Княжич Олекса. Сказ второй

14. УДАР В СПИНУ

Летнее солнце проклюнулось над кривой линией горизонта, касаясь своими первыми лучами зеленеющей земли и причудливо искажаясь в дымке, парившейся над серыми водами реки Волхов. Оживал Новугород после теплой летней ночи, наполнялись его улочки людом, спешащим кто-куда: кто-то направлялся на базар с тележками, наполненным товаром, кто-то выгонял скотину с подворья, кто-то торопился в ремесленные мастерские.

Поднимая пыль столбом, стремительно пролетел Александр по дороге на своем вороном коне, направляясь к Рюрикову Городищу, однако, не доезжая до крепостных стен свернул в сторону, к речному берегу. Добравшись до рыбацких мостков, уходящих на глубину, княжич остановил своего скакуна и спрыгнул на землю.

На ходу сдергивая с себя кафтан и сбрасывая с ног сапоги, он зашел на мосток. Выехав еще до рассвета на конную прогулку по окрестностям Новугорода, Александр разгорячился во время скачки и захотел немедля освежиться в водах Волхова. Оказавшись на краю мостка он, недолго думая, нырнул в воду.

— Княже! Расхвораешься же! — жалостливо воскликнул кто-то из телохранителей.

Четверо телохранителей Александра отстали от ретивого коня княжича и нагнали его только сейчас. Спешившись с лошадей, слуги княжича встали на берегу, наблюдая за тем, как тот, рассекая речные воды сильными и уверенными гребками, плывет на середину реки. Растерянно княжеские ратники переглядывались друг с другом, не зная, как им поступить — прыгать в воду вослед Александру или ждать, когда тот накупается и сам вылезет из реки? Князь Ярослав Всеволодович настрого велел им во все глаза сторожить своего сына, однако долго им было снимать с себя латы, чтобы не пойти ко дну под их тяжестью! К их облегчению, Александр, добравшись до середины реки, развернулся и поплыл обратно к их берегу.

— Чего ж на берегу застряли, охранители непутевые? — раздался требовательный голос над головами княжеских слуг. — А ежели захотел бы он на другой берег выбраться да деру от вас дать?

Оглянувшись, увидели они, что подъехал к ним на коне Мусуд.

— Отстали мы от княжича, — повинились те, невольно робея перед ним. — Уж больно он скор аки ветер!

Татарин спустился на землю и, встав у рыбацкого мостка, следил взглядом за тем, как Александр возвращается к берегу. Узнав утром, что княжич ни свет ни заря уехал на прогулку, Мусуд дожидался его возвращения на крепостной стене. С высоты башни рассмотрев, что Александр свернул с дороги к реке, он оседлал коня и поехал в ту же сторону. Рассчитывал Мусуд на разговор с Александром!

После того, как стало ему известно о дерзкой выходке княжича в битве на Омовже, понял Мусуд, отчего тот поступил так нелюбезно с ним. И отлегло у него от сердца, унялась свербящая в нем горечь! Ясно стало татарину, что дело было не в гневливости Александра, не в оскорбленной его гордыне, а в хитром плане — который, конечно, княжич не сумел бы осуществить, ежели остался бы подле него кормилец. И мальчишка решил при помощи уловки устранить его, дабы никто не мешал ему рискнуть своей головой.

«Эх, Олекса! Олекса…» — вздыхал Мусуд сокрушенно, слушая россказни о том, какую смелость проявил в бою княжич и каких плетей он получил позже от разгневанного батюшки своего.

Когда по возращению своему в Новугород князь Ярослав спросил Мусуда о том, какое решение тот принял относительно своей службы, то ответил он, что желает он вновь стать княжеским гридником. Рассуждал татарин так: ежели станет он кормильцем Андрея, то в любой момент князь может отослать третьего по старшинству сына в Переяславль, а с ним и его кормильца — а став гридником, Мусуд останется при дворе Ярослава Всеволодовича. А там, где Ярослав, там будет и Александр — ведь знал твердо Мусуд, что тот не отпустит от себя любимого сына надолго, как бы не серчал на его выходки.

Вчерашним днем Мусуд находился во дворище на устроенных Ярославом Всеволодовичем гуляниях. Но подойти к княжескому столу, за которым восседала княжеская семья, татарин не решился и только издали наблюдал за Александром. Княжич, несмотря на показную невозмутимость, показался Мусуду печальным — то, что не заметно было Ярославу, прекрасно наловчился видеть бывший кормилец! — и то тревожило татарина. Что там на уме у Александра? Что его гнетет? Почему он, дождавшись отцовского прощения и вернувшись в Новугород, совсем не радуется этому?..

Александр доплыл до мостка и, подтянувшись, выбрался из воды.

— Добрый хозяин своего коня сразу после дороги холодной водой не поит, — заметил небрежно Мусуд, — а ты, не остынув после скачки, в студеную воду прыгнул.

Княжич, отряхнув с волос капли воды, бросил на него насмешливый взгляд:

— А ты прав! Будь я конем — был бы повод волноваться.

Усевшись на край мостка он размотал пропитавшиеся водой онучи[16] на ногах и натянул на голые стопы сапоги, не обращая внимания на то, что вода, капающая с мокрых штанов, тут же начала стекать в обувку. Поднявшись, он подобрал свой кафтан и натянул его поверх промокшей сорочки — после чего глянул на своих телохранителей и заявил:

— Езжайте в Городище без меня. А я сам опосля туда приеду вместе с Мусудом, — но, видя, что те колеблются, опасаясь отлучиться от него и через то получить от князя суровое наказание, Александр раздосадовано прибавил: — Неужто думаете, что обороните меня лучше, чем Мусуд? Ступайте, покуда не осерчал я!

Всё еще сомневаясь, но не решаясь перечить приказу, залезли на лошадей княжеские прислужники и поплелись к Рюрикову Городищу. Александр сошел с мостков на землю, но к своему коню не подошел, а уселся на траву, коей порос отлогий речной берег. Рядом с ним сел Мусуд. Княжич долго хранил молчание, глядя сквозь рассеивающуюся дымку над Волховом в сторону противоположного берега и греясь под лучами восходящего светила.

— Мусуд… — словно бы собравшись с духом, заговорил княжич, но татарин тут же его перебил:

— Не надо, Олекса. Забудь! — произнес татарин, тоже глядя куда-то в сторону.

Александр тихо вздохнул — как это было прежде, понял всё Мусуд без слов.

— И как? Потешил свою душеньку побоищем? — спросил бывший кормилец следом.

Впервые на лице княжича появилась улыбка, тут же преобразившая его лицо.

— А то как же! Ливонский стяг был моим!

Рассмеялся тогда Мусуд, правда, не слишком весело.

— Что ж… Жаль даже, что не видел я того сам!

И вновь между ними повисла тишина, прерываемая только назойливым жужжанием мошкары.

— Ты получил, чего хотел, — не дождавшись от княжича больше никаких речей, решился нарушить безмолвие татарин. — Так что же гнетет тебя?

— С чего взял, что гнетет?

Мусуд бросил на него проницательный взгляд и Александр снова тихо вздохнул.

— Ничего от тебя не скроешь! — проворчал он себе под нос и опять примолк.

Не дождавшись от него признания, татарин проявил настойчивость:

— Олекса?..

Но княжич, передернув упрямо плечами, попытался встать со словами:

— Пора мне в Городище возвращаться…

Татарин в тот же миг схватил его за руку и дернул назад, заставляя вернуться на место.

— Довольно скрытничать, Олекса!

— Это тебе довольно со мной как с дитём обращаться! — с отчетливым недовольством проговорил княжич. — Не ребенок я больше!

— Когда это я с тобой как с дитём обращался? — с не меньшим недовольством отозвался бывший кормилец.

Александр выразительно посмотрел на руку татарина, которая все еще сжимала его запястье — и пришлось Мусуду выпустить его из своей хватки. Сердито фыркнув, княжич, однако, больше не сделал попыток сбежать от него. Горделиво вздернув подбородок, он снова устремил взгляд на другой берег реки, будто что-то высматривая там.

— Не думал я об этом раньше. Но вот оказался в ссылке — и стали мысли разные в голову лезть, — наконец произнес Александр, преодолевая себя. — К чему мне княжеские почести, ежели не имею я вольности жить, как того хочется? Ежели почести эти дышать мне не позволяют?.. Надоело это! Тошно мне! Свободы хочу!

— Какой еще свободы? — осторожно удивился Мусуд.

— Хочу, как ты, пуститься по свету гулять. Сам решать, где мне быть. Сам решать, с кем драться. И чтоб никто не указывал, как должно мне жить!

Это признание не на шутку испугало татарина: неужто Олекса и правда о таком помышляет?!

— Погоди, Олекса! Уж больно поверху ты смотришь на всё! Не знаешь еще ты жизни всей и потому судишь наскоро, — со своей обыкновенной рассудительностью возразил ему Мусуд, не спуская при этом внимательного взора с него. — Что, по-твоему, жизнь моя? Думаешь, много радости в ней было? Думаешь, я сам избрал для себя такой путь? Не дали мне решать, какую судьбу мне иметь — продали в рабство и назначили участь!

На губах Александра мелькнула печальная усмешка.

— А я выбирал судьбу? Родился я в княжеской семье! У отца моего для меня только один путь назначен.

— Да разве плохо то? Спроси любого — всякий бы завидовал твоей судьбе!

— Что мне до других! Пусть себе завидуют, — поморщился княжич в ответ. — А я наелся княжеской участи до тошноты.

Они примолкли, каждый думая о своем. Мусуд ломал голову, как еще ему втолковать Александру, что мысли его ошибочны и опасны. И правда, что мог понимать в жизни мальчишка?! Всю жизнь он жил в сытости и роскоши, ничего для него князь Ярослав никогда не жалел и всячески оберегал. И не понимает Александр, что жизнь простого воина далека от такого благополучия! Что полно в воинской жизни и лишений, и опасностей, и страданий — и что всякий воин мечтает в душе своей о той судьбе, что получил Александр только лишь по праву своего рождения!

— Не спеши, все же, горячиться, Олекса! — негромко проговорил татарин. — Поверь мне, ошибаешься ты.

Александр склонил голову низко и каким-то растерянным жестом растрепал свои влажные волосы.

— Князь Ярослав любит тебя, какие бы отповеди не выдавал при этом! Наказал он тебя ссылкой, вот и закипела у тебя кровь от вынужденного безделья, — продолжил Мусуд, почуяв, что удалось ему достучаться до его благоразумия. — Но то дело прошлое! Ведь возвратился ты в Новугород — а значит, теперь все станет как прежде. Выдохнешь сейчас, остынет твоя кровь! И поймешь ты, что судьба твоя не клетка вовсе — а тоже пусть воина, пусть и несколько иной, нежели у меня!

Не сразу, но все же кивнул понимающе Александр в ответ на его слова.

— Знаю… Знаю, прав ты…

Мягкие наставления Мусуда и вправду подействовали на него отрезвляюще. Сидя в четырех стенах в переяславском детинце, он так извелся, что и сам не заметил, как мятежные мысли захватили его целиком. Настолько ему осточертели бездействие и отсутствие привычных вольностей! Не ожидал сам от себя Александр таких чувств — уверен был, что сумеет показательно спокойно вынести ссылку. Но — нет! Взбунтовалась у него душа, не вытерпела ограничений! Захотелось ему назло отцу сотворить сумасбродство, сбежать прочь от него и ощутить вкус воли вольной…

Повернувшись к Мусуду, просветлевший ликом княжич заметил лукаво:

— Как же не хватало мне твоей мудрости! Тосковал я даже по спорам твоим со мной.

Заставил себя татарин рассмеяться непринужденно:

— Вороти меня в охранители свои — и, как и прежде, уши у тебя будут вянуть от моих речей!

Покачал отрицательно головой Александр и отвернулся в сторону:

— Не выйдет.

— Это почему?

— Когда попросил я отца снять с тебя долг кормильца и охранителя, то взял он с меня слово, что не смогу я вернуть тебя в услужение к себе.

Примолк Мусуд мрачно. Вот оно что! Значит, так решил князь…

Александр тем временем поднялся с травы и направился к своему коню. Мусуду ничего не осталось делать, как сделать то же самое. Оседлали они скакунов да и отправились в сторону Рюрикова Городища, не обмолвившись более ни одним словом друг с другом.

Солнце, полностью вынырнув из-за горизонта, уже вовсю припекало.

А во дворе Городища уже собирался отряд, готовившийся выехать на охоту вместе с Федором и Александром.

Как и сговаривались, княжичи в сопровождении своей охраны выехали в новугородские леса на охоту. Федор убеждал брата, что нужно пойти ниже по течению Волхова и углубиться подальше в леса — дабы удалиться от общеизвестных охотничьих троп, где зверье уже давно распугано человеком — и зайти туда, куда редко захаживали охотники в поисках добычи. Александр с его предложением согласился, не хотелось ему два дня плутать по чащобе и не встретить за это время ни одного зверька! Давно он не имел возможности выйти на охоту и теперь желал вдоволь насытиться любимой своей забавой!

Надо признать, удивило его приглашение Федора.

Доселе уверен он был, что брат старший брат недолюбливает его и рад будет не видеть его поблизости от себя. Однако, как видно, вознамерился Федор забыть все прошлые их братские стычки! Прошло детство, а с ним и соперничество ребяческое — Федор уже почти что женатый мужчина, после свадьбы отец поставит его князем, и дела тому уже не будет до мелочных распрей с младшим братом своим! Так думал Александр, скача на коне рядом с Федором и наслаждаясь ветром, упруго дующим ему в лицо.

Полдня проскакав вдоль реки, свернули они по указанию Федора вглубь древнего леса. Сначала они шли тропками, потом исчезли все следы человеческого пребывания. Но старший княжич уверенно вел за собой отряд, говоря, что скоро должно показаться небольшое озеро, богатое утками и рыбой. Так и случилось: через час плотный строй сосен расступился перед ними, открыв взору озеро правильной круглой формы — будто кто-то нарочно сделал его таким. Как и обещал Федор, на поверхности озера плавало в спокойствии множество уток, а крупная рыба меж водорослей плавала у самого берега.

— Отчего я раньше не слыхал про это место? — задумчиво произнес Александр.

— У местных племен это озеро заверованным почитается — то бишь, верят они, что боги их здесь обитают. Капище у них тут имеется! Потому они здесь и не охотятся, — пояснил старший княжич. — Дикари, что с них возьмешь! Ну а нам, православным, чего стесняться? Эвон какая птица тут непугливая, так и просится на стрелу!

— А ты откуда узнал про озеро?

— Да один человек знающий подсказал по великому секрету, — уклончиво ответил на сей вопрос Федор.

Не спеша отряд поехал кругом озера, высматривая наиболее удобное место для ночевки — и вскорости наткнулся на идолищ, вкопанных в землю возле берега. Лица, вырезанные на деревянных столбах, были все, как один, устремлены на озеро.

— О! Только гляньте, кто тут у нас! — расхохотался вдруг Федор, заприметив на капище одинокую девичью фигурку.

Молоденькая девица, разложив у подножия самого высокого истукана свои нехитрые дары — лепешки и куриные яйца — о чем-то коленопреклонённо молилась своим божествам, мерно покачиваясь из стороны в сторону. Услыхав человеческие голоса, она взволнованно вздрогнула и поспешила вскочить на ноги. Осознав, что её окружили вооруженные мужчины, не принадлежащие к её племени, она испугалась еще пуще и затряслась как лист на ветру. Федор окинул девицу откровенным оценивающим взглядом — тонка как ива и недурна собой.

— Ну-ка, схватите её! — приказал он своим слугам, указав витнем её сторону. — Пускай она нас потешит этим вечерком!

Ратники из числа охраны Федора надвинулись на девицу, но их остановил властный голос Александра:

— Оставьте её.

Княжеские прислужники тут же замерли, напуганные интонациями княжича.

— Ты чего, Олекса? — изумленно повернулся к брату Федор. — Ты что, бабу пожалел?

— А тебя разве не баба на свет породила? — во взгляде Александра мерцало глубочайшее презрение.

Щеки старшего залились яркой краской, удалось младшему ощутимо задеть его! Прилив злости с такой силой сдавил грудь Федору, что на миг он забыл, как дышать. Однако удалось ему вовремя спохватиться. Что же он творит, зачем выводит Александра из себя? Ведь, ежели осерчает сейчас его брат, то может развернуться и уехать прочь — и сорвется тогда план Федора!

— Пошутить уже нельзя! — примирительно сказал тогда старший княжич. — Уж больно ты серьезен, братец, как я погляжу!

Знаком он повелел своим охранникам отступить от девки и та — поняв, что жестокая участь миновала её — тут же бросилась наутек, мигом скрывшись в зарослях. Отряд двинулся дальше по берегу. Александр задержался ненадолго, еще разглядывая деревянных истуканов и размышляя о чем-то своем.

Оглянувшись на брата, Федор поразился тому, как преобразилось его лицо — проступило в нем что-то таинственное, темное, языческое. И против воли, ощутил он странный трепет — почудилось ему даже, будто ведет Александр с истуканами какой-то беззвучный разговор. И вспомнилось старшему княжичу жуткая снежная чащоба и сила нечистая, с которой столкнулся их отряд там. Сам-то он не помнил того, но ратники говаривали, что никто не мог достать мечом лесного беса, лишь у Александра хватило удали прибить сатанинскую тварь.

Страх и сомнения вдруг закрались в разум Федора. Что, если его младшему брату благоволит нечистая сила? И что, если не даст эта сила в обиду Александра, а самого Федора покарает за дурные намерения?.. Но заставил себя старший стряхнуть с себя короткое наваждение, взял он себя в руки! Нет уж, не отступит он от замысла своего! Этой ночью его брата настигнет смерть — и ничто на свете не изменит уготованной ему судьбы.

— Олекса! — окликнул он брата.

Тот вышел из задумчивости и, тронув своего коня, догнал отряд.

Подыскав удобное место для становища, отряд расседлал коней и пустил их кормиться травой. Вооружившись луками, ратники и княжичи отправились бить уток, чтобы добыть мяса для вечерней трапезы. Не привыкшие к человеческому присутствию птицы стали для них легкой мишенью — быстро каждый из них добыл по две-три утки.

Пока утиные тушки поджаривались на вертелах, развешанных над кострами, Александр полез в воду — и плавал там до самых сумерек, отдыхая от дневного зноя. Федор же сидел у костра и не спускал глаз с брата, дожидаясь, когда тот накупается и изволит подойти к костру погреться. Когда это произошло, Федор протянул брату приготовленный заранее бурдюк.

— Медовуха! Будешь?

Пожав плечами, Александр взял бурдюк и сделал несколько глотков из него. Федор едва смог скрыть при этом торжествующую улыбку. Хмельной напиток должен будет скрыть привкус отравы, что он подлил туда, а первые признаки отравления Александр спишет на опьянение медовухой. Подняв глаза к небу и приметив неумолимо зажигающиеся звезды, старший княжич удостоверился, что оговоренное с ушкуйниками время приближается. Уже скоро!

Вот и совсем стемнело, только свет от костров разгонял тьму, опустившуюся на озеро.

— Почему совсем ничего не ешь, Олекса? — с притворной участливостью спросил Федор брата.

Тот и правда не прикоснулся к жареной утке, в то время как все прочие с аппетитом уплетали сочное мясо. Александр, бледный как снег, поднял на старшего своего брата подернутые нездоровой пеленой глаза. Затем он встал, но тут же покачнулся, чувствуя слабость в ногах — однако все смог дойти до воды, где, упав на колени, принялся трясущимися руками умывать лицо.

— Княже! Что с тобою? — встревожились его телохранители, вскочив на ноги.

Они не успели приблизиться к своему господину, как из темноты в них посыпались стрелы, безжалостно поражая их.

— Тревога! К оружию! — закричали ратники, хватая щиты и мечи.

И тут из-за деревьев с воем и свистом выскочили разбойники, числом своим превосходя княжеский отряд. Окружив со всех сторон тех ратников, что оказались не сражены стрелами, бешено ушкуйники кинулись в бой, стремясь одним наскоком сломить их сопротивление. Александр, осознав опасность, не без труда поднялся и, пошатываясь, бросился к костру — туда, где оставил он свой пояс с мечом.

Но стоило ему наклониться к мечу, как пронзила его спину резкая мучительная боль. Скрипнув зубами, Александр ловким ударом заставил отпрянуть от него того, кто напал на него со спины. Обернувшись, он увидел там Федора, сжимавшего окровавленный кинжал. Несмотря на боль, глаза Александра ошеломленно расширились — на него напал собственный брат?!

Федор снова бросился на Александра, желая вонзить кинжал тому прямо в грудь. Вопреки слабости и ранению, младший княжич не позволил тому нанести второй удар, перехватив его руку и так сильно вывернув её, что Федор, не стерпев причиненной боли, выронил кинжал куда-то в траву. Зарычав разъяренно, Федор вцепился руками в брата, рассчитывая повалить того на землю. Не сразу, но удалось ему свалить Олексу — слишком уж тот ослабел и едва мог стоять на ногах — и, вцепившись друг в друга, они перекатились по берегу к самой воде.

Осененный новой идеей, Федор, рывком столкнул Александра в воду и, когда тот упал в озеро, тут же навалился сверху всем своим весом. Сжав руками шею младшего брата, он заставил его голову полностью скрыться под водой — и держал так, дожидаясь, когда Александр захлебнется.

— Вот я и стал сильнее тебя! — победоносно воскликнул Федор, наслаждаясь моментом.

Кто-то торопливо зашел в воду и, ухватив старшего княжича за ворот, рывком оторвал его от младшего брата и с силой отшвырнул в сторону. Рыжий ушкуйник со свирепым лицом вытащил из воды Александра и, держа его головой вниз, несколько раз встряхнул — заставляя выйти из его горла всю воду, что княжич успел заглотнуть. Изо рта и носа Александра хлынула вода, его начало судорожно рвать — и вместе с этим очищалось его чрево от отравленной медовухи. Удовлетворенный тем, что подает тот признаки жизни, ушкуйник бросил его на землю, чтобы потом, склонившись над ним, повернуть его лицо к себе.

— И правда! Красив, мерзавец! — ухмыльнулся Звяга Рудница. — Такой товар меня озолотит…

Александр моргнул несколько раз и окончательно лишился чувств. Звяга принялся деловито осматривать его рану, желая узнать, как сильно того успел ранить Федор. К счастью, силой и меткостью старший княжич не обладал и потому, хоть и ранил он Александра, но не смертельно. Ежели сейчас перевязать рану и остановить кровотечение, то всё обойдется — и сможет выправиться драгоценный пленник Звяги!

— Что ты творишь! — закричал Федор на главаря ушкуйников. — Его надо убить!

Сообщники Звяги уже разделались со всеми княжескими ратниками и теперь, поигрывая оружием в руках, собрались вокруг своего вожака. Старший княжич, поняв, что остался он в одиночестве перед ватагой безжалостных разбойников, против воли ощутил, как сердце у него ушло в пятки — стоило Звяге Руднице бросить на него недобрый взгляд исподлобья.

— Перевяжите ему рану, — распорядился главарь ватаги. — Надо остановить кровь.

Подручные тут же поспешили выполнить его приказ, разорвав на лоскуты сорочки убитых ратников и перевязав ими рану Александра.

— Этого мы тоже заберем? — спросил вожака кто-то из ушкуйников, указав на Федора.

— Да кому он нужен? — хмыкнул презрительно Звяга.

— Так что же, прикончить тогда его? — снова был задан вопрос.

Помертвев от услышанного, задрожал княжич, и срывающимся голосом воскликнул:

— Ты что?.. Ты что!.. Мы же договаривались! Ты убиваешь его, — он ткнул пальцем в младшего брата, — а я князя на ложный след наведу, чтоб вы уйти смогли от погони! Мы же договорились!..

— Ага-ага, договорились! — согласился с ним Звяга и тут же ухватил его своей мощной пятерней за шею, едва ли не удушая. — Только вот братец твой мне живой нужен! Так что забираю я его с собой! Но не боись, княжий выродок, не увидишь ты его больше никогда! В этом не сомневайся.

Слегка придушив Федора, чтобы нагнать на него еще большего страху, отпустил его Звяга.

— Скажешь князю, что убили твоего брата, а тело его течением унесло из озера в реку. Добейся, чтоб не искал его никто! — проговорил он грозно и рык его вынуждал Федора приседать от ужаса. — И запомни крепко вот что! Ежели струхнешь и расскажешь князю правду али направишь дружину по нашему следу — доберусь я до тебя обязательно! Доберусь и, клянусь, живьем кожу с тебя сниму! Понял ли меня?..

— Понял! Понял!.. — судорожно закивал головой княжич.

— Тогда пошел вон! Садись на коня и чеши отсюда, молокосос!

Не дожидаясь повторного напутствия, Федор метнулся к своему коню и, не седлая его, заскочил на него и рванул прочь от места бойни. Звяга Рудница проводил его внимательным взглядом, прикидывая, хватит ли этому хлипкому княжескому дурню разумения обмануть князя-батюшку.

Впрочем, даже если и расколется Федор, то время работает против князя! В запасе у разбойничьей ватаги есть вся ночь, прежде чем доскачет княжич до Рюрикова Городища и еще полдня, пока оттуда доберутся сюда княжеские воины. Этого достаточно, чтобы Звяга вместе с сообщниками добрались до своих ушкуев и затерялись в речных водах.

— Уходим, братья! Забираем коней и борзо возвращаемся к ушкуям! — рыкнул он на свою ватагу. — Только осторожней с мальцом! Не попортите мне товар!