Кодекс Ведьмы

Глава вторая ТИГР ВЫХОДИТ ИЗ ДЖУНГЛЕЙ

Он пришел в Зимний Город, туда, где стояли наши шатры, когда листья из зеленых стали алыми и золотыми. Этот чужой человек.

Он приходил из-за Реки и уходил за Реку.

До него не было никому дела, но он сказал, что принес новые знания, новые умения и охотно поделится ими. Люди станут здоровыми, пообещал он, научатся защищать себя, откроют в себе новые способности, обретут ранее неведомое. Про него же говорили те, кто занимался с ним, что он прошел влажные джунгли, чтобы добраться до затерянных храмов. И настоятели отметили его усердие. И он несет здоровье.

Здоровья каждому не хватает, у меня болела после родов спина. И всегда интересно узнать новое.

Я решила спуститься с Горы и посмотреть на пришлого наставника.

Мне надо было узнать, можно ли отдать ему в обучение сыновей. Чему он способен их обучить, чему не способен.

Мне нужно было понять, чему он учит.

Потому что словам здесь верить нельзя.

Людям всегда кажется, что там, за горами, жизнь другая. Не такая, как здесь. Не скучная и обыденная, а полная чудес. Там и мудрецы летают, и старость обходит стороной, и на каждом шагу диво дивное.

А те, кто живут за горами, думают, что именно здесь, у нас, жизнь совсем другая, не скучная и обыденная, а полная чудес. Чудеса всегда прячутся где-то там, за горой, за рекой, за синим лесом.

В Зимнем Городе принято верить в то, что ячьи люди знают секрет долгой жизни. Что в их горах растут такие травы, каких нигде больше не сыщешь. Что мудрые старцы делают из них чудесные снадобья. Что они, эти снадобья, лечат все и даруют почти что бессмертие. Ведь всякий знает, что ячий народ — народ богатырей и долгожителей.

А я знаю, что из десяти младенцев, родившихся там под теплым боком домашнего яка, до второго года доживает лишь половина. И еще половина от этой половины умирает, не достигнув и до пяти лет.

Там трудно с водой, там то невыносимо жарко, то невыносимо холодно. Высокогорный воздух совсем другой, им с трудом дышат люди с равнин, они задыхаются, им не хватает дыхания. Отапливать жилища приходится сухим ячьим навозом и тонкими веточками ядовитого кустарника — а где взять другое топливо среди камней?

Моются там раз в год, по весне, когда сходит лед на реках. Все вместе, трут друг друга песком и окатышами, отдирая годовую грязь. Тогда же и стирают одежду, если считают, что она нуждается в стирке. Или не стирают.

И тем, кто дожил там до совершеннолетия, уже не страшны никакие лекари.

Но ячьи люди долго не живут, уходят, не достигнув и сорока зим. Подняв детей, увидев первых внуков.

Только богатые старухи могущественных родов могут зажиться подольше. Если их не вынесут на горную тропу и не оставят умирать там от голода и холода, как велит обычай.

Я знаю, я ведьма.

И это тяжелое знание.

Летом наши крылья были раскинуты во всю ширь, и на степи, и на горы, и леса, и на воды. Зима прижала крылья к телу, родственники собрались у семейных очагов.

Потекли зимние будни.

Если хочешь бодро ходить летними тропами, нельзя останавливаться зимой.

Тело должно шевелиться, ему нужно двигаться.

Хорошо, когда за это не надо много платить. И всегда веселее в куче.

Я занимаюсь вместе с мальчишками одним из распространенных в Зимнем Городе боевых единоборств.

Это удобно и дешево.

Это трудно — угнаться за людьми, многих из которых ты старше три раза. Зная, что перед ними просторы, а твой потолок все ниже нависает над головой.

Они растут, набираются сил, превращаются в мужчин. Вчера они были тебе по плечо, а завтра смотрят на тебя сверху вниз и уже ты им по локоть.

А ты становишься старше с каждым годом, неизбежно утрачивая силу, утрачивая гибкость, утрачивая ловкость, честно расплачиваясь со временем, текущим сквозь тебя, как горная река.

Временем, которое тебя любит, как никого другого, ибо у ведьмы свои счеты с годами.

Но нужно двигаться, нужно, сколько сил хватает, стоять в одном строю с мальчишками.

Ты ползешь вдоль стены улиткой, а мимо тебя проносятся вскачь молодые олени. Боятся ненароком не задеть, не уронить, не покалечить тетеньку, которая плетется позади.

Но ты знаешь, что по меркам ячьего народа ты выглядишь девочкой. И твои ровесницы там — уже старухи на пороге смерти. С изношенными телами, с изработанными руками, с пустыми грудями. С умершими желаниями.

А у тебя второй сын совсем маленький. И он ест твое молоко.

Поэтому нужно бежать. И прыгать. И махать руками и ногами.

И тогда время будет тебе улыбаться.

Потому что вам нечего скрывать друг от друга.

Есть движения быстрые и резкие, а есть плавные и мягкие. Доступные и детям, и старикам.

Пришлый наставник предлагал именно такие.

Это было совершенно новое ощущение: не надо никуда бежать, надо стоять на полусогнутых ногах и расслабляться, взмахивая руками, как трепетный мотылек крыльями.

Наставник толковал, что нужно слушать себя. Что всю жизнь до нашей с ним встречи мы были зажаты, а теперь учимся разжиматься. Что нужно дать волю своим ощущениям, своим чувствам, развязать узлы внутри себя. Что нужно открыть некие тропы для пути некоей силы.

Все это было крайне интересно.

И легко.

И приятно.

Наслушавшись рассказов о новом мастере, сестра моя присоединилась к занятиям.

Теперь мы вместе спускались с Горы к Реке и вновь поднимались на Гору. Осенний ветер трепал темную и светлую гривы и ронял на них сухие листья. Алые и золотые.