Коллекция «Этнофана» 2011 - 2013

Егор Жигулин Вернётся кто-то другой

Я стоял у черной башни и глядел вдаль. Макс стоял рядом и дымил, ветра не было, а солнце пекло. Как можно курить в такую жару? Я не курил вообще, а Макс — иногда, не мог избавиться от вредной привычки полностью. Сейчас у него был повод. Мы ждали Лину. Эта шустрая девушка решила заскочить в «Алые зори», чтобы приобрести несколько пистолетов в местном оружейном магазине. Хотя я бы удушил этого урода голыми руками…

Поток моих мыслей прервала упомянутая особа. Она лихо скатилась к самому подножию башни и обворожительно улыбнулась. «Красавицей», какими принято считать высоких длинных худющих девок, она не была. Но она была по-своему привлекательна. Мягкие черты симпатичного личика, большие глаза в совокупности с маленькой, но отнюдь не бесформенной фигурой, свели с ума немало мужчин.

— Ну, что? Бойцы, пора на подвиг, — усмехнулась она и протянула мне и Максу по пистолету, обыкновенный «Макар».

— Спасибо, — поблагодарил я, а Макс лишь повертел оружие в руках, хмыкнул и засунул пистолет за пояс.

Что-то сверкнуло в руках девушки, затем она пробормотала что-то под нос и там, где раньше был камень, появился проход. Мы осторожно вошли внутрь. Я ожидал чего угодно, но ничего не происходило, внутри не было ни запахов, ни звуков. К тому же было совершенно темно. Вначале… Затем я стал различать небольшое фиолетовое свечение. Это заметили и мои спутники, и мы пошли к свету. Через несколько минут мы стояли в зале с «Линзой». Макс заметно напрягся, я тоже задумался. Кто-то сказал, что когда человек уходит, обратно возвращается кто-то другой. Хорошая фраза, и, правда, вернемся уже не мы, а совершенно другие люди, которые будут похожи на нас внешне. Если вернемся…

«Линза» сделала своё дело, и теперь дело должны были сделать мы. Наша троица оказалась в Германии 1901 года, недалеко от Франкфурта. Нам надо было найти Виктора Гаусхофера. В этом времени ему было 10 лет. Время выбрала Лина, наверное, исходила из соображения, что так будет легче для нас. Хотя легче ли?

Дом семьи Виктора находился на самой окраине, и мы без труда его нашли. Вскоре мы увидели и самого Виктора, он играл с соседскими мальчишками. Просто играл…

— Макс, скажи ему, что мы хотим поговорить с ним и ждем неподалеку у колодца в тени клена, — сказала Лина, — представься конструктором, эта тварь с детства увлекалась изобретениями.

И Макс, который учился в МГЛУ, и единственный из нас свободно разговаривал по-немецки, пошёл. Мы же и правда устроились в тени клёна у колодца. Через пару-тройку минут подошёл и Макс с мальчишкой. Лина улыбнулась, и сказала:

— Доставай пистолет!

Я достал оружие и взял ребенка на прицел. Интерес на лице мальчишки исчез и сменился страхом.

— Стреляй! — приказала Лина.

— Не могу, — сказал я, — он же ребенок!

— Ты знаешь, сколько детей он убил в концлагерях, знаешь, сколько женщин и стариков сжег заживо, сколько солдат и мирных жителей погибло из-за него? Знаешь? Так какого черта ты жалеешь его? — закричала девушка.

Раздался выстрел, пуля прошла навылет, пробила сердце. Будущий тиран умер легко и без мучений.

— One shoot. One hit[78], — усмехнулся Макс и засунул пистолет за пояс, — долго думаешь, ковбой.

Я посмотрел на пистолет, из которого так и не выстрелил. Затем на тело парня, которое мои напарники уже тащили к колодцу. Он был уже мертв, а мы умираем всю жизнь. Частички нашей души черствеют и отмирают как клетки в организме, с каждым неправильным поступком, который мы чем-то оправдываем. Остается надеяться, что из пепла выжженной души возродится новая жизнь.

Путь до «линзы» я помнил плохо, переход тоже. Зато то, что было, потом запомнил отчетливо, потому что вернулись мы только вдвоём. Лины, которая заварила всю эту кашу, с нами не было. Мы ждали ещё час, обшарили все углы башни, но когда вышли из неё, прохода больше не было. Мы долго ходили ещё вокруг башни, сделали даже несколько выстрелов по каменной кладке. Но наша спутница не появилась, и тогда мы приняли решение возвращаться без неё, возможно, она вышла из другой «линзы». Позвонить она не могла, потому что на наших телефонах не было связи, странно — когда шли сюда, всё работало прекрасно.

Но наше искреннее удивление возросло, когда мы дошли до «Алых зорь». Было такое чувство, что посёлок заброшен уже лет 30. Обветшавшие дома, сквозь которые проросли деревья и кустарники, потрескавшийся асфальт. Некогда успешный посёлок превратился в призрак. В небе послышался гул, и мы увидели военный вертолет. Мы смотрели на летающую машину, и не увидели того что творится рядом, а когда увидели, было поздно. Какое-то существо, похожее на неандертальца набросилось на нас. Оно ударило Макса по голове своей дубинкой, и набросилось на меня. Я сделал шаг в сторону, потянулся за пистолетом, как вдруг мир вспыхнул миллиардами искр и погас. Падая в темноту, я услышал звуки выстрелов из автомата Калашникова. А может это мне просто почудилось…

Очнулся я в бункере, это первое, что пришло мне в голову, и я оказался прав. Немного кружилась голова, но в остальном самочувствие было прекрасным. Максим сидел, уткнувшись лицом в руки, и что-то бормотал.

— Макс, — тихо позвал я.

Он вздрогнул, а потом сказал: — Мы погубили миллионы людей.

— Как? Максим, о чём ты говоришь? — спросил я.

— Война, она длилась не два года, а четыре. Немцы, они дошли почти до самой Москвы, а Ленинград блокировали. Погибло ещё больше людей. Что же мы наделали? — сказал он и снова уткнулся.

— Но кто? Кто? Мы же убили этого урода?

— Адольф Гитлер, — сказал немолодой человек, который стоял у двери в нашу комнату, опершись о стену. — Я профессор Покровский, научный руководитель на этой базе, — представился он.

— Откуда он взялся, этот Гитлер? — спросил я.

— В 1935 его должен был застрелить Гаусхофер, но не застрелил… — ответил мне Макс.

— А Лина? Лина знает? Мы можем всё исправить? — не унимался я.

Профессор Покровский вздохнул и сказал: — Нет Лины, и не будет. Её дед погиб в 43 под Сталинградом, мы проверяли. А значит, вам нужно самим исправить свои ошибки. Но мы вам поможем…

И профессор ушел. Я опустился на кровать и задумался.