Кодекс Крови. Книга I

Глава 11

Твою ж мать! А вот Хмарево я как-то упустил из виду. Когда Паук со мной связался, было уже несколько поздновато что-то предпринимать. Тем более, что приехал личный секретарь Орлова. Правда, мне лично было наплевать на чины, да хоть замминистра пусть приезжает. Хмарево — моя земля, и любые люди на ней без моего разрешения, хуже красной тряпки для быка. В голове назойливо засела мысль, что мне срочно нужно туда. Своей интуиции я доверял, а сейчас ещё и с изменённой внешностью да прикрытием Винограда желание посмотреть на гостей стало просто неудержимым.

До выставки цветов ещё оставалось чуть меньше недели. Ночные эксперименты уже дали первые результаты, но… Пока всё не то. Мать Михаила, будучи южанкой, очень скучала по теплу и буйству зелени, поэтому в Хмарево был свой зимний сад и маленькая оранжерея, где Мария… отдыхала душой. Вот и повод для посещения имения сыскался.

— Арсений, подай заявку на участие во Всемирной выставке флористов. Обозначь название сорта «Сюрприз для принцессы», — озадачил я кровника. — И присмотри за девушками, я пропаду на пару дней. Без меня в город их выпускать только под иллюзией.

— Будет сделано, барин!

— Мог бы и лично передать, — буркнула где-то на фоне сознания Тильда.

Твою ж мать!

— Тильда, ты нас постоянно слышишь? — уточнил размах способностей подруги.

— Нет, только то, что меня напрямую касается, — немного виновато отозвалась девушка. — Я границы-то понимаю, берега не путаю.

Границы — это хорошо. Это очень хорошо. Она — умница, всегда умела держать дистанцию дружеских отношений. Если первые две сотни лет мы ещё относились друг к другу как брат к сестре, то со временем закономерно отдалились.

Она всё чаще пропадала на изнанке, появляясь, когда мне нужна была помощь в закрытии прорывов. Сопоставив некоторые факты из прошлой жизни, до меня, кажется, начало доходить, почему она отдалилась от меня в последние годы.

— Тиль, — осторожно позвал я по связи.

— Тема закрыта, — отрезала подруга и закрылась.

— Я сейчас уеду, но, когда вернусь, мы обязательно поговорим, — мысленно пообещал. Может, и не стоило, в конце концов, никто не любит, когда ему или ей лезут в душу. Но, великая Кровь, как же я оказывается был слеп. Чтобы понять очевидные вещи, мне пришлось сдохнуть и переродиться. Да уж, смерть оказывается прекрасно прочищает мозги.

Светлана Подорожникова бежала марш-бросок в точности такой же, какой их курс начинал бежать перед прорывом.

В этот раз ситуация уже была иная. Рюкзаки все перебирали вдумчиво. Светлана постаралась собрать тот же комплект, что когда-то видела у Комара, подозревая, что он включал всё необходимое и для последующих этапов.

Рядом бежали Лягушкина и Репейникова. Девушки сжали зубы и молча держали заданный Светой темп. Эта неделя их изменила в лучшую сторону. С одной стороны, дорвавшиеся до свободы девушки решили, что анонимность скроет всё, в том числе и разгульный образ жизни, но, с другой, они не ожидали, что парни ими банально воспользуются без излишних сантиментов. И теперь здоровая злость и чувство собственного достоинства стали хорошим подспорьем в развитии.

Сама Света наконец-то избавилась от назойливого внимания Медведева. После дачи клятвы о неразглашении этот недоженишок стал тише воды ниже травы. Ещё бы, узнать, что пытался принудить дочь императорского целителя, да ещё и рассматривался ею в потенциальные женихи… В общем, Медведев теперь пылинки с неё пытался сдувать, за что уже был неоднократно бит. При этом ему было глубоко всё равно, как поменялось о нём мнение его бывших подпевал.

Справедливости ради, те тоже теперь вели себя потише. Склок было меньше, наконец-то все занялись именно тем, зачем сюда и приехали. Инструкторы гоняли их до седьмого пота.

Единственное, что беспокоило Свету, это невозврат из госпиталя Комара. Вернулись все, кроме него. Часть инструкторов тоже начала носить артефакты смены внешности. Вот только для хорошего целителя все эти ухищрения всегда были бесполезны. Он запоминал пациентов не по лицам, а по особенностям строения энергетической структуры.

Например, у инструктора Паука, который теперь стал зваться Чёрным, была застарелая травма энергоканала под левой ключицей. Скорее всего, когда-то ему в полевых условиях вырастили новый канал, но квалификация целителя была низкой, и на границе остались рубцы. По таким мелочам Света узнала всю десятку сменивших внешность инструкторов. По этой же причине ей не составит труда распознать всех своих сокурсников, стоит им только повстречаться в высшем свете.

Но при всëм, при этом Свете интересен был тот самый не вернувшийся Комар.

Через неделю отец затребовал Светлану на один день для сопровождения Еë Императорского Высочества Марии на очередную светскую тусовку.

Уж лучше ещё один марш-бросок пробежать, чем опять отваживать назойливых ухажёров, удерживать Марию от очередных безумств и слушать нытьё о собственной скучности.

Однако сейчас Света в кои-то веки была рада выбраться в свет, ведь это позволило бы связаться с дядей Данилой и уточнить, куда отправили Комара. Словам Паука-Чёрного она не поверила, уж целителю легко было определить, когда человек врёт. Оставалось только убедиться в собственных предположениях.

Если уж быть до конца честной, хотя бы самой с собой, Света впервые заинтересовалась парнем. Подкупили его спокойствие, собранность, решительные действия и неожиданная бескорыстная забота.

Одно дело, когда все ухажёры видят в тебе ступеньку для приближения к императорскому дворцу, и совсем другое, когда тебе помогают просто потому что могут, не требуя ничего взамен. Про романтику в её случае можно было напрочь забыть, а вот приобрести хотя бы одного собственного друга хотелось.

Выбросив из головы все посторонние мысли, Света выровняла дыхание, ускорила ток крови и нарастила темп бега, догнав основную группу. Симпатии симпатиями, а занятия никто не отменял.

В Хмарево я добирался портальными свитками. Но перенесся я не прямиком в имение, а в небольшую деревушку с одноимённым названием. Там взял в аренду коня и отправился в гости к себе домой. На подъезде к имению меня остановили уже виденные мною ранее бойцы из спецподразделения «орлов». Те действовали чётко по уставу, уточнили цель визита, проверили перстень и пропустили. А вот дальше начались непонятки.

У полуразрушенного взрывом центрального корпуса суетились строители в незнакомой униформе. Посреди строительной кутерьмы стоял низенький сухонький мужичок с глубоко посаженными глазами пуговками.

Узкий длинный нос и привычка кривить губы делали его похожим на грызуна. Он чётким поставленным голосом раздавал приказы.

Комарихи, мои славные девочки, уже принесли его кровь на пробу. Капли, конечно, было маловато, но общее впечатление было смешанным.

Мужик вроде радел за восстановление имения, всё делал чётко, по средствам выделенным Министерством обороны, не подкопаться. Но! Какое-то смутное чувство неправильности меня смущало. Этот… грызун… смотрел на моё имение как на личную собственность. Можно, конечно, было это списать на приказ: «Всё сделать как для себя», — но мне почему-то так не казалось.

Словно почувствовав моё пристальное внимание, распорядитель повернулся. Брови его сошлись на переносице, выдавая крайнее неудовольствие.

— Кто вы и как попали на ведомственный объект? — сухой тон и нотки угрозы в голосе могли кого-то испугать, но не меня.

— И вам доброго здравия! — не преминул ткнуть носом в несоблюдение манер. — Меня зовут Гаврила Петрович Виноградов, я — кузен барона Михаила Юрьевича Комарина по матери. Приехал поздравить его с днём рождения! А вы, собственно, кто и почему командуете на землях чужого рода? Что-то я не заметил у вас кольца слуги рода.

Мужик застыл с непроницаемым выражением лица. Он медленно окинул меня взглядом с ног до головы, задержавшись на родовой печатке и серьге в ухе.

— Барон Крысин Аркадий Иванович, личный секретарь министра обороны графа Орлова. В период отсутствия хозяина имения выполняю работы по восстановлению вверенного мне объекта.

Так вот ты какой, личный секретарь министра. Конечно, можно было бы слепо поверить, что он здесь исключительно по долгу службы, но… Где-то в министерстве засела крыса, годами копающая под наш род и оставшаяся безнаказанной. Поэтому барона Крысина уж подавно не стоило сбрасывать со счётов.

— Рад знакомству, барон! — я протянул руку для рукопожатия, но Крысин её проигнорировал. Однако. — Не подскажите, где я могу найти брата?

— К сожалению, он сейчас проходит обучение в закрытом пансионе. Поэтому ближайшие несколько месяцев будет недоступен для встреч.

Да-да! Прохожу, то-то вы завтра удивитесь, когда меня в розыск подадут, но вслух произнёс совсем другое:

— Очень жаль. Мы договаривались, что я приеду за саженцем роз Марии Васильевны. Тётушка была страстным коллекционером цветов и любила сама заниматься селекцией. Признаюсь, и сам обладаю подобной страстью. — Я обаятельно улыбался, исполняя роль этакого рубахи парня. — Раз уж Михаил в отъезде, то я, пожалуй, не буду задерживаться. Посещу зимний сад тётушки и отдохну с дороги. Все же путь сюда неблизкий — Впервые на лице Крысина проступили оттенки эмоций, основной из которых была досада. Но он быстро вернулся к своей бесстрастной маске.

— Конечно, Гаврила Петрович! Не буду вас задерживать, — вежливые расшаркивания подходили к концу. — И прошу не распространяться по поводу увиденного здесь. Всё же объект сейчас находится под пристальным ведомственным наблюдением.

— Конечно, я всё понимаю! — заверил Крысина и отправился в дом. Повсюду мне встречались строители. Часть из них сверялась со старыми чертежами дома, пытаясь воссоздать первоначальный облик здания. Выглядело всё как полномасштабная профессиональная реконструкция, но почему-то меня бесил сам факт нахождения на моей земле чужих людей.

Переступая разрушенный порог отчего дома, меня пробрало до самых мурашек. Стараясь не подавать виду, я прошёл в гостевое крыло, более целое по сравнению с центральным хозяйским корпусом.

Мне казалось, что каждая комната, каждый переход обдавали меня теплом, стоило мне пройти внутрь. Необычное впечатление, я не помню такого эффекта, когда впервые входил в дом неделю назад. Возможно ли, чтобы кольцо давало дополнительную связь с родовой землёй? Или же я окончательно сросся с телом Михаила…

Я бродил по комнатам, стараясь не привлекать внимания. Меня просто-таки тянуло в одно место, но не в хозяйские покои, а совсем наоборот. Решив проверить свои опасения, позже я отправился в зимний сад, отыгрывать легенду до конца.

На самом деле, оранжерея у матери была на диво компактной, но содержала такие образцы цветов, что императорский сад мог бы ей позавидовать. А всё потому, что для селекции Мария Виноградова использовала иномирные компоненты. Именно за таким удивительным цветком я и приехал.

Ковыряясь в земле, я чувствовал близкое присутствие людей Крысина. За мной негласно следили. Пусть слежка велась профессионально и издали, но тяжело было не почувствовать двух постоянных сопровождающих. Радовало, что, кроме незнакомых мне личностей, откликался и десяток кровников Комариных. Отслеживая эти связи, я находил людей разного возраста, магической силы и пола. Далеко не все они ощущались бойцами, но, зная дальновидность старого барона, они несомненно были нужными людьми. Так оно и оказалось. Люди продолжали служить роду в меру собственных скромных сил и возможностей.

Ближе к вечеру я, наконец, определился с парой саженцев роз, из которых собирался сотворить подарок Их Императорскому Высочеству Марии Петровне Кречет, а на ужин мне неожиданно поступило приглашение от Крысина.

Ну что могу сказать. Первая смена блюд для меня прошла как в тумане. Было ощущение, что моё сознание наблюдало за Мишиной личностью со стороны. Это тяжело объяснить и ещё тяжелей описать. Память Комарина подбрасывала воспоминания одно за одним, как с детства за этим столом восседала большая дружная семья. Как они обменивались весьма специфическими шутками, больше похожими на сплав чёрного и солдатского юмора. Мне, иномирному, было смешно, а вот Мише — грустно. Из воспоминаний один за одним выбывали дорогие и близкие люди. Смех исчез из стен этого дома, заменив его тревогой и опасениями. Было откровенно погано проживать это вместе с ним.

В это время Крысин пытался вести со мной светские беседы, я даже что-то отвечал, чаще по теме, чем нет.

Сосредоточиться на разговоре вышло, лишь когда случайно уловил злой отблеск глаз проходящей мимо служанки. Пожилая женщина в белом чепце и переднике окинула Крысина таким ненавидящим взглядом, что даже меня проняло. Пришлось сосредоточится на беседе.

— Простите, Аркадий Иванович, задумался! Вспомнил, как лет десять назад сидели здесь за одним столом с семьёй тётушки, — я горестно вздохнул, совершенно не притворяясь, — а сейчас в живых из того круга лиц остались лишь мы с Михаилом.

Крысин хмурился, понимающе кивал головой и, наконец, повторил вопрос:

— Да я по незнанию уточнял в каком родстве вы состояли в Марией Васильевной?

— Родство не сказать, чтобы близкое. Я приходился ей двоюродным племянником, — моя скорбная улыбка могла бы разжалобить даже палача. — Но частенько бывал здесь, ибо у нас была общая страсть по селекции растений, вот такой подарок от крови рода.

Крысин продолжал кивать и задавать уточняющие вопросы про моё нынешнее семейное положение, планы на жизнь. Как-то ненавязчиво он перешёл к моим родовым регалиям. Особенно его заинтересовала печатка и серьга в ухе, которыми лет сто назад отмечали главного наследника в роду.

Вот тут уже я думал изворачиваться, но на помощь неожиданно пришёл сам Виноград.

— Скажи, что носишь артефакты, пока исполняешь волю последнего легитимного князя рода.

Я в точности повторил ответ божества, на что Крысин непритворно удивился:

— А разве так бывает? Чтобы потом добровольно отдать первенство в роду?

— Вот-вот, слушай, что опытные люди говорят, — фыркнул Виноград, всё ещё лелея мысль заполучить меня в род.

— На всё воля Винограда. Я не смею противиться решениям его, — развёл я руками и мысленно ответил Винограду, — ну и на кой тебе в роду клятвопреступник? Найду я тебе сильную кровь! Уже ищу!

А Крысин всё не унимался. Видимо, озвученная ситуация выбила его из привычной картины мира.

— Ну вам хоть за выполнение воли отступные предложены?

— Да, Аркадий Иванович, не буду лукавить. Обещано вознаграждение, но нематериального характера, — я подумал про артефакт и про прикрытие. Такие плюшки от бога дорогого стоят и в деньгах не измеряются.

— Жаль, очень мне вас жаль! — пробормотал Крысин и махнул рукой на смену блюд. Вместе с тем нам принесли старую запылённую бутылку вина, на которой значился родовой герб Виноградовых. — В честь вашего приезда попросил уважить гостя.

Бутылка была уже вскрыта. Для коллекционного вина принесли специальные бокалы. Пожилая служанка просто эмоционировала злостью и ненавистью, разливая вино в бокалы. И ведь не спросить напрямую, она просто не сообразит, кто спрашивает.

Пока я замешкался, разглядывая служанку, Аркадий Иванович поднял бокал и провозгласил тост:

— За возрождение некогда славных родов Виноградовых и Комариных! Пусть они процветают во славу своих богов!

Наши бокалы издали мелодичный хрустальный звон, и Крысин первым отпил коллекционного вина.

Но стоило мне поднести бокал к губам, как Аркадий Иванович схватился за горло, начал задыхаться и синеть на глазах.