Коллектив Майнд

Глава первая

Будущее не такое, как вы думаете. Сто процентов. В прошлом — множество ошибок и искажений, правда скрыта под пластами неточностей и пропаганды, а будущее — просто другое. Не такое, как вам сейчас представляется.

Пять лет назад мне было двадцать три, я — выпускник престижнейшего университета. Весь мир перед ногами, вся жизнь впереди.

И что? Получив красивый диплом, где выбито золотом "Айзек Леруа", я больше того самого золота нигде не встретил, хотя тогда мне казалось, что возможностей море.

Чтобы их стало больше, еще в мои школьные годы, семья переехала на Лазурный берег в Монако. Не в центральный район Монте-Карло, конечно, но зато в само княжество. Здесь живет множество богачей и разных умников, и, кажется, нет лучше места для возможностей построить блестящее будущее.

Теперь мне двадцать семь лет, почти двадцать восемь, я изобретатель и бармен. Так и живу в Монако — раю Европы. Но это не настолько круто, как можно было бы подумать, потому что у меня ни черта нет денег. Солнце и море бесплатно, а за остальное надо платить. Сегодня это последний такой день. Вечером у меня будет куча денег, к сожалению…

Когда я был подростком, я, видимо, слишком много прочитал книг Жюля Верна и пересмотрел разных увлекательных фильмов. Я жаждал приключений, открытий, завидовал молодому профессору из фильма “Годзилла” и хладнокровию героя Жана Рено. Я видел себя в будущем, путешествующим по Америке, Камбодже, Кении, Белизу. Ну и, конечно, выступающим на научных выставках и конгрессах.

Нельзя сказать, что мечты не сбываются. Но их исполнение может оказаться совсем не такими, как ты себе представляешь. Желать чего-либо нужно конкретно и четко, прорисовывая в своей голове мельчайшие детали, иначе… Я мечтал об Америке и получил ее. Ресторан американской кухни «Старз-н-Барз» — так назывался бар в порту Эркюль, где я теперь работал. Кстати, с хозяином, похожим на Эйнштейна, и по нраву точно свирепым как Годзилла. Тупой, как большинство боссов, но почему-то при деньгах.

Я побывал в Тунисе, Англии и Таиланде. Но, к сожалению, не исследователем, а обычным туристом. И ни разу не был в Штатах — самом продвинутом месте, созданном будто специально для светлых и талантливых голов. Там даже сам князь Монако получил образование! Я мечтал, хотел, но это чертово безденежье…

А у меня между прочим были хорошие и даже очень хорошие научные идеи. Но публиковался я только на университетском сайте, не став ни участником, ни докладчиком ни на одном конгрессе. Впрочем, были и моменты истинной славы, пусть даже среди студенческого научного сообщества. А зарабатывал на жизнь, работая вечерним барменом…

Я выпил кофе и, окончательно проснувшись, пошел в душ.

Дешевый апартамент на границе Монако и Босолей. Вид из окна в никуда. Хотя мне нравилось мое «никуда», та изрисованная трещинами стена соседнего дома, что являлась единственным «видом из окна», приветствовавшим меня утром и вечером. Зато тень и не жарко. Тем более у меня есть вентилятор, а кондиционера никогда и не было. Трещины на стене очень прикольные, практически piece of art, создавали загадочную паутину, как клубок электропроводов на столбе в Бангкоке, переплетались, терялись, изгибались и оставляли вечный вопрос о смысле жизни. Всё пересекается, все пересекаются, всё связано. Никогда не знаешь точно, какой провод куда ведет.

Ручейки теплой, горячей, ледяной, и снова горячей воды быстро привели меня в чувство. Ненавижу свой душ: напора ноль, да еще и температура воды вечно меняется! Неисправный душ — это как моя жизнь, то ошпарит горячим, то обольет ледяным. Никогда невозможно предположить, что тебя ждет дальше, стоишь, съежившись, в ожидании очередного ледяного потока. Хочется скорее смыть мыло и выскочить.

Сегодня моя жизнь тоже была «тощим сломанным душем». Я уже пять лет жил, смутно представляя свое послезавтра. Возможно, тот, у кого все спокойно и ровно, мне даже слегка позавидует. Ведь это интересно — не иметь расписанного графика встреч на неделю, распланированных заранее выходных, стратегии развития фирмы, составленной боссом на несколько лет вперед, трудовых недель с редкими вкраплениями отпуска. Но жить как я — это интересно на неделю, месяц, максимум два. А потом можно охренеть от такой жизни.

Как бы кто из нас ни жил, все мы стараемся делать то, что кажется правильным. Жаль, что никто не застрахован от ошибок. Если даже душа бессмертна, невозможно использовать опыт прошлых жизней. Раньше за ненадобностью удаляли гланды и аденоиды. Видели в этом даже плюсы — вероятность заболевания ангиной снижалась в разы. Как здорово, удалить что-то ненужное и получить пользу! Но спустя пару десятилетий стало ясно, что гланды и аденоиды являются неотъемлемой частью иммунной системы человека, и удалять их никак нельзя!

Теперь «Коллектив Майнд» победил и ангину, в том числе, без удаления гланд, аденоид и без нарушения иммунной системы человека.

Нет в жизни ничего лишнего, ничего ненужного. Есть вещи, значение которых мы иногда не понимаем или понимаем неверно. Даже сны. Они не бесполезны. Они влияют на настроение и толкают к действию. Но к какому действию? То действие, что сегодня ждало меня, — совершенно не радовало!

Я готов был размышлять о чем угодно, чтобы только не одеваться и не идти в приемный пункт. Мне хотелось тянуть время. Думать — это тоже работа. Отличное мое типичное самооправдание. Про сны, про будущее, про что угодно, лишь бы не собираться. Но, к сожалению пора.

Хлынул ливень. Прощай, солнце! Сегодня день, который изменит мою жизнь. К сожалению, не в лучшую сторону, и не на время, как ливень, а навсегда.

Глава вторая

Я не спеша шел по улице. Монако стоит над морем террасами, но, если знать город, можно никогда не подниматься пешком, несмотря на горную местность. Только вниз до ближайшего лифта, оттуда подняться, и снова немного пройти вниз до следующего лифта. Так окажешься на самом верху.

Но сегодня была моя последняя прогулка, когда я мог идти и размышлять, представлять и фантазировать. Поэтому, невзирая на редкий здесь дождь, я не торопился дойти до цели. Шел пешком, и далеко не самой короткой дорогой. Последний раз миновал «Старз-н-Барз», где я вчера отработал последнюю смену. Меня проводили тепло, даже Годзилла пробурчал что-то ободряющее. Алкоголь за сутки до сдачи был запрещен, поэтому выпили все, кроме меня, пожелав мне удачи.

Впереди длиннющая лестница вверх на гору в район Монако-Виль. Там находится Дворец Князя, Океанографический Музей, много чего. Миниатюрные автопоезда регулярно возят туда туристов. В обычный день мне бы и в голову не пришло переть пешком по этой лестнице. Но не сегодня. Сегодня я шел, останавливаясь на смотровых площадках и любуясь портом и городом. Все как обычно. В порту полно яхт, куда-то идут люди и едут машины. Куча туристов. Для меня город был почти родным, и я с ним прощался. Согласно контракту, я первое время буду жить в Пансионе «Бель Прованс» во Франции, недалеко от Тиуля.

В здании Министерства, на самом верху, находилось много разных местных и международных служб, включая отделение агентства «Коммуна». Симпатичное здание на миниатюрной площади. Но входить не хотелось.

Пасмурная погода и дождь отражали мой настрой. Я не хотел сдавать креатив, но другого выхода у меня не было. Банк выдал последнее предупреждение — квартира должна быть продана с торгов, платить нечем, а моей сестре Викки требовалась еще одна операция.

Мой приборчик мирно жужжал в кармане. Не считая людей с зонтами, я был единственным сухим путником. Созданная, но так и не доведенная до логического конца идея приборчика была уникальна: пеленгатор улавливал и собирал энергию падающих дождевых капель, генерируя через мини-проектор небольшое магнитное поле вокруг человека, не позволяющее воде проникать внутрь невидимого купола. Я стоял под дождем, но оставался абсолютно сухим. Единственная за этот день радость — воспользовался собственным изобретением. Еще сегодня будут деньги. Деньги для Викки, но она бы точно также поступила ради меня.

Вдвойне обидно было продавать оранжевую энергию, будучи так близко к цели. Мой антидождевой приборчик был готов. Но, как обычно, не хватило времени. Операция назначена на понедельник, а перевод в клинику так и не поступил. Платеж не возьмется из ниоткуда, если только я не раздобуду денег. Я уже ходил на консультацию, на предварительный замер моего рейтинга и знал, что он очень высок. Если продать, хватит хоть на дом, хоть на пансион, на операцию. На много чего из того, что станет мне абсолютно не нужно.

Университетский друг Паскаль уже почти два года как продал свою оранжевую энергию. Сколько лет мы сидели за одной партой, конструировали разные безделушки, сколько раз вместе ходили в клубы, знакомились с девчонками, курили травку, гоняли на великах! Много часов провели вместе в лаборатории профессора Фирштейна. Я изобрел принцип сбора энергии падающих капель и генератор отталкивающего поля. Но без усилителя Паскаля я не смог бы соединить изобретения в конечный продукт. Это была заслуга бывшего друга.

За полгода до сдачи креатива Паскаль встретил Еву и влюбился в нее по уши. Красивая изящная блондинка буквально свела его с ума своими голубыми глазами. И надо признаться, было на что посмотреть. У меня даже духу бы не хватило к такой подойти. А Паскаль познакомился сразу — он никогда не боялся проиграть. «Меньше всего поражений у того, кто не пытается!» — любимое его выражение.

Паскаль забросил занятия, перестал приходить в лабораторию, искал подработки. Начал пить. Слишком много богатых парней вилось вокруг Евы. В Монако их сколько хочешь. Тягаться с их возможностями делать крутые подарки, приглашать в лучшие рестораны или с предложениями свозить в любую точку мира, даже умнице Паскалю было не под силу. Хотя Паскаль и Ева встречались и даже начали жить вместе, мне было понятно, что это ненадолго. Романтика в нищете гаснет быстро. Ева находила времени для Паскаля все меньше и меньше, и просто не решалась от него съехать. Все откладывала. Она была в принципе очень хорошей девчонкой, но кто устоит перед такими соблазнами? Какой резон веселой молодой красотке сидеть в дешевом баре с Паскалем, когда ее поклонники заваливают приглашениями в крутые клубы и на яхтенные прогулки? Паскаль все это осознавал и изводил Еву своей ревностью, начав регулярно напиваться.

Я чувствовал себя виноватым, что у меня не получилось предотвратить его сдачу ОЭ. Хотя поделать ничего особо не мог. Каждый разговор последнее время заканчивался ссорой. В последний раз Паскаль просто прогнал меня матом. Как невменяемый! А через неделю продал свой креатив. Так что и не попрощались мы, бывшие друзья, считай, никак. Меня это изводило. Паскаль получил весьма круглую сумму, все-таки самый высокий уровень креатива в не самом последнем университете. Управляющий от «Коммуны» в рамках контракта выкупил ему шикарный таунхаус в Рокебрюн, в новехонькой резиденции «Рокс», красивую мебель, технику, новенький Мазератти, пару классных украшений Еве и всё.

Всё, что было указано в списке и описано в контракте, Агентство «Коммуна» выполнило безукоризненно. Приличная сумма денег легла на счет Паскаля в банк. Только он теперь не мог их толком потратить, сохранив воображение на уровне водителя трамвая. Изобретательный, безудержный Паскаль моментально превратился в скучного и примитивного человека, в «веджи», как мы их между собой называли. Ему стали не нужны деньги, он просто не мог выдумать, куда и на что их потратить. Идей больше не было. Идеи были проданы. Правда, сам Паскаль выглядел очень довольным. Стал хэппи.

Ева ушла от него через два месяца. Первое время она не могла поверить, что такое случилось с ее Паскалем! Этот искрометный ум, тонкое чувство юмора моментально испарились. Паскаль сдулся. И никакие большие деньги, и шикарные апартаменты уже не могли компенсировать тошнотворную скуку, буквально ворвавшуюся в их отношения. Ева не могла поверить в такое превращение, она очень любила Паскаля. Месяц боролась и искала выход, месяц просто рыдала. И ушла. Паскаль при этом ничуть не расстроился, только спросил, вернется она завтра или нет. Ева сказала — нет. Паскаль улыбнулся и ответил: «Ок!»

Глава третья

Двенадцать лет назад профессор Лондонского университета, преподаватель кафедры биологии и доктор биоэнергетики Джереми Линк придумал, как замерить энергию человека, которая отвечает за нестандартное поведение, фантазию и воображение. Он дал ей название «оранжевая энергия» или просто ОЭ. Три года спустя он впервые эту энергию смог скачать, спустя еще два научился хранить и использовать. В том же году он пополнил свои запасы оранжевой энергией за счет тридцати умирающих ученых добровольцев. Компьютер, работающий на ОЭ, он назвал «Коллектив Майнд».

Это был революционный прорыв! Ученый мир, телевидение, пресса буквально сошли с ума. Сохраненная на сервере человеческая фантазия стала в некотором смысле мощнейшим биопроцессором. Подключившись к «Коллектив Майнд», лаборант-оператор временно обретал креатив всех людей, чья оранжевая энергия была скачана. Неполная ранее идея сразу обретала смысл и полноту, конкретику. Практически любая задача обрабатывалась программой, как простенький пазл. Недостающие элементы становились видны, словно на бумаге, пробелы анализировались, а сама идея доводилась до конца.

Чтобы поразить собравшихся на пресс-конференции по случаю презентации своего изобретения ученых и журналистов Джереми Линк назвал лаборанту-помощнику всего одну короткую фразу — «средство против рака». Лаборант надел шлем, подключенный к «Коллектив Майнд», нажал пару кнопок и начал печатать на обычном ноутбуке. Прошло ровно две минуты, пока он не снял шлем. Профессор подошел и вывел на большой экран результат работы лаборанта, — появилась картинка, испещренная формулами. «Это самое эффективное средство против рака, господа!». Несколько секунд висела гробовая тишина. Потом зал взорвался овациями и рыданиями. Кстати, спустя два года машина победила рак полностью.

Человек — не компьютер и сосредоточится так, чтобы представить детальную картинку, не может. Теперь это стало возможно. Скольких технологий и изобретений мы недополучили из-за упущенных мелочей? А сколько ученых билось над задачей, каждый завершал её на 60–70 процентов с разных сторон, так и не придя к решению? Теперь их наработки складывались в «Коллектив Майнд» и давали сто процентов!

Гениальная идея казалась невыполнимой, утопией, а ответ на самом деле был совсем рядом. Сколько ученых умерло, не доведя свои исследования до конца? Их идеи ушли вместе с ними. Доктор Линк совершил открытие века! Тысячелетия! Если не самое главное изобретение человечества. Подключенный к «Коллектив Майнд» лаборант запросто мог решать задачи из разных областей науки, от ядерной физики до лингвистики, без какого-либо напряжения или вреда для собственного здоровья. Объединив креатив, мир начал получать ответы на тысячи вопросов.

Мощность «Коллектив Майнд» поначалу росла почти в геометрической прогрессии, от каждой новой порции креатива, как сразу прозвали оранжевую энергию. И энергия есть энергия, не важно, где и как она добыта. Она одинакова у людей разных рас, вероисповеданий, ей не страшны языковые барьеры, она не заражена ни вирусами, ни ненавистью. «Коллектив Майнд» позволял объединять людей самых разных специальностей! Химика и физика, музыканта и художника, астронома и повара. А точнее всех вместе. Энергия смешивалась и перемножалась, заполняя все больше пробелов в разных вопросах. Объединив энергию и таланты семи студентов, программа выдавала гипотетический интеллект Эйнштейна!

Энергия креатива, как еще называл ее Джереми Линк, обеспечивает мощность компьютера, который не имеет вкуса и предпочтений, не подвержен эмоциям. Энергия не может быть заражена злом. Важна только сила человеческой головной батарейки. Объединенная креативная энергия художника, биохимика и музыканта, соединенная с медиком, могла решить самую сложную медицинскую задачу. Это не искусственный интеллект, способный принимать какие-то решения. Этот биопроцессор — хранилище идей и ответов на вопросы.

Открытие доктора Джереми Линка почти сразу было названо Великобританией секретным, стратегическим, государственной важности и тому подобное, и не подлежащим разглашению. Спецслужбы нагрянули в дом к Линку уже на следующий день. Однако Линк заблаговременно успел передать технологию в ООН своему другу, научному специалисту в компьютерном моделировании ядерной физики, заместителю Генерального секретаря Энтони Блейку, прежде чем исчезнуть самому. Как тогда казалось, исчезнуть временно.

Так, технология стала мировым достоянием, не увеличивающим мощь ни одного отдельного государства, ни какой-либо международной корпорации.

Пожалуй, идея передачи технологии напрямую ООН спасла мир от неизвестно чьего господства, возможно от третьей мировой войны. Было создано Агентство Коллективного Разума Объединенных Наций (Collective Mind United Nation Agency) или, сокращенно, Агентство «Коммуна», а в простонародье «Кома».

За три года работы Агентства были полностью побеждены полностью рак, СПИД, диабет. Потребление бензина автомобилями упало в три раза, а через два года еще в пять. Через семь лет половина машин ездила на экологически чистом водороде. Пластик стал растворимым, покрытый новым составом металл не ржавел, были забыты проблемы с фреоном, CO2 и другими вредными выбросами. ООН сместил НАТО с трона военного господства, количество войн в мире неуклонно снижалось. Никто не хотел иметь дело с миротворцами ООН, которые теперь походили на армию солдат из Звездных Войн.

Агентство «Коммуна» стало очень успешным, как в бытовом, так и в коммерческом плане. Множество изобретений и достижений. Агентство получало баснословные прибыли от продажи патентов, а гонорары сдающим оранжевую энергию талантам были весьма щедрыми.

Существовала и обратная сторона медали — способные люди превращались в серую массу. Но разве это цена, если все их прошлые знания и будущий потенциал сохранены, и при этом ушли в прошлое войны, побежден рак, наркомания, курение, уносившее раньше десятки миллионов жизней в год? Тем более, что сдавшие креатив были счастливы. Агентство заключало пожизненный контракт сопровождения и заботилось о своих донорах. Не говоря уже об огромных гонорарах. Тем более, что креатив уходил не полностью. У доноров он падал до 500 условных пунктов. Эти остатки энергии почему-то не скачивались. Специалисты предположили, что это жизненно необходимый человеку уровень, регулируемый самим организмом. Некий "условный ноль".

Можно было увидеть фотографии улыбающихся людей в нарядной одежде, сидящих у лазурных бассейнов с надписями «Я отдал людям то, что дано мне свыше, и вознагражден!» Эти люди и вправду выглядели очень счастливыми. Может слегка туповатыми, но счастливыми и безобидными. Все их звали «хэппи».

Почему пропал Джереми Линк, пропал ли он или был убит, или спрятан какими-то спецслужбами, оставалось главной загадкой последних лет. Каких только версий не выдвигалось, вплоть до самых бредовых. Думается, что скорей всего, как и многие другие, гениальный профессор стал туповатым хэппи и жил где-нибудь на Карибах или в Новой Зеландии. Линк заочно стал Человеком года и Лауреатом Нобелевской премии. Великобритания пошла на попятную и ужасно гордилась тем, что изобретатель и гений — англичанин. Королевская семья хотела даже произвести профессора в рыцари, да только его никто не смог найти. Даже вездесущий интернет не давал никакого варианта о его местонахождении или данных о его смерти. В поисковиках «Линк» несколько лет лидировал по запросам, опережая слова «скачать», «порно», «игры» и «купить», уступив только запросу «как». А ответов не было. Зато детей, названных Линк, Линки, Линкси и Лин, лишь в одном Китае родилось за последний год почти один миллион.

Глава четвертая

Неутешительные мысли не покидали голову Айзека. Ноги буквально заплетались, и пересечь площадь Айзек не мог уже полчаса.

Жужжание приборчика в кармане раздражало, и Айзек его отключил. Холодные струйки дождя потекли по его хмурому лицу. За шею. Айзек поежился и пришел в себя.

Устройство. Он назвал его «Vi-Rain». И в честь сестры, и потому что это победа над дождем. Продать даже готовую технологию за нормальные деньги было непросто, и Айзек явно с этим затянул. Он все улучшал, уменьшал прибор, доводил до ума все, даже дизайн. Потом начались проблемы у Викки. Айзек не успевал решать одновременно проблемы сестры и проблемы в сложной бюрократической машине патентных бюро. Теперь Патентное бюро и система продажи изобретений были практически рудиментом. Все корпорации покупали технологии у «Коммуны». Просто, без юридических проблем, по стандартному, сделанному в Агентстве, договору.

Сейчас «Vi-rain» уже готов, и пусть создан только один экземпляр, но он завершен. Компактный, напоминающий маленькую гладкую устрицу. Айзек знал, что может рассчитывать на чек в пару миллионов минимум, но при этом понимал, что не ранее, чем через три месяца. А операция Викки нужна уже в понедельник. Он не простит себе смерти сестры, и никакие деньги ему будут не нужны. Лучше стать хэппи с нулевым коэффициентом креатива, чем богатым умником ценой жизни единственного близкого человека. Почему этот чертов Линк исчез??? Вдруг бы он нашел способ скачивать оранжевую энергию наполовину, на треть, оставлять донору не жалкие 500 пунктов, а побольше?

Обязательный для заключения контракт со списком распоряжений Айзек составил еще месяц назад, на всякий случай. И этот хренов «всякий случай» взял и наступил! Он назначил опекуном Викки, она позаботится о нем, когда встанет на ноги. А пока на месяц в Тиуль во временный пансион. Он написал в контракте, что просит его содержать там и передать управление имуществом и опекунство сестре по первому ее требованию.

Большая капля холодной воды собралась на шее за воротником и обжигающе потекла по спине. Айзек очнулся от небытия.

Как давно он стоял перед дверью муниципалитета? Минуту или уже, может, десять? Последний осмысленный взгляд на пролетающий самолет, на проходящего мимо полицейского, на такси, на море и, открыв дверь, Айзек вошел внутрь.

Внутри Монакского отделения «Коммуны» царил уют. Наигрывала легкая музыка. Светлые тона, большой зал. Айзек мысленно сравнил приемное отделение со спа-салоном в Таиланде. Только без аромата лемонграс и без улыбчивых таек. Народу было довольно много — сразу пятеро. Старик, пожилая женщина, молодой парень, сам Айзек и какой-то хипповатый бездомный.

Айзек всегда строил догадки. Редко когда он мог проверить свою версию, но это было все равно интереснее, чем просто ждать.

С некоторыми донорами было все ясно сразу. Старик, наверное, решил улучшить свое пенсионное содержание. Если его оранжевая энергия еще на хорошем уровне, он вполне сможет провести остаток своей жизни здесь, на солнце Лазурного побережья, в одном из санаториев, которые выросли как грибы за последнее время от Сан-Ремо до Марселя.

«Голубая мечта многих, точнее лазурная, — про себя ухмыльнулся Айзек, — Провести остаток жизни, пенсию на лучшем морском курорте мира — во Франции». Бум строительства пансионов почти удвоил количество населения Прованса. В Ницце начали строить третий терминала аэропорта.

Старик, судя по одежде, был не из местных, приехал посмотреть уровень будущего содержания и так и остался. Дома — или где он там жил, — по всей видимости, не ждали, поэтому пенсионер распрощается со своим «я» прямо здесь, и отсюда его увезут на последнее место жительства. Если, конечно, повезет. Многие переоценивали свои запасы или приходили слишком поздно, когда оранжевая энергия уже иссякала. Европейцам приходилось перебираться и искать себе пристанище где-нибудь на юге Хорватии или Черногории, а то и вообще в азиатских странах или в Латинской Америке.

Женщина не по возрасту морщинистая. Видно, что пережила не мало. Выглядит старой, хотя ей, наверное, под пятьдесят, а то и меньше. Наверно не тянет содержание своего нерадивого ребенка, разгильдяя или, может, хэппи первой волны. Молодежь, преимущественно те, кто пристрастились к наркотикам, в первые годы массово сдавали энергию, а потом "будь что будет". Расхлебывали брат, сестра или родители. Таких раньше было полно. Возможно, все не так, и она просто устала от одиночества. Сколько в мире разных людей, столько же и разных проблем.

Суетливый молодой парень бежал от любви. Это был его законный вариант самоубийства. Он был некрасив, лицо прыщавое и бугристое, с жирной кожей и глубоко посаженными глазами. Тощий, но не жилистый, неспортивно сутулый. Ботаник короче. Не красавчик и не «мужик», в женской трактовке этого слова.

Наверное, это самоубийство личности, кончина мук сердечных. Айзек понял, что не ошибся: Парень достал из портмоне фотографию и долго на нее смотрел. Все его естество источало отчаяние. Не тот сорт отчаяния, что был у Айзека. Айзек тосковал по самому себе, по своему образу жизни, по своим почти потерянным мозгам, а этот по девчонке.

Бомж ничем особенным не выделялся, разве что не источал зловоний, свойственных бездомным. Странный тип, здесь у Айзека с версиями «кто это» вышла заминка. Сидел себе спокойно с парой дешевых целлофановых пакетов и только нашептывал что-то себе под нос, периодически поднимая тяжелые пронзительные глаза, оглядывая стойку ресепшен. Пожалуй, для бомжа он слишком чист, скорей похож на состарившегося панка.

Айзек подсел к молодому парню и протянул ему руку.

— Я Айзек.

Парень вздрогнул и уставился непонимающим взглядом. Видно, нечасто к нему обращались, не говоря уже о незнакомцах.

— Меня зовут Айзек Леруа, а ты?

— Я Пьер. Просто Пьер, — добавил после паузы, чего-то там опять застеснявшись.

— Покажешь?

— Что? — переспросил Пьер, — Что показать?

— Да, фото! То, что ты смотришь все время.

Пьер испугался и зажался. Как будто пытался исчезнуть, раствориться, превратившись в незаметную прозрачную молекулу, покраснел и инстинктивно прижал руку к карману, в котором хранил портмоне с заветной фотографией.

— Покажи, не парься, любовь достойна того, чтобы ее не скрывали.

— Я не…, — осекся Пьер, — Я, — оправдывающимся голосом он продолжил, — Я не… Что вам надо? Кто вы такой? Отстаньте от меня!

Айзек по-дружески положил Пьеру руку на плечо и твердым командным голосом произнес:

— Мы оба с тобой выйдем отсюда тупыми баранами, без стыда и эмоций. И тебе будет совершенно все равно, кого ты любил и чего стеснялся. Терять нам нечего.

— Я так не думаю.

— Покажи, не ломайся.

Пьер нехотя достал портмоне и протянул Айзеку. Айзек раскрыл. Несколько мелких купюр, документы на скутер и слегка помятая фотография: Пьер за руку с черноволосой девушкой. Миловидной, но далеко не красавицей. Судя по всему, фотографии было лет пять, может чуть меньше.

— Как ее зовут?

— Шанталь.

— Шанталь…

Протест. Протест от того, что происходит, протест от того парадокса, что он здесь оказался, точил и вырывался из Айзека. Ему хотелось все отменить, чтобы все было не так, по-другому. Он не хотел идти сюда, и мысль не пустить, отговорить Пьера от сдачи энергии, с огромной силой разрасталась, заполоняя все, из чего Айзек состоял. Его можно спасти! Мозги Айзека бешено закрутились. Ему хотелось подобрать такие слова, такие убедительные, чтобы остановить парня. Ему-то это зачем? Что за бред вбил в себе в голову этот вчерашний тинэйджер? Сразу вспомнился Паскаль, сдавший креатив из-за любви. Айзек постарался успокоиться, чтобы быть убедительным.

Он почувствовал себя переговорщиком, стоящим на крыше и ведущим разговор с подростком на краю карниза десятиэтажки. Он знал только, что задача — спасти, и надеялся на интуицию, жажду жизни и свое дикое желание сделать это!

Додумать он не успел.

Глава пятая

Всеобщее внимание привлек бомж, который вдруг вскочил, достал крест и громогласно провозгласил!

— Да прибудет с нами Господь!

Его пакет полетел в центр зала, второй — за стойку ресепшн. Через секунду раздался громкий взрыв, потом второй, третий, еще. Резко повалил дым.

Айзек инстинктивно прикрыл голову. Впрочем, огня и осколков от взрывов не было. Помещение быстро заполнилось густым дымом. Никакой боли Айзек не почувствовал, ударной волны тоже. Только громкий хлопок, а едкая взвесь оказалась не совсем дымом — это был довольно вонючий белый газ, едкий. Айзек узнал этот запах из детства, газ, который фермеры активно применяли для травли насекомых на своих полях.

Айзек чихнул раз, еще. Посетители чихали один за другим. Перед лицом Айзека промелькнуло перекошенное от страха лицо девушки, сотрудницы агентства.

Айзек услышал визг пожилой женщины, донора. Завизжали еще несколько голосов. Повернув голову, он видел Пьера, тоже невредимого, потрясенно переводящего взгляд с задымленного зала на Айзека и обратно.

В его глазах читался изумленный вопрос: «Это все по-настоящему?»

Раздался еще один взрыв. Заработала система пожаротушения, отовсюду с потолка полилась вода и завыла сирена. На Айзека накатилась волна страха, безумного, жуткого ужаса. Он осознал, что это еще не конец и случиться может все, что угодно. Началась паника. Кроме газа опять никаких осколков, ни взрывной волны. Айзек был цел, ничего не болело. Но испуг, что дальше еще что-то случится, налетел со страшной силой. Ничего не было видно, от едкого газа из глаз текли слезы. Сверху лилась вода. Айзек утратил способность соображать трезво.

— Где ваш главный компьютер? Где вы храните сердце этого дьявола? — громко орал террорист, надевая респиратор.

Айзека это немного отрезвило и заставило сосредоточиться. Он аккуратно сполз с кресла на пол и на коленках двинул в ту сторону, где была дверь.

— Быстрее, а не то я ее убью!

Снова взвизгнула какая-то женщина. Слышно было, как тяжело дышит старик. Вода прибила газ, воздух понемногу начал рассеиваться. Айзек испугался, что террорист его заметит, опасливо озирался и быстро на коленках передвигался в сторону выхода.

— Спрашиваю в последний раз! И никому не двигаться! — террорист злобно глянул на Айзека.

Айзек замер. Он не понимал, что надо делать, есть ли у террориста сообщники, открыта ли дверь.

В центре зала, сразу за деревянной стойкой он видел того, кого принял за бомжа. Тот обхватил одной рукой ресепшионистку за горло, а другой рукой что-то приставил к ее спине.

Охранник, все еще стоявший на ногах, явно не решался подойти ближе. С одной стороны, пистолету у бомжа вроде неоткуда было взяться, рамка на входе бы зазвенела. С другой стороны, видеть, что в руке террориста, что он приставил к спине женщины, охранник не мог и на всякий случай не рисковал. Да и не хотел рисковать. Да и не факт, что ход мыслей Айзека отражал то, что действительно думал охранник.

— Отпустите ее, — неожиданно заговорил старик, — Она — женщина, клерк, вряд ли что-то знает.

Известна фраза, что опыт приходит с годами. Но только теперь впервые воочию Айзек увидел и понял, что это значит.

— Я отставной офицер, — старик старался говорить твердым и спокойным голосом, хотя от газа дышал тяжело, — Что вы хотите?

— Я хочу уничтожить эту дьявольскую машину, я хочу вырвать ее дьявольское сердце!

«Мда, — понял Айзек. — Очередной религиозный фанатик, да еще к тому же похоже реально сумасшедший». Айзек потихоньку приходил в себя, паника отступала. По телевизору иногда рассказывали про нападения на Агентство. Но это было редко, и по телевизору ты смотришь одно, не думая о том, что с тобой реально может случиться то же самое по-настоящему.

Старик встал со стула и командным голосом спросил женщину:

— Где у вас центральный компьютер?

— Т-т-та-там, — заикающимся от слез голосом выдавила женщина и махнула рукой в сторону белого компьютера, стоявшего в отдельной комнате, отгороженной от общего зала стеклянной стеной.

Террорист оттолкнул женщину и в два шага допрыгнул до кабинета, распахнул дверь, поднял компьютер над головой и с силой шарахнул об пол.

Охранник все еще стоял как вкопанный. Старик рявкнул:

— Все на пол, прикройте головы!!!

От такой воли, такого мощного приказа на пол беспрекословно рухнули все, даже охранник.

Бомж продолжал крушить в кабинете компьютер, остервенело вырывая провода и разные детали, раздавался скрежет и звук лопающейся пластмассы. Сквозь этот шум с улицы доносился вой сирен и отрывистые голоса. Полицейские! Айзек вспомнил, что участок находился буквально в ста метрах.

Айзек хотел было успокоить перепуганную женщину, чуть привстал, и в эту секунду в зал ворвались полицейские. Айзека ударом по голове сбили с ног, и он потерял сознание.

Глава шестая

Айзек включился не сразу. Голова гудела и кружилась, чуть подташнивало. Его куда-то тащили, сильно выкрутив руки. Он был в наручниках. Машина, полицейский участок, громко хлопнула железная решетка. Окончательно Айзек пришел в себя только в камере, куда его втолкнули, особо не церемонясь. «Ничего, — устало подумал он, — Разберутся». И медленно сел на железную кровать. Его все еще немного мутило, он закрыл глаза и моментально вырубился.

Ему снилась война. Большая война. Он не знал, кто с кем воюет, почему, но видел атомный взрыв. Целые кварталы полыхали. Как в голливудском фильме "Войне миров" по Герберту Уэллсу. Он видел много разных городов, без названия, и только про один знал, что это был Париж. В ярком оранжево-желтом огне. Айзек рассматривал высоченный пожар с расстояния километров тридцати с какой-то холма, ничего толком не было видно, но точно знал, что это Париж. Айзек зачарованно смотрел на страшное зрелище, вдруг подъехали солдаты, человек шесть или восемь. Они его не видели.

Страха не было — он спокойно разрядил обойму в первых двух, схватил автомат и убил остальных. Сделал это абсолютно хладнокровно, быстро и без заминок, с легким расстройством, что патроны, ярко-синие, которые он отчетливо видел, летят как-то медленно. Темнота. Картинка пропала. Айзек находился между сном и пробуждением и даже начал пытаться анализировать свое сновидение, по-прежнему не просыпаясь:

— В жизни я близко не способен на убийство, но во сне я убивал не в первый раз… Мда… Что можно сказать о жизни человека, во сне которого горят города, идут войны и падают самолеты?… Почему я во сне хладнокровный убийца?… Сны приходят часто. То я на вечеринке в своей первой квартире с одноклассниками, то летаю на воздушном шаре и вертолете, то падаю в самолете, хожу по льду или бегу от полиции или от маньяка… Какой в этом заложен смысл?… Кенийскому жителю вряд ли снится Париж или лед, то, что он никогда не видел… Может сны — это параллельная жизнь или мне снится исковерканное отражение моих мыслей, воспоминаний, эмоций, чего? …или действительно параллельная жизнь?… Мы же ни хрена не знаем, ни о человеке, ни о вселенной, только лишь наши догадки. Догадки неандертальца о северном сиянии…

Кто-то настойчиво толкал в бок, и Айзек окончательно очнулся. Хотелось сказать: оставь меня, отвали, я устал и хочу спать. В голове была какая-то тянучка, в мысли въелась и поселилась тяжесть. Но назойливый сосед не унимался. Сонливость в глазах постепенно рассеялась, и Айзек узнал его. Он был там, в агентстве, это тот самый фанатик-террорист.

Айзек запомнил его громящим компьютер. Такое яркое впечатление, что даже после контузии он не забыл ни одной детали этой картины.

Бомж, убедившись, что разбудил Айзека, внимательно глядел ему в глаза:

— Эй, ты как?

— Нормально.

— Это хорошо, хорошо. Точно?

— Нормально, — злобно повторил Айзек.

Незнакомец внимательно посмотрел на него.

— Как тебя зовут, парень?

— Нормально, — опять процедил Айзек и закрыл глаза.

— Меня зовут мистер Элвис. Я — Мессия, борюсь с дьяволом. Мы должны…

Айзек слышал, что незнакомец продолжал говорить. Он открывал и закрывал глаза. Без попыток понять, что несет этот сумасшедший. Башка болела и без того.

Айзек почувствовал что-то на ладони, твердое и колючее. Хотел отвернуться, но Элвис довольно резко одернул его за плечо.

— Ты что не понял? Я тебе толкую уже полчаса, а ты все еще не понял?!

— Что? Да понял я, понял, — выдавил Айзек, лишь бы тот отвязался.

«Что он хочет от меня? Черт. Я и так из-за него здесь. По голове чем-то огрели из-за этого мудака. Скорей бы эти болваны разобрались, что я здесь ни при чём. Возможно мне надо в больницу», — мысли Айзека медленно перетекали по голове. Он закрыл глаза.

Он почувствовал, как бомж грубо и бесцеремонно треплет его за плечо:

— Исчадие ада! Дьявольское сердце! Проклятая машина!

Захотелось пить. Воды. Вдруг так захотелось пить! Айзек не смог открыть глаза. Спать хотелось все равно сильнее, чем пить. А пить хотелось дико.

— Принесет беду, это дьявол…

Это какой-то страшный сон! Кошмар наяву! Айзек хотел встать и позвать полицейского, но попытка подняться отозвалась такой резкой болью в голове, что он застонал.

— Богу не нужны бездушные тела, и тогда наступит конец…, — как ни в чем не бывало, продолжал молоть Элвис. — Ты меня слушаешь?

Бомж не унимался, он был ослеплен своим сумасшествием.

— Оранжевая энергия — это души людские, как ты не понимаешь? Он забирает наши души!

Чудные слова. Гул. Гул в голове. Странно все, и хочется пить.

— Ну, что? — мистер Элвис был уверен в убедительности своего рассказа, несмотря на то, что Айзек ровным счетом ничего не уловил.

Резкая боль в плече пробудила Айзека окончательно, и он сосредоточился.

— И только вырвав дьявольское сердце, уничтожив его, я завершу свою миссию. То, что в твоих руках, — абсолютное зло, уничтожь его.

Только сейчас Айзек наконец понял, что все наяву, и в руках его предмет, похожий на кусок микросхемы. Конечно! Это кусок того самого компьютера, плата с какими-то микросхемами и чипами.

— Анри Кавелье, на выход.

— Меня зовут Мистер Элвис! — рявкнул сумасшедший мессия и, повернувшись к Айзеку, шепотом добавил:

— Запомни мои слова, уничтожь дьявольское сердце. Пообещай мне. И тогда будет победа, виктория!

Айзек кивнул, и мысли его немедленно устремились к Викки. Боже! Операция, деньги на операцию. Боже! Я опоздаю! Где я? Боже! Викки!!!

Это был кошмар: тюрьма, бегающие полицейские, Элвис. Айзек отчаянно несколько раз молотил руками по решетке, кричал, но на него никто не обращал внимания. Только один раз пришел врач, осмотрел голову Айзека, посветил фонариком в глаза, равнодушно сказал, что ничего страшного, жить будет, ушел, оставив какой-то рецепт.

Кошмар, но только это был не сон.

Глава седьмая

— Айзек Леруа!

Айзек раскрыл глаза и уставился на полицейского, светившего фонариком ему в лицо. Айзек сразу не полюбил его, во-первых, из-за фонарика в глаза, а во-вторых, это негуманно — фонариком в глаза. Тем более, он невиновен.

— На выход!

Попытка встать отлилась тупой болью, Айзек снова присел. Руку что-то кольнуло. Плата! Айзек сунул руку с платой в карман. «Вот я мудак, — подумал он, — Зачем я это взял. Если найдут — не отмажусь!» Вспомнились слова мистера Элвиса.

— Давай, давай шевелись, говнюк — услышал Айзек тот же злобный голос. — Я не собираюсь из-за тебя торчать тут до ночи.

Полицейский зашел в камеру и надел Айзеку наручники. Все больше и больше деталей вокруг обретало формы. Они прошли длинный коридор и завернули в кабинет.

— Патрис, сними с него наручники и принеси попить, — сидевший в кабинете офицер обратился к полицейскому, столь грубо разбудившему Айзека.

— Добрый вечер, — услышал он суховатый голос, уже обращенный к нему.

— Добрый, — промямлил Айзек, разминая моментально затекшие руки, и сунул их в карманы.

Почувствовав в ладони кусок платы и осознав опасность своего положения, Айзек сжал ее и засунул поглубже.

Карман был странно пуст. Хотя почему странно, наверное, в целях безопасности у него все забрали. Да, точно, и ремня нет, теперь ясно, почему штаны сползали даже во время непродолжительного пути. Интересно, где мистер Элвис прятал плату. Наверняка его обыскивали. Фанатик — на то и фанатик. Жизнь отдаст во благо цели, не то, что микросхему спрячет.

— Я в принципе уже во всем разобрался, но нужно выполнить кое-какие формальности, так что давай поскорее начнем и пойдешь домой.

Айзек снова кивнул головой. Что за формальности он не понимал, ему хотелось скорей узнать, как там Викки, и выкинуть опасный предмет из своего кармана.

— Итак, имя?

— Айзек.

— Фамилия?

— Леруа.

— Возраст и дата рождения?

— Двадцать семь лет, двадцать восьмое декабря.

— Родители?

— Александр Леруа и Анна Крамер.

Айзек отвечал и отвечал на вопросы. Его это не напрягало, но хотелось сесть. Айзек переминался с ноги на ногу.

Офицер поднял голову от протокола:

— Извини — садись! Я обычно не церемонюсь во время допроса. Привычка, прости, сядь на стул.

Всего опрос и заполнение протокола заняли минут двадцать. Айзек пояснил, что встал, чтобы помочь женщине. Он не знал, что готовится штурм.

Капитан Неро, а офицер оказался капитаном, пояснил Айзеку, что его оглушили во время штурма, потому что стояло всего двое — террорист и Айзек. Охранник в агентстве включил рацию, и во время штурма спецназ знал, что все заложники лежат, поэтому Айзека приняли за сообщника.

Однако показания остальных потерпевших, сотрудников, и особенно Пьера Кантона, полностью убедили Неро в непричастности Айзека к теракту. Пьер, кстати, оказался единственным пострадавшим и находился в больнице. Неро проверил, что Айзек шел сдавать энергию заранее, подготовив предварительный страховой контракт. Прочитал его. Обнаружил единственного родственника Айзека — Викторию Франк — в больнице в ожидании операции и пункт в контракте об оплате услуг операции из денег от Агентства «Коммуна», и последние сомнения в Айзеке у него исчезли.

— Забирай свои вещи, — мягко добавил Неро. — Кстати, что это за штуковина? — спросил он, протянув Айзеку “Vi-Rain”. — Скажу тебе честно, я вычеркнул ее из описи твоих вещей, а то пришлось бы тебя тут еще неделю держать, пока мы не поймем, что эта вещица никак не связана с захватом. Ты уж извини, сначала мы разбирались с Кавелье, отправляли его в Марсель, потом налетела свора начальников и прокуроров, зампрефекта, журналисты. До тебя долго руки не доходили. Да и у твоей сестры фамилия не как у тебя. Не знал, что она сводная. Но я проверил всю информацию по тебе сегодня, чтобы пусть поздно, но ты вернулся скорее домой. Иди, уже десять вечера.

— Это мое изобретение. Безопасное. Против дождя.

Айзек сгреб свои вещи, Vi-Rain жалобно пискнул. Такая доброжелательность Неро вызывала в нем необъяснимую тревогу.

— Айзек, мне очень жаль, — вдруг тихим голосом по-отечески добавил капитан, — У меня не самые радужные новости из больницы. Твоя сестра в коме. Сегодня днем.

Пол ушел из-под ног. Из глаз Айзека потекли слезы. Во рту было еще сухо, но слезы катились по щекам крупными градинами. Он не мог произнести ни слова, мелкие евро рассыпались на пол, руки набитые всякой мелочью дрожали, никак не могли попасть в карман.

Это было несправедливо! Суки! Никто конкретно. Все! Айзеку противны были все.

— Я говорил с доктором, не отчаивайся, это конечно плохо, но ее жизни ничто не угрожает. Ты обязательно найдешь деньги на операцию. И сам сходи к доктору через неделю. Наш врач сказал, у тебя легкое сотрясение мозга.

На темной улице Айзека никто не ждал. Даже журналисты, обычно в таких делах вездесущие, разошлись по домам или заканчивали дела в редакции к утренним выпускам. Ничего нового Айзек добавить бы не смог, а мнение или рассказ еще одного непострадавшего были уже никому не интересны. Время не останавливалось, время неуклонно бежало вперед. В целях секретности его имя не называлось, и никто из знакомых не приехал его забрать. Да и некому было ехать. Дождь уже не шел, но было очень промозгло. Основная масса таксистов уже давно спали дома, все-таки на Лазурном берегу сезон только начинался.

— Садись, подвезу тебя до больницы. Или до дома, реши сам.

Айзек повернул голову. В открытом окне серого Пежо Айзек узнал капитана.