Книга духов и воров

Глава 7 Кристалл

C девяти лет каждое воскресенье Крис с отцом ходила в художественную галерею Онтарио. Так продолжалось, пока Крис не исполнилось пятнадцать, а отец ушел. А вот Бэкку, в отличие от сестры, никогда не интересовало искусство так, как Крис; сестра всегда предпочитала уткнуться носом в книгу и сидеть с ней целый день. Как правило, большинство магазинов были открыты по воскресеньям, но в этот день Хэтчеры решили оставить магазин закрытым, только для того, чтобы проводить время с семьей. «Семейное время». Звучит так приятно, когда думаешь об этом. Бэкка читала бы с мамой или зависла бы у кого-то из друзей дома, Крис посвящала друзьям субботы. Воскресенья она оставляла для отцовско-дочерних сессий, связанных с искусством. За эти годы прошло множество удивительных выставок. Энди Ворхол, да Винчи, импрессионисты, Группа Семи и тонна современного исскуства — которое Крис любила, но, смотря на которое, Дэниел Хэтчер всегда качал головой, неуверенный как интерпретировать две полоски цвета стоимостью в миллион долларов.

Сегодня в художественной галерее Торонто была представлена выставка, посвященная истории фотографии. Она называлась «Свет и тень: Фотографии от 1839 г. до наших дней». Крис подтянула тяжелую сумку на плечо, и медленно брела по когда — то знакомым коридорам и нишам галереи. Она старалась меньше нервничать, сконцентрировавшись на картинах и скульптурах выставленной коллекции, прежде чем пройти в специальные выставочные залы.

Снимки старых фотоаппаратов — намного, пожалуй, намного старше, чем ее проверенный Пентакс — и единственные в своем роде снимки пейзажей, архитектуры и серьезных лиц, позировавших для ранних фотографий, хорошо отвлекали ее мысли.

Крис с удовольствием отметила, что типов моделей, побывавших в руках тогдашних стилистов, визажистов было не так уж много сто лет назад.

— Они не улыбаются, потому что им приходилось сидеть долго, застыв на одном месте в подобных позах. — сказал позади нее знакомый, глубокий голос. — Тяжело так долго улыбаться и выглядеть при этом уникально.

Ее плечи напряглись, но она не обернулась.

— Выглядишь потрясающе, Крисси. — сказал он. — Такая взрослая.

Наконец она оглянулась через плечо. Позади стоял ее отец, выглядя так же, как и в последнюю их встречу. Целых два года. А казалось, что прошло десять. Глаза, обрамленные черными ресницами и так похожие на ее собственные, смотрели на нее, в них сиял знакомый призрачный свет светло-голубых глаз, присущий им обоим. На его губах играла полуулыбка.

— Ничего не скажешь?

— Есть… Много чего. — выдавила она. — Просто пытаюсь обрести голос.

— Написать легче, не так ли?

— Писать всегда легче.

Он был сегодня без очков. Возможно, светлые глаза были от природы слабее, чем темные, и она унаследовала от него плохое зрение, часто размышляла она. С утра Крис была раздражена из-за контактных линз и швырнула их через всю спальню после нескольких неудачных попыток одеть, а потом еще и наступила на них, когда искала. Поэтому сегодня была в очках. Но она не винила линзы. Она винила то, что находилась на грани срыва от беспокойства всю неделю.

— Ну что, поговорим о фотографиях? — предложил он, скрестив руки и изучая снимок напротив них. — Знаешь, как это называется?

Он указал на автопортрет мужчины, смотревшего в объектив. Снимок был напечатан на блестящей поверхности, непохожей на матовую фотобумагу, которую использовала Крис в импровизированной темной комнате, оборудованной в доме, когда ей нужно было проявить пленку.

— Это дагерротип. — сказала она, надвигая очки повыше на нос. Она практически знала ответ, но справа от нее находилась табличка с описанием, которая объясняла все, с которой она и прочитала. — Назван в честь Луиса — Жака — Манде Дагерра, дагерротип — это ранний фотографический процесс, в котором используется светочувствительная серебряная пластина и пары ртути.

— Звучит, будто прилагалось много усилий.

— Слишком много. Интересно, что этот парень подумал бы о цифровиках.

— Возможно, в целом он выглядел бы счастливее.

— Возможно. — она с трудом сглотнула, едва видя впечатляющий снимок перед ней, мало заботясь о том, что она сейчас находится так близко к историческому артефакту по ее любимому предмету.

— Ты все еще носишь смешные футболки. — заметил отец.

Она посмотрела на себя. Ее многочисленная коллекция футболок была для нее просто одеждой, а не сознательной попыткой ежедневно шутить над модой. На той, которую она выбрала случайно сегодня, был нарисован антропоморфический ролл с надписью «Вот как я рулю!»

— Я же модная штучка, что я могу еще сказать? — она прикусила нижнюю губу. — Можем мы пойти в какое — то тихое место и поговорим?

— Конечно. — кивнул он. — Кафе?

Она вспомнила. Обед и десерт в кафе при галерее. Кофе для него, кола для нее. Она всегда выбирала пирог с лаймовой начинкой, потому что верила, что это самый лучший пирог во всей вселенной — и ощущение, как будто ты на каникулах. Пока они ели, они бы обсуждали то, что видели не так давно. Какие картины и фотографии им понравились больше, какие скульптуры более вдохновляющие и наполненные значением. Дни, которые они проводили в галерее, всегда протекали очень быстро.

По пути в кафе они оба неловко молчали. Крис была настолько решительна, что должна больше узнать про Маркуса Кинга, поэтому совсем не приняла во внимание, что тот эмоциональный импульс, который на нее окажет встреча с отцом впервые за два года, так повлияет на нее. Так что в эти счастливые минуты, которые она проводила с ним, она чувствовала, будто уменьшилась в возрасте как минимуму на десять лет. Ей сейчас было семь лет, и она следовала за отцом по выставке фотографий, затем вниз по лестнице и за углом она могла ощутить аромат вкусной еды — сэндвичи, салаты, печенье. Аромат помог ей вспомнить прошлое так четко, будто она перенеслась в машине времени или осталась запечатлена на фотографии.

На обед она выбрала лишь маффин с шоколадной крошкой и бутылку воды. Дэниэл заказал сэндвич с курицей, кофе и заплатил за все.

Но они даже не взглянули на еду, и выбрали столик от остальных обедающих так далеко, как только смогли найти. Она ожидала, что почувствует лишь гнев, когда увидит отца снова. Но то, что она на самом деле чувствовала, было…

Она точно не знала, что чувствует. И не находила идеального слова, чтобы описать, поняла она. Смесь ностальгии, любопытства и, странно, сильное ощущение облегчения. Все смешалось в одну смесь с несколькими ложками гнева. Усилием воли она пыталась совладать со всеми своими эмоциями и запихнуть их в кожаную сумочку цвета фуксии, чтобы сохранить на потом.

— Крисси, я знаю, у тебя есть вопросы ко мне. — сказал он, его пальцы сжимали край стола.

Если бы это был кто-нибудь другой, она бы протестовала против этого смешного прозвища, но оно звучало от него. Как в старые добрые времена.

— Я знаю, ты должно быть очень сердита на меня. — сказал он, когда она не начала говорить сразу. — Все, что я могу сказать, это что мне жаль, но я знаю, этого не достаточно.

— Я просто… — Крис сжала бутылку воды, ее холодная поверхность скользила между пальцами. — Не могу поверить, что ты был в Торонто все это время. Ты был так близко, а я даже не знала.

— Как ты узнала?

Она взвесила свои слова.

— Я подслушала, как мама и Джеки говорили по телефону. Они упоминали твое имя.

Она не собиралась все рассказывать. О книге, о том, что случилось с Бэккой — это все было слишком ценно, слишком хрупко. Миссия заключалась только в получении информации — давать информацию не было в сегодняшнем меню. Также, как ее сердце билось в смятении по поводу этой встречи, ее мозг был настроен на то, что имело значение. Она очень надеялась, что соотношение останется таким же. Сердце и разум не всегда идут в одном направлении.

— Подслушивание — сказал он. — Значит, дома все по-прежнему, так? Ты — все еще нарушитель спокойствия.

Это было сказано не как упрек, а скорее как еле уловимое восхищение.

— Это один из моих талантов.

— Что они говорили обо мне?

— Что-то вроде мама все еще верит в тебя, но Джеки сказала ей, что ты остался в прошлом.

Она внимательно смотрела, последует ли какая — нибудь реакция на это, но в его лице не было ничего, что бы подсказало ей, о чем он думает. Ни разу не моргнул или дернулся.

— Джеки никогда не любила меня. — он признал. — Что еще?

— Они сказали, ты состоишь в каком — то эксклюзивном обществе. — она решилась сказать предварительно.

«Тайное общество этого монстра поглотило его достаточно давно, чтобы понимать, что для нас он потерян.» — такими были дословные слова Джеки. Они отпечатались в памяти Крис.

— Правда. — сказал он ровно и это не был вопрос. Его спокойная реакция разозлила ее.

— Правда? Ты бросил нас из-за какого — то секретного общества, к которому присоединился? Что это, культ в котором промываются мозги, чтобы его участники оставляли свои семьи?

О да, однозначно она не владела своими эмоциями сегодня. Девушка заставила себя сделать судорожный глоток воды. Ей нравилось думать, что у нее есть талант читать лица после изучения многих лиц на расстоянии через объектив. Большинство людей открыто выражали свои эмоции — гнев, печаль, счастье, разочарование. Эмоции были прекрасны, не имеет значения какие именно. Чем сильнее эмоции, тем лучше получается снимок. Но сейчас, не скрываясь за камерой, все было немного по-другому. Между ними повисло неловкое молчание, и она начала ковырять свой маффин.

— Это не совсем то, о чем ты думаешь. — наконец сказал он. — Я вовлечен в важную организацию. Я верю в нее всем сердцем и душой. Это хорошая вещь, Крисси. Единственное плохое в ней то, что я вынужден был сделать чрезвычайно трудный выбор, который я никогда не хотел делать.

— Значит, это общество заставило тебя выбрать их или нас.

— Нет. Твоя мама была тем человеком, который заставил меня выбирать. И я знаю, ты никогда полностью не поймешь, почему я вынужден был сделать выбор, подобный этому, но, может быть, однажды… Я не ожидаю, что ты простишь меня. Я затрудняюсь даже просить об этом.

— Подожди. — голова Крис пошла кругом. — Ты говоришь, что мама заставила тебя выбирать.

Он поджал губы.

— Я никогда не мог заставить ее понять, насколько важно это общество для меня. Это вопрос жизни и смерти, Крисси. Я знаю, звучит высокопарно, но это правда. То добро, что я делаю, добро, частью которого я являюсь…

— Что? Ты спасаешь мир, или что-то вроде этого? — сказала она, пытаясь найти шутку в этом и отодвинуться от того, какой ошеломленной она чувствовала себя, узнав о матери, поставившей ультиматум отцу, что привело к тому, что отец ушел от них.

— Для постороннего это звучит как сумасшествие, но…да. По большому счету я верю, что да.

Она уставилась на него.

— Ты серьезно?

— Ты достаточно взрослая, чтобы я попытался объяснить тебе все, но всего не поймешь, если ты не часть всего этого.

Он рассеянно глотнул кофе.

— Кстати, как дела в школе? Ты же выпускаешься в июне, не так ли?

— А ты пытаешься сменить тему.

— Временно. Ответь на мои вопросы, и я возможно отвечу на твои взамен.

Она медленно выдохнула, напоминая себе, что ей необходимо оставаться спокойной и не давить слишком сильно. Иначе это встреча может закончиться раньше, чем ей бы хотелось.

— Как мои дела в школе? Я посещала как можно меньше уроков с того времени как Аманда и Сара переехали, у меня осталось мало друзей и мне неинтересно с учителями. — отметила она. — В общем, я подумываю над тем, чтобы уйти со школы и серьезно посвятить все свое время фотографированию. Мне ведь не нужен диплом для этого, правда?

Шок на лице отца почти вызвал у нее улыбку.

— Пожалуйста, скажи, что ты врешь.

— Я не очень люблю врать. Предпочитаю говорить правду, где это возможно. Так намного проще следить за словами.

Он нахмурился.

— Крисси, тебе нужно сосредоточиться на школе. Это важно.

— Я не согласна. Что ты собираешься сделать? Позвонишь маме, чтобы дружески поболтать о моем будущем?

Он отодвинул сэндвич.

— Возможно, мне так и следует поступить.

— Но тетя Джеки не окончила школу.

— Джеки — грубая и безответственная, никогда не брала настоящей ответственности за свои скудные решения.

Крис пожала плечами.

— Я думаю, она классная.

— Вероятней всего потому, что очевидно ты не знаешь всего о ней.

Его язвительный тон вызвал у нее желание поспорить в защиту тетки, но Крис поборола его. У нее не было времени отвлекаться.

— Хотя ты можешь гордиться. — сказала она. — Я до сих пор пользуюсь твоим фотоаппаратом. В этом я действительно хороша. Я даже участвовала в финале нескольких соревнований.

Она вытащила Пентакс из сумки, чтобы показать ему. Он потянулся и взял его у нее из рук.

— Ты когда — нибудь использовала вспышку для него?

— Незачем. Свет и тень — вот и все, что мне нужно. К тому же, вспышки дорогие.

Время возвращаться к предыдущей теме. Она собрала в кулак всю свою смелость, и, потянувшись через стол, взяла его за руку. Он посмотрел с настороженностью.

— Послушай меня, пап. Ты когда — то сказал мне, что хотел бы забрать меня с собой. Это, то о чем ты говорил? Оставить маму и быть частью этого секретного общества?

— Я не знаю, что я тогда говорил. Я был в замешательстве.

— Я ненавидела тебя столько времени за то, что ты сделал. Ненавижу и сейчас.

Правдивость этих слов оставила кислый привкус во рту.

— Ты ушел и даже не пытался связаться со мной…ни разу! Я могла бы сохранить это в секрете. Я бы не сказала маме, если бы ты не хотел.

— Я пытался сделать, что могу и уважать ее желания.

— Что ж, мама и я… — она прикусила нижнюю губу. — Мы не очень хорошо ладим. Я знаю, она думает, что Бэкка — идеальная, и возможно, она в этом права.

Сказанные слова причиняли Крис боль, потому что она верила в них. Казалось, мама летала словно на крыльях от счастья, когда Бэкка приносила домой очередную отличную оценку за эссе, за другие достижения. Именно Бэкка подобрала новую компьютерную систему для организации работы в магазине и с его счетами. Они обе разговаривали о прочитанных книгах часами, пока Крис пыталась смотреть телевизор. Фактически, мама разговаривала с ней только когда комментировала, что Крис сделала не так.

— Это неправда. — сказал отец, качая головой. — Она любит вас обеих в равной степени. Некоторые ее правила могут показаться суровыми, но это потому, что она любит вас.

— Тем не менее. Она ожидает слишком много от меня. Я знаю, что она никогда не будет гордиться мной. Я бы ответила тебе «да», пап. Я бы уехала с тобой. Я бы присоединилась к твоему обществу, которое делает так много, чтобы изменить наш мир.

Его челюсть напряглась, пока он изучал ее, затем нахмурил брови.

— Тебе должно быть шестнадцать, чтобы стать приглашенной. А тебе было всего лишь пятнадцать в то время.

— Ну, сейчас мне семнадцать и… — она глубоко вдохнула — И я хочу этого. Я хочу снова стать частью твоей жизни, пап.

Его брови снова сошлись на переносице.

— Кристал…

— Я хочу знать больше.

Она прервала его, чтобы закончить свое дело.

— Есть ли кто-то, с кем я должна встретиться? Кто-то кого я должна убедить позволить мне? Я хочу этого, пап. Я хочу снова стать частью твоей жизни. И если то, что ты говоришь, правда — что ты, не знаю, действительно помогаешь спасать мир, будучи членом общества, тогда и я тоже хочу помочь.

Как только она произнесла это, то поняла, что говорила правду. Она хотела быть частью жизни своего отца, и она хотела все знать об этой группе, которая украла его из семьи. Возможно, он был прав, а мама — нет. Это было бы не впервые. Три года назад, когда у них из кассы начали пропадать деньги — от пяти до двадцати долларов несколько раз в неделю, Джулия обвинила в этом Крис, потому что однажды ее подозревали в подобном в торговом центре Итон (хотя это была ее подруга Сара, а не она.) Отец тогда защищал ее. Он и Джулия сильно поссорились, их повышенные голоса можно было легко услышать через тонкие стены квартиры. Оказалось, что деньги брала клерк. Ее уволили и с тех пор дела в магазине вели только члены семьи. Но мама никогда не извинилась, а Крис не смогла забыть. И простить, что ей не поверили. Дэниэл Хэтчер убрал руку от руки Крис, положил камеру на стол и откинулся на спинку стула.

— Ты действительно хочешь этого.

— Всем сердцем. — затем она замолчала. Она все сказала и сейчас решать предстояло ему. Или она продвигалась слишком быстро? Понял ли он, что она что-то знает?

— Есть один человек, с которым я могу поговорить — наконец сказал он. — Его зовут Маркус.

Она оставалась очень спокойной, услышав это имя. «Маркус Кинг украл у нас все — включая твоего чертового мужа — а теперь я украла кое — что у него.» Это был он. Человек, который, как считала мама, способен помочь Бэкке. Человек, у которого Джеки каким — то образом украла книгу. Человек, у которого были ответы, в которых Крис отчаянно нуждалась.

— И обещаю, я поговорю с ним. — продолжал ее отец. — Общество приветствует членов семьи, а ты… моя семья, Крис. Ты — моя кровь. Я сделаю все, что смогу, чтобы устроить встречу, но не обещаю ничего больше. Я не могу требовать, я могу лишь попросить. Окончательное решение не в моих руках.

Она кивнула, ее сердце сильно стучало в груди.

— Я понимаю.

— Я свяжусь как только смогу. — он взглянул на часы на запястье. — Но мне уже нужно уходить.

— Ладно.

Он встал, она тоже и, после короткого колебания, он потянулся к ней и поцеловал ее в щеку.

— Я скучал по тебе, Крисси, — сказал он.

Она смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду.

— Я тоже.