Каледор

Всего на расстоянии полета стрелы от земли Маэдретнир разжал хватку и раскрыл крылья, его мышцы напряглись, замедляя полет, сухожилия чуть не лопались. Черный дракон извивался, плеща кровью, крылья отчаянно молотили воздух, но тщетно.

С громоподобным ударом дракон и всадник ударились о скалы.

Сбруя, держащая седло, с громким треском лопнула, и трон, сорвавшись со спины дракона, разлетелся от удара об острые выступы.

Маэдретнир снова спикировал, не оставляя ничего на волю случая. Черный дракон пытался встать, бесполезно хлопая сломанными крыльями, и в этот момент в него врезался Маэдретнир. Он вцепился в шею противника сразу за головой, кости и клыки трещали от титанического усилия. Когти Маэдретнира рвали черного дракона, прорезая чешую, обнажая ребра и внутренности. Неимоверным усилием он сжал челюсти и с громким треском сломал врагу шею, а потом ударил головой черного дракона о скалы, раскроив тому череп. Разжав зубы, красный дракон повернулся и всадил клыки в обнаженные внутренности.

Он пировал, наслаждаясь мясом сраженного врага. Тысячелетия прошли, как Маэдретнир не пробовал драконьего мяса, и сейчас он заглатывал огромные куски, разгрызал кости, добираясь до мозга. Кровь дракона пела в его теле, заглушая боль собственных ран, заглушая призывы сидящего на его спине Каледора.

Что-то тяжелое ударило его по голове, оглушив на мгновение. Он отпрянул от трупа, высматривая, откуда пришел удар.

— Всадник его уходит, — сказал Каледор и снова огрел дракона древком пики.

Маэдретнир зарычал от такой наглости и сделал шаг обратно к трупу врага, но был остановлен резкими словами Короля-Феникса. Маэдретниру захотелось стряхнуть своего всадника, разорвать сбрую, что связывала их вместе.

Каледор проговорил рычащим голосом слова, что проникли в мозг дракона: слова власти, найденные Укротителем Драконов. Маэдретнир рухнул на брюхо и затряс головой, стараясь избавиться от ощущения онемения, захватывающего мозг.

До него донесся спокойный голос Каледора.

— Твой враг убегает, — сказал Король-Феникс. — Догони его.

Маэдретнир огляделся и заметил неподалеку наггаротта — тот спешил прочь, перебираясь через камни и волоча поврежденную ногу. Дракон взревел и поскакал по камням, наполовину развернув крылья, и навис над наггароттом. Эльф обернулся и выхватил висящий на поясе меч. Клинок вспыхнул морозным светом так ярко, что Маэдретнир отшатнулся, почти ослепленный.

Но Каледору противостоять было трудно. Его пика пробила нагрудник противника. Друкай яростно размахивал мечом, оставляя в воздухе полосы инея. Каледор надавил, толкнул слабеющего противника назад, опрокинул на спину, пригвоздив к земле.

— Прикончи его, — сказал Король-Феникс.

Маэдретнир поднял переднюю ногу и тяжело ею топнул, сокрушая шлем и череп. Дракон все еще не пришел в себя от нестерпимо яркого света ледяного клинка, но зрение постепенно возвращалось. Охотничий раж спадал, огонь в брюхе утихал. Дракон вдруг ощутил боль от своих ран, вспомнил черного дракона, почувствовал снова, насколько отвратительна эта тварь, как извращена ее природа.

— Я должен вернуться к родичам, — сказал Маэдретнир.

— Когда выиграем бой, — ответил Каледор.

— Нет! — яростно возразил дракон. — Им надо сказать о черных драконах. Я должен передать весть, поднять мой род из сонного забытья.

— Когда выиграем бой, — повторил Каледор.

Маэдретнир со змеиной быстротой повернул голову, легко прорезал клыками крепления трона-седла.

Дернув плечами, он дал всей конструкции соскользнуть со спины, невежливо сбросив седло и Короля-Феникса прямо на камни.

— Выигрывай свой бой, маленький эльф, — сказал он. — Я тебе выиграю войну.

Каледор не успел прийти в себя и сказать слова укрощения, как Маэдретнир взмыл в воздух и быстрыми взмахами крыльев полетел вдоль склона, направляясь на юг.

Дым, пепел и ночь не были препятствием для его острого зрения. Дракон петлял между вершинами вулканов Каледора легко, как белым днем. Ему вполне хватало света раскаленной лавы и звезд, его разум кипел от отвращения и ненависти.

Маэдретнир быстро спустился в долину пещер и сложил крылья, втискиваясь в самый большой вход. Скребя когтями по камню, изборожденному тысячелетними касаниями драконьих лап, он двинулся в темноту, и его тяжелое дыхание отражалось эхом от стен широкого туннеля. Болел правый бок, от двух дней непрерывного полета ныли мышцы, но слишком неотложны были его новости, чтобы позволить себе отдыхать.

Он шел прямо к самой глубокой камере, оставляя без внимания все ответвления от главного туннеля. Чем глубже, тем прохладнее становился воздух, и горячее дыхание сгущалось облаками пара, оседающего на стенах, гладко отшлифованных драконьей чешуей.

Камера была просторной — огромная полость в недрах мира, окруженная сталактитами и сталагмитами побольше эльфийских башен, похожими на клыки тех зверей, что спали здесь. Пятна светящегося мха и рои светлячков создавали впечатление звездного неба, тускло-зеленым и тускло-оранжевым отражались от жил горного хрусталя и граней угловатых кристаллов, образовавшихся в полостях.

Здесь туннель резко обрывался вниз, и дракон раскрыл крылья и полетел в пустоту каверны, свободно лавируя между скальными выступами. Приближаясь к центру камеры, он уже видел спящих драконов. Не которые, кто ушел в долгий сон в последние века, еще слегка шевелились, медленно поднималась или опадала их грудь в мощных вдохах и выдохах, и земля вокруг поблескивала инеем замерзшего пара.

Остальные были неподвижны, и лишь легкое различие в окраске позволяло разглядеть их на фоне пола пещеры. Многие уже слились с камнем, сталагмиты покрыли их недвижные тела — драконы врастали в землю. Их тела превратились в основания огромных колонн, тянущихся к потолку, конечности стали подобны струям застывшей лавы, покрытым тускло светящимися проплешинами лишайников.

Маэдретнир приземлился возле самого центра камеры, окруженного пугающим мраком. Здесь ничего не шевелилось, если не считать больших насекомых, делящих с драконами эту пустоту. Маэдретнир повернулся на месте, приподняв хвост, чтобы не зацепить острые вершины самых низких сталагмитов, и когти его царапнули камень, рассыпая крошку.

Дракон приподнялся, выгнул шею и испустил рев, наполнивший пещеру, отразившийся от каждого угла, породивший долгие-долгие раскаты. Рычание было сильным и таким долгим, что куски сталактита отвалились от потолка пещеры, и грохот их удара влился в грохот раскатов.

Закрыв пасть, ощущая танцующие в ноздрях клубы пламени, дракон ждал, пока наконец затихнет долгое эхо.

В темноте что-то шевельнулось, скрипнула чешуя, заскрежетал коготь. Полетели на пол обломки камня, зазвенели льдинки — дракон слева шевельнулся, стряхивая с себя века сна. Во мраке приоткрылся его желтый глаз.

Еще шевеления и звуки отовсюду — сонные драконы отряхивались от долгого сна, кашляя пылью и пламенем. Задрожала и треснула, рассыпалась мощная каменная колонна, звеня обломками по полу, и зеленый дракон размером почти с Маэдретнира выгнул спину, медленно вставая на четыре исполинские ноги.

— Проснись, мой народ! — взревел Маэдретнир. — Страшные времена наступают!

Каратриль стоял на северной башне ворот, глядя на дорогу в Лотерн. Вокруг была пустыня. За пять лет осады друкаи свалили все деревья, опустошили все поля, разорили все деревни и фермы. В воздухе висел запах смерти. В стоящих неподалеку черных от копоти развалинах хозяйственной постройки лежали тела в красных пятнах на белой одежде, с неестественно вывернутыми конечностями. Каратриль много видал такого за последние годы, но каждое убийство мирных жителей вызывало у него гнев и снова напоминало, почему надо остановить друкаев.

На площадь за его спиной выходила колонна эльфов. Они шли усталой походкой, спотыкаясь на неровных белых булыжниках, истощенные духом после многих битв. Пустыми глазами смотрели они на опустошение. Некоторые плакали, другие молчали, полностью уйдя в себя, и что хуже всего — они были глухи к представшему перед ними страданию.

— Нас слишком мало, — сказал капитан стражи Эамариллиель. — У нас нет надежды разбить наггароттов.

— Они снова собирают силы, — мрачно ответил Каратриль.

Колонны воинов в черной броне шли к городу занимать позиции. Неделю за неделей подходили сюда корабли, выгружая подкрепления для осаждающей армии. Снова и снова выходили корабли Лотерна в попытках предотвратить высадку, но им удавалось лишь отодвинуть срок следующего приступа, а не предотвратить его.

Каратриль видел чудовищных зверей, направляемых погонщиками: многоголовые гидры, окутанные дымом собственного огненного дыхания. Барабаны выбивали дробь, отдающуюся от городских стен.

— Мы должны выстоять, — сказал бывший герольд, но без нужной убежденности.

— Нас слишком мало, — повторил Эамариллиель.

— И в прошлый раз было слишком мало, — напомнил Каратриль. — А город все еще наш.

Усталые защитники Лотерна поднимались на стены и занимали места у парапета с луками и копьями. Со своего наблюдательного пункта Каратриль видел, как друкайские роты грузятся на суда у берега, чтобы обогнуть город и напасть одновременно с востока и запада.

— Кажется, это будет последняя битва за Лотерн, — сказал Эамариллиель. — Они все силы собрали, чтобы бросить на нас.

Начало атаки объявил дождь пылающих стрел из боевых машин наггароттов. Они были направлены в большие ворота. Пылающие болты с глухим стуком впивались в твердое дерево, будто вбивали огромные гвозди. Искры летели от башен и стен — это горящие стрелы били в городские укрепления, поливая защитников оторванными кусками металла, обломками дерева и камня.

Каратриль даже не вздрогнул, когда в амбразуру влетела стрела и пронзила троих эльфов, стоявших от него справа, приколов их друг к другу. Под крики, чтобы унесли раненых, загрохотали друкайские барабаны — и начался приступ.

Каратриль смотрел вниз, на огромную армию, выстроившуюся от берега до ворот, медленно наползающую полосу черного и пурпурного. Он не мог не согласиться с Эамариллиелем. Противник шел тремя большими волнами под прикрытием метательных снарядов из боевых машин, не оставляя резервов: если бы защитникам удалось как-то отбить приступ, ничто не помешало бы им броситься на вылазку в преследование разбитого врага.

Бывший герольд подумал, что бы могла значить такая перемена стратегии друкаев. Уверенность, что они победят? Или какие-то события заставили противника действовать столь решительно? Каратриль несколько секунд тешился мыслью, что наггаротты где-то растратили резервы и их гонит отчаяние.

Над друкайским войском выросла чаща лестниц, высокие осадные башни катились вперед между ротами копейщиков, стрелометы посылали залп за залпом, а тараны, окованные железом в виде голов страшных чудовищ, раскачивались на цепях между зубчатыми колесами. Каратриль ждал с копьем в руке. В городе мало стало стрел, чтобы выдавать каждому воину, и те, кто не выделялся особой меткостью, как он сам, луками уже не пользовались. Все, что ему оставалось, — ждать, пока враг доберется до стен.

Прямо к воротам придвинулась башня, накрытая кожами и шкурами, мокрыми для защиты от горящих стрел. По обоим ее флангам шли громадные боевые гидры для защиты от контратаки. Металлические колеса башни перемалывали мертвецов обеих сторон, едва покачиваясь от бешеных усилий лошадей и других созданий подтащить ее ближе. Этих зверей хлестали друкайские погонщики. Над стеной нависла осадная лестница, будто челюсть огромного зверя с металлическими клыками, готовая опуститься и открыть дорогу воющим каинитам из башни.

Среди какофонии битвы Каратриль отвлекся на другой звук: крик из самого города. Он обернулся через плечо и с ужасом увидел дым, поднимающийся от зданий вокруг Лотернского пролива. Горели склады, видны были бегущие по улицам эльфы с пылающими факелами в руках. Сектанты вышли на улицы поддержать атаку своих наггароттских хозяев — вероятно, получили тайный сигнал о намерениях осаждающих.

И другие защитники на стене тоже заметили измену, происходящую в городе у них за спиной, и теперь разрывались между необходимостью защищать свои позиции и вернуться в город встречать новую угрозу. Эскадроны рыцарей ездили по улицам, разгоняя поджигателей, но сектанты тут же собирались снова, устраивали преследователям засады и нападали на них.

Каратриль не знал, что делать. Осадная башня подползла уже на расстояние полета стрелы и продолжала медленно приближаться.

Сектанты выбежали на площадь за воротами, явно намереваясь открыть их и впустить друкаев внутрь.

Копейщики бросились вниз по лестницам — защитить ворота, которые пять лет уже выдерживали все, что обрушили на них наггаротты, но против измены изнутри защиты не имели.

— Лучники, держать стену! — крикнул Каратриль. — Копейщики, за мной!

Повернувшись к лестнице, ведущей на площадь, Каратриль лицом к лицу столкнулся с Аэренисом: его друг вел собственную роту, дослужившись за время осады до капитана.

— Надо обезопасить ворота и вернуться на стену, — сказал ему Каратриль. — Давай за мной!

Аэренис покачал головой и остался на месте. Каратриль посмотрел ему в лицо, на лица солдат его роты — и у него по спине пополз холодок.

— Я не могу этого допустить, друг, — сказал Аэренис.

— Что за ерунда? — Каратриль оттолкнул в сторону копейщика, стоящего между ним и Аэренисом, встал прямо перед другом.

— Прости, Каратриль, — сказал тот с искренним страданием в голосе. — Зря ты меня не слушал.

Не успев подумать, чисто инстинктивно Каратриль древком копья отбил в сторону клинок Аэрениса, на правленный ему в горло. Ничего не соображая, он все же успел поднять щит, парируя следующий удар.

— Ты спятил? — Каратриль отразил еще один выпад. — Противник через секунду на нас навалится!

— Противник уже здесь, — ответил Аэренис.

Каратриль в ужасе увидел, что рота Аэрениса напала на копейщиков на стене. Между двумя башнями надвратного укрепления начался бой, рота против роты, а осадная башня по-прежнему приближалась.

— Зачем? — спросил Каратриль, тыча копьем в сторону предателя.

— Ты встал бы между мной и прекрасной Гларионэлью, — сказал Аэренис, пытаясь рубануть Каратриля по ногам. Каратриль отскочил, упершись спиной в дерущихся воинов. — А Эрет Кхиаль обещала мне ту любовь, которую я желал всю жизнь.

— Королева Подземного мира? — Каратриль был потрясен. Он никогда не подозревал такого за своим другом, даже в его самых меланхолических настроениях. — И потому ты предал свой город?

— Жрецы Нагарита нам помогут, и мы вернем всех, кто ушел. Тогда я буду с Гларионэлью, как это могло быть в жизни.

Каратриль саркастически рассмеялся и направил копье в грудь Аэрениса. Тот отбил удар краем щита.

— Тебя отправят в Мирай на встречу с Гларионэлью, это точно! — воскликнул Каратриль. — Жрецы Нагарита принесут тебя в жертву Эрет Кхиали, чтобы поддержать собственные сделки с Темной Королевой.

От этих слов Аэренис вспыхнул. Его рот исказился злобным оскалом, глаза вытаращились. Каратриль поднял щит, отражая град бешеных ударов, от которых даже рука онемела.

— Я снова увижу Гларионэль! — взревел Аэренис. — Мы будем вместе, мы поженимся, у нас будут дети!

— Вместе уж точно будете! — зарычал Каратриль, взбешенный зрелищем того, во что превратился бывший друг.

Отбив очередной удар меча, он резким поворотом щита отбросил Аэрениса в сторону и одним неуловимым движением сделал выпад, проткнув друга-противника сбоку пониже руки. Аэренис вскрикнул, выронил меч и рухнул на землю. Каратриль не колебался. Движимый гневом на предательство друга, высвободив копье, он снова изо всей силы вогнал его в тело Аэрениса. Наконечник выбил каменную крошку из парапета, почти отделив голову Аэрениса от тела.

Выдернув оружие из трупа, Каратриль оглянулся и увидел нависшую тень осадной башни. Предатели-копьеносцы оказались в меньшинстве, и почти все были перебиты, но их переход на сторону врага вызвал у защитников растерянность. Осадная машина оказалась в двадцати шагах от стены. Видно было, как дрожат цепи, готовые опустить мосты.

— Ко мне! — крикнул он, становясь прямо напротив места, куда была направлена атака, поднял копье над головой и скомандовал своим воинам: — Стоять насмерть!

Он уперся взглядом в жестокую физиономию, нарисованную на бревнах башни, как смотрят в глаза твари, которую нужно укротить. Подняв щит и копье, расставив ноги для устойчивости, он ждал, пока рухнет на стену мост.

Послышался громоподобный треск, порыв ветра бросил Каратриля на камни. Заподозрив колдовство, он огляделся в поисках Элтренета, хотя прилива магии не ощутил.

И тут же осадная башня взорвалась тысячами обломков, из нее градом полетели окровавленные тела, сама она опрокинулась. Из тучи этих обломков вырвался дракон в зеленой чешуе, из пасти у него свисали трупы, когти царапнули надвратное укрепление, рассыпая осколки.

Каратриль смотрел, вытаращив глаза, как чудовище резко развернулось и спикировало на остатки башни, плюясь огнем и сжигая все, что там еще осталось живое.

— Да их тут дюжина, — выговорил, заикаясь, лежащий рядом копейщик.

Нервно смеясь от неожиданности, Каратриль кое-как встал на ноги и увидел других драконов, реющих над рядами друкаев. Боевые гидры рычали и плевались огнем, но звери в красной, зеленой, синей и серебристой чешуе прочесывали армию наггароттов, сметая боевые машины, оставляя кровавые борозды в рядах лучников и копьеносцев, схватываясь с подвластными друкаям чудовищами. Бывший герольд узнал штандарт, развевающийся над седлом-троном самого большого, массивного красного дракона: вымпел короля Каледора. Копье самого короля пробивало броню рыцарей десятками, а дракон его прорезал и прогрызал кровавую дорогу в массе верховых наггароттов.

Бросив копье и щит, Каратриль схватил лежащего копьеносца за нагрудник, поднял его на ноги и крепко обнял, чувствуя, как текут по лицу слезы.

— Это Каледор, — всхлипывал он. — Каледор пришел нам на помощь…

Не бывает большего восторга, чем тот, когда ведешь в бой драконов. Дориен смеялся от радости, когда его дракон проносился над армией Короля-Феникса, за ним летели Тиринор, Эаретиен и Финдеил. Его дракон, Немаэринир, рокотал эхом, разделяя тот же восторг.

Армия шла на север, перезимовав в Каледоре. Быстрый заход в Эатан выявил грозную ситуацию при Лотерне, но Королю-Фениксу также передали весть о недавнем друкайском нападении на Эллирион. Всадники драконов полетели к осажденному городу на полной скорости и за день раздавили наггароттские силы, а пехота и кавалерия пошли прямо на Тор Элир.

Пленные, взятые под Лотерном, рассказали о том, что почти весь Нагарит двинулся в поход, собираясь ударить одновременно на Лотерн, Эллирион и Крейс. Другие княжества едва успевали собирать войска, чтобы подавлять кровожадных сектантов в своих границах, и Каледору пришлось разделить драконьих князей. Сам он полетел на остров Пламени — собирать новый совет князей восточных стран, оставив Дориена командовать армией.

Дориен понимал всю важность слов Короля-Феникса, с которыми тот отправлял его на север: победа под Лотерном ничего не будет стоить, если дать пасть Эллириону. Дориен считал, что все драконьи князья должны лететь на Эллирион, но Каледор не согласился, заявив, что они будут посланы на облет Ултуана — показать, что не за одно княжество они воюют. Дориену это казалось бессмысленным жестом, но он не стал слишком уж выражать несогласие, опасаясь, что в таком случае его заменят Тиринором или кем-нибудь из других князей.

Под крылом драконов армия шла прямой дорогой, ведущей к Орлиному перевалу, где ожидалась следующая атака друкаев. Об этом пришла весть от Финудела и Атиели, вместе с обещанием идти вместе с армией на Эллирион.

Письмо кончалось отчаянной просьбой о помощи, что еще больше усилило у Дориена ощущение срочности.

Эллирион представлял собой страну пологих холмов и пастбищ, изогнувшуюся между Внутренним морем на востоке и Кольцевыми горами на западе. Поля, мимо которых шла армия, были пусты, знаменитые эллирионские табуны собрали в столицу для армии княжества. С воздуха были видны шрамы прошлых битв, сожженные поселки и обугленные поля, где бились с друкаями армии Эллириона и Каледора.

Эльфы шли день и большую часть ночи, только перед рассветом останавливаясь на краткий отдых.

Дориен очень страдал из-за каждой задержки, зная, что, если бы не необходимость приноравливаться к темпу пехоты и рыцарей, наездники со своими драконами могли бы уже давно прибыть на Орлиный перевал. Каждое утро он опасался прибытия гонца от эллирионцев с известием, что помощь запоздала, каждое утро он со страхом смотрел на северо-восток, в сторону Тор Элира, почти ожидая увидеть столбы дыма от разоренного города.

Но дым не показывался, гонец не появлялся, и армия была уже менее чем в дневном переходе от Орлиного перевала. Дориен приказал драконам лететь вперед, обнаружить, если получится, друкайскую армию и уточнить ситуацию Эллириона. Объединенных сил Каледора и Эллириона будет более чем достаточно для стычки с любой армией наггароттов. По крайней мере, так считал Дориен, хотя Тиринор постоянно напоминал ему предостережения Каледора против излишней самоуверенности.

Время шло к полудню, когда Дориен заметил на северном горизонте темную полосу: порыкивающее грозовое облако протянулось через полнеба с востока на запад. Черноту его прорезали танцующие зигзаги молний.

— Не просто гроза, — сказал Немаэринир. — Колдовством сильно воняет.

— И еще как, — согласился Дориен, ощущая магический ветер, веющий с Кольцевых гор. — Дело рук друкаев, не иначе.

Князь жестом попросил других драконьих князей подлететь поближе. Он оглянулся и увидел внизу свою армию, идущую по дороге со всей возможной скоростью. Первым к нему подлетел Тиринор на Анаэгнир.

— Похоже, мы все-таки опоздали, — сказал он.

— А может, и нет, — возразил Дориен. — Надо лететь туда как можно быстрее и посмотреть, что там делается.

Четыре дракона набрали высоту и полетели рядом, направляясь прямо к буре. Когда утро переходило в день, они подлетели к темной туче. Мрак несколько рассеялся, и можно было увидеть внизу, на лугах, две армии. Темная армия наггароттов была как копье направлена между двумя частями светлого войска Эллириона.

Тяжело бронированные рыцари неслись в атаку на эллирионскую пехоту, стоявшую спиной к извилистой реке, на другом берегу которой раскинулся густой лес. Дальше к востоку эллирионские рыцари — цепь белых коней и серебристых всадников — снова и снова атаковали друкаев и снова и снова откатывались, как прибой, разбивающийся о камни, как отлив после прилива, и с каждым отходом они все дальше отступали на восток.

— Что это? — крикнул Тиринор, показывая почти прямо вниз.

Дориен не сразу поверил своим глазам. Казалось, будто еще одна армия движется с юга во фланг друкаям: воины в черном и серебристом под наггароттскими знаменами.

— Предатели сражаются между собой! — засмеялся он. — Может, предоставить им друг друга бить?

Ответ Тиринора утонул в басовом реве Немаэринира, сотрясшем все тело дракона и отдавшемся у Дориена в хребте.

— Черный дракон! — прорычал Немаэринир, ложась на крыло и сворачивая к востоку.

И действительно, дрейк с эбеновой чешуей вносил смятение в ряды эллирионской кавалерии, пролетая прямо над головами всадников.

— Тиринор, за мной! — скомандовал Дориен. — Черный дракон наш! Эаретиен, Финдеил, бейте наггароттских рыцарей!

Наездники драконов подняли пики, показывая, что слышали, и драконы, разделившись на пары, полетели на север и на восток.

Противник будто не заметил прилета драконов, неразличимых на фоне грозовых облаков. Черный дракон и его всадник резали эллирионцев — каждый их пролет был как взмах, оставляющий за собой прокос убитых и раненых в рядах конницы. Когда Немаэринир нырнул вниз, Дориен увидел цель вражеского полководца: сияющая фигура в белизне и серебре, выстраивающая эльфов против атаки дракона. Приблизившись, князь увидел длинные волнистые локоны золотистых волос и понял, что пред ним Атиель, правящая княжна Эллириона.

Черный дракон налетел на ее телохранителей, ударами лап и клыков пробиваясь к бросающей ему вызов княжне. Рыцари кинулись ему наперерез, но только чтобы быть раздавленными и разорванными.

— Он мой! — взревел Дориен, опуская пику, и Немаэринир свернул к черному дракону.

— Дориен, подожди! — крикнул в ответ Тиринор, следуя на своем драконе за ним.

Челюсти черного дракона сомкнулись вокруг конской головы, оторвав ее одним укусом. Взмах заостренного хвоста поразил еще троих всадников, сминая нагрудники и кроша их ребра.

Путь к Атиель был почти свободен: не более дюжины рыцарей противостояли друкайскому командиру.

Дориен направил копье на дракона, решив, что тот представляет собой более сильную угрозу, чем командир.

Вдруг черный дракон остановился посреди броска, задрал голову и раздул ноздри, потом повернулся в сторону Дориена и тут же взмыл в воздух. Крылья его подняли ветер, от которого попадали лошади и всадники полетели кувырком. Клубы маслянистого пара туманом окружили всадника и зверя — дракон начал набирать высоту.

Немаэринир по команде Дориена свернул сперва направо и тут же резко влево — князь направил пику вдоль шеи своего дракона. Черный дракон извернулся, и копье пробило перепонку его правого крыла, оставив большую рваную дыру в чешуйчатой коже. Немаэринир в мгновение ока зашел черному дракону за спину, успев ударить его хвостом по боку.

Тиринор направил своего дракона вверх, и Анаэгнир сложила крылья и ринулась на противника сверху. Друкайский всадник извернулся в седле и упер древко заговоренной пики в шкуру своего дракона, чтобы уменьшить отдачу, а острие направил в приближающегося драконьего князя. Раненое крыло черного дракона неожиданно пропустило взмах, отчего он завалился влево и пика наггаротта прошла мимо Тиринора.

Зато пика Тиринора попала в цель. Наконечник пробил пластину наггароттского нагрудника со взрывом магического огня, выбил противника из седла-трона под треск рвущихся лямок и ломающегося дерева. Поводья дракона выпали из мертвой руки друкая, а Тиринор одним движением стряхнул тело с пики, послав его штопором к земле.

Немаэринир кружил вокруг и когтями драл морду черного дракона, разбрасывая дождь чешуи. Раненый дракон взревел и изрыгнул невероятное облако ядовитого газа. Тяжело взмахивая крыльями, с хлещущей из раны кровью, черный дракон отвернул и понесся прочь, к Внутреннему морю, а Дориен и его дракон, все еще откашливаясь от ядовитых дымов, остались позади.

Когда мерзкое облако рассеялось, Дориен повернул Немаэринира вслед за убегающим драконом, но Тиринор обогнал его и поднял щит, привлекая его внимание.

— Битва еще далеко не выиграна! — крикнул он. — Есть более срочные дела, чем гоняться за недобитым противником.

Дориен посмотрел вниз и убедился, что это так. Воодушевленные подмогой драконьих князей, эллирионцы отжимали противника от реки, но на конницу Атиели и Финудела опасно наседала многочисленная наггароттская пехота.

— Ты прав, кузен, — сказал Дориен и почувствовал, как заревел от досады и разочарования Немаэринир. — Заработаем от эллирионцев еще большую благодарность — спасем их правителей!

Драконы спустились быстро, но у наггароттов было время приготовиться. Навстречу драконам взлетели болты и стрелы. Дориен взвыл, когда стрела с черным древком ударила Немаэринира в чешую и отскочила ему в правое бедро. Заговоренная жрецами Ваула броня защитила его от потери ноги, но боль пронзила ее от колена до тазобедренного сустава.

— Ты ранен? — спросил Немаэринир, замедляя спуск.

— Ерунда! — крикнул в ответ Дориен. — Давай перебьем этих наггароттских гадов и закончим дело!

Чтобы разогнать наггароттов, хватило нескольких пролетов дракона. Рыцари в черном и пешие солдаты рекой устремились к Орлиному перевалу, подгоняемые драконами. Дориен заметил, что эллирионцы не пустились в погоню, и увидел, что вторая армия наггароттов уходит на юг. Он полетел туда, где стоял большой штандарт Эллириона, рядом с которым Дориен заметил Финудела.

Когда Немаэринир сел рядом с князем Эллириона, Дориен вздрогнул от резкой боли в ноге, даже спину свело судорогой. Сумев не зарычать от боли, Дориен крикнул Финуделу:

— Противник бежит, почему не преследуешь? Я с остальными разберусь.

— Надо раненых перевязать! — крикнул в ответ эллирионец. — А наггаротты на юге не враги, это наши союзники!

— До чего странно, — буркнул Дориен и возвысил голос. — Я Дориен, брат Каледора. Добро пожаловать вечером ко мне в лагерь.

— Такое приглашение я принимаю с радостью, — ответил Финудел. — Король-Феникс не с тобой?

— Есть другие дела, требующие его внимания.

— Понимаю. Тебе принадлежит благодарность Эллириона, Дориен. Не сомневайся, что за твою сегодняшнюю помощь тебя зальют вином и засыплют подарками. Без тебя нас бы уничтожили.

— Это да, — ответил Дориен, потом понял, что это невежливо, и добавил: — Но ваша храбрость и искусство вне сомнения.

— Приду к тебе в лагерь на закате, — сказал Финудел. Если слова Дориена его задели, он никак этого не показал. — Благодарю еще раз.

Дориен кивнул, дал команду Немаэриниру, и дракон полетел прочь. Дориен с надеждой посмотрел на запад, но наггаротты были уже у Орлиного перевала. Преследовать их в горах без поддержки было бы слишком рискованно, а наземная армия за ними уже не угналась бы.

— Приходи еще повеселиться, шваль наггароттская! — крикнул он вслед отходящей армии. — Мы с друзьями всегда вам рады!

Тиринор был слегка пьян, но ему было все равно. Он сегодня сразил друкайского командира и снова, и снова пил за эллирионских гостей. Уже, казалось, в двадцатый раз он описывал внимающим слушателям дуэль с наездником черного дракона, не забывая упомянуть не меньшую заслугу Дориена в смерти наггаротта. Снаружи, за стенами большого шатра князей, раздавались смех и победные песни каледорцев.

Закончив рассказ, Тиринор пошел искать еще вина. Оказавшись за уставленным едой столом, он понял, как проголодался.

— Ты, наверное, очень гордишься собой, — раздался голос у него за спиной.

Тиринор обернулся.

Это был Каратриль из Лотерна. Вопреки его возражениям, Каледор восстановил его в должности герольда Короля-Феникса — в награду за его героические действия, о которых рассказал Каледору князь Эатана. Лицо герольда было бесстрастно, даже безжизненно.

— Ты так говоришь, будто убивать врагов — плохо, — ответил Тиринор, найдя взглядом хрустальный графин белого вина. — Я слышал, что ты убил их больше, чем положено по справедливости на твою долю.

— И среди них был один, которого я считал другом, — ответил Каратриль. — Нельзя допускать, чтобы убийство других эльфов стало для нас радостью.

— Ты прав, друг мой, нельзя, — сказал Тиринор, пристыженный словами герольда. — Именно любовь к войне отличает наггароттов от нас.

— Надеюсь, король это тоже понимает, — ответил Каратриль. В шатер вошла еще одна группа эльфов, он поднял глаза и нахмурил лоб. — Есть такие, что так же рады ненавидеть, как друкаи.

Тиринор проследил озабоченный взгляд Каратриля и увидел эльфа, подошедшего к Финуделу и Атиели, — странная личность в темной охотничьей одежде. Бледная кожа и темные волосы выдавали в нем наггаротта. Среди каледорцев воцарилась тишина, и новопришедший тут же стал центром внимания. Дориен, шатаясь, шел в его сторону, и Тиринор уловил его враждебность.

— Прости, друг, — сказал Тиринор, устремляясь наперерез своему кузену.

— Что тебе здесь надо?

Синие глаза Дориена смотрели на незнакомца с едва скрываемой враждой.

— Я Алит Анар, князь Нагарита.

— Наггаротт? — удивился Дориен, приподняв брови и чуть отпрянув.

— Дориен, это наш союзник, — сказал Финудел. — Если бы не он, боюсь, ты бы нашел нас уже мертвыми.

Каледорский князь смерил Алита презрительным взглядом, склонив голову набок. Алит ответил взглядом, полным такого же отвращения.

— Алит, это князь Дориен, — сказал Финудел, разрывая неловкое молчание, прошедшее рябью по ближайшим эльфам. — Младший брат короля Каледора.

Наггароттский князь ничего не ответил. Они с Дориеном смотрели друг на друга в упор.

— А что с Эльтириором? — спросила Атиель, когда Тиринор дошел до них. Этого имени он никогда не слышал. — Где он?

— Не знаю, — покачал головой Алит. — Он там, куда ведет его Морай-хег. Вороньи герольды забрали своих мертвых и исчезли в Ателиан Торире. Может быть, мы его больше не увидим.

— Анар? — спросил Тиринор, вспомнив имя, которым назвался наггаротт. Он принадлежал к дому Эолорана Анара, одной из благороднейших линий Ултуана, но вид у него был такой, будто он всю жизнь прожил в захолустной деревушке. — Я слышал это имя — от пленных, которых мы взяли при Лотерне.

— И что они говорили? — спросил Алит.

— Что анарцы сражались вместе с Малекитом и сопротивлялись Морати. — Он протянул руку. — Я — Тиринор и рад видеть тебя в нашем лагере, пусть даже мой вспыльчивый кузен мои чувства не разделяет.

Алит быстро пожал протянутую руку. Дориен фыркнул и отвернулся, крикнув, чтобы принесли еще вина. Пока он шел через толпу, Тиринор увидел, что наггаротт посмотрел Дориену вслед и прищурился, заметив его хромоту.

— Он в дурном настроении, — сказал Тиринор. — Я думаю, у него нога сломана, но он не дает лекарям ее осмотреть. После битвы он все еще полон огня в крови. Завтра будет спокойнее.

— Мы благодарны тебе за помощь, — сказала Атиель. — Твой приход — это больше, чем мы могли ожидать.

— Четыре дня назад мы получили донесение, что друкаи идут к перевалу, и мы тут же выступили, — ответил Тиринор. — Жалею, что не можем здесь остаться, потому что мы нужны в Крейсе. Противник захватил почти все горные перевалы, и король с войском плывет, чтобы перехватить их на границе с Котиком. Завтра мы пойдем дальше на север, потом через Авелорн и нападем на друкаев с юга. Сегодня мы одержали важную победу, и Каледор ценит жертвы, принесенные народом Эллириона.

Алит отвернулся, и Тиринор увидел, что наггаротт сжал кулаки и ссутулил плечи.

— Алит? — шагнула к нему Атиель.

Тиринор заметил страдание в ее лице и озабоченно переглянулся с Финуделом. Эллирийский князь слегка покачал головой, будто предостерегая от любых слов.

Алит повернулся к княжне:

— Прости. Я не могу разделить вашу радость от сегодняшней победы.

— Я думал, ты будешь рад смерти Кераниона, — сказал Финудел, становясь рядом с сестрой. — Разве это не расплата за твоего отца?

Тиринор не особенно следил за тем, что происходило у Анаров. В этом он разделял убеждение Дориена, что если наггаротты убивают наггароттов, то это хорошо.

Он заметил проходящего слугу с подносом, уставленным кубками, и взял себе один взамен своего пустого.

— Нет, — тихо сказал Алит. — Керанион умер быстро.

Атиель и Финудел замолчали, потрясенные словами Алита. Тиринор шагнул ближе, протягивая Алиту кубок.

Наггаротт неохотно его взял.

— Победы пока что редки для нас, — сказал каледорец и поднял свой кубок в тосте. — Благодарю тебя и твоих воинов за проявленную храбрость. Будь здесь король, он бы сказал то же самое.

— Я не ради твоей похвалы сражался, — ответил Алит.

Тиринор сдержался от ответа на грубость наггаротта и сделал глоток из кубка.

— А за что ты сражался? — спросил он.

Алит ответил не сразу. Он посмотрел на Атиель, и лицо его чуть прояснилось.

— Извини меня, — сказал он, слегка улыбнувшись. — Я очень устал. Устал так, что ты себе и представить не можешь. Эллирион и Каледор дерутся за свою свободу, и я не должен судить вас за то, в чем нет вашей вины.

Он сделал глоток и кивнул в знак благодарности. Потом поднял свой кубок к кубку Тиринора и посмотрел каледорцу в глаза:

— Желаю вам победить во всех своих битвах и положить конец войне! — провозгласил Алит.

Глаза его на миг метнулись в сторону, и тут же снова встретили озадаченный взгляд Тиринора. Каледорец увидел в его глазах духовную опустошенность и вынужден был отвернуться, подавив дрожь.

— Мы не будем больше тебя утомлять, — сказал Финудел, беря Атиель за руку, чтобы увести ее.

Алит жадно посмотрел ей вслед и снова повернулся к Тиринору.

— Ты будешь драться до конца, даже когда не останется надежды? — спросил Алит. — Отдаст ли ваш король жизнь за освобождение Ултуана?

— Отдаст, — ответил Тиринор. — Ты думаешь, только у тебя есть достаточная причина драться с друкаями? Тогда ты ошибаешься, очень ошибаешься.

Алит внушал ему какую-то глубокую тревогу. Тиринор отвернулся и отправился искать Дориена, изображая заботу о кузене, чтобы оставить наггаротта одного. Дориена он нашел в компании других каледорских князей в середине шатра, осушающим кубок.

— Не знаю, как ты, а я вот предпочел бы, кажется, чтобы этот наггаротт был не на нашей стороне, — сказал он, приглушив голос из опасения, что князь Анар его услышит.

— Я ему не верю, — сказал Дориен, глядя через плечо Тириона на Алита, ушедшего в разговор с Каратрилем. — Финудел глупец, что берет себе таких союзников. Поверь мне, этот Анар окажется предателем, и я не соглашусь драться рядом с ним, пусть мне хоть горло перережут. Это лучше, чем нож в спину.

Тиринор поглядел на Алита Анара с подозрением, зная, что в словах его кузена есть доля истины. Не слова наггаротта и не его поведение внушали ему тревогу. Дело было в темноте духа, пропитавшей самую сердцевину Алита, и Тиринору эта тьма не была нужна.

Он отвернулся, выбросил наггаротта из своих мыслей и заметил стайку прислужниц Атиели, с интересом разглядывающих его с другой стороны шатра.

Взяв кубок, он с улыбкой направился к ним.

Глава двенадцатая

Увядание Авелорна

Цветок увядал. Листья повисли, желтея, стебель перекрутился, светло-голубые лепестки поблекли и осыпались на землю. Иврейна склонилась к растению, ощутив источник его болезни. Болел весь Ултуан. По нему текла темная магия, уничтожая все, к чему прикасалась. Творились ужасные обряды во имя низших богов. Народ Вечной Королевы погибал в междоусобных битвах, разгорающихся по всему острову. Нарушилась гармония Ултуана, и все, все катилось в полнейший беспорядок.

Иврейна коснулась вытянутым пальцем опустившегося листа и освободила частицу своей силы. В цветок потекла жизнь, он выпрямился, к нему вернулся цвет, вливающийся вместе с магией Вечной Королевы. Но это был всего лишь жест, не больше. Всю нависшую над Ултуаном боль она исцелить не могла.

Встав возле цветка на колени, она вложила пальцы в землю, ощущая кожей каждую крупицу почвы. Рассыпались вокруг лица длинные волосы, королева закрыла глаза и глубоко вдохнула в себя аромат и влагу земли, жизненную силу Иши.

Она пустилась в мысленное странствие, прочь от смертной оболочки, известной под именем Иврейна, проникла в почву, медленно распространяясь по Гаенской лощине, дальше, в Авелорн и за него, в каждую былинку, в каждый цветок Ултуана.

Дух ее рыдал, а разум ощущал сокрушительную поступь наггароттских армий по пастбищам и лугам. Она отшатнулась от вкуса крови в ручьях и реках. Армии стояли под древними деревьями и срубали их себе на костры.

Вечная Королева отступила обратно в Авелорн, охваченная отчаянием. Грязь Хаоса осквернила воздух, земли и воды, и никогда уже народ Ултуана не освободится от нее полностью.

Но при всех своих черных мыслях она знала, что всегда есть надежда. Из общих со многими ее соплеменницами воспоминаний, она знала, что Ултуан видал века куда хуже нынешнего. Жизнь очень легко загасить. Боль Авелорна все держалась в ее сердце — с тех пор, как его опустошили демоны. С тех опасных времен снова вырос лес, но ущерб был нанесен куда больший. Ее отец, Аэнарион, взял в руки Убийцу Богов, и это деяние само по себе навеки вселило в сердца эльфов склонность прибегать к насилию. Пусть наггаротты сами виноваты в том, что стали такими, но семя этого зла было посеяно на поколения раньше.

И это семя тьмы вскормили ради злой цели.

Вечная Королева обратилась мыслями к виновнице нынешнего горестного времени — к Морати. Это ее злоба, ее ревность, ее жадность разожгли и раздувают пламя войны. Это с ее рук стекает потоком вся пролитая кровь.

Теперь этот поток подошел к Авелорну. Воины в броне налетают на западные леса с гор Крейса, убивают и жгут. Бичом нависли они над Ултуаном, желая укротить и покорить самое природу. Сознание Иврейны потекло вдоль ветви и корня, скрытно наблюдая лагерь наггароттов. Она ощутила расплесканную на траве кровь под жертвенными алтарями, почувствовала дым костров, поднимающихся над листвой деревьев, а по их корням бежал животный страх от спасающихся лесных тварей.

Солнце зашло, наступила ночь, оно снова поднялось и снова зашло, а Иврейна наблюдала за наггароттами, стремясь постичь их цель.

Они гнали перед собой все живое. Волк бежал рядом с оленем, лиса и заяц, ястреб и голубь. Все слилось в едином ужасе пред темной погибелью, нагрянувшей на Авелорн.

Притянутая ее гневом, на поляне вокруг неподвижной фигуры Иврейны собралась Стража Дев. Освещаемые серебристо-золотистым сиянием Аэйн Ишайн, любимого дерева Иши, воины Авелорна точили копья и натягивали тетивы на луки, ожидая возвращения своей королевы. Они тоже ощущали разлад, бушующий над Авелорном, и пришли на эту священную поляну услышать, что нужно будет по этому поводу сделать.

Слишком много было смертей, а насилие всегда нанесет само себе поражение, но лес следовало защитить, а его народ и его создания прикрыть от злобы Морати и ее солдат.

Иврейна вернулась в свою смертную форму, и кожа ее едва заметно засветилась. Королева встала и оглядела свою армию в золотистых кольчугах и зеленых плащах.

— Мой будущий муж не идет нам на помощь, — сказала она разочарованно. — Он оказался таким же слабым, как другие, недальновидным и себялюбивым. Он даже еще не пришел за моим благословением лично, не соединился со мной, чтобы поддержать правление Вечной Королевы. Но все же нам не придется сражаться одним. Через Эллирион идет армия его брата. Идите к ним, покажите им тропы через лес, что приведут их к нашим врагам. Прогоните врага с полян и лесов копьем и стрелой и возвращайтесь ко мне.

Объявив свою волю, Иврейна ушла в пещеры под дугообразными корнями Аэйн Ишайн. Там она села на трон из извилистых корней, а служанки взяли сушеные тыквы с водой из священных источников и стали наполнять большие плоские сосуды вокруг трона королевы. В каждом таком сосуде задвигались изображения, показывая Авелорн с востока до запада и с севера до юга. В наружном мире шло время, а Иврейна жила общей жизнью с великим деревом Иши, и каждый день был одним мгновением ее существования.

Через несколько мгновений ее созерцание было нарушено чьим-то присутствием на священной поляне. Она встала с трона, и зеленое с желтым платье заструилось за ее спиной паутинным водопадом. Выйдя из своих палат, Иврейна увидела, что ее ждет один из энтов Авелорна.

— Приветствую тебя, Сердцедуб, — сказала она. — Много времени прошло с тех пор, как ты привел нас с братом в Гаенскую лощину, и давно уже говорил ты на Первом Совете. Что так обеспокоило тебя, что ты явился к моему двору?

Энт медленно зашевелился, развернулись его ветви-конечности, чуть склонился, как на ветру, его ствол в поклоне перед Вечной Королевой.

— Приходит тот, кому не должно приходить сюда, — произнес Сердцедуб, выпрямляясь в трепете желтеющей листвы. Он тоже ощущал убывание силы Авелорна, осеннее увядание того, чему надлежало быть вечным летом. Голос его был тих, как вздохи ветра в кроне. — Он заключил договор с волками, и они ведут его в Гаенскую лощину.

Иврейна кивнула и позволила себе отвлечься ненадолго в поисках того, о ком сказал энт. И нашла его — эльф без всякой одежды, если не считать перевязи меча, бегущий с огромной стаей волков.

— Ты прав, — сказала она, с легкой дрожью вернувшись в тело, — ему нельзя в Гаенскую лощину. — Но прогнать его, не оказав помощи, тоже нельзя. Я чувствую в нем дух охотника. Пришло время передать дар Иши. Пусть волки отведут его к озеру Луны, и посмотрим, заберет ли он себе подарок Лилеат Курноусу.

— А если он по-прежнему будет искать убежища в Гаенской лощине? — вздохнул Сердцедуб.

— Он тронут тьмою, ему нельзя сюда, — ответила Вечная Королева. — Огради наше святилище и прогони его, но не причиняй ему вреда.

— Да будет воля леса, — прошелестел Сердцедуб.

Когда энт покинул поляну, Иврейн стала дальше изучать эльфа из своего видения. Он был молод, едва достиг зрелых лет, и она видела его битву с наггароттским рыцарем. Храбр, но свиреп сердцем. Как Иша выбрала Иврейна, так охотник Курноус выбрал этого эльфа. Лунный Лук Иши будет достаточной наградой юному эльфу и его храбрым деяниям при защите Авелорна, но пусть он применит его где-нибудь в другом месте. Зло, с которым он сражается, живет и внутри него, и допускать такую личность в Гаенскую лощину в столь опасные времена Иврейна не может.

Предоставив свирепого охотника его судьбе, она перестала о нем думать и вернулась в тронный зал — следить за битвой с наггароттами.

Леса Авелорна — не место для дракона, и Дориен с сожалением, но, не имея выбора, повел армию верхом на коне. Тиринор и другие наездники драконов полетели дальше на восток, искать наггароттов там, где горы Крейса переходят, снижаясь, в древние леса.

Каледорский князь был неспокоен. Волновала его не перспектива битвы с наггароттами — ее он ждал с нетерпением, — но непонятная природа его окружения и его молчаливых союзниц. Дев встретила его армию на границе Эллириона с Авелорном. Очень спокойно, но решительно их предводительница сказала Дориену, что через лес ему надлежит следовать за ее воинами. Ни один эльф не должен сходить с проложенной тропы. Никаких предупреждений о том, что может произойти с нарушителем, не было, но таковы были рассказы про Авелорн, что у эльфов Дориена не возникало желания ослушаться.

По извилистым путям, которые будто выходили из лесу навстречу армии, Стража Дев провела Дориена сквозь дремучие леса на северо-запад. На вопрос о противнике девы-воины отвечали только, что их несколько тысяч и на них сейчас готовится засада.

Марш занял несколько дней, и по ночам Дориен лежал в шатре без сна, слушая ропот деревьев, уханье сов и волчий вой. Каждое утро, выходя из шатра, он видел, что лес определенно изменился. Между полянами возникали тропы, которых не было накануне, и даже реки меняли русла, беспрепятственно пропуская армию.

Дориен вырос в горах, и целыми днями не видеть неба за густой листвой было ему непривычно и будило страхи. Он, как многие эльфы, считал дикую природу своим домом, но лишь в Авелорне он понял, насколько ручной стала природа Ултуана под воздействием желаний эльфов. Вне Авелорна каждая роща и каждая долина были своего рода скульптурой: за ними тщательно следили, чтобы они оставались дикими, но по сравнению с лесом Вечной Королевы они были упорядочены и безопасны, как монастырские сады.

Часовые ночных смен шептали о постоянном потрескивании и стонах в деревьях, о мелькании призрачных огней и чьих-то глазах в лунном свете. Стража Дев заверила Дориена, что бояться здесь нечего, и намекнула, что все беспокойство эльфов других княжеств по поводу непривычности Авелорна — ничто по сравнению с ужасом, который обрушился на захватчиков из Нагарита. Дориену было приятно это слышать, но более подробных сведений получить он не мог, хотя и пытался.

После семи изматывающих суток движения по диким лесам Девы сообщили Дориену, что наггаротты уже рядом. В воздухе ощущался дым костров, и казалось, что деревья оживились еще сильнее.

— Ваша Стража Дев здесь как дома, но моя армия не обучена воевать в такой тесноте, — пожаловался Дориен капитану Алтинели.

— Нет нужды сокрушаться, — ответила Алтинель. — У твоих рыцарей будет ровная почва, на которой можно будет атаковать, а у лучников — чистое поле для полета стрел.

— Хоть я и благодарен за такие заверения, все же не вижу, как мы заманим наггароттов на это открытое поле, которое вы приготовили, — возразил князь. — Опасаюсь, как бы мы не оказались в невыгодном положении в результате этих маневров.

— Наши враги не знают еще поля будущей битвы, но у них не будет иного выбора, кроме как выйти туда, — сказала Алтинель. — Авелорн их туда приведет. Подготовь армию к выступлению и иди на запад. И еще до полудня вы будете в битве.

Не дав иных объяснений, Алтинель оставила Дориена наедине со смятенными мыслями. Дев покинула лагерь, направившись на запад, а тем временем армия подготовилась к переходу. Дориен сел на коня и занял место среди рыцарей Каледора в середине колонны, а лучники и копьеносцы были посланы вперед в авангард — искать открытое место, о котором говорила Алтинель.

Без предводительства Стражи Дев движение стало медленнее. Дориен то и дело смотрел вверх сквозь листву, отслеживая движение солнца, боясь, что пропустит встречу, место и время которой точно не знает.

Но эти страхи оказались напрасными.

Вскоре после полудня вернулись разведчики с новостями, что на западе слышна битва, хотя армию наггароттов они пока не обнаружили. Вслед за разведчиками армия повернула на крики и шум, отдававшиеся среди стволов.

Вдруг, будто по взмаху волшебной палочки, деревья закончились. Перед войском Дориена возникла широкая солнечная поляна, покрытая густой травой и луговыми цветами. Его восхитил этот вид, но удивление было кратким: на той стороне поляны появились фигуры в черном. Некоторые помогали двигаться раненым товарищам, и звуки битвы стали ближе.

Из лесу выходило все больше и больше наггароттов, и вслед им с темных опушек поляны летели стрелы. Несколько тысяч воинов поспешно построились, а тем временем армия Дориена расходилась на север и на юг: рыцари выстраивались в цепь, готовые окружить врага.

Дальше были видны неясные фигуры в лесу. Дориен решил, что это Стража Дев — судя по звучащим крикам и предсмертным стонам.

Он велел музыкантам играть наступление, и армия двинулась на наггароттов, держа наготове копья и луки. Друкаи выстроили сплошную круговую цепь копий и многозарядных арбалетов, а внутри нее, в резерве, стояли несколько сот рыцарей. Не было ни одной высоты, где они могли бы укрепиться, и численное превосходство их противника было подавляющим.

— Глупцы они, что принимают бой, — сказал Лаундерил, подъезжая к Дориену справа со знаменем дома князя.

— Наверное, предпочитают попытать счастья с нами, чем в лесу, — ответил Дориен.

— Да и вряд ли у них есть выбор! — ответил потрясенный Лаундерил, показывая на дальний край поляны.

Деревья шли. Как именно — разглядеть было трудно, но стена стволов и ветвей, отмечающая границу поляны, подползала к наггароттам. Тихо рокотала земля, и кони рыцарей ржали и били копытами от страха.

Свистнули в воздухе стрелы — это подошли на расстояние выстрела лучники Дориена. Друкайские арбалетчики придвинулись ближе, опасливо косясь на приближающийся лес, и ответили залпом своих болтов. Хотя они прошли по поляне не меньше пятисот шагов, сейчас деревья были у них за спиной не более чем в двухстах. Отовсюду неслись пронзительные крики и боевые кличи. С севера и с юга тоже наступали, смыкаясь, леса, окружая поляну почти сплошным кольцом стволов.

Наггароттам некуда было отступать, им пришлось встретить напор армии Дориена. Друкайские конники ударили к северу, стараясь отрезать кавалерию Дориена, копейщики маневрировали, стараясь занять выгодные позиции, и все это под свист летящих над головой стрел и болтов.

Когда армии уже почти сошлись, Дориен вспомнил предупреждения брата. Хотя друкаи в меньшинстве, но они — ветераны, воспитанные в кровавом Нагарите, испытанные в колониях. А почти вся его армия, кроме каледорского ядра, знакомого с войной по Элтон Арвану, состоит из неопытной молодежи. Осаду у Лотерна сломали драконы, они же обратили вспять наггароттов на равнинах Эллириона. Он пожалел, что не знал о грядущей битве на открытом поле, созданном Авелорном, и не послал драконов на север.

Но предаваться сожалениям не было времени — две колонны конницы сходились в битве. Друкайские рыцари с головы до ног были одеты в кольчугу и броню, лица скрыты за узкими разрезами забрал, лошади защищены пластинами и кольчугой. Над ними на концах копий реяли черно-лиловые вымпелы, и земля дрожала под железными подковами вороных коней.

Дориен обнажил Алантаир — наследие от войны с демонами. Чуть искривленное лезвие поблескивало рунами, оранжевый огонь играл вдоль кромки от рукояти до острия. Каледорский князь поднял щит, наметил противника для атаки и легкими движениями коленей направил своего коня. Он выбрал друкая в золотистой броне, в спадающем с плеч черном плаще. Его шлем был украшен головой демона с серебряными рогами. Он скакал под знаменем красной ткани с черной вышитой руной Анлека. «Главный, — подумал Дориен, — если вообще не князь наггароттов».

— За Каледор! — взревел князь, и клич подхватили окружавшие его Серебряные Шлемы.

Наггаротты нападали под речитатив, похожий на заупокойную службу, в ритме ударов копыт своих коней.

Сверкали на солнце зазубренные наконечники копий.

В последний момент конь Дориена уклонился влево, копье наггаротта ударило в щит князя с треском высвободившейся энергии.

Это едва не выбило Дориена из седла, но он крепче сжал ногами бока лошади и взмахнул мечом. Всадники разминулись, но пылающее лезвие отрубило руку друкая и послало ее кувырком в воздух.

У Дориена не было времени, чтобы прикончить наггаротта: новый противник напал на него, промахнувшись мимо плеча князя на волосок, и пронесся мимо. Дориен успел вонзить ему меч в спину.

Два войска, сойдясь лицом к лицу, заклубились в расширяющейся схватке. Друкаи оставили копья и вытащили топоры и мечи, Дориен рубил направо и налево, пылающее лезвие Алантаира прорезало броню и тела. Грохот и вопли оглушали, звенел металл о металл, кричали воины, топотали и ржали их кони.

Тела коней и эльфов падали кучами на скользкую от крови траву, пощады не просили и не давали. Конь Дориена поскользнулся и выправился, но подставил князя под атаку справа. Лезвие топора обрушилось на шлем сбоку, защитные руны полыхнули магической силой, но в глазах Дориена потемнело, и он едва сумел отбить следующий удар лезвием Алантаира. Он чувствовал текущую по шее кровь, голова гудела. Будто в ответ этой боли вернулась боль в ноге. Целители сделали все, что могли, но на отдых и восстановление не было времени.

Между Дориеном и атакующим друкаем бросился другой рыцарь, ударил мечом в забрало наггаротта, пустив фонтан крови. Противник свалился с коня наземь. Благодарный Дориен отдал каледорскому рыцарю салют и пришпорил коня, посылая его вперед в поисках нового врага.

По взаимному желанию стороны медленно разошлись, ища для новой схватки места поровнее. Как и опасался Дориен, друкаи вполне могли противостоять его рыцарям, несмотря на их численное превосходство: тел врагов было на земле меньше, чем тел эльфов из его войска. Пока эскадроны перестраивались на расстоянии шагов двухсот друг от друга, Дориен посмотрел на фланг, где сражалась пехота, и увидел, что напор ее атаки остановлен.

Дуги черной энергии выдавали присутствие чародея. Копьеносцев в белом отбросило магическим взрывом, броня их трещала, кожа горела. И сразу второй удар темной энергии пронесся по рядам. Териуна — князя, ведущего пехоту, — окутало белое пламя защитного талисмана. Рыцарям необходимо было зайти друкаям во фланг, но это никак не получалось, потому что кавалерия противника по-прежнему угрожала атакой. Если ударить сейчас, эскадроны Дориена сами окажутся под атакой с тыла. Он бросил быстрый взгляд в сторону друкайских рыцарей и увидел, что они снова наступают. Разлитая в воздухе темная магия ощущалась, как давление в затылке, и к этому ощущению присоединялось покалывание силы, исходящей от Алантаира. Но кроме этого, Дориен явственно чувствовал мощную силу, сочащуюся из земли и собирающуюся для удара.

Друкаи снова полетели в атаку, развернув знамена. Серебряные Шлемы поспешно перестраивались для их встречи. Глядя на массу черно-золотистых рыцарей противника, несущихся на его не успевших подготовиться воинов, Дориен отчаянно пожалел, что у него сейчас нет одного-двух драконов.

И тут волной нахлынула магия земли.

Дориену показалось, будто шевельнулась почва — так яростно хлынула наружу таинственная энергия. Из-под ног друкайских коней, подобно кинжалам, в воздух вылетели колючие плети терновника, свиваясь в кольца, сдирая на землю всадников, запутываясь в ногах коней. В считаные мгновения наггароттов оплела масса колючих лиан, сдавливая шеи, руки, ноги, пронзая шипами кольчуги. Душераздирающее ржание погибающих лошадей и панические крики друкаев сопровождались жутким аккомпанементом треска и шипения все новых и новых лоз, вылезающих из земли, хлещущих по воздуху.

А там, где сражалась пехота, снова пришел в движение лес, но на этот раз среди деревьев возникли новые фигуры — на поляну выходили массивные, узловатые создания, с телами из дерева и кожей из коры. За ними шло войско тварей поменьше, бегущих и подпрыгивающих на сучьях ног. Над ветвями энтов кружили крылатые духи с небольшими луками, пуская друкаям в спины сверкающие дротики.

И с ними шли огромные медведи и стаи черных мохнатых волков, рыча и щелкая зубами.

С верхушек деревьев пикировали ястребы и совы, ведя стаи птиц поменьше. Они окружали друкаев, били врагов в лица клювами, полосовали когтями.

Оглянувшись снова на рыцарей Нагарита, Дориен увидел, что от войска осталось едва ли несколько десятков живых. Эти уцелевшие, многие без коней, прорубались наружу из волшебного терновника.

Он приказал половине своих рыцарей добивать кавалерию противника, а остальным велел следовать за собой, показывая мечом на осажденную наггароттскую пехоту.

И когда Серебряные Шлемы ударили, энты дошли до цепи друкайских солдат. Дубины кулаков крушили кость и сминали броню. Пальцы, подобно вкапывающимся в землю корням, разрывали шлемы и пробивали нагрудники. Мечи и копья друкаев почти не оставляли зарубок на энтах, нечувствительных к ударам, как могучие дубы. Раздавленные, разорванные, зажатые между энтами и воспрянувшими копьеносцами Дориена, друкаи гибли сотнями.

Конница князя налетела для завершающего удара. Медведи крушили тела, волки перехватывали убегающих, а рыцари ударили наггароттам во фланг, рубя врага клинками и втаптывая в землю копытами коней. Конь Дориена ударил копытами в лицо какому-то копьеносцу, а князь зарубил другого.

Друкаи дрались до последнего, зная, что в лесу им убежища не найти. Зажатые между эльфами Дориена и духами Авелорна, они дорого продавали свою жизнь, изрыгая ругательства, клянясь отомстить из подземного мира Мираи. У Дориена ныла рука от усталости, потому что битва затянулась далеко за полдень.

Когда она закончилась, Алтинель подошла к Дориену. Броня предводительницы покраснела от крови, волосы слиплись, копье влажно блестело. Очень свирепой казалась она, и Дориен подивился той силе, что спустила с цепи ярость Авелорна.

Он спешился, коротко поклонился предводительнице и убрал меч в ножны.

— Я не уверен, что мы вообще были нужны Авелорну в этой битве, — сказал он.

Алтинель ответила не сразу. Казалось, что ее лицо засияло светло-зеленым мерцанием, и когда она посмотрела на Дориена, глаза ее казались древними, как окружающий лес.

— Мы благодарны тебе, Дориен Каледорский, — сказала Алтинель. — В одиночку мы не разбили бы этого врага.

— Для меня честь — защищать земли предков нашего народа, — ответил Дориен. Он почувствовал то же мерцание магии земли, что было во время битвы, хотя сейчас оно было значительно слабее. — Без вмешательства Авелорна мы вряд ли победили бы.

— Наггаротты вернутся, — сказала Алтинель.

— Я оставлю сколько смогу войска, но оно очень нужно в другом месте, — ответил Дориен. — Котик под угрозой, и моему брату нужна будет помощь, когда он поплывет туда после совета князей.

— Передай твоему брату мой привет, — сказала Алтинель неожиданно для Дориена. Он присмотрелся к ней внимательнее и понял, что с ним говорит не начальница Стражи Дев. — Скажи ему, что я жду нашей свадьбы. И предупреди, что он не должен слишком откладывать свой приезд в Авелорн. Нам оставлено слишком мало драгоценного времени.

Дориен упал на колено и склонил голову.

— Вечная Королева! — воскликнул он. — Прости медлительность моего брата. Он думает очень о многом, и я боюсь, что о твоем благословении далеко не в первую очередь.

Алтинель-Иврейна положила ладонь на руку Дориена и мягко подняла его на ноги. Он смотрел в сторону, боясь снова встретить взгляд этих темно-зеленых глаз.

— Унесите отсюда своих убитых, — сказала Вечная Королева. — Вас отведут в Крейс, а оттуда вы можете идти на восток и встретиться с Каледором в Котике.

— Благодарю, Вечная Королева. — Дориен поклонился. — А что делать с телами друкаев? Нам следует их тоже унести?

Алтинель-Иврейна покачала головой и отвернулась, глянув через плечо.

— С ними разберется Авелорн, — ответила она с чувством, похожим на печаль. — Их останками насытится лес.

Дориен посмотрел туда, куда смотрела она, и увидел, что деревья леса уже окружили мертвых друкаев. Корни прорастали сквозь трупы, уволакивая их под землю. И будто кровь капала с листьев этих деревьев.

— Теперь идите. — Дориен увидел, что Алтинель снова стала прежней. Дикость ушла из ее глаз, в них выражалась та же усталость, что ощущал он. — Мы оставим вам поляну, где поставить сегодня лагерь. На рассвете мы уйдем на север.

Дориен кивнул и отвернулся. Чем скорее он выберется из легендарного Авелорна, тем спокойнее ему будет.

Глава тринадцатая

Конец эпохи

Сотню? — резко переспросил Каледор. Король-Феникс вскочил с кресла, медленными шагами пошел к гонцу, и герольд из Ивресса вздрогнул. — Сотня копейщиков — это все, что может выделить нам князь Карвалон?

— Мы — народ мирный, — извиняющимся тоном сказал герольд, сгибаясь в поклоне. — В ополчение идет очень мало добровольцев, из них большинство нужно для гарнизонов наших городов — защищать их от нападений сектантов.

Каледор повернулся к присутствующим в святилище Азуриана, где он сделал себе тронный зал. С ним были Тириол, Финудел и Атиель, Дориен, Тиринор, Корадрель, Титраин Котикский, верховный жрец Миандерин и главный герольд Короля-Феникса Каратриль. Представители Эатана и Ивресса держались вместе, отдельно от князей, настороженно глядя на Короля-Феникса.

— И как мне вести войну без армии? — спросил Каледор. — Шесть лет походов и боев. Друкаев мы сдержали. Настало время нанести ответный удар.

— У нас тоже тяжелые потери, — возразил Тириол. — У наггароттов каждый двести лет обучался и готовился к этой войне, а многие дерутся куда дольше. Нельзя ожидать от наших рекрутов равной битвы с таким противником. Если бы не ваши драконы, Ултуан уже был бы покорен. О контрударе и речи быть не может.

— Так что, мы должны просто ждать следующего нападения? — спросил Дориен. — Мы им даем собрать силы, пока их лакеи-сектанты заставляют нас гоняться за собой из княжества в княжество? Надо идти на Анлек и положить этому конец.

Титраин нервно засмеялся, и все глаза обратились к юному правителю Котика.

— Анлек неприступен, — сказал он. — Мы все слышали рассказы о его укреплениях. Высокие стены окружены огненной рекой, подходы охраняются двадцатью башнями. Даже если мы без потерь пройдем Нагарит, такую крепость нам не взять.

— У нас двенадцать драконов, — возразил Дориен. — Их никакая река не остановит.

— Одиннадцать, — сказал Корадрель приглушенным голосом. — Князь Аэльвиан и Кардрагнир погибли в Крейсе в битве с наггароттами. Мои капитаны принесли мне вчера эту весть. Стрелометы — десятки стрелометов сбили их в полете.

При этих новостях кто-то застонал. Каледор посмотрел каменным взглядом — Корадрель пожал плечами.

— Да и какая разница? — спросил крейсиец. — Чему может послужить захват Анлека? Малекит отвоевал свою столицу, но пользы ему в этом не было. Мир изменился; наггаротты никогда не согласятся прекратить войну.

— Так что ты хочешь сказать? — спросил Тириол.

— Истребление, — ответил Каледор.

Тириол не сводил с Короля-Феникса прищуренного взгляда.

— А сектантов? — спросил он. — Их тоже перебить до последнего?

— Если придется, — ответил Каледор, не отводя взгляда. Он свое заявление сделал безо всякого удовольствия, но если в Ултуане и может снова наступить мир, то лишь при устранении всех угроз. — Мы — расколотый народ. Процветание и обилие возможностей этот раскол замаскировали, но сейчас он стал явным. Друкаев следует перебить или изгнать из Ултуана — как и всякого, кто решит встать на их сторону.

— Ты сам сказал, что у тебя нет армии, — сказал Финудел. — И ты думаешь, что можешь напасть на Нагарит?

— Нет, — ответил Каледор. — Мы только потому сейчас еще живы, что противник разделил силы. Он оккупирует Тиранок и нападает на Эатан, Эллирион, Крейс и Авелорн одновременно, ища быстрой победы. Если мы заставим его собрать силы в кулак, а сами выступим против него, то рискуем проиграть войну раз и навсегда.

— До тех пор, пока у нас нет армии не слабее друкайской, мериться с ними силами на равных мы не можем, — сказал Тиринор. — Наша самая большая надежда — выманивать их и громить каждую армию по очереди.

— Твои драконы не могут быть всюду сразу, — сказал Тириол. — Как ты собираешься останавливать новые наступления?

— Никак, — ответил Каледор, снова садясь. Он оглядел князей по очереди, оценивая их решимость. Увиденное его не порадовало, но он все равно продолжал речь: — Мы не должны давать друкаям ни одной большой победы. Отступая перед ними, сжигать поля, сносить амбары. Нагарит — не плодородная земля, наггаротты содержат армию тем, что им удается захватить.

— И долго? — На лице Титраина был написан ужас. — Эти земли и нас кормят. Эдак и мы будем голодать. Пару лет, быть может, обойдемся тем…

— Сколько понадобится, — ответил Каледор. — Мы истощим друкайские армии голодом и боями. И должны быть в этом тверды. Да, будут трудности, но будет и победа.

— Нет, — возразила Атиель, заработав недобрый взгляд Короля-Феникса. — Пастбища Эллириона слишком ценны, чтобы так их терять. Наши поля и табуны взращивались поколениями, и их усилия мы не отринем. Это было бы торжество наших врагов.

Взгляд Каледора сверлил княжну насквозь, но она не дрогнула. Обернувшись к Финуделу, Каледор увидел, что тот колеблется, но знал, что в любом споре брат встанет на сторону сестры.

— А что в Крейсе? — спросил он, глядя на Корадреля.

— Друкаи постоянно уничтожают даже те чахлые посевы, что мы растим, — ответил крейсиец. — Охотники наши заняты войной, и горные чудовища осмелели, нападают на фермы большими стаями. То, что у нас осталось, нужно нам самим.

— Восточные княжества должны снабжать тех, что осаждены на западе, — сказал Каледор. — Не можете послать войска, помогите хотя бы продовольствием.

— Боюсь, мы слишком мало можем дать в этом отношении, — ответил Тириол. — Слишком долго мы полагались на поставки из колоний. Они сейчас иссякли. В Элтин Арване та же смута, что и в Ултуане.

— Если ваш народ не желает трудиться на земле, то пусть сражается. Пусть будет обучен каждый эльф, способный держать копье. Иначе они умрут безоружными.

— А ты? — спросил Титраин. — Что будешь делать ты, пока мы соберем для тебя новую армию?

— Ждать нового прихода друкаев, — ответил Каледор.

Каждый хриплый вздох ржавым гвоздем вонзался в сердце Морати. Склоняясь над неподвижным телом Малекита, она видела прежнего красавца-эльфа, а не обгоревшее существо. На миг в его глазах что-то мелькнуло в ответ на ее взгляд, и это было узнавание. Высохшая рука поднялась к ней, и Морати прижала ее к груди, стоя на коленях возле ложа.

— Какие вести? — прошептал треснувшими губами князь Нагарита.

— Сплошное разочарование, милый, — ответила Морати. — Каледор, этот выскочка, отбил наши последние нападения. Он избегает открытого боя, нападает своими драконами на наши армии на марше, а сам отходит.

— Он труслив.

— Нет, он умен, — ответила Морати и погладила обожженную голову, осыпающуюся чешуйками на белую простыню. — Он знает, что нас ему не разбить, но стремится как можно дольше оттягивать миг нашей победы. Наши полководцы слишком долго играют в эту игру. Я заставлю его действовать.

— А прочее? — спросил Малекит, чуть приподнимаясь на кровати и не сводя с матери пристального взгляда.

— Все развивается как надо, сын мой, — ответила Королева-Чернокнижница. — Ты отлично выдержал эти годы мучений, но придется тебе продержаться еще долго. Чтобы такую работу сделать в совершенстве, нужно много времени, зато потом ты восстановишься во всей силе и славе.

Сожженное лицо Малекита треснуло улыбкой.

— Я могу подождать, — сказал он. — Но вернусь триумфатором, и ничто предо мной не устоит.

— И ты восторжествуешь, — согласилась Морати. — Но пока мы должны хранить в секрете, что ты жив. Твоя жертва в пламени — символ для нашего народа, и до твоего воскресения во всей мощи своей пусть пока так и остается. Мне так же больно, как и тебе, что ты перестал быть правителем Нагарита, но это к лучшему.

Малекит ничего не сказал и закрыл глаза. Морати встала:

— Я должна заняться одним неприятным делом. Отдыхай и поправляйся.

Бросив на сына прощальный взгляд, Морати вышла из комнаты, пронеслась по своим покоям, собирая за собой шлейф горничных и слуг. Спускаясь по широким ступеням в центре дворца Аэнариона, она услышала вопли пытаемых, отдающиеся под сводом подземной тюрьмы.

— Мне казалось, я велела, чтобы всем пленникам зашили рты, — сказала она ближайшей служительнице.

— Я прослежу, чтобы палачи обратили внимание на свой недосмотр, — ответила женщина, блеснув глазами в предвкушении злой радости.

Свита прошла за ней через большой зал, вниз по ступеням дворца на площадь перед входом. Молчаливыми рядами стояли там пятьсот наггароттов под знаменами и со своими начальниками. Они собрались на ее смотр еще на рассвете, а сейчас солнце склонялось к горизонту.

Отпустив свою свиту взмахом украшенной перстнями руки, Морати большими шагами подошла к Батинаиру, стоящему перед строем этой маленькой армии. Перед ним королева остановилась.

— Дай мне свой меч, — сказала она, прищурившись.

Батинаир с недоуменным видом вытащил блестящий магический клинок из ножен. Морати взяла оружие из его руки, осмотрела тонкую работу. Глаза князя следили за Морати, а та обратилась к командиру ближайшей роты.

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Экхериат, моя королева, — ответил капитан с низким поклоном.

— Хочешь ли ты быть князем Экхериатом?

— Готов на все ради службы моей королеве, — ответил эльф, поклонившись не так низко. — Быть при вашем дворе — великая честь.

Морати ударила быстрее змеи. Меч Батинаира воткнулся командиру в живот, воин упал, придушенно вскрикнув, глаза его были полны боли и неверия. Морати повернула меч влево, вправо, и при каждом движении Экхериат дергался и стонал.

— Князья не подводят меня, — сказала она, выдергивая клинок.

Пнув распростертого воина ногой в лицо, она шагнула дальше, окровавленным мечом поманила к себе следующего командира.

— А твое имя? — спросила она с угрозой.

— Немиенат, ваше величество, — ответил он неуверенно, косясь на еще стонущего Экхериата, одной рукой зажимающего раненый живот.

— Хочешь ли ты быть князем?

Немиенат не ответил, только глаза у него бегали, как у зверя в капкане.

— Ну?

Капитан вздрогнул, будто от удара бича.

— Все, кто служат королеве, мечтают заслужить ее благоволение, — ответил он, не глядя ей в глаза.

— Убьешь Батинаира, — сказала Морати, вкладывая меч в руку Немиената, — сможешь его заменить.

Батинаир резко развернулся, услышав эти слова, его глаза расширились от страха. Морати одобрительно улыбнулась, когда Немиенат без колебаний бросился на Батинаира, подняв меч. Тот попытался отбить меч рукой без доспеха, но волшебное лезвие даже не задержалось в пути, отрезав руку чуть ниже плеча. Батинаир вскрикнул и рухнул, испуская фонтан крови, а Немиенат глянул на Морати и тут же нанес смертельный удар в незащищенную шею.

Морати махнула ему рукой, приказывая подойти. Он подошел и встал на колено, склонив голову. Королева наклонилась, взяла его за подбородок и подняла его лицо к себе, улыбаясь рубиновым ртом.

— И как тебе быть князем? — спросила она мурлыкающим голосом.

— Это честь, моя королева, — ответил Немиенат. — Я принесу Нагариту славу во имя твое.

— Принесешь? — ласково спросила Морати.

Немиенат кивнул, не отрывая от нее взгляда.

Улыбка Морати изогнулась в оскал:

— Мне пришлось дать тебе клинок, чтобы ты принес мне честь! Почему ты столько раз до того меня подводил?

Из ее пальцев заструилась, треща, магическая энергия, окружила голову Немиената. Черные молнии пронзили дергающееся тело, сжигая и раздирая плоть, брызжа кровью из лопнувших сосудов. Морати выпустила из рук дымящийся труп, он рухнул на мрамор площади, меч Батинаира с лязгом выпал из мертвой ладони. Королева обернулась к собравшимся воинам наггароттов.

— Нет среди вас ни одного, достойного мне служить! — крикнула она. — Неумехи или предатели, даже не разобрать, кто из вас кто. Я дала вам всю мощь Нагарита, и вы упустили ее из рук. Я просила вас о простой вещи, об очень простой вещи, и вы не смогли ее сделать. Я же всего лишь хотела голову Иврейны!

— Слишком велика мощь Вечной Королевы, — возразил один из воинов. — Как можем мы драться с самим Ултуаном?

Морати готова была сердито огрызнуться, но сдержалась. В словах безымянного воина был смысл, хотя и они не могли оправдать унизительное поражение. Иврейна владеет силой Вечной Королевы, и эта сила — очень ценный приз. Подчинить себе Авелорн, завладеть силой Иврейны — это куда лучше, чем просто ее убить. И еще есть причина увидеть Иврейну на коленях перед смертью. Дочь Аэнариона от первой жены, она сговорилась с князьями на Первом Совете лишить Малекита права на Трон Феникса. Она будет молить о пощаде у ног истинной правительницы Ултуана, она вслух раскается, что пошла против сводного брата.

— У меня сила не меньше, чем у Вечной Королевы, — объявила Морати, снова улыбаясь. — Когда я отберу у нее магию, и она будет ползать передо мной в пыли, все признают право наггароттов и истинную королеву эльфов. Соберите все войска, какие сможете, привлеките каинитов и тварей с Кольцевых гор. Соберите армию, достойную моих приказов!

Авелорн горел, и небо задыхалось его пожаром. Клубы дыма закрывали землю от гор Крейса до Внутреннего моря. Подстегиваемая приказами Морати, армия Нагарита сметала все на своем пути, полосой опустошения врезаясь в царство Вечной Королевы. Ведомые железной рукой, устрашенные карами за промедление, князья и военачальники наггароттов сокрушали любые попытки сопротивления.

Как и прежде, Иврейна подняла лес на его собственную защиту, но сейчас Вечной Королеве приходилось бороться с магией Морати и ее клики могучих колдунов-чернокнижников. Против темных заклинаний наггароттов чары Авелорна не действовали, и друкаи захватывали страну, как расползается гниль по листу.

Опасаясь худшего, Иврейна послала весть Каледору, напомнив о его долге перед Вечной Королевой. Король-Феникс не пришел сам, но послал Тиринора и двух драконьих князей с армией в десять тысяч воинов — в основном едва обученных новобранцев, выпрошенных в восточных княжествах. На кораблях Эатана Тиринор перевез это воинство через Внутреннее море и высадился на побережье Авелорна перед наступающей колонной друкаев. Здесь его встретили, как ранее его кузена и Каратриля, Девы Стражи Вечной Королевы. Как и тогда, Иврейна заговорила устами избранной военачальницы, Алтинель.

— С гневом и печалью вижу я такое разрушение в сердце Ултуана, — сказал Тиринор, сойдя с Анаэгнир для разговора с Алтинелью. — Мне жаль, что ты не уведомила нас прежде.

— Внешние леса не слишком важны, — ответила Вечная Королева, и глаза Алтинели, в которой она пребывала, зажглись зеленым светом магии. — Сила Авелорна — в Гаенской лощине. Аэйн Ишайн следует защитить любой ценой. Там, неподалеку от святилища Иши, моя сила выше всего. Морати верит, что может меня победить, но она ошибается. Мы ее вытащим сюда, поближе к вожделенной цели, и она окажется в нашей власти.

— Рискованный план, — сказал Тиринор. — Дать друкаям подойти так близко к Гаенской лощине, значит не оставить себе места для отступления.

— И все же это лучшее место для битвы, — возразила Иврейна-Алтинель. — Узкий перешеек даст нам преимущество над армией друкаев и заставит их выйти под наши луки и копья.

— Понимаю, — сказал Тиринор. — Если такова твоя воля, я повинуюсь. Мы пойдем на кораблях вдоль побережья и станем лагерем на перешейке Гаен.

— Слушайтесь Стражу Дев, — предупредила Вечная Королева. — Ничья нога не ступала в Гаенскую лощину иначе как по приглашению самого Авелорна. Если вы нарушите этот запрет — знайте, я буду бессильна защитить нарушителя.

Тиринор кивнул, но вздрогнул.

— Поверь, моя королева, никто из нас не пренебрежет таким предупреждением, — сказал князь. — С твоего разрешения, мы направимся на восток и высадимся в двух днях пути отсюда.

— Там и увидимся, князь Тиринор, — ответила Иврейна-Алтинель. — Враг будет идти за тобой по пятам, не теряй времени.

С низким поклоном Тиринор вернулся к Анаэгнир и влез в седло-трон на ее спине.

— Тут все струится магией, — сказала драконица, брезгливо высовывая и пряча язык. — Сам воздух воняет грязью Хаоса.

Тиринор тоже это ощущал: волны темной магии, разлетающиеся вихрями от портала в Кольцевых горах, притянутые чарами Морати и ее присных. Как пачкает небо дым, так все вокруг застилала темная магия. Она ложилась саваном на думы князя, и он не мог не думать со страхом, что будет, если оборона их не выдержит и Морати завладеет Аэйн Ишайном — святилищем богини Иши и домом Вечной Королевы.

С такой силой в руках друкайской повелительницы Ултуан рухнет в эпоху столь же темную, как во время демонов. Секты китараев запретят почитание небесных богов, и эльфы истребят себя сами в кровавых жертвах. Так же ясно, как расстилающийся перед ним пейзаж, Тиринор видел сейчас костры, горящие день и ночь, слышал крики убиваемых жертв.

Он видел такое в малых масштабах по всему Ултуану, где секты сеяли страх и раздор среди своих врагов. Его замутило от яркого воспоминания об обугленных и обгорелых телах, найденных в тайных святилищах и возле построенных из костей алтарей.

— Я лучше погибну, чем так жить, — сказал он себе, пристегиваясь к седлу ремнями.

Анаэгнир мощным взмахом крыльев поднялась в воздух и направилась к флоту, стоящему на якоре в виду песчаного берега.

— Их дело безнадежно, и они это знают.

Морати досадливо поглядела на помощника, прервавшего ход ее мыслей. Чернокнижник сжался от ее взгляда, увидев искорки энергии в ее глазах. Будь она в менее благодушном настроении, пугающим взглядом наказание болтливого миньона не ограничилось бы. К счастью для него, Морати, глядя на армию, растянутую поперек узкой полоски лежащей впереди земли, разделяла его мнение. Это будет последняя бесполезная попытка сдержать ее, Морати.

За цепями воинов в цветах серебра и синевы, за красными и зелеными шеренгами лежала Гаенская лощина. Морати уже ощущала ее силу, мерцающую полем золотых звезд сквозь лесной полог. Земля, на которой она стояла, пульсировала магией, заставляющей все ее тело трепетать от проходящей через него энергии, и сама Морати сплетала пряди собственной темной магии, отталкивая чистое прикосновение защитных заклинаний Вечной Королевы.

— Приготовиться к атаке, — приказала она, жестом приказывая повелителю зверей подвести ей ее коня.

Эльф подвел к ней огромную крылатую лошадь. Шкура у нее была черной, крылья — как у огромного нетопыря, ребристые и в прожилках. Грива этой твари была как огонь, ярко-оранжевая и красная, а глаза — темные рубины. Изо лба торчали три спиральных рога, окованные золотом, в ушах и ноздрях висели талисманы, выкованные из черного железа в виде каинитских рун. Темный пегас фыркал и бил копытом, натягивая поводья в руках своего вожатого, едва не сбивая его с ног.

Морати схватила рукой поводья и пустила в мышцы этой руки ток темной магии, превращая их в камень. Темный пегас мотнул головой и попытался встать на дыбы, но был остановлен и чуть не свалился, а Морати не шевельнулась. Зверь заржал и согнул передние ноги, давая ей возможность сесть на неоседланную спину, между кожистыми крыльями.

— Почему не атакуем? — спросила она сурово, видя, что армия стоит на месте.

— У них три дракона, моя королева, — ответил кто-то из капитанов, показывая вверх. На дымных небесах мелькали три больших контура, изрыгая языки пламени. — Если выйдем из-под прикрытия наших стрелометов, они разорвут нас в клочья.

— Трубите атаку, — сказала Морати. — А драконы пусть вас не волнуют.

С этими словами она отдала коню приказ и взмыла в закрытое дымом небо.

При виде черной тени, взлетевшей из гущи друкайской армии, Тиринора объял трепет. Казалось, будто всадника окружает темное облако и вспышки света прорываются сквозь него, как сквозь далекое ночное небо. Но причиной тревоги было не столько это зрелище, сколько ощущение, будто пегас — дыра в вихре магии, куда она стекает вся, и сила ее действовала на сознание Тиринора. Это можно было сравнить лишь с тем, что ощущал он в присутствии Тириола, но если маг был похож на теплый свет, то пегас со своим наездником — на леденящую пустоту, всасывающую в себя всю существующую вокруг энергию и жизнь.

Такой мощью в стране эльфов владела только одна Морати.

— Она же тут одна, — сказала Анаэгнир, ощутив его страх. — Хрупкая, сломать ее — как веточку.

— Морати не прожила бы так долго, будь она хрупкой, — предостерег ее Тиринор. — Ее не смогли уничтожить ни демоны, ни князь Малекит.

Драконица фыркнула и пошла резко вниз, наперерез набирающему высоту пегасу. Наездники драконов слева и справа последовали примеру Тиринора. Внизу под ними пришла в движение друкайская армия. Цепи копейщиков и рыцарей перестроились в походные колонны, собираясь пройти узкой полосой земли. С высоты Тиринор видел Внутреннее море, окаймляющее эту полосу с двух сторон пеной прибоя — белые линии слева и справа от темной массы пехоты.

Драконица пикировала к земле, ветер пытался сорвать с Тиринора плащ, а в душе его нарастала и ширилась тревога. Перед его глазами танцевали полутени, из густого дыма складывались оскаленные морды, клубился вокруг воздух. Он ощутил себя на дне глубокой ямы, и это дно уходило вниз, яма глотала его. Подняв глаза, он увидел над собой полосу дыма. Она дергалась, сворачивалась морским змеем, хлестала из стороны в сторону.

— Берегись! — крикнул он Анаэгнир. — Левее!

Драконица не послушалась, а продолжала лететь к Морати, разинув пасть и выставив когти. Тиринор обернулся — к нему мчалось огромное щупальце сплетающихся дымных прядей.

— Левее! — заорал он на пределе голоса. — Левее!

Драконица скользнула в сторону, но слишком поздно — из-под дымного столба она не вырвалась. Тиринора с Анаэгнир подхватил водоворот удушливого дыма. Их понесло по небу, вертя и бросая из стороны в сторону, и дым следовал за ними, густея и плотнея с каждой секундой.

Тиринор полосовал копьем, не встречая сопротивления, но туман, опустившийся ему на плечи, был тяжелее камня, он сдавливал горло и грудь, будто руки великана. Анаэгнир тоже отбивалась, изрыгая пламя, мотая головой, но ее чешуя проминалась внутрь, кости хрустели.

С лязгом разорвался металл, из которого был выкован нагрудник Тиринора, ломая ему ребра. Они затрещали, осколки костей проткнули легкие и одновременно не выдержал давления шлем. Анаэгнир заверещала, и под жуткий треск костей титаническая сила темной магии спрессовала дракона и всадника в один ком. Кровь брызнула из глаз и ушей Тиринора, из носа, изо рта, промочила мантию под доспехами. Утопая в собственной крови, князь повис боком в ремнях седла, воздух с шумом вырвался из его тела, внутренности и сосуды лопнули.

Останки каледорца и его дракона рухнули в лес, и крик радости взлетел над армией наггароттов. Со своими воинами засмеялась и Морати, опьяненная успехом собственных заклинаний и радостью уничтожения врага.

Два других дракона разошлись в воздухе и стали набирать высоту, настороженно выжидая. Морати направила коня вслед за тем, кто уходил на север, — дракон с изумрудной чешуей и черными когтями. Выхватив заговоренный меч, Морати подняла его над головой, бросая вызов. Пегас стал набирать высоту, приближаясь к дракону.

Сидящий на драконе князь выхватил свой клинок — красная вспышка на фоне черного дыма. Всадники быстро сближались, летя прямо друг на друга, подняв мечи для удара.

Когда они должны были вот-вот столкнуться, Морати резко вывернула поводья, уводя пегаса вправо, и плавной дугой взмахнула мечом в сторону каледорца. Из клинка вырвалась черная молния, проникшая в броню наездника дракона, заплясала на его поднятом мече. Морати, рыча и скалясь, прошептала молитвы своим демоническим союзникам, описывая круги вокруг дракона и набирая все больше темной магии, тут же обращаемой против князя-наездника и его дракона.

Чешуя дракона взорвалась, задрожали спинные шипы, он издал рев и дернулся, изрыгнув пламя в сторону чародейки.

Окружающая Морати тьма затвердела, отбросив пламя, закрыв всадницу клубящейся оболочкой силы. Оскорбленная нападением, она направила пегаса за уходящим вниз, ищущим спасения драконом. Гигантский ящер двигался медленно и трудно, оставляя за собой вонь горелого мяса.

Пегас вильнул, повторяя панический спуск дракона. Тот медленно поворачивался из, стороны в сторону и, увидев, что сбежать не сможет, попытался ударить Морати хвостом. Она пригнулась, бронированные шипы хвоста едва не задели ее голову. Полоснув лезвием, она оставила зазубренную рану в основании хвоста дракона и влила в этот разрез темную магию. Обнаженные мышцы и связки закипели пузырями, кровь паром ушла в небо.

С пронзительным воем дракон перевернулся, дергая задними ногами. Его коготь зацепил бок пегаса, оставив рану размером с кулак Морати.

Не обращая внимания на визг пегаса, королева Нагарита всадила острие меча в подставленное брюхо дракона. С яростным воем она вогнала по мечу в тело животного темную магию из собственной души, не забыв ни одного боевого заклинания и проклятия. Ее пегас неуклюже отвернул в сторону, хлеща кровью из пореза на боку, а она смотрела, как разрывается изнутри чешуйчатая шкура дракона. От раны в животе тут же пошло разложение, чешуя сворачивалась сухим листом и опадала, плоть превращалась в пыль, а кости в порошок.

Тварь, прожившая тысячелетия, была поглощена гниением вечности. Ее туша разваливалась на лету, опадала слизистыми комьями, превращаясь в уносимую ветром пыль.

Измотанная проливающейся через нее магией, Морати разрешила своему пегасу лететь к земле. Соскользнув с его спины, она едва не упала, ловя ртом воздух. В ушах у нее слышался шепот демонических голосов, пламя Хаоса горело в мозгу. На миг сопровождающее ее облако превратилось в кольцо мелких существ, миниатюрные клыкастые морды смеялись ей в лицо и скалились.

Морати выпрямилась, убрала в ножны клинок, свободной рукой прорвала кольцо клубящегося тумана и прорычала:

— Нет! Не пришло еще время вашей платы. Оставьте меня в покое, вы, грязь других миров!

Она усилием воли вобрала в себя щупальца темной энергии, текущей наружу, заперла их в себе, шепча заклинание самообладания и спокойствия. Облако осело, будто втекая в нее, просачиваясь во все поры, и бледная кожа королевы засветилась неземным светом.

Когда у нее будет Аэйн Ишайн, отпадет нужда в таких опасных союзах. Вся сила Ултуана плюс вся магия портала будут в ее власти.

Трепет страха пробежал по армии, защищающей Гаенскую лощину, когда с неба рухнул второй дракон. Иврейн ощутила ужас, обдувающий ее холодным ветром. Сейчас было не время для робких сердец. Вечная Королева опустилась на колени в траву, зеленая мантия будто слилась с землей. Погрузив пальцы в почву, она закрыла глаза и слилась в одно целое с Авелорном.

У нее вырвался стон боли. Сваленные деревья ощущались как раны, выжженные поляны — как ожоги. Морати вползала грязевым потоком, обжигая лес, от ее поступи увядала под ногами трава. Борясь с болью, Иврейна коснулась жилы, которая была Аэйн Ишайном. Дар Иши, матери-богини, священное дерево пульсировало энергией жизни, светом любви и гармонии. Вечная Королева зачерпнула из золотого потока, залечивая раны духа, нанесенные разрушением леса. Она выпустила теплые лучи из пальцев, и они разошлись по плодородной земле.

Кусты и цветы вокруг нее воспрянули. Расходясь кругами, энергия жизни потекла по армии эльфов, неся с собой аромат весны и тепло лета. Мощь Иши касалась сердец и умов ее защитников, оставляя след в каждом, наполняя армию воскресшей верой и решимостью.

Загремели далекие трубы, заглушая барабаны и трубы друкаев. Вознеслись в песне чистые голоса, зазвенели гимны собравшихся княжеств, расходясь и создавая гармонию, заглушая проклятия и боевой клич наггароттов.

Иврейн потянулась дальше, к берегам перешейка, ощутила вкус соли Внутреннего моря. Она плыла как под парусом по волнам, бестелесная и свободная, далеко от скверны дыма, там, где над водой сияло солнце. Привлеченная им, Иврейна затанцевала среди облаков, эфирные руки стали для нее крыльями, вертящимися и жужжащими по ее капризу.

Ветерок сперва был еле ощутим, потом легко зашуршал в верхушках. Иврейна собралась, привлекая к себе стихию воздуха, маня потоки следовать за собой. Ветер усилился, заполоскались на ветру знамена. Он крепчал, набирал силу, гнул ветви в лесу, рвал плащи и мантии, пригибал траву. А Иврейна призывала его еще и еще. Ветер пронизывал лесной полог, становился бурей, трещали стволы, сорванные ветви и листья неслись птицами, вертясь в потоке быстрее и быстрее.

Песни эльфов перестали быть слышны, унесенные прочь воющим ветром. Все глубже входили в землю руки Иврейны, удерживаемой в собственном теле тончайшими серебряными нитями, почти потерявшейся в творимом ею заклинании.

Ветер ударил в наггароттов каменной стеной, сбивая эльфов с ног, валя лошадей как карточные домики, срывая знамена с древков и вырывая древки из рук знаменосцев. Сработали стрелометы, выпуская стрелы в воздух, а сами покатились по траве. Чудовища взревели, закрывая глаза от ветра, а друкаи валились друг на друга, ломая копья и выпуская уносимые ветром щиты.

И тут взорвалась темная магия Морати. Черным огнем ее контрзаклинание прорезало ветер, выжигая его энергию. Схватились в бешеной схватке огонь и воздух, и сознание Иврейны коснулось сознания ее противницы.

Вечная Королева и чернокнижница отпрянули друг от друга. С Иврейны спало оцепенение, и она рухнула наземь, Морати опустилась на колени.

Это был такой краткий миг, будто его и не было, и все же Иврейна почувствовала, что все ее существо отравлено. Тьма из Морати проникла в нее, а Морати затошнило от прикосновения Вечной Королевы — ее свет жег разум чернокнижницы огнем.

Истощенные чуждой природой друг друга, две королевы обратились к помощи своих сторонников: Морати, шатаясь, побрела к своим воинам, Иврейна — к Страже Дев. И, когда они пришли в себя, их армии уже бились.

Десять лет жестокой войны сильно изменили народ Ултуана. Эльфы Вечной Королевы и наггаротты бросились в битву с неистовой яростью. Многозарядные арбалеты рвали в клочья строй копьеносцев. Воздух потемнел от работающих с двух сторон стрелометов. Уцелевший дракон терзал рыцарей наггароттов, а гидры, василиски и другие создания Хаоса, выведенные в загонах под Анлеком, разили свою добычу когтями, клыками и взглядами, которые превращали соперника в камень.

Когда верх брали эльфы Вечной Королевы, друкаям достаточно было подумать о цене поражения, чтобы удвоить усилия. Когда преимущество имели наггаротты, защитники Авелорна глядели на Иврейну в поисках силы, зная, что дерутся за само существование своего народа.

Кровавая битва шла почти весь день, и ни одна сторона не могла добиться хоть сколько-нибудь заметного преимущества. Чародеи Морати метали темные молнии, но маги Сафери ставили над своими воинами сверкающие щиты, отводя стрелы врагов. Духи леса дрались с эльфами бок о бок, энты и дриады ломали строй наггароттской пехоты, оплетая ее чарами древесной магии. Князья наггароттов на полуприрученных мантикорах налетали на Серебряных Шлемов с пламенными мечами, мантикоры рычали и кусались, пробивая нагрудники людей и конскую броню.

Поле битвы, стиснутое берегами узкого перешейка, было завалено мертвыми и умирающими, стоны и вопли раненых заглушали свирепый боевой клич тех, кто еще мог драться.

Морати радостно смеялась, глядя на эту бойню, и шипела угрозы своим командирам, требуя покончить с защитниками Авелорна.

Иврейна плакала от этого зрелища. Кровь эльфов отравляла ее землю, разъедала силу Иши, защищающую долину Гаен.

Приближались сумерки, и тут случилось страшное.

Уничтожая эскадрон разбегающихся рыцарей, князь Мертиарин на своем драконе подлетел слишком близко к батарее друкайских стрелометов. Небо заполнилось черными стрелами, пробившими чешую дракона во многих местах. Увидев, что враг сбит с неба, разбегавшиеся рыцари собрались и напали, прикончив каледорца и его дракона копьем и мечом, хотя многие из них при этом погибли.

Бой затих, две армии чуть разошлись, и предводительницы обеих сторон поняли, что их судьба готова решиться.

Обессиленные друкаи чувствовали, что их последний шанс на победу — вот он, рядом. Морати, взяв коня у одного из своих командиров, возглавила войско и взмахнула мечом. Воздух вокруг колдовского клинка побелел от кристалликов потустороннего инея. Друкаи сплотились вокруг своей королевы для решающего удара, и даже раненые заставили себя встать, чтобы их не сочли трусами, что не дрались до последнего.

Цепь выставленных против них эльфов была тонка — ниточка серебра, синевы и золота на фоне деревьев Гаенской лощины. Трубы сыграли сбор, и эти эльфы сплотились у своих знамен, отодвинувшись от наваленных кучами трупов, чтобы выстроить стену щитов и частокол копий.

Друкаи рванулись вперед, и тут перед рядами защитников встала одинокая фигура. Зеленое с желтым платье развевалось на ветру, длинные волосы Иврейны струились за спиной, руки она распростерла.

— Никогда Гаенская лощина не будет твоей! — крикнула Вечная Королева, и слезы лились по ее щекам.

— Ты мне не помешаешь! — крикнула в ответ Морати. — Мне осталось лишь руку протянуть и взять ее.

— Не бывать этому, — ответила ей Иврейна.

Земля задрожала, свет внутри Иврейны разгорелся ярче, вспыхнул в глазах, частицы энергии засверкали между ее распростертыми пальцами и землей.

Алтинель бросилась к своей королеве:

— Мы можем победить! Не делай этого!

Иврейна повернула к ней голову, и изо рта ее вместе со светом заструились слова:

— Слишком поздно. Ултуан ранен, но Гаенская лощина должна выжить.

Алтинель опустила копье и протянула к королеве молящую руку:

— Но как же твоя сила?

— Пусть ее лучше не будет, чем ее украдут ради злой цели, — ответила Иврейна. — Нам ее больше доверять нельзя.

— Ты что делаешь? — вскрикнула Морати, бросая коня в галоп и выхватывая меч из ножен.

Земля качнулась, повалив обе армии, сбросив Морати с коня. И только Иврейна осталась стоять, недвижимая, как сам Аэйн Ишайн, бессмертное ядро Авелорна. Позади нее, в сердце Гаенской лощины, вспыхнуло на небе золотое сияние, выжигая предвечерние облака и усмиряя ветер.

— Бегите, — сказала Иврейна. — Бегите, пока можете.

Эльфам не пришлось повторять во второй раз. Остатки наггароттов метнулись назад, в опустошенный Авелорн, а защитники бросились к кораблям на самом краю Гаенской лощины. Морати, застрявшая в сердце разрушения, оглянулась вправо, влево, назад — и увидела, что не успеет добежать туда, куда вода не достанет.

— Духи Анаэкиана, услышьте свою темную владычицу! — крикнула она, отбрасывая меч и вздымая руки. — Настало время вам выполнить свою часть нашего кровавого договора!

Тысячи черных мотыльков вырвались из тела Морати, и на крыльях их горели красные руны хаоса. Они окружили волшебницу, соединились с ней, превратили ее тело в тень и подняли вверх как раз, когда две стены надвигающегося моря сошлись под ней.

Воды закружились вокруг Иврейны, поднимая и ее вверх. Воронка воды осторожно перенесла Вечную Королеву обратно в Гаенскую лощину, и перешеек скрылся под волнами. Многие бойцы с обеих сторон оказались недостаточно быстры и были смыты — среди них Алтинель. Тела убитых покрыли бурлящее пенное море, мотаясь в сутолоке волн.

Опускаясь на берег Гаенской лощины, откуда волны нового пролива относили корабли эльфов, Иврейна посмотрела на армию друкаев, отходящую с дальнего берега. Вздохнула, чувствуя себя опустошенной. Больше Гаенская лощина и Ултуан не были связаны между собой, и разрыв перешейка символизировал разрушение магической связи, который создала Вечная Королева между своим святилищем и Ултуаном.

Она повернулась спиной к успокаивающимся водам и ушла в лес, к своим покоям под Аэйн Ишайном. Священную поляну она защитила, но ценой уменьшения своей силы навеки.

Деревья расступались перед нею, открывая широкую дорогу на поляну Вечности. Впереди мерцало сверкающее дерево Иши, и его листья теряли свой блеск, и кора не светилась больше золотистой энергией.

Вечная Королева продолжала править Авелорном, но истинная власть над Ултуаном ушла теперь к Королю-Фениксу.

Часть третья

Кроваворукий бог/Явление Короля-Чародея/Нападение на восточные княжества/Битва при Маледоре/Раскол

Глава четырнадцатая

Реки крови

Резня в Авелорне и решительный поступок Вечной Королевы привели к затишью в открытой войне. Отход армий наггароттов уменьшил давление на Каледора, хотя посылка войск в Авелорн потребовала сокращения количества гарнизонов по всем восточным княжествам, и сектанты оживились, увеличив число убийств и жертвоприношений.

На Ултуан сошел относительный мир, поскольку обе стороны перегруппировывались и обдумывали дальнейшие планы. В последние дни осени князья снова собрались на совет на острове Пламени и, как и прежде, разошлись во мнениях о наилучшем образе действий. Каледор говорил мало, предоставив князьям спорить между собой.

— Наггароттам от последнего поражения не оправиться, — настаивал Дориен, выступая перед советом в полном вооружении. — Самое время ударить по Нагариту!

— Мы тоже сильно пострадали, — возразил Титраин. — Все войска, которые я сумел выставить, почти полностью перебиты в Авелорне. По всему Котику свирепствуют поклонники китараев. Послать остатки моей армии — значит бросить на произвол судьбы мой народ.

— Титраин прав, — поддержал его Карвалон, правитель Ивресса. — Сейчас, отбив натиск наггароттов, мы должны обезопасить наши страны от нападения изнутри.

— Наггаротты не разбиты, — сказал Финудел, ударив по столу рукой в железной перчатке. — Их еще полно в Северном Эллирионе. Мы должны собрать там силы и прогнать их за горы.

— И Тиранок не забывайте, — сказал Тириол. Маг в волнении постукивал пальцами по столу, то и дело оглядывая остальных князей. — Ошибкой было бы думать, что друкаи удрали обратно в Нагарит. Они все еще держат кое-где перевалы в горах и угрожают Каледору, Эллириону, Крейсу и даже Эатану. Все это мы не сможем защитить одновременно.

— Нет ли новостей от Анаров? — спросила Атиель. — Они все еще обдумывают войну в самом Нагарите?

— Алит Анар убит, — ответил Каледор.

Атиель в ужасе ахнула. Беспокойный ропот прошел среди князей.

— Друкаи уже говорили об этом какое-то время назад, — объяснил Миандерин, жрец. — Видимо, добралась до него Морати со своими убийцами. Ожидать помощи изнутри Нагарита не приходится.

— В последний раз, когда мы дали наггароттам действовать, едва не погиб Авелорн! — резко сказал Дориен. — Каким княжеством теперь пожертвуем?

— Друкаи не выступят до весны, — объявил Каледор. — За зиму выкорчуйте сектантов в своих княжествах. Драконы будут патрулировать горы, и мы поставим гарнизоны для защиты перевалов. Соберем какие сможем силы в Эллирионе, Каледоре и Крейсе к исходу зимы.

Таков был приказ Короля-Феникса. Воины Крейса и Каледора, чьи княжества были избавлены от угрозы сектантов, пошли за Королем-Фениксом очищать Эатан и Ивресс. Дело шло медленно, потому что сектанты были искусны в умении прятаться, а когда их обнаруживали, сражались насмерть, зная, что пощады ждать не приходится. К исходу зимы Лотерн и Тор Ивресс были очищены, и все дороги, ведущие в города и из них, охранялись, чтобы сектанты не могли вернуться.

Весной Король-Феникс был занят освобождением Ивресса. Эта задача оказалась еще труднее, чем он опасался: на бесчисленных островах вдоль побережья княжества были сотни укрытий для тех, кто хотел подорвать правление Короля-Феникса и нападал на его сторонников.

Корабли и морская гвардия Эатана были переданы в распоряжение Каледора, а взамен король послал двух драконов — охранять Лотерн от возможной атаки друкаев с моря. Даже самые искусные судоводители опасались проливов и каналов Ивресса, и лишь малые флотилии патрулировали побережье, перехватывая морские набеги сектантов на материк.

Каледор досадовал на все задержки, но он был не из тех вождей, что бросают задачу просто потому, что она оказалась трудной.

Изо дня в день он советовался с капитанами и картографами, разрабатывая маршруты патрулей и посылая экспедиции на крупные острова, выкуривая оттуда сектантов. Иногда сам Король-Феникс участвовал в этих экспедициях на Маэдретнире, летая над закрытыми туманом островами и выискивая признаки поселений сектантов. Несколько ни в чем не повинных рыбацких суденышек и деревушек были до смерти перепуганы, когда с неба на них камнем падал Король-Феникс на огромном чудовище, готовый к битве.

В конце концов, когда весна перешла в лето, Каледор был готов идти на Котик с небольшой армией, направив сколько-то воинов и князей с драконами на ту сторону Внутреннего моря на помощь охранявшим Эллирион и Крейс. Друкаи с самой осени устроили пока только несколько набегов, и Король-Феникс опасался, что Морати готовит новое наступление.

Никогда не забывая об оккупации Тиранока, граничащего с его собственным княжеством, Каледор поставил хранителем престола Дориена, фактически отдав ему правление, а сам погрузился в обязанности Короля-Феникса. Дориен был такому развитию событий не рад, считая, что назначение в Тор Калед — это своего рода наказание за его открыто высказанное мнение о переносе войны в Нагарит. Как ни уверял его в обратном Король-Феникс, как ни подчеркивал, что это знак глубочайшей веры в него, Дориен часто посылал Каледору настоятельные просьбы позволить ему повести армию на освобождение Тиранока.

Опасаясь, как бы брат не предпринял поспешных действий, Каледор приостановил наступление на Котик, обдумывая, не вернуться ли домой и успокоить дух Дориена. В то утро, когда он должен был лететь на юг, прибыл посыльный ястреб, принеся кристалл от Тириола. Он влетел прямо в шатер Каледора, всполошив Короля-Феникса и крейсийцев его стражи.

— Не трогай его, — сказал король, когда один из Белых Львов шагнул к хищной птице.

Каледор оставил карты, которые изучал, и взял мешочек, привязанный к ноге птицы. Несколько раз Тириол пересылал так вести, но сейчас, взяв кристалл и положив его на низкий стол, король почувствовал, что поспешное прибытие птицы предвещает важные новости.

И был прав.

В середине шатра возник переливающийся образ Тириола, расхаживающего туда-сюда по ковру. Маг нервничал более обычного и во время своей речи заламывал руки и качал головой.

— Король Каледор! Боюсь, слишком долго мои глаза не смотрели в сторону Сафери, — сказал он. — Пока я помогал тебе выявлять сектантов в других княжествах, тьма пустила корни в моей стране. Агенты Морати давно пытались сманивать моих сторонников на пути тьмы, хоть я и препятствовал этому. Я думал, что объяснил им безумность поиска силы в чернокнижии, но оказалось, что мои предупреждения падали в уши глухих. Только сегодня обнаружил чернокнижие в собственном дворце. Мой внук Анамедион убит, а моя дочь Иллеанит сбежала с темными магами.

Тиринор остановился посреди ковра, поднял на миг руку ко лбу, склонив голову. Потом выпрямился и снова стал шагать.

— Прямых последствий это не имеет. Дворец очищен, я перебрался в безопасное место в горах. Если ты хочешь мне что-нибудь сообщить, ястреб меня найдет. Чернокнижники на свободе, руки у них развязаны. Они совратили некоторых из моих учеников, и трудно переоценить тот вред, который они еще могли бы причинить.

Маг остановился снова и протянул руку к кристаллу жестом то ли мольбы, то ли извинения.

— Я сожалею, что мои маги, пока мы не разберемся с этой угрозой, должны будут возвратиться в свое княжество и разыскать всех темных волшебников. Я знаю, что это почти полностью лишает тебя защиты от чернокнижников Морати, но это должно быть сделано. В башнях Сафери много драгоценных тайн, которые не должны попасть в руки друкаев. Я также знаю, что ты можешь уделить нам совсем немного войск, чтобы помочь нам теперь, но все, что ты сумеешь послать в Сафери, будет бесценно. Наше княжество еще менее готово к открытой войне, чем Котик или Ивресс. Но она пришла к нам, и я знаю в сердце своем, что битвы грядут ужасные.

Тириол небрежно поклонился:

— Я должен идти готовиться к битвам, мой король. Пришлю тебе весть снова, когда буду знать больше.

Образ замерцал и исчез.

Каледор смотрел, нахмурясь, на кристалл, досадуя, что не может ответить сразу же. Он кликнул писца и составил краткое послание к Тириолу, обещая немедленную поддержку. Другой гонец был послан к Дориену с сообщением, что Каледор сейчас в Тор Калед возвращаться не будет. После этого Король-Феникс созвал князей и военачальников для обсуждения следующего шага.

Сообщение о бунте в Сафери пошло расходиться по лагерю. Несколько капитанов из Эатана и Ивресса, граничащих с Сафери, хотели вернуться к своим князьям и защитить княжества от возможной угрозы, связанной с неминуемой войной между магами и чернокнижниками.

Каледор без обсуждения отверг все подобные просьбы и объявил, что армия пойдет в Сафери на помощь князю Тириолу. Король-Феникс при этом учитывал, что его войска окажутся ближе к Внутреннему морю на случай новых движений наггароттов на западе.

На следующий день, когда армия выстроилась колоннами для движения через горы в Сафери, в лагерь поспешно въехала группа всадников, одетых в цвета князя Титраина. Усталые вестники решительно отказались от еды и питья и потребовали, чтобы их немедленно провели к Каледору. Король встретил их в открытом поле, потому что слуги уже сложили его шатер для перехода.

— Что случилось? — спросил Король-Феникс, досадуя, что неопытный правитель Котика отвлекает его на какие-то мелкие или воображаемые страхи. Это случалось уже не в первый раз.

— Вернулись наггаротты! — объявил главный герольд, взмахивая снятым шлемом и отдавая глубокий поклон. — Они напали на Котик!

— Как? — спросил сурово Каледор. — Как они так быстро прошли через Крейс?

— Они не шли через Крейс, мой король, — ответил гонец. — Они прибыли большим флотом и высадились на побережье шесть дней назад. Армия не менее тридцати тысяч воинов идет в глубь материка через Анул Аннури. Князь Титраин не может их сдержать теми несколькими тысячами войска, что у него есть.

Каледор был ошеломлен. Как друкаи смогли скрывать до сих пор такую армию? И где они взяли столько кораблей?

Ответ пришел к нему достаточно быстро.

— Элтин Арван, — сказал он.

— Прости, мой король, я не понял, — отозвался герольд.

— Друкаи оставили Атель Торалиен, — пояснил король. — Они вернули из колоний всех своих воинов, чтобы напасть со свежими силами.

— Королю виднее, — сказал герольд. — С какими словами должны мы вернуться к нашему князю?

Каледор ответил не сразу. Он мог бы пойти на север немедленно, но его армия и драконы были раскиданы по всему Ултуану. Идти против врага с тем, что есть при нем сейчас, было бы бессмысленно. Нужно вернуть как можно больше войск с запада, хотя и страшно оставлять без защиты Эллирион и Крейс.

— Скажи Титраину, пусть прячется.

Это заявление было встречено непонимающими лицами гонцов. Каледор раздраженно пояснил:

— Пусть любой ценой избегает битвы и сохранит как можно больше воинов до моего прибытия.

— А как же народ Котика? — спросил в ужасе гонец. — Что делать этим эльфам, пока князь будет прятаться? Неужели ты бросишь их на произвол судьбы?

— Им тоже придется прятаться, — мрачно ответил ему Каледор. — Или погибать.

Стоны пленных и вопли умирающих на алтарях были для ушей Хеллеброн симфонией, оркестровкой боли, страдания и смерти, звучавшей гимном самому Каину. Она возвысила голос в хвале Кроваворукому, глядя, как волокут на алтарь Каина очередную пленницу, тщетно вырывающуюся из хватки сектантов, бросивших ее на окровавленный каменный стол.

Поодаль бушевал костер такой жаркий, что Хеллеброн ощущала его пламя на коже, хотя до него было чуть дальше полета стрелы. Столб дыма и огня взмывал высоко в небо, унося души принесенных в жертву Властелину Убийства. С трепетом восторга смотрела Хеллеброн на это мощное пламя, вспоминая сотни уже убитых. А будут еще тысячи и тысячи, весь Котик падет жертвой под клинками каинитов.

Это княжество стало ей наградой за уничтожение так называемого Короля Теней. Оно стало платой за гибель ее сестры от рук князя Анара. Более того, это было признание ее деяний во имя Каина, и пришло оно вместе с похвалой из уст Морати. Хеллеброн грелась в лучах восхищения всех собравшихся военачальников и князей, смаковала все аплодисменты, когда Морати перечисляла ее достижения, ставя ее в пример им всем.