Клинки свободы

Глава 26 Пограничная стража

Есть два случая, при которых пограничная стража Атви, а точнее, ее северный кордон, срывается из теплых бревенчатых домов, утопленных в землю по окна и в снег по крышу, и растворяется в ледяной пустоши. Один: если на одно из дружественных иннейских племен совершено нападение, и подросток, закутанный в ломкие от мороза шкуры, приносит алую стрелу. И второй, более важный: если приказ поступил от самого Коршуна.

Сейчас именно воля главного разведчика Атвианского Союза погнала дюжину мужчин в объятия ледяных смерчей. Они брели в хаосе бурана, держась за тонкую черную веревку. Если кто оступился, упал — тогда все, мерзлая пасть севера не отпустит безумца, сделавшего хоть пару шагов в сторону от связки. Не то, чтобы очень уж лютовало местное зверье. Заполярные песцы и редкие полярные волки и в подметки не годились огромным стаям серых хищников из Тайга. Крупных тварей здесь давно извела сама дикая природа края. Пустошь не любит одиночек, но равно не терпит и больших, шумных стай и отрядов.

Норов своего негостеприимного края давно раскусили иннейцы, предпочитая жить не племенами, а отдельными родами, собираясь крупными стойбищами лишь по редким праздникам.

Также вести себя научила жизнь и северный кордон. Вряд ли кто решится на одиночную прогулку за охотничьи угодья Двурогих Рыб, а отряд в сотню воинов никогда не пошлют в край пурги и бурана офицеры пограничной стражи. Пустошь выплюнет их кости через несколько суток, и никто никогда не найдет виновника смертей.

Дюжина следопытов двигалась среди базальтовых глыб, похожих на клыки титана и усыпанных мелким сияющим крошевом.

Поистине звериным чутьем командир отряда вывел своих людей к тайному убежищу, организованному соседями и союзниками, метсами Канды.

Коршун со своим отрядом как-то посетил это укровище, теперь следовало возместить республиканцам убыток в самых необходимых в тундре вещах.

Отвалив в сторону неприметный пористый камень величиной с могучего лесоруба, офицер шагнул в мерзлый каменный мешок. Осмотревшись, он сделал знак головой, так как говорить мешал порывистый ветер и мелкая белая крупа, забивающаяся в рот.

Следом втащили сани с большой вязанкой дров, стали вволакивать тяжелые мешки.

— Назад пойдем налегке — два перехода, и уже дома, у печки, — мечтательно сказал один из следопытов, с любопытством оглядывая убежище. — И что только надо пронырам-метсам в этом диком краю?

— Раз готовят такие стоянки, значит надо, — весомо и бессмысленно, как и полагается настоящему младшему командиру, сказал старший, пододвигая мешки к стене.

Пещера, куда набились все двенадцать воинов Союза, стала быстро нагреваться от человеческих тел и дыхания. А снаружи дул страшный ветер. Ледяное крошево лупило по камням, и казалось, будто гигантская когтистая рука скребет вслепую по пустоши, ища, кого бы заграбастать и утащить в вечное безмолвие.

— А может, переждем это безобразие? — раздался первый несмелый голос.

Командир для порядка грозно рыкнул, но вскоре ему и самому не очень-то захотелось выходить под пронизывающий ветер из теплого воздуха.

— Вам разрешишь, так начнете чужие дрова жечь, — подал мысль командир.

После короткой перепалки решили, что у метсов от трех поленьев не убудет и пошли шарить за пазухами и в сумках, выискивая огниво, трут и кресало.

У лесных и даже степных следопытов, охотников, просто путешественников все эти вещи всегда находятся под рукой. А вот в ледяных просторах к северу от Атви они совсем ни к чему — разве чтобы порадовать себя блеском искр и стуком стали о камешки. Дрова здесь — на вес жизни человеческой, а то и дороже. По крайней мере, зимой. А это время года в пустошах длится месяцев семь-восемь.

Не найдя нужного у своих воинов, следопыт принялся пытливо, шаг за шагом, обследовать убежище. И оказался прав — кучка трута в промасленной тряпке и могучее огниво лежали под камнем.

Пока солдаты возились с черной пастью закопченного очага, офицер вскарабкался на плечи самого сильного и безошибочно нашел камень, закрывающий отдушину «черного дымохода».

Скоро огонь весело потрескивал, радуя глаз и грея замерзшие тела.

Разыскивая огневые припасы, офицер пару раз чувствовал, как напрягается затылок, словно загривок у волка морщится в ожидании близкой беды. Дома, в Тайге, он обязательно прислушался бы к этому шестому чувству — а чего опасаться в теплой пещере, в буран, посреди тундры?

Каменный мешок облюбовали не только метсы. Здесь иннеец Бобр, принявший по собственному почину кличку Воин-Месть, прятал своего друга, можно сказать, часть себя. Огромный вербэр дремал, вырыв в углу могучими лапами самую настоящую берлогу. Обладая воспетой в сказаниях северных народов способностью к многолетней спячке, он тихо ждал прихода хозяина.

Медведь-оборотень — не самый лучший спутник, когда нужно собрать информацию о противнике. Он прекрасный защитник, а еще лучше орудует, когда нападает сам. Но расспрашивать людей на дорогах, подолгу сидеть в душных кабаках, трястись на санях или телегах, чтобы услышать за сутки бессмысленного трепа спутника одну единственную нужную фразу — нет, не для таких целей выводили их древнейшие колдуны.

Потому Бобр, не забывая кормить своего друга и побратима, скитался по Тайгу один. Воин-Месть долгое время служил добровольцем в легионе киллменов Республики Метс, и знал, что такое регулярная армия. Используя свои познания и природную иннейскую хитрость, он призраком просачивался сквозь кордоны пограничной стражи.

Он искал сведения об одном единственном человеке, тяжко оскорбившем Бобра. Редкими ночами, что удавалось иннейцу провести в одной пещере с вербэром, он смотрел, как оборотень выкусывает снежных блох, и вслух жаловался ему на то, что проклятый атвианец Кен сделал его изгоем в собственном роду, заставил пойти на жуткое преступление — вытащить на поверхность древнее, погребенное в веках зло.

Вербэр привык к звучанию голоса хозяина и теперь не обращал ни малейшего внимания на его причитания.

Иногда Бобру приходилось отпускать своего «питомца» на охоту. Оборотень мог уничтожить зараз несколько семей, благо еще, что мог терпеть голод месяцами, не теряя силу, нюх и способность к преображению.

Последняя охота случилась в метсианских землях, и Бобр решил поскорее уйти оттуда, ибо знал, что, стоит Аббатствам прознать о воскрешении старинного кошмара пустошей, и они запросто наводнят солдатами и собаками всю тундру. Конечно, всегда можно откочевать на север, к Ледяному Морю, — но как тогда отыщешь Кена.

Бобр знал, как приструнить своего разгулявшегося вербэра. Достаточно было нанести себе небольшую рану (главное — чтобы с кровью!), и он начинал корчиться от боли.

Найдя тайный лагерь, иннеец не стал ни трогать чужие запасы, ни позволять медведю жрать залетных следопытов. Несколько ран на предплечье, и Воин-Месть добился полного подчинения со стороны «побратима» в этом вопросе.

Когда приходили республиканцы, а Бобр тем временем искал следы Кена, вербэр прикидывался камнем, выставив из берлоги в углу лобастую башку. А прикидываться он умел мастерски. Оборотень не мог обмануть только своего спасителя, магия ему отказывала.

Но в этот раз случилась промашка, и вот по какой причине. Иннеец без смысла и толка блуждал южнее кордона атвианцев, размышляя, что бы значили принесенные торговцами вести из Чизпека, когда навстречу ему вышел человек.

Казалось бы, что тут странного, а тем более — страшного?

Но иннеец испугался так, как не пугался с тех пор, как сознательно отдал все свои три души (а именно так считали в его племени), в пищу Кошмару Пустоши.

Дело в том, что вокруг простирался заснеженный Тайг. Людей тут быть не может, а те, что попадаются, скорее всего, охотятся на него, Бобра. Но не только это обстоятельство заставило его обмереть и даже не попытаться схватить нож.

Никто и никогда не мог появиться в лесу внезапно для вострооухого иннейца. А уж в заваленной снегом чаще, где под ногами хрустит наст и с каждой ветки осыпаются целые снежные водопады!

Но человек стоял, за спиной или в рукава длинной красной одежды кистей рук не прятал, и спокойно, даже слишком спокойно для встречи в Тайге, рассматривал Бобра.

— Воин-Месть, ты ищешь человека по имени Кен, не так ли? — спросил глухой голос из-под плотно надвинутого на лицо капюшона, и Бобр передернулся, как от осторожного прикосновения иглы к позвоночнику.

Его не столько поразил голос незнакомца или его знания о нем, изгое своего рода, сколько тот факт, что при разговоре из-под капюшона не вылетали клубы пара. Как будто у этого призрака в красном плаще внутри стояла вечная мерзлота.

— Да, я ищу его, — понуро ответил иннеец.

Он жил в мире тысяч страшных легенд, миллиона примет, ни одна из которых не сулила ничего хорошего одинокому охотнику, и десятка твердых моральных заповедей, все из которых он успел нарушить, выпуская на волю замурованного заклятьями вербэра.

Существо в красном было выходцем из этого кошмарного мирка северного дикаря, что пошел против своей первобытной морали. Для изгоя все стало ясно. Он переступил черту, найден высшими силами и будет наказан. Разумеется, за ним прислали весьма информированного демона, который знает и имя, и даже личного врага Бобра.

— Я могу помочь тебе. — Красный человек приблизился и усмехнулся, глядя на полные ужаса глаза иннейца. — Чего можешь бояться ты — кто не устрашился выпустить в мир Древнее Заклятье? Даже Истинные Служители не могут близко подойти к могильникам, пока простой смертный не разорвет незримые оковы, пойдя против условностей и традиций!

— Я боюсь тебя, — честно сказал иннеец, скосив глаза.

Красный человек оставлял следы на снегу. Это хорошо! Значит, он сделан не только из морозного дыхания Вечной Бездны. О таких Бобр слышал, что с ними не договориться.

— Пустое, ты всего лишь опасаешься меня, потому что не можешь сразу сообразить, с чем имеешь дело. Страх и разумная опаска — разные вещи! Воин-Месть не ведает страха, потому что страх — порождение тех условностей, что отбрасывает смертный, становясь Воином-Местью!

— Зачем ты хочешь мне помочь? — спросил Бобр, начиная осваиваться в ситуации. С ним так давно никто не говорил…

— Положим, у таких, как я, тоже бывают друзья и враги, — усмехнулся красный человек. — Кен мой враг, а ты и твой вербэр — мои друзья. Все просто, изгой!

— Ты знаешь моего медведя? — поразился все же иннеец. В его понимании другом называют лишь знакомого, очень хорошо знакомого человека или зверя.

— Нет, но много слышал и думал о ему подобных. — Красный человек подошел еще ближе. — Ты сведешь нас вместе?

— Это часть уплаты за местонахождение Кена? — быстро спросил иннеец.

— Зачем нам говорить о какой-то уплате. — Человек присел и длинным пальцем вывел на снегу ломаную линию побережья Северного Пайлуда, границы Тайга, северную и южную, набросал еще много разных деталей.

Обычно Бобр не мог разобраться в картах и считал их выдумкой слабоумных. Он способен был найти оленя по запаху, сову в ночном небе по теням в траве, путь — по звездам, зачем ему путаница линий и точек?

Но сейчас он прекрасно понимал все, что рисовал красный человек. Благо, в тех краях иннеец уже успел побывать, хоть и мимоходом.

— Вот здесь через определенное количество лун окажется твой враг, — сказал красный незнакомец, отряхивая с ладоней снежную крошку. — Если нужно, я сам подведу тебя к нему настолько близко, что ты не промахнешься ни стрелой, ни топором, ни ножом.

— Я почему-то верю тебе, — сказал иннеец. — А взамен? Что тебе надо взамен от бедного изгоя? Мои души?

— Их у тебя нет, и ты сам это знаешь, — жестко сказал незнакомец.

— Тогда что? Моего медведя? Это еще глупее, ведь он часть меня. А я — часть вербэра.

— И это я знаю, потому и прошу — просто сведи меня с ним, нам нужно потолковать.

Некоторое время изгой лихорадочно размышлял: «Если красный не врет, то я найду Кена там, где он указал. Найду и без него. А если соврал — я все равно не получу Кена».

Размышляя таким образом, Бобр постепенно приближал кисть руки к рукояти ножа за поясом.

Красный человек улыбался все шире, с интересом наблюдая за ним.

«Ударить в горло и броситься бежать. Если он демон, все равно, умру ли я на месте или спасаясь бегством. Если странный человек, то захлебнется собственной холодной кровью».

Улыбка незнакомца стала похожей на оскал.

Мгновение назад пальцы Бобра все еще подергивались, продвигаясь все ближе и ближе к костяной рукоятке, но вот иннеец замер неподвижно.

Мужчина в красном не сковывал его волю с помощью магии, совсем нет. Он просто не боялся Бобра, и все! И это не было спокойствием воина, расслабленно ждущего удара, чтобы отразить его или нанести свой, более точный и сильный, на мгновение раньше.

Он просто не боялся смерти!

«Ты рассчитываешь найти место, которое я показал тебе? — услышал Воин-Месть в своей голове. — Попробуй, представь его».

Бобр насупился, потом стал сопеть и вращать глазами. Он не помнил, что именно рисовал ему странный пришелец длинным белым пальцем на глубоком снегу!

Рука иннейца бессильно упала вдоль тела, и мужчина в красном плаще вздохнул.

— Пожалуй, ты мне даже нравишься, Воин-Месть. Есть в тебе странное нечто, утерянное как жителями Тайга, так и, увы, кочевниками из ледяной пустоши. Пойдем, ты разбудишь оборотня и представишь нас друг другу!

Именно из-за этого эпизода и погибла дюжина пограничных стражников Атви.

Бобру казалось, что он разговаривал с красным человеком совсем немного, но прошло несколько дней!

Вербэр проголодался, очнулся, стал нюхать и слушать. Рядом находились теплые человеческие тела. К сожалению, не было мягких женщин с длинными волосами, приятными округлостями и визгливым голосом, а также младенцев со сладкими косточками. Но еды пришло много, огромное количество теплой крови и мяса.

Когда Бобр объяснил своему спутнику, где именно прячется оборотень, тот скривился от хохота. Смех его не показался иннейцу приятным, особенно черный рот, за которым словно чернело бездонное небо, лишенное звезд.

Красный человек остановился, уточнил кое-какие детали и принялся сплетать пальцы в замысловатые узоры.

Воин-Месть скучал, разглядывая свои глубокие следы и слабые бесформенные вмятины, что оставлял на снегу его спутник.

Валун в углу шевельнулся и обрел глаза.

Командир атвианцев моргнул — камень сделал то же самое.

Потом у глыбы выросли две длинные лапы, которые сгребли его и подтащили прямо к оскаленной пасти, похожей на обрамленное клыками жерло вулкана…

Солдаты почему-то не увидели ни глаз, ни лап, только услышали дикий крик и хруст костей. А потом на них брызнула кровь.

Всякий, даже очень смелый воин ринется в такой ситуации к выходу. Так они и сделали, стоптав угли и наполнив пещеру дымом и хлопьями гари. Камень, открывавший дорогу на свободу, отчего-то не двигался с места, а в дыму медведь-оборотень продолжал методично убивать и пожирать двуногую добычу.

— Все, мой друг, вот мы и познакомились с твоим братом, — сказал красный человек после долгого молчания. — Но следует обязательно смотреть в глаза существу, с которым намерен прожить общую жизнь и смерть, не так ли? Пошли, он сейчас сыт и вял, нужно спешить.