблюдение за халукскими колониями. Мэт предложила эвакуировать все мирное население Кравата в качестве меры предосторожности, и я согласилась.

– Нужно поместить планету в полную блокаду. Использовать на это наши лучшие корабли.

– Они уже в пути. Я понимаю ситуацию не хуже твоего. Теперь.

– Еви…

– Ты можешь доверять мне, Аса. Я полностью приняла то, что ты сказал на заседании. Я была обманута, и сейчас меня гложет гнев и унижение, но голова у меня не перестала работать. Я не паникую. Я знаю, что переживу этот беспорядок, и «Оплот» его тоже переживет. Просто не жди от меня какое-то время всплесков сестринской любви. В данный момент я стараюсь отключиться от эмоций. Слишком много предстоит работы.

– Согласен. По всему похоже, что ты владеешь положением. Единственное, о чем я хочу тебя попросить, – позаботься лично о том, чтобы имена всех полуклонов «Оплота» попали в прессу. Успей до ночного прогноза новостей. Карл Назарян вот-вот скинет тебе информацию.

– Могу я спросить, зачем тебе это нужно?

– Ты получаешь доклады допросов от Карла?

– Ежечасно он высылает мне рапорты. Я просмотрела только последний. Ситуация в Персее заняла все мое внимание.

– Полуклон Сэма Ямамото признался, что около трехсот людей, доноров ДНК, настоящих людей, которых подменили халукские агенты, – живы и содержатся в плену в башне Макферсона. Они выглядят, как я сейчас.

– Ох, Боже мой…

– Я хочу, чтобы ты доложила прессе об этом, заодно преподнеся имена наших пропавших людей. Заяви, что требуешь немедленного освобождения пленников, чтобы им не смели причинить ни малейшего вреда. Предупреди халуков, что они жестоко поплатятся, если эти люди будут убиты или похищены. После выпуска новостей позвони в халукское посольство и официально подтверди свое заявление. Потребуй, чтобы его немедленно переслали Слуге и Совету Девяти. Если сможешь, убеди глав остальных концернов сделать то же самое. Многие из заложников – не из «Оплота».

– Но халуки будут отрицать…

– Пошли их к черту! Нам нужно поднять народные массы. Подвигнуть граждан на штурм башни Макферсона.

– Аса, ты не можешь!..

– Нам нужна волна народного гнева или что-то в этом роде, – сказал я. – Ничего общего с «Оплотом». Или ты предпочтешь, чтобы пленники погибли?

– Нет, но…

– Тогда сделай то, что от тебя зависит. У этих людей украли ДНК, точно как у меня. Они потеряли человеческое обличье и свои имена. Инопланетные подлецы заняли их места на работе, захватили их дома, вторглись в жизнь их семей. Я могу рассчитывать, что ты сделаешь заявление, Еви?

– Да, – без промедления ответила она.

Я узнал свою прежнюю сестру.

– Спасибо. И еще одно, о чем тебе следует знать. – И я рассказал, как халукские агенты заразили Карла неизвестным вирусом, а также о своих подозрениях насчет Симона. – Попроси Карла указать тебе доктора, который смог его вылечить. Императивное предложение: Симона больше не должен лечить медицинский персонал «Оплота».

– Сволочи, – процедила Ева. – Гребаные синие сволочи! Я позабочусь о папе сию же минуту.

И она прервала связь.

Я посидел на краю кровати, опустив голову на ладони. Огромное облегчение так обессилело меня, что я боялся выблевать только что проглоченный кофе. И благодарил Бога, что Ева вернулась в свое обычное состояние. Значит, Карл, Гектор и остальные могут вести войну без меня. И нет нужды возвращаться в Торонто.

Мы с Джоанной можем продолжать наш прерванный полет в Зимородковое Угодье. Я запрограммировал свой телефон на прием звонков только космической важности. После чего улегся на кровать и немедленно заснул.

Мы прибыли в пункт назначения Восточная Кенора, Онтарио, около 21.15. Единственным источником освещения нам служили звезды, и разглядеть хоть что-нибудь на земле было невозможно. Мы оказались полностью зависимы от навигатора, и я включил экран с видом местности под ложным освещением, чтобы Джоанна получила хоть какое-нибудь представление, куда мы прилетели.

Это был красивый, совершенно дикий пейзаж северного леса утопающего в снегу, прочерченного полосами рек и ручьев, перемежающихся замерзшими озерами. К югу, за артерией реки Олбани, простирался Нипигонский заповедник – отличное место для прогулок летом, совершенно необитаемое в холодные месяцы. К северу и востоку земля была поплоше и густо поросла лиственницами и черными елями – до самого Гудзона. К востоку располагался городок Центральная Патрисия, где круглый год живет только административный персонал и работники сферы торговли, услуг и транспорта.

Мы спустились на два километра и приготовились к посадке. Я включил ближний обзор самого Зимородкового Угодья. Приземистый одноэтажный дом был сложен из крепкого пласкрета и снаружи покрыт красивой обшивкой, имитирующей бревна. Стоял он недалеко от среднего размера озера, именуемого Весняночным. Сейчас оно целиком замерзло и стояло подо льдом, засыпанное снегом. Бальзамические пихты и лиственницы окружали открытую площадку шириной метров триста. Я знал, что защитная ограда охватывает еще четыре сотни метров леса и озеро.

Случайная воздушная машина, пролетая над Зимородковым Угодьем и просматривая его сканером, может счесть его заброшенным, закрытым во внесезонье. У территории усадьбы нет ни наземного маскировочного поля, ни внешнего силового купола или других высокотехнических определителей. Посты «Каги» и менее летальная защита от мелких вторжений хорошо спрятаны среди прибрежных камней и кустов, так же как и многочисленные сенсоры сигнализации. С воздуха не видно ни одного внутреннего огня. Две-три каминные трубы; конечно, могут тянуться жидкие струйки дыма, показывая, что система отопления функционирует, хотя термостат скорее всего поставлен на температуру, недостаточную для нормального проживания человека.

Вдобавок к основной усадьбе, в которой не менее десятка спален, угодье включает в себя сторожевую вышку, замаскированную под продуктовый склад, пару хозяйственных построек и лодочный сарай. Между редкими добавочными строениями и главной усадьбой лежит покрытая снегом круглая площадка метров десяти в диаметре, закрытый лифт для хопперов, который опускает машины в подземный ангар, выбитый в крепком граните Канадского Щита. Из ангара в дом ведет тоннель. Ангар и тоннель не являются частью первоначального дизайна, их пристроили за время круглогодичного заключения Дана для удобства постоянного персонала.

– Давай-ка я тебе покажу, как проникают в нашу лесную крепость, – сказал я Джоанне. – Это макродурский хоппер, он не подключен к внутренней системе усадьбы. Так что мы воспользуемся твоим новым телефоном.

Она вытащила аппарат из нагрудного кармана пиджака, и я показал, как выйти в меню внешнего управления усадьбой, отключить охранные сенсоры и фотонное оружие и поднять ворота лифтовой платформы подземного ангара. Пока я переводил хоппер на ручное управление, Джоанна постигала новую науку, принимая меры для посадки. Потом она вошла в меню внутреннего управления и нажала еще несколько кнопок, чтобы зажечь в доме свет, вернуть отопление, разбудить домашних роботов, чтобы те занялись нашим багажом, включить подогрев кроватей в спальне и запрограммировать наполнение двух горячих ванн.

– Вот это декаданс, – засмеялась она. – Высокотехнологическая избушка в глуши! Смотри, я же могу отсюда зажечь камин в некоем помещении хозяйских апартаментов под названием «кабинет». Разве это не замечательно? И еще телефон предлагает запрограммировать стерео. Ты что предпочитаешь – классику или джаз?

– И то, и другое. Как насчет альбома-другого Билла Эванса и Джима Холла? А потом – что-нибудь вроде «Маленькой ночной музыки».

– Отлично.

Я восстановил защитный силовой купол. Мы зависли у верхушек деревьев, на небольшой высоте над въездом в ангар, который располагался метрах в ста от дома. Я нажал на рычаг посадки – и заметил что-то темное, может быть, большого зверя. Черная клякса промчалась по снегу и исчезла за углом одной из хозяйственных построек. Джоанна тоже ее заметила.

– Кто это? – воскликнула она. – Похоже на медведя.

– Разве что на маленького. Вот смехота. А я думал, медведи сейчас в спячке.

В присутствии медведя было что-то неестественное, но я так вымотался мозгами, что не мог этого сформулировать.

– Ладно, детка, мы садимся. Нажми на кнопку, чтобы поднять дверь ангара.

– Я думала, я уже это сделала, – нахмурилась Джоанна.

– Нет, он все еще закрыт. Дай-ка мне телефон, я все сделаю.

Табель замигал красным светом. Я запросил о причинах – и дисплей выдал: «ДВЕРЬ АНГАРА ЗАКРЫТА. ПОЖАЛУЙСТА, ВВЕДИТЕ ПАРОЛЬ».

Ах ты, черт! Эта штука не собиралась открываться, пока я не попотчую ее собственным паролем. Я попробовал перезагрузить меню, но результат был тот же самый. Круглое отверстие оставалось наглухо закрытым.

– Проклятие! Должно быть, в компьютере неполадки. А может, какой-нибудь идиот из обслуги забыл снять старый пароль перед общим отъездом. Ладно, поступим старомодно, а с лифтом ангара я разберусь завтра.

И я посадил машину на открытую площадку метрах в двадцати от дома. Ночь была безветренная и беспросветно-черная. Я погасил фары хоппера. Снег повалил густыми хлопьями, температура понизилась до минус двадцати по Цельсию.

Мы провели несколько минут в багажном отделении, отбирая одежду и туалетные принадлежности, которые могли нам понадобиться сегодня же вечером. Сложили их в большой вещевой мешок. Я взял также пару ружей – «иванов» в кобуре, на случай гостей-медведей, и большой уродливый актинический бластер «Талавера-Жерар 333», с самонаводящимся прицелом – это на случай, если в гости пожалует халук-другой. Остальное оружие и вещи могли подождать и до завтра.

– Почему бы нам не надеть энвирокостюмы, вместо того, чтобы тащить их в мешке, – предложил я Джоанне. – Снаружи довольно холодно, и снег достаточно глубок для того, чтобы

попортить твои отличные туфли.

Так что мы переоделись – натянули легкие комбинезоны с подогревом прямо поверх одежды. На головы – тепловые шлемы, на ноги верхние ботинки (предназначенные для ношения поверх другой обуви). Я засунул за пояс «иванов», перекинул через плечо тяжелую «Тала-Ж» и подхватил сумку с вещами и большой фонарь. Джоанна несла свою сумочку и пластиковый пакет, содержавший материал для позднего ужина – омлет, копченую осетрину, французский хлеб, свежую тасманскую клубнику и бутылку шампанского «Вдова Клико».

С помощью дальнодействующего прибора, висевшего у меня на шее, я открыл дверь хоппера и спустил лестницу. И провозгласил:

– Вперед, храбрые эскимосы! Я имею в виду вас, профессор де Вет.

Она хихикнула, и мы спустились в глубокий снег. С помощью шейного прибора я закрыл хоппер, подключил его защитную систему и климатический щит. Какое-то время мы постояли рядом в полной темноте, сверкавшей огромными звездами. По красоте они не уступали аризонским.

Я только собрался сказать что-нибудь романтическое, как Джоанна вопросила:

– Чем так противно воняет? Может, это медведь…

В самом деле, я тоже почувствовал отвратительный запах – хотя и слабый сквозь шлем. Это была незнакомая вонь медвежьего помета – нет, что-то куда более отвратительное, как йтатские ароматы, хотя и из других молекул. И я отлично знал, какое существо производит подобную вонь.

– Не медведь. Росомаха. Должно быть, ее мы и видели из хоппера.

Я зажег фонарь и разглядел полоску следов, изгибавшуюся между домами. Мы подошли посмотреть на них поближе. Отпечатки почти такие же длинные, как человеческие, только пошире. Здоровяк. Зверь наступал в свои же собственные следы, ставя задние лапы туда, где только что промяли снег передние, так что каждый отпечаток щерился двойным рядом пяти длинных когтей.

– Странно, – пробормотал я. – Защитная стена пропускает внутрь мелких зверюшек и птиц, но больших убивает. Такой здоровила, как росомаха, должен был получить чувствительный заряд в задницу при попытке вторжения и смертельный выстрел из «каги» при намерении продолжать путь. Может, часть силового поля испортилась?

Мы задержались на время – я вытащил телефон и запросил о целостности охранной системы. Но все защитные приспособления были подключены. Мои одурманенные мозги смогли подобрать только одно объяснение:

– Что-то ничего не понимаю. Надеюсь, зверюга проскочила через силовую ограду, когда мы отключили ее на время посадки. Но нам совершенно не нужна росомаха на жилой территории!

– Почему?

– Они не впадают в спячку, достаточно сильны, чтобы справиться даже с лосем, и еще они обожают вламываться в человеческие жилища в глуши и крушить все направо и налево – просто так, ради удовольствия. И метят территорию своим особым запахом, не лучше, чем у скунса… В общем, разные гадости делают.

– Да ладно, пустяки. Я вот никогда не видела росомаху вблизи. Большие они?

– Взрослая особь может весить до тридцати килограммов и достигать метра в длину. Я как-то раз встречал такую зверюгу в глуши. На вид она вроде медведя, с бурым мехом. Росомахи славны своим скверным характером – собственно говоря, это самые агрессивные дикие звери Северной Америки. Росомаха – не та зверюшка, с которой хочется встречаться лишний раз.

– Да, мне, пожалуй, что-то расхотелось, – тревожно оглянувшись через плечо, призналась Джоанна.

Мы не знали, что нам вот-вот предстоит встреча с кое-чем похуже.

Еще до выхода из хоппера мы отперли главную дверь усадьбы, так что теперь сразу направились в дом. В широкой, ярко освещенной прихожей мы сняли энвирокостюмы. Я повесил на вешалку рядом с комбинезоном шейный прибор управления хоппером и перевязь с «Ивановым».

Джоанна была все еще в своем красивом деловом костюме из тонкой шерсти цвета беж, который надела для участия в конференции. Под пиджаком виднелся воротник голубой шелковой блузы. С золотистой косой, хитро уложенной вокруг головы, и с ниткой жемчуга на шее она выглядела как идеальный типаж академика женского рода, бытующий в мечтах похотливого студента.

Да, впрочем, и в моих тоже.

Я все еще оставался в спортивном костюме Дана с дырами от выстрелов на груди. Только нательные доспехи я снял перед конференцией. Чувствовал я себя помятым, грязным и нелепым, просто-таки синим куском дерьма.

Появился домашний робот – представитель племени серийных метровых, безликих работяг с множеством втягивающихся длинных рук и прочими приспособлениями для уборки.

– Добрый вечер, – проговорила машина. – Могу я взять ваш багаж?

Кто-то наклеил на робота ярлычок с именем – «Роберта». Очень оригинально. Половину домашних роботов Содружества зовут Роберта. А остальных – просто Робби.

Тем не менее я благодарно отдал машине сумку и тяжелое длинное ружье. Но Джоанна оставила при себе пакет с едой.

– Могу я узнать ваши имена, сэр и мадам? – осведомился робот.

– Терпеть не могу эти штуковины, – пробормотал я. – Они жутко назойливые. Наши родители никогда не держали их в доме.

– Не обижай ее, – пристыдила меня Джоанна. – Она же просто исполняет свою работу. – И обратилась к машине: – Я – Джоанна, а он – Адик. Пожалуйста, отнеси вещи за нами, Роберта. И не вступай в разговоры, пока мы тебя не спросим.

– Да, Джоанна.

И мы втроем направились в кухню, которой не постыдился бы небольшой отель. Джоанна принялась открывать шкафчики и исследовать оборудование.

– Я с удовольствием буду для нас готовить, – сообщил я, – но сейчас не способен даже просто вскипятить воду. Можно поручить это тебе?

– Бедняжка мой. Конечно же, можно. Почему бы мне не приготовить прямо сейчас маленький ужин? Здесь есть доставочный конвейер, он может поставлять вино и еду со склада, когда мы попросим. А пока пойди распакуй вещи и отдохни. Только объясни мне, как найти нашу комнату.

– Хозяйские апартаменты, – поправил я ее. – Это прямо по коридору, там в конце будет гостиная размером с Художественную Галерею Содружества. Вторая дверь из гостиной выводит в следующий холл, там справа – наши апартаменты. Не перепутай – этот коридор ведет в гостевое крыло. И не забудьте, мадам, что вас ждет горячая ванна! Я, по крайней мере, намереваюсь принять ванну… с лавандовой пеной.

Мы с роботом удалились. Билл Эванс и Джим Холл пели «Ангельский лик» по повсеместному стерео.

Когда в усадьбе жил мой брат Дан, он занимал как раз хозяйские апартаменты. Семья хотела, чтобы он устроился по возможности комфортно. Я решил рассказать Джоанне о заключении Дана перед самым нашим отъездом. Зачем вызывать ненужные ассоциации?

Интерьер дома был роскошным, но стилизованным под лесное захолустье – пол из подогретых каменных плит, с большими нарочито-дерюжными циновками. Стены из темной сосны, украшенные акварельками и художественными фотографиями леса снаружи – красивых пейзажей и диких зверей, и индейская резьба. И никаких чучельных звериных голов. Официально охота в Зимородковом Угодье была запрещена. Окна прикрывали армированные ставни, стилизованные под дерево. Я решил открыть ставни в спальне, чтобы можно было ночью наслаждаться видом звезд и падающего снега.

А если сунется росомаха, мы покажем ей пару штучек.

С Робертой, трусившей за мной по пятам с вещами, я прошел кабинет для завтрака, игровую комнату, огромную библиотеку, еще пару комнат для разных нужд – со спортивным инвентарем и рыболовными принадлежностями, и полный бар с большим пианино и другими инструментами. За всем этим располагался главный коридор. Одна дверь из него вела в хозяйские апартаменты, а вторая, сейчас запертая за ненадобностью, – в застекленный солярий, который использовался только в летние месяцы. И третья дверь вела в крыло прислуги.

Я открыл дверь в наши апартаменты и приказал:

– Роберта, за мной.

Та промолчала. Никаких комментариев, к счастью.

Наша столовая напоминала пещеру. С высоким, чуть подсвеченным потолком и огромной развесистой люстрой из оленьих рогов, которая по странной причине не была включена. Большинство комнат оставались темными. Мы с роботом направились к большому камину, выложенному гранитом; у огня столпилось полдюжины уютных кожаных кушеток. Единственное освещение исходило от газовых языков пламени, лизавших муляжи березовых дров в очаге, и от небольшого торшера под шелковым абажуром рядом с тележкой для напитков, уставленной стаканами и графинами. Стереодинамики в этой комнате наигрывали какую-то немецкую оперу, которую Джоанна точно не заказывала.

Также она не заказывала ни огня в камине в большой гостиной, ни тележки с напитками.

– Стой и не двигайся, – сказал голос откуда-то сзади и справа. – Было бы очень жалко всадить в тебя пару дротиков именно сейчас, когда наконец выдалась возможность поговорить. Ведь мы с тобой ни разу не разговаривали по душам. Сейчас самое подходящее время, не так ли? На грани событий, которые перевернут галактику.

Это был мой собственный голос – но с другой интонацией, с британским, даже, скорее, с шотландским акцентом. Ни намека на ковбойскую картавость. Театральная дикция была позабыта.

Он выступил из полумрака, направив на меня «Иванов МС-120», модель, плюющуюся дротиками с увеличенной порцией парализатора. Два выстрела могут вырубить взрослого мужчину на двенадцать часов. Я оказался лицом к лицу с высоким, крепким мужчиной с волосами цвета горелой хлебной корки, с отчетливым «вдовьим мысиком» на лбу. Болотно-зеленые глаза, тонкогубый широкий рот. Одет парень был в облегающие коричневые брюки, изящную рубашку из тонкой шерсти, с кремовым шейным платком, и легкие кожаные туфли от Гуччи. Неплохие тряпки, но совсем не в моем стиле.

– Ты вооружен? – спросил он.

– При мне только «Тала-Ж», и та у робота. «Иванов» остался в прихожей.

– Я должен убедиться. Давай раздевайся.

– Гр-р-р…

– Я сказал, раздевайся! – Бог мой, он выглядел до крайности вспыльчивым. Неужели люди видели что-то вроде этого, когда смотрели на меня? – Не нужно ложной скромности, парень. Я насмотрелся на тебя, когда ты плавал в контей манере. И знаешь, это было утешительное зрелище.

Он заставил меня отдать телефон роботу и сообщить, где находится дальнодействующий прибор управления хоппером. Когда я снял с себя одежду и перетряхнул ее, позволил мне одеться обратно. За это время мой проснувшийся разум успел выстроить полную картину происходящего. Увы, с опозданием.

В ангаре стоял его собственный летательный аппарат. Не «Сумасброд», который там не поместился бы, а скорее всего космошлюпка. А сам корабль ждал припаркованный на орбите, в космосе, скрытый маскировочным полем.

Росомаха умудрилась проскочить на территорию угодья, когда он опустил защитную ограду, и попала таким образом в ловушку.

Его персональный телефон на имя «Асаила Айсберга», запрограммированный всеми моими данными, выдал ему код допуска в усадьбу. Где он, конечно, однажды уже бывал – когда похищали Дана. Он тогда мог убедиться, что это превосходное укрытие.

Два великих ума, как всегда, пришли к одинаковому решению…

Он приказал роботу отойти к стене и отныне принимать команды только от него.

– А ты, парень, можешь присаживаться. Подождем твою милую женушку. – И он указал на кушетку напротив столика с напитками. – Признаться, я был удивлен, когда увидел ее рядом с тобой на конференции. Весьма трогательно наблюдать подобную верность.

– Джоанна тебе ничего не сделала, – сказал я. – Отпусти ее. Делай со мной что угодно, только ее не трогай.

Он наполнил янтарной жидкостью из графина один из бокалов и отпил глоток, все еще стоя и не предлагая выпить мне. «Иванов» пока висел у него на поясе, сигналы готовности на два заряда подмигивали красным. Броситься на него и опрокинуть не было никакой возможности – даже будь я здоров.

– Я сделаю, что мне угодно, с вами обоими, – фыркнул он. – Твоя жена может явить собой не менее ценный объект переговоров, чем ты. Когда я прилетел в усадьбу, то видел один-единственный способ спасти свою шкуру. Теперь, благодаря тебе, у меня есть альтернатива – и куда более привлекательная, чем первый вариант. После завтрашнего голосования…

– Адик! Боже мой, Адик! – вскрикнула от дверей Джоанна.

Она вошла в полутемную комнату и увидела его – освещенного торшером и огнем камина. Человека с моим лицом.

Я встал со своего места.

– Нет. Это не я.

Она застыла, недоверчиво переводя глаза с одного из нас на другого и уцепившись в ремешок сумочки, как утопающий за соломинку.

– Позвольте представиться, профессор де Вет. Меня зовут Алистер Драммонд. Я – бывший председатель совета директоров и старший исполнительный директор концерна «Галафарма». Пожалуйста, проходите и садитесь рядом со своим бывшим мужем.

Она подчинилась, двигаясь, как во сне, и не в силах оторвать от него взгляд. Драммонд поставил свой бокал и снял с пояса «Иванов», поигрывая им без конкретной угрозы.

– Пожалуйста, высыпьте содержимое своей сумочки на стол, – приказал он.

Джоанна подчинилась. Драммонд подошел ближе и исследовал содержимое – футляр для карточек, косметичка, маленький ноутбук, диктофон, плоская дискетница, носовой платок, коробочка мятных алтоидов и телефон. Он выбрал из кучи компьютер и телефон и бросил их в темноту.

– Роберта! Подними два предмета, которые я уронил. Отнеси их и остальной багаж в кабинет. Оставь вещи там и закрой дверь моим паролем.

– Да, гражданин Драммонд, – отозвалась машина. Никакой вам ласковой фамильярности бедняге Алистеру от наших losdomesticos. – Джоанна проинструктировала меня не обращаться с комментариями. Аннулируете ли вы этот приказ?

– Да, – ответил Драммонд. – А что ты хочешь сказать?

– На кухне ожидает горячий ужин, приготовленный Джоанной, и холодное шампанское. Проследить ли мне за доставкой?

Лицо Драммонда – мое лицо – просияло великолепной улыбкой. Джоанна рядом со мной втянула воздух сквозь зубы. Она всегда любила мою улыбку.

– Да, – ответил роботу Драммонд. – Пожалуй, я в самом деле проголодался. Очень мило с вашей стороны было позаботиться, профессор.

Джоанна не сводила с него глаз.

– Ужин накрыт только на две персоны, – не затыкался заботливый робот. – Еды и напитков достаточное количество для троих. Прикажете добавить третий прибор?

Драммонд расхохотался.

– Да, Роберта, непременно. Можешь идти.

– Поганая предательская машинка, – прорычал я. – Боже мой, я всегда их ненавидел.

Таким образом мы приступили к ужину. Мы с Джоанной, сидя бок о бок, и Драммонд – на кушетке напротив нас. Необходимость все время держать нас на прицеле мешала ему лишь слегка – когда приходилось чистить яйца и лососину и подкладывать клубники. Он был в превосходном настроении и весьма расположен поболтать. Люди, страдающие манией величия, должно быть, не могут радоваться жизни без благодарной аудитории.

Как Карл и предполагал, Драммонд понял, что его карта бита, как только лже-Сэм сообщил ему о признании «Оплотом» Адика-халука. Даже если бы полуклоны-охранники, призванные Сэмом, и овладели ситуацией, Сэм все равно не мог спасти положение. Убийство директоров ничего бы не дало. Взять их в заложники – и того хуже. Если подходить к вопросу реалистически, все, на что мог рассчитывать Сэм, – это спасти свою шкуру и отступить, прихватив с собой весь оплотский штат полуклонов.

Сэм передал Драммонду указание немедленно отступать в башню Макферсона. Черта с два! Шотландец был психом, но отнюдь не тупицей. Его гениальная стратагема погорела, а в своем состоянии лже-Адика он не представлял для халуков ничего, кроме опасности. Если бы он вошел в их посольство, вряд ли вышел бы оттуда живым. А оставаясь на свободе, мог измыслить какой-нибудь способ шантажировать халуков и вытянуть из них денег на то, чтобы начать новую жизнь на свободной уютной планетке. Но где спрятаться, чтобы выждать время?

Тут-то он и вспомнил о Зимородковом Угодье.

Воспользоваться хоппером «Оплота» для Драммонда было равнозначно немедленному аресту – либо «Оплотом», либо халуками. Любая машина корпорации – наземная, воздушная или космическая – содержит в навигаторе микросхему, посылающую закодированные данные о своем местонахождении прямиком в базу данных в отдел безопасности полетов, а оттуда – к счетчикам в финансовом отделе. В обоих отделах присутствовали халукские полуклоны.

Единственным оплотским кораблем, свободным от базы данных, оставался «Сумасброд». Я лично об этом позаботился.

Драммонд при этом не мог и покинуть Землю – по причинам, о которых я уже говорил. Его искали, а ультралюминальный след топлива «Сумасброда» легко проследить, если заниматься этим вплотную; и сам корабль у меня тоже до чрезвычайности приметный. У Драммонда не было в замысле никакой планетки, где его охотно приняли бы; кроме того, он хотел оставаться поближе к событиям, происходящим в Торонто, чтобы иметь возможность планировать свои действия. Так что он совершил единственно разумный поступок – убрался прочь на моем корабле, используя обычную сверхсветовую скорость, припарковался на геосинхронной орбите, после чего вернулся на Землю в шлюпке, держась в стороне от обычных трасс воздушного траффик-контроля.

– Но ты должен был с самого начала подозревать, что в один прекрасный день инопланетянам больше не понадобятся твои услуги, – сказал я. – Неужели ты не выдумал на этот случай особой стратегии, как это сделал, например, Олли Шнайдер, когда работал на тебя?

– Нет, – тихо ответил он. – В этом не было необходимости.

Вон как, парень. Возможно, планы побега и хитрые маневры – слишком недостойные явления для надменных психопатов: они любят играть в рискованные игры? Даже сейчас Драммонд не планировал путей отступления. Он просто играл с какой-то новой аферой, включающей в себя нас с Джоанной.

Я сгорал от желания узнать, что же это за игра.

– Можно кое о чем вас спросить? – вежливо обратилась к нему Джоанна.

Снова эта чертова улыбка.

– Спросить – можно. – И он вылил в свой бокал остатки шампанского.

– Каким образом вам удалось сбежать из копей в Аризоне?

– Я следовал за гремучими змеями. – Драммонд насмешливо взглянул на меня. – Избавь меня от своих очевидных комментариев, парень. Так вот, рудник пронизан старыми, заброшенными шахтами и тоннелями. У меня был карманный фонарик, который я примотал ко лбу шарфом, и актинический пистолет «Ланвин». В шахтах встречалась вода. Так что я выдюжил.

Он полз, пробираясь у корней Медной Горы, в течение трех дней. Пару раз едва не погиб под обвалами. Очередной обвал отрезал ему дорогу назад. (И убедил поисковую группу, что Драммонд наверняка мертв и погребен под этим самым обвалом.) На третий день он совсем ослаб от голода, и батарейка в фонарике начала садиться. Драммонд полз, следуя за тем, что показалось ему движущейся струйкой воздуха, решив, что, возможно, она приведет его к выходу. Но в итоге попал в коридор, кончавшийся тупиком.

– Тут я, было дело, подумал, что мне конец. Больше идти некуда. Я уселся на груду больших камней – и неожиданно угодил ногой в гнездо гремучих змей. Это были маленькие змейки, но они яростно бросались на меня, а я знал, что они ядовитые. Я стрелял в них из «Ланвина» и зажарил нескольких – но остальные удрали в расселину, которой я раньше не замечал. Они исчезли там все до одной. Я исследовал щель – и обнаружил источник ветерка. Там был шкурник, слишком узкий для меня, но он выводил к свету. Я стрелял в камни, откалывая их лучами из бластера, пока заряд в «Ланвине» не кончился, после чего выламывал скалу голыми руками. И вылез наружу. Спустился с горы и прошагал километров двадцать отвратительной тропой, которая вывела меня на шоссе. Добрался автостопом до Феникса и связался с Тайлером Болдуином, полуклоном, исполняющим обязанности начальника безопасности «Галафармы». Я поведал ему свой план, который составил за время путешествия по руднику. Он представил меня халукским лидерам. Думаю, остальное вы можете додумать сами.

– Просто потрясающе, – сказала Джоанна.

– Вы в самом деле так считаете, профессор?

Всю эту историю он рассказывал ей одной, и во время рассказа лениво обшаривал Джоанну глазами с головы до ног, с выражением, от которого у меня челюсти сводило от ярости.

Опередив ее с ответом, я сказал:

– Тебе повезло. Но вряд ли халуки дадут тебе третий шанс, так что каков твой новый план игры? Запросить за нас выкуп?

Драммонд резко переключил внимание с Джоанны на меня. Голос у него был довольно вежливый.

– Ну да, вариации на тему. Завтра, после голосования – каковы бы ни были его результаты – ты пригласишь Адама Станиславского и семерых членов совета директоров «Оплота», присутствующих в Торонто, немедленно встретиться с тобой в усадьбе. Собрание должно будет проходить совершенно секретно, без каких бы то ни было посторонних лиц…

– Я этого не сделаю, – отрезал я.

Взгляд Драммонда переметнулся к Джоанне.

– Я полагаю, сделаешь – при определенных стимулах.

– Это все равно не сработает. Ты не можешь держать заложников здесь. Защитная система недостаточно хороша – вспомни, как просто было похитить Дана. Кроме того, наше с Джоанной местонахождение известно многим. Они заподозрят…

– Но мы с нашими гостями не собираемся здесь оставаться, – беспечно отозвался Драммонд. – Мы вскорости переедем на борт «Сумасброда», одного из быстрейших кораблей в галактике. Все удастся. Я гарантирую. А если нет… – Он пожал плечами и склонил голову на плечо, прислушиваясь к резкой музыке. – Если нет, развязка по крайней мере получится вполне вагнеровская.

Он разом допил остатки шампанского.

Джоанна наблюдала за ним с выражением объективного интереса. Голос ее приобрел врачебные нотки.

– Вот чего вы на самом деле добиваетесь, не так ли? Драматичного конца. Вы хотите уничтожить Адика, Адама и верхушку «Оплота», потому что они дважды одерживали над вами верх.

Алистер Драммонд поставил на стол пустой бокал и поднял «иванов».

– Вы очень привлекательная женщина, Джоанна. Я был бы не прочь сегодня спать с вами в одной постели.

– Нет, спасибо, – вежливо отозвалась она. – Боюсь, у меня только что начались месячные.

– Ты, лживая сучка! – окрысился Драммонд.

– Нет, это чистая правда. Почему бы мне не убрать со стола? – Джоанна поднялась с кушетки, взяла со стола фарфоровую тарелку – и неожиданно метнула ее в голову Драммонда, как фрисби, промахнувшись всего на несколько сантиметров. Тарелка с грохотом разбилась о гранитную облицовку камина.

Драммонд выстрелил ей в грудь из «Иванова». Дважды. Джоанна упала рядом со мной, не издав ни звука.

– Чертова лживая сучка! – проревел Драммонд.

Я попытался броситься на него – но безуспешно. Он всадил мне два дротика в плечо, и мир вокруг меня поплыл в багрово-черную бездну.

Последнее, что я помню, – это крик Драммонда: «Роберта! Прибраться!».

Джоанна сидела рядом со мной на краю широченной кровати, полностью одетая. И протирала мне лоб влажным полотенцем. Я издал горловой звук, и она приподняла мою голову и поднесла мне к губам стакан воды.

– Осторожно, милый. Делай маленькие глотки.

Я покорился. Собственные губы напоминали мне недельной давности солому в ослином стойле. Она отняла воду от моих губ.

– Слава Богу, наконец ты проснулся. Нужно действовать быстро, пока он не вернулся, а я толком не знаю, как работает эта чертова штуковина.

– Что?

Я попробовал сесть. Мы находились в прекрасно оборудованной спальне. Часы на ночном столике показывали 13.33. Половина дня, который станет самым запоминающимся в моей жизни, уже прошла.

Я потянулся всем телом. За исключением ноющей ранки на плече в месте, куда попали выстрелы, я чувствовал себя в целом неплохо. Может быть, стоит послать компании-производителю «Ивановых» благодарность.

Джоанна встала с кровати и направилась к большой глиняной вазе на низком комоде, в которой стояла икебана из сухих трав. И просунула в вазу руку.

– Я спрятала его здесь, на случай, если Драммонд вернется до того, как ты придешь в себя, и решит… обыскать мою одежду.

И она протянула мне новенький «Люсивер-4500», купленный в Тимминсе.

– Господи Иисусе! – только и сказал я.

– Он все это время лежал у меня в нагрудном кармане. Драммонду просто в голову не пришло, что у меня может оказаться сразу два телефона. Слава Богу, что он стрельнул мне в другую грудь! – Она скорчила гримасу. – Между прочим, дырка от поганых дротиков чертовски болит. Я испугалась, что если попробую позвонить во Внешбез «Оплота», звонок каким-то образом отразится на телефоне Драммонда. Поэтому и ждала, когда ты проснешься.

– Ты зря боялась. У нас с ним отдельные номера. Все, что у нас общего, – это компьютерная база данных и системные связи. Но все равно хорошо, что ты подождала. Теперь мы позвоним сразу Карлу, чтобы не препираться с внешбезовцами. Сейчас они, должно быть, довольно нервные.

На одном из окон была открыта армированная ставня. За стеклом мягко падали хлопья снега. Я встал с кровати и посмотрел в окно – площадка возле дома пустовала. «Мицубиси-кондо» исчез.

– Он переместил хоппер, – сказал я. – Должно быть, поставил в гараж, с глаз долой. Рядом с орбитальной шлюпкой.

– Дверь спальни закрыта снаружи, и она не просто деревянная, – сообщила Джоанна. – Думаю, она из того же материала, что и ставни. Оконное стекло на вид тоже очень толстое.

– Оно небьющееся и не простреливаемое лазером. Апартаменты строились как крепость. Пожалуй, закроемся-ка мы от Алистера, после чего устроим ему большую неприятность.

Я начал нажимать кнопки.

– Что ты задумал? – взволнованно спросила Джоанна. – Он не может заметить, если ты войдешь в систему усадьбы?

– Нет, если только он именно сейчас не смотрит на дисплей телефона. Молись, чтобы сейчас аппарат валялся у него в кармане… Ха! Получилось. Оригинальный код «крепости» дезактивировался, когда усадьбу закрыли. Новый введен не был. Значит, Драммонд использовал простой пароль, чтобы нас запереть. Этот тупица даже сообщил свой пароль идиотскому роботу.

Тап-тап-таппети-тап.

– Я не понимаю, – сказала Джоанна. – Какой еще крепости?

– Не важно. Смотри, – и я показал ей дисплей телефона.

Надпись гласила:

Текущий пароль: ГЛАЗГО 1/1

– Он его даже не запаролил. А зачем бы ему с этим возиться? Мы можем выйти отсюда, как только захотим, детка. Но не сейчас. Ни за что – не сейчас!

И я ввел новый код для замка – конечно же, запароленный – и уничтожил доступ пароля «Глазго», таким образом запершись изнутри. После чего закрыл оконную ставню, опущенную Джоанной.

– Нам нужно принять меры, чтобы рыбка не ускользнула, – объяснил я. – После чего позовем на помощь. Залезай под кровать.

Она приоткрыла рот от недоумения, а я вошел еще в одно меню. Относящееся к шлюпке «Сумасброда». И объяснил:

– Оба телефона, и мой, и Драммонда, имеют доступ к навигационной системе автопилота космошлюпки. Если я паркую шлюпку где-нибудь или даже оставляю ее внутри корабля, я могу призвать ее, чтобы она явилась подобрать меня – точно как с машиной или хоппером.

– Но шлюпка же и так здесь, – заспорила Джоанна. – Она внизу, в ангаре, вместе с макродурским хоппером.

Я схватил ее за руку и потянул на пол. Мы оба забрались под кровать.

– Я собираюсь отправить шлюпку домой, на «Сумасброд». К сожалению, я забуду при этом открыть двери гаража.

– Ох…

– Усадьба – очень крепкое здание, – успокоил я ее. – С нами все будет в порядке. Готова?

И я нажал комбинацию кнопок, запускающих двигатели шлюпки. Произвел все приготовления к полету. После чего велел орбитеру подниматься. Телефон в моих руках завизжал, как баньши. Я слышал металлический компьютерный голос, повторяющий:

– Тревога. Тревога. Сверху зафиксировано препятствие подъему. Аварийная отмена старта. Аварийная отмена старта.

Несомненно, Алистер Драммонд тоже это слышал.

– Проломить преграду, альфа-три-один-один, – приказал я.

Сотрясение не встряхнуло дом до основания, оно даже не разбило армированных стекол в окнах. Зато двери ангара были с корнем вырваны, а отдача топлива так шарахнула по подземному тоннелю, что было серьезно повреждено служебное крыло.

Мы плотно прижались друг к другу, пока куски снесенных стройматериалов колотили по крыше, словно адский град. Кровать подскочила на полу и опрокинулась на бок, никому не повредив. Комод и книжный шкаф упали, рассыпав содержимое по полу. Разбилась прикроватная лампа и ваза с икебаной, сорвались со стены несколько картин в рамах, в ванной с полок и из шкафов с грохотом посыпались неизвестные принадлежности.

– Ты в порядке? – спросил я Джоанну.

– Да. Боже мой, просто как бомба!

– Именно как бомба. – Лежать так, тесно обнявшись, было просто здорово. – А что, у тебя правда начались месячные?

– Это стандартная защита от насильника. Мужчины так брезгливы!

– И все равно, я рад, что ты швырнула ту тарелку… Так, детка, встаем.

Мы поднялись среди полного разгрома. Я открыл ставни на всех трех окнах спальни. Из дыры ангара тянулся толстый столб дыма. На виду было не так много обломков – разруху скрывал густо падающий снег.

Следующее дело на очереди: я набрал личный код Карла Назаряна.

– Это Адик, из усадьбы. Здесь Алистер Драммонд. Я уничтожил средства передвижения. Немедленно вышли людей. Он вооружен «Тала-Ж» и бог знает чем еще. Мы с Джоанной забаррикадировались в бывшей крепости Дана. Мы в порядке.

– Сейчас скопирую твой вызов, – отозвался старый хладнокровный огурец. – Оставайся на связи, пока я переговорю с Внешбезом и вышлю тебе команду.

Я послушно ждал.

– За дверью что-то происходит, – сказала Джоанна.

Скребущие звуки. Потом резкий взвизг фотонного ружья – немногим менее сильного, чем моя «Тала-Ж», возможно, «клаус-гевиттера», оружия для серьезных мясников. Может, Драммонд толком не знает, как обращаться с более суровой штуковиной.

Чиииу, чиииу.

– Да плюнь ты, сопляк, – пробормотал я. – Тебе же не удалось пропороть эту дверь вместе с халукскими дружками, когда вы пришли за Даном. Вам пришлось запытать до смерти двоих охранников, чтобы узнать код доступа. Глаза Джоанны расширились от ужаса.

– Адик? Что это значит?

Еще один фотонный выстрел – и тишина.

– Потом объясню, – обещал я.

На линии снова был Карл.

– Команда вылетает из Ошавы в течение ближайшего получаса, – сказал он. – Пять хопперов, тридцать человек. Продержитесь минут девяносто. Они собираются взять Драммонда живым.

– Отлично. Как прошел налет на Макферсона?

– Ты еще не слышал?

– Драммонд поджидал нас, как только мы прибыли. А по

том он вырубил нас с Джоанной на полсуток.

* Вот черт. Ты пропустил веселую заварушку. Ева сделала заявление в прессу, а потом – Слуге, который все отрицал в специальном выпуске. Через пару часов неопознанный загадочный хоппер сбросил гранаты с усыпляющим газом на каждый этаж верхней части башни. Общественная безопасность Торонто и МКРС были просто в шоке. Просто в шоке!

Я засмеялся.

– Дай-ка, я сам угадаю, что дальше. Хопперу удалось скрыться. Копы силой вошли в здание, чтобы оценить ущерб, нанесенный посольству, и возможные жертвы из числа бедных пострадавших халуков. И обнаружили халукоидных людей.

– Все спасены, все доставлены в главную больницу Торонто – включая твоего брата Дана, единственного человека в башне, который выглядел соответственно своей расе. Полуклонов в Макферсоне не обнаружено. Должно быть, они все эвакуировались. Прессе сегодня повезло. Слуга направил официальный протест, заявляя, что копы похитили невинных халуков, а вовсе не видоизмененных людей.

Я хмыкнул.

– Такие лжецы долго не живут.

– А как голосование? – воскликнула Джоанна. – Он знает, как прошло чертово голосование?

– Слышишь учтивый и ненавязчивый вопрос профессора? – переспросил я Карла.

Тот ответил:

– Совет принял постановление о передаче трехсот планет для колонизации халукам, с минимально допустимым количеством сорока шести голосов. Спикер предложил баллотировку избирательского вето. ПлаНетские бюллетени до сих пор разбирают и подтверждают, но похоже, что вето все-таки победит.

Мы с Джоанной торжествовали.

– Более того, – добавил Карл, – поднимается волна негодования против делегатов, проголосовавших за халукские колонии. Реверсионистские деятели требуют реформы Совета, что

бы уменьшить влияние «Ста концернов». В интересные времена мы живем, друг мой.

– А мы тут сидим, как идиоты, – сетовал я, – прячемся взаперти от маньяка-убийцы.

– Я сам немедленно вылетаю в усадьбу, как только закончу некоторые переговоры. Включи свой голоэкран и посмотри пока, что происходит во вселенной. Сиди и не высовывайся, пока кавалерия не явится, и смотри не выкини какую-нибудь глупость.

– Разве мне это свойственно? – патетически спросил я и прервал связь.

Джоанна уже изучала голопроектор в углу комнаты и нажимала на все подряд кнопки пульта – без малейшего результата.

– Ничего не видно, пустой голубой экран, – горевала она. – Проектор, кажется, в порядке, должно быть, антенну повредило взрывом.

Тут зазвонил телефон. Я взглянул на дисплей. Аппарат работал в двустороннем режиме.

– Привет, Алистер, – сказал я. – Понравился фейерверк?

– Еще не все кончено, – мягко отозвался он.

– Да нет, все. Если ты попытаешься вызвать «Сумасброда», ее немедленно узнает траффик-контроль и сообщит земному патрулю. Вот что я тебе скажу. Я прослежу, чтобы тебе вернули настоящий облик, прежде чем приковать цепями к кровати в уютненьком сумасшедшем доме.

– Я уезжаю, Айсберг, но мы еще встретимся. Сомневаюсь, чтобы наша встреча была взаимно приятной. Я приготовил для тебя нечто совершенно особенное – для тебя и для профессора де Вет. Подумай об этом на досуге.

И он отключил телефон.

То есть как это – уезжаю?

За окном промелькнуло что-то непонятное, среднего размера. Оно исчезло и появилось вновь, взяв крутой поворот и взметнув в стекло снежный вихрь.

Выругавшись, я бросился к окну. След снегохода вел от одной из хозяйственных построек во дворе. Драммонд нарочно разъезжал у нас под окнами. И сейчас он мчался прямо на нас – на низкой скорости, яркие фары гладкого «Ски-Ду» высвечивали кружащиеся снежные хлопья.

Машина была классической черно-желтой расцветки, с красными сигнальными огнями. Фигура в шлеме, восседавшая в ней, подняла руку в перчатке, выставив вперед два пальца. Жест мира? «Виктория», знак победы?.. Ни то, ни другое. На британских островах салют двумя пальцами означает нечто совсем другое.

«Имел я тебя!».

Мгновением позже портативное силовое поле скрыло снегоход полусферой золотых вспышек. Драммонд сделал поворот под сорок пять градусов и устремился прочь, прямо к замерзшему озеру, на максимальной скорости – поднимая из-под задних колес белое облако снежной пыли.

Я вытащил из кармана телефон, поспешно вышел в меню внешнего управления усадьбой и подключил дезактивированную Драммондом силовую ограду. Но куда там!.. Чертовы сани мчались на скорости почти 200 км/ч и уже успели выскочить за пределы защитного поля и ускользнуть.

Я бросился к двери, назвал пароль, и едва открылась дверь, выбежал в коридор. Джоанна побежала за мной. Мы промчались через гостиную (очень мало поврежденную взрывом) и выскочили в прихожую, и оттуда – к дверям. Дверь была широко открыта. Мой «Талавера-Жерарди» лежал на низком столике, новенький и блестящий, как в витрине оружейного магазина.

Я схватил оружие и быстро проверил его. Оно было совершенно неповрежденным, с чистым стволом, а дисплей готовности сообщал: «Полная обойма». Я перекинул ружье через плечо.

– Что ты хочешь сделать? – спросила Джоанна.

Я не ответил и направился к гардеробу. Наши энвирокостюмы, шлемы и верхние ботинки были на месте. Не хватало только «Иванова». Я прислонил длинное ружье к стене и начал одеваться.

– Мне придется забрать телефон, – сказал я. – Тебе нужно записать код дверей, чтобы ты могла запереться в спальне.

– Но…

– Драммонд может попытаться вернуться. Внешняя ограда ему не помеха – у него есть доступ к ее меню. Когда я уеду, немедленно возвращайся в спальню и оставайся там до прибытия полиции.

– Ты не должен его преследовать! – взорвалась она. – Ты что, не понимаешь? Именно этого он от тебя и ждет! Драммонд не пытается сбежать, он хочет выманить тебя наружу.

Я надел шлем и завозился с ботинками, которые не озаботился надеть вчера, ради короткого пути из хоппера в усадьбу.

– Найди какую-нибудь бумажку, чтобы записать код.

– Подожди, – сдавленно ответила Джоанна, ушла на кухню и вскоре вернулась с электронной записной книжкой для рецептов.

Я вслух зачитал буквенно-цифровой код и спрятал телефон во внутренний карман энвирокостюма. Потом застегнул молнию.

– Не делай этого, Адик, – сказала Джоанна. – Если любишь меня, остановись. Не преследуй его, чтобы убить.

Она очень побледнела, только на щеках горели лихорадочные красные пятна, не имеющие ничего общего с макияжем. В одной руке она крепко сжимала записную книжку, держа ее, как гранату, готовую вот-вот взорваться.

– Если смогу, возьму его живым и привезу обратно.

Она продолжала чуть слышно:

– Полиция справится с этим лучше, чем ты. Останься со мной. Пожалуйста, не бросай меня снова.

– Я не могу позволить Драммонду сбежать! Если он доберется до Центральной Патрисии, то может заказать быстрый служебный хоппер и удрать в город Громовая Бухта. Там есть космопорт с постоянными челночными кораблями…

– Да он не хочет удирать! – Глаза Джоанны блестели от влаги. – Он же оставил тебе оружие, хотя мог взять его с собой или испортить… И я уверена – в сарае ты найдешь еще один снегоход в рабочем состоянии. Если бы Драммонд хотел убежать, он бы испортил остальные машины. Он пытается навязать тебе свою игру, Адик. Свою безумную игру.

– Ты не поцелуешь меня на прощание? Я люблю тебя, Джоанна.

Она позволила себя обнять, пассивно принимая прикосновение моих синих губ, инопланетный длинный язык, над которым мы некогда так смеялись. Когда Джоанна отстранилась от меня, по щекам ее текли слезы.

– Пока, Адик, – сказала она, развернулась и ушла, закрыв за собой дверь.

Конечно же, Джоанна не ошиблась относительно намерений Драммонда. Я понимал, что шанс сбежать у него нулевой – даже доберись он до Громовой Бухты. Полиция догонит его с такой же легкостью, как стая голодных канадских волков – раненого оленя карибу. Если только я не доберусь до него первым.

А я намеревался поступить именно так.

Я презрел добрый совет своей жены, подтвердив лишний раз ее опасения по поводу моего характера, и, возможно, уничтожил этим всякий шанс последующего примирения и восстановления отношений. Одна часть меня яростно пинала другую и проклинала за идиотскую гордыню. Но я не мог иначе.

Ковбои, они такие…

Как и предсказывала Джоанна, я нашел в сарае еще один новенький снегоход «Ски-Ду», как будто специально ожидавший меня. Отличная игрушка, «Оплот» закупился такими просто для развлечения, не постояв за ценой. Лучшая лесная модель, «Формула 12к-ХС». Корпус из скандиевого сплава – того самого состава, который катализирует трансактинидное космическое топливо: крепче титана и легче алюминия. Чтобы придать машине еще большую легкость езды (и способность выбираться даже из глубочайших ям), имелись инерционные стабилизаторы и факультативное антигравитационное оборудование. Мощный мотор работал совсем тихо. Кронштейн был усеян разным мелким оборудованием – коммуникатор, сканер почвы с обогревом, маяк экстренной помощи, спутниковая система местоопределения, маяк для переговоров с друзьями на других снегоходах. Драммонд дезактивировал последний на своей машине, и я сделал то же самое. Друзья из нас были хреновые.

Еще имелись втягивающийся палаточный купол, под которым можно спрятаться в случае, если вы разбили машину или попали в пургу, обогреватель с отдельной системой, дорожный продуктовый паек, аптечка и набор для выживания в экстремальных условиях. Не было на моей машине только защитного силового купола. Подобные аксессуары не предусматривались производителями «Ски-Ду». Драммонд либо принес защитный зонт с собой, либо снял его с макродурского хоппера. На «Ду» имелась подставка под охотничье ружье, с большим углом разворота и противоосадочным покрытием, под которым едва помещался мой огромный «Тала-Ж». Я пристроил ружье, завел мотор и вывел машину из гаража.

За руль подобной штуковины я не садился лет десять, но она на редкость легка в управлении. Я не спешил. Все равно Алистер Драммонд будет ждать меня на лесной сцене по своему выбору.

Я надеялся успеть вовремя – и с той стороны, откуда он меня не будет ожидать.

Снег все усиливался. Уже не было видно противоположного берега озера. Я включил сканер, чтобы увериться, что враг затаился где-нибудь поблизости – или не разъезжает вокруг усадьбы, ожидая моего появления. Но даже при фильтрации деревьев на экране хватало помех. Ясно различалось одного единственное живое существо, быстрым галопом бегущее по другому берегу, безо всякого машинного оборудования. Животное. Засветился ярлычок:

– Пошел вон, зверюга, – пробормотал я. – Идет другая охота.

Я загрузил карту местности диаметром 20 км и внимательно изучил землю на ярком дисплее. Лес прочерчивала сеть узких протоптанных дорожек, нелегально проложенных скучающими охранниками, в чьи обязанности входило нянчиться с моим невезучим братом.

В теплое время года дороги здесь совершенно непроходимы – даже для самых отмороженных охотников и рыбаков. Грязища по колено, от москитов не продохнешь, и прочие радости. А зимой, когда слой снега достаточно глубок, они образуют удобные коридоры для браконьеров на снегокатах – отсюда подставка под ружье на моей машине. Но сейчас – ничего похожего на оленину или лосятину, достойную того, чтобы разнообразить меню. Никакой движущейся цели, чтобы обновить свои застарелые навыки стрелка.

Я расширил диаметр сканирования на 50 километров, потом на 100. Последний дисплей включал в себя даже окраины Центральной Патрисии, в 90 километрах к западу. На дальнем берегу озера начиналась одинокая дорога, которая, многократно изгибаясь, направлялась именно туда. Я на миг задумался, за какими развлечениями мог устремляться одинокий мужчина в этот городок. Бар с живой музыкой и приветливыми местными дамами? Эй, красотка, как насчет потанцевать с бравым охранником?

Я высветил дорогу к Патрисии, потом вернулся к широкомасштабной карте и запрограммировал общий голографический план топографии. Нужно было проверить, нет ли по дороге возвышенностей – предпочтительно неподалеку.

Их было не так уж много. Наиболее вероятное (самое близкое) место для засады, которое я смог найти, – это гранитная гряда, поросшая редким лесом, всего 29 метров высотой. От западного побережья озера всего в девяти километрах. Кряж, хотя и невысокий, был очень крутым, а с юга, со стороны дороги – вовсе безлесным. С севера он покато спускался в густой лес.

Рисунок дороги в Патрисию, шедшей параллельно кряжу, был очень отчетлив и так и приглашал прокатиться на хорошей скорости. Через пару километров к западу от тропы отходило ответвление направо. Это была тропка поуже, шедшая параллельно короткому ручью, впадавшему в озеро. Она вела еще километров на пять к северу от дороги в Патрисию.

На месте Алистера Драммонда я бы поехал через озеро, потом на запад, по дороге в Патрисию, к гранитному кряжу, к перекрестку с речной тропкой. Повернул бы направо. Потом вернулся бы назад, километра на два, прячась за грядой. Оставил бы след, а потом осторожно поехал бы наверх по склону, между хилых деревьев и камней – к гребню.

Спрятался бы там. И подождал бы Адика, который вскоре промчится на полной скорости внизу, по дороге на Патрисию, спеша вдогонку за злодеем. И подстрелить его, как куропатку.

Если только предполагаемая жертва не въедет в лес по речной тропке и не подберется к снайперу с тыла.

Я по диагонали помчался к озеру. Лед был толстый, сканер показал, что на поверхности озера ничего нет. От побережья речной тропы почти не было видно, она скрывалась за пестрой стеной березовых стволов. Я подключил антигравитацию и перелетел над поверхностью озера, после чего принялся вновь петлять между деревьями – проход был узок даже для такой небольшой машины, как моя. Температура воздуха была минус пять. Мой индикатор глубины снега указывал 34 сантиметра. Двенадцать верхних – мягкий сегодняшний снег, а остальное наст.

Прошло минут сорок пять со времени моего разговора с Карлом Назаряном. Я прочистил горло и поехал так быстро, как только мог себе позволить. Мотор рычал по-тигриному – в него забивался падающий мягкий снег.

Через двадцать минут я миновал гранитный хребет. Неровный повышающийся склон не хранил ни следа присутствия живого существа. Я мог предположить только, что Драммонда разделяет со мной кряж, и он прячется с другой стороны, где скалы образуют природный редут. Если я далее поеду речной тропкой, выискивая его следы, и удостоверюсь, наконец, что он в самом деле выбрал именно это место для засады, у него появится шанс просканировать меня или просто услышать. Так что я решил взобраться на кряж пешком. У моего «Тала-Ж» был дисплей самонаводки с тепловой чувствительностью раза в три побольше, чем у «Ски-Ду» – или у фотонного бластера «клаус-гевиттер».

Я подключил компас дисплея своего шлема и устремился к цели. Пройти надлежало чуть более двух километров к юго-востоку. Лесное прикрытие мне обеспечено, пока я не доберусь до гребня кряжа – там почти ничего не растет, только кое-где за промерзший гранит держатся корнями маленькие деревца.

У моих башмаков обнаружилось отличное качество: развертываемые снегоходы на подошвах, формой как широкие медвежьи лапы. Я развернул их и пошагал вперед. Пульсация крови в ушах была единственным звуком в зимнем безмолвии. Моя былая стойкость еще не успела восстановиться, но по неглубокому снегу я карабкался без особого труда, через каждую дюжину метров производя сканирование окрестности. Но не находил ничего живого, никаких источников тепла – или следов ионного защитного поля.

В двух шагах от гребня кряжа я отдохнул в последней рощице хлипких сосенок, после чего отключил обогрев своего энвирокостюма. Даже крохотную энергетическую подачу можно просканировать. Я пополз на верхушку кряжа, которая, по моим предположениям, была метрах в двухстах. Я пробирался меж больших заснеженных камней, пользуясь преимуществами любого, самого маленького укрытия и оглядывая окрестность через оптический прицел каждую минуту. Я молился, чтобы Драммонд в самом деле был здесь и сосредоточил все внимание на речной тропке, а не на гребне хребта по левую руку.

В оптическом прицеле появились два пятнышка тепла.

Я распластался по земле, затаившись в снегу за здоровенным, с автомобиль размером, куском гранитной скалы, покрытым снежной шапкой. Запрограммировал дисплей ружья на увеличение. Посмотрел наружу.

И увидел полусогнутую фигуру с ружьем на изготовку. Его «Ски-Ду» ожидал поблизости – немного вниз по склону, спрятанный среди деревьев. И, конечно, никакого силового поля. Из бластера невозможно стрелять даже через простую портативную сферу.

Я стянул правую рукавицу; чтобы удобнее было нажать на курок, и взял на мушку Алистера Драммонда, человека с моим телом. Расстояние – 156, 2 метра.

Не делай этого, Адик. Если любишь меня, остановись. Не преследуй его, чтобы убить.

Если смогу, возьму его живым и привезу обратно.

Черт!

Я переключил ружье на ручное управление и жахнул по сосновому стволу метрах в шести от Драммонда. Он выпустил заряд вниз, на дорогу к Патрисии, и второй – направо, снеся выстрелом маленькую елочку. Он не смог найти меня в оптический прицел, а из-за снега неправильно определил мое местоположение.

Я ждал.

Он выстрелил влево, совершенно не в мою сторону, после чего помчался к своему снегоходу. Впрыгнул в него, подключил силовое поле. Защищенный, наконец, от моих выстрелов сверкающим куполом, Драммонд завел машину и помчался вниз, по направлению к дороге, легко петляя меж сосновых стволов. Он даже включил антигравитационный усилитель, чтобы увеличить скорость. Снежная пыль клубилась за ним.

Я вскочил на ноги, вскарабкался на вершину и помчался вниз, пробираясь меж деревьев и то и дело взрывая ствол-другой перед носом его снегохода, так что они валились в разные стороны, словно кегли. Некоторые отскакивали от его силового поля, другие падали по сторонам. А я не переставал валить деревья перед полусферой золотистых вспышек, скрывавших моего врага.

Он почти ускользнул, выбравшись из-под линии огня, когда я наконец пригвоздил его. Идеально поваленная толстая сосна упала как раз поперек его дороги в самый подходящий момент, и Драммонд со всего разбегу долбанулся об нее. Проектор защитного поля вырубился от хорошей встряски, и я увидел черно-желтую машину, запнувшуюся носом о бревно – как она подлетела, провернулась в воздухе и покатилась вниз по крутому склону, пересчитывая собой камни. Наконец она ударилась о толстое дерево и замерла. Из-под перевернутого корпуса торчали две человеческие ноги под таким странным углом, что было ясно – они сломаны. А вот крови не очень много.

Я спустился вниз, откопал его из сугроба, стащил с него шлем и взглянул в свое собственное лицо, искаженное от боли. Алистер Драммонд был в полном сознании.

– Будь ты проклят, – сказал он. – Будь проклят.

– У меня нет никакой возможности вытащить тебя из машины, не поранив еще сильнее, – сообщил я ему. – Придется вернуться обратно в усадьбу и привезти оттуда резак по металлу.

– Почему ты не пристрелил меня там, на гребне? – спросил Драммонд.

– Я уже однажды убивал самого себя – в башне Макферсона. С меня достаточно.

Добраться до аптечки и набора выживальщика, оставшихся в машине, было невозможно. Я сделал все возможное, чтобы осмотреть его переломанные ноги – при этом не снимая с Драм-монда энвирокостюма. Тот все еще производил тепло.

– В полицейской команде из Торонто должен непременно быть медик. Они скоро прибудут сюда. Я поставлю над тобой портативную палатку, чтобы ты не замерз под снегом. Хочешь пить?

– Иди к черту!

Драммонд отвернулся от меня и больше уже не говорил. Глаза его были плотно закрыты. На шее бился пульс, так что я вычислил, что он жив – просто в обмороке.

Время уходить. Я включил маяк экстренной помощи, раскинул над Драммондом палатку и подключил в ней обогрев. Потом поковылял вниз, Речной Тропой – до своей собственной машины, и вернулся в усадьбу.

Мы вместе с Джоанной все еще искали резак по металлу на складе инструментов в поврежденном взрывом рабочем крыле, когда на территории усадьбы приземлились пять синих хопперов оплотс-кого Внешбеза. Обязанности командира исполняла чернокожая амазонка, к которой все обращались «капитан Сара Маркус».

У нее нашлись и медицинский персонал, и оборудование, надобное для вызволения и эвакуации Драммонда. Нашелся и здравый смысл – чтобы не возражать, когда я выказал желание поехать с ними.

Два хоппера приземлились в устье ручья – на единственном клочке пространства, достаточно широком для посадки. Капитан Маркус возглавила поисковую группу, но проводником послужил именно я. Мы затопали на подошвах-снегоходах сквозь пургу в поисках места, где ждал помощи Алистер Драммонд.

– Черт, что это за вонища? – спросила капитан Маркус.

– Ах, мать-перемать! – высказался я, потому что знал ответ.

Мы нашли разорванную в клочки палатку и окровавленный снег, примятый следами когтистых лап. У тела была вырвана глотка, все оно оказалось спрыснуто вонючим мускусом.

– Вон он, кэп! – вскричал один из полицейских, вскидывая на плечо свой «каги». – Чертов медведь!

Я ударил его по руке, державшей оружие, так что выстрел ушел вбок, никому не повредив. Лохматая черная тень выскочила из-за камней и с поразительной скоростью помчалась вниз по склону. Мгновение – и она затерялась в снежном буране.

– Не медведь, – сказал я. – Росомаха. Пусть бежит.

– Она убила этого человека, – отрезала капитан Маркус. – Мы можем пристрелить ее позже, уже с воздуха.

– Нет, – резко возразил я. – Мы оставим животное в покое. Это дикий зверь, он действует так, как велит ему природа. У зверя другие правила. Он имел право так поступить. Вы это понимаете?

– Да.

Она повернулась ко мне спиной и принялась отдавать приказы, а я отошел в сторону, под падающий чистый снег.