- -

Ей еще не приходилось бежать так долго в такой тяжелой одежде - сердце бешено колотилось, кровь стучала в виски, а еще всё время подхлестывали мысли: "Догонят! Догонят! Казнь! Плеть!". Но вот нужно остановиться, чтобы хотя бы оглянуться назад - нет ли преследователей. Однако, просто стоять - тоже не мыслимо! Она идет сначала медленно, потом шаг ускоряется, затем она снова бежит, пока хватает сил. Мимо мелькают дома, крытые тесаными каменными плитами на подобии черепицы, какие-то заведения, из которых доноситься музыка и летят запахи горящих очагов и снеди, лавки, где на продажу разложена всякая всячина - иногда это мясо, иногда рыба, или крашеные ткани, или еще невесть что. Узкая улочка неожиданно выводит её на широкую площадь, с противоположной стороны которой идет улица, шириной почти с саму эту площадь. Здесь есть скамьи, уличные фонари с масляными светильниками, а по тротуарам расхаживает разнообразная публика - от разодетых в богатые меха состоятельных господ и дам до помощников угольщиков, волокущих на своих спинах мешки с готовым "товаром". Та же пестрая и говорливая толпа течет по широкой улице, у которой, кажется, противоположный конец уходит к самому горизонту. Но встревоженный взгляд выхватывает из её бурления только одни и те же фигуры - городских стражников. Нет, эти солдаты явно никого не ждут и, похоже, скучают на своих постах. Нужно просто идти мимо них спокойно и уверенно, тогда даже с пары шагов они никого не смогут узнать!

Она так и поступает. Вот слева, у тумбы с новостными листками стоит офицер с лиловым кушаком и саблей с дорогой отделкой из золота и серебра, в которой поблескивают цветные камешки. Он что-то читает, не отвлекаясь на посторонних, поэтому он и остается позади. Вот у пекарни, возле шарманщика, который решил передохнуть и выкурить трубку, еще двое в кирасах и с саблями. Один поворачивается на секунду и его рассеянный взгляд блуждает по фигурам и лицам прохожих. Уф, он отвернулся, наблюдая за тем, как попугай шарманщика зябко ёжится на своём насесте и топорщит перья. Потом еще трое проходят мимо, причем самый молодой со странной полуулыбкой провожает её взглядом до того места, где можно скрыться за рядами лавок и лотков, выставленных с товарами перед маленькими мастерскими. Кажется, можно успокоиться и даже слегка помедлить, остановиться, посмотреть на медную посуду, украшенную изящным, тонким узором. Некоторые из продавцов замечают её внимание и с поклоном начинают зазывать к себе для приобретения понравившихся вещей, или, например, как портной с седыми усами, для снятия мерок и заказа роскошного, нового платья. Впрочем, ярмарочная пестрота этой торговой улицы ей вскоре наскучила. И вправду, не весело вот так брести, если не на что выменять ни горячую булочку, ни даже стеклянных бус, дешевых и откровенно некрасивых. Она решила добраться до конца, а потом поступить по обстановке - либо найти проход на другую улицу, либо попробовать вернуться назад.

Вдруг налево и направо открываются две арки - сквозь темные проходы нельзя оценить верно, что находиться дальше - тупик, внутренний дворик здания или следующая улица. Она еще не успела остановиться на середине мостовой как раз напротив этих проходов, когда слева показались двое в серых балахонах, с капюшонами, надвинутыми на лица. Тот, что повыше, время от времени останавливал проходящих мимо, а его напарник, что был на целую голову ниже, показывал какой-то лист бумаги. Встречные люди чаше всего отрицательно качали головами, некоторые в недоумении пожимали плечами, а уж потом следовали дальше по своим делам. "Это они! Это они!" - вспыхивает в сознании паническая мысль, но разум подсказывает: "Побежишь, поддашься страху - и всё пропало! Нет, это мучительно страшно, но надо идти медленно, нет, чуть быстрее, вот так, как идут другие люди! Главное сейчас - не выдать себя!"

Слева, у фонаря, подбоченясь, стоит обладатель наглой ухмылки. Теперь он один, но, заметив её, его физиономия снова расплывается, как говориться, до ушей. Вот впереди, между отдельными лотками старое дерево с толстым стволом - за ним можно укрыться от надоедливых и опасных взглядов, чтобы хоть маленько успокоиться. Через несколько мгновений она осторожно выглядывает из-за ствола - стражник в начищенных до блеска сапогах, блестящей каске и кирасе поверх тонкой, но теплой куртки, озирается по сторонам, ища свой "предмет наблюдения". Он, быть может, долго бы еще глазел по сторонам, но сзади к нему подступила та пара в серых балахонах. Они ткнули ему бумагой в лицо, на котором при этом появилось выражение удивления, а затем ясной догадки, подтверждаемой кивками головы. Стражник поворачивается и указывает рукой в её сторону. Парочка знаками требует, чтобы он пошел с ними. Двое в сером замечают еще стражников и привлекают для преследования и их. Получается, что теперь в погоне участвуют уже пятеро!

Её начинает бить нервная дрожь и озноб, она даже потирает ладонями предплечья, и, собрав силы воедино, бежит, как только может. Позади слышаться вопли преследователей и тревожные сигналы рожков городской стражи. Теперь погоня многочисленна, и она несется вперед, расталкивая прохожих, оттесняя их к стенам зданий. Их злобный топот всё ближе, они уже несутся как хищная стая, ясно видящая перед собой жертву. Впереди справа двухэтажное здание пекарни, входная дверь чуть приоткрыта. Решение следует само собой, без обдумывания - она бросается внутрь, проскакивает между стеной и краем прилавка, чтобы проскочить в дверь, ведущую, скорее всего, на задний двор, а там, может быть, и еще куда-то дальше. Но тут в дверном проеме возникает фигура хозяина - высокого, крупного мужчины, с раскрасневшимся от печного жара лицом и большими, сильными руками. В этот же миг на пороге сзади появляются двое в сером и стража. Мгновенно оценив ситуацию из-под своих густых бровей с проседью, пекарь одной рукой сгребает бегущую, а другой хватается за ручку двери возле себя. Он делает пол оборота на месте, толкает женщину вперед, запуская её, как голубятник, кидающий сизаря в небо, в тоже время с силой захлопывая дубовую дверь. Раздается лязг щеколды и в тот же время удары кулаков в дубовые доски. Но пекарь и не думает подчиниться: он берет перепуганного вида незнакомку под руку и быстро ведет, почти волочит её по каменной лестнице уже внутри соседней постройки. Спускаясь, в ответ на вопросительный взгляд он прижимает палец к губам - разумеется, он понимает всю неловкость выражения, но объяснения последуют позже, когда позволит обстановка!

Стражники продолжали молотить в дверь кулаками, а двое в сером толклись у стойки с разложенным хлебом и теряли терпение. Когда же солдаты уже собрались выбить дубовое препятствие, щеколда клацнула, а в дверном проёме выросла могучая фигура пекаря. В помещении раздался резкий противный голос одного из монахов:

- Как ты смеешь нам мешать в поимке этой еретички? Стража, арестуйте его! Я тебе покажу, дубина, как путаться под ногами у членов ордена!

- Арестовать, говоришь, угу?! - проворчал пекарь. - Угу, валяй! Только вот сначала передай-ка Верховному судье, что горячих булок к завтраку и ужину он больше не получит! А еще скажите там вашему главному иерарху, что он может позабыть о своих любимых ванильных и тминных сухариках!

Стражники переглянулись между собой, а у монахов лица побледнели и вытянулись. "Переварив" полученное сообщение, двое в сером вновь подступили к пекарю.

- Ну, э, тогда, покажи нам, куда она сбежала! Мы, так и быть, тебя не тронем!

- Да, да, спасибо! А то попробовали бы, а? - проговорил пекарь, глядя на серых субъектов и почесывая левый кулачище пальцами правой руки.

Члены ордена, разумеется, не желали ввязываться в драку. Пекарь пропустил их во внутренний дворик. Там они нашли лишь пустое пространство между стен домов. Сразу напротив задней двери лавки, в другом строении, тоже имелась небольшая дубовая дверь. Правда теперь она скрывалась за каменным диском старого мельничного жернова, диаметром в рост человека и толщиной ладоней в пять.

- Отвалите этот камень! Мы должны обыскать ту конуру! - приказал стражникам другой монах. В результате этого распоряжения вышло, что восемь человек, включая и монахов, безуспешно пытались откатить камень в сторону. Достаточно намучившись, они прошли обратно через лавку на торговую улицу. Проследовав мимо ухмыляющегося пекаря, более низкорослый монах погрозил ему кулаком и процедил сквозь зубы:

- Ы-ы-ы-х!!

Вдогонку уходящим полетел самодовольный смех пекаря.

Через несколько минут, убедившись, что стражники ушли, пекарь приблизился к жернову, навалился на него, как медведь, и отодвинул камень от двери. Войдя внутрь, в духоту и жар, исходящие от раскаленной печи, где стояли заполненные противни, он по ступеням каменной лесенки сошел на пол, повернулся и направился в угол, где стояла большая пустая бочка, лежали ящики и свернутые пустые мешки из-под муки. У бочки он остановился окончательно и постучал в нее:

- Эй, ты там, очнись, пора вылезать, тревога миновала, а то у меня выпечка пригорит!

Из бочки сперва показалась голова, а затем вылезла молодая особа, вся одежда которой теперь была обсыпана мукой. Не обращая на нее внимания, пекарь извлек из печи противень с аккуратными круглыми булками и одним движением переместил его на большой стол, сверху обитый жестью. Потом он оглядел женщину с головы до ног, покачал головой, и сказал:

- Ступай-ка за мной!

Особа переминалась с ноги на ногу и не спешила последовать за пекарем.

- Да пошли, не бойся, пошли же, тебе говорю!

Они поднялись по каменным ступеням, но перед самой входной дверью свернули налево, в едва различимый в полумраке узкий проход. Удивительно, но дюжий пекарь двигался в нем весьма ловко, как будто там было светло. В конце прохода оказалась небольшая комната с простой, но крепкой мебелью. Пекарь подошел к шкафу, отворил двери и снял занавеску. Там, внутри, оказались женские наряды, аккуратно развешенные на деревянных плечиках.

- С твоей одеждой тебя стража тут же, по выходе, сцапает! А у меня кое-что сохранилось от женушки, чтоб её, вертихвостку! Сбежала, дрянь, с этим пришлым музыкантишкой, почитай, в чем мать родила! Мда, вот никак не решался никому отдать эти тряпки, а то все соседи растрезвонили бы, что я снова к кому-нибудь сватаюсь! Ты-то, видать, не здешняя, что эти мерзавцы за тобой гонялись, ну, вот, значит, тебе эти вещи больше подойдут. А в городском наряде тебе проще будет, да и полегче бегать станет, чем в этой шубе! Тебя, верно, монахи в наш город притащили?

- Да, это так! Я… понимаете… узнала, что меня…в общем, меня хотели казнить! Но они ведь и до Вас могут добраться! - проговорила молодая дама.

- Побоятся! Видела бы ты, как они попятились, стоило мне упомянуть их начальство! Пусть себе, дурни, почешут в затылках, прежде чем на рожон-то лезть! Ну, а найдись кто понахальней, того вот этой булкой угощу! - пекарь потряс здоровенным кулаком, озорно улыбаясь. - Они, вся их банда, у меня в печенках! Чтоб им пусто всем было, тьфу! Ну, ладно, хватит молоть ерунду! Переоденься вот в это, а я к печи пойду, мешать не стану! Да не гляди, что одежда не шибко новая - именно в этих-то тряпках женушка, как я думаю, и хотела деру дать к своему полюбовнику, да, видать, передумала, во всём другом ушла!

Через некоторое время пекарь услышал, что его зовут.

- Ну, как эта одежда на мне сидит?- спросила молодая особа.

- Хм, немного великовато, но если подтянуть чуть-чуть пояс на стеганой куртке, то вполне сойдешь за местную! Что ж, сейчас держи вот это - в свертке свежая булка, только что успела поостыть, а потом пойдешь за мной - проведу тебя по подвалу пекарни к грузовому люку. Через него обычно я перекидываю мешки с мукой в кладовую. Если за домом следят, этим олухам надо будет оббегать почти полквартала прежде чем они найдут дверцы этого люка!

- Я, право, не знаю, чем заслужила Ваше расположение, и потом, честно сказать, у меня ничего нет, чтобы Вас отблагодарить!

- Да не стоит! Если за тобой гонятся эти, из Трибунала, значит ты хорошая! А раз я помогаю хорошему человеку, то мне просто приятно это сделать, вот и все! Ну, ступай за мной!

Они вошли в помещение, где располагалась печь, прошли мимо нее, оказавшись у задней стены этой комнаты. Там была металлическая дверца, покрашенная черной краской, не слишком высокая, так что пекарь, открыв её, нагнулся, чтобы войти в длинный коридор с некрашеными кирпичными стенами. Под потолком, на цепях, висело что-то вроде желоба, начало которого и находилось у самого люка. Створки были отброшены и она по маленьким ступенькам выбралась наружу, в довольно узкую улочку, мощеную булыжником. Она вежливо попрощалась с пекарем, он сказал ей напоследок, что ей надо добраться до кабачка "Лоцманский дом", который стоит недалеко от начала Каменного марша, а там спросить торговца Рэперта Мадрока, человека благородного и, главное, не болтливого.

Одежда сбежавшей пекарши действительно оказалась чем-то вроде плаща-невидимки - на молодую женщину ровным счетом никто не обратил внимания. Успешно миновав посты, она оказалась на площадке, от которой вниз серпантином шли проезжая дорога и каменный тротуар в виде широких и низких ступеней. Площадка перед спуском справа и слева ограничивалась невысокой каменной стенкой, к которой и примыкал дом с вывеской над входом в виде морского штурвала с надписью "Лоцманский дом". Она еще на мгновение задержалась - отсюда открывался вид на полукруглую бухту, прикрытую волнорезом. Там еще было несколько причалов, недалеко от них, на естественном полуострове - двубашенный форт для защиты кораблей с маяком в самой высокой точке. В самом порту имелись склады и два дока для ремонта судов. Корабли в это время в бухте и на рейде отсутствовали, что странно, поскольку в холодное время года открытая вода в таком заливе - редкостью, а сейчас этим никто не воспользовался.

Она вошла внутрь заведения, внимательно оглядела столы и сидящих за ними, потом приблизилась к стойке.

- Что Вам угодно? - спросил кабатчик, державший в руках пустой бокал, который он протирал краем полотенца, свисавшим с плеча.

- Мне сказали, что тут я могу поговорить с торговцем Мадроком!

- Не сочтите меня грубым, но позвольте узнать, кто посоветовал Вам обратиться именно сюда?

- К сожалению, я не узнала имени этого благородного человека, но, одним словом, он пекарь, а его лавка находиться на широкой и длинной торговой улице!

- Если Вы не против, я бы пока предложил Вам всего за одну монетку кое-что согревающее, я же тем временем справлюсь, здесь ли еще господин Рэперт!

Дама слегка смутилась, потому что до сих пор у нее не было возможности иметь при себе местные деньги. Однако, её рука, случайно скользнув в широкий карман стеганной темно-синей куртки, нащупала там маленький кошелек, как оказалось, с медными и серебряными монетами разного достоинства внутри. Слуга снял с решетки над огнём высокий чайник с длинным носиком, налил немного какого-то напитка из большой зеленоватой бутыли в глиняную кружку, а потом налил горячее курящееся варево из чайника в неё же. На вкус это соединение получилось весьма приятным, в воздухе над кружкой поплыл медвяный аромат с горьковатым оттенком каких-то трав. Она присела за ближайший из столов, где никого не было. После нескольких глотков, действительно, тепло разошлось по всему телу.

Вскоре появился кабатчик в сопровождении трех человек, одним из которых был тот самый посетитель гостиницы, что оставил "неизгладимое впечатление" о своем визите на лице брата Ривана. Впрочем, ближе всех к столику подошел человек в одеянии щеголеватого вида, с золотой цепочкой поверх бархата. Сняв с рук тонкие кожаные перчатки, он медленно выговаривая слова спросил:

- Вам угодно меня видеть, сударыня?

- Да, но правда… я не уверена, что именно Вы сможете мне помочь!

- Какое же дело тогда привело Вас сюда?

- Видите ли… в общем, вот этот человек был капитаном того самого корабля, экипаж которого нашел лодку, в которой плыла я. К сожалению, я никак не могу вспомнить некоторые важные вещи, например, собственное имя! Однако, оказавшись в руках членов местного монашеского ордена, я смогла многое рассказать, что по каким-то причинам сохранилось в моей памяти. Но неожиданно я узнала, что эти монахи вовсе не являются добродетельными служителями своего божества - Инрии! Больше того, мне пришлось от них сбежать, потому что они хотели моей смерти! В том, как они поступают с людьми, вина которых даже не доказана и неочевидна, я тоже убедилась. По этим-то причинам я и оказалась тут!

- Ваши слова прекрасно подтверждают то, как Орден поступает с людьми, которые знают что-либо противоречащее их порядкам и правилам! Я больше чем уверен, что истинные последователи Инрии и представить себе не могут, что тут творят эти вероотступники! Что ж, капитан Бурдж мне тоже кое-что рассказал о Вас, правда, не слишком много! Думаю, что продолжить разговор нам необходимо в другом, более укромном месте. В подвале этого заведения есть помещение, где мы сможем поговорить, не опасаясь посторонних ушей! Прошу следовать за мной!

Половина подвала заведения действительно оказалась отведена для того, чтобы в ней можно было бы скрыться от посторонних взглядов. В полумраке, едва разгоняемом масляными лампами, по углам сидело, стояло или лежало несколько человек. По всей видимости, эти люди тоже не нуждались во внимании со стороны Трибунала или его приспешников. Скрывающиеся представляли из себя практически срез местного общества - от богатых, таких как Рэперт, до нищего слепого, который сидел в углу, держа в руках свою палку. С появлением Мадрока компания оживилась. Первым заговорил слепой:

- Слышу, Мадрок, ты еще привел кого-то сверху? Ты уверен, что это надежный человек?

- Полагаю, для подозрений нет никаких оснований! Наши наблюдения это подтверждают!

- Что ж, добро пожаловать в наше… кхе… теневое общество, добрый человек! Здесь можно открыто говорить обо всем, за что на поверхности могут запросто самое малое затащить в кутузку! - на лице старика расплылась щербатая улыбка.

- Благодарю, благодарю Вас всех, а господина Мадрока - в особенности - за приют! - молодая особа учтиво поклонилась.

- Ну, они совсем свихнулись, раз преследуют даже дам!! - в круг света вышел человек, одетый в плотную кожаную куртку, в штанах из плотной ткани и с кожаным передником, из кармашков которого торчали разные инструменты. - Ну, я-то - старый башмак, уже изрядно потертый! А Вас-то за что хотели притащить на судилище?

- Право, я даже не знаю! Меня сюда привезли монахи и, как теперь мне стало известно, они мне солгали! А моя история длинна и даже для меня самой не вполне ясна!

- Как же так, дитя моё? Или Вы потерялись в этом мире? - сказал другой человек мягким голосом. Когда он вышел из-за столба, подпиравшего потолок, оказалось, что на нем была та самая серая одежда, что и на монахах - приверженцах ордена. Молодая особа в некоторой растерянности от него отшатнулась.

- Не бойся, дочка, этот малый не причиняет вреда никому! Больше того, он способен на добро, чего не скажешь о тех, которые нынче весь город заполонили! Житья от них не стало! - пробасил грузный мужчина с рыжими усами - еще недавно он был прекрасным пивоваром, но его изгнали из гильдии под давлением Верховного Судьи. - Ну, да ты тут не единственная! Вон, у той опоры, на мешковине сидит одна бедная девушка, которая ни за что, ни про что отведала плетей городской стражи! Едва, бедняга, добралась сюда, хорошо еще, добрые люди помогли!

Услышав последние слова бывшего пивовара, молодая особа побледнела и опрометью бросилась к указанному месту. Там она нашла Аллути сидящей на полу и одетой в какие-то лохмотья. Беглянка опустилась перед ней на колени и заплакала.

- Прости, прости меня! Это я… это я виновата в твоих страданиях!

Аллути мягко улыбнулась, глаза её увлажнились, и она обняла плачущую.

- Простите и Вы меня, госпожа, за мою болтливость!

После того, как обе они немного успокоились, сзади подошел человек в сером:

- Всё, что говориться здесь никогда не выйдет за пределы этих стен, дитя моё! Облегчите Вашу душу, поведайте нам свою историю! Да, для Вашего удобства - меня здесь зовут брат Добрый философ! - обратился он к вновь прибывшей.

- Я сама хотела бы назвать вам всем своё имя, если бы помнила! Ну, что ж, вы услышите то, что я еще смогла удержать в памяти, но это действительно долгий рассказ!

- Мы внимательно Вас слушаем! - сказал Рэперт.

Загрузка...