Клуб любителей фантастики, 2010

Валерий Гвоздей ДЕНЬ СПАСЕНИЯ

Два эсминца в сопровождении четырёх судов прикрытия глубокой ночью приблизились к территориальным водам небольшой африканской страны.

С эсминцев снялись коптёры, один транспортный и два разведывательно-ударных. Держа строй в виде равностороннего треугольника, «чинук» впереди, «апачи» по бокам, вертолёты устремились к суше. Двигались низко, над чёрной поверхностью океана. Достигнув берега, воспользовались тем, что налаженной береговой охраны у страны, по сути, нет. Вошли в устье реки. На экране оно выглядело, как вход в ущелье — нарисованный схематичными линиями. Ещё полтора часа летели руслом, меж лесистых берегов.

На бойцах кевларовые шлемы с монокулярами и с поднятыми щитками. И камуфляжная форма. Красноватые блики на лицах. Встающее над тропическим лесом рассветное солнце било в глаза. Играло на остеклении кабины, заставляя щуриться.

Точка заброски уже рядом…

К вечеру нас взяли в кольцо.

Пули выкашивали зелень вокруг. И неоткуда было ждать помощи, никто не пришлёт нам подкрепление.

Отступили к скалам, нашли укрытия и залегли. Кругом свистели пули. В песке светились угольки трассёров.

Потом начался долгий обстрел из миномётов и гранатомётов. Иногда местные завышали прицел, и гранаты били в скалу, вниз летели камни.

После артподготовки местные атаковали. Ствол моего карабина стал горячим, а они шли и шли. В этой стране под ружьём все, кто может носить оружие. Просто рай для террористов любого цвета кожи. И сюда из других стран потянулись отморозки, для которых бандитизм — норма жизни.

Мой карабин М4А1 — модификация для спецназа. В комплекте глушитель и два прицела, дневной и ночной, тепловизор, цифровая камера, лазерный дальномер и целеуказатель.

Экипировка напичкана электроникой. В шлем встроены защищённые от шума наушники, микрофон с горошину — возле губ. Сигналы кодируются, их транслирует многодиапазонный радиопередатчик в радиусе километра. Ещё блок GPS, центральный процессор величиной с книжку. Литий-ионных батарей хватает на двенадцать часов. А управлять хозяйством можно кнопками на карабине или с помощью контроллера на груди, в виде пистолетной рукоятки. В такой мясорубке от компьютеризированной амуниции толку мало. Стреляя в упор — не смотришь в вычислитель. Я бил с колена. Гильзы, вылетая, звенели о каменную стену почти сразу после выстрела, а не с задержкой в секунду-полторы, как чаще бывает.

Командир обнаружил сквозную щель в скале, поросшую кустарником. И сообщил нам по радио.

Бросив гранату-вспышку, ослепили врага на пять-десять минут. Добавили пару дымовых шашек, стали отходить.

Из окружения вышли командир, я и техник. Это всё, что осталось от спецгруппы из семи человек. Царапины кое-какие были, но кто на них обращает внимание. Лишь бы оторваться. Перевяжемся, когда выдастся минута.

Уходили в темноте, плутая в зарослях. Грохот боя стихал вдали… В группе таких потерь не было никогда.

Мне даже подумалось, что мы совершили чисто отвлекающий манёвр — оттянули на себя основные силы, дали возможность другой спецгруппе выполнить задание.

Рассвет мы встретили в пути. Уже еле передвигали ноги.

Вдруг командир поднял руку:

— Стой!

У тропы корявое дерево. На голой толстой ветке расположилась крупная змея, с головой тёмной и блестящей, как будто лакированной, и с жёлто-коричневым гибким телом под цвет окружающего ландшафта, с хвостом, обвившим сук. В этом ракурсе она была выше покатых гор, на фоне голубого неба. Если бы я снимал кино — обязательно ввёл бы такой эпизод. Там ведь надо, чтоб картинка была. Чем не картинка?

Опасный участок обогнули по дуге, чтобы не раздражать змею. Хватит с нас потерь.

Лес давно остался позади. Сейчас мы двигались полупустыней, совершенно безлюдной.

Хотелось есть. Ещё больше хотелось пить. Кое-что из снаряжения было утрачено в бою. Запасы минимальные. Кто знает, сколько нам бродить. Тут бы развернуть полномасштабные военные действия, но мы казне обходимся дешевле. И что им гибель четверых спецназовцев.

В неприметной ложбинке ожидал приятный сюрприз, укрытый ветками и дёрном.

«Агрессор» — ударный автомобиль, вроде багги. Своей расцветкой он напоминал только что виденную змею. Вместо крыши трубчатый каркас, на котором установлен пулемёт. На колёсах не покрышки — цельные катки из пористой резины. Автомобиль гибридный, с дизель-электрическим приводом. Когда нужно — он переходит на работу от аккумуляторов, становится бесшумным и почти невидимым для инфракрасных приборов наблюдения.

Ещё мы нашли оружие, патроны, запас гранат, концентраты и воду. На душе полегчало.

Значит, тут ранее высадилась группа технической поддержки. И подготовила тайник для нас. Вероятно, задействованы многие разнопрофильные подразделения.

Особо не удивлюсь, если одно задание получили несколько спецгрупп.

Кого-то забросили самолётом с большой высоты натяжным прыжком. Кого-то, наверное — как туристов, легально. Хоть одна из групп доберётся.

Мы забились в «агрессор». Техник завёл дизель. Зарычав, машина тронулась.

Командир раздал концентраты и фляжки с водой.

Лишь ему ведома суть миссии. Хотелось бы верить, что наши товарищи погибли не зря.

В тихом месте, среди огромных валунов и редких деревьев, немного передохнули.

Командир развернул миниатюрную спутниковую антенну. Доложил о ситуации и молча, всё больше хмурясь, выслушал ответ.

Полученную информацию обдумывал, укладывая аппаратуру. Наконец, заговорил:

— Только мы остались, три группы замолчали. Не знаю, как сложится. Вы должны быть в курсе… Поймали сигнал, из Мичигана. Впечатление было такое, что… Короче, есть человек. На своей территории упустили. Стали искать. Разведка подключила агентуру. Сигнал ловили четырежды, с разных континентов. Аналитики дали координаты места, где возможен новый сеанс, дали время. Только что поступили уточнённые данные. Вернёмся к берегу. И отобьём человека у вооружённой банды. Живым. Есть вопросы?

— Банда велика? — спросил я.

— Было с полсотни. Стало меньше, наверное.

— Спасибо, утешил…

— А почему нас послали со стандартным вооружением? — спросил техник. — И экипировка стандартная, и машина. Это международный скандал. В штабе не понимают?

— Им пришлось выбирать из двух зол. Торопились.

— Ничего себе… Как он выглядит?

— Белый. Остальные в банде чернокожие. Он их нанял за большие деньги. О нём мало что известно.

Командир открыл ноутбук. Изучили карты местности, разработали маршрут. Тронулись.

Я размышлял о том белом, которого предстояло отбивать у местных, совершенно безбашенных головорезов…

Вернулись к берегу.

Это был старый, бездействующий уже давно, маяк на окраине города — построенный лет сто назад. Ни окон, ни рам. Ни дверей, ни дверных коробок… У входа стояли два пикапа — на них шайка приехала. Над крышей одного торчал пулемёт, серьёзного калибра. Отсюда виднелись развалины когда-то роскошных зданий: мечетей, гостиниц, банков. На улицах воронки от снарядов, искорёженные машины. Гражданская война в стране идёт пару десятилетий. Центра нет, всё распалось на вотчины. И боевики делают что хотят.

Белого, которого ищем, могут, наверное, прикончить. Он хорошо заплатил — у нею есть деньги. Веское основание, чтобы отправить человека на тот свет.

И что его сюда потянуло… Террорист-любитель?..

Обстановку изучили с подходящей горки, через прицелы карабинов. Эти прицелы имеют двенадцатикратное увеличение, как хороший бинокль. В трёх местах я заметил часовых, они сидели на камнях. Сколько на маяке, неясно. Белого разглядеть не удалось. Техник посмотрел в сторону заката, на мерцающий тёмным золотом Индийский океан:

— Дождёмся ночи?

Это был лучший вариант. Ночные прицелы — наше единственное преимущество. Гранаты использовать нельзя. Вдруг заденем белого, к чему тогда всё…

— Мы должны взять объект до темноты, — сухо ответил командир. — Живым.

Я прикинул силы и вздохнул:

— А вдруг наводка ошибочна?

— Ты впервые на задании? Мы выполняем приказы. И докладываем о результатах.

Машину оставили на высотке, в кустах. У пулемёта наш техник — будет нас прикрывать. А мы с командиром навинтили глушители и пошли к маяку, скрытно.

Двух часовых снял командир, одного — я. Подползли, усадили так, чтобы казалось, будто с ними всё в порядке.

Возле пикапа никого.

Подкравшись к входу, я высунул из-за угла карабин. Монокуляр на шлеме действует как монитор. Через камеру, соединённую с общей системой кабелем, я осмотрел этаж. Командир сделал то же. Стены покрыты зелёной плесенью, на метр от пола. Грязь и мусор. Винтовая лестница обвивает столб из железобетона. Лишена перил и обрушена у потолка. Вряд ли кто-то есть выше. Никакой мебели.

Я насчитал около двадцати наёмников. Сидели по углам, играли в кости, жуя кат.

Сквозь резкий запах гниющих водорослей я уловил и аромат гашиша.

Из оружия, в основном, «Калашниковы», реже — М16.

Наёмник в красной чалме вдруг поднял взгляд и увидел карабин. Глянул в мою камеру — словно в глаза. Вскочил, одновременно срывая с плеча автомат.

Не подставляясь, я нажал на спуск.

Огневой контакт был коротким. Нам помог фактор внезапности. Уж, по крайней мере, спецназ тут не ждали.

Бандитов, что выскочили наружу из окон, убрал техник.

Запах водорослей, гашиша, крови и сгоревшего пороха. Тошнотворная смесь.

Но белого тут не было. А сбежать он не мог.

На краю пляжа командир нашёл следы шин, ведущие от маяка. И мы уехали до того, как тут появился вооружённый сброд.

Уже отпылал закат в пол неба. Стемнело.

Заметив вдали свет, техник переключил «агрессора» на аккумуляторы. Ход машины стал неслышным. Только песок хрустел под колёсами. Но этот звук был едва различим за плеском волн.

Кто же так устраивается на ночь — в стране, где убивают за пачку сигарет?

Палатка на берегу, зелёная, вроде купола, открытая, у двух развесистых пальм. В палатке человек, освещённый лампой. Вились насекомые. Отражая свет крыльями, сияли, как живые огоньки. Машину оставили в тени рощицы. Техник занял место у пулемёта.

Вперёд мы с командиром шли, поглядывая по сторонам, остерегаясь ловушек.

Подкравшись, я увидел белого. Он сидел в раскладном кресле, у раскладного столика. И перебирал дугообразные трубки, одинаковой длины, около двух сантиметров в диаметре. Лампы человеку не хватало, он использовал ещё головной фонарик. Мужчина, лет тридцати, худощавый, с удлинённым европейским лицом. Тёмные, густые волосы, хорошая причёска.

Добротная одежда, как для сафари. Очки прямоугольной формы, в тонкой пластиковой оправе. Сосредоточенный взгляд. Оружия не заметно.

Людей, подобных ему, я видел тысячи. И вот из-за него — такая заваруха?..

Шуршал прибой. Негромко постукивали трубки в руках мужчины. Должно быть — начал собирать антенну.

Командир шепнул по радио:

— Выходим. Гляди в оба.

Увидев меня, человек замер. Но смотрел не на карабин, а в глаза — я даже споткнулся. Но командир подстраховал. Человек снял головной фонарик, выключив, бросил на стол. Понял, что к чему. Сопротивляться и не думал.

Я обыскал пленного, затем его палатку. Ни оружия, ни документов, ни денег.

Подъехал техник. Стал рассматривать трубки. Внимательно оглядел брусочки размером с зажигалку:

— Батарейки, что ли… Вот тут, кажется, разъёмы…

Он измерил энергоёмкость. Недоверчиво улыбнулся. Измерил ещё раз — выкатил глаза и открыл рот. Измерил снова. Побледнел.

— Что? — нахмурившись, спросил командир.

— Этого не… — Техник замолчал, с ужасом глядя на пленного.

— Что? — повторил командир, уже настойчивее.

Техник посмотрел на командира осмысленным взглядом:

— Я замерял энергоёмкость генераторов на крупнейших электростанциях. А тут — шкалы не хватает!.. На основе таких батарей я бы мог создать лучевое оружие, силовое поле, как в фантастических фильмах!..

— Разве такие батареи возможны?

— Да. Нанотехнологии, сверхпроводимость, при комнатной температуре… Хотя о чём-то реализованном я не слышал.

В нашем технике я был уверен. Командир — тоже.

Говорят, Никола Тесла генерировал чудовищные объёмы энергии… Но вряд ли стоящий перед нами очкарик — его реинкарнация.

Командир исподлобья взглянул на мужчину, спросил по-английски:

— Ты кто, парень?

В команде я исполняю обязанности переводчика и, в случае нужды, могу объясниться на испанском, французском, немецком, арабском или русском.

Не понадобилось: объект знал английский.

— Друг, — ответил пленный. — Я стараюсь помочь. Не дадите собрать установку и послать сигнал — на Земле не будет людей.

— Не морочь голову, — отрезал командир. — Что это за штука?

— Передатчик, средство космической дальней связи. Четыре сигнала посланы. И дело — за пятым. Лишь получив его, командование отменит чистку. Нужны пять сигналов. Не передам — чистку начнут.

— Какую чистку?

— От людей.

— Шутник…

— Энергетические и экологические ресурсы вашей планеты уже подходят к концу. У вас не просто экономический кризис, у вас ещё и кризис социальных, моральных ценностей. Вы уничтожаете планету, которая вам дала жизнь. Нас послали впятером, по одному на каждый земной континент. Мы изучили ситуацию, обсудили. Четверо из нас высказались за чистку, пока Земля ещё может восстановиться… Я не смог убедить их. Пришлось устранить. Послал сигналы, с каждого из континентов. Вернее, с четырёх. Пятый сигнал должен уйти отсюда… Я считаю, нужно дать вам шанс.

— Устранил своих?.. — не поверил техник.

— Был вынужден. Я…

— Не морочь голову, — оборвал командир. — Поедешь с нами.

— Через десять минут я должен выйти на связь. Или ваша раса прекратит существование. Вы не безнадёжны, у вас есть хорошее… Неужели я зря убил своих?

Он говорил с искренним чувством. Это сбивало с толку. Пришелец? С одной стороны, чушь. А с другой — батареи, каких нет ещё на Земле.

Гость из другого мира — в очках?..

Для маскировки? Или очки вроде наших монокуляров?

Даже если и пришелец — надо брать. Горячка понятна. Сегодня мощь страны определяют технологии. Может, его штука — наш подарок нации?

Командир разворачивал аппаратуру — вызвать коптёры, чтобы нас эвакуировали. Он тоже был встревожен, но виду не показывал.

Свет падал на изогнутую пальму, озаряя шершавый, кольчатый ствол дерева, сухие ветки у подножия.

А вдруг пленный сказал правду?

Озноб пробежал по коже.

Десять минут?..

Стоп. А если он манипулирует нами? Выкручивается…

Нет, больно фантастическая байка.

Я бы состряпал историю проще — в простую легче верится.

Он поочерёдно смотрел нам в лица:

— Вы не даёте мне спасти вас… Разве это не глупо? Что вы теряете? Я передам сигнал. А дальше — поступайте, как должны.

Мы с техником переглянулись.

— И правда, — сказал я командиру. — Пусть он соберёт штуку. Мы не спустим глаз, будем его держать на мушке. Никуда не денется… Восемь минут осталось.

— Пусть сигнал пошлёт, на всякий случай, — поддержал техник. Командир явно думал о том же. Поднял голову:

— Что ж… Рискнём. Держите на мушке.

— Спасибо!.. — вздохнул с облегчением пленный.

Он торопливо соединял трубки, вставлял батареи в специальные гнезда.

Получились два кольца, в рост человека или чуть больше. Одно кольцо вошло в другое — их плоскости образовали прямые углы. Закончив сборку, он поставил устройство на песок и отступил на три шага. С моей стороны конструкция выглядела, как буква «х».

— Ну, готово? — не выдержал я.

— Нет, ещё несколько секунд.

Штука дёрнулась, сама.

Встав на большее кольцо, устройство заняло положение, в каком не могло оставаться, без какой-то поддержки. Но оставалось. Вместо «х» я теперь увидел крест, из двух колец. Меньшее кольцо, покачнувшись, стало вращаться, по горизонтальной оси, вызывая голубое свечение.

— Всё. — Инопланетный гость направился к устройству. Командир схватил его за руку:

— Эй, куда?

— Я должен управлять.

Командир сомневался. Но, посопев, уступил. Что мы в этом понимали…

Когда пленный вошёл в большее кольцо — меньшее не прекратило вращения. Подошвами он не касался песка, висел, и кольцо проходило ниже, под его ногами.

Слышалось нарастающее жужжание. Кольцо ускоряло темп. От него шёл ветер, не очень сильный. Формировался шар — прозрачный, голубоватый. Кольца уже не было видно. Потом начало вращаться большее кольцо, по вертикальной оси. И образовало второй шар, внешний. Конструкция на песок уже не опиралась, находясь сантиметрах в пяти от него.

Мы забыли о карабинах. Смотрели и не могли оторваться.

Я не представляю, как пленный управлял своей штукой. Стоял не шевелясь — одни глаза двигались. Может, терминал размещался на стёклах очков и позволял взглядом переключать режимы? Кольца вращались, быстрее и быстрее. Два шара, один в другом, породили голубое сияющее марево, окружившее конструкцию и тоже принявшее форму шара.

По-прежнему не шевелясь, пленный смотрел на меня, с каким-то странным выражением. Словно что-то хотел сказать.

Не успел.

Миг — и всё исчезло. И шар, и пленный.

Рванул за одежду порыв ветра. На месте, где вращались шары, возник маленький вихрь и закружил сухие листья.

Никакого подарка нации.

Командир скрипнул зубами.

— Развёл как детей! Пятый сигнал, чистка… А мы купились!..

Я промолчал.

Связались с эсминцами. Нам дали координаты.

Ехали, не зажигая фар, на инфракрасном. Переваривали то, что видели у палатки.

Я чувствовал себя виноватым. И предложил выход, не самый оригинальный:

— Мы ликвидировали банду, но объект, по словам раненого, покинул Землю.

— Как покинул? — раздражённо спросил командир.

— Мы видели — как. То же мог видеть бандит. А начальство пусть решает, верить или нет.

— Точно, — поддержал техник меня, сжимая руль.

— Я никогда не врал в отчётах, — буркнул командир.

— Правда как раз и покажется враньём. Прощай карьера.

— Точно, — поддержал я техника.

Издали наплывал знакомый рокот вертолётов…

Наград и поощрений, разумеется, не было. За что их давать? Объект не доставлен. Нас доукомплектовали. Учения, тренировки, занятия по теории. И — спецоперации, когда возникает необходимость.

Порой кажется, мы то задание провалили, а порой — не кажется. Но я каждый год, втайне от всех, отмечаю День спасения человечества.

Не берусь судить, так было в действительности или пленный схитрил. Что он не с Земли — для нас с техником очевидно. Пришелец должен был как-то объяснить командованию смерть четверых соплеменников. Они погибли в результате несчастного случая? Весьма сомнительно. От рук землян?.. Тогда почему отменили чистку?

Видимо, тот парень сумел убедить своих.

Ведь ничего плохого с нами ещё не произошло.

И люди продолжают губить Землю.

Татьяна Глекова МАНЯТ МЕНЯ ИЗМЕНИЧИВЫЕ ДАЛИ

…Ближе к полудню рокот станков становится просто невыносимым, хотя временами и кажется, будто звук затихает. Такова уж природа человеческого мозга — срабатывают предохранители. Главное — выживание, объективность потерпит.

Весь отдел — отличные ребята. Возможно и весь завод, ведь работают тут почти все «добровольцы». Возможно, поэтому и не так злобствует Охрана Лет. Они в ОЛ все козлы, но договориться с ними можно, если и Виктор Михалыча отмазали, а ему уже под 50.

Вот пришла мысль: «А может, просто тут дефектники все? Поэтому на Пенсию провожают уже после угасания репродуктивной функции?». После последнего выброса стало ужасно много скрытных. Я уже и сама не знаю — может я тоже?

Хорошо, что запрещены дети на работе, не то вымерли бы, наверное, основные. Остались бы люди — ящерицы, возможно — крысы, ну а основной генотип уже не так приспособлен к жизни в этой части планеты. Ближе к полюсам разве что.

…Хм, опять я замечталась во время работы, — вон как Сашка буравит злобным взглядом. Сашка — мой друг, сосед, а ещё непосредственный начальник. Это он как раз и привёл меня сюда. Мне тогда идея собирать медицинских слонов, да ещё и за спасибо, показалась, мягко говоря, идиотической. Как они вообще кого-то найдут на эту работу. Тогда, сразу после выброса, глашатаи, бегающие по разрушенному миру с предложением работы, да ещё с таким названием, выглядели, эмм… плохой шуткой. Смутное время. Смутно помню…

Все болеют, умирают. Если никто не умер да неделю, кажется, что наконец проходят волны. До того как на улицы выпустили первую партию слонов, заражение происходило при обычном передвижении, воздух аж кишел бактериями, ещё чуть-чуть, и вирусы можно было б различать невооружённым взглядом.

— Лиз, ты собираешься возвращаться на грешную землю? Обед вот скоро.

— Д-да, да Саш, — всё не могу в себя прийти, а от постоянного грохота начинаю общаться с собой — себя-то хоть слышу нормально. Зато в столовке наговариваешься на целый день.

За нашим столиком, как правило, сидит ещё Михалыч, он из соседней группы, много старше нас, и с ним всегда всё новое. И говорит обычные, простые вещи, но как…

Всё, звонок!!! Ура, перерыв.

— Саныч, идёшь? Не знаешь, что сегодня со вторым? С шерстью в каше. Они не разобрались с крысами в кладовой?

— Ну знаешь, Лизок! Может, перестанешь привередничать и поприветствуешь старого друга?

— Михалыч!! Хорошо, что тебя не забрали!

Те, кто постарше, рассказывали про волшебную страну Пенсию, со всегда ярким солнцем, свежим воздухом, отличной рыбалкой в отличной компании, красивыми зрелыми женщинами и галантными мужчинами… Возможно. Но вот только ещё никто не говорил с кем-то, кто бы там побывал. Люди из ОЛ и те доходят только до ограды. Сказки ложь, да в них намёк?

— Хм… Лиза? Что так смотришь мрачно? Ну да, не забрали. Эти гады машину мою забрали. И клетку Кешину. Теперь у меня попугай бездомный. Стыдно перед ним.

Понесло нашего старичка. Сейчас опять начнётся рассказ «на основе реальных событий», про тяжкую долю попугаев в мире жестоких людей. Может и к лучшему, а то так и не дадут с собой пообщаться. А так молчу не только я, а и все, кто стоит в радиусе метров двух-трёх, Виктора Михалыча нашего не перекричать. Что-то странно, долго слишком ему дают разглагольствовать, обычно народ не церемонится, а тут смотрю, ещё и сочувствие в глазах читается, к чему бы это?

Всезнайка Ангелина. Заносчивая, сухая блондинка за тридцать. Это она в своё время пробудила в нас боязнь Пенсии. А скоро ей тоже туда. И она это знает.

— Энги, привет!

Смерила меня взглядом, будто с ней не поздоровались, а послали.

— Лиз?

Интересно, а она что, уже и не надеялась меня тут увидеть?

— Не знаешь, что происходит?

— Ты о чём?

— Посмотри на реакцию. Почему они его жалеют? Что они знают, чего не знаю я?! Уверена, ты в курсе всех последних слухов, связанных с Пенсией. Может, поделишься?

— Ты ничего не изменишь. Наблюдай.

Вот же стерва. Ну ладно, может наблюдение и в самом деле лучше в этой ситуации? Когда происходит что-то, о чём знает «толпа», то определённым образом изменяется атмосфера места, ароматы, плотность воздуха, перенасыщение феромонами. Если научиться читать подобную информацию, слова нужны будут только в искусстве. Стихи, малая толика прозы, непередаваемая запахами и цветом, и всё. Фиолетовый с салатовыми разводами — такой теперь цвет настроения. Цвет тревоги и любопытства. Запахло потом. Сейчас что-то произойдёт, а я так и не поняла, какое отношение имеем к этому мы, наша троица.

Пока все заняты, могу как раз сходить нам за обедом. Меня знают в лицо, талонов на всех не потребуют. Главное в этой толкучке потом найтись. А, чёрт, ещё и туда протиснуться не мешало бы. «Разрешите? Разрешите! Эй ты, дай пройти!!!» Ну вот, опять все мои попытки цивилизованно себя вести пошли коту под хвост.

— Джей, здравствуй, дай-ка мне на троих. — Улыбнулась, пошла за тарелками.

— Угу, спасибо. Эй, а почему тут две тарелки? Я же сказала — на ТРОИХ! Ау! Ты что, не слышишь меня?

Могла бы хоть обернуться… Что теперь? Кто из нас без обеда?

Ладно, разберёмся. Думаю, поделимся. Найти бы их только…

— Лиз, Михалыча забрали! За нами наблюдать будут, Ангелина настучала, думает, ей зачтут, а нам смываться надо, тоже отрядить могут по подозрению, мы же тесты не проходили в последний раз, вспомнят…

— Стоп-стоп-стоп… Не тарабань. Давай ещё раз, с чувством, с толком…

— Виктор Михалыча забрали люди из ОЛ. Они его прямо сейчас к Пенсии повели. Энги говорила с представителями, рассказала про то, что живём в одной комнате. Ещё сказала, что мы можем нарушать кодекс отрицания. Ты знаешь, чем это грозит?!

— Промывание?.. Да… но мы же не…

— Не с ним вместе? Кого это волнует?

Как всегда, цинично, но правда. Сан в своём репертуаре.

— Давай решим после обеда? За забором еды ведь нет… да и слонов немного, значит, вирусов хватит и на нас…

Обмануть охрану не представило особого труда. Работали мы давно и усердно. Поэтому верили нам уже на слово. Площадь перед заводом, когда-то центральная в городе, выглядела очень… э, живописно. Через старинную брусчатку начала пробиваться трава. Кое-где выросли хилые кустарники. Бывший театр теперь делили между собой собаки и крысы, выросшие повыше исхудавших дворняг.

Лет десять назад, ещё до разоружения и последовавшими за ним волнами вирусов, мы частенько выбирались сюда попить пива, подраться, иногда просто пройтись, на людей поглазеть. Тут всегда было полно иностранцев, симпатичных старушек с синими волосами, дедушек в фиолетовых брюках и школьников в форме. Все они отличались от нас не только внешне, но и чем-то неуловимым, в выражении глаз, осанке, мягкости походки… Они были как бы более уверены в себе, в будущем, в том, что оно у них будет, будет у их детей, внуков, и не плохое… Не помогла им эта уверенность… Когда населению объявили про разоружение, все были только рады. Были, правда, такие, что подозревали подвох, но от людей. То, что планету накажет природа не ожидал никто.

Было решено вывезти ВСЕ боеприпасы, когда-либо созданные человеком и до сих пор действующие, на орбиту Венеры и там подорвать в надежде, что все отходы, которые при этом образуются, осядут на поверхность планеты под действием силы притяжения. В то, что галактика — разумна, верила только горстка любителей научной фантастики, на которых внимания никто и не обращал… Поэтому, когда после разоружения стало появляться всё больше новых вирусов, учёные связали это с техногенным развитием человечества.

Первые помехи в радиоэфире были списаны на солнечные бури. Когда начал меняться радиационный фон, разработали специальные спреи, защищающие человека от всех последствий радиации. Теперь вот с вирусами борются при помощи медицинских слонов. Со слонами у них, правда, мало общего, кроме хобота. Это роботы-чистильщики. Высотой в полметра, куполообразные, с зеленовато-металлическим корпусом, они бесшумно передвигаются по городу и, всасывая хоботом воздух, фильтруют его от вирусов. А мы их производим. Производили. С завода мы уже сбежали, так что теперь мы не помогаем спасать людей, а наоборот срываем планы производства. Идём быстро, не оборачиваемся, не разговариваем. Мы — беглецы в заражённом регионе. Идём спасать друга, которого ведут в несуществующую страну, на несуществующий отдых. Завёрнутые в защитные плащи, мы ничем не отличаемся от сотен других, спешащих в укрытие к ночи. Только вот укрытия у нас нет. А плащи мы добыли, побив и раздев двоих караульных. Теперь ещё и за это нас будут разыскивать. Мы — вне закона.

После заражения Венеры радиоактивностью на Землю каждый день выпадает отдача. С каждым днём всё больше планет, звёзд, звёздных систем начинают мстить нам. Никто не имеет права обижать планеты, на которых не живёт. Никто. Нарушение влечёт наказание в размере один к двадцати относительно нанесённого ущерба. А Венера умерла…

Мой спутник бежит. Он почти не помнит о моём присутствии. Тоже, небось, блуждает заросшими тропами памяти.

С момента прихода на завод, наверное, ни он, ни, тем более, я не вспоминали о времени «до». Своеобразная защитная реакция. Надо ЖИТЬ. И всё. Всё остальное неважно. Потом. Когда полегче будет.

— Лиз!!! Ты идёшь?! Мы же вроде как спешили?

А я, оказывается, сижу и размышляю… Н-да… Не заметила даже, как села отдохнуть.

— Ладно, тоже передохну, успеем, — сказал Сан.

Саня с закрытыми глазами сидел рядом, но… сантиметрах в 10 от земли!!! Он самым натуральным образом парил!!!

Я брежу? Или нет?!

Влияние вредного облучения? Мне бы тоже такое пригодилось! А то идти я уже не очень могу.

— Саш, научишь? — по-моему, он испугался. Вздрогнул. Открыл глаза.

— Что?

— Левитировать. У тебя вон как хорошо получается.

— ЧТО?!

Хорошо лететь в тёмно-красном небе! Прошло уже больше суток, как мы летим. Лететь можно вечно… от этого не устаёшь, а только как будто набираешься сил.

За нами погоня, мы кого-то догоняем, но это не нарушает спокойствия. Наши преследователи не умеют главного — летать. Лететь без самолёта, вертолёта и других дурацких приспособлений. Не умеют отдать себя ветру, носиться среди заражённых частиц, выбирая единственный безопасный путь. Они задействовали новейшие достижения науки, прикладывают все силы, чтоб перехватить нас, но у них нет Дара. Правда в конечном пункте наверняка уже стоит засада из изменённых. Но с этими можно договориться. Демонстрация, обмен дарами, и все счастливы. Зачем же ссориться с себе подобными?

Мы — будущее нашей планеты. Некий синтез доминирующих форм жизни на Земле, звёздной материи и чистой мыслительной энергии, желающей выжить. Не по своей воле мы мутировали, не по своей и убегаем.

Побег для Друга. Возможно, он и не хочет, чтоб его спасали. Возможно, и не знает. Неважно.

Вот уже два дня мы сидим в засаде около границы Пенсии. Как и ожидалось, нас ждала ловушка. Пять парней, которые увидев, как мы спокойно подлетаем к их укрытию, сами вышли оттуда. Теперь, обучив их нашему дару, мы ждём следующего выброса, чтоб взять у них способности УПЛ. Возможность удалённого программирования людей заодно программирует и тебя, повышает приоритет моральных ценностей, учит видеть добро, добавляет золотой оттенок в цвет склеры.

Два дара, самые маленькие внешние изменения, а ребята уже слабо похожи на людей. Может это и к лучшему, хоть застоя в модной индустрии не будет. Пока у меня только фиолетовые ресницы, приобретённые вкупе с левитацией, но я хочу ещё отростки из лопаток, ими удобно обмахиваться, надо только найти кого-то с даром синтеза. Ну и, конечно, золото в глаза. Косметика прошлого отдыхает…

Вот Михалыч обалдеет, когда меня увидит!

Владимир Марышев ХОЗЯИН

Кряхтя, Роджерс нагнулся, собрал с пола мусор и высыпал на стол. Затем, с трудом преодолевая брезгливость, приступил к сортировке.

— Я давно знал, что из всего этого выйдет, — продолжал он разговаривать сам с собой. — Как только возникла эта дурацкая мода на андроидов и все свихнулись от желания держать их в своём доме, мне сразу стало ясно, что затея бредовая. Чего ещё надо было этим болванам? Всё было, всё — только на кнопки нажимай. Но нет, захотелось, видите ли, иметь идеальных слуг!

Роджерс выдвинул встроенные ящики и начал по отдельности раскладывать в них инструменты, детали, материалы…

— Нет ничего более несносного, чем эти роботы! — ворчал он себе под нос. — Самовлюблённые жестянки! Эх, какого дурака мы сваляли тридцать лет назад! Но кто же мог подумать…

За спиной Роджерса послышались шаги. Он вздрогнул, выронив деталь, которую обтирал от масла. Затем втянул голову в плечи и затравленно обернулся.

В дверях стоял андроид — темноволосый красавец ростом под метр девяносто. Издалека он был неотличим от человека, но вблизи выглядел как манекен, изготовленный для витрины безумно дорогого магазина.

— Ты всё ещё не закончил уборку? — ровным бархатным голосом спросил робот. — Твои реакции становятся всё более замедленными. Видимо, я ошибся, взяв тебя в дом. Не надо было поддаваться моде. Пожалуй, завтра же отправлю в резервацию.

Шок был настолько сильным, что Роджерс едва устоял на ногах. «Это конец!» — пронеслось в голове. Он хорошо знал, что творится в резервациях. Там шла жестокая борьба за выживание, в которой побеждали молодые, сильные и безжалостные. Ему, старому ворчуну, привыкшему жить на всём готовом, в таком обществе долго не протянуть…

— Хозяин, всё будет сделано мгновенно! — в отчаянии крикнул он. — Никто не справится с этим лучше! — Его руки, раскладывающие детали, замелькали с такой быстротой, что он сам поразился, сколько в нём ещё сохранилось проворства.

Андроид внимательно наблюдал за ним, как будто мысленно проставлял баллы за каждое движение. Затем произнёс:

— Конечно, иметь в доме слугу-человека престижно. Мои друзья любят экзотику. Если я от тебя так неожиданно избавлюсь, меня могут не понять. Хорошо, пока ты остаёшься. Но сделай выводы из нашего разговора.

Роджерс смотрел на него снизу вверх. По морщинистым щекам текли слёзы.

— Хозяин, — просипел он внезапно севшим голосом. — Да я всё сделаю, хозяин… Да я в лепёшку расшибусь… Да я…

— Ну-ну, — скачал робот и, покровительственно похлопав Роджерса по плечу, пружинистым шагом вышел из мастерской.