Князь Голицын

Глава 9

А началось все с беседы наших мастеров. Дядька Ефим радовался, что он все понимает когда со мной разговаривает, причем в метрической системе. Что вот, мол, Петр Алексеевич чертеж показывает, а ему все понятно. А тут еще и плотник добавляет. Что и ему все понятно, и он теперь быстрее чем раньше с деревом работать может. И мясорубка уже завтра готова будет. А кожевник радостно сообщил, что его дети сущие гении и ему помощниками уже сейчас стали. Да и жена его как-то помолодела, да похорошела. Все согласились, что да, так и есть. И у них в семьях так же. И вообще хорошо когда в имении благословенный живет, и благословение его на все имение распространяется. Мамка с матушкой стоявшие неподалеку и ведущие свою беседу, но слышавшие весь разговор замолчали. А мамка резко повернулась и очень внимательно оглядела каждого из наших мастеров, с прищуром, как какой-то спец из службы безопасности нашего мира. А потом так же остро зыркнула на дядьку, стоящего с казаками неподалеку и слушавшая разговор мастеров. Тут, по-моему, весь двор к нам прислушивался, вон даже священники уши навострили. Жить они здесь решили что ли? Дядька побледнел и посмотрел непонимающе на мамку, на меня и на мастеров. А потом видимо что-то поняв, начал смеяться, безудержно и весело, аж сел там, где стоял. Казаки, ничего не понимая, уставились на дядьку. А он рукой машет, ничего сказать не может, только смеется. Мамка как стояла, так и развернулась, и каким то зигзагообразным, приставным шагом куда-то направилась. Явно зверька какого-то загонять собралась. Мне даже интересно стало, какого?

Я отложил тетради и, не подавая вида, попытался вычислить маршрут зигзагообразного движения. А тут и матушка непонимающе глядевшая на весь этот спектакль, тоже что-то просчитавшая у себя в голове, развернулась. И таким же приставным, зигзагообразным шагом направилась загонять своего зверька, только с другой стороны. Да что же это такое! Ничего не говорят! Я, может тоже на этого зверька поохотиться хочу! Ну ничего, сейчас вычислю точку выхода моих, и быстрым броском поймаю этого зверька. Точку выхода вычислить удалось быстро. Зигзагообразные кривые сходились на мне. Я даже под стул и стол заглянул, может там мышонок какой сидит. Пусто! Вы понимаете, там было пусто. Это что же на меня загонную охоту ведут? Но я не хочу в кошки мышки играть. За бедного мышонка замолвите слово! Тут такие матерые кошки, клочков ведь не оставят. И что-то мне так не уютно стало, и дядька предатель смеется только. Хоть бы предупредил. Надо спасаться, вдруг понял я! И ведь ничего вроде не сделал. Да я даже алюминий еще не выплавил! За что? Пришлось отодвинуть тетради и медленно встать, это что бы не спровоцировать преждевременную атаку на меня любимого. Потом заложив руки за спину и глядя на облака потянуться. Якобы у меня спина заныла. Ну а далее приставными шашками направить движение своего тела в сторону выхода из ворот нашего имения. И все это делать глядя на небеса. Мамка и матушка остановились с плотоядным интересом наблюдая за мной. Мамка наблюдала не долго, и скомандовала конюху стоявшему у ворот:

— Егор Кузьмич, ты ворота то прикрой. И проследи, чтобы Петр Алексеевич в них не выскользнул.

Да умеет мамка командовать. Все без разговоров ее слушаются. Прям серый кардинал нашего имения при матушке.

— А ты Савелий сходи ка за новой метлой, — сказала она плотнику, — Я знаю что прутья там новые, ивовые и гибкие. В самый раз будут.

Что-то это мне совсем не нравится. Интересно через забор смогу перепрыгнуть? И стал внимательно оглядывать забор.

— Ты, Петенька, касатик, забор то не оглядывай. От тетки Николаевны еще никто не ушел, — ласково сказала мамка.

Вот ведь как не наступившим двадцатым веком пахнуло. Какой Розарио Агро, от которого еще никто не уходил! Какая итальянская мафия, которая бессмертна? Бессмертные слова оказывается, с девятнадцатого века уже ходят. Крестный отец? А крестную мать русского разлива, получить хотите? И ведь действительно от мамки, дядька ни разу не ушел. Постоянно при ней. Вот я попал. Пришлось с непонимающим, но заранее виноватым видом повернуться к мамке.

— Петенька, а расскажи-ка нам, ты намедни ничего не учудил? — ласково спросила мамка.

— А чего сразу я? — возмущенно заговорил, — И почему сразу учудил?

— Петр, ты лучше расскажи что сотворил, — сказала матушка.

— Благословение на имение не накладывал? — добавила мамка.

Я замялся, но все таки ответил:

— Наложил.

— И когда? — спросила матушка.

— Вчера вечером. Когда вы в гостиной сидели, а я во двор вышел, — и с улыбкой добавил, — Хорошо что доктор еще ничего не знает.

— Это почему? — удивилась матушка.

— Да ну его, — беспечно ответил я, — Еще клизму ведерную поставит.

— Постой, — заволновалась мамка, — Ты случайно не то благословение наложил, на силу и плодородие земли?

Девки находящиеся во дворе и слушавшие наш разговор дружно ахнули и стали стрелять глазами в разные стороны. Казаки до которых наконец-то дошел весь смысл происходящего, дружно рухнули на землю от смеха, при этом поглядывая на девок. Наверное, будущих жен себе уже выглядывают. Вот точно говорю, сегодня ночью у нас в имении свадьбы будут. Святые отцы побледнели и стали креститься. Ну эти наверняка съели что-нибудь не то. Причин так бледнеть просто больше нет.

Дядька сквозь смех еле выговорил:

— Да Петр, это же надо на закоренелого холостяка, такое благословение наложить. Тут не только ведерная клизма может быть.

— А что сразу я? — заговорил возмущенно, — Да и по другому благословение звучит. Всего лишь захотел молодость, силу и здоровье всем назад вернуть.

Мамка схватилась за сердце и обратилась ко мне:

— Петенька, что же ты натворил? Это мне что же все сначала надо пройти?

И напустилась на дядьку:

— А ты чего ржешь? Вам то мужикам все нипочем.

Дядька в начале вытаращился на мамку, а потом когда понял о чем она говорит окончательно выпал из реальности от смеха. Я тоже уставился на мамку не понимающе:

— Мамка, а что ты выпила с утра? Какую такую настоечку забористую? Я вообще-то временем управлять не умею. Не дано мне этого. Так что время вспять, персонально для каждого не поворачивал. Там всего-то, захотелось мне что бы все долго красивыми были, с лица приятными и фигурами ладными. А для этого нужны здоровье, сила и ум. Вот это и получилось у меня. На все имение получилось.

Дядька наконец то успокоившись проговорил:

— Так, казачки, давайте-ка приводите себя в порядок. Чувствую этот день открытиями богат будет. А ты, Петр, давай, выкладывай все по порядку и вдумчиво, а то мы не выдержим от твоих уточнений и со смеху помрем. Да и девки вон уже глазками стрелять стали, они ведь теперь у нас самыми красивыми, сильными и умными считаются. Хотя вот что я тебе скажу, — с какой-то задумчивостью и опаской проговорил дядька, — Зря ты еще и силу упомянул. Сладу теперь с ними не будет, верховодить начнут. Эх, казаки, кончилась ваша спокойная жизнь, а бежать-то вам и некуда. Служба.

Это да, — задумчиво проговорил я, — Прям как про наших слова сказаны. И коня на скаку остановят, и в горящую избу его занесут. Они у нас всегда такие были, красавицы. Вон даже мамка вчера призналась что тебя быстро захомутала, а сегодня подтвердила, что и в стойло поставила.

— Это когда я такое говорила, Петенька? — спросила ласково мамка, со стальным взглядом в глазах.

— Вчера и сказала, после песни о казаке, — ехидно ответил я, — А сегодня и подтвердила. Кто на весь двор заявил? Что от тебя еще никто не ушел! А дядька-то вон он, на земле недалеко от тебя сидел.

Казаки опять рассмеялись, но на девок уже с опасливым интересом смотреть стали. Невесты-то завидные получаются, хоть и норовистые. Да и с приданным у них все в порядке будет.

— Вот ведь вырастили ехидну сообразительную, — со вздохом сказала мамка, — За словом в карман не лезет. А может это даже и к лучшему, все легче ребенку в жизни будет.

А дядька, нахмурившись, сказал. Видно задел его разговор наш:

— Ты Петр разговор в сторону не уводи. Благословенные они все, вот об этом давай и поговорим. И еще сразу поясни нам, ты теперь такие благословения везде и на всех накладывать можешь?

— Не так благословение действует, как ты думаешь, — ответил я, — Я побоялся накладывать сразу всему поместью полное благословение. Это могло вызвать шок и панику. А еще и боли сильные, ты же знаешь что сила у меня такая. А в имении еще и дети малые. Так что это не благословение получилось бы, а проклятие какое-то. Оно постепенно сейчас действует, потихонечку приводя людей в порядок. Думаю к концу осени многие уже окончательно восстановятся и станут такими, какими должны быть. И только зимой остальные меняться начнут, те у кого дело совсем плохо было. И, матушка, готовься к жестокому истреблению наших закромов со стороны жителей и гостей поместья. Где-то полгода такое безобразие будет, но я думаю мы потерпим и справимся. Нам много пищи понадобится, зато потом все сторицей вернется. И нам с тобой дядька придется нагрузки увеличивать. Эх, не знаю я, как моя сила в этом случае действовать будет. Она ведь на помощь мне прийти может, а тут наоборот нельзя допускать такого. И казаков придется с собой брать, да с полной нагрузкой. Иначе из воинов в толстых свинтусов превратимся. И когда еще это сало в силу перерастет? Много времени уйти может.

— Не волнуйтесь, Петр Алексеевич, — ответил озадаченный вахмистр, — Воинским искусством мы всегда рады заниматься, а нагрузки, коли такое дело, перетерпим.

— Ну а вам, святые отцы, я так понимаю, сила, как у воинов не так необходима. Вам нужна сила разума. Так что запасов в теле у вас достаточно, чтобы сразу перестройка началась. Но если хотите чуточку сильнее быть, то больше пешком ходите. Немного помолчав и подумав продолжил: — По поводу благословения всех и везде, так отвечу. Нет, не могу такого. И научусь ли когда, не знаю. Тут вчера все по другому было. Это вроде бы и не я был, и в то же время я. Полностью я. Понимаешь?

— Вот и расскажи нам о вчерашнем, — попросил дядька, — По порядку расскажи. Чтобы и нам понятно было.

— Когда вышел вечером во двор прогуляться, ко мне пришло понимание нескольких вещей. Что ты, мамка, и ты, матушка, уже не молодеете. Вы еще достаточно молоды, но уже не молодеете. Не хочу оставаться один! Понимаешь, не хочу! И не буду! А еще я просто обязан дать вам радость в жизни, а как? Моя сила для другого предназначена. И использовать ее столь противоестественным способом, в виде благословения и лечения, ну не знаю. Нет у меня еще опыта контролировать ее столь сильно, чтобы можно было безбоязненно на людях использовать. Тут ведь жить захочешь и не то вытерпишь. Так что применять ее можно только в безвыходной ситуации, когда выбора нет. В общем если сейчас использовать, то либо сожгу, либо, что наиболее вероятно, с ума сведу от боли. А ждать и тренироваться, результат тот же будет. Ведь с возрастом и силы применять больше придется. Очень обидно мне стало, что своим родным помочь не могу. И сила есть, а помочь не могу. А тут добавилось еще одно. Мне дело надо делать, а тут и другие дела наваливаются. Уже целый воз на подходе, и все на меня. Не осилю я его в одиночку, завалит меня. Значит нужны помощники, чтобы поделить этот воз на маленькие возки. Каждому помощнику по знаниям и возможностям его. Тогда и тянуть легче, и дело сделано будет. А как им помочь и отблагодарить? Только красотой, силой, здоровьем и разумом. Точнее знаниями. Так ведь и знания у меня не столь великие. Что опять людей в благодарность молнией жечь? Да какой же я тогда сволочью неблагодарной и бездушной стану. Вот это все вместе и вызвало спонтанный выброс силы без всяких проявлений. И сила эта в меня ударила, со всей мощью. Благословение это было, я сам на себя благословение наложил. Чуть не спалил себя, все как на станции Ферзиково. Только там молния с небес, а здесь не оформившаяся молния на себя. Боль сильная была, но я ее дальше не пропустил. Получается наложив на себя благословение, я его дальше через себя пропуская на все имение наложил. Зато никто ничего не заметил. Вся боль во мне сосредоточена была. Но само благословение меня же и лечило, и поддерживало, и знания давало. Я сразу понимал кому и какие знания направлять. И кому что необходимо. Рассмеявшись, хитро посмотрел на дядьку: — Ты теперь сам себе не поверишь какой я сообразительный буду, когда ты меня учить станешь. Знания-то для тебя я через себя пропускал. Точнее для всех пропускал, от того и сумбурные они. Да и не только я теперь сообразительным буду. Все в поместье такими будут.

Дядька только крякнул и головой покачал. Мамка с матушкой покраснели и промолчали. Но вот святые отцы вскинулись, явно возмущаться задумали. Да что же это такое?! Ну невозможно всем и сразу угодить. Пока одних успокоишь, другие возмущаться начинают.

— Петр Алексеевич, нельзя так с людьми. Не по-божески это, — начал отец Александр, — Мы ведь с отцом Константином по церковным и монастырским законам живем. А тут принуждение к нарушению идет. Нас ведь и изгнать могут, в расстриги определить. И митрополит недоволен будет. Как нам с благословением быть-то теперь?

Ну святые отцы я вам сейчас устрою светопредставление! Это же надо получить здоровье, вторую молодость, возможность иметь семью и детей, да еще и знания по обучению и наставничеству, и все равно быть недовольными. Церковь видите ли, запрещает, митрополит будет недоволен. Вот как раз митрополит и решит вашу проблему, без крови и шума. А я вам помогу определиться с правильным подбором слов в вашем докладе. И стал не выпускать даже, а нагнетать духовную энергию на поместье. И нет, это уже не спонтанный всплеск эмоций мелкого Петра, это уже было мое осознанное решение. На заборе и всех верхних точках строений зажглись огни святого Эльма, а по поверхностям стен стали стекать молнии статики, как и положено с треском и шумом. В воздухе сразу запахло очень сильной грозой, она даже давить начала на окружение. И поднялся легкий ветерок, разнося по округе треск стекающих молний. У людей волосы заискрили, а по одежде начали огни так же в землю стекать. Мне пришлось прикладывать постоянное усилие, что бы поражающие факторы всему живому не навредили. И вот тогда я заговорил, и вместе со мной заговорила гроза, а ветерок стал разносить мои слова:

— А что, давайте все вместе пойдем в церковь. И всем миром посмотрим, как в святом месте, святым словом благословение изгонять будут. И что из этого получится? — грозовой рокот от моих слов даже меня пробирал аж до печенок, а что было с остальными, я и представить боюсь. Срочно пришлось накладывать матрицы восстановления на все живое в имении. Во время казаки с семьями прибыли. Тут же провел синхронизацию с ними и наложил диагностику. А дальше матрицы восстановления свое дело сделают. Единственное знания добавил прибывшим. От такого напора силы казаков корежить начало, но это все и они, в том числе ожидали. Да и молнии все-таки свое воздействие оказывали. Теперь все будет хорошо, справятся. — Вам опыт дан, чтобы наставниками над людьми быть. Вам знания даны, что бы детей учить. А как вы свои обязанности исполнять будете, коли своих детей и семьи нет? Сказано, плодитесь и размножайтесь. А вы своими церковными законами прикрылись. Что выше — церковные законы, или законы Божеские? Вам дано здоровье и силы, что бы вернуть все на круги своя, а вы возмущаетесь! Цените то что есть, и не плачьте по ушедшему!

Ой что-то мне опять не хорошо становится. Откуда энергия прибывать стала? И не такая, как моя. Пришлось в срочном порядке проверять все. Опять произошел резонанс с обитателями поместья, и энергии слились.

Да ершиком по меди! Это что духовная энергия веры?! То есть люди поверившие в меня, стали делиться со мной? Не надо мне этого! У этой энергии резонанс другой, меня же спалит. Мне нужна нейтральная энергия. Нет, я, конечно, могу перестроиться на энергию другого порядка, но зачем мне это? Срочно втягивать свою энергию пока не стало слишком поздно. А с энергией веры потом разберусь. Видно придется резонаторы какие-нибудь создавать, чтобы изменять резонанс на хотя бы близкий к моей энергии. Иначе меня в неизвестно какие дебри понесет или спалит как кусочек пуха в пламени. Втянув энергию в себя я отошел к столу и сел прямо на землю, облокотившись спиной на ножку стола. Мамка с матушкой кинулись было ко мне, но я остановил их вытянутыми ладонями. А про меж пальцев у меня молнии гуляют, были бы волосы то и по ним молнии гуляли бы. И все это добро в землю стекает. Вот и ладушки, вот и хорошо. Хоть от каких нибудь излишков избавлюсь, все легче будет.

— Петенька, что с тобой? — всполошилась матушка.

— Да ничего особенного, — слова давались с трудом, — Просто я опять стал сильнее. Еще прошлой силой не научился пользоваться и не освоился. А тут опять все заново. Ничего, просто мне привыкнуть немного надо, и все станет как всегда.

— Мамка, проследи, пожалуйста, за новыми семьями с казаками. Плохо им сейчас. Очень плохо. Такой напор силы на них свалился. Нужно помочь и успокоить. Теперь все у них хорошо будет, — попросил я мамку и посмотрел на наставника, — Дядька, как казаки восстановятся, то заботы тебе прибавится. Все так же как и у нас с ними будет. И принеси мне ведро воды из колодца, а лучше два.

— Опять обливаться будешь? — спросил тот.

— Да, — кивнул я, — Все как всегда.

Облившись водой, немного пришел в себя. Попросив Ефима набить тигли смесью из глины, угольного порошка и поташа и подготовить плавильную печь к работе. Сам отправился к себе в комнату, приводить себя в порядок, предварительно сообщив, что от обеда не отказываюсь, и обедать буду со всеми. Поднявшись в комнату, первым делом посмотрел на себя в зеркале. Выглядел мягко говоря не очень. Весь как-то высох, под глазами синяки, на бритой голове красные пятна вперемешку с фиолетовыми. И глаза еще светятся. Вид получается какой-то жутковато потусторонний. Вот когда затемненные очки нужны, но они увы еще только изготавливаются. Постоял, подумал, стоит ли восстановительные матрицы на себя кидать и как среагирует на это энергия веры. А потом решил, что у меня и так восстановление быстрое, к утру, максимум к обеду и без матриц буду в порядке.

На обеде присутствовали все, даже доктор. Но за чаем разговор первой начала матушка:

— Петр, все то ты продумал и правильно сделал. Обо всех позаботился. И силу, и здоровье с молодостью дал. Вон даже семьи им пророчишь, — и покачала головой, — А мне как быть, мне что теперь делать?

Все находящиеся за столом хором промолчали. Мамка даже взгляд отвела. Вот и что я ей ответить по вашему должен? Матушка, вы свои проблемы и сами легко решите. Так что ли? Ну откуда двенадцатилетний мальчишка может знать какие мысли бродят в голове у взрослых? И какие вопросы в связи с этим возникают? Так что отвечать буду со всей пролетарской непосредственностью ребенка ничего не знающего о проблемах взрослых:

— Так когда еще я княжество завоюю! А сейчас знания и на поместье использовать можно. Заодно и поймете, как их использовать. Зато на княжестве проблем с управлением не будет.

Матушка лишь вздохнула, покачала головой и стала пить чай. Мамка присоединилась к ней, сочувственно на нее поглядывая.

— Значит вы, Петр Алексеевич, ничего не боитесь? — с улыбкой продолжил разговор доктор, пытаясь увести его в сторону, от неприятной темы. — И как вы выразились, даже ведерная клизма вас не пугает?

— Ян Карлович, вы ведь не мамка. Это от нее даже дядька не ушел! — со смехом сказал я. И все дружно поддержали меня, что удивительно даже святые отцы. Видно успокоились и приняли все, как должно. А я продолжил: — От вас то просто скрыться. Молнию в ноги и с высказыванием: «Ноги, мои ноги несите меня куда-нибудь!» скроюсь в дальнем тумане.

Посмеявшись со всеми незатейливой шутке, доктор продолжил:

— Значит жениться мне предлагаете на старости лет.

— Ну вы еще не старый, и достаточно моложавый. А с благословением и вообще на какое-то время вопрос со старостью снимается. Так почему бы не получить счастье от семейной жизни? А вообще, задумка у меня одна есть. И без вас с мамкой, и помощи церкви тут никуда. Главное если согласитесь, я все свои силы приложу, чтобы помочь вам.

Замолчав, уже серьезно осмотрел всех. Да вид я, конечно, сейчас имею устрашающий. Худое и пятнистое человекоподобное нечто размером с ребенка, и со светящимися глазами всех серьезно так оглядывает. А глаза действительно светятся, даже на свету видно это свечение. Казаки сидящие с нами за столом, мы их на обед пригласили, более впечатлительными оказались, их заметно передернуло. А я продолжил, еще раз обведя всех взглядом:

— Этот разговор долгий и серьезный. А в наше время, и для нас, еще и болезненный. Но попробую вкратце все объяснить, если получиться конечно. Понимаете, есть определенная категория населения в стране, которая как будто специально предназначена для медицины и воспитания малолетних потомков наших. И она не охвачена делом которому предназначена, все по домам сидит. Ну с дворянством-то понятно, у них свой круг. Мещанство мы все не охватим. Если только малую часть сможем. Но крестьянство то нам полностью доступно, особенно на землях нашего имения. И ничего страшного что они в мещане перейдут, не так-то их и много будет на всю территорию Российской Империи. Я говорю о женщинах, — поймав на себе удивленные взгляды, поднял руку вверх, — Подождите не перебивайте, я и сам сбиться могу. У нас в стране стало много появляться фельдшерских пунктов, больниц и госпиталей. И младшего персонала уже не хватает. Нет у нас института сестер милосердия. А ордена организованные католической и нашей церковью не так действуют. Нам нужно образование в первую очередь, чтобы они помощницами при врачах были. Это и перевязки, и грамотное присутствие на операциях, и первая помощь при необходимости. Да и сиделками они прекрасными будут. Так если возьметесь и церковь поддержит, то и я кое-что смогу. Надеюсь не сгорю при благословении, даже если и вынесут после этого, то восстановлюсь быстро. А дальше можете и мед братьев набирать, они тоже нужны. Но первыми сестры милосердия.

— А если церковь откажет? — спросил доктор.

— Значит своими силами благословение наложу. Но у вас будут гениальные сестры милосердия, — хмуро ответил ему.

— И все таки Петр Алексеевич, если мы мед братьев начнем первыми обучать? Что бы неудовольствие не вызвать, — спросил он.

— Тогда сами справляйтесь, меня в первую очередь сестры милосердия интересуют, — махнул рукой и отвернулся.

— Петр Алексеевич, у нас есть время подумать? — уже серьезно спросил Ян Карлович.

— Ян Карлович, у вас сейчас такие проблемы начнутся. Что я даже не знаю о чем в первую очередь вы будете думать. Жор страшный и беспощадный на вас нападет, а потом перестройка организма. Так что до осени думайте сколько угодно. Да и если желаете побыстрее пережить этот период, то добро пожаловать к нам с казаками в клуб боевой подготовки. Все польза для вас будет. А времена у нас наступают очень нехорошие, так что пользу, я думаю, вы быстро поймете. В течение этих двадцати, тридцати лет уж точно. А вам после благословения это и не срок уже будет.

— Петр Алексеевич, почему именно крестьянки и почему времена нехорошие будут? — напряженно спросил отец Александр.

— Я заметил что в крестьянских семьях сейчас много девочек рождается. Крестьянам тяжело на них приданное собрать, да и в увеличении благосостояния они не участвуют. Лишние рты в хозяйстве получаются. Так что изъять их из семьи будет необременительно. А обучившись у нас в школе, они получат статус, который и будет для них приданным. А их семье уважение будет, как-никак дочка обучилась и статус получила, небывалое событие для крестьянской семьи, — начал я пояснять свою мысль — По моим подсчетам в больницах и госпиталях на одного грамотного доктора от трех до пяти сестер милосердия обученных требуется. Не должен доктор сопли больному подтирать, для этого как раз и существуют сестры милосердия. Он должен действительно тяжелыми случаями заниматься. В сельской местности так же все, у нашего доктора спросите. Наверняка из первого выпуска пятерых заберет.

Доктор с мамкой не задумываясь кивнули. А я рассмеялся:

— Вот видите? Так что наша школа даже потребное количество сестер на всю империю не обеспечит. Наверняка как прознают про школу, здесь очередь на выпускниц будет. А вообще по сельской местности какая-то непонятная картина для меня складывается. Обученного хоть как-то медицинского персонала нет. В селах за счастье, если у них знахарка живет, но при этом почему-то ее ведьмой считают и боятся. Святые отцы морщатся, но терпят. Прекрасно понимая, что лечит знахарка травами, и без нее совсем плохо будет. А о целебных свойствах трав каждый знает. Разве что кроме заграничных докторов, которые до сих пор на шарлатанов похожи. Нет в травах колдовства. Ну не лицемерие ли это по отношению к знахарке? Может пора прекращать такое дело? Почему церковь под свою защиту их не возьмет, и знания их на бумагу не положит? Это-то как раз прямая обязанность церкви, о здоровье прихожан заботиться. Потому и хочу, чтобы школу вели доктор и мамка. Пользу от такого великую вижу.

Замолчав, начал вспоминать будущие события и слегка накачивать энергией тело. Теперь меня должны внимательно выслушать и передать мои слова на верх. Пусть глаза ярче засветятся и голос изменится. Так доходчивее будет:

— Это предупреждение всем, слушайте внимательно! Вы можете расценивать мои слова, как фантазии мальчишки бредовых снов насмотревшегося, или как предсказание, но лучше будет для всех если воспримете, как голос разума. Тогда и сможете искать правильные пути к решению проблемы. По поводу времени сурового наступающего, тут всего не скажу. Рано еще! — а голос то грубее и ниже стал. Сразу заставляет слушать его внимательно. Вот и хорошо, больше доверия моим словам будет: — Да и многого я не знаю. Могу лишь догадываться. А необоснованными догадками тем более делиться не буду. Но идут изменения в мире, и связаны они с новыми знаниями и открытиями. Вы уже в ближайшие десять лет увидите и прочувствуете эти изменения. Так что поймете, о чем я сейчас говорю. И с этими открытиями мир станет тесным. Передел мира начнется. Пока небольшие конфликты будут, незначительные, в других странах и на других континентах, но поучаствуют в них все. И Англия с Францией, и Испания, и Германия с Россией. Это так, мелкие сшибки, проба сил. Но они станут прелюдией к большой войне. Войне за передел мира. Всем захочется кусок урвать потолще и пожирнее. И обязательно захотят доминировать в мире над всеми. Это в общем, а в частном все намного хуже будет. И сорока лет не пройдет, как церковь свои позиции потеряет. Монахов расстреливать и штыками колоть будут. В храмах конюшни и склады организуют. Но церковь устоит, только в загоне она будет. А вернет ли свои позиции не знаю. Не будет смысла в ней. Потеряют люди доверие к церкви раз и навсегда. Придет новый бог, и символом ему станет — золотой телец. А храмами банки станут. В мире бездуховность настанет, но зато у многих пища материальная в избытке будет. Так зачем кому-то менять пищу, на дух? Зачем кому-то духовное развитие, когда голоден, раздет и крыши над головой нет. Вот так мир и покатится вниз. Церковь еще может свои позиции сохранить и дать миру духовное развитие. Один из кирпичиков я вам показал, это школа сестер милосердия. И таких кирпичиков еще много будет, время есть, надеюсь что успеем. Но не вытащу я на себе церковь, сил не хватит. Она сама должна жить захотеть, а значит измениться. Выйти из инертного состояния, и развиваться, других развивая. Спросите у дядьки и вахмистра, они подтвердят: «Если не можешь предотвратить пьянку, возглавь»! Так и вам надо за гуманитарные науки взяться, они начали отставать от естественных наук. Перекос намечается большой, а о последствиях такого перекоса вы уже знаете. Изучайте врагов своих пока время есть. Банки не золотом берут, у них эмиссары есть. А эмиссары теориями и призывами народу сознание мутят. Вот и изучайте эти теории, отделяйте плохое от хорошего. Хорошее ведь и от врага не грех взять. Нельзя все подряд отвергать незнающе, это проигрыш и гибель о которых я вам поведал.

Вот и все. Что мог, я сделал. Пора свое тело в норму приводить, к прежнему состоянию. Жаль, что свечение из глаз пока убрать не могу, само должно уйти. А это только завтра будет, когда тело восстановится. Мне же остается только ждать реакции сверху. Митрополит просто обязан отреагировать. Но над ним Святейший правительствующий синод стоит, а это еще тот змеиный клубок. И как он ко всему отнесется неизвестно. Но ничего, у меня запасной аэродром и планы тоже есть. Справлюсь. Ничего они мне сделать не смогут. А будут на родных давить, и мне через них угрожать. Я ведь тоже ответить смогу, и сильно ответить, всем тошно станет.

Сразу после обеда я обратился к святым отцам и казакам:

— Господа, сейчас серьезный для меня эксперимент будет. И если он будет удачным, то мне очень важно сегодня отправить посылку с письмом Менделееву. Так что, чтобы не терять время садитесь за стол и пишите свои донесения. Кому и о чем вы пишите меня не интересует, можете не беспокоиться об этом. Да и занят я сейчас буду. В общем вот вам стол, бумага и чернила. Творите. А сам с дядькой и кузнецом пошел к литейной печи:

— Дядька Ефим, может я ее своими способностями раскочегарю? Уж больно долго этот процесс идет.

— Не надо Петр Алексеевич. — ответил кузнец. — Печь должна равномерно разогреться. А вы своими способностями только разрушите ее. Вы лучше скажите какую температуру держать надо?

— Думаю где-то, от восемьсот до тысячи двести градусов достаточно будет. Но тысяча двести это уже с поддувом мы сможем держать. Значит достаточно до тысячи. Во всяком случае надеюсь на это.

— Ну тут полегче будет, — успокоился Ефим, — Думаю справимся.

— Знаешь, дядька Ефим. Вы давайте сами все делайте. Я вмешиваться не буду. Но вот своими способностями понаблюдаю. Многого конечно не увижу, но хоть что-то заметить смогу, тогда и подскажу, если что не так будет.

Выпечка алюминия оказалась удачной, хоть и заняла много времени. И действительно пришлось вмешиваться в процесс плавки, подсказывая когда надо поднять температуру. Тут оказалось, что печь неравномерно ее держит, и мне пришлось подсказывать когда надо было слегка поднять температуру. Ну и еще свои способности использовать для предотвращения образования летучих соединений. Но вот процесс закончился и мы достали тигли из печи. Пока они остывали, я засел за письмо Менделееву. Достав кусочки шлака, с бляшками алюминия из тиглей я положил их в пеналы. А во вторые отделения глину из которой был выплавлен алюминий. Все. Работа, письмо и образцы готовы. Нужно срочно отправлять посылку в Санкт-Петербург к Менделееву. За одно «сказ о Федоте стрельце» Янковскому отправлю. Он мне рецензию в рамочке обещал, со всеми положенными подписями. Надо казакам и святым отцам напомнить, что бы в отчете это обязатяльно упомянули. А то ведь забудет. И не будет у меня рецензии красиво оформленной. В имении всем нашим, сказ во всяком случае понравился, уже прочитать успели. Как раз и святые отцы с казаками со своим творчеством управились, и даже про сказ упомянули. Оперу видите ли они писать задумали. Посылку с отчетами в Калугу взялся отвезти вахмистр, и обещал быстро обернутся. С ним до нашего почтового отделения отправился отец Александр, телеграмму отбить через телеграф находящийся там. Вот вроде бы день и закончился, осталось у себя в комнате разобраться с духовной энергией веры, она ведь никуда не уходит и печет. Нужно понять, что с этим делать, и исправить.