Глава пятая

Наконец морионовое ожерелье было уничтожено. Теперь спутники могли взять путь на Хааген. Слишком дорого обошедшаяся беспечность многому научила Ллеу, и он стал куда осторожнее и сдержаннее, а на вино какое-то время вообще смотреть не мог, словно записной трезвенник.

И еще юноша старался ни на шаг не отходить от Конана: держаться вместе было безопаснее.

Варвар с любопытством наблюдал за товарищем. Ему было даже интересно посмотреть, надолго ли хватит Ллеу — не связываться со всеми подряд женщинами, не напиваться до бесчувствия в каждом кабаке, не ввязываться в многочисленные драки и прочая, и прочая…

Аскетизм был совершенно чужд природе зеленоглазого юноши, появившемуся на свет в небольшом глухом селении, а последние два года вообще проведшему прикованным к стене и испытывая жестокие мучения.

Уняться, не перепробовав все возможные искушения на собственной шкуре, ему было чрезвычайно трудно. Ллеу обожал жизнь во всех разнообразных проявлениях и мгновенно загорался всякой новой идеей или задачей — чем труднее и рискованнее — тем лучше. Ему непременно требовалось испытать себя в самых неожиданных авантюрах. Поэтому случайная встреча с бродячими артистами прямо-таки свела парни с ума. Ну как же — среди них были канатоходцы! Веревка, натянутая на головокружительной мы соте между двумя шестами, притягивала его и себе с непреодолимой силой.

— Если тебе не терпится побыстрее свернуть себе шею, — буркнул Конан, заметив излишне пристальный интерес Ллеу, — могу предложить более надежный способ. Тебе помочь это сделать безо всякого каната?

Юноша и сам понимал, что никто из них не может идти на неоправданный риск. История с дымчатым морионом все еще была слишком свежа в памяти, и он до сих пор не вполне владел жестоко обожженной рукой. Ввязываться в очередную авантюру он, в общем-то, и не желал,

Однако если человеку на роду написано оказываться в центре различных невероятных событий, попадать в единственно нужный момент и нужное место, то от судьбы не уйдешь… Смутное беспокойство, причины которого он не понимал, терзало сердце Ллеу. Умея легко сходиться с людьми, он разговорился с двумя молодыми циркачами, парнем и девушкой, причем девушка была даже моложе его, не старше шестнадцати зим от роду. Оба они поразили воображение Ллеу головокружительными трюками, которые легко выполняли на том самом злополучном канате, натянутом над головами потрясенной толпы. Эти двое казались как бы единым целым, что неудивительно, ибо Энар и Ретана очень любили друг друга.

Ремеслом своим они владели с раннего детства; их гибкости могла бы позавидовать даже змея, а ловкости — обезьяна. Они охотно и подрыто рассказывали о своей жизни, и даже разговаривали эти молодые люди так, словно были близнецами — если один из них начинал какую-то фразу, второй легко заканчивал ее, или же они в один голос произносили одно и то же, тут же разражаясь по этому поводу искренним хохотом и не сводя друг с друга влюбленных глаз. Рядом с ними Ллеу отдыхал душой.

Но чем дольше смотрел он на Энара и Ретану, тем сильнее становилась его тревога. К ужасу своему, он вдруг понял, что подобное ощущение ему очень хорошо знакомо.

Так бывало всякий раз, когда перед ним оказывался обреченный, отмеченный страшный печатью близкой смерти.

Тот самый дар, который пытался когда-то использовать в своих целях Бриккриу, снова заявил о себе. Сейчас Ллеу видел, насколько один из этих счастливых людей близок к тому, чтобы покинуть мир живых — и очень скоро. Энар!.. Пройдет совсем немного времени, и хрупкое счастье молодых людей рассыплется в прах, милое юное личико Ретаны исказится невыразимым горем, а прекрасное гибкое тело ее возлюбленного будет остывать, страшно изуродованное, на холодной безучастной земле. Эта картина стояла перед глазами Ллеу так ясно, будто трагедия уже произошла.

— Что с тобой? — спросила Ретана, заметив его состояние. — Отчего ты печален?..

Он обязан был предупредить их!

Молчать Ллеу не мог, не имел права.

— Энар… — сказал он. — Энар ни в коем случае не должен участвовать в завтрашнем представлении, его будет поджидать страшная опасность.

Девушка отшатнулась в гневе и недоумении.

— Зачем ты так говоришь? Зачем пророчишь нам какое-то зло?!

Да, теперь, что бы ни случилось, они обвини! в этом его же самого.

— Я не хочу вам зла! — в отчаянии воскликнул Ллеу. — Но поймите, я чувствую… я знаю!

Энар вскочил, глядя на него с яростью.

— Убирайся! Ты просто завидуешь нам. Будь я проклят, если поступлю как последний трус и откажусь подняться на канат из-за слов какого-то завистника. Ты что, колдун?

— Да нет же! Но послушайте, я никогда на ошибаюсь…

Ллеу по опыту знал, что подобные предупреждения почти всегда вызывают недоумение и гнев у тех людей, которых пытаются предупредить об опасности. Но он еще не потерял надежду разубедить Энара и Ретану.

— Ну какая беда в том, если один раз отменить представление?..

— Я уже сказал тебе: убирайся! — окончательно вышел из себя Энар. — И прекрати лезть в нашу жизнь! Через три дня у нас с Ретаной свадьба, и в честь этого события мы пообещали богам сделать нечто совершенно необыкновенное… ведь у нас возможности ни в чем, кроме нашего собственного мастерства, показать им нашу признательность за то, что они к нам так благосклонны. А ты хочешь, чтобы мы нарушили клятву и тем самым, может быть, перечеркнули будущее счастье. Мы не желаем тебя слушать!..

Все бесполезно, понял Ллеу.

Глубоко опечаленный, он рассказал обо всем своему спутнику.

— Да плюнь ты на них, — легкомысленно ответил киммериец. — Ты искренне предупредил их ни опасности, они решили поступить по-своему. Что ж, больше все это тебя не касается. Так что седлай жеребца, и поехали-ка дальше!

С большой неохотой юноша вынужден был с ним согласиться.

Но то, что неизбежно должно было произойди не выходило у него из головы. Энар и Ретана были так уверены в себе… Ему казалось, что точно так уже было однажды: когда он впервые предупредил Бриккриу о предстоящей гибели охотников, которую он совершенно точно увидел. Его приемный отец тогда послал людей на верную смерть. Неужели подобное должно повториться?..

— Нет, — наконец, не выдержал Ллеу, — я лев жен остановить Энара. Должен попытаться спасти ему жизнь. И ты мне в этом поможешь!

Юноша решительно развернул жеребца и помчался назад к тому месту, где бродячий цирк разбил свой лагерь.

Ругаясь и на чем свет стоит и кляня своего спутника за ослиное упрямство и на редкость вредную привычку постоянно совать нос не в свое дело, варвар поехал следом.

По правде говоря, он сам был из той же породы, поэтому в глубине души отлично понимал, что движет его спутником.

Вновь появившись в лагере уже глубокой ночью, двое друзей, посоветовавшись, сделали единственное, что могли в такой ситуации: попросту похитили спящего канатоходца, заткнув ему рот, чтобы он никого не поднял на ноги своим криком, и надежно связав, потому что Энар отчаянно сопротивлялся подобному насилию.

— Отлично, — удовлетворенно заметил Ллеу. — Теперь ты должен отъехать с ним на безопасное расстояние. И не спускать с него глаз до конца следующего дня, пока опасность не минует.

— А ты сам что намерен делать? — поинтересовался Конан, понявший по словам приятеля, что тот собирается заняться чем-то еще,

— Я должен все объяснить Ретане. Представляешь, что произойдет, когда бедная девочка обнаружит его исчезновение? Она же просто с ума сойдет! А за меня не беспокойся. Поезжай вперед, я вскоре вас догоню.

— Ну, что ж, если ты так считаешь…

Еще бы! Ллеу не выполнил еще и половины из того, что задумал. Стоило его спутнику вместе с Энаром скрыться из виду, как он произнес, словно обращаясь к самому себе:

— Представление должно состояться… Эти же слова он повторил вконец перепуганной и растерянной Ретане:

— Не бойся. С твоим любимым все будет хорошо, поверь. Мой друг сумеет защитить его, что бы ни случилось. И пойми: я точно знаю, что Энар должен был погибнуть, сорвавшись с каната во время представления. К сожалению, даже то, что я сделал сегодня ночью, не может окончательно отвести опасность: смерть умеет ждать. Она иногда бывает очень терпеливой, и обмануть ее очень сложно. Рано или поздно… ведь будут другие представления. И она постарается настигнуть Энара, причем именно тем способом, который избрала.

— Я не верю тебе, не верю, не верю!.. — рыдая кричала Ретана. — Ты специально стараешься меня напугать!.. Где Энар?! Я хочу увидеть его! Наша свадьба… мы собирались объявить о ней после завтрашнего представления…

— Что? О какой это свадьбе ты говоришь? — матерчатый полог шатра приподнялся, и на пороге возник пожилой мужчина, которого Ллеу уже видел — тот показывал такие удивительные фокусы, словно был настоящим чародеем.

Не обратив внимания на парня, мужчина почти с ужасом глядел на Ретану.

— О моей… — пролепетала та. — Иоменри, мы с Энаром…

— Но это невозможно, девочка моя! Послушай… О, если бы я знал раньше… — факир с горечью покачал головой. — Энар, которого я вырастил после смерти его матери, должен был погибнуть вместе с нею, моей дорогой Руммой… но я вымолил его у богов. Однако было мне тогда же видение. Явился мне некто, лица которого не видел сначала, но он сиял, как тысяча солнц, так что я едва не ослеп… и возвестил, что сын мой будет жить, покамест не изберет себе спутницу и не решится вступить с нею в союз. А тогда, в последний день перед свадьбой, он погибнет, пораженный в том деле, которым будет владеть в совершенстве. И тот, который блистал, обжигая слепящими лучами душу мою, спросил, согласен ли я на такое либо же позволю сыну умереть немедленно. И я согласился, ибо не мог, потеряв Румму, отдать и его. Всю свою жизнь я посвятил своему сыну. И ты не сумеешь… стать его убийцей, Ретана! Тот вестник… едва только прозвучали слова мои, и я сказал: «Пусть так, но только не отнимай его у меня теперь…» — открыл мне лицо свое, и было он черным, словно сама ночь, и словно высеченным из камня. Прекраснее лица я не видел и не мыслил, но и страшнее — тоже. Само зло глядело на меня из его неумолимых глаз. Он жутко рассмеялся… и исчез. О, Ретана, лучше бы Энар умер тогда, ребенком, ибо дети, еще не привыкшие жить, уходят легче…

Факир закрыл лицо руками. Девушка не сводила глаз с Ллеу, чьи слова обрели теперь столь неожиданное и страшное подтверждение.

— Но мы любим друг друга, — тихо сказала она.

— Да, — подавленно кивнул Иоменри, — и, отказавшись от тебя, мой сын, если и сохранит свою жизнь, навсегда останется несчастным и проклянет меня, выкупившего его когда-то столь дорогою и страшной ценой! Ибо я решил за него, и лущу своего сына продал за жизнь его, чтобы сохранить его для себя.

И несчастный отец обнял потрясенную невесту своего обреченного сына, в невыразимой муке не в силах даже рыдать.

Ллеу подошел к ним.

— Нет, Иоменри, Энар не умрет и будет счастлив с Ретаной. Я знаю, как сделать это!

Факир с трудом расцепил руки и в недоумении позарился на незнакомца.

— Кто ты? И о чем говоришь?

— Я из племени лесных прорицателей, Всевидящих, но наполовину человек, — ответил юноша, — выслушай меня, Иоменри. Я увидел, что твоему сыну грозит близкая смерть, и сказал об а этом ему и Ретане. Но они не поверили мне, прогнав прочь. Я ушел, однако позже вернулся с моим другом, и мы увезли Энара силой, чтобы завтра нога его не могла ступить на канат. Но представление должно состояться, ведь тот, кто придет наутро за Энаром, будет ждать исполнения обещанного. Вот только сразиться ему придется не с тем, с кем он ожидает, а со мной.

— С тобой? — изумился факир. — Но ты… разве у тебя есть опыт в деле, коему сын мой Энар обучен сызмальства? Если нет… то ты напрасно погубишь себя, а ему ничем не поможешь

— Не думаю, — упрямо сказал Ллеу. — Асвельн, прародитель антархов, хранит меня; и мои лесные отцы со мною; и дух великого Аватары Шин-дже-шедда, умершего за меня. Если я пройду от шеста до шеста, заклятие будет снято. Я облачусь в одежды Энара, и еще… если ты дашь мне немного твоей крови, Иоменри, и назовешь своим сыном, то у нас все получится.

— Немного крови? Да я отдал бы за своего сына ее всю, капля за каплей!.. — теперь факир смотрел на Ллеу уже с надеждой.

— Но Энар ведь должен был не просто пройти, — подала голос Ретана. — Он должен был сделать двойное сальто в воздухе, перепрыгнув через меня…

— Я сделаю все. Не бойся; я ведь не случайно остался здесь. — Юноша вытащил свой верный нож.

— Иоменри? Ты готов?

— Да, — произнес факир.

Ллеу разрезал себе ладонь и протянул ним ему. Не мешкая, Иоменри сделал то же самое и взял юношу за руку.

— Я признаю, что ты мой сын… Энар.

— Я признаю тебя своим отцом, Иоменри.

Они взглянули в глаза друг другу, и факир склонил голову: на миг ему и впрямь показалось, что вместе незнакомого лица он видит дорогие его сердцу черты…

Ллеу и Энар были примерно одного возраста и телосложения, и даже одежда, в которой молодой акробат выполнял свои трюки, сидела Ллеу так, словно была сшита по его мерке.

…Утром с восходом солнца они покинули шатер.

Постепенно на представление начал собираться народ. Как это случалось уже не раз, человеческая сущность Ллеу трепетала перед тем, что ему предстояло совершить, но отступать было поздно.

Чтобы как-то отвлечься от мрачных мыслей, он заставил себя сосредоточиться на том, что делали актёры, выходившие прежде, чем Энар и Ретана; их номер, как он знал, был гвоздем программы, и люди ждали его с нетерпением, больше даже, чем удивительных манипуляций, что совершал Иоменри. Ибо великому множеству сердец весьма по вкусу, когда кто-то на потеху им рискует жизнью.

Наконец, его время пришло. Едва коснувшись рукою одной из двух высоких опор, на которых был закреплен канат, Ллеу внезапно совершенно успокоился и полез вверх так уверенно и ловко, словно проделывал подобное множество раз.

Но чем выше поднимался юноша, тем отчетливее ощущал, что он не один. Кто-то преследовал его, невидимый и страшный, словно его собственная тень, повторяющая каждое его движение. Превозмогая непреодолимое желание обернуться и посмотреть, кто это, Ллеу, тем не менее, продолжал подъем.

Достигнув каната, он еще несколько раз подтянул свое тело по опоре, чтобы оказаться чуть выше — и ступил на натянутую, как струна, веревку. В первый момент юноше показалось, что он не сможет заставить себя сделать ни шагу. О, глупец, как он мог мечтать пройти этот бесконечный путь? Когда он стоял внизу, это представлялось куда проще.

Девушка, ободряюще улыбаясь, смотрела на него… Ллеу судорожно вздохнул — и двинулся вперед. Преследователь не отставал. Юноша затылком ощущал его ледяное дыхание. Раскинув руки, точно птица — крылья, он балансировал на страшной высоте, в любой миг рискуя сорваться и стараясь ни в коем случае не смотреть вниз, а только вперед, на приближающуюся к нему Ретану. Человек в нем сходил с ума от ужаса, но иная сущность властно приказывала продолжать идти. И это было еще не самым страшным! Ллеу помнил о том, что ему предстоит сделать, когда он достигнет середины и встретится с Ретаной. Впрочем, середина казалась еще очень далекой. Не менее пятнадцати шагов. Канат слегка качался и словно дрожал под ногами, как живой.

Ллеу все-таки опустил глаза… поднятые вверх застывшие лица следили за ним с приоткрытыми ртами, а канат вдруг показался ему чешуйчатым телом гигантской змеи. Юноша сжал зубы, a, тот сзади, злобно и отчетливо хихикнул.

От этого издевательского смешка страх внезапно отступил, сменившись всецело поглотившим Ллеу желанием показать подлой твари, кто из них двоих сильнее.

Как говорится, хорошо смеется тот, кто смеется последним!

Ретана приближалась.

Истекали последние мгновения перед прыжком, который на твердой земле вовсе не был бы для Ллеу проблемой, но здесь!.. Девушка оказалась прямо перед ним. «Давай, Энар!» — прошептала она и быстро пригнулась, присев, будто сложившись пополам. Он оттолкнулся от каната и взвился вверх, точно подброшенный пружиной, совершив в воздухе те самые два оборота, — и вновь опустился на шаткую, почти призрачную опору с другой стороны от Ретаны, оставив девушку позади.

Народ внизу взорвался рукоплесканиями и криками восторга, но тут преследователь шепнул: «Ты проиграл, Энар!» В какое-то мгновение Ллеу, точно не вовремя разбуженный лунатик, осознал, что совершаемое им сейчас совершенно нереально, немыслимо, он не может делать подобного!..

Юноша полностью утратил веру в собственные силы, в саму возможность удержаться на проклятой веревке. Толпа, словно тысячеглазый и тысячерукий монстр, исторгла единый вздох ужаса, когда гибкая фигурка, кажущаяся снизу такой маленькой и хрупкой, пошатнулась — и сорвалась вниз.

Иоменри закрыл глаза и отвернулся, чтобы не видеть последнего полета своего сына — и с остановившимся сердцем ждал звука глухого удара о землю. Но прошел миг… другой… а он ничего не слышал. Заставив себя взглянуть, что же происходит, факир увидел, что парень висит, вцепившись в канат руками — значит, он совершенно непостижимым образом ухитрился схватиться за трос при падении. Ретана уже достигла противоположной опоры и была готова спуститься вниз — но она тоже стояла, замерев, и, не дыша на Ллеу, отчетливо представляя себе на его месте своего возлюбленного… «Только бы ему не пришло в голову попытаться снова встать на канат, — подумала она, — о, Энар перебирай руками, это в тысячу раз надежнее. Но нет. Ллеу сказал, что пройдет — и был обязан пройти, а не проползти. Он подтянулся на руках — и снова будто взлетел на канат, ощутив необыкновенную легкость; его тело словно утратило вес… Вернее, в тот момент, когда юноша на последнем пределе выдохнул одно только имя: «Оттфрид!» — он почувствовал, как невидимые, добрые и сильные руки его лесных отцов подхватили и поддерживают его. Всевидящие в самом деле оказались с ним рядом, когда он остался совершенно один, и больше надеяться было не на кого.

Преследователь взвыл от ненависти, но было поздно. Миг гибельной слабости и неверия миновал. Теперь Ллеу шел по канату совершенно легко и свободно — и мог бы, кажется, точно так же двигаться по воздуху, который, без всякого сомнения, выдержал бы его сейчас!..

Только вновь оказавшись на твердой земле, юноша понял, что никогда, даже за все золото мира, не повторил бы ничего подобного. Иоменри н Ретана уже бежали к нему, и в глазах их блестели слезы. Но Ллеу смотрел не на них; его взгляд был прикован к другому человеку.

— Конан! Ты… был здесь? Ты видел?..

От затрещины, которую отвесил ему варвар, у парня зазвенело в ушах и, что называется, искры из глаз посыпались. Ллеу отлетел локтей на пять и едва удержался на ногах.

— Мальчишка, жалкий придурок!.. Да делай ты что хочешь — я тебя больше знать не желаю.

Ярость киммерийца была вполне оправданной. Ллеу не имел права так рисковать собой, а раз он все же так поступил — значит, ему попросту наплевать на возложенную на них миссию. Конан развернулся и зашагал прочь.

— Подожди, — Иоменри догнал его и попытался остановить, — ты не понимаешь… За что ты ударил его?

— Что тут понимать?! Этот щенок в очередной раз пожелал порисоваться перед бабой. Да сколько угодно — но теперь без меня.

— Но он прошел за Энара… Вместо него. Позволь объяснить тебе… выслушай же меня!

— Не буду я слушать всякую чушь, которую вы намерены тут плести. Кстати, вот этот ваш Энар, я привез его обратно. А ты, — обратился варвар к Ллеу, который стоял рядом молча, даже не пытаясь оправдываться, — забирай свою ветку и можешь дальше идти к антархам один. С меня хватит.

Он передал юноше ветвь маттенсаи, вскочил в седло — и спустя несколько мгновений лишь облако пыли, поднимаемой копытами бешено скачущего жеребца напоминало об их прежней дружбе.

Ллеу подавленно опустил голову. В сердце зияла холодная пустота. Он знал, что поступил правильно, по закону сердца, — но что было юлку от правоты, стоившей возникшей между ними дружбы, если не сказать — братства?.. И что, и самом деле, можно было тут объяснить?

Иоменри положил руку на поникшее плача юноши.

— Успокойся. Он вернется.

— Нет. Конан не из тех, кто возвращаются. Я оскорбил и предал самого удивительного человека, с которым могла свести меня судьба. Он спас мне жизнь. Возвратил утраченный рассудок и тысячу раз рисковал собой ради меня. И он… никогда не сбивается с избранного пути. Что ж… я тоже не собьюсь. Прощайте!

— Подожди, — сказал факир. — Понимай», что ты торопишься, но я не задержу тебя надолго. Пойдем со мной.

Ретана и Энар судорожно обнимали друг друга, не вмешиваясь в разговор. Девушка вполголоса объясняла своему жениху, что произошло.

Отведя Ллеу в сторону, Иоменри снял что-то с собственной шеи и на ладони протянул ему.

— Возьми. Это больше, чем просто амулет. Эта вещь передается в моем роду из поколения в поколение и после меня должна была перейти а моему сыну… но ведь ты и есть мой сын. И я хочу, чтобы она была с тобою и хранила тебя точно так же, как множество раз защищала меня самого.

Ллеу вгляделся. То, что он теперь держал в руках, было фигуркой ящерицы из полупрозрачною красноватого камня. Внутри просвечивали причудливые узоры и прожилки.

Небольшая, около пальца длиной, ящерка как будто дремала, свернувшись кольцом. Приоткрытая пасть, полная маленьких, но острых зубов, казалось, вот-вот вцепится в прозрачный чешуйчатый хвост. Фигурка была выточена из цельного куска сердолика; древний мастер — а фигурка была, безусловно, очень древней — столь тщательно обработал камень, что ящерица получилась совершенно как живая.

Несмотря на подавленное состояние, Ллеу восхищенно любовался совершенством крошечной скульптуры.

— Точно. Она живая, — подтвердил его догадку Иоменри. — То, что ты видишь, — это не просто прожилки камня, а ее внутренние органы. Я не знаю доподлинно, откуда взялась эта ящерица, но мне рассказали, что дед моего деда нашел ее где-то в горах. Береги ее. Она поможет тебе, когда ужо ничто не сможет дарить надежду. А теперь иди… и пусть удача будет с тобою на всех путях, что тебе предстоит преодолеть!..

Юноша бережно повесил фигурку ящерицы на шею. Он не имел представления об ее свойствах, но не сомневался, что подарок, сделанный от чистого сердца, во всяком случае, не сможет причинить никакого вреда.

..День, ночь и весь следующий день Ллеу покидал седло лишь для того, чтобы дать отдых скакуну. Стремительное движение вперед позволяло хоть немного отвлечься от тягостных мыслей о том, как нелепо он расстался со своим другом. Юноша пытался убедить себя, что слезы, непроизвольно наворачивающиеся на его глаза, выбивает бьющий в лицо ветер.

Просто ветер. Ничего больше…

Но даже усталость не приносила успокоения. О, если бы они с Конаном расстались не так…

К концу третьего дня он добрался до какого-то степного поселения. Такие и прежде нередко встречались на его пути, но Ллеу объезжал их стороной. Ему хотелось побыть одному. К тому, чтобы снова общаться с людьми, он попросту пока не готов.

Погода однако начала резко портиться. Ветер усиливался с каждым мгновением, небо заволокли непроглядно темные тучи. И неожиданно на Ллеу навалилась невыносимая усталость, Глаза словно закрывались сами собой, он засыпал прямо в седле. Рассудив, что двигаться дальше в таком состоянии нет смысла, юноша все-таки решился поискать пристанища в селении, не полюбопытствовав даже об его названии. Что-что, а уж Бритунию он теперь знал неплохо и никаких неожиданностей не предполагал. Во всяком случае, им с киммерийцем до сих пор никто не отказывал.

Здесь все произошло, как обычно, юноша остановился в ближайшем же доме и тут же заснул, упав на предоставленное ему ложе, напоследок ощутив, будто ящерка на его груди словно слегка шевельнулась. Зажав фигурку в ладони, он подтянул к животу колени и провалился в сон, несмотря на каменную усталость, тревожный и беспокойный. Различные образы с невероятной скоростью меняли друг друга, и Ллеу то видел лежащего в гробу Паука, отчего-то с лицом Бриккриу, то еще какую-либо мерзость, которая заставляла его вздрагивать всем телом и крепче сжимать сердоликовый амулет.

Потом кошмары сменились совсем иными видениями — прекрасных зеленых лугов под бескрайним небом, в котором парили большие сильные птицы. И словно он, Ллеу, лежит в траве, любуясь этой прозрачной синей высью, и чьи-то нежные руки ласкают его… Во сне юноша улыбнулся и прошептал: «О, как хорошо…» и попытался разглядеть, кто находится с ним рядом, но увидел не сразу, а сначала услышал тихий, счастливый, мелодичный смех. Ллеу открыл глаза, но сон не кончился. Над ним склонилась Элрина. Она гладила его лицо, проводила пальцами вокруг его глаз, губ, и по щекам девушки струились слезы счастья.

— Ллеу… ты все-таки пришел… Я сделала все так, как ты сказал, и готова была ждать хоть целую вечность…

А он едва не проехал мимо! Юноша приподнялся и молча обнял подругу. Руки Элрины лег ли на его затылок.

— Поверить не могу… — прошептала она. — Радость, любовь моя, прижми меня к себе крепче и не отпускай никогда…

То, что произошло между ними дальше, было не менее удивительным.

Никогда ни с одной женщиной, кроме Файоны из рода Всевидящих, Ллеу не обменивался огнем. Он знал, что это причинит им страшную, а может быть, даже смертельную боль. Но когда сейчас он овладел Элриной, и она вскрикнула от неописуемого блаженства, юноша, повинуясь какому-то внутреннему приказу, взял ее за руки, сплел свои пальцы с ее… и ничего не произошло! Девушка не чувствовала никакой боли, словно то, что он делал, было для нее совершенно естественным! От своего возлюбленного Элрина могла принять все, что угодно.

Значит, он не ошибся, избрав ее для себя, из многих — единственную!

А потом юноша словно почувствовал какой-то толчок тревоги. Резко вскочив, он выбежал из дома на улицу в чем был, увлекая за собой совершенно ошеломленную Элрину, — и вовремя.

Внезапно налетевший смерч, точно гигантская рука, в миг разнес в щепки деревянное строение, и то, что они оба не оказались погребенными под обломками, было поистине чудом! Отчаянные крики людей, блеяние мечущихся в панике овец — все это заглушалось зловещим воем ветра.

Обрушившийся на селение смерч сметал все на своем пути, срывая крыши с домов, забивая песком горло и легкие, затягивая в бешено вращающуюся воронку все, что можно оторвать от земли. Ужасающая мощь стихии оказалась такова, что противопоставить ей было совершенно нечего.

Сначала Ллеу пребывал в столь же паническим состоянии, как и все остальные, но быстро понял, что происходит: в уцелевших, наиболее крепких домах можно было попытаться спастись от разбушевавшейся стихии, и жители селения, оказавшиеся в состоянии их достичь, бросились туда, мешая друг другу и не обращая никакого внимания на тех, кому это было не под силу.

— Что вы делаете? — возмущенно крикнул шипим, но его, естественно, никто не услышал.

Тогда, убедившись, что Элрина его усилиями находится в относительной безопасности, он в одиночку принялся затаскивать в один из таких домов казавшихся уже бездыханными людей, кого-то подбирая прямо на улице, выкапывая из-под груд земли и песка, иных вытаскивая из-под обломков рухнувших строений и заборов.

О себе раздумывать было некогда. Себя Ллеу защитил только какой-то тряпкой, наспех обмотанной вокруг нижней половины лица, но собственная уязвимость его сейчас меньше всего заботила.

Крик женщины, на которую обрушился внушительный деревянный брус перекрытия собственного дома, заставил Ллеу метнуться к ней на помощь, но даже ему оказалось не под силу освободить обреченную из-под огромной тяжести деревянного бруса толщиной с внушительный ствол. Напрягая последние силы, юноша старался как мог, но увы — брус не поддавался, и крики несчастной становились все тише. И вдруг он почувствовал, как сопротивление резко ослабело, и проклятое дерево поддалось неожиданно легко, освободив жертву стихии. И в том была не его, Ллеу, заслуга. Подняв глаза, он вздрогнул от неожиданности при виде своего, как ему думалось, навсегда потерянного друга.

— Конан!.. Но… как же?..

— Я взялся исполнить клятву Мангельды и должен довести дело до конца, — мрачно сказал киммериец.

А потом в самых уголках его глаз возникло нечто вроде усмешки.

— Я здесь еще раньше тебя оказался. В одну ведь сторону едем… в Хааген. К антархам. А тебя, вижу, ничего не учит, опять в самое пекло лезешь.

— А ты, можно подумать, лежишь, закрыв голову руками, и ждешь, когда гнев богов пронесет мимо, — парировал Ллеу, бережно поднимая стонущую женщину, чтобы отнести ее в более безопасное место. — Как ты не понимаешь, Конан: стезя у нас такая — оказываться там и тогда, где мы нужны, и от судьбы своей не бегать.

Буря начала стихать только под утро, а до тех пор друзья вдвоем продолжали делать все возможное, чтобы спасти как можно большее количество оставшихся в живых селян.

— Ллеу! — услышал вдруг юноша тревожный возглас варвара. — Иди скорее сюда!

— Что случилось? — парень со всех ног кинулся к своему другу, склонившемуся над какой-то женщиной. — О боги… Элрина!

Видимо, изнемогая от тревоги за своего возлюбленного, девушка безрассудно покинула укрытие, в котором он ее оставил, чтобы быть с ним рядом. Наверное, смерч поднял ее в воздух, чтобы затем со страшной силой швырнуть на землю. Элрина была без сознания, и на первый взгляд казалось, что она мертва. Тонкая струйка крови стекала по нижней губе и подбородку.

— Да как же так?.. — в совершенной растерянности проговорил Ллеу.

Однако при звуках его голоса девушка открыли глаза.

— Любимый… мне сказали, что видели, как ты погиб… Я хотела бежать к тебе… надеялась, что успею чем-то помочь…

Она надрывно закашлялась, кровь сильнее побежала у нее изо рта.

— Молчи, — мягко приказал он, — мы вместе, все будет хорошо.

Элрина протянула к нему руки.

— Ты ведь не дашь мне умереть… правда?

— Я помогу тебе, любимая. Ты же не допустила, чтобы я умер…

Ллеу замер, прижав ее голову к своей груди. Дыхание девушки стало совсем слабым, малейшее движение изломанного тела причиняло ей острую боль, но Элрина не сводила глаз с любимого, и счастливое, какое-то умиротворенное выражение не сходило с ее лица. Не зная, чем он ей на самом деле может помочь, Ллеу снял со своей шеи сердоликовую ящерицу, дар Иоменри, и положил подруге на грудь, только тут заметим, что фигурка стала иной. Положение лапок изменилось, голова, тянущаяся к хвосту, слегка при поднялась, и — боги! — она смотрела на него ос мысленно и немного печально.

— Что это? — спустя какое-то время спросила Элрина, прикасаясь к амулету. — Ллеу… она… возвращает мне силы!

А еще чуть позже ее дыхание сделалось спокойнее и ровнее. Умирающая девушка в самом деле приходила в себя, и даже на щеках появился слабый румянец. Ллеу понял, что теперь она будет жить!.. Ему очень хотелось остаться с любимой хотя бы на несколько дней, но друзьям нужно было спешить. Он препоручил свою невесту заботам жителей селения, которые были настолько благодарны ему и Конану за помощь, что смотрели на них почти как на сошедших с небес богов; эти двое спасли более пяти десятков жизней. На вопрос, чем они могут их отблагодарить, Ллеу, не задумываясь, ответил:

— Сберегите Элрину, пока я не вернусь…

И Конан со своим спутником продолжили поход в Ландхааген.

Загрузка...