Коллектив Майнд

Глава первая

Айзек с трудом продрал глаза ближе к обеду. Организм протестовал после вчерашнего нервного дня. Отчаяние, заставившее пойти на сдачу, взрыв, удар, полицейский участок, Викки в коме — голова гудела от последних событий.

Айзек побрел в ванную. Глядя на себя в зеркало, широко раскрыл глаза и поднял брови. Зажмурился и снова открыл глаза. «Потрепанный, как тот бомж» — подумал он, глядя на свое отражение. На него из зеркала смотрел худощавый темноволосый парень с пронзительными серо-зелеными глазами. Нос слегка крупноват, уши тоже, чуть впалые щеки. Типичным красавцем назвать его было сложно, но девушки всегда в нем что-то находили, а им, наверное, видней. Даже небольшой шрам на подбородке не портил его, а скорее наоборот придавал каплю недостающей брутальности. Айзек небрежно попытался поправить волосы, но они всё равно непослушно торчали. Бросил взгляд на щетину, неравномерно покрывшую его лицо. «Как всегда небрит, и не собираюсь», — подумал он.

Почему-то щетина нравится женщинам, пришла Айзеку первая светлая мысль. И при этом они жалуются, что она колется. Он попытался представить, как это, когда ты с утра стоишь у зеркала в ванной, а девушка подходит к тебе и проводит рукой по небритой щеке. Как в рекламе. Но то в рекламе, а в жизни такого не бывает. Заскочил в ванную, быстро умылся и мчишься по делам.

Те редкие девушки, с которыми раньше Айзек встречался, никогда так не делали.

А чтобы рукой по щеке нужна любимая девушка. Чтобы любила, а не, так, случайные отношения. Настоящей влюбленности в жизни Айзека не наблюдалось со времен болезни сестры. Айзек не думал, куда она делась.

Никому не нужен проблемный парень, да еще почти нищий. У всех своих головных болей хватает, чужие не нужны. После того, как на Викки свалилась эта напасть, у Айзека не было на настоящий роман ни времени, ни денег, ни — самое главное — желания.

Оставалось довольствоваться теми девушками, которые, выпившие, подворачивались под руку в «Старз-н-Барз». Ему частенько намекали, давали понять или напрямую говорили, что он симпатичный, у него правильные черты, высокий рост, хорошо сложенная фигура. Ростом, правда, не так уж высок, но Айзека не переживал, в жизни это ему не мешало. Что на уме у туристок, которые такое говорят первому попавшемуся парню, Айзеку объяснять было не надо. Дают — бери, народная мудрость. Хотя сил после долгой смены всегда оставалось мало.

От мыслей Айзек очнулся только рядом со своим компом, в руке была чашка кофе. «О, кофе! Когда это я успел его приготовить? Некоторые вещи делаются на автопилоте, как будто внутри тебя сидит некий собственный бармен», — ухмыльнулся Айзек, но ему было невесело. Стоп. Почему сразу в компьютер? Вот ведь привычка! Надо позвонить в госпиталь, узнать про Викки.

— Госпиталь Грейс Келли, Вас слушают, — раздалась из трубки быстрая привычная скороговорка.

— Меня зовут Айзек Леруа, — Айзек откашлялся, голос был хриплым. — Я звоню узнать о состоянии своей сестры. Виктория Франк, двадцать два года.

— Минутку, — его переключили на другой номер, он снова представился, снова переключили.

Наконец дежурная нужного отделения роется в бумагах, клацанье клавиатуры. А затем ему в ухо стрекочет участливый голос:

— Мсье Леруа, — Айзек никогда не мог привыкнуть к этому церемонному обращению, и каждый раз морщился, — Мсье Леруа, ваша сестра стабилизирована. Опасность позади. На данный момент ее состояние тяжелое, но стабильное.

— Но мне передали, что она в коме?! Я хочу поговорить с ее врачом.

Глупая беспомощная надежда на врачебный термин «стабильное состояние» не оправдалась. Врач подтвердил, что Викки в коме, но еще вчера она чувствовала себя намного хуже. Могла умереть. Теперь все позади, врачи понаблюдают динамику, и будет ясно, когда представится возможность сделать операцию.

— Так что с деньгами можно пока не спешить, Мсье Леруа, тем не менее, мы должны быть готовы провести операцию, — завершил рассказ доктор и попрощавшись, отсоединился.

Айзека почти трясло:

«Она могла умереть, — а я затянул сдачу энергии до крайнего срока. Вмешавшиеся обстоятельства, этот придурок террорист могли лишить Викки жизни! Нет, чтобы хоть день взять про запас! Каким идиотом я был! Тупее самого тупого веджи!

Ненавижу «Кому». У них есть все для того, чтобы лечить — технологии, методы, высококлассные спецы, и все это благодаря высасыванию ОЭ из таких, как я.

Но нам нет от этого никакого прока. Потому что лечение надо оплатить.

Потому что пока мы не идем к этой долбанной «Коме» сдавать креатив, нашим близким становится хуже! …» — Айзек сам от себя не ожидал этой агрессии.

Агрессия — это та же беспомощность, она появляется, если не получается подобрать нужные слова, чтобы выразить свои чувства.

Что происходит? Все СМИ захлебывались хвалебными речами по поводу «Коммуны». Весь мир радовался радужным прогнозам о счастливом будущем человечества. Проблемы решались, ученые получили ответы на свои вопросы, технические загадки находили свои разгадки. Даже те, кто, сдав свою ОЭ, становился полным веджи, был счастлив и выглядел довольным.

Никто уже не обращал особого внимания на теракты, подобные тому, с которым Айзек столкнулся вчера. Их принимали за мелкие хулиганства. Слабые протесты на улице игнорировала даже полиция. Мессии-одиночки, протестные граффити, мало ли на свете душевнобольных и мелких хулиганов. Эти нарушители спокойствия заявляли, что надо опасаться той силы, которой обладало Агентство «Коммуна». Некоторые оппозиционные ученые заявляли, что ОЭ дает возможность получить результат, только в случае, если работы в данном направлении уже велись. ОЭ не поможет реализовать проекты будущего: освоение далеко космоса, лечение каких-нибудь будущих вирусов. Благодаря ОЭ люди могут ускорить исследования и быстрее подойти к их успешному завершению. Но если разработок нет, то ОЭ бесполезно. Пусть телепортация кажется фантастикой, но смартфон в середине прошлого века тоже был чистой фантастикой.

Новые вопросы остаются неотвеченными. А общество тупеет. Скоро такими темпами будет некому задавать вопросы. Все оправдывалось популистскими заявлениями, что побежденные болезни спасают людей сегодня, а критики и ретрограды найдутся всегда.

Высосанная из людей ОЭ никогда не сможет сделать того, на что способны люди, обладающие этой ОЭ, — она не способна задать новый вопрос, создать мечту, выдумать новую фантазию, на это способен только человек. «Тем не менее, не факт, что человек, не сдавший фантазию, будет ей разумно пользоваться сам. Революционный скачок, который совершил мир, еще надо освоить, перестроиться. Еще внедрять и внедрять полученные изобретения, а с проблемами мы найдем способ справиться. Мы их изучаем, но их ничтожно мало по сравнению с чрезвычайно важными тысячами успешных наших разработок», — возражали эксперты из ООН. Успехи «Коммуны» были прикрыты броней множества полезных технологий.

«Чрезвычайными», — Айзек злобно сплюнул. Рука потянулась за сигаретой. Да, я же не курю! В период особого нервяка у Айзека иногда вдруг срабатывала старая привычка — шарить по столу рукой в поисках пачки сигарет.

Айзек постарался взять себя в руки. За компьютер, Айзек, тебе сказали, что есть еще время. Ты сможешь заработать нужные тебе деньги на «Vi-rain», чтобы заплатить за операцию сестры. Тогда хватит и на нормальную человеческую жизнь. Пользуйся выпавшим шансом! Они еще не знают что факт, а что не факт! Но только надо торопиться по-взрослому, ведь люди из долгой комы выходят инвалидами…

Злость и болевшая голова не давали работать, подступали к горлу, давили и мешали сосредоточиться на приборчике. Он вспомнил про Пьера: «Этот паренек, с которым он разговорился в «Коме», блин, надеюсь, он будет в порядке и не будет больше пытаться превратиться в овоща в обмен на никчемные бумажки. Мы с ним получили второй шанс».

Да что же происходит? Айзек стукнул по мышке с досады. Пластмасса треснула, но к счастью мышка все же работала.

В чем террорист прав, так это в том, что сила тех, кто руководит «Комой» и сидит на всех этих изобретениях, слишком велика. Наивно думать, что будет вечно порядочный глава. К власти проще пробиться, будучи хитрым и беспринципным. Не сегодня, так завтра или послезавтра к власти придет потенциальный диктатор. И тирану будет очень легко установить власть покрепче, засунув всю оппозицию поглубже да подальше. Оружие у них наверняка есть покруче того, которым они снабжают своих миротворцев. Хакнут своими программными фильтрами интернет, приберут к рукам и без того прикормленную прессу. Их банк уже самый мощный. И будет новая «Империя веджи». Чем больше ко всему лояльных веджи — тем проще управлять.

Во всех фантастических фильмах про будущее обязательно есть мегамощная корпорация или империя. А это, по сути, и есть модель будущего мира. Только, конечно, никто и не думал, что дракон выползет из ООН. Больше веджи — послушней мир. Тотальное поражение преступности вычистило неподконтрольную им свободолюбивую людскую массу. Завтра преступником назовут любого, кто против «Коммуны». А еще есть такие, которые ничего не понимают, хотя они еще не являются веджи, например, тот же Пьер, — мысли Айзека опять вернулись ко вчерашнему несчастному парнишке.

Айзек не знал, что в данный момент Пьер был на вершине счастья от свалившегося на него внимания журналистов. Увы, этой ауры Пьеру хватит ненадолго. Рано или поздно испарится тот осколок харизмы, который по случайности достался ему от виновника события — Мистера Элвиса.

Айзеку достался от Элвиса другой кусок, не харизма, а часть платы компьютера. Пытаясь настроиться на работу, Айзек повертел его в руках, собираясь выкинуть. Уничтожить, как он и обещал. После размышлений о «Коммуне» Айзек проникся уважением к смелости Элвиса. Надо беречь хорошую ауру, не бросать на ветер слова и обещания, особенно, если их не так сложно выполнить. Айзек посмотрел на плату еще раз — на ней крепилась пара микросхем и мини-карта памяти. Мини, да с большой памятью. И не осколок она вовсе, а целая и невредимая. Лишь бы не работать, Айзек решил посмотреть, что на ней.

Он подключил ее к своему компу, увидел гору папок с файлами, таблицы, открыл первый попавшийся и остолбенел. Интуиция, а может та самая аура его не подвела. Перед ним раскрылась таблица людей, прошедших тестирование, но не сдававших ОЭ. Имена, фамилии, цифры IQ, рейтинг креатива и прочие сведения. Айзек припал к монитору и жадно бегал глазами по конфиденциальным строчкам:

— Охренеть! Тот ненормальный бомж, кажется, говорил: «Разрушь это сердце дьявола». Он был недалек от истины, этот Элвис.

На плате было куча непонятной информации, но самое интересное, что на ней было, — это различные рейтинги. Это было не сердце дьявола, эта была его база данных! Разбитость Айзека мгновенно улетучилась. Пальцы летали по клавиатуре. Айзек жадно читал информацию. «Господи, что ты хочешь, чтобы я с этим сделал», — задал про себя вопрос Айзек.

Глава вторая

Руки Айзека зависли над клавишами. Разрушать легко, если понятно, что именно надо разрушать. Айзек стал обладателем базы данных, но как правильнее распорядиться этим внезапным знанием?

«Интересно, — Айзек был не на шутку взбудоражен, — А если поискать по таблице знакомые мне имена?»

Первым делом Айзек решил найти свое имя. Он запустил поисковик. «Я не в сотне, но в тысячу вошел под номером 996, хе-хе», — увидел он. Второй запрос на поиск был «Джереми Линк». О докторе столько кривотолков, и нет никакой актуальной открытой информации.

Джереми Линк поисковиком был найден. Ого! Это имя содержалось в отдельной таблице с громким названием «Top 50 Geniuses». Топ-список из пятидесяти гениев — ни больше, ни меньше. И список-то был для несдавших энергию!

Айзек с интересом пробежался по списку. Под номером три значился известный русский математик, работавший в Массачусетском университете. Он щелкал сложные теоремы и был известен тем, что всегда отказывался от денежных премий за свои достижения. Что толкнуло его заполнить анкету на сдачу ОЭ? Айзек нашел ответ на этот вопрос в строке «Примечания». Там говорилось, что господин математик хотел получить деньги на лечение своего ребенка, больного редкой болезнью мозга. Айзек сжал зубы от такого совпадения с его собственной историей. Викки, сестренка. Злость на «Кому» не отпускала и уже не отпустит Айзека.

Викки была сводной сестрой Айзека, но роднее человека у него не было. Айзек, как ни старался, плохо помнил момент их с Викки знакомства. Что ему сказала мама, что он сказал ей? Помнил, что его представили маленькой перепуганной девочке в синем платье. И еще день был хороший, потому что ему подарили машину на радиопульте. А чуть позже виккин папа, — мамин друг, как его тогда представили, — купил Айзеку еще и крутой велик. Потом он стал приходить все чаще и чаще, вместе с Викки. Играть все равно лучше с девчонкой, чем совсем одному. Виккин папа водил их по выходным на аттракционы и покупал большое мороженое, а такого человека можно было не бояться. Айзек к нему быстро привык, был рад, когда он приходит, всегда пусть с маленьким, но с подарком. И радовался, когда они с мамой переехали к нему в квартиру, где у них с Викки была своя комната.

Так и росли вместе, вместе в летний лагерь, вместе на море, вместе на аттракционы. А потом в школу, на школьные вечеринки, потом на дискотеки.

Скорее всего дело было в самой Викки. Она всегда была очень добрая и классная. С Викки можно было всегда разговаривать обо всем. Прошли годы, и Айзек делился с ней историями про свои любовные похождения, а она жаловалась на своих парней. Он рассказывал ей про свои изобретения и сложности с их продвижением, она внимательно слушала и подбадривала брата, не давая ему сложить руки. А он был ее лучшей подружкой, которая не посмотрит на того же парня, что и она, — смеялась Викки.

Айзеку захотелось подумать о чем-то другом, потому что его мысли о Викки рано или поздно дошли бы до момента ее болезни. Он прогнал воспоминания, и вернулся к таблице.

Здесь взгляд Айзека зацепился за другое знаменитое имя, имя создателя уникальной поисковой системы «Пике». Джонсон Пайк жил в Беверли Хиллс и был очень богатым человеком. Разбогател, когда запустил свой поисковик с абсолютно новым подходом к рейтингу результатов.

Обычные поисковики были заточены на посещаемость сайта, что автоматом делало ресурс авторитетным и выводило в ТОП. Пользователи в первых строках найденного видели популярные сайты, а не нужные ссылки; искомая информация либо терялась где-то на последних страницах, либо вообще не находилась.

Новый поисковик «Пике» отличался тем, что лучше и быстрее находил результат для заданных параметров поиска. Алгоритм рейтинга результатов был сложный и, конечно, не раскрывался. Специалисты предполагали, что поисковик делает анализ всех слов на каждом найденном сайте. Если слов было слишком много — значит это не профессиональный сайт, а какая-нибудь энциклопедия, новостной портал или ресурсная страничка. Авторитетность «Пике» присваивал по соотношению заданных слов к общему количеству, по наличию определенных узкопрофессиональных слов и фраз. Так, по крайней мере, было заявлено в описании. Параноики утверждали, что поисковик проводит также анализ файлов на компьютере пользователя, задавшего запрос, чтобы вычислить, чем тот занимается, точнее ранжируя результаты.

Ко всему прочему Джонсон Пайк был превосходным пиарщиком. В многочисленных интервью на тему поисковика и компании их создатель часто троллил журналистов, говорил только о том, о чем хотел, и отпускал шуточки, в том числе и похабные. На одной пресс-конференции он усадил в первый рад восемь пингвинов, на другую пришел в скафандре космонавта. В первом случае он заявил, что хотел видеть на конференции прилично одетую публику, во втором — что искал и нашел ответ на очень сложный запрос в космосе. Журналисты его и любили, и ненавидели. С одной стороны, он был грубоват, но хамил Пайк только в ответ, не переступая тонкую грань, плюс закатывал крутые вечеринки, где был всегда очень гостеприимен и щедр. В любом случае он был поставщиком новостей, и никто открыто с ним не ссорился. Тем более, мало ли, заблокирует завтра твое имя в своем поисковике, и ты моментально улетишь в журналистское небытие.

В конце прошлого года экстравагантный мистер Пайк устроил очередное шоу, спрыгнув с крыши небоскреба в Лос-Анжелесе на желтом дельтаплане, на котором было написано «Поиск в пике». Не будь дураком, спрыгнул в сторону заходившего солнца. Название компании было написано с маленькой буквы, что дало журналистам возможности для составления разнообразных заголовков. Для них на крыше был накрыт шикарный банкет. На следующий день крылья ярко желтого дельтаплана на фоне красивого заката украшали обложки всех главных газет и сайтов новостей.

Все очень удивились, когда Джонсон Пайк объявил, что решил сдать свой креатив. На тестировании, куда он пригласил прессу, отметил, что его креатив зашкаливает, и с пафосом заявил, что его фантазия будет служить теперь на благо общества.

Тем не менее, перед сдачей энергии ему требовалось передать секрет алгоритма Совету Директоров своей компании и завершить дела, требующие умственной энергии. В таблице говорилось, что прием ОЭ данного клиента отсрочен в очередной раз. Скорее всего, это был его очередной пиар-ход, чтобы огласить прессе свой уровень креатива.

Айзек кликал мышкой и другие таблицы. Зашел в Топ-100 сдавших ОЭ. Среди них он узнал художника с мировым именем, — Эндрю Шаров, который теперь стал веджи. Больше не творит, но те картины, которые он создал, имеют всемирную известность.

Айзек вспомнил эту растиражированную историю. Художник, одинокий и нелюдимый, безвылазно сидел в своей мастерской, перебиваясь редкими продажами картин, которые не пользовались особой популярностью. Ни одна серьезная галерея не хотела его к себе брать. Видите ли, он не изобрел ничего концептуально нового. Сжег гараж с непроданными работами и сдал ОЭ одним из первых. И оказалось, что его креатив составлял заоблачную цифру! Об этом, конечно, рассказали в новостях. Работы художника сразу заметили, начался ажиотаж. Его немногочисленные сохранившиеся произведения были признаны шедеврами, и ни один критик не осмелился более фыркать в адрес его работ. Круглую сумму за картины получил владелец крохотного местного ресторанчика, из жалости кормивший художника за картины. Висевшие в темном зальчике шесть работ переехали в большой отдельный зал Национального музея. Художника даже привезли на открытие. Только ему уже было все равно на обрушившуюся на него славу.

Айзек перешел обратно к таблице, в которой был Линк.

Где же он сейчас, этот профессор? Хотел бы Айзек повстречаться с Линком лицом к лицу и высказать ему все, что он думает. И о «Коммуне», и о веджи, и о таких, как он сам, оставшихся на обочине. Линк, наверное, читал все множество восторженных статей о себе, так пусть узнает и другое мнение. Интересно, почему он вообще исчез, почему прячется? В любом случае он должен нести ответственность за все то, что натворил, за то, что происходит сейчас и за то, к чему это приведет в будущем. Что, интересно, он думает спустя семь лет работы его изобретения?

Идеально — заставить его исправить или разрушить систему сбора ОЭ. Если он знает как. Убедить, запугать, надавить, да все что угодно. Мир превращается в чертову новую Матрицу. Только не в кино, а по-настоящему. Айзеку вспомнился старый фильм с Киану Ривзом. Люди вроде живые, но во сне, живут в коконах, в иллюзиях, считая, что их мир реальный. Разве смысл в том, чтобы родится, прожить свою жизнь спокойно, словно по линейке, и умереть? В стирании индивидуальности?

Если Линк смог построить свое изобретение, то… ломать, не строить. Если знаешь, что ломать. Технология была засекречена, и как к ней подступиться — непонятно. Но Линк-то должен был знать.

Айзек вернулся к предыдущему файлу и местному списку, в котором нашел и свое собственное имя. Прокрутил вверх и вниз, снова вверх. Имена тех носителей ОЭ, кто, как и он, замерили уровень, но не сдали. Таких, кстати, совсем немало.

«Носители ОЭ», тьфу, скривился Айзек, что я несу, это не так называется. Это просто нормальные люди, не утратившие свою неординарность. Они должны понять то, что понял Айзек по поводу «Комы». А может уже и понимают? Может, давно уже поняли, один Айзек так запоздало прозрел. Сегодня скачивают ОЭ, завтра начнут качать чувство юмора, память, эмоции? Расчленение индивидуальности.

«Посмотрим», — сказал Айзек себе, выделяя мышкой и копируя первое попавшееся имя из местного списка: Эрик Делангль. Так и есть, на это имя зарегистрирована страничка в соцсети и аккаунт блога.

Парень — биолог, возглавлявший программу по изучению меланомы. После того, как программа была свернута за ненадобностью, — ведь меланома была побеждена с приходом ОЭ и не представляла больше интереса, — Эрик переехал в Марокко. Открыл там конторку, предлагающую расшифровку генома для всех желающих по почте. Каждый, кто положит на его счет полтинник и пришлет ему пробирку со своей слюной, может узнать, процент совпадения своих генов с генами неандертальца и разных известных исторических личностей, чей ДНК сохранился. Узнать места обитания своих дальних предков, частично генеалогическое древо и другую интересную, но никому, кроме обладателя плевка, не нужную фигню. В первых же строках своего резюме на бизнес-соцсети Эрик крупным шрифтом поместил надпись: «Я не продаю свое «Я», и вам не советую». «Жаль, что Марокко — это довольно далеко отсюда, — подумал Айзек. — Этот парень бы подошел».

Айзек поймал себя на мысли, что понял, зачем он смотрит список. Он ищет единомышленников. Он нуждается в союзниках, которые, как и он, недовольны существующим положением вещей. Айзек не являлся по натуре лидером, не обладал такими качествами. Но выбора не было, начать он мог только с самого себя. Если где-то и существовали группы несогласных, то Айзек про них не слышал.

Но зато имел немалый опыт решения сложных задач, а в этом плане знал, с чего надо начинать. В принципе надо относиться к этому как обычно — логически.

Айзек отсортировал таблицу местных по образованию и возрасту. С ровесниками будет проще. Бегло просмотрел. Выцепил из списка парня с техническим образованием, местного программиста. В настоящее время — бармен. Айзек ухмыльнулся. Не один он со своими способностями оказался за бортом, точнее за барной стойкой. Очень удачное совпадение. Айзек тоже, в принципе, с техническим образованием. Поисковик, возможно, расскажет, что на уме у бармена-технаря.

Кандидат называл себя Байки. Был помешан на мотоциклах. Айзек нашел его блог, в нем Байки хлестко ругал «Коммуну», ООН, Линка и высмеивал всех, кто сдает ОЭ. И постил разные фотографии, в том числе свои и своего Харлея. С картинки на Айзека смотрел неуклюжий длинноволосый увалень с круглыми большими глазами. Полноватый, неповоротливый и на вид, кстати, вполне добродушный. Что не скажешь про его посты. «Надеюсь, все-таки, что добродушный», — хмыкнул Айзек. Байки был пугающе крупнокалиберным. Последняя запись довольно старая и очень короткая: «Здесь меня никто не читает, вот ведь Кома!».

Айзек кликнул по другой ссылке и попал на еще один блог Байки, который состоял из очень коротких сообщений. Из употребляемых в приличном обществе слов там были только «долой», «коммунисты», «веджи», «коматоз» и характерные предлоги «в» и «на».

В голове Айзека окончательно зрел план: собрать команду из людей, таких как этот Байки. И найти Джереми Линка. А там будет видно.

На это нужны деньги. «Черт, деньги, Викки, прости, я обязательно заработаю тебе на операцию. Потерпи чуть-чуть. А сейчас надо задать базе данных вопрос: Итак, уважаемые господа, потенциальные сообщники, у кого из вас есть деньги?» Айзек просматривал списки, рылся в поисковике, смотрел соцсети, пока не выделил двух кандидатов.

Первый — Питер Волански. Поляк, с детства живет здесь, в Монако. Химик. Член престижного научного общества. Того самого, в котором когда-то состоял и Айзек. Фотографий Питера в сети не было. «Поищу позже», — решил Айзек. Студенческий блог Питера состоял из красиво оформленных статей с закосом под научные. Пару из них были посвящены рассуждениям о том, почему не стоит сдавать ОЭ.

В одной из последних статей он рассказывал про своего отца Волански. Его биография, его достижения; успешный предприниматель. И в конце — слова о скорби и безвременной утрате, которую не с кем поделить, ведь, он, Волански, теперь одинок. «Уже богат», — решил Айзек и выписал данные Питера себе в блокнот.

Второй кандидат — девушка. Какая красотка! Имя, как строчка из песни: Мишель Бланш. Стройные длинные ноги, красивое лицо, фигура что надо, да еще задорные искры в глазах. Красивая девушка, а судя по рейтингу — еще и очень креативная. «Нет, с такой девушкой я не справлюсь: красивой, да еще и богатой. И как к такой подкатить?» Айзек замечтался, но вынужден был признать, что это не его вариант. «Духу не хватит. Пошлет меня раньше, чем я начну что-то рассказывать. Или решит, что я псих. Я б такую трахнул, но такой калибр нашем баре не летает…», — уныло хмыкнул Айзек. Адрес Айзек все равно переписал. На всякий случай. Сразу сдаваться было противно даже перед самим собой. Айзек еще немного помечтал и закрыл блог красотки Бланш.

«Если рассуждать, как герой из кино, — продолжал мечтать Айзек, — Крепкая команда — это в первую очередь единомышленники. Друзья. Одиночке сложнее в тысячу раз. Попробую действовать так же. Мне пока хватит кандидатов технаря и парня с деньгами. Может, у них есть друзья, которые дополнят команду, это даже менее рисково, чем шататься по незнакомым людям, склоняя их к преступлению. Да и про базу лучше лишний раз не трепаться».

Компьютер, поиски, файлы, сайты и прочие мельтешащие сведения утомили Айзека. Последней точкой, выбившей его из сил, стал файл «Статистика по детям, рожденным от хэппи». Условный ноль, условный ноль, снова ноль, почти у всех ноль… Эти цифры называть рейтингом язык не повернулся даже у самой «Коммуны». «Пора отвлечься, у меня реально передоз информации обо всех этих людях», — сказал себе Айзек и начал собираться, — надо было навестить Викки в госпитале.

Глава третья

Все-таки Айзек не удержался от желания познакомиться с Мишель Бланш. Он даже подумал, что надо с нее начать. Той же ночью ему приснилась эта длинноногая брюнетка. Сон почти забылся, но Айзек помнил, что, будто, они познакомились. Мишель ему улыбалась и целовала его. Потом оказались в какой-то красивой комнате, на ней был халат, Айзек заметил лежащее в стороне кружевное белье. Он хотел поцеловать ее, но она поманила его рукой к постели. Дальше, к сожалению, провал, но он проснулся возбужденным. Настроение было отличное, Айзек попытался вспомнить, занялись они сексом или нет. Как ни старался, воскресить сон в памяти он не смог, но решил, что это хороший знак. Айзек умом понимал, что с его креативом он мог найти хорошие знаки в каждом углу, но с ними жилось как-то легче, лишний повод для оптимизма.

Вычислить Мишель оказалось совсем не просто. Она переехала в Монако полтора года назад, до этого, судя по всему, жила в Лондоне. Адрес, указанный в базе данных, оказался пригоден только для корреспонденции, английский номер мобильного телефона был отключен. Мишель не использовала геолокацию в соцсетях, не раскрывала, где реально живет. Она часто публиковала свои фотографии, где была, где тусовалась, вечеринки, но чаще всего только на следующий день. На фото или позировала, или с ней всегда был один и тот же молодой человек. Тоже не местный. Айзек постоянно смотрел ее Инстаграм, в надежде вовремя зацепиться глазами за знакомое место. На некоторых фото Мишель красовалась на одноименной яхте, в купальнике, — после своего эротического сна Айзек любовался ей как своей девушкой, часто представляя ее обнаженной. «Хорошо бы сон повторился, и тогда я точно доведу все до конца». Ложась вечером в постель, Айзек пересмотрел ее самые откровенные фото, это его возбуждало, но новый эротический сон не приходил.

Мишель, к счастью, не сидела целыми днями дома, но посещать самые дорогие места Монако в надежде, что она там объявится, Айзеку было не по карману, да и эффективность такого подхода весьма сомнительна. Она могла быть где угодно. Казалось бы, являйся, да пей кофе каждый вечер в «Сасс-кафе» или «Чиприани», но на третий день, если ты не будешь ничего заказывать, тебя вежливо попросят забыть туда дорогу. А больше двух ужинов в таком дорогом месте Айзек бы не потянул.

Но все-таки реальный адрес удалось вычислить, и Айзек запланировал туда сходить.

В преддверии встречи с Мишель он побрился, оставив красивую щетину, надел футболку с глубоким вырезом и короткими рукавами. На руке блестели винтажные водолазные часы. Не дорогие, но очень стильные. Даже звонок на телефоне заменил на мелодию INXS. Себе Айзек таким нравился. Понравится он Мишель или нет, черт его знает, но он верил в какою-то сексуальную связь после сновидения. Если есть креативная энергия, то почему не быть какой-нибудь еще, отвечающей за сны и влечение. Мысли о том, что Мишель его не видела никогда, Айзек гнал прочь. Может, и видела, и даже обратила внимание когда-то, а он просто не заметил.

Придя в престижный кондоминиум, где должна была жить Мишель, Айзек попытался завести разговор с консьержем, но тот подозрительно рассмотрел посетителя и попросил не донимать вопросами про жильцов. Если надо, он с удовольствием передаст записку. Сжалившись, все-таки намекнул, что Мишель здесь редко ночует. В Монако всегда ценили приватность, но консьерж увидел в Айзеке обычного влюбленного и немного оттаял. Что бы написать в записке? «Свяжитесь со мной, пожалуйста, по вопросу…» или «Я не поклонник, точнее, вы прекрасны, не подумайте, что я псих, но я знаю уровень вашего креатива?»

Нет, записка — не вариант. Надо придумать что-то еще. Айзек вернулся в «Сасс» и поговорил с их менеджером. Слава богу, Монако не Нью-Йорк, и все местные друг друга более-менее знали. Тот пообещал кинуть Айзеку сообщение, если ее увидит. А она здесь бывает. Обойдя несколько других ресторанов и крутых баров, Айзек оставил свою просьбу еще пятерым.

Вечером он в очередной раз пробежался по списку богатых и подобрал еще пару кандидатур на всякий случай. Раз они могут жить не по указанному адресу, лучше установить их реальное местоположение. Кто первый, тот первый. Потом выписал еще четверых с разными способностями среди небогатых. Даже художника-фотографа. Художники часто крайне независимы и свободны невзирая на то, сколько у них денег. Хорошие союзники. «Был бы я художником, я бы предложил Мишель попозировать», — размечтался Айзек. Да, художники часто неформалы, но вот только проку от их знаний для своих замыслов Айзек представить не мог. «Но хуже не будет», — записав пару адресов, решил Айзек.

На третий день повезло. В Монако устроили огромный фейерверк, и Мишель выложила две красивые фото. Айзек заметил их не сразу, но примерно понял, откуда они сделаны, — красавица Мишель сфотографировалась на крыше отеля «Фермонт». Дотуда пешком минут десять, не больше, он должен успеть. И успел. Мишель с подружкой сидели в окружении группы респектабельно одетых парней. «Боже, какая же она сексуальная», — подумал Айзек. Паскаль бы подкатил к такой без проблем, не глядя ни на каких соперников. Айзек так не умел. Прокручивая в голове манеры своего друга, он постарался настроиться.

Рядом не было ни одного свободного столика, еще бы, такой фейерверк, все забронировано заранее. Айзек помялся и остановился недалеко от туалета. Вечер был жаркий, на ее столе стояло несколько бутылок воды и шампанского. Рано или поздно Мишель соберется в дамскую комнату. Да и выход из ресторана тоже здесь, так что деться ей некуда.

Элегантное коктейльное бежевое платье. Не слишком откровенное, но достаточно короткое. Фантазия Айзека моментально еще укоротила его длину, он представил, что скрывается чуть выше. Ни часы, ни браслеты не украшали и без того красивые руки. А ноги… лучше не описывать вовсе. Ноги-небоскребы, с маленькими сексуальными коленками. Да уж, девушка то, что надо. Повезло же родиться такой, да еще и в богатой семье. Айзек обратил внимание, что она пила воду, в то время как мужчины наперебой предлагали долить шампанское в ее полупустой бокал.

Наконец, аккуратно поправив платье, Мишель под руку с подружкой отправилась в нужную сторону. Айзек, потягивая свой коктейль, пытался стоять поувереннее, но слишком суетился. То так встанет, то так, нерешительность ужасно мешала, и в итоге случилась катастрофа. В очередной раз, пытаясь выглядеть как можно интереснее, он облокотился на дверь, а та оказалась не заперта и распахнулась. Потеряв равновесие, Айзек умудрился запнуться за собственную ногу, коктейль предательски выскользнул из рук и со звоном разбился. Содержимое бокала вылетело как раз в ноги Мишель и ее подружке. Их светлые туфли покрылись множеством темных мокрых капель. Айзек был готов провалиться под землю. Видимо, он выглядел таким перепуганным, что Мишель, очаровательно улыбнувшись, положила Айзеку руку на плечо и ласково сказала:

— Не расстраивайся, с нами все в порядке. Просто возьми себе новый коктейль, а здесь сейчас уберут.

Растерявшегося Айзека бросило в жар, а Мишель невозмутимо ушла туда, куда собиралась. Немедленно подскочившие к месту событий ухажеры окинули Айзека презрительными взглядами.

«Саму Королеву обидел!» — злобно подумал Айзек. Последнему из королевского шлейфа в ответ он сделал такое агрессивное лицо, что презрительность того моментально испарилась, и он быстро направился прочь. То-то же. Это вам не на яхтах сидеть. Айзек имел за плечами настоящие драки, и последний поклонник понял, что еще чуть-чуть, и на него готовы кинуться, невзирая на последствия.

Компания удалилась в неизвестном направлении, но через десять минут Айзек получил на телефон сообщение из «Сасс»: «Мишель здесь!»

К счастью в «Сасс» не было всей тусовки, только Мишель с подругой и какой-то парень. Айзек устроился так, чтобы девушка его видела. Она несколько раз смотрела в его сторону, но как будто сквозь, совершенно не замечая Айзека. В ее поле интересов он видимо совсем не подпадал. Если она и узнала в нем молодого человека, разбившего коктейль, то виду не подала. Как ни сверлил ее взглядом Айзек, все равно ничего не вышло.

«Не мой вариант, — грустно думалось Айзеку. — Ну, ничего, есть и другие кандидаты».

Однако несмотря на полное отсутствие интереса к собственной персоне, Айзек все-таки решил попытаться познакомится.

«Как-никак, я по делу», — настраивал он себя.

Максимально сосредоточился, сказал себе: «Не подойти будет трусостью, ты ловил ее почти неделю. Ты же ничего не теряешь».

«Допью коктейль и подойду!» — Айзек нашел пятиминутную отговорку.

Наконец, окончательно собравшись духом, поставил бокал на стол и направился туда, где сидела Мишель.

— Прошу прощения, Мишель, можно вас на пару слов? — Айзек максимально мило улыбнулся, — Вы же не сердитесь, что к вашим ногам не я сам упал, а только мой коктейль?

Девушка не оценила юмора, посмотрела на него без особого любопытства. Видно, что эти случайные знакомства ее совершенно не интересуют.

— Что вы хотите? Вы знакомы? — к девушке на выручку пришел ее друг.

— Нет. Мы не знакомы. Меня зовут Айзек, и мне надо сказать что-то важное.

Мишель, еле заметно, отрицательно качнула головой, и ее молодой человек продолжил.

— Айзек, будьте любезны, оставьте нас, пожалуйста. Мы хотим отдохнуть и ни с кем не хотим знакомиться. За разбитый коктейль на вас никто не сердится.

— Но это очень важно! — пытался настоять Айзек.

— Раз так важно, говорите. У меня нет секретов от друзей, — вмешалась Мишель.

— Понимаете, Мишель, у вас очень высокий уровень креатива. У меня тоже. И еще есть люди, такие как мы. И которым не нравится «Кома», — затараторил Айзек, — И мы можем не сидеть сложа руки. Мы можем много сделать. И вы можете в этом помочь.

Мишель и ее спутники, к сожалению, видели в Айзеке только перевозбужденного странного типа, от которого желательно держаться подальше.

Мишель рефлекторно откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди.

— Пожалуйста, — умоляющим голосом продолжал Айзек. — Дайте мне договорить. Вы умны, богаты, и очень красивы. Мне одному не справиться, мне нужна ваша помощь. Я не псих, я абсолютно нормальный парень. Изобретатель. У меня очень высокий уровень креатива.

— И вы изобретательно разбили коктейль? — друг Мишель никак не унимался. В кой-то веки ему выпала удача защитить красотку-модель от этого странного парня, и он таким шансом хотел воспользоваться на все сто.

Поднявшись со стула, он встал между Айзеком и Мишель:

— Уходите, пожалуйста. По-хорошему.

— А не то, что? — Айзек начинал злиться. Сказал и пожалел. Агрессия только дополнительно испугала Мишель. На их столик уже смотрела добрая половина ресторана, включая недовольного приятеля-менеджера, отправившего сообщение.

— Ладно, простите, я ухожу. Мне жаль.

Айзек в последний раз посмотрел на Мишель. Такая красивая, и такая безучастная. Он понял, что не выйдет из нее никакого союзника. Она наслаждается своей жизнью, поклонниками и роскошью. Подобные люди никогда не рискнут разрушать свою комфортную стабильность. Мишель даже не казалась уже такой красивой. Ее лицо от волнения слегка осунулось и побледнело. Очарование мгновенно испарилось, исподлобья смотрели злобные глазки.

Айзек неожиданно улыбнулся. Он понял, что сильнее многих умников и богачей. Даже в текущем состоянии он способен на куда большее, чем многие из тех, кто его окружали.

— Пока, Мишель, — Айзек помахал рукой и уверенной походкой пошел прочь. Пусть задача и провалилась, но он ощутил невероятный прилив энергии от того, что перешел от теории к действию.

Глава четвертая

Ноги сами несли Айзека домой. Хотелось не идти, а бежать. Скорее сесть за компьютер. Уж неизвестно, что случилось, но голова Айзека была абсолютно светла и работала на предельной мощности.

Итак, искать надо среди тех, кому нечего терять. Из тех, кто открыто критикует «Кому». Надо посмотреть все их соцсети. Максимально — неформалы. К чёрту любых светских персонажей. К чёрту богатых. Сначала нужно создать костяк.

Дома Айзек работал и анализировал до самого утра. И убедился, что самый подходящий кандидат все-таки самый первый — Байки. Открытая критика «Комы». Некоторые тексты сквозили разочарованием и злостью. Все то, что Айзек испытал вчера. С таким разговор сложится иначе, это точно. Среди плюсов Айзек подчеркнул: профессия — системный администратор и программист. Опять же, кандидат работает барменом, и денег ни черта нет, задатки анархиста, да еще и здоров как бык. Если с таким сложится, то в одном флаконе считай и физзащита. Искать его особо было не надо, этот точно не имел консьержа для корреспонденции, а значит, выследить его будет не трудно.

Думая о физзащите, Айзек наметил еще одного кандидата. Здоровенный чернокожий парень. Атлетическое телосложение, спортсмен.

Рейтинг чуть ниже Айзека; интересно, что это его потянуло в спорт? Хотя, если у тебя природных данных хватает и на спорт, и мозгами шевелить, то почему бы и нет.

Абдул Джебали, возраст двадцать три года, выступает за сборную по легкой атлетике. Отец француз, мать алжирка. Мусульманин. Тренировки, тренировки, тренировки. «Ага, этот фитнесс-клуб мне знаком», — отметил Айзек, рассматривая Инстаграм. — Там его и найду».

Айзек лег спать, но, несмотря на уже наступившее утро, прежде чем уснуть, весь извертелся. Уснул часов в восемь, наверное, может и позже. Минимум дважды просыпался, но часы показывали 8-40 и 9-30. Нет, надо заставить себя еще поспать. Завтра два кандидата, второй работает до трех ночи. Айзек плотно сдвинул шторы, чтобы в комнате воцарился полный мрак, и крепко уснул.

Администратор фитнес-клуба подсказал, что вечерняя тренировка заканчивается в четыре часа, Айзек перекусил пиццей и пришел чуть заранее. Увидев Абдула, представился, спросил, чем тот занят после спортзала. Договорились посидеть в кафе в порту в шесть часов. Спортсмен оказался весьма приветливым парнем. Такая вот закономерность — чем меньше денег, тем более открыты люди.

Делать было нечего, и Айзек сразу отправился в нужное кафе. Занял столик на террасе и разглядывал яхты. Некоторые пустовали, на некоторых сидели веселые компании, играла музыка. Приплыть в Монако — всегда событие, люди были в прекрасном настроении.

Около пяти часов в порт зашел огромный белый круизный лайнер, с аквапарком на верхней палубе. На борту крупными буквами было написано "Фортуна Транс Атлантик". Из Америки, наверное. Минут двадцать лайнер швартовался, и оттуда хлынули туристы. Господи, сколько их там. Как огромный муравейник. С фотоаппаратами наперевес, многие в одинаковых бейсболках, люди все выходили и выходили. Слышны были восторженные возгласы. «Живу здесь, и не обращаю внимания на местную красоту, — подумал Айзек. — Глаз давно замылился, даже не помню, когда последний раз смотрел на море. А купался, наверно, вообще год назад, а то и больше. Живем вот так и ничего не замечаем, утонув в бытовых заботах, в работе. А люди готовы пересечь океан, чтобы здесь хоть на день оказаться».

За этими размышлениями Абдул его и застал.

— Будешь кофе? — предложил Айзек.

— Нет. Я не пью кофе. Просто воды.

Айзек подозвал официанта и заказал большую бутылку воды.

Возникла неловкая пауза.

— Абдул, у меня к тебе есть пара вопросов. И предложение. Я неделю назад чуть не стал хэппи. Но повезло, Бог отвел, ну, или фортуна, ангелы, не знаю. В общем, я решил, что все это неспроста. Мне не нравится сложившаяся система и мода скачиваться. Интуиция говорит, что все это неправильно. И если покопаться, то вылезут неприятные для «Комы» моменты.

Айзек убедился, что Абдул его слушает и продолжил.

— Я знаю, что у тебя очень высокий уровень креатива. Ты замерял его два года назад в местном отделении. Почему не стал сдавать?

— Ну, у меня кроме креатива есть еще кое-что, чтобы пробиться. Креатив я всегда сдать успею. А пока я тренируюсь и добиваюсь отличных результатов. Еще чуть-чуть и буду в сборной.

— Ясно. Я рад, что ты выбрал другой путь. С твоим уровнем ты сейчас уже мог бы потягивать коктейль на какой-нибудь неплохой вилле.

— Мог. Но возможно я и так смогу. Если я попадаю в сборную, там тоже хорошие деньги. Реклама, бонусы всякие. И так смогу разбогатеть.

— У меня тоже есть такой шанс. Но об этом позже. Я хочу тебя пригласить в команду. В команду людей, которая со всем самостоятельно разберется. И возможно, всему положит конец.

— Чему всему?

— «Коме». Сдаче креатива. Слишком все выглядит гладко.

— А что ты хочешь от меня?

— Участия. Хочу, чтобы ты помогал.

— А чем?

— Абдул, я могу тебе доверять?

— Конечно! В любом случае разговор только межу нами.

— Отлично. Я ищу сообщников. Людей с высоким уровнем интеллекта и креатива. Чтобы вместе остановить дурацкую тенденцию превращения людей в какие-то тупые биоорганизмы. Я хочу найти уязвимые места в системе, хочу поближе к ней подобраться и хакнуть ее в прямом или переносном смысле.

— Как это хакнуть? Это же не один компьютер, а сеть. Один разрушить, остальные останутся. Систему нельзя уничтожить.

— Раз создали, значит, и сломать можно. Есть данные, что профессор Линк жив.

— Откуда у тебя такая информация?

— Просто есть основания так считать. Пойми, все хэппи говорят, что они счастливы. Но обколотый наркоман тоже счастлив. Пока наркотик еще в крови. А на самом деле наркоман — это больной человек. Вдруг хэппи тоже все больные? Как под кайфом. Никто из хэппи к нормальному состоянию не возвращался.

— Это паранойя. Конечно, они счастливы. Это же видно. Таким образом, любое достижение можно поставить под сомнение.

— Может это и паранойя, — обижено возразил Айзек, — Но именно параноики являются самыми бдительными. Вспомни фильмы. Всегда есть один параноик, которого никто не слушает, а он оказывается прав. В последний момент он спасает человечество. Может, последний момент вот-вот наступит, а мы даже не знаем.

— Всякое возможно. Но я-то тебе зачем?

— Ты сильный.

— Мы, что, бить кого-то собрались? — ухмыльнулся Абдул.

— Нет. Не собрались. И надеюсь, не придется. Я прочитал, что ты весьма крут в математике, а для моего плана это важно.

— А что у тебя за план, не пойму?

— Найти уязвимые места в «Коме» и разрушить ее.

— А конкретно?

— Конкретней пока сказать нечего. Конкретику будем вместе создавать. Будем вычислять местонахождение Линка.

Абдул задумался. Айзек поймал себя на мысли, что попади Абдул в сборную, рекламные контракты ему, считай, обеспечены. Рослый, под метр девяносто, широкоплечий, приятной наружности, с широченной улыбкой и белозубый. Обычная серая футболка и та на нем сейчас смотрелась так, что Айзеку захотелось купить такую же.

— Айзек, возможно, я об этом потом пожалею, но я пока пас. Я слишком много пахал на своем пути, лил пот литрами в спортзалах. И я в шаге от заветной цели. Двери сборной для меня открыты. Я, вроде как, не против тебе чем-то помочь, но у тебя даже простого плана нет. Голые идеи. Извини, брат, не могу сейчас. У меня сестра, отец, мать и дядя. Я — их единственная надежда. Давай, ты сам. Как меня найти, ты знаешь, будет что-то поконкретнее, я подумаю. Но сидеть дома, составлять планы мне некогда, я тренируюсь два-три раза в день. Я никому не скажу о нашем разговоре, но присоединиться — я пас. Без обид?

Айзек расстроился. Ему понравился этот Абдул. Злости к нему не было. Нет, так нет. Но то, что надо приходить с более конкретным планом, Айзек себе отметил. Если у людей есть четкие цели в жизни, ради которых они пашут, то в омут с головой за абстрактную идею они не нырнут. Надо это учитывать.

— Ничего, конечно. Спасибо за молчание. Я только начал, рано или поздно найду союзников. Не сегодня, так завтра.

Отказав Айзеку, Абдул чувствовал себя неловко и как-то хотел сгладить вину.

— Приходи в этот спортзал. По четвергам и вторникам во второй половине у меня свободная тренировка. Я буду твоим тренером. Бесплатно конечно. Через полгода у тебя появятся такие плечи, что девчонки штабелями будут ложиться.

— Спасибо. Мне пока не до того. Но кто знает, кто знает.

— Приходи обязательно. После тренировки голова, знаешь, как четко работает? Как будто ты всю пыль с мозгов вытер, и они чистенькие, не загаженные никакими пустыми мыслями. Работают, как суперкомпьютер.

Айзек рассчитался за воду, попрощался с Абдулом и отправился к себе. Надо было немного отдохнуть. Вечером ждал еще один кандидат.

Глава пятая

Дверь бара открылась, и оттуда вышла поддатая колоритная пара: здоровый парень в бандане и долговязый бородатый мужик. Говорили так громко, что обрывок этого разговора Айзек слышал, находясь метров за десять от входа.

— Вот это я понимаю, мотоцикл!

— Еще бы, не то, что современная фигня. Классика!

— Это Харлей Спортстер?

— А то! И не просто Спортстер. Это мой братишка! Мы даже одного года!

— Ладно, пока, Байки. Увидимся через неделю-две. Завтра гоню в Триест, а оттуда в Прагу, но в следующую пятницу уже буду здесь.

— Чао, Джош! Ровной дороги, без камней.

Айзек уже знал, что смена Байки в баре должна была скоро закончиться. Он вообще довольно много просмотрел про этого парня, не волновался и обратился к нему слегка фамильярно:

— Байкер Байки, звучит забавно.

Байки резко обернулся, окинул Айзека суровым взглядом и спросил:

— Мальчик? Ты что-то имеешь против, — выдержал паузу и добавил, — Своего лица? А мальчик? — Наклоненная голова ухом почти окунулась Айзеку в лицо. — Не слышу?

Щетина Байки едва не коснулась кончика носа Айзека. Тот отпрянул. От Байки противно разило спиртным. Айзек понял, что явно переборщил с таким нахальным началом разговора. Получить по морде он точно не планировал.

— Нет, нет, будем считать это неудачной шуткой.

— То-то же, а то в госпитале открылся новый корпус травматологии для шутников.

— Извини. Давай замнем эту тему, и я угощу тебя пивом.

— А ты не из этих, кто по парням сохнет?

— Э-эээ, ты не забыл, корпус травматологии для шутников еще не заполнен.

— Га-га-га-га-га-га! — загоготал Байки, — Ты молодец, не промах! Но имей в виду, последний кто так со мной шутил, стал лучшим клиентом дантиста… Ну, пойдем, выпьем пива, раз ты угощаешь.

Айзек и Байки зашли в бар. Байки здесь знали все, многие посетители подходили специально обнять и похлопать его по плечу.

Лохматый тощий бармен за стойкой усмехнулся:

— Вернулся обратно работать? А кто это с тобой?

— Мое пиво, — ответил он, — Импортное, из страны дураков.

— Прекрати, — попросил Айзек.

— Малыш, раз тебе от меня что-то надо, придется потерпеть, — отрезал Байки и плюхнулся на стул. По сравнению с громилой Байки, Айзек действительно казался маленьким.

Да уж, начало не очень. Но пришлось стиснуть зубы, и молча сесть рядом. Никто не обещал, что будет легко. Затея рассказать Байки свой план Айзеку уже совсем перестала нравиться, и он еле сдерживался, чтобы не свалить. Байки был слишком пьян и груб.

Байки, заметив недовольное лицо Айзека, похлопал парня по плечу и добродушно добавил:

— Ладно, больше не буду. Ты сам начал. Вот я и завелся. С удовольствием. Люблю поприкалываться над выскочками и пьяными супергероями. В конечном счете, все равно все трусят со мной связываться. В реале я самый добрый и миролюбивый вышибала этого полушария, — показав на правую половину своей головы, Байки опять заржал. — Но еще ни разу никого не покалечил по-настоящему. Это, кстати, хозяйский стол, — Байки гордо откинулся на спинку стула, приглашая сесть и Айзека.

Хозяйский столик был небольшим, но в самом центре. На нем была грубо прибита большая медная табличка:

«Здесь без спроса Байки могут сесть Элвис и Стив Тайлер».

Опять Элвис. «Бывает же», — подумал Айзек. То не вспоминаешь какое-то слово или имя годами, то вдруг оно как вирус входит в твой ежедневный обиход.

— Смотрю, тебя здесь очень уважают.

— Еще бы. Я могу не только руками махать, если что. Как-то обрушил сайт бара за то, что посадили сюда пару долбанных туристов-костюмов, — Байки чуть осекся и хитро посмотрел на Айзека. — Я тебя внимательно послушаю, сразу после того, как ты принесешь обещанное пиво.

— Я принес бутылку двадцатипятилетнего вискаря. Вместо пива. Надеюсь, ты не против? Твои, — Айзек кивнул в сторону второго бармена, — не будут возражать, что я со своей выпивкой?

— What the fuck is going on! — воскликнул Байки, — Фига себе! Вещь! Как я, по-твоему, могу быть против. Наливай, давай! Мне здесь все можно. Ты что, из общества поощрения старых добрых рок-н-рольщиков?

— Почти, — разливая вискарь по стаканам, ответил Айзек. — Я тоже работал барменом. Уволился на прошлой неделе. Это мне подарили. Что-то вроде выходного пособия…

— Класс, — закрыв глаза, Байки вдохнул запах вискаря и довольно улыбнулся.

— Я Айзек Леруа. Просто Айзек.

— Я — Байки. Ну, ты в курсе.

Они выпили за знакомство. Айзек рассказал немного про свой бар, Байки — про свой, про мотоциклы, про Харлей, хвастался и окончательно пьянел. За третьим стаканом виски Байки выдал серьезный монолог.

— Ты видел последний Дукати? А Хонду? А Харлей? Они теперь почти одинаковые!!! Выглядят, конечно, круто, но они все одинаковые. Уроды подавляют нашу свободу выбора! Где мой выбор? Я хочу сам делать выбор! И не хочу как-нибудь по-пьяни сесть по ошибке на Дукати! А музыка? Все диджеи играют одно и то же! Убил бы всех. Как можно было так обосрать свою жизнь?

Минут десять Байки поливал Агентство «Коммуна» и их унифицированные технологии. Больше всего его возмущала почти полная потеря разнообразия. Даже у самых примитивных вещей никакого выбора. Хорошо, что еще деревья и кусты не научились растить по шаблону.

— Тем, кто сдал ОЭ, еще хуже. Не дай Бог превратиться в веджи, — заметил Айзек.

— Ну, вежди и при жизни все мудаки.

— Не, не скажи. Мой друг продал креатив по любви.

— Это все равно, что по любви отрезать себе член из-за того, что он вовремя не встал!

Шутка Байки не пришлась Айзеку по душе, он попытался рассказать ему про Паскаля, но Байки сказал, что не смотрит сериалы, не читает политических газет и не слушает истории про мудаков.

— Ну, тогда, послушай вот что! Я сам чуть не стал таким, мне случайно повезло, или не повезло, не знаю.

Айзек рассказал ему свою историю.

Байки старался внимательно слушать, но его голова уже потихоньку свисала и клонилась в сон. Когда Айзек закончил рассказ, Байки поднял глаза, посмотрел на него и медленно произнес.

— Я предлагаю выпить за… Элвиса! За его попытку! За сопротивление!

Айзек ожидал тост за себя, за здоровье Викки, за свою историю, за что угодно, но никак не за сумасшедшего бомжа.

Видимо увидев его лицо, Байки хмыкнул и добавил:

— За сопротивление и за Элвиса! А за тебя мы тоже сейчас выпьем.

— За Элвиса! — Айзек поднял стакан.

— В нынешнее время надо быть сумасшедшим или очень крутым, чтобы бороться. Я готов, и я бу-у-удуу!

Байки шарахнул по столу так, что стакан подпрыгнул и разбился.

Глава шестая

«Коммуна» довольно спокойно относилась к протестным демонстрациям, которые со временем почти прекратились. Правонарушения были делом полиции, само Агентство старалось оставаться в стороне, не принимая открытого участия ни в каких конфликтах. На стороне «Коммуны» добровольно выступали вылеченные от смертельных болезней люди. Они и их родственники были самыми агрессивными сторонниками агентства, зачастую выходя на митинги протестующих с плакатами «Вы выступаете за нашу смерть!».

Довольно безобидное нападение, совершенное Мистером Элвисом-Анри, пресса громко называла терактом, который обсуждался целую неделю. Интерес подогревало само место преступления — спокойное респектабельное Монако, в криминальных сводках почти не всплывавшее и в прежние времена.

Когда в парижскую полицию в Департамент Оранжевой Энергии поступила итоговая сводка о расследовании монакского инцидента, она по большому счёту никого не заинтересовала. Только комиссар Пеллегрини, будучи главой отдела, был вынужден ознакомиться с документом, и взялся листать толстую папку. Обычный случай нападения, совершенный фанатиком-одиночкой. Скука.

Отец Пеллигрини был неаполитанцем, мать — француженка родом из Бордо, сам он и родился, и вырос в Париже, но считал себя больше итальянцем, унаследовав в характере черты обеих наций. По-итальянски быстрые импульсивные жесты легко уживались с мягкой французской деликатностью, когда было надо.

Лицо Пеллегрини было будто грубо вырублено из тяжелого гранита: мощные скулы, большой лоб. Широкие полоски мешков под небольшими карими глазами делали взгляд по-мужски брутальным и очень проницательным. Глубокие складки на чуть впалых щеках и вокруг рта создавали впечатление, что его ум находится в постоянном мысленном напряжении. Высокий и статный, по выправке было видно, что он бывший военный: Пеллегрини долго служил Африке, а потом пришел работать в полицию в отдел по борьбе с наркотиками.

Работал очень эффективно, мог стать главой департамента, но не вышло. Он считал, что в нем было все для того, чтобы взлететь на самый верх, и мешала только итальянская фамилия. Несколько раз были неплохие шансы, но каждый раз его кто-то обходил, и обязательно это был обладатель исконно французской фамилии, что постепенно взрастило в нем, в парижанине, злобу на соотечественников.

Однако его нелюбовь к ним была прерывистой, как пунктир. Чужим обижать французов он не давал. Как-то давно Пеллегрини смотрел футбольный матч, международный финал между Лондонским Арсеналом и Олимпик Марсель. Олимпик проиграл, пропустив в концовке два гола, которые забил игравший за Арсенал французский легионер. Пьяный болельщик англичан, сидевший в баре, бросил хамскую реплику, что только самые лучшие французы имеют право пахать на английских полях. Пеллегрини поднялся и одним несильным, но точным ударом свихнул тому челюсть. Полицейский — не полицейский, а кровь у него была настоящая, по-итальянски горячая.

Но, тем не менее, Пеллегрини все же недолюбливал чистокровных французов, особенно парижан, за их высокомерие по отношению к южанам-итальянцам, и отзывался о них иногда даже с чрезмерной жесткостью. Он полагал, что платит им той же монетой, относясь к ним так же, как они обращались с ним. Как и в последний раз, когда его снова отодвинули на второй план, а вакантное место начальника отдела по борьбе с наркотиками занял единственный настоящий друг — Жиль Готье. Пеллегрини считал себя более подходящей кандидатурой, и особенно обидно было уступить место лучшему другу.

И все-таки он, наконец, поднялся, став главой нового престижного Департамента ОЭ. Теперь все должно было измениться, Пеллегрини мог по-настоящему развернуться и показать себя во всей красе. Тогда он думал, что проведет остаток службы в жутко важной и увлекательной работе… Как же он ошибался.

Полгода спустя Готье из патриотических соображений сдал свою ОЭ. Он уговаривал и убеждал Пеллегрини пойти вместе с ним и другими офицерами. Убеждал, что они прекрасно заживут на океане где-нибудь в Бордо, в то время как их креатив будет дальше служить на благо отечества и мира. Пеллегрини отказался. Он, наконец, достиг своей мечты, да еще в таком перспективном новом департаменте и не готов был распрощаться со своей новой должностью.

Пеллегрини был рад, что не пошел сдавать ОЭ вместе с Готье, а теперь и не мог бы этого сделать, потому что подписал контракт о несдаче. Кто-то наверху спохватился, что полиция такими темпами останутся без качественных кадров, и ввел мораторий на скачивание ОЭ для высшего полицейского состава.

Первое время его работа была интересной, с новыми технологиями ловить преступников стало легко. Но очень быстро мощь «Коммуны» выросла настолько, что его работа превратилась в рутину. Да и не только его — практически всей полиции.

Пеллегрини без особого интереса читал отчет о нападении. У него возникла идея о том, что неплохо было бы оказаться под ласковым южным солнцем. Он решил съездить туда, на место "громкого теракта", пока еще свежи следы и есть в чем покопаться, с кем поговорить. Чем только не займешься от скуки, да и получится позагорать немного. Он позвонил в монакское Агентство и попросил ничего не трогать, пояснив, что выезжает для дополнительного расследования.

Айзек проснулся ближе к полудню. Несмотря на жажду и стучавшее отбойным молотком в висках похмелье, поднялся быстро; он не находил себе места. Осушил два стакана воды, стало лучше. Адреналин от успешного знакомства по-прежнему поступал в кровь, вызывая приятное возбуждение. Айзек метался по квартире как лев в клетке и ничем толком не мог заняться.

Байки пришел только в час.

— Так себе, — пробурчал он вместо приветствия.

— Что? — не понял Айзек.

— Говорю, живешь ты так себе. Дыра дырой. Черти что, — и помолчав, добавил. — Серьезно, Айзек, я как будто к себе домой зашел.

Айзек оценил иронию короткой ухмылкой.

Они подошли к уже включенному компьютеру. Айзек открыл файл и показал базы данных. Байки присвистнул.

— Ох, ты! Базы данных — это моя слабость, моя любовь, — с ноткой самодовольства сказал он. — Ага. В прямом смысле, вижу базу данных, вхожу в нее, нахожу ее слабость и ломаю.

Байки плюхнулся на стул перед компьютером и бегло просмотрел список.

— А, — слегка разочаровано произнес он. — Тут ничего ломать не надо.

Айзек взял у Байки мышку, пошевелил ей в поисках курсора, и пояснил, что база данных полезна для того, чтобы найти сообщников. Там он отыскал Байки, там же видел и других единомышленников — Айзек рассказал про Волански, про потенциальных кандидатов. Про девушку постеснялся.

Байки, не дослушав, уже стучал по клавишам и рыл соцсети:

— Смотри, этот чел. Чарльз. Немногим старше нас. Из богатенькой семьи. Вращается в высших кругах. С деньжатами у него порядок. Да, помню, помню, — снова перебил Айзека, который хотел что-то сказать. — Ты уже нацелился на, как его там, Волански. Но зацени — у этого-то Харлей. Наш, считай, человек, верный кандидат, и тема для знакомства есть.

— А по мне, так просто богатый выпендрежник, — возразил Айзек. — Могу поспорить, что Харлей он купил только потому, что где-то прочитал о том, как круто иметь Харлей.

— Ты что, Айзек, где это, по-твоему, пишут, что круто иметь Харлей? Это и так всем известно. Вот спортивный Дукати, он никогда не был похож на Харлей, и не должен был походить, и поэтому…

— Окей, Байки! Но как ты собираешься общаться с человеком такого круга? “Здрасьте, я бармен с Харлеем, какого года ваш аппарат? Вы против «Комы»? Я тоже!” Что сказать? Предлагаю, если с Волански не выгорит, конечно, можно сходить и к нему.

— Айзек, раз ты все уже решил, — рубанул Байки, — То так и скажи. А я считаю, что нормальный парень нормально и пообщается, с деньгами он или без. Хотя, что теперь считать нормальным? Если сдавать ОЭ стало нормально. А? Особенно, если у тебя нет других возможностей вести такую же жизнь, как этот, с Харлеем.

Байки считал финансовое неравенство и разные стартовые возможности главными причинами, почему стало популярно быть донором ОЭ. Такая схема давала шансы всем, будь ты из Европы, Азии или Африки. Самое важное — чтобы голова хорошо варила. А раньше с островов Кука можно было получить только кукиш!

Первая волна повальной сдачи ОЭ пошла в странах с ничтожными возможностями пробиться наверх без крутых связей, заработать на собственное жилье, разбогатеть. Большой поток среди пожилых, но умных людей в странах со слаборазвитой социальной сферой: в Латинской Америке, Азии.

В обеспеченных странах моду скачиваться подхватила молодежь. В Гонконге, Греции, Италии и Франции сдавались выпускники-студенты, не нашедшие хорошей работы. Вчерашние студенты выходили на свободные хлеба и быстро ощущали, как сложно прокормить себя самостоятельно, а тем более заработать на нормальный хороший дом, завести семью и жить стабильно, какими бы специалистами они ни были. Большинство крутых вакансий занято, а некоторые и вовсе исчезали благодаря технологиям Агентства «Коммуна». Да, можно перебиваться на социальное пособие, но деньги, вырученные за ОЭ, реально давали возможность уже ни о чем уже не беспокоиться. Для того, можно сказать, и учились, развивали мозги. В Америке повально шли сдавать креатив заключенные. И пошло-поехало. Через три года уже бессмысленно было выделять группы людей. Сдавали повсюду все подряд.

Быстро стало понятно, что люди получают от сдачи ОЭ неплохой доход, и даже возникли споры по поводу налогов. Облагается пошлинами доход от ОЭ или нет. Кто должен их взимать, и по какой ставке? Осложнялись дискуссии еще и потому, что человек мог уехать в любую страну, сдать там ОЭ, остаться жить в пансионе и не возвращаться. В итоге решили, что налога "на доход" не будет. Нигде. Но страны получат преференции и скидки при покупке технологий у агентства «Коммуна», в зависимости от гражданства сдающих, вместо попыток сборов местных налогов на ОЭ.

По протекции агентства «Коммуна» была отменена смертная казнь. Точнее теперь предлагалась альтернатива — скачивание энергии вместо высшей меры. «Пусть этот человек послужит обществу». Да и ресурса жалко. Если человека казнили, его энергия терялась навсегда. Агентство «Коммуна» было заинтересовано в росте возможностей «Коллектив Майнд» и не хотело терять энергию. Оно снабжало тюрьмы новыми технологиями, те увеличивали мощность системы. Для сдавших энергию заключенных предлагались существенно более комфортные условия содержания, что подстегивало их на сдачу.

Был снят шикарный голливудский фильм.

Талантливый хороший парень, 3D-архитектор, после чреды неудач встает на неверную дорожку. Совершает все более и более подлые поступки, теряет работу. Хакерство и наркотики доводят его, в конце концов, до двойного убийства. Непреднамеренного, но тем не менее. Машина, управляемая обкокаиненным героем, вылетает с дороги и двое пассажиров погибают. Он опускается и опускается, пока в итоге не становится убийцей. Герой становится антигероем. Зритель от него отворачивается. Но во второй части фильма глубокое раскаяние, полтора года в тюрьме в изучении сильных и слабых сторон тюремных порядков, и герой идет добровольцем на сдачу энергии, чтобы улучшить жизнь заключенных. Рейтинг ОЭ огромный — ценный вклад в общество.

В финале фильма представлен реальный человек, который проживает в простом, но уютном тюремном пансионе. И приводится статистика, что годом спустя после сдачи им энергии исправительные учреждения получили и ввели новые правила и технологии, которые значительно снизили уровень тюремного насилия. Сами тюрьмы становились все более и более автоматизированными и практически невозможными к побегу.

Каков реально вклад этого человека в изобретения неизвестно. Но выглядело все круто — фильм получил Оскара, а преступника даже помиловали. Правда, тот добровольно остался жить в тюремном пансионе, никуда не захотев переезжать.

Голливуд — идеальное средство пропаганды, он поступает с публикой, как любимая девушка, которая с легкостью вертит мужчиной и добивается от него всего, чего пожелает, заставляя испытать невероятные эмоции. Зрители, глядя на экран, плачут, смеются, проживают чужие жизни, а потом готовы принимать голливудские идеи и посылы и в реальной жизни.

Родным краям Айзека и Байки тоже выдалась возможность познать это чудесное свойство Голливуда. В 1956 году состоялась свадьба известнейшей американской красавицы, актрисы Грейс Келли и наследного принца Монако. И княжество быстро почувствовало по хлынувшим со всего мира туристам силу «Фабрики Грез».

Красивая жизнь или драма, продажные и честные полицейские, мафия и патриотизм. Голливуд всегда вертел умами людей, как хотел, и фильм "Энергия тюрьмы" переубедил многих скептиков, поддержав поток сдающих ОЭ.

Оставались, конечно, и исключения. Не так много было доноров среди русских православных христиан и среди израильтян. Разумеется, Израиль и Силиконовая Долина все равно довольно быстро потеряли свои позиции на рынке хай-тек, уступив лидерство «Коллектив Майнд».

Оппозиция Агентства «Коммуна» постепенно исчезала. Реальных аргументов у противников сдачи все равно не было. Жалоб тоже не наблюдалось, а достижений — огромное количество. В Агентстве «Коммуна» критиков называли параноиками-ретроградами, упирая на то, что времена бездоказанной инквизиции давно позади и надо привыкать к новому прогрессивному мирозданию.

Официальная Церковь долго не решалась выступить с конкретными заявлениями, сохраняя нейтралитет. Мнения представителей разных вероисповеданий и вовсе разделились. Даже в пределах одной религии были приверженцы и противники сдачи ОЭ. Агентство «Коммуна» доказывало свою благонамеренность щедрыми взносами и поддержкой всех религий, этого не отнять. Все равно, кто-то называл сдачу ОЭ — продажей человеческой сущности, предостерегал и запрещал, но большинство видело в этом явлении слияние душ, сближение с Богом, потому что люди становились добрыми и улыбчивыми, счастливыми, избавленными от страданий. Трудно было идти против фактов того, что мир очищался от множества грехов.

— Знаешь, — в конце концов сказал Байки, — Давай я все-таки позвоню этому Чарльзу. С Харлеем. Вдруг прокатит. Мы ничего не теряем, и я обещаю быть очень аккуратным. А сорвется — пойдем к Волански.

Решив установить дружеские, партнерские отношения, Айзек спорить не стал.

— Хочешь — звони.

Байки набрал номер, представился. Сказал, что из местного клуба и хотел бы встретиться на предмет раритетного экземпляра Харлея, которым владел Чарльз, сделать несколько фото для сайта. Все прошло гладко, договорились на семь вечера.

Байки готовился основательно. Нашел старые драные джинсы, черную футболку с неаккуратно оторванными рукавами, косуху и повязал бандану с красным логотипом Харлей Девидсон, нацепил черные очки «Рэй Бен». В своем снаряжении Байки выглядел очень круто и даже грозно, Айзеку понравилось. По этому особому случаю он помыл свой мотоцикл, не пойми откуда притащил неплохую камеру «Лейка».

— Байки, тебе не на встречу надо, а сразу в Голливуд. Возьмут в кино безо всяких проб. Знаешь, что знаменитый Харрисон Форд работал плотником, пока его не приметил кинорежиссер Джорд Лукас. Так что, если тоже встретишь своего Лукаса или Тарантино, брось хотя бы сообщение, что не вернешься.

Байки улыбнулся широченной улыбкой и в ответ подмигнул. Он был тоже доволен своим видом. При таком параде ему приходилось выходить в город не часто.

— Байки, признайся, ты специально выбрал этого кандидата, чтобы устроить такой карнавал, — подшутил Айзек.

— Сам ты карнавал! Наступит время, и я буду всегда так одет. На Харлее и с сисястой блондинкой сзади!

— Подцепи для начала нам этого парня. И тогда я обещаю тебе двух сисястых блондинок.

— Все будет ОК! Не ссы!

ОК, не ОК, а вернулся Байки очень расстроенным.

— Сначала этот мудак опоздал почти на час, — разочарованно рассказывал Байки. — Потом долго рассказывал, какой он весь охуенный. Слово вставить мне не давал, распустил перья как перед бабой. Я быстро понял, что все-таки фуфловый он байкер, на спидометре его редчайшего Харлея и тысячи километров нет. Такая красотка и пылится. Хотя лучше пылиться, чем возить такого мудака. Я пытался раз десять завести разговор про ОЭ, про «Кому», а он все про свое. Как ему скучно, и что он делает, чтобы не заржаветь: Мальдивы, Фиджи, Бора-Бора. Про всех своих телок мне рассказал, как они от него охуенного тащятся. Может там ошибка какая в твоей базе? Или его креатив расходуется только на идиотские истории? В жизни такого клоуна не видел. Трепло.

— Не расстраивайся, Байки, ты выглядел орлом, вот и он тоже перья распустил.

Байки немного повеселел.

— Знаешь, Айзек, ты один из немногих нормальных людей, кого я встречал за последнее время. Все какие-то чокнутые стали. Несутся неизвестно куда. Ни четких целей, ни идеалов. Картонные люди. Давай бухнем сегодня. Есть еще виски?

— Виски нет. Но есть офигенный сейшельский ром.

— Не слышал о таком, но ром — это даже лучше. А завтра займемся твоим Волански. Причем я обещаю тебе подойти с полной серьезностью. Нельзя так вот ходить к кому попало и втягивать в нашу затею. Так можно и допрыгаться. Не нужен нам больше никто. Немного денег не помешает, а остальное — как-нибудь сами справимся.

Глава седьмая

— Добрый день, могу я увидеть Питера Волански?

Молодой паренек, открывший калитку, внимательно посмотрел на Айзека и вежливо поинтересовался:

— А кто его спрашивает и по какому поводу?

— Меня зовут Айзек Леруа, и я пришел по личному вопросу.

Паренек еще раз оглядел Айзека с ног до головы, бросил взгляд на его скутер и отворил калитку шире.

— Ну-у хо-орошо, — чуть растягивая звуки, неуверенно сказал паренек и все же добавил, — Проходите.

Он посторонился, чтобы пропустить Айзека.

Дом Волански был небольшим и располагался на широком плоском участке земли, редкость для района Кап-Д’ай. Шесть массивных темно-красных колонн, две из которых уходили в красивый голубой бассейн. Окна в пол, много стекла, много чистого света и свежего воздуха. Непременные ухоженные пальмы на участке, много оливковых деревьев. Роскошный вид на море. Через стеклянные стены просматривалась коллекция современного искусства, картины и скульптуры. Айзек не слишком разбирался в живописи, но даже он узнал в одной из работ принт Энди Уорхола.

«Хорошо устроился, — подумал Айзек, — Жаль, мои родители не были богаты. Ну, ничего, пробьюсь».

— Садитесь сюда, — паренек указал Айзеку на небольшой стеклянный столик в окружении коричневой плетеной мебели, — Я вас слушаю, что у вас за личное дело ко мне. Я — Питер Волански.

Айзек, конечно, сразу понял, что открыл дверь сам Питер. Хотя фото в сети он не нашел, паренек подходил по возрасту плюс акцент. По досье Айзек помнил, что родных сестер и братьев у Питера не было, и слишком уж дотошно рассматривал его этот парень, чтобы оказаться просто приятелем или другом хозяина виллы. Не зря Айзек нацепил университетский значок научного общества. Этот значок был Питеру явно знаком и подействовал благоприятно.

— Так, что вас, собственно, ко мне привело?

— Я пришел с вами познакомиться. И желательно подружиться. Мы учились в одном университете, правда, в разное время. Состояли в одном студенческом научном обществе. Я изобретатель.

— Да? И что же вы изобрели? И с какой целью подружиться?

— Я создал несколько полезных приспособлений. Одно из них планирую продать в ближайшее время.

— Надеюсь, не мне? — уточнил Волански.

— Нет, конечно, — улыбнулся Айзек, — Хотя вы и в состоянии его купить, продавать вам ничего я не планирую…

— И это прекрасно, — добавил Питер.

— … нет. Цель моего визита познакомиться. И пригласить тебя… можно на ты?

Питер кивнул.

— Пригласить тебя стать членом недавно образованного, скажем, нового научного общества.

— Научное общество? Интересно. В наши-то времена. И какого?

— Сразу видно, что ты не хэппи, — Айзек решил прощупать почву. — Они не проявляют столько любопытства.

Лицо Питера слегка искривилось, читалось отвращение:

— Разумеется, я не хэппи. Я не слишком верю в эту благую идею. Кроме того, последняя воля моего отца заключалась в том, чтобы никто из семьи Волански не становился донором. Я уж не говорю, что это еще и основное условие получения мною наследства, — Питер усмехнулся.

— Я тоже не в восторге от «Комы», хотя мой рейтинг целых 28015 единиц.

— Ого! Сколько, сколько? — удивленно переспросил Питер.

Вообще-то рейтинг Айзека был более чем вдвое выше, но он назвал именно это число — уровень ОЭ у Питера.

— Двадцать восемь тысяч пятнадцать, — твердо, разделяя каждую цифру, отчеканил Айзек.

— Удивительно… Откуда ты узнал мой рейтинг?

«А парень совсем не глуп, — подумал про себя Айзек, — Не зря в лидерах. Сразу сообразил, что число названо не случайно». Такому наводить тумана долго не стоит, лучше попробовать говорить более открыто, иначе почувствует вранье, подвох, не поверит, да еще и в полицию сдаст».

— Информация мне перепала… — Айзек взял многозначительную паузу, — Из очень надежного источника.

— Какая? Какого?

Айзек думал, говорить или нет. Повисла пауза.

— Ладно, хорошо, можешь не говорить. Пока. Возможно, я не хочу об этом ничего знать, — Питер уловил и добавил, — Но раз у тебя ко мне личный вопрос, и при этом я вижу тебя впервые, то тоже не обещаю ответа.

Айзеку было страшновато, мысли начали потихонечку расплываться.

— Я прочитал твой студенческий блог. Знаю, что ты не слишком жалуешь «Кому». А я как раз планирую пойти на сдачу, и решил взять несколько советов у людей, скажем так толковых, — соврал Айзек.

— Чушь! Для этого можно не выходя из дома залезть в интернет.

— Я изобрел вот это, — Айзек сменил тему и положил на стол «Vi-Rain». — Включи поливалку газона, увидишь, как она работает.

— Мы намокнем.

— Не думаю, — с улыбкой возразил Айзек.

Питер достал из кармана пульт и запустил полив. Айзек аккуратно нажал на пуск, и ни одна капля не упала ни на них, ни на стол, находящийся между ними.

— Вещь! Круто!

— Радиус действия без увеличения размеров аппарата составляет четыре метра, на пятом метре десять процентов капель все же попадают внутрь.

— Да, любой ресторан заплатит за такую штуку кучу денег, это им даст возможность не сокращать столы на период дождей.

Тут уже пришла очередь Айзека сидеть с раскрытым ртом. Молодец, Питер. До этого Айзеку не приходила мысль продавать прибор ресторанам.

— Ты прав. Мы с тобой только что продемонстрировали возможности коллективного разума без всякой там сдачи энергии.

— Айзек, ты хочешь от меня услышать, что я не люблю «Кому»? Да, я ее не люблю. Что еще?

— Нет, Питер, я хочу знать, насколько сильно ты ее не любишь.

— Я не люблю ее сильно.

— А я ее люто ненавижу. И это цель моего визита.

— Лютой ненависти у меня нет, но я чувствую, вся эта затея закончится плохо.

— А возможно очень плохо. Это эпидемия! А эпидемии надо…

— Останавливать? — Питер опять перехватил мысль Айзека на полуфразе.

— Да. И это цель нашего научного общества.

Питер Айзеку понравился. Насколько же все-таки было приятно общаться с умным человеком. Накатили воспоминания о Паскале.

— Не бойся, говори? — вопрос Питера вернул Айзека к действительности.

— Ты мне напомнил друга одного. Он тоже все понимал с полуслова.

— Погиб?

— В какой-то мере. Теперь он безмозглый веджи.

— Мда, бывает. Мне не нравится во всей этой затее всеобщая деградация. И еще очень странно, что «Коммуна» не афиширует статистику по новорожденным от веджи. Они много что публикуют, но эту информацию не распространяют. Я давно еще рылся в инете и выяснил, что дети веджи — все тоже веджи. Сразу рождаются без оранжевой энергии. «Коммуна» ищет причины, лекарства. Теперь это всплыло, и они уже данного факта не скрывают. Говорят, проблема новая, но рано или поздно они с ней справятся.

— Да, я тоже читал. Как решать собираются — не понятно. Подсадкой энергии? Они владеют технологией, о которой много не знают. Не думаю, что без Линка они смогут ее развить в ближайшее время.

— Они надеются, что это возрастное и энергия придет. И некоторые дети, немногие, рождаются с креативом. Все-таки самому старшему ребенку, рожденному от двух родителей-хэппи, всего пять лет. В общем, я ответил на твой вопрос? Заканчивай весь этот цирк, рассказывай, с чем пришел, или ответ уже тебя устроил?

Айзек пока не мог рассказать про то, что видел точную статистку по новорожденным детям. Да, некоторые дети имели креатив, это правда. Но только анализа ДНК никто не делал. Не факт, что папа и мама реально веджи. С матерью все понятно, а вот отец мог и не быть веджи. Мало ли на земле рогоносцев. А может «Коммуна» делала подсадки женщинам хэппи от обычных людей, кто знает правду? Главное, что этот разговор с Волански обнадеживал, и можно было начать говорить конкретнее.

— Скажем так, теперь я, пожалуй, готов задать… даже не задать вопрос, а пояснить свою идею.

Питер всем телом наклонился вперед. Видно было, что ему не терпится знать.

— Я хочу уничтожить эту технологию. Разрушить систему. Уничтожить физически или идеологически. Или придумать вирус какой-нибудь. Я хочу остановить «Коммуну» и тотальное отупение.

— И как ты это собираешься сделать? Есть план или это голая идея?

— Идея, Питер, пока только есть идея. Никакого плана. Но клин клином вышибают. Хочу противопоставить коллективному разуму коллективный разум. Только живой. Я собираю команду. Ищу единомышленников. Чтобы вернуть человечество на прежний путь. Это и есть мое научное общество.

— И ты пришел с этим ко мне?

Питер был явно удивлен масштабом замысла. Было видно, что Айзек не шутит и что он не сумасшедший. А значит, говорит абсолютно серьезно. Айзек, заметив реакцию Питера, пожалел, что идея с научным обществом пришла ему слишком поздно. Если бы раньше, то, возможно, получилось сговориться и с Мишель Бланш.

— Ты шизик. Это невозможно сделать. Или ты гений, если тебе это удастся, — промолвил Волански.

— Скажем так, мой коэффициент 64500, а я далеко не самый большой умник. Есть люди и покруче. Слышал про теракт у нас в монакской «Коме»? Я тот самый пятый заложник Элвиса, но обо мне ничего не писали. Полицейские сначала меня приняли за сообщника, а когда разобрались что к чему, отпустили. Время уже ушло, журналисты интерес потеряли, поэтому я остался в тени. Но кое-что я вынес из той истории. И в прямом, и в переносном смысле. Во-первых, я больше туда ни ногой никогда, во-вторых, я решил сделать все, чтобы остановить Агентство, а в-третьих, ко мне попала память центрального компьютера филиала, и там оказалось кое-что любопытное. Например, твой рейтинг. И не только твой. Сотен людей, характеристики, разная информация, которая в принципе позволяет найти единомышленников. «Кома» сильна, но не забывай, что придумал технологию один человек.

— Теперь понятно. Ты меня заинтриговал, назвав мой рейтинг. Стало очень интересно.

— И я пришел к тебе за определенной помощью.

— За какой же?

— Мне нужны деньги. У меня нет средств на осуществление моего плана. Я уволился, и банк вот-вот заберет квартиру. Из списка людей, которые мне попались, ты не единственный с хорошими деньгами, но ты из тех, кто открыто критиковал систему. Некоторые богатые уже переехали в другое место, кто-то не вызывает доверия, кто-то уже разорился. Есть религиозные или слишком законопослушные. В общем, вариантов не так уж много. Хотя есть. Мы с тобой все-таки почти ровесники, это тоже плюс. Помимо денег важны знания. Ты химик. Кто его знает, может нам придется что-нибудь взорвать или растворить. Я понятия не имею, как работает технология, — это самый охраняемый секрет в мире.

— М-да, неожиданно. И все-таки за деньгами, — голос Питера звучал немного разочарованно. — А кто-то уже согласился тебе помогать?

— Да. Но давай лучше будем считать, что я один.

— Что ж, хорошо. Так даже лучше.

— И деньги я тебе верну. Когда продам свое изобретение.

Питер задумчиво откинулся на спинку кресла:

— Я не сторонник системы, однако, не думал никогда всерьез о том, чтобы причинить ей вред. И надо ли мне это вообще. Я должен подумать.

Айзек с Питером поболтали еще немного о всяких мелочах жизни. Последние минут пятнадцать они просто пили кофе. Питер старался быть гостеприимным. Айзеку все больше нравился этот поворот в его жизни. Еще неделю назад он общался лишь с подвыпившими посетителями «Старз-н-Барз», и полет его фантазии ограничивался поиском денег для Викки. А сейчас у него есть интересный, хамовато-брутальный компаньон Байки, очень интересно было побщаться с Питером и, самое главное, — появилась грандиозная цель.

И Айзек, и Питер придали этому разговору важное значение. Каждый страховался, чтобы потом, если что, в полиции сказать, что идея разрушения звучала как легкая фантазия, шутка из серии «давай полетим на Луну» или «передвинем Монблан». Что это была несерьезная беседа, с отсутствием какого бы то ни было намерения реального воплощения.

Как солнце стало садиться, ребята обменялись телефонами, пожелали друг другу удачи, и Айзек ушел.

Напоследок они договорились, что Питер в любом случае будет молчать об этом визите. И если решит отказать, то просто позвонит и скажет, что инвестировать в изобретение Айзека не будет.

Глава восьмая

К обеду третьего дня Питер позвонил. Попросил приехать вечером к нему в гости, на ужин, сказал, что у него неплохие новости.

Хотя встреча с Питером оставила хорошее впечатление, и кандидат вызывал доверие, Айзек все равно нервничал и поминутно озирался. Байки, формально отвечавший за устранение любых негативных последствий этой встречи, пытался всячески его успокоить и подбодрить.

Байки подошел к вопросу обеспечения безопасности очень системно и качественно. Прослушивал телефон, скачивал всю почту и даже лично взялся следить за домом. Если бы Питер обратился в полицию, к юристам или набрал какой-нибудь подозрительный номер, напарники бы об этом узнали.

Айзек предположил, что он не совсем, чтобы в команде, но видимо и не отказывается. Раз новости не отличные и не плохие. Что ж, даже если так, то любая помощь будет хороша и не помешает. Беспечный по жизни Байки предложил не париться и не дергаться раньше времени.

В гости к Питеру Айзек и Байки решили поехать вместе. Чтобы отказаться сотрудничать, Питеру не нужно было бы назначать встречу. Байки с важным видом отметил, что Питер вообще никуда не звонил — сто процентов. Только дважды заказал доставку пиццы. А чтобы принять положительное решение, Питеру как раз не надо было никуда звонить посоветоваться. Для этого у него была своя голова на плечах, свои мозги, нерастраченная ОЭ.

В семь вечера они были у дома Волански. Тот снова открыл сам, поприветствовал Айзека и протянул руку Байки.

— Питер.

— Байки.

— Заходите, ребята.

На лужайке были расставлены большие удобные диваны, дымился мангал, и блестели несколько бутылок холодного пива.

— Я устроил небольшой пикник, пригласил вас и одного своего друга.

Айзек и Байки тревожно переглянулись.

— Не волнуйтесь, надежный человек.

— Надеюсь, ты ему не слишком много рассказал?

— Нет. Я просто пригласил его, точнее ее, на ужин в хорошей компании.

Стало понятно, что слежка Байки провалилась, — он что-то упустил. Либо он не то прослушивал, либо не все номера. От такого конфуза Байки растерялся и посматривал на Айзека очень виновато. Он явно не ожидал, что Питер все-таки смог с кем-то пообщаться без его ведома, самоуверенность улетучилась.

У ворот дома просигналила машина, и Питер пошел открывать. Приехала девушка лет двадцати.

— Я Сандрин.

— Айзек.

— Байки.

— Очень приятно.

Айзек расслабился, ему стало смешно смотреть на Байки, который выглядел как шпион, взятый с поличным.

— Расслабься, Байки, для первого раза это было неплохо. Тем более, важнее было отследить звонки в полицию.

Байки все равно выглядел расстроенным.

— Не уверен, но судя по прозвищу, ты не откажешься от этого, — Питер в руках держал упаковку темного Гинесс.

— Спасибо, — пробормотал Байки.

— Угощайтесь. Сандрин — мой самый близкий друг, моя подруга и, надеюсь, невеста.

Сандрин улыбнулась и положила голову на плечо Питеру.

— Мы с ней уезжаем в путешествие на пару месяцев. Сначала в Стокгольм, Копенгаген, Прибалтику, возможно в Петербург и Москву, а там посмотрим еще куда. Я давно не путешествовал, так что прокачусь с удовольствием. Лето, говорят, в тех краях весьма приятное, не так жарко, как здесь. А уж без моря, я думаю, пока обойдусь. Хочу посмотреть и Польшу, родину моего деда. Говорят, польки очень даже ничего.

За последнюю реплику он получил от Сандрин легкий подзатыльник.

— Возможно всякое, — с улыбкой, за которую Сандрин его еще и больно ущипнула.

— Сандрин! Прекрати!

— Что там тебе возможно? Я тебе дам полячек!

— Я хотел сказать, что возможно за это время я и сюда загляну, в дом, но вряд ли.

— Смотри у меня, — Питер получил еще один подзатыльник, но уже совсем ласковый.

Байки уже оправился от фиаско и хотел было пошутить на тему полячек и русских красоток, но, посмотрев на Айзека, не стал.

Волански провел друзей по участку, показал дом, и пояснил:

— Здесь безопасно, но все-таки я уезжаю надолго, мало ли что сломается или залезет кто-то. Мне неудобно будет сюда на день-два возвращаться. Одним словом, вы не могли бы пожить здесь и присмотреть за домом, пока меня не будет? Я бы даже заплатил за эту услугу, — с улыбкой добавив, — Немного.

Вот это да! От самой мысли, что удастся пожить на такой шикарной вилле, у Айзека захватило дух.

Байки мгновенно забыл о нанесенной ему обиде и стал внимательно озираться.

— Извините, но от Сандрин у меня секретов нет, — продолжил Волански. — Мы с ней решили вас поддержать, но участвовать не будем. Через несколько недель я получу в свое полное распоряжение отцовское наследство. Сейчас я живу в хорошем доме, могу оплачивать почти любые расходы, но не распоряжаюсь его состоянием. В моем свободном доступе неплохие деньги, которые я могу тратить, как пожелаю. Но будет почти сто миллионов. Я не хочу этим рисковать.

Так что, ребята, сорри, дом в вашем распоряжении, я даже могу вам выписывать чек на пару штук в месяц, здесь есть интернет, телевизор, небольшая химлаборатория в подвале, если потребуется. Но без меня. Вы можете заказывать доставку продуктов, всякой мелочи, кроме вина и травки, и это будет списываться с моего счета прямых расходов, но это все, что я могу вам предложить.

Финансировать и помогать советами, сорри, уж давайте сами. — Питеру было неудобно, что он снимает с себя риски, голос звучал виновато. — Вы здесь что-то вроде охраны или, так скажем, помощников по дому. Чем вы тут занимаетесь, пока меня нет, я могу и не знать. Так что, давайте решим так, если я сам не спросил, то избегайте обсуждения ваших дел при мне. Советую вам не привлекать больше никого, пока не появится хотя бы предварительный план. На полном серьезе. У меня здесь, естественно, есть камеры. Увижу гостей — попрошу вас переехать, — добавил Питер. — И нельзя занимать главную спальню. Лучше туда вовсе не заходить. И последнее, удачи вам! За которую предлагаю выпить!

Остаток вечера компания поедала мясо, пила вино и пиво, обсуждала музыку и к делу больше не возвращалась.

Айзек и Байки были в восторге и выбрали себе по комнате на гостевом этаже. Если не считать небольшой зарплаты, которую Питер им назначил, он не решил их проблему с кэшем. С другой стороны, понадобится ли им больше денег или хватит этого, ребята тоже не знали. Но, по крайней мере, теперь они имели еду и крышу. Да еще какую!!!

Глава девятая

Друзья решили не медлить, перебраться к Питеру поскорее, еще до его отъезда. В сравнении с виллой Волански, старая квартира Айзека выглядела какими-то унылыми трущобами.

Айзек собрал вещи, осмотрел свою комнату, понимая, что сюда он больше не вернется. Не было и тени сожалений. Даже любимая трещина на здании напротив из загадочной паутины превратилась в обычную облезлую стену.

«Странно, — думал Айзек, — Прожил вроде здесь пять лет, но с этой халупой у меня не связано особо приятных воспоминаний». Айзек даже девчонок старался сюда не водить, стыдился, лучше к ним в отель. «Все равно на душе тоскливо от того, что я больше здесь не появлюсь. Словно отрезаю большой ломоть от своего прошлого. Отрезаю окончательно свою юность, студенческие годы». Викки тоже сюда не вернется. Айзек зашел в крохотную комнату сестры. Ее вещи уже давно были упакованы. Как будто знала. Аккуратно сложенная в коробки одежда, немного косметики, какие-то книги и учебники, даже старая кукла. Осталось собрать постельное белье. Вдруг пригодится. Поживем у Волански, а там надо будет что-то арендовать. Черт, чуть не забыл про кухню и ванную. Стаканы, тарелки, ложки, вилки, ножи… Господи, какой напряг это все собирать. Чтобы еще и не разбилось.

Айзек жил бедно, поэтому собрал все, что только можно. Оставил только мебель. Еще одного переезда она все равно не переживет. Да и Волански офигеет от этого хлама.

Личных вещей было совсем немного: джинсы да футболки, один костюм, еще с выпускного в университете, да компьютер. И все это уместилось в двух коробках. Плюс винтажный плакат с портретом Эйнштейна и его знаменитой фразой «Только те, кто предпринимают абсурдные попытки, смогут достичь невозможного».

Этот афоризм очень даже кстати и к месту. Айзек аккуратно снял плакат, свернул в трубочку и взял с собой. У Байки имелся такой же небогатый набор, не считая того, что вместо скутера у него был настоящий Харлей и какая-то гитара.

«Да уж, Байки — настоящий рок-н-рольщик», — подумал Айзек.

Волански встретил ребят у ворот, у него уже снова все было готово для ужина у бассейна: напитки, закуски, пиво. На белом мягком шезлонге отдыхала Сандрин. Она приветственно помахала рукой и продолжила наслаждаться красивым закатом над морем, потягивая какой-то сок. Жара спала, было удивительно хорошо. Байки и Айзек взяли по пиву.

— Живем! — высказал Байки не то тост, не то свою мысль.

Они залпом осушили по бутылке, взяли свои вещи и направились к главному входу. Питер жестом остановил их, попросив войти в боковую дверь:

— Ребята, мы же договорились, вы живете в гостевой части дома, ок? Так безопаснее. Без обид?

— Как скажешь, Питер, нет проблем, — миролюбиво сказал Байки. — Все равно твой овальный камин и бассейн нам вряд ли пригодятся. Нам не до томных вечеров и не до купаний. А вот шезлонги…Телок можно водить?

— Байки!!! — Сандрин была уже рядом, — Охранники телок не водят!

Но Волански рассмеялся:

— Ребята, вы мне нравитесь. Я очень надеюсь, что не ошибся, пригласив вас… э… последить за домом. Располагайтесь в своих комнатах, а потом жду здесь.

В своей комнате Байки первым делом расчехлил гитару, и проверил, не случилось ли с ней чего при перевозке. Гитара была в порядке.

— Что это? — спросил Айзек.

— Это музыкальный артефакт.

— В смысле?

— Купил через интернет. На ней играл сам Кейт Ричардс. Вот даже его автограф. Я за нее штуку отвалил. Редкая вещь.

Айзек посмотрел на полустертые каракули:

— А это точно его автограф?

— Точно, я видел фото бывшего хозяина с ним и с этой гитарой.

— Ясно. Не слышал такое слово «фотошоп»?

— Да пошел ты, — буркнул Байки.

— Я шучу. Наверняка это оригинал.

— Конечно, оригинал. В нашем мире такие обманы не практикуются.

Сказал и вдарил по струнам так, что Айзек от неожиданности вздрогнул.

Айзек поставил вещи у кровати, бережно повесил плакат и подключил комп.

— Какой пароль от вай-фай? — крикнул он в окно.

— Алхимик28015, — отозвался Питер.

— Твой уровень что ли? — удивленно переспросил Айзек.

— Ага.

— А у меня больше, — вклинился Байки.

— А у меня длиннее, — парировал Питер.

— Фу, мальчики, — добавила Сандрин, и все рассмеялись.

Когда Айзек и Байки уселись у бассейна, солнце уже было на закате. Небо играло самыми яркими красками оранжевой палитры.

— Смотри — оранжевая энергия утекает, — Байки от такой обстановки пребывал в поэтическом настроении.

— Креатив неба, — задумчиво прокомментировал Айзек.

— «Креатив неба, умирает на закате, возрождаясь назавтра, ничего не растратив», — неплохо срифмовал Байки.

— Красиво сказал! Как настоящий поэт, — прокомментировала Сандрин. Они с Питером сидели, обнявшись, возле бассейна и смотрели тоже в сторону моря.

— Я пишу песни. И играю иногда. Но в основном рок-н-ролл, не лирику. В школе играл в группе даже.

— Питер, почему ты не пишешь мне стихи? Длинные…

Питер засуетился и смылся к столику наполнить бокалы, проигнорировав замечание Сандрин.

— Друзья, официальная церемония празднования вашего переезда объявляется открытой!

Питер умел создавать дистанцию, когда ему это надо, и также быстро ее разрушать, и тогда с ним можно было почувствовать себя как с давним другом.

— Байки, кстати, а почему ты «Байки»? — задал вопрос Питер.

Байки не любил отвечать про историю происхождения своего прозвища, потому что чаще всего этот вопрос звучал от пьяных посетителей бара. Но все еще довольный комплиментом Сандрин решил рассказать:

— История-то обычная, эта кличка пошла у меня еще со школы. Мне всю жизнь нравились мотоциклы. Возвращаясь из школы, я всегда рассматривал мопеды и особенно, конечно, чопперы, если попадались. Спрашивал, что и как, и даже дружил с несколькими взрослыми байкерами. Мечтал поскорее получить права, мечтал о своем собственном Харлее. Но сразу скажу: они, байкеры, тоже бывают, разные. Были, например, в истории банды, у которых бизнес — наркотики, оружие. А есть те, кто из любви к искусству. Вот я из тех, вторых. У меня была целая тусовка в университете. Потом, правда, распалась. Один стал веджи, кто-то повзрослел и бросил увлечение, один разбился… Да, а кличка моя появилась, когда я еще пацан был. Мне родители купили скутер, красный, чтобы меня на дороге было хорошо видно. А я сразу к отцу в гараж, там у него краска лежала. Такая, знаете, хром. И черная тоже была. Ну, я взял и мопед свой раскрасил этим хромом. И шильдик наклеил с надписью Харлей, у меня был настоящий, подарил кто-то. Поехал к своим. Даже не дождался, когда краска высохнет, все штаны перепачкал. А они мне: ты теперь настоящий байкер! Только маленький. Поэтому будем звать тебя Байки. Так и пошло: Байки, да Байки. Мне в принципе понравилось быть Байки. А потом вымахал, и мне уже никаких кличек никто не рисковал навесить. Потому что я сам мог так навесить, что мало не покажется.

— А меня в детстве мама звала Саша, — зазвучал нежный голос Сандрин. — На русский манер. Из какой-то русской книжки. И я никак не могла понять, спрашивала: мама, это что — кличка моя?

Засмеялись все, кроме Айзека.

— Айзек, о чем грустишь? — спросил Волански.

— Сестра у него, сводная, с русскими корнями, — пояснил за Айзека Байки. — Сейчас в больнице.

Сандрин положила Айзеку руку на плечо:

— Не переживай, Айзек. Все будет хорошо. Надо отдать должное всем этим новым изобретениям, медицина стала отличной. Просто прорыв. Оборудование медицинское — такого раньше не видели. Например, я недавно делала рентген или сканирование, не помню, как точно. Съезжала с крутого склона на роликах и упала, ну, и пошла проверить, все ли в порядке. Мне надели такой эластичный костюм специальный, шлем. Я как космонавт в нем стою посреди кабинета. А у доктора на мониторе полное цветное 3D изображение всех моих внутренностей, брррр! А потом он кнопочку нажимает — оп — и теперь уже на экране мой скелет показывают.

— Ага, или вот отец, — добавил Питер, — он все удивлялся, как это так, никто больше не боится стоматологов. А я ему говорю: мало того, что никто не боится, больше никто к ним не возвращается, чтобы что-то долечить или исправить, — делают раз и навсегда. Что не мешало папе, впрочем, быть противником «Коммуны». Он много денег потерял, когда они начали свою деятельность. Но против них был не из-за денег. Говорил, слишком мало мы про это знаем.

— Теперь лечат рак, астму и все виды аллергии, — продолжила говорить Сандрин, видно было, что ей хочется улучшить Айзеку настроение, — Всё лечат, Айзек!

— Угу, — буркнул Байки, — Всё, да не всё. Некоторые болезни остались за бортом. Например, Альцгеймер — никто не знал, с чем связаны дегенеративные изменения, и сейчас никто не знает. Паркинсон тоже лечить ваш компьютер ОЭ-шный не научился. Они умеют лечить только те болезни, по поводу которых у ученых было множество догадок и исследований. Сама «Кома» ни на что не способна. Только старые головоломки собирать. Да, что я вам рассказываю, будто не знаете.

Как ни странно, именно Байки исправил Айзеку настроение, а не Сандрин и не Питер. Слова Байки вдохновили Айзека, он приободрился, вспомнив про то, что его план разрушить систему потихоньку начал воплощаться. Все идет весьма удачно. Команда единомышленников есть. Пусть небольшая — он и Байки, но Питер дал жилье и немного денег. И даже хорошо, что он будет в стороне. Отличный оказался парень. Неизвестно, вдруг они сделают что-то противозаконное. Вдруг вообще не получится. А пока получается, и надо этому радоваться. А значит — сегодня ночью будем отдыхать, выпивать и общаться! Айзек улыбнулся и потянулся за бутылкой:

— Друзья, сегодня больше ни одной грустной мысли. И ни одного высказывания про «Кому»! Вы с Сандрин к этому месту уже привыкли, а я хочу наслаждаться в этом раю! — он многозначительно посмотрел на Байки и на его гитару. Байки охотно кивнул.

— «Куда пойдем на этот раз, в поход или в запой…?» — пробренчал он на гитаре перед тем, как потянуться за своей бутылкой.

— Это же Байрон? — спросил Волански. Айзек от смеха чуть не поперхнулся.

Байки грозно посмотрел на Волански:

— Это не Бай-рон. Это Бай-ки. Моя песня, а вы лохи попсовые.

— Да шучу я, мне даже нравится.

— Это самый ужасный комплимент, что я слышал. Моя музыка нравится гопникам.

— Тебя не поймешь. Хвалить нельзя, ругать тоже нельзя.

— Можно слушать и без комментариев.

— Ладно, ладно. Можно я хотя бы зажгу зажигалку и постою рядом, как на рок-концерте?

Сандрин с Айзекем ухахатывались от очередной веселой стычки Байки с Питером.

— Лучше полежи. На дне своего бассейна. Можно с зажигалкой. Главное подольше.

Байки наигрывал мелодии дальше. Иногда тексты были грустные или очень даже веселые. Много было про женщин и пьянки. Все слушали с удовольствием.

Неизвестно почему, но женщины в его песнях были красивые, но очень толстые. Эдакий Ботеро музыки.

Бум! Громкий финальный аккорд.

Вечер прошел очень душевно. Просто классно. Интересная компания, веселые, умные ребята. Даже круче, чем с университетскими приятелями. «Не Паскалем единым жив человек», — вспомнив вечера с другом, отметил Айзек. А с гитарой ему вообще никогда раньше не приходилось так вот сидеть. Нет худа без добра. Не было бы проблем — не встретил бы ни Байки, ни Питера, не сидеть бы ему на этой шикарной вилле. Айзек и на террориста Элвиса сейчас уже смотрел другими глазами и жалел, что не пообщался с ним, пока сидели в камере. Где он сейчас? Наверное, в тюрьме уже. Но ничего, если они справятся, то и Элвиса отпустят. Этот точно предпочтет сидеть в тюрьме сколько угодно лет, но не пойдет на скачивание.

На следующий день Айзек пошел к Викки в госпиталь. Викки была в относительном порядке. Ситуация стабильная, в течение двух месяцев требовалось найти деньги на операцию. Двух месяцев Айзеку должно было хватить. К счастью платить надо было только за операцию и за приезд специалистов из Германии. Само пребывание сестры в госпитале покрывала социальная страховка.

Когда он вернулся на виллу, Байки встретил его как-то наиграно бодро:

— Ну что, пришел уже от своей девчонки-симпатяжки? — на самом деле Байки хотел подбодрить друга, но получалось у него это неуклюже.

— Ты о чем? Ты что-то путаешь, — не понял Айзек. — Я был у Викки, у сестры.

— У сводной. Я о ней и говорю, — гоготнул Байки. — Классная у тебя сестренка. Я же смотрел ваши с ней фото. Обалденная у нее фигурка, улыбка. Красотка, что надо! Надо ее скорее вылечить!

Айзека что-то кольнуло. Это не была обида на бесцеремонного Байки. Просто Айзек никогда не думал о своей Викки, как о красивой девушке. «Викки, девчонка-симпатяжка», — повторил про себя Айзек, задумчиво. Это правда. Вики была красивая. Ее не портила ни больничная обстановка, ни даже бледнота кожи.