Клуб неудачников

Четвертый

«Видели ли вы хотя бы во сне, что значит быть рабом?»

Эту фразу, высказанную в сердцах любимым книжным героем, теперь уже Энакин вспоминал постоянно. Странно… Многое в памяти размывалось, но некоторые вещи только стали отчетливее, помогая не сойти с ума в новой, гораздо более кошмарной, чем прежняя, жизни, непонятно как закончившейся и перетекшей в нынешнее существование.

Он не знал, каким образом попал в мелкого раба, ставшего собственностью жадного тойдарианца, одержимого пороком азартной игры. Только знал – теперь уже на своей шкуре, – насколько недружелюбной является эта воплотившаяся в жизнь кинематографическая сказка.

Энакин был рабом. Родился рабом – не иначе как по настоянию Силы, потому что Шми, сама прожившая в рабстве практически всю сознательную жизнь, пыталась избавиться от плода, чтобы ее сын не унаследовал этот позорный статус, но у нее ничего не вышло. Не помогли ни сомнительное варево повитухи-недоучки, ни жизнь впроголодь, ни даже порка кнутом от Гардуллы, разгневанной на еле шевелящуюся, плохо выполняющую свои обязанности собственность. Впрочем, Энакин сомневался, что у Шми что-то вышло бы, даже если б она нажралась от души ядреной химии, на которую богата эта галактика.

Насчет непорочности матери у Энакина тоже были сомнения, и вполне обоснованные. Хватило некоторых оговорок, да и где вы видели рабыню – двуногий говорящий скот, – которую ни разу никто не зажимал в углу с или без ее одобрения? Это даже не смешно.

Впрочем, мистики в его появлении на свет хватало: в тот период Шми действительно любых особей мужского или среднего пола видела только издали, а кошмаров, в которых она плавала во тьме, дышащей и разумной, хватало: удивительно однообразных, повторяющихся как по расписанию. И закончившихся так же неожиданно, как и начавшихся.

Может, теперь уже Энакин, ставший таковым через пару лет после попадания к Уотто в результате идиотизма и удивительной инфантильности рожденного в рабстве ребенка, и возомнил бы себя Избранным, вот только жизнь выбивала из него эти мысли с настойчивостью и терпением.

Если честно, то мужчина, так неожиданно занявший освободившееся от бракованной личности тело, оригинальным Энакином был раздражен. Попаданец вообще не понимал, как можно расти в таких условиях и быть настолько возвышенно наивным? Как? Вот честно? Мальчишка был соткан из противоречий, и воспитание Шми абсолютно не помогало: она была в рабстве с шести лет и просто давно забыла, что такое нормальная жизнь, здоровые взаимоотношения и личная свобода. Женщина пыталась прививать ребенку положительные качества, воспитывать в том числе и своим примером, но только делала еще хуже.

И это аукалось попаданцу, помнящему и знающему, что значит свобода, со страшной силой.

Энакин рос, впитывая постулаты, что он должен подчиняться хозяину. Что он – собственность. В своей голове он может мечтать о чем угодно, но в реальности обязан склонять голову и молчать в тряпочку. Хозяев следовало жалеть, ведь они не понимали, что поступают неправильно, ослепленные богами. При этом Шми учила его быть добрым, прощающим, готовым делиться всем, что у него есть, буквально последним куском хлеба, бескорыстно надеясь на то, что добрый поступок воздастся сторицей. Да, среди рабов была распространена взаимовыручка, Энакин готов был делиться, но только с условием, что ему вернут долг многократно и непременно. Обязательно – и это было ключевое условие. Язык у мальчишки был без костей и полностью отсутствовали тормоза и фильтр между мозгом и ртом, что и приводило к множеству неприятностей. Сколько раз его и Шми секли и наказывали за ляпнутое не вовремя! Но он же правдоруб, а еще высказывал всё, что хочет, не думая, в какой форме это подает. Скайуокер постоянно обижался, ему все были должны по умолчанию, при этом он был достаточно добрым, чтобы оказать помощь, – но с этой своей помощью он зачастую лез, когда и куда не просят, и огребал, естественно. Шми с ног сбивалась, пытаясь хоть как-то держать в рамках этот безмозглый ураган, начавший вполне осознанно манипулировать окружающими, но что она могла поделать? Почти ничего.

Энакин рос, сочувствуя рабам, страстно ненавидя рабовладельцев и не менее страстно им завидуя. Он хотел вырваться на свободу, стать сильным, могущественным, освободить порабощенных, а лучше, если прилетит добрый волшебник на голубом звездолете и освободит всех сразу и даром.

Энакин имел крайне смутное понятие о личных границах и о том, что такое дружба. Скайуокер считал тех, кто проявлял к нему добросердечность, друзьями, но по сути воспринимал своей личной собственностью. Его друзья должны были принадлежать только ему, никому больше, сосредотачивать на нем все свои силы и внимание и не глазеть по сторонам.

Маленький раб всегда был настороже: он буквально клещами вытягивал из окружающих любые сведения об их личной и общественной жизни, но свое утаивал и перевирал, чтобы на него не могли воздействовать. Он с легкостью врал, воровал все, что только мог, содержимое лавки Уотто медленно перекочевывало в сарай, служащий жильем ему и Шми, совершенно без разрешения тойдарианца.

В общем, противоречивый клубок, которому требовалась долгая и квалифицированная помощь мозгоправа, но где ж его взять? К моменту попадания в его тушку чужака Энакин уже был полностью сформировавшейся личностью, и попаданец потом не раз себя ловил на том, что или раскрывает пасть не по делу, или руки сами чистят чужие карманы и припрятывают понравившиеся детали, или с ненавистью сопит в спину хозяина, вполне натурально мечтая оторвать ему голову и устроить революцию.

Этот бессознательный кошмар почти задавил ошалевший от попадания в чужой мир разум, но попаданец, забывший свое имя, заставлял себя действовать как нормальный человек и постепенно привел себя в норму. Для этого понадобилось два года.

А еще была Сила, которая прорывалась кратко, но вполне разрушительно. Чтобы укротить эти всплески и не попасть под подозрение – одаренные рабы стоили очень дорого, очень, – пришлось учиться медитировать.

Как каждый современный человек, мужчина слышал, видел да и читал о разной эзотерике, и теперь эти крохи пригодились. Пусть чуточку, но пригодились, и Энакин считал это своей оплаченной кровью победой, когда смог сдержать дурной нрав и промолчать, не вспыхивая факелом.

Встреча с джедаем и остальной гоп-компанией произошла неожиданно, в круговерти дней он о них просто забыл, не до того было. Визитеры производили впечатление и, к разочарованию Энакина, отнюдь не положительное.

Дебильное земноводное шаталось по лавке, как пьяный грузовой дроид, сбивая детали. В настолько расшатанную координацию просто не верилось, значит, это делалось специально, но с какой целью? Этого Энакин, у которого от разворачивающегося бедлама начала ехать крыша, понять не мог, только предположил отвлечение или что-то подобное.

Юная королева, которую на улице уже успели узнать, вела себя совсем неподобающе для служанки, под которую маскировалась. Она взирала на окружающее, как на смесь цирка и помойки, брезгливо отодвигаясь от подходящих ближе, чем она считала позволительным, разумных. Фраза про раба тоже прозвучала, хотя Энакин до последнего не верил, что можно вот такое ляпнуть в лицо. На самого Энакина девочка смотрела как на неведомую заразную зверушку, никакой доброты или сострадания от нее не ощущалось, абсолютно, только брезгливое любопытство и ощущение собственного превосходства.

Королева-беженка чувствовала себя богиней, находящейся на неизмеримо более высокой ступени, чем окружающий ее плебс, и надменно ждала, что джедай решит все ее проблемы.

Джедай был отдельной песней, полностью матерной. Во-первых, снять с себя плащ, нацепить сверху на остальное, отменно узнаваемое храмовое одеяние-униформу, пончо, еле прикрывающее свисающий с пояса сейбер, и думать, что никто не догадается и не поймет? Они только прошли, а уже вся улица шепталась о джедае!

Во-вторых, мужчина даже не подумал обратиться к меняле в лавку, а она располагалась напротив лавки Уотто. Да, процент за обмен грабительский, но вполне подъемный. Однако мужчина даже не повернул туда голову, хотя вывеску видел, в этом Энакин готов был поклясться. А через минут десять понял почему: на кой черт менять кредиты на вупиупи или пеггаты, если можно получить нужное бесплатно? С помощью Силы?

Да, джедай, на глазах охреневшей общественности в лице Энакина, занявшего стратегическое место возле двери, сделал попытку внушения, потом вторую… И только откровенная насмешка тойдарианца остановила его от третьей. И стыдно ему не было, это Энакин и видел, и ощущал отчетливо.

Решив, что гулять так гулять, Энакин потащил их домой, желая наблюдать цирк из первого ряда, и не зря. Гости званные жрали фрукты, пили драгоценную воду, и им даже в голову не пришло помочь приютившим их хозяевам. Они даже не поблагодарили за роскошный по меркам рабов ужин, и это окончательно убедило Энакина, что иметь дело с такими особями нельзя, их можно только использовать.

Королева воротила нос, взирая на убогую спальню, – она попытки ее устроить с удобством, отдавая последнее, восприняла как должное. И на этом рафинированном образчике набуанского снобизма оригинальный Энакин хотел жениться? А потом и женился? Упаси Сила!

Джинн тоже доставлял радости. Джедай взял пробу на мидихлорианы, даже не пояснив, что делает, получил результат и тут же воспарил в эмпиреи, отключившись от реальности. В своих мечтах Джинн уже распланировал будущую учебу Избранного – об этом заявили как о непреложной истине, – и плевать ему было на планы самого Энакина, а в особенности на его мать. Отношение к женщине тут же переменилось, если до этого Джинн воспринимал ее как хозяйку, оказывающую положенную помощь попавшему в затруднительное положение джедаю, то теперь она стала лишней деталью – Энакин буквально ощущал это всем собой. Его мать стала лишней, не вписывающейся в распланированное будущее, деталью, которую следует отбросить, как и рабское прошлое.

И да, фраза про то, что джедаи не освобождают рабов, прозвучала.

На самого Энакина Джинн смотрел как на личную собственность, личного, принадлежащего только ему Избранного.

Голова трещала от планов и решений, Энакин плюнул на все, думая плыть по течению, но с оговорками.

На следующий день он с трудом выгнал наглых гостей из дома и отправился в лавку, как и Шми, – работу никто не отменял. Уотто злорадно захлопнул дверь перед кривым носом джедая, повесив табличку «Переучет», и только тогда вся эта компания вернулась к своей сверкающей набуанской яхте, на которой разве что транспарант не болтался с гербами и надписями с фамилией владельца.

Разговор с Уотто прошел тяжело, но закончился успехом. Энакин давно уже собрал необходимую для выкупа себя и матери сумму, причем с хорошим запасом, а теперь подвернулась возможность совершить сделку. Тойдарианец как раз наделал долгов, огромная сумма здесь и сейчас, прямо на руки, была для него манной небесной. Он, конечно, покочевряжился, но угроза попасть в черные списки к хатту сделала свое дело, и через час торга, взаимообвинений и попыток надавить на наглых рабов Уотто сдался. Пригласили нотариуса, хирурга, и в подсобке, без анестезии и прочих извращений цивилизованных миров, дроид вынул чипы и импланты, были отключены и разбиты контроллеры, и бывшие рабы получили официальные бумаги о том, что свободны.

Естественно, Уотто сделал это не по доброте душевной: Энакин поделился планами на гонку, сообщив, что джедай поставит на него. Так как уверен в победе.

К предчувствиям одаренных в галактике относились серьезно, и Уотто сделал стойку. Да, он потерял полезных рабов, пусть и получил за них отменный выкуп, но тут подвернулась возможность хорошенько заработать. Да и сам Энакин ставил на свою победу оставшиеся после выплаты выкупа деньги.

Конечно, Джинну и прочим он и не подумал дать хоть что-то. У них есть кредиты? Пусть их и ставят, он им сказал про гонку, этого достаточно. Джинн тут же развернул бурную деятельность, помчавшись делать ставку, правда, предложил поговорить с Уотто насчет рабского контракта. Энакин пожал плечами, не сообщая, что этот вопрос уже решен. Что там Джинн думал, его теперь не интересовало.

Гонка закончилась предсказуемо: Энакин знал, что теперь он свободен, и пилотировал развалюху как в последний раз. Сила кружилась и пела, неся его на невидимых крыльях, единственное – попытка Себульбы выиграть, бортанув Энакина, закончилась для него плачевно. Толчок Силы, и даг задел краем гоночного пода стенку каньона. Он справился с управлением, даже долетел до финиша, но получил травмы, и его тут же отволокли в больничку.

Сам Энакин был счастлив: теперь у него на руках есть сумма, достаточная, чтобы начать новую жизнь, а дальше он заработает сколько нужно.

Джинн вернулся подозрительно довольным, сообщив, что решил проблему с выкупом. Офигевший Энакин навестил Уотто, и тот, довольно потирающий лапки, со смехом сообщил, что сказал джедаю, что подарил Энакину свободу. Мальчик только в затылке поскреб от такой… наглости. Что показательно, про Шми джедай даже не заикался.

Как следует проинструктировав мать, Энакин собрал скудные вещички и пошел с нетерпеливо переминающимся джедаем в светлое будущее.

По дороге к яхте на них напали – одетый в пафосные черные тряпки и кожу рогатый забрак. Удрать они смогли, и теперь Энакина ждало новое испытание: знакомство с Кеноби.

Будущий легендарный джедай воспринял разговоры своего мастера без особого энтузиазма. Энакин смотрел, наблюдал, и чем дальше, тем меньше ему нравилось то, что он видит.

Джинн про своего падавана не говорил, так, один раз упомянул, что он есть. Сейчас… Он не трудился ничего объяснять, поставил Оби-Вана перед фактом, что вот это вот – Избранный и Джинн будет его учить. От боли, плещущейся в глазах рыжика, комок стоял в горле. Дальше – больше. Джинн требовал к себе уважения, а от мнения ученика отмахивался. От только и звучащих: «Здесь и сейчас», «Следи за языком, падаван!» и прочего вяли уши. Кеноби попытался о чем-то предупредить, и Джинн самоуверенно отмахнулся – это вообще ни в какие ворота не лезло, по мнению Энакина. Отмахнуться от предостережения одаренного? Да что с Джинном не так?

Этот мучительный полет казался бесконечным, а когда он закончился, то начались следующие мучения – визит в Храм. Джинн с ходу поволок его и падавана в Совет, отчитываться, и тут начался такой цирк с конями, что Энакин просто охренел.

Поначалу Джинн бодро отчитался о миссии, высказав свое мнение. Советники покивали. Кеноби молчал, уйдя в себя. Потом Квай-Гон вытолкнул вперед кутающегося в курточку Энакина, заявив, что это – Избранный и он будет его падаваном. Советники просто пялились с отвисшими челюстями. На резонный вопрос, а что же с Кеноби, Джинн только отмахнулся, сказав, что тот готов к испытаниям. Кто-то из советников напомнил, что еще две недели назад, перед миссией на Набу, сам же Джинн сообщал, что его падавана еще есть чему поучить. Бесполезно. Джинн отмахнулся, заявил, что передумал, и начал упирать на избранность найденыша. У стоящего рядом Кеноби мелко подрагивали пальцы рук.

В конце концов Энакина и Кеноби выгнали, и спор продолжился за закрытыми дверями. Мрачный Оби-Ван, кутающийся в плащ, моргнул, с трудом приходя в себя, и потащил Энакина в квартиру. Вид Скайуокера падавану совсем не нравился, и он принялся его тормошить.

К вечеру сытый, одетый, обутый Энакин сидел на кушетке в Залах Исцеления, болтая ногами, и внимательно следил за вкалывающей ему очередную вакцину твилечкой.

Рядом сидел Оби-Ван, которого уже успели осмотреть, уколоть, отругать – Энакин закатил истерику, отказываясь оставаться наедине со страшной целительницей, а сам мальчик, весело хихикая, рассказывал о своей жизни скрипящей зубами красавице.

Оби-Ван слушал, и все шире распахивал глаза: Энакин не скупился на подробности, живописуя встречу с Джинном и королевой. Он не собирался ничего утаивать: возле открытых дверей грела уши стайка целителей всех возрастов, а значит, слухи разлетятся по Храму в момент.

Будет Энакин джедаем, не будет, это еще неизвестно, он не решил, но вот попортить Джинну репутацию – это святое. Джинн уже успел прочесть лекцию, смысл которой сводился к тому, что Энакин должен выбросить из головы прежнюю жизнь и не вспоминать, и Скайуокер был с этим категорически не согласен. К тому же недолгий полет к Корусанту позволил понять, каким именно Джинн будет учителем.

Равнодушным.

Он и пальцем не пошевелил, чтобы позаботиться о нуждах вырванного из привычной среды будущего ученика, кормежкой, размещением и прочим бытом занимался Оби-Ван. Вот и сейчас именно он потащил Энакина к целителям, придя в ужас от вопроса о заживлении ран.

Опухшие, зашитые нитками разрезы от вынутых чипов и взрывчатки заставили твилечку побуреть. Кеноби бессознательно потер шею, и приученный отслеживать любую мелочь Энакин отметил характерные шрамы на запястьях.

– Ты тоже был рабом, как я, – заявил Энакин, подходя к Кеноби и беря его за руку. – Я вижу. Кандалы и ошейник?

Вокара уронила кювету с инструментами.

Как выяснилось, никто в Храме не знал о чудесном жизненном опыте падавана Кеноби. На резонный вопрос Энакина, а где ж тогда был Джинн и почему не повел лечиться после всего – ведь даже рабы получают минимальную медицинскую помощь, чтоб не сдохли раньше времени, – Вокара посинела еще больше, хватая ртом воздух. Оби-Ван бормотал что-то, привычно пытаясь оправдать Джинна, но Энакин добил его окончательно.

– Он очень жестокий хозяин, – сочувственно обнял парня Энакин. – Но я понимаю… Ты еще не собрал деньги, чтобы выкупиться?

За дверью резко затихли. Вокара замерла с открытым ртом. Кеноби пялился на Энакина так, словно у него выросла вторая голова, на редкость уродливая.

– Нет. Он… Он мой учитель, – произнес оглушенный сравнением падаван.

– Да? – с ясно читающимся сомнением протянул Энакин. – Он плохо к тебе относится, он тебя уже заменил, а выбрать другого ты не можешь. Не вижу разницы. Старый Мав тоже без конца заменял рабов. На лучших, более молодых. Я понимаю.

Кеноби побледнел.

– Не бойся. Он не будет моим мастером, – твердо вскинул подбородок Энакин. – Я свободный.

Вокара бешено листала что-то на датападе.

Следующие два дня прошли не менее бурно. Джинн постоянно где-то пропадал, Энакином занимался Кеноби, с которым удалось наладить нормальные отношения. Падаван без конца о чем-то думал, собирал информацию. Вызов в Совет не стал неожиданностью. А вот для самого Энакина все это выглядело странно: что, у высшего управленческого органа огромной организации других дел нет, кроме как испытывать малолетку, проверяя на пригодность к обучению? Вы извините, но им что, заняться нечем, кроме этого? Особенно учитывая, что привозили в Храм, как успел узнать Скайуокер, начиная с полугода. Но советники устроили настоящий допрос, а потом резко высказались против. Дескать, стар он, полон гнева и вообще бракованный.

– И слава Богу! – заявил в ответ на вердикт Энакин, вновь любуясь выпученными от изумления глазами. – Не хочу быть джедаем в вашем Храме.

Сидящий слева наутоланин шевельнул всеми лекку сразу.

– Ты же хотел быть джедаем, мастер Джинн сказал.

– Это сказал мастер, – выделил слово голосом Энакин, – Джинн. Не я.

– А чего ты хочешь?

– Летать, – не задумываясь ответил Энакин. – Хочу летать среди звезд и увидеть каждую.

В общем, собеседование прошло на редкость невнятно и неудачно.

А потом Джинн потащил их всех на Набу.

Все происходящее напоминало дешевый балаган. Королева, блистающая платьями, стоимость которых многократно превышала стоимость яхты, – а на Татуине она и не подумала продать хоть пару украшений, чтоб на ремонт хватило, – толкала пафосные речи, полные разбитых наивных надежд. Оказывается, Сенат обязан был заняться ее проблемами в первую очередь, а они не захотели, гады. Даже Кеноби как-то странно улыбался пару раз, слушая речи девчонки, но молчал. Энакин скрипел мозгами, пытаясь вспомнить хоть что-то полезное из прежней жизни. Вроде, Джинна убьют? Тот самый забрак, что за ними гонялся?

Если честно, вспоминалось плохо. Слишком давно он видел фильмы, слишком повредилась память при переносе в эту галактику, слишком тяжелыми были эти годы, чтобы нормально, четко и в подробностях вспоминать необходимое.

В общем, он честно вывалил на очень внимательно его выслушавшего Кеноби выковырянные из дырявой памяти мелочи, а потом с самым равнодушным видом залез по приказу Джинна в истребитель.

И, да, чего-то он даже сбил. Неоднократно.

Явление припадающего на одну ногу Кеноби, волочащего за собой один безголовый труп и один целый почти труп, произвело фурор. Еле дышащего Джинна поместили в бакту – хоть на это расщедрились, труп забрака засунули в холодильник, а сам Кеноби в компании с бутылкой забурился в комнату. Когда отъевшийся на кухне после пережитого стресса Энакин вернулся в номер, таща здоровенный поднос, падаван уже слегка расслабился, философски разглядывая дно стакана.

Энакин возжаждал подробностей… И получил их.

Как выяснилось, получивший предупреждение Оби-Ван отнесся к нему серьезно, так как и сам предчувствовал нехорошее. Забрак ловко загнал их в реакторную, попробовав разделить, и у него получилось, невзирая на отчаянные попытки Кеноби сдержать рвущегося вперед мастера. В конце концов ему удалось догнать идиота Джинна, а затем и вовремя отдернуть Силой от почти пронзившего джедая алого сейбера. Джинн отделался не дыркой в солнечное сплетение, а глубокой раной в плечо, сильным сотрясением безмозглой головы, шоком от ударов Темной стороной и сломанными ребрами с ушибленной печенью. Ничего смертельного, но лечиться долго будет.

А озверевший Оби-Ван отрубил настырному забраку голову, укатившуюся в отверстие реактора.

Но главным было не это. Когда облегченно выдохнувший падаван рухнул на колени, осматривая слабо ворочавшегося Джинна, уже мысленно празднуя выполнение программы максимум – мастера спас, злодея убил, – то получил удар в самое сердце.

Джинн, теряющий сознание от болевого шока, потребовал у охреневшего падавана, чтобы тот взял Избранного в ученики. И обучил.

Как понял слушающий бормотание эмоционально выдохшегося Кеноби Энакин, больше всего Оби-Вана уязвило то, что мастер даже не подумал попрощаться. Сказать хоть что-то хорошее. Нет. Он просто потребовал, клещами вырвав обещание выполнить то, что падаван мог и не исполнить, при всем своем желании.

Кеноби Джинна откачал, как следует напитав Силой, и даже вовремя дотащил до медиков – еще б с полчаса, и никто не смог бы помочь почти покойнику, но… Надежда на то, что Джинн хоть как-то заботился о своем ученике, сдохла окончательно и бесповоротно.

Энакин только пожал плечами, подсовывая осоловелому падавану очередной бутерброд с вывертами. Чем дальше, тем больше ему не хотелось становиться джедаем. Вернее, не так. Ему не хотелось становиться джедаем именно этого храма. Впрочем…

– А что, джедаи только на Корусанте водятся? – поинтересовался Энакин, разглядывая очередное кулинарное извращение, и Кеноби задумался, целенаправленно потянувшись к кувшину с водой.

Невнятная война, похожая на корявую постановку неизвестно для кого, закончилась. Набуанцы спешно устраняли последствия вторжения, Джинн лечился, Кеноби без конца болтал с кем-то по коммуникатору, Энакин ел, наводил справки и готовился.

Визит джедаев поставил точку в долгом ожидании, но ничего существенно нового не принес. Джинн всё так же валялся в койке, труп забрака – в холодильнике, а Совет всё так же был против обучения бывшего раба. Ситхизм забрака поставили под сомнение, как и правоверность Кеноби – не нравилось джедаям то, что падаван отменно провел усекновение главы врага. Не по-джедайски это, отдает Темной стороной. Колоть надо, а не рубить.

Кроме того, Совету в лице Йоды с Винду не нравился Энакин и его эмоциональность.

К чести Кеноби, тот рассказал о данном им мастеру обещании, вот только на его исполнении поставили жирный крест: сам Оби-Ван еще должен был довершить свое обучение. Кто будет его муштровать – неясно. А тут еще и Джинн неожиданно очнулся и первым делом спросил… где Энакин. Судьба и здоровье падавана его не интересовали, а вот Избранный – это другое дело.

Энакин наблюдал и молчал, делясь переживаниями только с Кеноби.

От приторной улыбки Палпатина, ставшего канцлером, хотелось зарыться в землю.

Отгремел парад, Энакин получил в качестве подарка дроида, медаль и небольшое денежное вознаграждение, которое тут же добавил к имеющейся заначке. Больше ему здесь делать было нечего.

– Я уезжаю, – поставил он вечером перед фактом хмурого падавана.

– А как же… – вскинулся Оби-Ван.

– Обучение? Если и быть джедаем, то не здесь. Не в вашем Храме, где учителя ведут себя как хозяева. Есть и другие, ты сам говорил. Полечу сначала к Кореллии. Там пилоты отменные. Мать надо забрать – на Корусанте мне не позволят ее видеть. Да и вообще многое не позволят. Я не для того выкупался из рабства, чтобы добровольно продаваться в новое.

– Это не рабство! Джедаи верны долгу…

– Это – рабство, – отрезал Энакин. – Посмотри. Даже Джинн, чем он отличается от хозяина? Он решил меня обучать, и мое мнение его не волнует. Твоя судьба его не волнует. Ты говорил, что родословные у джедаев – это семьи. Из семьи не выкидывают детей, чтобы взять новых. Скольких Джинн уже выкинул до тебя? Каким я буду по счету?

– Четвертым, – прошептал Кеноби, пялясь в стену.

– Я не хочу быть четвертым, – покачал головой Энакин. – Я не хочу быть очередным выкинутым на помойку.

– Тебя он не выкинет, – хмыкнул Оби-Ван.

– Ты уверен? – источая скептицизм, Энакин сложил руки на груди. Кеноби замер, словно что-то вспомнив, и вздохнул.

– Нет.

– Вот и я не уверен. Если хочешь, пошли со мной. Я тут выкупил корабль, он старенький, но еще послужит. Заберем маму и полетим к Кореллии.

– А если тебя там не примут? – остро взглянул подобравшийся падаван.

– Значит, полечу в другое место. Ты говорил. Дантуин. Алмас. Вселенная велика, возможностей много. Если и там не примут, найду джедаев-отшельников, ты рассказывал, что есть мастера, которые ходят по галактике и оказывают помощь. Без вашего спесивого Совета.

– А если не найдешь?

– Тогда я попрошу тебя, – улыбнулся Энакин. – Ты – настоящий джедай, значит, научишь. Если нет… Вселенная велика, и в ней есть не только джедаи. Учитель меня найдет, я это знаю. А будет он членом Ордена или нет… Плевать. Главное, чтоб человек был хороший. Так что, если хочешь, пошли. Я лечу на Татуин. Помощь мне не помешает – у меня есть дроид, но этого маловато. Да и опасно. Но если что, я справлюсь.

– Знаешь, – неожиданно улыбнулся Оби-Ван, – когда я был чуть старше тебя, то ушел из Ордена, чтобы помочь детям на одной раздираемой войной планете.

– Ты перестал быть от этого джедаем?

– Нет.

– Ты помог?

– Да.

– Тогда это главное. Идем. Поможешь мне стать настоящим джедаем. По сути, а не по названию.

– Джедаи живут, чтобы служить.

– Тогда выполняй свой долг. Мне нужна помощь, джедай.

– Раз ты так просишь, то не могу отказать.

– Хорошо, – Энакин вытащил сумку и свистнул дроиду. – Собирайся. Нас ждет мама и целая галактика, полная звезд.