Катнора. Сердце двух миров

Глава 28

Выйдя из дома молодой четы первое, что услышала – жалобные подвывания и скулеж. Замерла, прислушиваясь, откуда исходят тревожащие звуки. А, поняв, рванула к дому Торина. Гном нашелся прямо у ворот, говорил со старостой Гарримом, гномы спорили о чем-то на повышенных тонах. А скулили волкодавы Торина. Мои друзья – Лар и Риш.

- Явилась! – завидев меня, констатировал Торин, поджав губы. – Спортила мне зверей, девка! – заругался он, хмурясь. – И вот что с ними теперь делать?

- Успокойся, Торин, - попытался воззвать к разуму сородича староста. – Слышишь, угомонились!

- Знамо почему они угомонились! – вспыхнул гном. – Вот же она, стоит! А отойдет на три шага, так снова выть начнут!

- Мастер Торин, а можно мне на псарню пройти? – жалобно попросила я. – Я их только повидаю, носы мокрые поцелую и уйду.

Даже ручки на груди сложила, взывая к жалости гнома.

- Ага! – даже замахнулся на меня он. – А остальные при этом наравне со старшими выть начнут! Нет уж, девка, так не пойдет! Выпущу я их, сама следи, сама обиходь, а остальных не тронь и близко не подходи, поняла?

На самом деле не очень-то поняла, но охотно закивала головой.

Торин скрылся на псарне, а уже спустя минуту или две оттуда выскочили два огромных матерых волкодава. Зверюги неслись прямо на меня, готовясь перепрыгнуть забор. Староста Гаррим, надо отдать ему должное, хоть и побледнел сверх меры, а попытался меня собой закрыть, задвинуть меня за спину.

А я только рассмеялась, радуясь старым друзьям, которые ловко перепрыгнули высокую ограду, обогнули Гаррима и сбили меня с ног, валя в тяжелый, подтаявший снег и принимаясь облизывать мокрыми, вонюч… пахучими языками, оставляя влажные слюнявые следы.

- А я тебе о чем говорил! – снова раздался хмурый голос Торина. – Приворожила девка моих волкодавов! Да где это видано, чтобы взрослые звери хозяина сменить решили! И на кого? На девчонку!

Волкодавы порыкивали от переполняющих их эмоций, скулили, взбивали вокруг меня снег лапами и хвостами, носились, как угорелые.

- Словно щенки трехмесячные! – сплюнул на снег Торин. – Забирай их и ступай отсюда! – крикнул он мне, попытавшись ногой то ли пнуть, то ли оттолкнуть, только Риш такое не понравилось, и она едва не вцепилась в ногу хозяина.

- Чшш! – шикнула я на нее.

Оперлась о землю, поднимаясь. Волкодавы не желали успокаиваться, вели себя и правда, как щенки. Так и носились вокруг, ластясь и прося ласки.

- Мастер Торин, простите меня, - обратилась к сердитому гному. – Я не знаю, как так вышло. Правда не знаю. Но вы же понимаете, что я не могу забрать их насовсем. Я учусь в Академии, весь год буду в Элесваре.

- А мне какое дело! – снова сплюнул крайне раздосадованный гном. – Вот что мне с ними делать, а? Знаешь, что если зверь на хозяина бросился – все, одна ему дорога! Нельзя такого в живых оставлять!

- Но ведь этот год они вели себя иначе? – предположила я, оглаживая сразу две мохнатые морды, теребя за ушами, почесывая высоченные спины.

- И что с того? Тебя еще Готрек и за ручей не перевез, а эти уже выть стали! Выть, да бесноваться! А у меня молодняк! Не нужно мне такого! Забирай и уходи! Что хочешь, то с ними и делай!

- Староста Гаррим, ну хоть вы ему скажите, - повернулась к старшему гному.

- Ты ступай пока, Катнора, ступай. Подумаю, что сделать можно. Смотри только, чтобы не натворили они чего! Сможешь уследить-то?

- Не знаю, - ответила честно. – Мне кажется мастер Торин преувеличивает мое влияние на волкодавов.

- Преувеличиваю? – задохнулся возмущением гном. – Да я преуменьшаю! Уходи отсюда, кому сказал! – снова замахнулся на меня он, и тут же Лар пригнула голову и угрожающе зарычала, глядя на хозяина с явным предостережением.

- Ступай, Катнора, ступай, - мягко выпроводил меня староста. – Корм псам распоряжусь, принесут к твоей мастерской. Ступай пока, не усугубляй, не надо.

Ушла. А что еще оставалось?

В сопровождении матерых волкодавов, трусивших за мной, как послушные щенки, зашла домой, забрала корзину с яйцом, уверила тетушку, что не голодна и отправилась-таки в мастерскую.

Да, клан стал для меня семьей, а мастерская местом силы.

Артефакт послушно зажегся, освещая знакомое пространство, разгоняя привычный полумрак. Волкодавы улеглись у входа, уложив морды на вытянутые перед собой лапы и закрыли глаза. Если бы не навостренные уши, обоих можно было бы заподозрить в полнейшей расслабленности, но нет, Лар и Риш бдели.

Корзину с яйцом я поставила прямо на стол, вот манило меня это яйцо, притягивало, словно… звало! Пусть тут стоит, может, на какую-то идею натолкнет интересную.

На моем столе все было так, как я оставила перед отъездом. В Академии я подготовила несколько эскизов будущих работ, их я тоже захватила с собой и теперь рассматривала, размышляя, за что бы взяться первым делом.

Руки соскучились по работе. Я чувствовала охватившее меня нетерпение, хотелось взяться сразу за все, начать несколько работ, но время ограничено. Лучше успеть завершить что-то одно, чем взяться за несколько и не успеть ничего.

Вспомнила разочарованное выражение Сидрака Хармона, когда торговец узнал, что Готрек ничего не привез и едва не прыснула от смеха. Нет, нужно порадовать славного лавочника, однозначно нужно!

Температура в мастерской не позволяла снять верхнюю одежду, но присутствие двух крупных псов, буквально пышущих жаром, поднимало ее с каждой минутой, так что я, уже спустя час, смогла раздеться, размышляя о том, что согревающий артефакт – первое, над чем стоит поработать, как только смогу.

Рассматривая неограненные камни, я размышляла, представляя будущие готовые изделия, буквально видела их перед внутренним взором.

Как обычно, руки начали работу прежде, чем мысль успела оформиться. Я взялась за сложную в изготовлении брошь. В виде цветка дикой розы с распустившимися полностью лепестками, этот эскиз родился в моей голове самым первым.

Для основы взяла белое золото – холодный, благородный и довольно редкий металл, который Готрек привез после последней продажи моих украшений, купил на вырученные монеты. В центре будущего украшения, по моей задумке, должен расположиться некрупный рубин цвета спелой вишни - сердце цветка. Вокруг него прекрасно будут смотреться небольшие лепестки из розового турмалина различных оттенков: от нежно-розового до глубокого малинового.

В моем воображении брошь должна была стать изысканным ювелирным украшением в форме распустившегося цветка, выполненным в технике сложного плетения. Не знаю, удастся ли мне выполнить задуманное без микроскопа, используя только те инструменты, что были в свое время у Унгрима, но я приложу все старания.

Руки истосковались по любимому делу.

Для начала я тщательно отсортировала турмалины по оттенкам, разложив их на бархатной подушечке от самых светлых до самых темных. Рубин требовал особой огранки – впоследствии я потратила не один день, придавая ему форму идеальной капли, чтобы он мог поймать и удержать максимум света.

После сортировки камней я решила заняться основой будущей броши - тончайшие золотые нити требовалось переплести между собой, сформировать узор, образующий ажурную структуру лепестков. Это самая сложная часть работы, сложнее даже чем огранка камней. Но первым делом требовалось изготовить сами нити.

Белое золото пришлось превратить в тончайшую проволоку. Используя специальные волочильные доски с отверстиями разного диаметра, я протягивала металл снова и снова, пока он не стал похож на золотой волос. Этот процесс требовал невероятного терпения - малейшее неосторожное движение могло порвать драгоценную нить.

Начала я с самого сложного - создания оправы для рубина. Взяв восемь нитей белого золота, я сплела их в технике корзинного плетения, формируя небольшое гнездышко. Каждое переплетение требовало идеальной точности - золото должно было обхватить рубин плотно, но не сдавливать его.

Каждый лепесток начинался от центральной оправы. Я брала по двенадцать золотых нитей и начинала плести цепь, но не простую - каждое звено по моей задумке должно образовывать маленькую ячейку для турмалина. Техника напоминает создание кольчуги, только гораздо более тонкой и изящной.

Плетение я вела в строгой последовательности: сначала формировалось основание звена из четырех нитей, затем они переплетались с соседними нитями, создавая закрытую ячейку. В каждую такую ячейку я планировала вставить отшлифованный кусочек турмалина.

Глаза быстро уставали и пощипывали от сухости, но я упорно трудилась до самой ночи, понимая, что времени у меня мало, а сделать нужно очень и очень много.

Момент, когда кто-то оставил у входа корм для волкодавов, пропустила. Очнулась только когда Готрек, не сумевший войти в мастерскую из-за добровольных стражей, разругался от порога.

Волкодавы на него среагировали вяленько. Риш поднялась, обошла сердитого гнома по кругу, обнюхала и выглянула за дверь, очевидно, учуяв корм. Лар и вовсе не шевельнулся, продолжая перегораживать вход.

- А я думал, Торин зря весь день разоряется, поселок на уши поставил, старосту донимает, а оно вона как, - задумчиво выдал Готрек, потирая бороду. – Зверей корми и пошли домой! – скомандовал он. – Дора на ужин ждала, ночь уже, спать давно пора, а ты все тут.