Ключи стихий (СИ)

Глава четвертая

Белизна не была похожа ни на что, когда-либо виденное Роланом. Ни на молоко, ни на снег, ни на облака. Она вообще казалась не от мира сего в своей незамутненности и абсолютности.

Ничего вокруг себя, кроме этого белого сияния, конфидент не видел, сколько бы ни оглядывался. Ни сверху, ни вокруг, ни даже под ногами. Но ощущал при этом, как ни странно, что стоял на чем-то твердом — на какой-то опоре. А не парил или висел в воздухе.

Сочеталась белая пустота с абсолютной тишиной и отсутствием какого-либо движения. Вместе они действовали на Ролана угнетающе, притупляя чувство направления, вызывая ощущение глухоты и слепоты, и заставляя мысли путаться — не давая голове сосредоточиться хоть на чем-нибудь.

И потому примеченное вдалеке нечто движущееся конфидент воспринял даже с облегчением. Оттого что одним своим появлением оно нарушало эту треклятую безмолвную белизну — своей непоколебимой законченностью не приемлющую любые проблески жизни.

Движущийся предмет приближался. Очень скоро Ролану удалось распознать в оном человеческую фигуру в белых одеждах. А затем даже взглянуть в ее лицо… не без труда, но узнав в оном черты своего покойного телохранителя.

Волосы у Крогера теперь были неестественно-светлые, под стать этому белому миру. Однако не седые — напротив, после смерти бывший капитан городской стражи Нэста казался моложе. Вероятно, из-за кожи: теперь она была бледно-розоватой, почти как у ребенка. Да, вдобавок, без морщин, следов загара и ничуть не обветренной.

Даже глаза Крогера казались белыми из-за почти выцветшей радужки.

— Крогер? Но ты ведь… — от изумления, переходящего в страх, слова и фразы выбирались изо рта Ролана, как незадачливый путешественник из трясины — короткими, неуклюжими рывками, — а раз так… то выходит… и я… тоже?..

К внутреннему его облегчению покойный телохранитель покачал головой.

— Не, вряд ли, — голос его прозвучал не по-человечески гулко и чуточку протяжно, — просто есть добрый человек. Он и устроил нам эту встречу.

— Добрый человек? — переспросил Ролан и сам удивился неожиданной громкости собственной речи. Захотелось даже уши зажать.

— Меня зовут Руэри, — еще один голос раздался у него за спиной, причем звучал куда привычнее, почти как в мире вещей и живых людей. Разве что с ноткой высокомерной иронии… к чему, впрочем, конфидент успел привыкнуть благодаря светским беседам на балах в Каз-Рошале.

Принадлежал голос невысокому и щуплому молодому человеку с копной курчавых волос, придававших его облику что-то женское. Хотя… так ли молод был этот Руэри? Во всяком случае, взгляд его был взглядом изрядно пожившего и даже чуточку уставшего человека.

— Брат Руэри, — не спросил, но, скорее, уточнил Ролан, — отступник из Братства Прирожденных.

Упоминание о предательстве, казалось, ничуть не смутило невысокого кудрявого человека. Но хоть слегка, но задело.

— Первое: никаких братьев у меня нет, и не было, — произнес он сухо, — в семье я рос один. А теперь, тем более, нет у меня и семьи. Не знаю, сколько я проспал, но думаю, вряд ли мои родители все еще живы. Ведь они были простыми смертными. Простыми людишками, копавшимися в грязи и не помышлявшими о большем. Теперь второе. Как по мне, так называемое Братство — лишь горсть могущественных недоумков. Могли ведь быть почти, как боги… но почему-то готовы свалить свои способности в нужник. Ради чего? Спасения смертных? Но смертные, во-первых, сами виноваты, а во-вторых, неплохо научились убивать друг дружку без всякого Повелителя. И если кто и предал так называемое Братство, то это само Братство, не я. Сами посудите… благородный господин. Как вы назовете… например, барона, бросающего перед лицом опасности родовое имение? Или полководца, удирающего с поля битвы? Конечно, предателем. Предателем и трусом.

— Я бы назвал и того, и другого благоразумными людьми, — холодно молвил на это Ролан, — если опасность такая, что отвести ее не получается, если битва заведомо проиграна, то какой резон оставаться и гибнуть? Как по мне, лучше отступить. И, переждав невзгоды, попробовать отыграться… вернуть свое.

— Говорите, опасность такая, что отвести не получается, — произнес Руэри вкрадчиво, — а вот тут благородный господин ошибается. Во всяком случае, насчет Повелителя Мора. Не знаю, сколько лапши навешали на ваши уши мои так называемые «братья», но даже в случае пробуждения Повелитель не способен уничтожить все подряд. Все, что движется и дышит. Хоть крохотная часть, но имеет шансы уцелеть.

— Какая часть? Откуда? — не понял конфидент, — с чего ты взял? Откуда знаешь, что под силу Повелителю, а что не под силу? Или… неужели хотя бы раз ему удавалось пробудиться… и никто его не остановил?

С деланно-виноватой улыбкой Руэри развел руками.

— А как иначе? — встречным вопросом отвечал он, — вы вот, вроде, не обделены умом, благородный господин. С виду, во всяком случае. А о простейшей логике забываете. Да если бы Повелитель Мора ни разу не пробуждался, если б не успевал войти в полную силу — откуда бы мы вообще узнали, насколько он страшен?

Против такого довода Ролану возразить было нечего. Он промолчал. А отступник-Прирожденный продолжил:

— По сведениям, дошедшим до нас через века… нет, тысячелетия, когда Повелитель пробудился первый раз, в мире не было вообще никакой магии. Ни одного волшебника, жулики одни! Да глупые фантазии, из-за которых люди готовы были верить даже жуликам. А сделали этот мир магическим тогдашние кладоискатели, собиравшие диковинные вещицы… включая те, что попали сюда из черной пустоты за небесным сводом. Повелитель, кстати, тоже был изначально какой-то дрянью, залетевшей оттуда. И никто его не остановил, потому что не было тогда никаких Ключей. И Черной Звезды не было. Но, как видите, мир остался обитаемым. Кое-кто уцелел и наплодил потомков.

— А откуда я знаю, что это не выдумка? — только и смог возразить конфидент.

— Логика, милостивый господин, ло-ги-ка, — Руэри вскинул руку с указательным пальцем, направляя его вверх, — просто задайтесь вопросом: почему люди живут на всего одном материке… да и то не везде? И почему на всем материке они говорят на одном языке? А потому, господин, что на одном языке говорили те немногие люди, которым удалось пережить первое пробуждение Повелителя Мора. Они отсиделись на дальнем острове… целое поселение. А когда Повелитель угомонился, загубив достаточно народу, эти-то счастливчики и продолжили род людской. Тогда же… или чуть позднее, они получили Ключи Стихий и Черную Звезду — для защиты.

— Тоже гости из черной пустоты? — спросил, догадавшись, Ролан, и его собеседник кивнул.

— Скорее, из другого мира… вроде нашего, — молвил он, — и черной пустотой от нас отделенного. Те гости были сами очень похожи на людей, только куда могущественнее. Иногда я даже задавался вопросом: не их ли нынешние смертные считают богами? Но как бы то ни было, а тогдашним остаткам человечества те небесные визитеры оставили три подарка. Четыре Ключа… это считается за один подарок, Черную Звезду…

— Ну и еще лил’лаклов, — сообразил конфидент, вспомнив рассказ Джилроя о полете к Клыкастым горам, — потому что они тоже говорят на таком же языке, что и мы. И в отличие от большинства из нас, про Черную Звезду не забыли.

— Совершенно верно! — воскликнул Руэри, интонацией сделавшись похожим на наставника, обрадованного смышленостью ученика, — поначалу они и впрямь жили с людьми, бок о бок. Но потом их изгнали… скорее всего. И я даже знаю, зачем. Люди склонны ненавидеть и завидовать тем, кто умеет хоть что-то, большинству из них недоступное. А умение летать — завидный дар. Как и врожденное умение пользоваться магической силой.

На несколько мгновений отступник-Прирожденный замолчал. Затем на миг покосился в сторону смиренно молчавшего Крогера и снова обратился к Ролану.

— Но… я устроил эту встречу не для того, чтобы просвещать вас и рассуждать о человеческой природе, — в голосе Руэри промелькнули ворчливые нотки, — интерес к вам обоим у меня сугубо деловой. Не знаю, сколько Ключей еще попали к вам в руки, благородный господин. Но если вы встречались с кем-то из Братства… а рассказать обо мне, как об отступнике, могли только они, то Прирожденные могли привлечь вас для поисков всех четырех. Зная их повадки…

На это Ролан снова ничего ни возражать, ни вообще говорить не стал, неприятно удивленный прозорливостью собеседника.

— А еще я знаю, что вы сожалеете о гибели вашего защитника, — продолжил Руэри и вновь слегка повернул голову в сторону Крогера, — собственно, именно это и не дает ему обрести посмертный покой. Именно ваша обида на самого себя, на собственный промах… желание это исправить. В противном случае душа этого человека не попала бы в мои руки.

— И что? Ты можешь его воскресить? — вопрошал конфидент, и его собеседник самодовольно ухмыльнулся.

— О да! — произнес он нараспев, — простым магам это не под силу, Прирожденные из Братства сами себя связали дурацкими принципами. А я могу. Я, наверное, единственный, кто мог бы это сделать. Но взамен вы должны будете выйти из игры. И вернуть мне хотя бы Ключ Огня… который, собственно, у меня и украли.

— Но что толку? — теперь и Крогер, наконец, нарушил свое молчание, — какой смысл воскрешать меня, если скоро пробудится Повелитель Мора, и мы все погибнем? Все равно!

— Ну, я же сказал: шансы на спасение есть, — огрызнулся Руэри с капризным раздражением, — можно отсидеться на острове посреди моря. Или в пещерах. Кстати, по другой легенде предки нынешнего человечества переждали бесчинства Повелителя именно в подземном убежище.

— Все равно, — отрезал, повторив, Крогер и обратился уже исключительно к конфиденту, — благородный сэр, не слушайте его. Я, кажется, уже понял: никакой он не добрый человек, а обычный пройдоха. Насчет воскрешения… сами посудите. Одна жизнь не стоит гибели тысяч… миллионов людей… и других разумных существ. К тому же я, в отличие от вас, ни о чем не жалею. Согласился быть вашим телохранителем — ну и получил… чего и ожидать стоило. А если б не согласился, так и гнил бы до сих пор в гарнизоне Нэста. Пыль собирал. Еще вопрос, что из этого лучше. В общем, не соглашайтесь вы, сэр, на эту сделку. Я неплохо пожил, и… забудьте обо мне, наконец. Бывайте!

Последние слова покойный телохранитель Ролана произносил, уже растворяясь в безмолвной белизне. Очертания его становились совсем нечеткими, расплывчатыми.

— Ну, уж нет! Стой! Не уйдешь, гаденыш! — вскричал Руэри, аж приплясывая от волнения, — ты мой!

— Жизнь и смерть человека в руках только самого этого человека, — прошептал конфидент, повторяя слова Прирожденного с Острова Огня, — только самого этого человека… ну и еще богов… бывай и ты, Крогер.

На каждом слове белизна все больше рассеивалась перед его глазами. А следом в уши прорвался тонкий возмущенный голос Аники:

— Проснитесь! Ну, очнитесь же, сэр Ролан! — как всегда презрев церемонии, девушка трясла конфидента за плечо, — приехали уже.

Ночью на улицах каатского города человеку делать решительно нечего. Как, впрочем, и любому другому существу, плохо видящему в темноте. Тут не то что до дворца султана не доберешься, но и можно банально угодить под колеса какого-нибудь экипажа, под копыта его лошадей. И ведь спросить-то, что обидно, не с кого тогда — за собственную, по меркам разумных кошек, неполноценность.

К счастью для Джилроя, на дело он отправился с амулетом ночного зрения. Сэр Ролан любезно предоставил ему свой. Утверждая, что эта магическая вещица — одна из лучших в своем роде. По крайней мере, в лавке такую не купишь.

И все равно, пробираясь по непривычно широким улицам Вургаарра, веллундец чувствовал себя неуютно. Точно не зная, насколько зрение каата сильнее человеческого, он предпочитал рассчитывать на худшее. И потому не считал даже самую темную из теней надежным укрытием. Ведь весьма вероятно, что темна она только для человека — кошкам же, хоть обычным, а хоть и разумным, даже в ней все видно отчетливо, почти как днем. А значит, подолгу таиться не имело смысла. Передвигаться по городу надлежало хоть осторожно, но расторопно. Так, чтобы побыстрее добраться до цели, прихватить то, что нужно, и с разумной опять-таки поспешностью удалиться.

Нельзя было сказать, чтобы задачка, вставшая перед Джилроем, была ему не по силам или вообще не знакома. Не чуждый неправедных заработков и вместе с тем осторожный, уроженец Веллунда выработал даже особую походку на подобные случаи. Крадучись, ступая мягко и осторожно, шаги он при этом делал широкие. Со стороны это, наверное, выглядело как странный танец или упражнения на тренировку гибкости.

Так Джилрой и перемещался в направлении дворца. Не шел — скорее, скользил вдоль улиц, почти прижимаясь к стенам зданий и ныряя за ближайший поворот при виде хотя бы одного прохожего. Всякий раз поворачивая, веллундец не забывал о главном направлении, вовремя всякий раз возвращаясь к нему. Дорогу между постоялым двором для иноземцев и дворцом султана он запомнил. А заблудиться где-либо, хоть даже в чужом городе, было не в его обыкновении.

А когда до стены, отделявшей дворец от города, осталось всего ничего, Джилрой едва не успел проститься с жизнью. Выглянув из-за угла одного из стоявших рядом со стеною зданий, он приметил… стражника с закинутым на плечо бердышом. Стражник стоял в паре десятков шагов и смотрел почти в ту же сторону, откуда только что выскользнул человек.

Но к счастью для Джилроя, способность каатов видеть в темноте он, похоже, переоценил. Не заметив ничего подозрительного, ничего, что заслуживало его внимания, стражник отвернулся. И неспешно зашагал вдоль стены — очевидно, за этим сюда и поставленный.

Проводив каатского воина глазами и дождавшись, когда тот скроется из виду, Джилрой огляделся. А затем принялся раскручивать трос с крюком — свое излюбленное орудие в ночных вылазках.

По человеческим меркам стена оказалась не слишком высокой. Крюк достиг вершины и зацепился с первой попытки. Привычным движением проверив прочность, убедившись в надежности, Джилрой принялся карабкаться наверх, используя в качестве опор для ступней малейшие неровности стены. Их, кстати, ноги успели нащупать немало. Даже старательно отесанные камни сохраняли неправильную форму, оставались разными по размеру, да и пригнаны бывали недостаточно плотно один к другому.

Путь наверх не занял много времени. А едва оказавшись на стене, Джилрой поспешил поблагодарить Мергаса за отсутствие на ней стражников. Разойтись, а тем паче, присесть отдохнуть, им там было бы попросту негде — тесновато. Стена оказалась не только невысокой, особенно рядом с исполинскими городскими сооружениями, но и, вдобавок, недостаточно толстой. Отчего тянула на роль, скорее, символической ограды, а не укрепления.

Недостаток при данном раскладе имелся всего один. Коль стена не предназначалась для того, чтоб на нее взбираться, то и лестницы к ней не прилагалось. Так что добираться до земли теперь Джилрою предстояло своим ходом. С помощью того же крюка, например.

Последнее, кстати, не потребовалось. Осторожно пройдя по стене с десяток шагов, веллундец обнаружил заросли — густой и пышный кустарник, примыкавший к стене почти вплотную. Возможно, то были какие-нибудь редкие дорогие растения, привезенные купцами из дальних краев и старательно выпестованные дворцовыми садовниками. А может, дворцовые садовники вывели их сами. Как бы то ни было, а Джилрой не сильно терзался вопросами их происхождения и ценности, когда использовал эти кусты, дабы смягчить собственное приземление.

В ночной тишине звук ломающихся веток показался особенно громким и заставил сердце человека тревожно забиться в ожидании кары за столь дерзкое вторжение в султанскую обитель. Но… обошлось: стражники не всполошились и не бросились, сломя усатую голову к кустам со всего сада. То ли сад-парк был слишком большой, то ли бдительность местных вояк притупилась — например, в силу привычной законопослушности горожан.

Когда Джилрой выбрался из кустов и продолжил путь, он очень скоро понял, что правильным было, скорее, первое объяснение. Парк вокруг дворца оказался действительно обширным. И передвигаться по нему было немногим действеннее, чем плутать по ночному лесу, даже с амулетом ночного зрения. А уж искать что-либо…

Как ни печально, но веллундец не только не знал, где именно находился так называемый Колодец Грезящих — он даже толком не представлял, как этот Колодец должен выглядеть. Ничего на сей счет Аника выяснить не смогла, неоткуда ей было. А разыскивать что-то вроде дырки в земле оказалось задачкой почти такой же сложной, как выуживать иголку из стога сена.

«Интересно, этот колодец вообще в парке находится? — подумал Джилрой с досадой, за неимением иных собеседников-слушателей вынужденный обращаться к самому себе, — а что, если в самом дворце?»

Не то чтобы проникновение во дворец казалось ему невозможным. В одну из башен Каз-Рошала в свое время пролезть уроженцу Веллунда удалось. Да и выбраться получилось, даром, что тогда у него был сообщник.

И все же, что греха таить, такой необходимости Джилрой предпочел бы избежать. Возможное блуждание по дворцу — наверняка многоэтажному лабиринту, полному ловушек и кишащему стражей — сильно осложнило бы миссию. И времени требовало больше, и шансы на успех, увы, снижало.

Два воина, переговаривавшихся на своем плавном и мягком наречии, прошли мимо, когда веллундец в последний миг успел отпрыгнуть в сторону и спрятаться за ближайшее дерево. Раскидистое и с толстым стволом, оно неплохо скрыло человека от посторонних глаз.

Потом еще, когда стражники удалились, Джилрой осмотрелся… и к радости заметил целую рощу таких деревьев, росших неподалеку. Этой-то рощи веллундец решил до поры держаться, считая почти идеальным укрытием. Еще в его душе зародилась робкая надежда, что именно среди этого скопища деревьев может быть сокрыт заветный Колодец. Почему нет? Посвященные в эту тайну, так или иначе, смогут запомнить к нему дорогу. А остальным ни к чему.

Рассуждая так и петляя между деревьями да пригибаясь перед толстыми ветвями и пышными кронами… нет, Колодца Грезящих Джилрой не обнаружил. Зато вскорости заметил, что в роще эту ночь коротала еще одна живая душа.

Кто-то пел — вполголоса и нежно, явно по-женски, хотя судил веллундец по человеческим меркам. Еще ему показалось, что в песне не было слов… вернее, было всего одно, бесконечно тянущееся слово, состоявшее, кажется из одних гласных звуков.

Но не особенности каатского пения занимали ум Джилроя. Он подумал, что обладательница… ну или обладатель нежного голоса может ему помочь в поисках. Все-таки данный каат… или каатка обитает при дворце. И лучше осведомлена… осведомлен, что и где здесь находится.

На добровольную помощь дворцовой прислуги Джилрой, понятное дело, не рассчитывал. И потому, крадучись в том направлении, откуда доносился голос, он уже сжимал рукоять кинжала.

Под сенью одного из деревьев обнаружилась невысокая — чуть больше трех футов — каатка в широченных штанах и просторной же рубашке из тончайшего шелка. Собственно, именно по наряду этому, красивому и непрактичному, Джилрой понял, что перед ним женщина.

Сидя на траве, каатка заливалась, никого вокруг не замечая, точно наслаждалась собственным голосом. Под конец она с минуту тянула одну ноту, так что у единственного невольного слушателя оттого чуть не заболела голова.

Песня оборвалась, как только клинок кинжала дотронулся до шеи каатки, а рука подкравшегося человека ухватила за шерсть на загривке.

— Ты! — торопливо зашептал Джилрой, — ты, случайно, не Грезящая?

И почти сразу устыдившись своего вопроса, его очевидной глупости, добавил:

— Где Колодец Грезящих… знаешь? Я не причиню тебе вреда. Если…

В ответ каатка тонко и плаксиво загомонила. Не понимая ни слова, Джилрой готов был сквозь землю провалиться — сообразив, а, точнее, вспомнив, что не все местные жители понимают его язык. И те, кто не понимает, помочь ему не могли при всем желании. Такая вот беда… только зря напугал ни в чем не повинную девчонку.

Веллундец намеревался было опустить кинжал и убраться прочь, но неожиданно услышал неподалеку другой голос — причем он все приближался. Пришлось подобраться, внутренне приготовившись в случае надобности использовать певчую каатку в качестве живого щита. Как ни совестно было бы это делать.

Вскоре появился и сам обладатель голоса: тощий молодой раб-человек, одетый лишь в белые штаны. В руке он держал масляную лампу.

Говорил раб по-каатски, но Джилрою не составило труда оценить его тон — робкий, виноватый. Так простой слуга мог разговаривать если не с хозяином, то уж, по крайней мере, с кем-то вышестоящим.

Каатка в ответ плаксиво прошептала, почти простонала. Сделав шаг в ее сторону, освещая пространство вокруг себя горящей лампой в вытянутой руке, раб заметил Джилроя.

— Еще шаг, и она умрет, — заявил веллундец, осторожно пошевелив кинжалом в подкрепление собственных слов, — твоя госпожа… или кто она тебе. Догадываешься, на кого подумают?

Затем он осекся и спросил осторожно:

— Слушай, ты вообще по-нашему понимаешь? Должен вроде бы. Коль человек, хоть и местный…

— Я… знать ваш язык, — к радости Джилроя отвечал раб со смесью робости и грусти в голосе, — я… работать у порта мальчишкой… в заведении Рыжего Ваармурра. К нему заходить много моряков… человеков-моряков… каждый день. Я подавать им еду и выпивку… говорить с ними. Они рассказывать истории… про далекие страны. Один из них жалеть меня… обещать взять к себе на корабль… но обмануть… уплыть без меня! А потом у Рыжего Ваармурра стать плохо с деньгами. И он продать меня во дворец. Здесь лучше… кормить меня лучше…

— Искренне сочувствую, — перебил веллундец.

Душой он, кстати, не покривил. Немудрящий рассказ раба-человека действительно вызвал в нем жалость. Однако дело было важнее прочего. И потому следом же Джилрой поинтересовался:

— А не знаешь ли ты, случайно, где находится Колодец Грезящих?

— Колодец Грезящих? — испуганно переспросил раб, — туда нельзя. Ходить нельзя. Знать нельзя.

— Уверен? Хорошенько подумай, — молвил на это Джилрой, — повторяю, эта маленькая кошечка может сейчас умереть. На твоих глазах. А следом умрешь ты… так или иначе. Либо я тебя прикончу, либо воины во дворце… ну или палач. Потому что подумают, будто эту каатку убил именно ты.

— Ладно, — раб вздохнул и показал рукой, — в ту сторону иди, не сворачивай. Он на беседку похож. С навесом. И два дерева больших по бокам.

Найти нужное место Джилрою не то чтобы не составило труда. Ведь необходимости незаметно пробираться через сад-парк, прячась от стражи, все равно никто не отменял. Однако со знанием направления добраться до Колодца оказалось заметно легче. А главное, веллундец теперь знал, как выглядит Колодец Грезящих со стороны. Знал приметы и мысленно сверялся с ними, двигаясь по парку и поглядывая по сторонам.

Сердце заколотилось сильнее обычного, а на лбу от волнения выступил пот, когда Джилрой вышел на искомую поляну с двумя деревьями, навесом и колодцем. Последний действительно оказался дырой в земле — круглой… и, к досаде веллундца, закрытой металлической решеткой. Причем никаких замков и запоров на ней не имелось.

В отчаянии Джилрой оглядывался по сторонам, не понимая, что делать дальше. Он чувствовал какую-то обиду, почти детскую, оттого, что неудача постигла его столь близко к цели. Однако обида и растерянность вмиг сменились радостью, когда на глаза веллундца попался длинный и толстый, похожий на трость, деревянный стержень. Он торчал из небольшого каменного постамента… на расстоянии чуть меньше вытянутой руки от решетчатого люка. Или не меньше, если речь идет о руках-лапах каатов.

«Рычаг!» — сообразил Джилрой. И, подойдя к стержню вплотную, потянул его на себя.

Вместо того чтобы разойтись или отъехать, как можно было ожидать, решетка медленно подалась вниз. Веллундец едва успел перескочить на нее. Прутья решетки дрогнули под его весом, но выдержали.

Достигнув земли, решетчатый люк и Джилрой оказались в небольшой комнате с выложенными камнем стенами и освещенной единственным факелом. Более всего комната напоминала темницу — и не только из-за скудной обстановки, недостатка света и, как часто бывает в казематах, отсутствия окон. Еще сходство с узилищем придавали запахи. Смесь из запахов нечистот, несвежей пищи, а также заметный душок, какой бывает от потных немытых тел.

Из мебели здесь имелся низенький столик, на котором стояла ваза с фруктами… успевшими пожухнуть и одрябнуть, рядом с ней кувшин, а также блюдо, полное темной жидкости. Еще на полу были расстелены ковры, на которых сидело не меньше десятка кааток.

Одна из кааток-Грезящих держала на голове, прислонив к макушке и поддерживая руками, знакомый Джилрою с недавних пор предмет — один из Ключей Стихий. Остальные сидели вокруг нее и тянулись руками то ли к самой каатке, то ли к Ключу.

При этом, полностью оправдывая свое прозвание, вид все Грезящие имели отрешенный. До окружающего мира, даже если в нем имелась необходимая для жизни еда, дела кааткам, похоже, не было. Не заметили они и чужака, вторгшегося в место их не то заточения, не то священнодействия.

При виде Грезящих Джилрою невольно вспомнилась Аника — как, сосредоточившись на треклятом Ключе, она лишь в последний миг обратила внимание, что в каюту кто-то вошел. А ведь прежде всегда была такой внимательной и осмотрительной. В противном случае воровке было не выжить.

Но, видимо, не существовало другого способа заставить Ключ работать в полную силу, кроме как отдать ему все внимание. Полностью слиться с ним. А делать свое дело кое-как, очевидно у каатов было не принято. Или может, имея дело со стихиями, иначе просто нельзя?

Еще Джилрой не мог не вспомнить, как сам вспыхнул под гневным взглядом юной воровки — только потому, что посмел отвлечь ее от занятий с Ключом. Представить, к чему может привести в таком случае недовольство целой толпы кааток, было без преувеличений страшно. Конечно, землю веллундец считал куда более безобидной из четырех стихий, чем огонь. Однако превращаться в каменного истукана или, как вариант, в дерево, ему тоже отнюдь не улыбалось.

Потому действовать надлежало сперва осторожно, а затем стремительно. Так, чтобы заметив-таки чужака, Грезящие не успели бы применить против него Ключ.

Идти по земляному полу комнаты Джилрою пришлось непривычно тихо даже по собственным меркам — почти неслышно. Подходя к ближайшим из кааток со спины, веллундец изо всех сил старался и до Ключа дотянуться и не задеть ни одну из Грезящих.

Когда же руки его, наконец, дотронулись до Ключа, Джилрой в первое мгновение едва не отдернул их. До сих пор казавшийся, по крайней мере, со стороны, неодушевленным предметом, на деле один из Ключей Стихий явно обладал каким-то подобием жизни. И даже души… наверное. Иначе как объяснить его шедшую изнутри теплоту, ничему мертвому не присущую? Еще внутри Ключа что-то ощутимо дрогнуло — неужели он почувствовал прикосновение чужих, незнакомых рук?

Джилрой замешкался, не решаясь ни отстраниться от Ключа, ни выхватить его из рук Грезящей. Совсем недолгой была та заминка. Но и ее хватило, чтобы перед глазами веллундца промелькнул образ: корни, оплетающие землю внутри, и молоденькие ростки, рвущиеся вверх, наружу. И только смекнув, что вместо намеченного похищения он невольно присоединился к ритуалу несчастных кааток, Джилрой сделал рывок. И, вырвав Ключ Земли, зачем-то крепко прижал его к груди.

Выглядел Ключ почти так же, как и два других, уже имевшихся в распоряжении сэра Ролана. Только изображение на внешней поверхности было другим. Вместо языка пламени, как на Ключе Огня, или капли, как на Ключе Воды, здесь красовалось что-то вроде ряби. Россыпь крохотных пупырышков.

Между тем Грезящие почувствовали, что их разлучили с реликвией, ради которой они и находились в этой подземной комнате. Поднявшись на ноги, одна за другой, они надвинулись на Джилроя, визгливо крича, горестно взвывая и даже шипя. Да еще яростно жестикулируя.

«Простите, но мне пора», — только и смог сказать веллундец, отступая к решетчатому люку. Последний ожидал его возвращения на прежнем месте, никуда по собственной воле не поднимаясь.

Не стал он подниматься и когда Джилрой ступил обеими ногами на металлические прутья. Очевидно, требовалось какое-то еще действие. Какое именно — веллундец понял, когда осмотрелся, при этом стараясь не обращать внимания на возмущенные вопли кааток.

Обнаружив на ближайшей стене выступ в форме кубика, Джилрой с силой вдавил его кулаком. Догадка оказалась верна: люк-решетка немедленно устремился вверх, и вскоре между человеком и беснующейся толпой кааток снова оказалась толща земли.

Переведя дух… Джилрой почти сразу понял, что расслабляться рано. К Колодцу неслись с оружием наперевес стражники — не меньше двадцати. Возглавлял процессию, кстати, не каат, а человек. Давешний человек-раб, который вынужден был подсказать чужаку правильную дорогу. Но, как и подобает образцовому рабу, изо всех сил продолжал хранить верность хозяевам.

«Уж лучше бы ты взял его на корабль, юнгой, — про себя посетовал Джилрой, обращаясь к тому, неизвестному моряку из рассказа раба, — получил бы самого преданного члена команды. Он ведь ни бунтовать бы не пытался, ни к конкурентам перебежать, ни лишнюю монетку прикарманить…»

Однако толку от этих сожалений не было. Не корить следовало, не жаловаться — удирать. Да побыстрее. Понимая это, Джилрой ринулся наутек, направляясь, для начала, к ближайшей роще.

Веллундец ожидал, что низкорослые кааты вскоре отстанут от него. Но ничуть не бывало. Оглянувшись, Джилрой заметил, что расстояние между ними и беглецом постепенно лишь сокращалось. То ли стражники были еще и более легкими, несмотря на оружие, то ли конечности их были так устроены, а может, секрет проворства заключался в особых тренировках — беглец не знал. Да и раздумывать о причинах было некогда. Нужно было думать, как оторваться от погони. И здесь Джилроя вовремя посетила спасительная мысль.

Остановившись и повернувшись лицом к приближающимся стражникам, веллундец водрузил Ключ Земли себе на макушку. Как это делала Аника, а также одна из Грезящих. На несколько мгновений перед глазами Джилроя промелькнули сменяющие одна другую картины — проклевывающаяся из-под земли и стремительно вырастающая трава, ветви деревьев с сочными ярко-зелеными листьями, грозящие небесам неприступные горы. И овраги, и трескающаяся от зноя почва и каменная лавина, несущаяся вдоль горного склона…

А затем, к внутренней радости своей, веллундец услышал, что крики его преследователей, гневные и воинственные, сменились другими. И теперь звучали с досадой и страхом.

Открыв глаза, Джилрой ненадолго задержался, наслаждаясь зрелищем. А посмотреть было на что: земля под ногами каатских воинов внезапно разверзлась и протянувшийся, наверное, не на одну сотню шагов овраг разделил отряд преследователей примерно надвое.

Несколько каатов не успели остановиться и на бегу ухнули в овраг. Другие в нерешительности остановились у его края, для формы потрясая оружием, грозя беглецу. Были, правда, и третьи: они успели либо перескочить через возникшее на их пути препятствие, либо уйти немного вперед. Однако и их ждал сегодня конфуз, а не триумф по случаю поимки дерзкого вора.

Не успели оставшиеся стражники сделать и нескольких шагов, как… все намертво влипли в трясину, невесть откуда здесь взявшуюся. Ну, то есть, Джилрой-то знал, точнее, предполагал — откуда. Догадывались о ее происхождении, наверняка, и кааты. Но исключительно задним числом.

Махнув незадачливым преследователям рукой и издевательски улыбнувшись, Джилрой устремился к роще. И дальше продолжил путь до самой стены, избегая открытых пространств, держась густых зарослей или раскидистых деревьев.

А, уже добравшись до стены и чувствуя себя усталым аки загнанная лошадь, веллундец решил не утруждать себя лазаньем по тросу. Но предпочел снова воспользоваться Ключом. Тот не подвел — целый кусок стены зашатался под взглядом Джилроя, а затем рухнул и рассыпался на камни. Вот только зрелище это беглеца уже не порадовало. Напротив, он почувствовал, что усталость только усилилась, причем заметно. И подумал еще, что даже воспользоваться тросом и крюком ему было бы легче.

Переступая через каменные обломки, Джилрой выбрался на улицу. Где, оглянувшись, приметил на одном из перекрестков одиноко стоявший экипаж. И направился к нему, пошатываясь, словно пьяный и тяжело дыша.

— В порт… пожалуйста, — произнес веллундец, протягивая монетку сидевшему на облучке возчику.

— А я так и думал, — флегматично, чуточку сонно сказал тот, неплохо владея родным языком Джилроя, — кстати, меня за этим ваш… предводитель сюда и послал.