Каледор

Annotation

Нашествие друкаев обратило земли Ултуана в поле беспощадных битв гражданской войны. Она закипела в лесах и городах, и каждому пришлось делать свой выбор, с кем и против кого идти. Навеки распались прежние союзы, смертельными врагами стали лучшие друзья. После предательства Малекита и истребления им цвета знати Ултуана князь Имрик принимает имя своего деда, могучего Каледора, и пожар войны вспыхивает с новой силой. Ни одному эльфу не избежать битвы, и даже могучие драконы вновь пробудились в ответ на боевой призыв. Будущее Ултуана может решиться лишь поединком легендарных героев, и Малекит с Каледором скрещивают клинки в неизбежной схватке. Однако худшее еще впереди, ибо Малекит в безумной жажде победы прибегает к последнему, отчаянному средству...

Warhammer Fantasy Battle

Время Легенд:Трилогия Раскола - 3

История Раскола

Гэв Торп

Часть первая

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвёртая

Часть вторая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Часть третья

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Эпилог

Warhammer Fantasy Battle

Время Легенд:Трилогия Раскола - 3

История Раскола

Гэв Торп

Каледор

Часть первая

Наследие Укротителя драконов/Древние соперники/Распря в Нагарите/Самоизгнание Имрика

Глава первая

Гордость Каледора

В самые мрачные годы Ултуана войну с демонами Хаоса возглавили два величайших эльфа всех времен: Король-Феникс Аэнарион-Защитник и пришедший ему на помощь Каледор Укротитель Драконов. Двое владык Ултуана более ста лет сдерживали орды демонов.

Каледор первым понял, что пока мир продувают дикие ветра магии, набеги демонов не прекратятся. Долго и усердно изучал Укротитель Драконов мистические тайны Хаоса и постиг царство нематериального так, как ни один другой смертный. Видя, что магия, поддерживающая демонов на севере, течет в мир из царства Хаоса, Каледор задумал создать огромный портал, который образует над Ултуаном энергетическую воронку и засосет в нее ветра магии. Не раз и не два отстаивал он эту мысль в спорах с Аэнарионом: поскольку оружие и броня эльфийских владык были выкованы той же магией, что поддерживала демонов, Аэнарион опасался, что без нее остров, которым он правит, станет беззащитным.

К согласию по этому вопросу владыки так и не пришли, и, когда убили жену Аэнариона, Вечную Королеву, тот, не слушая предостережений Каледора, отыскал Меч Каина, дабы обрушить его на силы демонов. Король-Феникс превратился в темного и мстительного воина и основал на севере Ултуана королевство Нагарит, правя своими землями из крепости Анлек. Укротитель Драконов оставил попытки вразумить Аэнариона, покинул собственное королевство, названное в его честь Каледором, и обратил свои усилия на создание Великого портала.

Эти двое великих эльфов, бывшие когда-то друзьями, больше полностью не доверяли друг другу. Но в миг величайшей опасности и Каледор, и Аэнарион сыграли в разгроме демонов каждый свою роль. Каледор стал создавать свой портал над островом в водах Внутреннего моря Ултуана. Демоны, увидев его намерения, бросили свои армии на Каледор и его магов. Аэнарион пришел Каледору на помощь и сдержал легионы Хаоса, давая магам время завершить песнопения.

Обоим предстояло пожертвовать собой. Аэнарион победил, но он сам и его дракон Индраугнир были тяжело ранены в битве. Верный принесенному обету, Аэнарион полетел на север, к Оскверненному острову, — вернуть Меч Каина на черный алтарь, — и с тех пор никто больше не видел ни короля, ни дракона. Каледор и его помощники оказались пойманными порталом — их постигло проклятие вечно сражаться там с силами зла.

Так остались без властителей княжество Каледора в горах юга и земли Аэнариона в пустошах севера. Недоверие же между ними не кончилось со смертью основателей, а лишь окрепло. Никто из преемников эльфийских владык не хотел отдавать власть другому, и каждый всю заслугу победы над демонами приписывал себе.

Когда сын Аэнариона Малекит возжелал унаследовать отцовский титул Короля-Феникса, князья Каледора воспротивились этому. Они напомнили эльфам других краев, что Малекит был взращен в темноте и отчаянии и что Укротитель Драконов предсказал: потомки Аэнариона всегда будут нести на себе проклятие Каина Кроваворукого.

Первый Совет князей выбрал Королем-Фениксом Бел Шанаара из Тиранока, дабы ни Каледор, ни Нагарит не взяли величайшую власть в Ултуане. Малекит это решение принял достойно, и каледорцы также поддержали выбор Бел Шанаара.

Под властью нового Короля-Феникса эльфы отстроили свои города и освоили новые земли. За океанами основали колонии, ширилось и крепло влияние эльфийских княжеств. Нагарит и Каледор веками следили, что происходит у соседа и какова его сила. И пусть между двумя этими королевствами был мир, росло и становилось глубже их взаимное недоверие, и князья одной страны обвиняли князей другой в зависти, надменности и своекорыстии.

Поэтому к вести о приближении наггароттских знамен к его лагерю каледорский князь Имрик отнесся с досадой и беспокойством. Командующий армиями Каледора в Элтин Арване, землях к востоку от Великого океана, — Имрик — приходился Укротителю Драконов внуком, а правящему князю Каледриану — младшим братом.

Момент для появления наггароттов был неподходящий. Имрик и его воины двенадцать дней гнались по диким землям южного Элтин Арвана за бандой свирепых орков и гоблинов и сегодня собирались дать врагам бой.

— Наггаротты хотят украсть нашу славу, — сказал Имрик своим спутникам: самому младшему брату Дориену и двоюродному брату Тиринору.

Они сидели в шатре Имрика, блестя золотом пластин и серебром чешуи доспехов. Герольд, принесший весть о прибытии наггароттов, с тревогой ожидал приказа своего военачальника.

— Они рассчитывают украсть у нас победу и эти земли прибрать себе, — сказал Дориен. — Сделай им выговор за нарушение границ Каледора и отошли прочь.

Тиринор неловко пошевелился на стуле и поднял ладонь, призывая Дориена успокоиться.

— Не мудро будет говорить с ними вызывающе, — сказал он и обернулся к герольду. — Сколько их, ты говоришь?

— Двенадцать тысяч, мой князь, — ответил тот. — Из них четыре тысячи рыцарей. Мы их сосчитали, когда они форсировали Лайтенн.

— Придут сюда еще до полудня, — сказал Имрик. — Всю ночь шли.

— Надо подготовить армию и атаковать орков раньше, чем появятся наггаротты, — предложил Дориен, вставая. — Победу в битве, которая кончилась до их прихода, они не смогут присвоить.

— Мы не успеем так быстро подготовиться, — ответил Имрик. — Ничто меня не заставит начать битву наспех.

— Так что же прикажешь нам делать? — спросил Дориен. — Делить славу с этими хладнокровными убийцами?

— Мы покажем, что превосходим их. — Имрик жестом подозвал герольда к себе. — Скачи к наггароттам и пригласи их князя прийти ко мне.

Гонец поклонился и быстро вышел, оставив трех военачальников Каледора в задумчивом молчании. Имрик терпеливо ждал, скрестив руки, Дориен расхаживал по шатру. Тиринор подошел к столу и налил себе вина, разбавив его водой. Потом он нахмурился и повернулся к Дориену.

— Кузен, прошу тебя, сядь, пожалуйста, — сказал он резко и сделал глоток вина. — Мечешься, как крейсский лев по клетке.

— Не нравится мне это, — ответил Дориен. — Откуда наггаротты узнали о нашей экспедиции, как они так быстро нас настигли? А если тебя раздражает мое поведение, кузен, так никто тебя в шатре не держит. Или не хочешь слишком удаляться от кувшинов с вином?

— Прекратить собачиться! — От этой негромкой команды двое младших застыли. — Дориен, сядь. Тиринор, больше не пей. Армия готовится к битве, а вы тут цапаетесь, как дети. Ждите.

Дориен смирился и сел, перебросив через подлокотник полу алого плаща. Тиринор осушил кубок и поставил его на стол, потом сел на место.

— Почему ты так спокоен, кузен? — спросил Тиринор. — Думаешь, наггаротты будут нашими союзниками?

— Нет, — ответил Имрик, не шевельнувшись.

— Ты им даешь возможность посмеяться над нами. — Тиринор взметнул руки вверх. — Зачем посылать посольство, обреченное на оскорбление, кузен?

— Пусть смеются, — ответил Имрик. — Следует всегда вести себя достойно.

— Будто наггароттам есть дело до нашего достоинства! — презрительно фыркнул Дориен. — Они в нем усмотрят слабость!

— И ты в нем видишь слабость, брат?

Имрик не сводил с Дориена пристального, настойчивого взгляда.

— Н-нет, — ответил Дориен несколько неуверенно. — Я знаю, что мы не слабы.

— А только это и важно, — закончил Имрик. — Что думают наггаротты, меня не волнует.

И эльфы снова замолчали. Снаружи раздавались лязг оружия и доспехов, суета приготовлений к битве. Капитаны строили роты, слышались пронзительные сигналы труб.

Имрик коротал время, раздумывая о будущей битве. Наггаротты пришли не вовремя и отвлекли его. А он не стал бы самым прославленным полководцем Каледора, если бы позволял себя отвлекать. Князь знал, что боевые товарищи считают его грубым до бессердечности, а он считал их мальчишками и горячими головами. Своей жизнью князь был доволен. Ему хватало возможности проявить себя в битве, показать, что он достоин быть наследником Укротителя Драконов. Даже небольшой спор с братом и кузеном вызвал у него раздражение, и он радовался, что до каледорского двора отсюда далеко. Здесь, в колониях, вдали от Ултуана, от его политических интриг и борьбы личных интересов, есть возможность делом составить себе имя.

Вот такая постоянная грызня и прогнала его в Элтин Арван. Хоть Имрик и был внуком Каледора, он не имел особого желания обладать магическими способностями. Куда больше его интересовало умение владеть мечом и копьем или командовать армиями.

Он разделял недоверие своего народа к наггароттам, но при этом относился к ним с невольным уважением. В военном искусстве с ними не могло сравниться ни одно княжество, в том числе его собственное.

В частности, он восхищался их правителем, князем Малекитом. Имрик никогда бы в этом не сознался, но успехи Малекита были для него предметом зависти и подражания, и к восхищению примешивалась досада: живи Имрик не в одно время с Малекитом, его бы признали величайшим военачальником Ултуана. А так — он славен в Каледоре, в нескольких городах колоний, где знают о его экспедициях, но его победы и завоевания начисто тонут в славословиях, возносимых князю Нагарита.

Имрик досадливо скривил губы и мысленно прикрикнул на себя: вопреки всем его намерениям наггаротты все же отвлекли его от приготовлений к битве. Заметив, что он на что-то сердится, Дориен и Тиринор взглянули на своего предводителя с тревогой.

— Построить армию, — велел Имрик, вставая.

Взяв меч, прислоненный сбоку к креслу, он пристегнул к поясу золоченые ножны. Украшенный шлем взял под мышку. Подметая подолом плаща узорчатые вышитые ковры на полу, Имрик вышел из шатра, а за ним — Тиринор и Дориен.

Воздух был сыр, небо нахмурилось, тонкий туман закрывал вересковые пустоши, где встали лагерем эльфы. Вымпелы над шатрами вяло повисли в недвижном воздухе, мокрые от ночного дождя. В городке весело раскрашенных шатров адъютанты и оруженосцы носились по поручениям капитанов и рыцарей, роты копьеносцев выстраивались к перекличке на юго-западе лагеря, и по их серебристым доспехам и темно-зеленым щитам стекали капли дождя.

Имрик свернул на восток и зашагал по гати, проложенной через траву и вереск. Впереди наперерез проехал короткой рысью, сверкая рубинами и изумрудами сбруи на белых конях, отряд рыцарей, отсалютовав полководцу опущенными пиками. Имрик ответил поднятой рукой.

Пройдя между шатрами арсенала и цейхгауза, трое князей вышли к полю драконов. Три этих мощных зверя полеживали на полосе каменистого луга, пуская ноздрями клубы пара. Окраска у двух зверей была как у затухающих углей: темно-красная чешуя и оранжевое подбрюшье; у третьего туловище сверху было темно-синее, как сумерки, а ноги и нижняя часть — аспидного цвета грифельной доски. Все три зверя повернули на зов Имрика массивные головы на длинных шеях.

— Час битвы! — крикнул командующий армиями.

Драконы поднялись, порыкивая и отфыркиваясь, медленно моргая желтыми глазами. Самый большой, один из двух красночешуйчатых, расправил крылья и широко зевнул, пустив глоткой клуб дыма.

— Вот так сразу? — спросило чудище глубоким рокотом.

— А ты устал, Маэдретнир? — ответил ему Тиринор. — Может, предпочел бы храпеть в глубине каледорских гор, как твои родичи?

— Бесстыжий эльф, — буркнул дракон. — Кому-то из нас приходится бодрствовать, чтобы оградить вас от беды.

— Может, ты предпочел бы воевать пешком? — спросил синий дракон, принадлежащий Тиринору.

Это была драконица Анаэгнир. Она дважды хлопнула крыльями, едва не сбив эльфов с ног воздушной волной.

Из лагеря высыпали молодые эльфы в ливреях дома Имрика, неся князьям драконов резные седла-троны и оружие. Когда сбрую одели — непростая операция, потребовавшая от драконов помощи и терпения, — трое князей вскарабкались на спины своих скакунов. Они застегнули ремни вокруг пояса, свесив ноги в поножах по обе стороны драконьих шей. Каждому подали пику в три эльфийских роста, украшенную зелеными и красными вымпелами. Приняв у слуг высокие щиты, князья повесили их на седла.

Слуги отошли на безопасное расстояние, Имрик наклонился к шее Маэдретнира и похлопал рукой по чешуе.

— На юго-восток, к армии! — скомандовал полководец.

Маэдретнир взмыл в воздух, трава прилегла к земле под мощным взмахом крыльев. Два других дракона взлетели следом, и князья стали кругами набирать высоту над лагерем.

Отсюда открывался впечатляющий вид на собирающуюся армию. Две тысячи рыцарей выстроились эскадронами по сто, знамена и вымпелы реяли над вересковой пустошью. Слева от них строились в десять рядов роты копьеносцев по пятьсот воинов под своими знаменами каждая, всего девять. Двадцать повозок выстроилось за копейщиками, каждая запряжена четверкой лошадей, на каждой — два мощных стреломета и их расчеты. Лучники встали рядом с копейщиками — около трех тысяч эльфов.

В зеленом, красном и серебристом потянулось войско эльфов через мрачную пустошь. На юго-востоке был виден далекий изгиб реки, стекающей с торчащих над горизонтом высоких гор, а почти под ними путь, по которому прошли орки: полоса примятой травы и кустов, петляющая в сторону реки. Дальше, на юге, где встали лагерем зеленокожие, виднелся густой дым, застилающий воды широкой реки.

Маэдретнир лег на крыло и свернул к армии, и тут Имрик услышал далекий крик. Он оглянулся — Дориен махал пикой, стараясь привлечь его внимание. Увидев, что брат смотрит на него, Дориен показал на запад. Имрик велел Маэдретниру свернуть направо, желая посмотреть, что заметил Дориен.

Вдоль узкого потока вилась черно-лиловая колонна — наггаротты. Блестела на солнце броня, быстрым шагом ехали рыцари авангарда, пехота старалась не отставать. Имрик заметил еще одно: тень в воздухе над наггароттской армией.

— Что это там такое летает над наггароттами? — спросил он.

Маэдретнир повернул голову, без малейшего усилия заложил плавную дугу, сворачивая к наггароттской армии.

— Грифон со всадником, — сказал дракон не без отвращения. — Объясним им, что в нашем небе летать не надо?

— Подвези меня к ним, — велел Имрик.

Маэдретнир взмахнул крыльями и полетел к наггароттам. Имрик оглянулся и увидел, что Дориен с Тиринором летят за ним. Он показал им копьем, чтобы летели к армии. Тиринор тут же послушался и отвернул, Дориен тоже, но очень неохотно.

Вдруг Маэдретнир опустил голову к земле.

— Всадник, — сказал он.

Имрик посмотрел — в сторону каледорского лагеря скакал одинокий эльф на белом коне.

— Давай к нему, — сказал он. — Узнаем, что ответили наггаротты.

Дракон пошел резко вниз. Всадник, увидев князя на драконе, натянул поводья. Маэдретнир приземлился рядом с ним, и конь гонца тревожно заржал. Герольд потрепал его по шее и послал вперед, поближе, чтобы можно было говорить, не крича издали.

— Князь наггароттов отклонил приглашение, — сообщил он.

— Имя у него есть, у этого князя? — спросил Имрик.

— Его зовут Малдиар, мой князь, — ответил герольд. — Владыка Атель Торалиена.

— Впервые слышу, — сказал Имрик. — Наверняка из выскочек, которых произвел в князья Малекит перед тем, как исчезнуть в северных пустошах.

— Так и есть, мой князь, — ответил гонец. — Он поручил передать, что наггаротты не подчиняются каледорцам. Прошу прощения, мой князь, но еще Малдиар велел мне сказать вам, чтобы вы отменили нападение на орков, и он заявляет, что лишь у него одного есть право на завоевание этих земель.

— Это мы посмотрим, — сказал Имрик. — Возвращайся к армии и скажи моим капитанам, чтобы готовились выступить.

— Как прикажете, мой князь.

Герольд повернул коня, и тот охотно пустился галопом, уносясь подальше от Имрика и его чудовищного верхового зверя.

— Полетели знакомиться с Малдиаром, — сказал Имрик Маэдретниру.

Грудь дракона сотряслась рокотом, который мог быть смехом, и дракон взмыл в небо. Он понес своего всадника к наггаротту на грифоне, низко парящем над самыми верхушками редких деревьев, торчащих на склоне холма.

Всадник грифона — Малдиар, решил Имрик, — заметил приближение каледорского князя и направил своего крылатого коня навстречу Имрику. Когда он приблизился, стало возможно лучше разглядеть и Малдиара, и его зверя. Князь был одет в серебристо-золотистую броню, инкрустированную рубинами. Орлиная голова грифона сверкала синими, черными и красными перьями, сзади он был в черно-белых полосах, а когти имели цвет крови.

Грифон испустил пронзительный птичий крик, Маэдретнир ответил глубоким рычанием и клубом дыма из ноздрей.

— Заставь их спуститься, — приказал Имрик.

Маэдретнир рванулся выше, взлетел над грифоном и камнем пошел вниз, сложив крылья, целя точно в наггароттского князя. Вытянув шею, раскрыв пасть, дракон, казалось, сейчас врежется в грифона и его всадника. В последний момент он развернул крылья и завис в воздухе, обдав Малдиара вихрем. Грифон метнулся в сторону и вниз, закувыркался в воздухе, но выправил по лет. Малдиар задрал голову и выкрикнул какие-то проклятия Имрику, но каледорец, не обращая внимания на его гнев, показал на землю.

Малдиар снизился, сопровождаемый сверху Маэдретниром, и направил грифона на скалистый утес, поднимающийся из зарослей дрока и травы. Имрик на своем драконе сделал еще три круга, потом приземлился на расстоянии длины копья. Грифон был зверем крупным, втрое больше лошади, но по сравнению с нависшим над ним Маэдретниром, закрывшим утреннее солнце, казался карликом.

— Как ты смеешь?! — вскричал Малдиар. — Это оскорбление! По какому праву ты преградил мне путь?

— Я Имрик из Каледора. Здесь у тебя нет прав, эти земли будут моими.

— Имрик? Слышал я о тебе и о твоей зависти к князю Малекиту. И вижу твою наглую попытку захватить земли, кои принадлежат ему по праву честного завоевателя.

— У орков другое мнение, — ответил Имрик. — Уводи свою армию. Твое присутствие нежелательно.

— Я не стану тратить время на каледорских воров, — заявил Малдиар. — Клянусь Каином и его кровавым кулаком, тебя следовало бы зарубить за такие слова!

— Сделай одолжение, попробуй, — ответил Имрик.

Маэдретнир встал на задние лапы и издал оглушительный рев. Гребень пурпурных перьев на шлеме Малдиара бешено захлопал на ветру, грифон подскочил ближе, шипя и клекоча. Малдиар натянул узду своего зверя и заставил сдать назад.

— Пустые угрозы, Имрик, — сказал он. — Я очищу эти земли от орков и объявлю владением Нагарита. Твой Король-Феникс плохо подумает о Каледоре, если ты станешь оспаривать при его дворе такую победу.

Имрик не ответил, бесстрастно глядя, как Малдиар с трудом успокаивает своего грифона, потом поднимает его в воздух и летит обратно к своей армии.

Имрик вздохнул. Малдиар был прав: он не станет атаковать армию других эльфов. Единственный выход — уничтожить орков до того, как наггаротты смогут вступить в бой.

Маэдретнир снова взмыл к облакам, и князь увидел, что это будет не так легко. Рыцари Атель Торалиена несколько опередили остальную армию наггароттов и стремительно приближались к лагерю орков.

Маэдретнир на предельной скорости устремился обратно к армии Каледора. Колонны уже выступили — наверняка получив приказ от Дориена, предвидевшего возвращение Имрика. Рыцари образовали два крыла по обоим флангам пехоты, держа строй — совсем не похоже на беспорядочное наступление наггароттов. Тремя колоннами лучники и копейщики шли к югу, две из них прямо на лагерь орков и гоблинов, остальные взяли на восток, отрезая зеленокожим отступление от реки. Когда вскоре подойдут наггаротты, бежать оркам будет некуда.

Имрик парил над армией, и тень Маэдретнира пробегала по рядам воинов. Утренний туман рассеялся под крепнущим солнцем, облака разошлись, на земле заиграли солнечные пятна. Дориен и Тиринор направили своих драконов к Имрику и заняли места по обе стороны своего предводителя. Три дракона размеренными взмахами крыльев держали темп марширующих колонн.

— Я ж говорил, что они не станут слушать! — крикнул Дориен. — Переговоры с наггароттами — потеря времени.

Имрик не ответил. Быстро продвигаясь вперед, рыцари Атель Торалиена опасно отдалились от поддержки наггароттской пехоты и боевых машин. Малдиар догнал свой авангард и начал кружить над ним.

Каледорский генерал перенес внимание на истинного врага. Отряды верховых гоблинов на волках патрулировали пустошь. Драконов заметить было легко, и далекие звуки рогов предупредили о грядущей атаке. Сквозь дым костров Имрик разглядел укрепленный лагерь орков. Он протянулся довольно далеко вдоль берега реки и оказался больше ожидаемого. Виден был оскверненный зеленокожими поток — полоса грязи, уходящая к югу.

Оркам шатры для укрытия не были нужны, но имелось несколько грубо сколоченных изгородей для стай гигантских волков и стад огромных кабанов. Видно было, как орки и гоблины спешат в эти загородки с кнутами и палками.

Внимание Имрика привлекло нечто более крупное. Ближе к центру лагеря горел самый большой костер, окруженный рваными знаменами и грубыми тотемными шестами. Сбоку дергалась на цепях чешуйчатая крылатая тварь. Она была размером почти с дракона, но у нее не было передних ног. Чешуя была зеленого цвета, а на голове торчали рога и желтый гребень.

— Виверна! — зарычал Маэдретнир, тоже увидев это чудовище, и задрожал от ярости. — Мерзкое отродье гор. Убить ее надо.

— Вместе с хозяином, — добавил Имрик, увидев здоровенного орка, вышедшего из толпы зеленокожих и идущего к виверне.

Орки быстро разбирались по племенам вокруг варварских штандартов с черепами и костями с навершия-ми в виде уродливых клыкастых морд из дерева. Гоблины поменьше не очень хотели уходить из лагеря и держались кучками позади своих крупных родичей.

Воздух прорезал пронзительный визг, и виверна неуклюже взлетела в небо, унося на спине воеводу орков. По пустошам пронеслись одобрительный вой, рычание, энергичная барабанная дробь и нестройный хор рогов.

Имрик направил Маэдретнира вниз, и эльф с драконом пронеслись над армией Каледора ниже высоты полета стрелы. Командующий дал сигнал своим капитанам построиться в боевой порядок и снова взмыл вверх, наблюдая за противником.

Под ним развернулись две колонны пехоты, лучники и копьеносцы вперемежку, а стрелометы сняли с повозок и установили на флангах длинных рядов эльфийских воинов. Один фланг кавалерии поскакал к реке, другой держался в резерве, готовый ринуться на прорыв или отбить контратаку орков.

На западе, справа от Имрика, кавалерия наггароттов разделилась на эскадроны по несколько сот всадников и построилась клиньями, на острие каждого трепетало знамя. Похоже было, что они хотят ударить в сердце лагеря — не самая удачная стратегия. Имрик видел, как строятся орки навстречу рыцарям — масса клыкастых мускулистых воинов с деревянными щитами и всеми видами топоров, мечей, палиц и боевых молотов.

На миг Имрик потерял из виду виверну, но тут же нашел снова — на земле, в центре собирающейся орды орков и гоблинов. Воевода бешено жестикулировал, стараясь объяснить своим подчиненным какой-то приблизительный план боя. Стаи верховых гоблинов на волках собирались вместе, вклиниваясь между наггароттскими всадниками и следующей за ними на расстоянии пехотой. Со спин своих волков они вели беспокоящую стрельбу из коротких луков по эльфийской кавалерии. Против тяжело бронированных рыцарей эта тактика особого успеха не имела, хотя время от времени удавалось задеть рыцаря или лошадь под ним, и за быстро несущимися атакующими оставался тонкий кровавый след убитых и раненых. Орки тоже собрали кавалерию, и два отряда всадников на кабанах встали у западного края крепнущей линии орков. Орки собирали гоблинов в кучу и, понукая ругательствами и пинками, гнали на север и на восток, навстречу каледорцам.

План был прост и опытному взгляду Имрика понятен. Гоблины должны будут связать силы каледорцев, а более сильные и боеспособные орки будут отбивать нападение наггароттов.

Имрик подумал, что план воеводы орков вполне мог бы сработать. Желание Малдиара натянуть нос Имрику перевесило здравый смысл. Как ни были сильны наггароттские рыцари, зеленокожих просто было слишком много, чтобы смести их кавалерийской атакой.

Эта ситуация создавала для Имрика дилемму. Он мог быстро изменить свои планы и поддержать атаку наггароттов или же стоять и смотреть, как будут уничтожать рыцарей Атель Торалиена.

Имрик поднял пику, подавая сигнал Дориену и Тиринору приблизиться так, чтобы голос был слышен. Они подлетели и заняли места чуть позади Имрика, так что драконы едва не соприкасались крыльями.

— Тиринор, скомандуй армии общее наступление, — сказал Имрик. — Перебить гоблинов и атаковать орков с фланга.

— Наггаротты не будут тебе благодарны за спасение, брат! — крикнул Дориен. — Если хотят расшибиться насмерть о скалы гордости, то и пусть.

— Каждый эльф, убитый орком, — пятно на чести всего Ултуана, — возразил Имрик. — Я такого допустить не могу. За мной!

Не слушая дальнейших возражений брата, Имрик направил Маэдретнира направо, к берегу, на помощь наггароттам.

Он не оборачивался посмотреть, летит ли за ним брат. Как ни была велика неприязнь Дориена к наггароттам, приказ он выполнит.

Дракон и князь поднялись к облакам, и чем выше, тем холоднее был воздух. Пар шел изо рта Имрика, и когда он подлетел к наггароттам, то уже основательно замерз. Имрик глянул на восток и увидел, что Тиринор возглавляет атаку каледорской армии. Лучники и стрелометы собирали обильную жатву с тесно стоящих гоблинов, а копейщики, прикрытые с фронта и с левого фланга кавалерией, наступали вдоль реки. Третья колонна пехоты слегка отставала от рыцарей Атель Торалиена, чуть опережая пехоту наггароттов.

Всадники на кабанах не могли больше сдерживать свой боевой пыл и рванулись вперед, наставив пики. Кавалерия наггароттов ждала такого маневра, и передовые эскадроны расступились перед зеленокожими, оставив их ротам, идущим сзади. Сбитые с толку этим действием, орки попытались сдержать своих бешено несущихся скакунов и сменить направление атаки, но ряды их смешались, и тут же сотня пик эльфийских рыцарей, одетых в золото, ударила им во фланг.

Имрик со своего наблюдательного пункта в небе видел всю успешность атаки. Три эшелона всадников один за другим ударили по орочьей кавалерии. Первый удар отделил передовых орков от остальной массы, следующие два врезались в нее, как золотые лучи света рассекают мрак.

Всадники, не столкнувшиеся с кабанами, скакали дальше, поворачивая влево, чтобы ударить по острию атаки орков, где их было меньше всего. Имрик понял, что задумал Малдиар: врезаться между орками и гоблинами и напасть на их порядки с тыла. Это заставило его изменить мнение о полководческих способностях Малдиара. План дерзкий, но если выйдет, то армия зеленокожих окажется между жерновами яростных рыцарей с тыла и нескольких тысяч пехоты с фронта.

Однако опасность этого плана заключалась в том, что рыцари, оказавшись позади орков, будут точно так же прижаты к реке, как были прижаты орки, и начнут вязнуть в болотистой почве. Они слишком оторвутся от своих тылов, и у зеленокожих хватит времени сразиться с ними до подхода пехоты.

— Какой у тебя план, брат? — окликнул его Дориен.

— Валить орков! — проорал в ответ Имрик, направляя Маэдретнира в крутое пике.

Дориен устремился следом, и два дракона понеслись к земле с неимоверной скоростью. Ветер рвал плащи князей, грозил выдернуть из рук выставленные пики. Позади бешено гнулись на ветру флагштоки седел, хлопали вымпелы.

У Малдиара были собственные соображения, чем поддержать атаку рыцарей. Когда его кавалерия врезалась в ряды зеленокожих, несший его грифон взмыл над ними, полосуя их когтями, и меч наггароттского князя принялся косить зеленокожих полосой синего пламени.

Земля стремительно летела навстречу, и Маэдретнир испустил леденящий душу рык. Орки брызнули во все стороны, в ужасе забыв о наступающих рыцарях. Одних орков зарубили сразу, другие попытались противостоять эльфийской коннице, но не успели подготовиться, и рыцари Атель Торалиена прошли сквозь них легче, чем нос корабля рассекает воду, оставив за собой груду тел и устремляясь к лагерю.

Дориен и Имрик обрушились на орков одновременно. Драконы выдыхали темное пламя, когти их пропахивали в войске орков проплешины, похожие на рваные рубцы на зеленой шкуре. Пика Имрика светилась белым под действием вырезанных на ней рун, и искристый след оставался в воздухе от ее острия, без остановки вспарывающего горла и пронизывающего тела.

Маэдретнир приземлился, раздавив чешуйчатым телом еще нескольких врагов, а Имрик протянул руку назад и отстегнул щит.

Дракон взмахом хвоста подбросил в воздух дюжину орков, одновременно окутав черно-красным пламенем еще вдвое больше.

На расстоянии меньше полета копья Дориен со своим драконом творили то же самое. Орки кишели вокруг, нанося яростные удары по дракону топорами и тесаками, но оружие отскакивало от чешуи, не причиняя вреда. Слышался ясный голос князя, поющего древнюю боевую песню своей родины.

Маэдретнир сомкнул челюсти еще на двух орках, перекусывая их пополам, а Имрик огляделся, думая, куда могли деться воевода орков и его виверна. Ответ он получил в виде размытого вихря, летящего на Дориена сверху и сзади.

Имрик выкрикнул предостережение, но в этом не было нужды. Дориен только притворялся, будто ничего не замечает, и, когда виверна нырнула в атаке, дракон каледорского князя взмыл с земли, расправив крылья. Клыки и когти виверны промахнулись меньше чем на длину меча, хотя воевода орков полоснул черненым топором по хвосту дракона, обрушив на землю дождь чешуи.

Чудовищные создания понеслись вверх, кружа и рыча, каждый старался оказаться выше противника.

Дракон Дориена был сильнее виверны и с каждым взмахом крыльев поднимался все выше. Виверна изо всех сил пыталась не отстать, а дракон с неожиданной ловкостью извернулся, ныряя вниз, и его когти рванули шею виверны. Пика Дориена пробила ей левое крыло, но воевода-орк успел ударить топором по плечу дракона, и горящее странным огнем лезвие вонзилось глубоко в его тело. Виверна и дракон принялись рвать друг друга когтями и зубами, Дориен убрал пику и выхватил длинный меч, сверкающий как луна. Князь и воевода обрушили друг на друга град ударов, звери летели камнем к земле, орк яростно размахивал топором, а меч Дориена превратился в сверкающую полосу.

От этого поединка Имрика отвлек стук стрел по чешуе и броне. Он увидел, что орки разбежались, а вместо них кучка гоблинов пытается обстреливать его кривыми стрелами из заросшей кустарником лощины.

— Сожги их, — велел Имрик дракону.

Маэдретнир повернул голову и открыл пасть, похожую на пещеру. Гоблины испустили пронзительный визг, лощина заполнилась дымом и огнем. Имрик снова посмотрел на брата. Дракон Дориена освободился из когтей виверны за миг до падения наземь. Виверна с поврежденным крылом и десятком кровоточащих ран не успела вовремя выровняться и, рухнув на пустошь боком, покатилась, мельтеша ногами и хвостом, оставляя след из чешуек. Воеводу сбросило ударом, он полетел головой вперед и упал в текший неподалеку ручеек.

Пока Дориен снова менял меч на пику, его дракон кружил вокруг упавшей виверны, поливая ее огнем. Сбитая тварь шипела и рычала, неуверенно покачиваясь на двух ногах и неуклюже колотя хвостом среди языков пламени.

— Вверх, — велел Имрик.

Маэдретнир взлетел в воздух и поднял командующего над битвой.

И следа не осталось от двух четких линий боевых порядков. Гоблины под напором каледорцев сотнями побежали к лагерю, а рыцари Имрика ударили по ним со стороны реки. Несколько рот лучников отделилось от главных сил и поливало орочий лагерь залпами стрел, и на острие каждой было магическое пламя.

Невдалеке от подыхающей виверны Малдиар и его грифон перемалывали остатки кабаньей кавалерии. Зверь подбрасывал в воздух визжащих кабанов клювом и когтями, а князь наггароттов крошил всадников, отрубая им головы и конечности. Подошла и вступила в бой пехота наггароттов, гоня волчью кавалерию стрелами и копьями. Вдоль берега реки перестраивались наггароттские рыцари, готовые снова ударить врага.

Имрик краем глаза заметил, что воевода-орк вылезает из камышей, так и не выпустив из руки топор.

— Пусть-ка Малдиар поспорит, когда у меня будет голова воеводы, — сказал Имрик Маэдретниру.

Дракон одобрительно буркнул глубоким рокотом и повернулся к предводителю орков. Малдиар тоже заметил врага, и его грифон взмыл над атакующими наггароттами, устремляясь к воеводе.

— Дурак хочет обогнать дракона, — сказал Маэдретнир, летя над пустошью прямо к цели так низко, что быстрые удары крыльев едва не задевали траву и кустарники.

Но пренебрежительное замечание дракона оказалось преждевременным: предводитель орков с бешеным криком пустился бежать к Малдиару, размахивая топором. Малдиар направил грифона круто вниз и поднял меч, на котором блеснул магический огонь.

Воевода остановился, расставил мощные ноги, держа топор в двух руках, глядя на приближение князя наггароттов. Дракон Имрика зарычал и изо всех сил рванулся вперед, чтобы достичь орка раньше, чем опустится меч Малдиара.

Но Имрик видел, что опоздает. Малдиар уже наклонился с седла, держа меч горизонтально для решающего удара, тень грифона стремительно летела по бугристой земле.

Оба князя не сводили глаз с намеченной жертвы. Если Малдиар промахнется, пика Имрика войдет в спину орка раньше, чем наггаротт успеет развернуться на второй заход. Каледорец стиснул пику, сверкающее острие смотрело на воеводу, а грифон Малдиара ринулся вниз для завершающего удара.

И в этот миг дракон Дориена рычащим красным ветром ударил в грифона Малдиара, и всадник с крылатым конем рухнул на землю.

Имрик от неожиданности едва не промахнулся, но в последний момент успел направить пику точно в цель. Итильмаровое острие без усилий пронзило броню орка и вышло из груди. Маэдретнир пронесся мимо, и сила удара едва не вырвала пику из рук Имрика, заставила его привстать в седле, неся орка на пике, когда его дракон взмыл к небу.

Обмякшее тело воеводы соскользнуло с итильмарового древка, сорвав вымпел, заполоскавшийся как пелерина, а тело свалилось вниз и покатилось по камням и траве. Маэдретнир триумфально взревел, и рев отдался у Имрика во всем теле.

Но Имрика больше интересовало сейчас происходящее внизу, на земле. Малдиар и Дориен стояли друг напротив друга с мечами в руках, их крылатые звери маячили за ними. Имрик боялся, что они вот-вот пустят свои мечи в ход, и приказал Маэдретниру приземлиться рядом. Дракон заложил крутой поворот, чтобы погасить скорость, а князья тем временем осыпали друг друга оскорблениями. Маэдретнир приземлился на четыре лапы рядом с драконом Дориена. Пику Имрик уже убрал и схватился за веревку еще до того, как когти дракона коснулись земли.

— Убрать оружие! — крикнул он, спрыгивая на землю.

— Он нас ворами назвал! — возразил Дориен, не сводя глаз с наггаротта.

— Я не подчиняюсь приказам каледорских трусов! — сказал Малдиар, тоже не сводя глаз с Дориена.

— Трусов? — взревел Дориен, делая шаг вперед.

Малдиар поднял меч чуть выше.

— Я тебе голову отрежу за такие слова!

— Ты этого не сделаешь. — Имрик встал перед братом, взял Дориена за руку, держащую меч. — Клинок в ножны, брат.

— Слушай хозяина, пес, — сказал Малдиар. — Не стоит проверять твой клинок моим.

Имрик развернулся к наггаротту, уже держа руку на рукояти меча.

— Я могу проверить, — сказал он.

Малдиар заколебался, меч его чуть опустился, но тут же князь наггароттов выпрямился, сузив глаза и стиснув зубы.

— Но не стоит, — сказал Имрик. — Битва еще не выиграна.

— Победа уже у меня в руках, — возразил Малдиар. — Я разгромил этот сброд, и только вопрос времени, когда мои воины их выловят и прикончат.

— Не твоя это победа, — сказал Дориен, выдергивая руку из хватки Имрика, и шагнул вперед, встав рядом с братом. — И твои рыцари, и ты уже были бы мертвы, не приди мы вам на помощь.

— «Нам на помощь»? — Лицо Малдиара стало маской презрительной ненависти. — Да из-за вашего вмешательства я чуть битву не проиграл!

— Уходи, — велел Имрик, беря Дориена за плечо и отводя назад. — Добей противника, брат.

Дориен посмотрел в глаза Имрику, у него задергалась щека. Имрик ответил ему холодным взглядом, который брат отлично знал.

Махнув рукой, Дориен сунул меч в ножны и пошел к своему дракону. Имрик повернулся к Малдиару. Тот опустил меч, но не убрал в ножны.

— Трофеи мы поделим, — сказал Имрик.

— Это как? — язвительно рассмеявшись, спросил наггароттский князь. — Пусть тела останутся тебе. А землю возьму я.

— Нет, — ответил Имрик. — Ты возьмешь землю к западу от реки, Каледору достанется область к востоку.

— Зачем мне на такое соглашаться? — Малдиар убрал меч в ножны и вызывающе скрестил на груди руки. — Зачем отдавать тебе половину моих новых земель?

— Лучше что-то, чем ничего, — ответил Имрик. — Если Малекит будет недоволен, пусть предъявляет претензии мне.

— Ты отлично знаешь, что наш храбрый князь воюет на севере, — сказал Малдиар. — В колониях он уже пятьдесят лет не появляется.

— У тебя не хватает полномочий на такое соглашение? — спросил Имрик, и Малдиар застыл, ужаленный подтекстом этого вопроса.

— Я князь Нагарита. Я имею все права говорить от имени князя Малекита и королевы Морати.

— Королевы Морати? — При упоминании матери Малекита, вдовы Аэнариона, Имрик нахмурился. — Морати больше не королева.

— В Нагарите она королева, — хитро улыбнулся Малдиар. — Я принимаю твои условия, они ничего не значат. Когда вернется Малекит, мы предъявим свои права полностью и отказа не примем. Радуйся своему богатству, пока оно у тебя есть, каледорец. Нагариту надоело проливать кровь ради чужой выгоды.

Малдиар повернулся и зашагал к своему грифону. Зверь опустился на землю, князь ухватился за украшенную самоцветами узду. Но перед тем как взобраться в седло, наггаротт оглянулся на Имрика:

— Тебе бы надо быть осмотрительнее в словах и делах, князь. Каин обратил на тебя свой багровый взор, Имрик из Каледора. Моли судьбу, чтобы он не был недоволен тобой.

Упоминание Кроваворукого бога застало Имрика врасплох. Все знали, что наггаротты не скрывают своего поклонения владыке смертоубийств, но произнесенное вслух имя Каина даже Имрика потрясло. Он смотрел вслед улетающему Малдиару, думая, что может означать эта угроза.

— Давай заканчивать, — сказал Имрик Маэдретниру, выбрасывая из головы слова Малдиара. Обычные для наггаротта туманные оскорбления и угрозы.

Обратный путь в колонию Каледора был долгим, но каледорские войска были воодушевлены победой над ордой орков. Имрик не разделял ликования армии, встревоженный словами Малдиара и событиями, которым он был свидетелем после битвы. Наггаротты собирали раненых орков, но не приканчивали их на месте, как приказал им Имрик, а уводили в свой лагерь. Имрик не знал точно, какая судьба ожидает пленников, но после слов Малдиара о Каине, заметив различные варианты руны Кроваворукого на знаменах и щитах наггароттов, — подозревал.

Весть о разгроме орков пришла в стены Серого Города, Тор Арлиета, раньше армии, и на улицах их встречали ликующие эльфы. Город был построен у подножия гор, вдоль кромки дремучего леса, протянувшегося от моря к северу-западу от места, где истребили орков. Семнадцать светло-серых башен, крытых синей черепицей, поднимались над лесистыми склонами, и над ними развевались флаги Каледора. Город окружала стена в десять эльфийских ростов, а вокруг нее — еще одна в половину этой высоты. Между двумя стенами стояли лагеря и гарнизоны армии, и здесь проходили сейчас рыцари и ополченцы под рукоплескания народа. С крыш свисали гирлянды цветов, мостовые были усыпаны листьями. С крыш, балконов, террас слышались арфы, рога и флейты — горожане праздновали возвращение своих воинов.

Трижды облетев город с братом и кузеном — чтобы благодарный народ мог вознести песни и славословия своим князьям, — Имрик опустился на холм, где высились каменные дворцы и цитадель. Цитадель имела подобие огромного дракона, стены ее раскинулись как крылья, к концам сливающиеся со склоном горы, на возносящейся над ним главной башне крыша была крыта золотом. На бастионах развевалась сотня флагов, и каждый принадлежал знатному дому Каледора, а над ними полоскалось на ветру знамя города. В чистом воздухе звучали фанфары, сообщавшие о возвращении князей, и у массивных ворот из темно-красного дерева выстроился почетный караул. На воротах был вырезан барельеф каледорских гор, над которыми парили драконы.

Три дракона со своими всадниками приземлились на безукоризненной лужайке, разделявшей пополам широкую площадь вокруг цитадели. Освобожденные от сбруи и седел-тронов, они попрощались со всадниками и полетели в нависающие над городом горы к своим пещерам. Имрик, в сопровождении Дориена и Тиринора, вступил в открытые ворота, и почетный караул вскинул копья в салюте.

Имрик хотел направиться в свои покои, но его задержал Хетлиан, канцлер города. Пожилой эльф в длинной мантии цвета нефрита и золота обратился к Имрику по имени. Он был при всех церемониальных регалиях: в золотом с рубинами поясе вокруг талии — символе своей должности, а в левой руке держал резной скипетр с навершием в виде лепестков розы, искусно вырезанных из сапфира размером с кулак.

— Поздравляю вас со счастливым возвращением, князья, — сказал Хетлиан, коротко поклонившись каждому из них. — Огромная радость и честь для меня лично поздравить вас с победой и выразить благодарность от города.

Имрик подумал о тех шестистах с лишним эльфах, чьи тела доставили на похоронных носилках, но ничего не сказал. Что им будет оказана честь, он не сомневался.

— Совет старейших объявил трехдневный праздник, — продолжал Хетлиан. — Вы, конечно же, будете на нем почетными гостями.

— Будем? — переспросил Имрик, удивив канцлера.

— Мои кузены и я сочтем за честь принять ваше любезное приглашение, — сказал Тиринор, вставая рядом с Имриком. — Но мы устали после перехода и будем благодарны за некоторое время для отдыха.

Имрик приподнял бровь и сдержал вздох. Лицо кузена было бесстрастно — только в глазах можно было прочесть намек на просьбу. Тиринор глянул на Хетлиана и кивнул с ободряющей улыбкой.

— Да, мы будем присутствовать, — сказал Имрик. Хетлиан улыбнулся и поклонился снова. Потом хотел вновь заговорить, но Имрик его прервал: — Из Ултуана новости есть?

— Да. Приходили караваны через Тор Алесси, доставили известия и товары, — ответил Хетлиан. — Я бы сказал, ничего примечательного у них не происходит. Торговля процветает, колонии к западу от Ултуана продолжают расти, хотя не так, как здесь, в Элтин Арване. Князь Котикский Лаэтан весной стал отцом прелестной дочери. Бел Шанаар присутствовал на бракосочетании… — Хетлиан сбился и замолчал под немигающим взором Имрика. — Как я уже сказал, ничего примечательного.

— Что говорят о Нагарите? И о Малеките?

— Никакие новости о Малеките до нас не доходили, — сказал Хетлиан. — Границы Нагарита, насколько мне известно, по-прежнему закрыты для торговцев и гостей. Но было несколько делегаций из Атель Торалиена. Похоже, они более расположены к контакту, нежели их родичи там, в Ултуане.

— Наггаротты в городе есть? — спросил Дориен.

— Есть несколько, — ответил канцлер. — Обыкновенные торговцы, могу вас заверить. Вы же знаете, что у них куда лучше налажена связь с гномами, чем у нас, а спрос на товары гномов еще никогда не был в городе так высок. Они не часто приезжают и уезжают. Это плохо?

— Плохо будет, когда мне кто-нибудь из них на глаза попадется, — отрезал Дориен. — Пусть не суются в цитадель. Нам не надо, чтобы они здесь шныряли и вынюхивали.

На это Хетлиан ничего не ответил, и четверо эльфов на миг замолчали.

— Надеюсь, наши покои приготовлены и там достаточно вина и еды, — сказал Тиринор.

— Да, князья, все к вашим услугам, — ответил Хетлиан, взглянув на него с благодарностью. — Ваши слуги ждут вас там. И позвольте мне больше вас не обременять и отдать на их попечение.

Канцлер снова отвесил поклон и быстро удалился по коридору, скрывшись в занавешенной арке. Имрик повернул в коридор, ведущий в покои правителя, но не успел пройти двух шагов, как его остановил слуга в ливрее.

— Что надо? — буркнул Имрик.

— Канцлер не сказал князю о письме, пришедшем сегодня утром, — сказал эльф. — На нем печать князя Каледриана, и я позволил себе доставить его в покои князя.

— Спасибо, — сказал Имрик. — Это все?

— Да, князь, — ответил слуга, освобождая дорогу.

Имрик зашагал по коридору, звеня сапогами по мрамору. Дориен и Тиринор следовали за ним.

— Ты сегодня раздражительнее обычного, кузен, — сказал Тиринор, нагоняя Имрика. — Что тебя беспокоит?

— Наггаротты, — ответил он.

— Наконец-то, — отозвался Дориен. — Разве я не предупреждал тебя о наггароттах? Их надо изгнать из города.

— Меня не город волнует, — сказал Имрик, сворачивая в стрельчатую арку.

Шаги теперь звучали тише, заглушаемые красным ковром с узором из желтых и белых роз.

— Дело в этом письме от Каледриана? — спросил Тиринор. — У тебя есть догадки, что в нем может быть?

— Нет. Но если письмо лично от правителя Каледора, а не от его двора, то вряд ли там хорошие новости.

Они подошли к двустворчатым дверям апартаментов Имрика. Двое слуг распахнули светлые деревянные двери и поклонились. Имрик вошел, не замедляя шага.

— Пойду к себе, сниму доспехи, — сказал Дориен, проходя дальше по коридору с портретами на стенах.

Имрик молча кивнул, даже не глянув на брата. Слуги и домочадцы князя выстроились в два ряда для его встречи. Когда Имрик проходил мимо домоправительницы Элиритрин, она вышла вперед, держа перед собой белый конверт на серебряном подносе.

— Князь желает это видеть? — спросила она.

— Благодарю, — ответил Имрик, на ходу беря конверт. — Вина и холодных закусок мне в кабинет.

— Как ты узнала? — спросил Тиринор, останавливаясь возле Элиритрин. — В смысле, что он захочет видеть письмо.

— Опыт, — ответила домоправительница несколько удивленно. — Я служу князю двести тридцать восемь лет. И знаю, что князь сочтет важным.

— Кто бы сомневался, — сказал Тиринор и поспешил за Имриком.

В кабинет, уставленный книжными полками, он вошел как раз, когда его кузен садился за инкрустированный письменный стол.

В кабинетах других знатных эльфов бывали такие библиотеки прозы и поэзии, философских трудов и генеалогических сборников, что по сравнению с ними кабинет Имрика был пуст. Один ряд полок топорщился свитками пергаментных карт Ултуана и Элтин Арвана, другой содержал переплетенные трактаты по военным вопросам. На оставшихся двух рядах полок свободно лежали разнообразные диковины, среди них — золоченый череп орка с бриллиантами вместо глаз, набор кинжалов эльфийской и гномьей работы, несколько инкрустированных церемониальных шлемов, серебряная чешуйка дракона размером с ладонь, укрепленная на доске. Вероятно, от верхового дракона Аэнариона — Индраугнира.

Имрик снова встал, расстегнул плащ и аккуратно перекинул его через спинку кресла, потом сел снова. Из ящика стола он достал золоченый нож для бумаг в форме миниатюрной пики наездника дракона. Пика заканчивалась широким наконечником в форме листа. Имрик осмотрел печать, убедился, что она нетронута, и одним движением вскрыл конверт.

Не обращая внимания на остановившегося у торца стола Тиринора, он быстро пробежал скоропись старшего брата.

Письмо было короткое и деловое. Каледриан слышал растущие слухи о волнениях в Нагарите. Он опасался, что эти волнения могут распространиться на соседние Тиранок, Эллирион и Крейс, но Бел Шанаар отказывался действовать. Каледриан просил Имрика вернуться в Ултуан — с Дориеном и Тиринором, если они пожелают, — чтобы представлять Каледор в совете Короля-Феникса.

Имрик отдал письмо Тиринору, не говоря ни слова, и откинулся на спинку кресла, сложив руки на груди. Тиринор стал читать письмо, и лицо его мрачнело все сильнее.

— Ты поедешь? — спросил Имрик, увидев, что Тиринор дочитал письмо.

— Что? — спросил Тиринор, снова перечитывая отдельные моменты письма. — Не знаю. Разумно ли возвращаться всем?

— Меня призывает князь Каледора, и я должен повиноваться, — сказал Имрик. Он наклонился к Тиринору. — Мне было бы приятно твое общество.

— Мое общество? — Тиринор коротко рассмеялся. — Я думал, ты всегда предпочитаешь свое собственное, кузен. Хотя за приглашение спасибо.

— Я не могу ехать в Тор Анрок один, — признался Имрик, скривившись. — Придворная жизнь бесит меня неописуемо.

— Как ты думаешь, почему Каледриан выбрал тебя? — спросил Тиринор, подходя к низкому дивану перед полкой с картами. — Ты не самый большой дипломат из всех его людей.

— Может, именно поэтому, — пожал плечами Имрик. — Не знаю, почему Каледриан не едет сам. Спрошу у него.

— Подготовка к путешествию потребует времени, — сказал Тиринор, кладя письмо на подлокотник дивана. — Велю слугам начинать.

— Ты это о чем? — спросил Имрик. — К чему там готовиться?

— Путь отсюда и до Тор Алесси. Организовать проезд на корабле до Ултуана, потом транспорт из Лотерна. Само не сделается.

— Ничего этого не надо, — слегка улыбнулся Имрик.

— Не надо? — Тиринор пристально посмотрел на кузена — и сделал большие глаза, увидев его довольное выражение лица. — Хочешь лететь на драконах до самого Каледора?

— Так быстрее всего. Нет смысла терять время.

— А наши вещи? А слуги? Их снизу привязать, что ли?

— Поедут следом, — ответил Имрик, постукивая по столу пальцами. — Бел Шанаар славен роскошью своего дворца, тебе там понравится.

— Но всю дорогу лететь верхом? — Тиринор недоуменно развел руками, глядя на Имрика. — Зачем?

Имрик встал и перекинул сложенный плащ через руку.

— Мы, — он ткнул себя пальцем в нагрудник, — драконьи князья. Зачем плыть, если умеешь летать?

Глава вторая

Князь возвращается

Каледор был окутан огнем и дымом — подобно драконам, сделавшим его своим домом. Темные вершины каледорских гор закрывали облака сернистого пепла, отсвечивающие красной лавой вулканов. Пылающие грозовые облака, подсвеченные молниями, смешивались с клубами дыма, и рокот грома сливался с треском извержений. По склонам текли потоки горячей лавы, и там, где они встречались с реками и озерами, к небу вставали огромные столбы пара. Подземная ярость извергалась сквозь сотни гейзеров и фумарол, а в спящих кальдерах росли густые леса, жирующие на скопившихся за века минеральных удобрениях.

От этих резких контрастов и суровой красоты даже у Имрика сердце забилось сильнее. Он устал от долгого путешествия: двадцать дней почти постоянного полета, и последние одиннадцать над океаном — без перерыва. Но усталость развеялась при виде Тор Каледа, родного ему города. Пристроившийся в складках восточного берега, он представлял собой массивное скопление стен и башен, вырубленных из сырой стихии вулканов магией Каледора Укротителя Драконов и его соратников. Стройные и изящные башни, подобные сталагмитам, возвышались над крутыми склонами берега, городская стена сбегала к воде плавными изгибами, сверкая в черном камне красными прожилками. С другой стороны город защищал лавовый ров, над ним нависали арочные гранитные мосты, и каждый из них с обоих концов был защищен башнями. Массивные монолиты, опоясанные серебром и золотом, взлетали над рекой огня, светясь пылающими рунами, сдерживающими пламя.

При жизни Имрика не случалось, чтобы враг осаждал столицу Каледора, но во времена Укротителя Драконов она служила неприступным укреплением против демонов. В те страшные дни пламя, окружавшее город, поднималось выше башен, и мосты были снесены. Сейчас во дворцах и домах знати многие картины и фрески изображали те эпические битвы, что велись тогда над горами.

За городом располагалась территория драконов: большое поле, поросшее редким кустарником, а под ним множество подземных камер, где размещались служители, принадлежащие к благородным родам Тор Каледа. Здесь драконы, освобожденные от сбруи, попрощались с князьями и полетели к своим родным пещерам в глубине гор.

И внутри, за стенами, город был укреплен не меньше. Хотя столетия мира смягчили грозный вид бастионов и башен огромных домов, и суровый камень украсился фресками и мозаикой, в нем все еще проглядывал прежний Тор Калед, основанный в военное время. На склоне горы можно было увидеть сетку улиц, которая тысячелетиями оставалась неизменной, и все они просматривались с каждого уровня сверху, давая возможность защитникам обрушить на атакующих мощь стрел и магии. Обрывы, разделяющие уровни города, были защищены редутами и амбразурами, окруженными шипастыми выступами для защиты с воздуха. На каждом повороте стояли массивные ворота, которые можно было закрыть и перегородить дорогу, — всего их между стеной и вершиной было двадцать. И даже сейчас на сторожевых башнях стояли стрелометы и часовые.

Имрик, Дориен и Тиринор сели на коней и двинулись вверх по извилистой улице, заполненной людьми. Нижние районы Тор Каледа были отданы торговле и труду, три витка дороги были заполнены лавками торговцев и мастерскими ремесленников. Следующие четыре уровня служили жилым районом обычным горожанам, хотя даже здесь попадались величественные виллы с собственным садом: Каледор был не очень населенной страной, и едва ли десятая часть его жителей обитала в столице — остальные жили в укрепленных городах вдоль побережья Внутреннего моря. На подступах к вершине города расположился квартал ремесленников, где создавались многие чудесные и прекрасные вещи, а кроме того, на обозрение были выставлены товары гномов.

Здесь Тиринор извинился и отстал от своих кузенов, чтобы поискать гостинец для жены. Дориен и Имрик поехали дальше, время от времени отмечая лавочку или ларек, открывшийся или закрывшийся за те пять лет, что их тут не было. Кроме этих мелочей, ничто не изменилось в городе, каким его помнил Имрик, и это ощущение неизменной стабильности внушало уверенность.

Дворцы — парящая красота башен, башенок и балконов — были вырублены в склоне горы. Когда Имрик с Дориеном прибыли туда, им сообщили, что Каледриан покинул город в связи с неотложными делами. Братья попрощались и направились к своим семьям.

Весть о прибытии Имрика предупредила его появление, как он и ожидал, и его жена Анатерия приветствовала его у главного входа во дворцы. Рядом с ней, по тупив от смущения голову, стоял мальчик, держась за подол ее длинного платья, и непокорная шевелюра светлых волос скрывала его лицо. Имрик, не говоря ни слова, обнял жену и присел перед сыном.

— Уже стоишь на ногах, — сказал князь, сжимая плечо Титанира.

Мальчик отпрянул, съежился, большие голубые глаза вспыхнули страхом.

Имрик засмеялся.

— Чему я тебя учила, Титанир? — сурово спросила Анатерия.

Мальчик шагнул в сторону, составил ноги вместе, стиснутые руки прижал крепко к животу. Посмотрел на Имрика с выученной торжественностью.

— Поздравляю тебя с возвращением, отец, — сказал мальчик и поклонился.

— Молодец, — сказала Анатерия, тонкими пальцами взъерошивая волосы сына, и посмотрела на Имрика. — А ты что скажешь, муж?

— Приятно вернуться домой, — сказал Имрик. Он притянул к себе сына, обнял его за плечи и поцеловал в лоб. — Ты быстро растешь, сын.

Титанир улыбнулся, обнял закованную в поножи ногу Имрика и посмотрел на отца, задрав голову.

— Ты летал на драконе? — спросил он.

— Да, сын, — ответил Имрик. — Когда-нибудь и ты полетишь.

Трудно было представить, что это возможно, улыбка Титанира стала еще шире, а взгляд поднялся к горам.

— Я буду самый знаменитый драконий князь! — объявил мальчик. — И буду водить армии, как ты, и все будут знать, кто я.

— Не сомневаюсь, — сказал Имрик, обменявшись с Анатерией взглядами. — Ты станешь гордостью Каледора.

Взяв мальчика за руку, он вошел во дворец, жена шла рядом. Титанир высвободил руку и побежал вперед, разговаривая сам с собой и показывая на гобелены на стенах. На каждом был властелин Каледора на своем драконе.

— Я недолго пробуду, — сказал Имрик жене.

— Знаю, — ответила она. — Каледриан говорил со мной перед тем, как отправить письмо. Я думаю, что это для нас хорошо. Твой брат зря пренебрегает Бел Шанааром, а в это время другие княжества завоевывают благосклонность Короля-Феникса. Послы твоего брата впустую торчат в Тор Анроке, а пользы от них никакой. Надо вернуть нам наше законное место.

— Меня больше беспокоит Нагарит, — ответил Имрик, идя вместе с женой вслед за Титаниром по коврам, укрывающим коридор. — Он слишком изолировался в последние десятилетия, и это не к добру. В отсутствии Малекита Морати может делать, что захочет. Наггаротты не только заносчивы, они становятся опасными. И все крепче держат колонии.

— Значит, ты должен убедить Бел Шанаара и других князей заставить наггароттов ослабить хватку, — сказала Анатерия. — Заставить князей увидеть эту опасность.

— Ты и мальчик останетесь здесь.

— Почему? — спросила жена с недовольным лицом. — Титанир и так больше половины жизни провел вдали от отца.

— Я не хочу, чтобы наш сын воспитывался в Тор Анроке, — ответил Имрик. — Он должен с самого детства усвоить традиции Каледора.

Слова Имрика рассердили Анатерию, и она ускорила шаги, окликая сына. Имрик догнал ее и ласково взял за руку. Она вырвала руку, но остановилась.

— Я знаю, что семья тебя обременяет, но ты муж и отец, и у тебя есть обязанности! — резко сказала она, понизив голос и косясь на Титанира.

Тот был поглощен доспехами из драконьей брони и водил руками по инкрустации драгоценных камней.

— У тебя есть наследник, как ты того желал. У тебя теперь есть по отношению к нему долг.

— Я же вернулся, — с досадой сказал Имрик, возвышая голос.

— Не по своей воле. — Жена отвернулась. — Ты всегда ставишь долг перед Каледором выше, чем долг перед семьей.

— Я делаю то, что нужно для тебя и для него, — попробовал успокоить жену Имрик, — поэтому ты останешься здесь. Тор Анрок не за океаном, мы будем часто видеться с Титаниром — и здесь, и там.

Он не знал, услышала ли его жена: она взяла сына за руку и ушла, оставив князя в коридоре. Имрик недовольно мотнул головой. Да, Анатерии не понять долг князя из династии Укротителя Драконов перед Каледором, но Титанир поймет, когда вырастет. Быть вождем у него в крови, во всем его великом наследии.

Вдруг Имрику стало как-то тяжело, и он не понял, это из-за тяжести доспеха или какой-то иной тяжести.

Через восемь дней после прибытия Имрику доложили, что его брат возвратится в Тор Калед в ближайшие два дня и его следует встретить всему двору Каледора. Имрик передал эту весть другим князьям и знатным эльфам, разослав верховых к тем, кто жил за городом. Событие было примечательное, знать Каледора веками не собиралась в столице вся вместе.

Город гудел слухами, и Имрик не раз одергивал своих домашних, обсуждающих эти слухи. Тор Калед пестрел свитами прибывающей знати, и каждый вечер задавались пышные пиры в честь очередного прибытия. При свете красных фонарей эльфы танцевали и пели на площадях и улицах — для веселья хватало любого повода.

Накануне прибытия Каледриана в город приехал другой высокопоставленный эльф: Хотек, жрец Ваула. Услышав эту новость, Имрик лично отправился к главным вратам встретить Хотека и с должной церемонией провести его во дворец. Тяготясь зачастую государственными обязанностями и нескончаемой суетой, с ними связанной, Имрик дорожил древними обычаями Каледора и встретил Хотека согласно им.

Это было почтение не столько к конкретно этому эльфу, сколько занимаемой им должности, ибо верховный жрец Ваула, предшественник Хотека, помогал Каледору Укротителю Драконов ковать оружие и магические предметы во время войны с демонами.

Помощь верховного жреца была связана с риском, и несколько раз святилище на вершине Наковальни Ваула подвергалось атаке служителей Хаоса. Хотя с тех пор миновали тысячи лет, Имрик был верен долгу своих предков, о чем и сказал, встречая Хотека.

— И я тебя приветствую, Имрик, — ответил Хотек, садясь вместе с ним в золотую карету с навесом из зеленой и серой драконьей чешуи.

Внешность жреца была суровой: лицо худощавое даже для эльфа, широкие скулы, крутой лоб, белые волосы перехвачены лентой черной кожи с бронзовыми шипами. Самой примечательной деталью его внешности были глаза: совершенно белые. Как и те, кем он руководил в своем ордене, Хотек совершил над собой ритуальное ослепление — чтобы разделить страдания Ваула. Но его увечье никак не было заметно: другие чувства, включая внутреннее мистическое осознание, усилились и возместили недостаток зрения. Тем не менее Имрик всегда испытывал неловкость, разговаривая с кем-либо из жрецов Ваула, и сейчас отводил глаза от лица Хотека.

— В тебе и твоих родных мощь и честь Укротителя Драконов остается сильной, — продолжал Хотек. — Мало осталось нынче тех, чей зов слышат драконы. Тебя они слышат, а ведь столько их родичей спит уже целые века.

Четверка лошадей повлекла карету по крутой дороге. Хотек поправил складки тяжелых синих одежд и откинулся на спинку сиденья. Пальцы он переплел на груди, и на каждом был тяжелый перстень, а вокруг запястий и шеи — множество тонких цепочек из золота и серебра.

— Чему я обязан радостью этого приглашения? — спросил жрец, повернув голову к князю, будто видел его. — Посланец Каледриана просто сказал, что Каледриан созывает весь каледорский двор и что я как верховный жрец Баула по традиции приглашен присутствовать в этом высоком собрании.

— Я сам точно не знаю, — ответил Имрик. — Меня он вызвал из Элтин Арвана представлять Каледор в Тор Анроке, и ничего иного я после возвращения не слышал. Его беспокоит странное поведение наггароттов.

— Наггароттов? — Хотек попытался произнести это слово небрежно, но Имрик заметил внезапное напряжение в голосе и осанке жреца. — Какое дело каледорцам до Нагарита?

— Возможно, никакого, — ответил Имрик. — Но даже на Наковальне Баула вы не могли не слышать, что они закрыли свои границы. Вам это не кажется странным?

— Святилища вне политики, и их не интересуют границы княжеств, — ответил Хотек, поведя рукой, и явно успокоенный. — Если наггаротты хотят жить сами по себе, я не против. Тем лучше для нас для всех, кому не придется видеть их надменные физиономии и слышать презрительные замечания.

— Говорят, что они открыто почитают китараев, — сказал Имрик. — Каина — наверняка и других помельче. В колониях они просто этим бахвалятся.

— Мы никому не диктуем, каких богов себе выбирать, — пожал плечами Хотек. — Я знаю, что они стараются распространить свое почитание китараев на другие города и княжества, но этот прозелитизм обращен к нежелающим слышать. Лучше всего не обращать на них внимания и дать металлу остыть, чем закалять его твердость обвинениями и преследованием.

— Благоденствует ли ваше святилище? — спросил Имрик.

— К счастью, миновали дни, когда мы были оружейниками князей, — ответил Хотек. — Теперь мы делаем амулеты вместо мечей, кольца вместо щитов. И очень много времени проводим за изучением гномьих изделий, что попадают в наши руки. Замечательнейшие вещи, не похожи ни на что, сделанное в Ултуане. На вид, признаю, бывают грубы, но всегда содержат простые, но мощные чары.

Разговор в таком стиле продолжался до самого дворца. Имрик передал Хотека на попечение слуг старшего брата и, освободившись таким образом от обязанностей, остаток утра играл с Титаниром. В полдень, ожидаемое время прибытия брата, он направился в огромный зал, уставленный рядами кресел с высокими спинками для совета, — их было почти сто. Трон Каледриана был обращен к массивным дверям. Советники короля ждали рядом, и собралась уже почти вся знать.

Имрик занял свое место справа от трона, Дориен — по другую сторону, а рядом с ним — Тиринор. Вскоре зал наполнился, и осталась лишь горстка незанятых мест для тех членов совета, что не смогли или не захотели присутствовать. Далекий звук труб со стороны цитадели объявил о появлении Каледриана. Собравшиеся эльфы встали в ожидании его прихода, и по залу пробежал шепот.

Застучали шаги, потом открылись двери, и все глаза обратились на вошедшего Каледриана. Правитель Каледора был одет в длинную белую мантию, расшитую золотистыми языками пламени. Ее стягивал широкий пояс, а на голове у правителя был узкий обруч. В зал он вошел без церемоний, кому-то из своих советников помахал рукой, с другими перебросился парой слов на ходу. Он беззаботно улыбался, пожимал руки, похлопывал по плечам, но Имрик подумал, что есть в движениях брата некоторая скованность, будто какое-то бремя лежит у него на плечах.

Когда брат подходил к трону Имрик шагнул ему навстречу, обнял Каледриана, и Дориен тоже его обнял, и они простояли так втроем несколько секунд.

— Приятно видеть вас снова здесь, — сказал Каледриан, глянул через плечо Дориена и улыбнулся Тиринору. — И тебя, кузен. Хотелось бы встретиться в более счастливые времена, но у меня мрачные новости. После совета сядем пировать и тогда уж вспомним старые дни.

Сказав эти слова, Каледриан жестом пригласил совет садиться, хотя сам остался стоять. Имрик заметил, что в короткий ряд выстроившихся за троном сановников встал еще один эльф. Чуть коренастее других, с седыми волосами и почти белой кожей — явно не каледорец. Одет он был в легкую пурпурную мантию, и она колыхалась при малейшем движении воздуха. Он был собран, хотя и не напряжен, глаза его ни минуты не находились в покое, отмечая все подробности происходящего.

— Благодарю всех, кто приехал, невзирая на позднее извещение, — объявил Каледриан, заставив Имрика отвлечься от неизвестного. — По поводу моих последних действий высказывалось множество предположений, так что позвольте мне внести ясность. Недавно ко мне прибыл представитель Бел Шанаара. — Он рукой показал на эльфа, на которого смотрел Имрик. — Это Тиратанил, герольд Короля-Феникса, который принес мне тревожные вести, и мы несколько дней обсуждали их значение. Возникшие вопросы столь важны, что я, согласно обычаю, поставлю их перед советом и проведу голосование, чтобы знать мнение Каледора.

Князь сел на трон и замолчал. Члены совета подались вперед, горя нетерпением услышать следующие его слова. Все неотрывно смотрели на Каледриана.

— Годами доходили до нас тревожные слухи о том, что растет открытое почитание китараев, — продолжал Каледриан. — Всем нам известны предания других княжеств о мерзостях, творимых в этих ритуалах, и я рад заметить, что в Каледор ничего такого не проникло. Но Бел Шанаар подозревает — и я разделяю его подозрения, — что такие секты существуют под властью Нагарита. Конкретнее — Морати. И мы не согласны далее терпеть такое положение вещей.

— Если будет на то соизволение нашего совета, мы примем приглашение Бел Шанаара прибыть к его двору в Тор Анроке и там обсудить, какие действия следует предпринять. Как многие из вас знают, я решил уполномочить князя Имрика действовать от моего имени, и опасность, которая сейчас перед нами возникла, лишь укрепляет меня в этом решении.

Каледриан посмотрел на Имрика и снова повернулся к совету.

— Но не свою волю и не мою понесет туда Имрик, а волю нашего совета. Никакого предложения действий Бел Шанааром выдвинуто не было, и я ничего не слышал о предложениях других князей. Значит, Каледор, как в прошлые времена, возьмет на себя в этом деле инициативу. При всем должном уважении к мудрости совета я уверен, что княжества должны объединиться, чтобы уничтожить культы китараев всюду, где только найдут. Есть те, кто не видит нужды в действиях, и есть те, кто даже тайно поддерживает эти секты. Этих прихвостней Морати мы должны выявить и представить на суд Короля-Феникса.

— Зачем на этом останавливаться? — вмешался Дориен.

Совет отозвался недовольным ропотом и неодобрительными гримасами: говорить, не дожидаясь позволения князя-правителя, не полагалось.

Но Дориен оставил этот ропот без внимания.

— Ты сам сказал, что источник этого зла Нагарит. Малекит покинул свое княжество и дал ему впасть в варварство и гедонизм. Мы все знаем, что Морати верить нельзя. И я считаю, что в Нагарите нужно ввести прямое правление Короля-Феникса, пока не вернется Малекит — если он вообще вернется. Слишком долго мы позволяли нашим северным родичам идти своими кривыми путями. Время выставить им за это счет и восстановить стабильность.

Многие в совете одобрительно кивали, некоторые хлопали себя по коленям от восторга. Имрик в душе с ними соглашался, но знал, что любые прямые действия против Нагарита будут равны вторжению. Он полагал, что Каледриан так далеко заходить не захочет и что Бел Шанаар тоже на такое не согласится, если не будет какой-то крайней провокации. Высказываться он не видел смысла, зная, что совет примет решение независимо от его мнения.

Несколько членов совета выразили желание говорить, среди них Хотек. Каледриан предоставил жрецу слово, и тот встал, заложив руку за спину. Сделал несколько шагов к трону и, как диктовал этикет, обратился к князю-правителю, хотя слова его были адресованы всему совету.

— Меня настораживают любые преследования этих культов, — начал Хотек негромким и мелодичным голосом. — Не потому, что я их поддерживаю, но потому, что насилием мы рискуем увеличить насилие. Мне эти низменные обряды претят не меньше, чем вам, и я знаю, что на каждую возмутительную историю найдется, вероятно, еще худшая, оставшаяся неизвестной. Если не может быть представлено доказательство, что эти секты действуют согласно, что их направляет рука Морати, неразумно было бы поднимать оружие против нашего собственного народа. Когда-то мы, жрецы Баула, снабдили Аэнариона и ваших праотцов оружием для спасения нашего острова от смерти, но мы не дадим оружия, обращенного против тех, кого мы поклялись защищать. Ибо по большей части это простой народ, неиспорченный сердцем, но сбитый с толку — или просто бездумный и скучающий. Бел Шанаар допустил такое положение вещей бездействием — с этим я не спорю. Но в равной мере неразумно было бы чрезмерно сильное действие. Еще не поздно победить мирными средствами.

— Мы разделяем ваши чувства, — ответил Каледриан, — и все же не можем больше терпеть эту гнилую язву духа. Только суровыми мерами мы уберегли Каледор от проникновения мерзости этих сект, другие же страны этого сделать не смогли. Они не могут или не желают сделать необходимого, чтобы отвести Ултуан от края пропасти беспорядка. Когда другие уклоняются от своего долга — мы должны повести их за собой.

— Быть может, следует выслушать Тиратанила? — предложил Элтаранир.

Это был один из старейших членов совета, к которому Имрик относился как к дяде. Он когда-то был близким другом отца Имрика, Менита, и они вместе присутствовали на Первом Совете, когда наследником Аэнариона выбрали Бел Шанаара. И это Элтаранир привез из колоний тело Менита, погибшего в завоевательных войнах.

Каледриан жестом пригласил королевского герольда выйти вперед. Тиратанил гордо выступил вперед, польщенный внезапным вниманием, но сразу же сник под пристальным взглядом Элтаранира.

— Я мало что могу добавить к тому, что уже сказал вам ваш князь, — заявил герольд. — Но я готов ответить на любые ваши вопросы.

— Есть ли у Бел Шанаара какие-нибудь вести о Малеките? — спросил Хотек. — Несколько странно — рассматривать дела княжества, когда его правитель отсутствует на обсуждении.

— Король-Феникс знает о Малеките не больше любого из вас, — ответил Тиратанил. — Вероятно, он еще жив и продолжает исследование северной глуши. Что до представительства — это Нагарит порвал связи с Тор Анроком вопреки нескольким нашим попыткам отправить к ним посольство. Если Морати до сих пор правит, то она не отвечает на приглашения ко двору Короля-Феникса.

— «Если правит»? — При этом обороте Тиринор встрепенулся. — Что могло бы ей помешать?

— Ходит слух о распрях среди наггароттов, — сказал Тиратанил. — Насколько он достоверен, мы не знаем. Как считает Король-Феникс, князья Нагарита дерутся за власть из-за долгого отсутствия Малекита.

— Вероятно, нам следует поддержать любого, кто стремится к свержению Морати, — прозвучал чей-то голос.

— Возмутительное предложение! — отозвался Элтаранир. — Вмешиваться в правление одного княжества — значит призывать раскол в другие княжества. Только из-за нашего договора невмешательства мы можем править так, как нужно каждой стране. И следует очень осторожно относиться к любому обвинению, выставленному против Нагарита. Многие князья завидуют мощи наггароттов и воспользуются любой возможностью ее подорвать. Все мы от такой зависти не свободны. Хотели бы вы, чтобы каждый гнусный слух и каждое обвинение, выдвинутое против Каледора, были бы предлогом совать нос в нашу жизнь?

Высказавший предложение член совета сел со смущенным лицом. Больше дюжины эльфов тянули руки, прося слова, по залу разносился шепот. Каледриан дал слово каждому по очереди, хотя новые ораторы мало что сказали по делу в обсуждении, затянувшемся до вечера. Имрик переводил глаза с одного члена совета на другого, выискивая в их речах поддержку своим чувствам. Ему было свойственно принимать быстрые решения, но, слушая предложения и возражения ораторов, он заколебался.

Когда небо за высокими окнами потемнело, Имрик почувствовал, что его мнение сложилось окончательно: он пошевелился в кресле и поймал взгляд Каледриана. При следующей возможности Каледриан кивнул ему, приглашая говорить.

Князь встал, заткнув большие пальцы за широкий пояс. Сперва он посмотрел на Дориена, потом на прочих членов совета.

Зал стих, разговоры прекратились. Имрик повернулся к Каледриану. Не все были согласны с его назначением послом, но все хотели услышать, что лично он думает по этим вопросам.

— Надо драться, — сказал Имрик и поднял руку, смиряя протестующий шум, облетевший зал. — Нагарит мы атаковать не можем: ни один князь не имеет права послать воинов в земли другого без разрешения. Бел Шанаар должен договориться со всеми княжествами. Каждая страна направит часть своих сил в распоряжение Короля-Феникса, который будет действовать уже на основании своей власти. Все княжества будут очищены по очереди. Сектанты, отрекшиеся от китараев и желающие милости, ее получат. Те, кто воспротивится воле князей, будут заключены в темницу — или убиты, если будут сопротивляться оружием.

Имрик сел.

Воцарилось молчание — эльфы обдумывали его план. Каледриан на троне погрузился в глубокое размышление, советники что-то ему шептали.

— Как ты думаешь, согласится ли Бел Шанаар? — спросил Имрик у Тиратанила.

Все глаза повернулись к герольду, ожидая его ответа.

— Я думаю, согласится, — сказал Тиратанил. Перевел дыхание, потом заговорил снова: — Я думаю, и многие другие князья согласятся. А с поддержкой Каледора они смогут повлиять на мнение тех, кто не настолько рвется в бой.

Каледриан встал, жестом скомандовав Тиратанилу отойти на свое место за троном. Потом сложил руки на груди и медленно обвел взглядом круг эльфов.

— У нас есть план Имрика, который следует поставить на голосование, — сказал правящий князь. — Объявите свое решение. Я свое мнение по этому вопросу высказывать не буду. Если совет утвердит это его предложение, значит, так мы и поступим.

Несколько эльфов встали немедленно, поддерживая план Имрика. Слышались разговоры, шарканье, другие тоже начали вставать, пока наконец остался сидеть только Хотек. Жрец Баула улыбнулся, кивнул Имрику и встал.

— Единогласно, — объявил Каледриан, и по залу прошел ропот довольных голосов. Князь-правитель посмотрел на Имрика. — Тиратанил возвращается в Тор Анрок завтра, брат. Ты сможешь уехать с ним?

Имрик задумался. У него не было желания вести переговоры, которых требует его план, и за то короткое время, что был в Тор Каледе, он уже пытался наладить отношения с Анатерией и сойтись с Титаниром поближе. Пока другие князья отзовутся на призыв Бел Шанаара, пройдет время, и ожидание может оказаться томительным. Он с ужасом представил себе, что ему придется болтаться во дворце Короля-Феникса, убивая время в бесконечных пирах и увеселениях с тиранокской знатью.

И все же не годится ему бездействовать в Тор Каледе, когда ждут важные дела.

— Ждать нет смысла, — сказал он. — Я еду завтра.

Во дворце Короля-Феникса — самом большом здании во всем Ултуане — едва хватало места для такого количества собравшихся князей, дворян и посланников. Имрик и Тиринор, проплывшие на корабле вдоль побережья Внутреннего моря до Эллириона и добравшиеся верхом на запад к Тор Анроку через Кольцевые горы, оказались в кипящем городе, невыносимо тесном после колоний и Тор Каледа. Имрик втайне был доволен, что каледорская делегация, где кроме князей было лишь несколько писцов и слуг, разместилась в одном из городских домов в центре, а не в самом дворце. Имрику это дало необходимую возможность относительного уединения, а события первых нескольких дней не раз заставляли князя к нему прибегать.

Встреч, знакомств, церемоний, пиров было столько, что Имрику пришлось целиком положиться на Тиринора — тот помнил про каждого, кто он такой, и помнил, где и когда Имрик должен быть. Все новые и новые делегации прибывали каждый день, и у него от обилия встреч голова шла кругом. Казалось, что многие прибывшие не понимают серьезность положения и в сборе при дворе Короля-Феникса видят лишь возможность пиров и политических интриг. Не чувствуя под ногами твердой почвы, Имрик старался держать язык за зубами, следуя совету Тиринора не терять терпения и не наживать случайных врагов, — что давалось ему с трудом, поскольку многие эльфы его природную молчаливость воспринимали чуть ли не как оскорбление.

Однако князей оказалось меньше, чем Имрик надеялся. Многие восточные княжества прислали вместо них послов, и, хотя они имели полномочия говорить и действовать от имени князей, Имрик не мог относиться к ним как к равным, кроме того, любое их заверение подлежало ратификации. Поэтому все обсуждения борьбы с сектами и ситуации в Нагарите сплошь да рядом превращались в мелкие раздоры и бесконечные дискуссии о точных формулировках предложений или об истинном значении слов того или иного делегата.

Несколько князей все же приехали, и Имрик нашел их в целом куда более сносными, чем прочих участников. В частности, князь Сафери Тириол умел сохранять спокойствие и мудрость среди царившего здесь хаоса, и Имрик испытывал уважение к этому магу, который своему искусству учился под руководством деда Имрика. Общество Финудела и Атиель, совместных правителей Эллириона, тоже было ему приятно. Хотя они оба демонстрировали обезоруживающий юмор и острословие, но все же отлично понимали важность выработки наиболее эффективного способа решения проблемы.

Имрик какое-то время провел с этими эльфами, слушая их мнение о происходящем в Нагарите и излагая предложение Каледора сформировать единую армию под флагом Короля-Феникса. Бел Шанаар принял Имрика сразу по прибытии, но тогда дело свелось к формальному краткому приветствию, а встретиться для обсуждения пока не удавалось. Однако на шестой день совета Имрик должен был говорить перед Королем-Фениксом.

До этого он встретился с Тиринором и Тириолом и поделился неуверенностью: сможет ли он представить свои планы так, что Король-Феникс их одобрит.

— Я не оратор, — признал Имрик за стаканом фруктового сока в саду дома, где разместили каледорцев. Над головой плыли рваные осенние тучи, открывая солнце, заливавшее на время теплом землю, и тут же скрывая его за собой. Над тщательно ухоженными живыми изгородями и деревьями порхали птицы. — Я слишком краток. Бел Шанаар подумает, будто я указываю ему, что делать.

— Наверное, стоит изложить свои мысли в виде вопросов, кузен, — предложил Тиринор, сидя на каменной скамейке рядом с неглубоким прозрачным бассейном, в котором изумрудные рыбки лениво плавали у самой поверхности, поблескивая чешуей. — И пусть Бел Шанаар придет к тем ответам, которые тебе нужны.

— Этого дара я лишен, — возразил Имрик. — Никогда не был силен в риторике.

— Не стоит излишне волноваться из-за своих манер, — успокоил его Тириол. Одетый в богатую золотисто-желтую мантию, саферийский маг сидел в тени дерева, прикрыв глаза. — Ты плохо знаешь Бел Шанаара. Он искушен в государственных делах и слушать будет не твои слова, а их смысл. Собрать этот совет ему стоило некоторых персональных трудностей. У него есть критики, и есть такие, кто намекает, что Король-Феникс слишком слаб и не способен действовать решительно.

— Сомнений нет, что такие слухи родились из уст Морати и ее прислужников, — сказал Тиринор. — Даже в колониях ведется тихая, но постоянная кампания против Бел Шанаара, и внушается, что надо было выбрать вместо него Малекита.

— Пусть себе бурчат, — сказал Имрик. — У моего отца было не меньше прав, чем у наследника Укротителя Драконов. В Каледоре нет любви к Королю-Фениксу, но я проявлю к Бел Шанаару то почтение, которого он заслуживает.

— Тебе это бурчание не кажется важным, но при дворе имеют вес каждый слух и каждое брошенное слово, — предупредил Тириол, открывая глаза. — Еще тебе следует знать, что как ни мало популярны здесь наггаротты, каледорцы — тоже не предмет обожания у других княжеств. Они ваших драконов боятся.

— И правильно делают, — ответил Имрик. — Не Каледора вина, что мы сильны, когда другие княжества себе позволяют быть слабыми.

— Не так они слабы, как были когда-то, — ответил Тиринор. — Порт Лотерн в Эатане растет и становится одним из крупнейших городов Ултуана, и его флот куда больше нашего. Котик и Ивресс имеют гарнизоны по всему миру. И даже миролюбивое Сафери, княжество нашего собеседника, обновляется искусством и мощью своих магов. На одних драконах вечно не продержишься. Тех, что не спит в толще гор, осталась лишь горсть, и недолго ждать, когда они тоже предпочтут дремоту.

— Вот поэтому я и здесь, — сказал Имрик. — Только Король-Феникс может совладать с этой силой.

— Но захочет ли? — Этот вопрос Тиринор обратил к магу.

— Положение Бел Шанаара трудное, но не отчаянное, — ответил Тириол. — У вашего предложения есть достоинства, и он их увидит, но, если другие княжества не поддержат ваш план, он его не примет.

— Твой голос придаст вес нашим аргументам, — сказал Тиринор. — Не только потому, что ты князь Сафери, но и потому, что ты один из тех, кто возвел Бел Шанаара на королевский трон.

— Доля истины в этом есть, — едва заметно улыбнулся Тириол. — Мы с Бел Шанааром вместе бились с демонами под началом Аэнариона, и мало осталось тех, кто мог бы таким похвастаться.

— Нам пора, — сказал Имрик, взглянув на солнце. Время шло к полудню — час назначенной у Короля-Феникса аудиенции. — Нехорошо заставлять Бел Шанаара ждать.

Во внешних коридорах дворца было сравнительно тихо: известно было, что Король-Феникс отвел целый день на беседы с приехавшими князьями; эльфов меньшего ранга в этот день не принимали. Пока князья шли к главному залу дворца, немногие эльфы, с которыми они уже были знакомы, кланялись Тириолу и обращались к Имрику с вежливыми банальностями.

Хотя они прибыли раньше времени, у дверей их встретил Палтрейн, дворецкий Бел Шанаара.

— Бел Шанаар уже начал давать аудиенции? — спросил Имрик.

— Входите, как только пожелаете, — ответил Палтрейн. — Король-Феникс разговаривает сейчас с Атиель и Финуделом, но они заявили, что будут рады вашему присутствию.

Имрик сделал вдох и кивнул Палтрейну, тот сделал знак служителям отворить двери. За ними открылся просторный зал с десятком стрельчатых окон. Его потолок с росписью под весеннее небо поддерживали колонны, исписанные золотыми рунами.

В дальнем конце зала на троне в виде феникса с распростертыми крыльями сидел Бел Шанаар. С его плеч ниспадал длинный плащ из белых перьев с оторочкой из золотого шитья, инкрустированный сапфирами. Король-Феникс был в церемониальной мантии, белой с золотом, вышитой серебряными языками пламени и блестящими рунами. Эльфы, даже очень древние, мало меняются с возрастом, и века существования были написаны на лице Бел Шанаара едва заметными морщинами. Короны Феникса на нем сейчас не было, светлые волосы были убраны назад и перехвачены золотистой лентой с крупным изумрудом на лбу. Ярко-синие глаза смотрели внимательно: король слушал речь Атиели. Она говорила негромко, но великолепная акустика зала доносила до Имрика каждое ее слово.

— Они обыкновенные разбойники, — говорила Атиель. — Приходят через перевалы и угоняют неохраняемые табуны. Красть лошадей Эллириона — худший вид воровства.

— Но ты не приводишь доказательств этого разбоя, — сказал Бел Шанаар. — У вас пропадают табуны — и вы немедленно обвиняете наггароттов, хотя куда более вероятное объяснение — чудовище с Кольцевых гор. Скажем, дикий гиппогриф или гидра.

— И Нагарит — не бедная страна, — добавил другой князь. Имрик знал, что это Элодир, сын Бел Шанаара. — Если наггароттам нужны были бы лошади, они бы их купили.

— Не у нас, — возразил Финудел. — Нам не нравится, как они обращаются со своими табунами. Их спесивость стала невыносимой, а их отношение к животным — на грани жестокости.

Палтрейн сообщил о прибытии князей, и Имрик, Тиринор и Тириол вошли в зал. Остальные прервали разговор и ждали, пока вошедшие подойдут. Палтрейн выполнил официальное представление, хотя все эльфы здесь друг друга знали.

— Честь приветствовать в этом зале представителей Каледора, — сказал Бел Шанаар, небрежным жестом отпуская Палтрейна. — Надеюсь, ваше княжество процветает и Каледриан в добром здравии.

— Все как обычно, — ответил Имрик. — Моего брата беспокоит расцвет сект, заразивший столько областей Ултуана. В Каледоре этих сект нет, но сдерживать их — задача нелегкая.

— А вот здесь — те, кто изо всех сил пытался остановить их распространение, но потерпел неудачу, — сказала Атиель. — И не из-за недостатка желания их ликвидировать процветают эти секты. Их отсутствию Каледор, вероятно, столь же обязан патрулям на нашей общей границе, сколь и бдительности своих вождей.

— Никого не собирался обвинять, — сказал Имрик. — Что случилось, того не переменить. Решать надо, что необходимо делать дальше.

— У Имрика есть предложение, и я думаю, его стоит услышать, — сказал Тириол.

Его мантия блестела в лучах солнца, льющегося в высокие окна. Повернувшись к Имрику, маг кивнул.

— Каждое княжество пыталось в одиночку бороться с этими культами — и не смогло, — заговорил Имрик и пожал плечами, словно извиняясь перед Финуделом и Атиелью. — Похоже, что это проблема Ултуана как целого. А проявлять власть над всем островом можешь только ты, Король-Феникс. Своей властью собери армию из всех стран. Назначь командующего или поведи ее сам и выжги заразу из каждого княжества по очереди.

Король-Феникс и князья ничего не сказали — возможно, ожидая, чтобы Имрик развернул свой план. Но ему нечего было добавить, и он молчал. Наконец Бел Шанаар шевельнулся и подался вперед на троне.

— Армию? — спросил он тихо, но твердо. — Такое ты предлагаешь решение?

Имрик глянул на Тиринора, но на непроницаемом лице кузена ничего не прочел.

— Секты представляют угрозу, — сказал Имрик, — и их нужно уничтожить. Армия — это может быть нецивилизованно, но зато эффективно.

— Ни одну болезнь никогда не удавалось вылечить насилием, — ответил Бел Шанаар.

— Орки и чудовища Элтин Арвана могли бы тебе возразить, — не согласился Имрик. — Избегать насилия — похвально. Уклоняться от долга защитника Ултуана — нет.

— Поаккуратнее выбирай слова! — резко сказал Элодир. — Ты обращаешься к Королю-Фениксу; не забывай обетов, которые ты принес перед священным пламенем Азуриана! Каледор пока что часть Ултуана и один из доменов Короля-Феникса.

— Свои обеты я не забыл, — ответил Имрик столь же горячо, переводя суровый взгляд с Элодира на Бел Шанаара. — А помнит ли Король-Феникс — свои? Он ведь жил тогда в самые черные дни нашего народа, суровые времена, требовавшие суровых действий. Слишком долго гноятся язвы этих сект.

— Такое неуважение непозволительно, — заявил Элодир, но Имрик даже не глянул на него, не сводя глаз с Короля-Феникса.

— Замолчи, сын, — сказал Бел Шанаар. — У Имрика есть причина быть недовольным, хотя он решил не сластить горькую пилюлю мягкими словами. Он прав. Я принес обеты защищать Ултуан от всех врагов и опасностей. То, что эту опасность создали мы сами, не делает ее лучше тех, что грозят нам из-за наших границ. Во многих смыслах она куда хуже.

— Для многих из этих сект хватит одной демонстрации силы, — сказала Атиель. — С их предводителями, которые ловят в свои сети неосмотрительных и близоруких, надо разобраться всею строгостью закона. С теми, кто ищет смысла существования или попал в секту по беспечности, — им следует показать ошибочность их путей, не наказывая.

— Армия вызовет сопротивление, — сказал Элодир. — Угроза насилия вызовет у сектантов желание себя защитить.

— Они уже практикуют насилие, — сказал Тириол. Тонкие пальцы мага теребили рукава мантии. — Приносят жертвы, отнимают у эльфов жизнь. Из каждой страны приходят слухи о сектах, предпочитающих сражаться и умирать, чем отдавать себя на милость князя и его воинов.

— И это насилие будет расти, — сказал Бел Шанаар. — Сектанты рассеянны, неорганизованны и представляют собой угрозу в большей степени духовную, нежели физическую.

— Не согласен, — возразил Финудел. — Им помогает Нагарит, и я в этом уверен.

— Уверен, но доказательств нет, — ответил Бел Шанаар. — Вы хотели бы, чтобы я целое княжество объявил вне закона на основании слухов?

— Не слухов, — сказала Атиель, едва сдерживаясь. — Мы находили тела убитых табунщиков. Иные исчезали бесследно. А старейшин отдаленных городов запугивают и убивают.

— А убитых наггароттов — их вы находили после этих набегов? — спросил Элодир.

Атиель и Финудел молчали — видимо, ответа на этот вопрос у них не было. Элодир покачал головой и посмотрел на отца.

— Похоже, что нам не предложено более глубокого проникновения в вопрос, — сказал Король-Феникс. — И мы не ближе к решению, чем были сутки назад.

— Действовать надо, — сказал Имрик. — Секты расцветают из-за бездействия.

— Поспешных решений я принимать не буду, — сказал Бел Шанаар. — Ситуация становится все более неустойчивой, и я не стану ее усугублять без серьезной причины. Твою позицию, Имрик, я обдумаю. Сейчас приглашаю всех к угощению, а вечером к себе.

Имрик готов был спорить и дальше, но, увидев, что другие уже поклонились и повернулись уходить, понял, что аудиенция окончена. Он поступил так же, решив не рисковать вызвать гнев Бел Шанаара, и не произнес тех резких слов, что рвались наружу.

Выйдя из зала, Тиринор жестом поманил Имрика в сторону от остальных, и они вдвоем нашли свободную комнату недалеко от зала аудиенций. На стенах были изображены пейзажи Тиранока, меняющиеся по кругу от мирных летних берегов до суровых зимних бурь.

В комнате стояли мягкие диваны, возле них столики с фруктами, вином и водой. Тиринор взял кувшин и налил золотистое вино в хрустальный кубок, потом вспомнил и предложил налить Имрику; тот отказался.

— Мне нужна ясная голова, — сказал он, опускаясь на скамейку, потом взял с блюда яблоко и впился в него зубами. — Бел Шанаар слишком осторожен. Но чем больше я буду на него напирать, тем меньшего добьюсь.

— Тебя и выбрали за напористость, кузен, — возразил Тиринор. Он глотнул вина, закрыл глаза, через секунду открыл их снова. — А вино действительно хорошее. Как бы то ни было, но сейчас тебя должен волновать не Бел Шанаар. Главная забота — как примут эти предложения другие делегации. Финудел и Атиель тебя поддержат, тут нет сомнений. Тириол, я думаю, тоже, поскольку он против нашего плана возражений не выдвинул. Тебе нужно убедить остальных.

— И как я это сделаю? — спросил Имрик, доедая яблоко. — Ты же видишь, ни одно княжество не желает брать на себя ответственность.

— Тогда покажи им лидерские качества, которых не хватает Бел Шанаару, — предложил Тиринор. — Что, если ты предложишь возглавить армию?

— Вот уж нет, — ответил Имрик, не задумываясь.

— Почему? Ты прирожденный полководец, тебе принадлежит уважение многих князей, если не их дружба.

— Не могу вести воинов других княжеств, — сказал Имрик. — Я им не верю.

— Но ты веришь, что кто-то другой их может повести?

Этот вопрос Имрик оставил без ответа. Его интересовала только безопасность Каледора. А она требовала, чтобы весь Ултуан был очищен от пагубных культов китараев, точно так же, как требовала уничтожения зеленокожих и тех лесных тварей, что угрожали колониям его страны. Эта роль не доставляла ему удовольствия, хотя была предметом гордости. Мысль о прямом подчинении Бел Шанаару ему не нравилась, а перспектива тесного сотрудничества с правителями других княжеств не нравилась еще больше.

— Но ты хотя бы будешь говорить с представителями других княжеств? — спросил Тиринор, наливая себе второй кубок вина. — Если обеспечишь себе их поддержку, у Бел Шанаара не будет иного выхода, как принять наше предложение.

— И как я это сделаю? — спросил Имрик. — Они решат, что Каледор хочет укрепить свои позиции. Им ведь зависть глаза застит.

Тиринор с тяжелым вздохом отставил кубок и скрестил руки на груди.

— Ты жалеешь, что приехал сюда? — спросил он. — Что тебе ни предложи, ты видишь только недостатки. Меня это обескураживает, кузен, и у других будет то же чувство. Ты пробудишь в них отчаяние вместо надежды. Дай эльфам что-то, во что можно верить, на что поло житься. Если ты хочешь добиться успеха, то должен поддержать Бел Шанаара и заставить других поверить, что он может повести за собой народ.

— У меня у самого такой веры нет, — возразил Имрик. — Зачем ты хочешь, чтобы я лгал?

— Ты просто невыносим! — вскинул руки Тиринор. — Зачем ты вообще здесь, если не веришь в возможность успеха?

— Это мой долг.

— И только? Ты не боишься за Ултуан, в котором будет расти твой сын?

— Пока Каледор силен, его это зло не коснется, — сказал Имрик. — А это единственное, что меня заботит.

— Каледор не сможет вечно противостоять всему Ултуану, — сказал Тиринор, поднимая кубок и делая глоток. — Против слухов, подрывающих дух нашего народа, драконы бессильны. Горы — не бастион против вкрадчивой меланхолии и скуки. Если Каледор хочет остаться свободным, надо освободить весь Ултуан.

— Понимаю, — сказал Имрик, немного сбитый с толку раздражением кузена. — Вижу, к чему ты клонишь. При поддержке Каледора Король-Феникс сможет осуществить полномочия, которые он должен получить.

— Так ты будешь говорить с другими?

— Да, — ответил Имрик, вставая. — Но не со всеми сразу. Надо будет говорить с каждой делегацией отдельно. Если они будут втягивать меня в свои перебранки, я не выдержу.

— Тогда я это организую, — сказал Тиринор, допил вино и направился к двери, но остановился, сделав несколько шагов. — Ты, пожалуйста, постарайся вести себя с ними цивилизованно.

Весь день Имрик изо всех сил пытался вести себя цивилизованно, не обращая внимания на завуалированные шпильки в адрес Каледора эльфов из делегаций других княжеств. Он беседовал с каждой группой представителей, описывая каледорский план кампании против сект. В основном говорил Тиринор, подчеркивая важнейшую роль той страны, с делегацией которой шла беседа, давая уверенность, что именно у них будет наибольшая власть. Когда Палтрейн нашел эту пару ближе к вечеру, не менее пяти других стран выразило желание оказать Бел Шанаару поддержку. Но открыто объявлять об этой поддержке не хотел никто.

Как и в прошлый раз, Имрик нашел Бел Шанаара, Элодира, Тириола, Финудела и Атиель в зале аудиенций. Присутствовали еще несколько эльфов, сидевших в огромном амфитеатре скамей вокруг трона Феникса. Имрик сразу подошел к Бел Шанаару.

— Ты принял решение? — спросил он.

— Ты неплохо поработал, — ответил Бел Шанаар. — После нашего разговора у меня тут идет поток посетителей, предлагающих создать сборную армию всех княжеств.

— Я не пускался ни на какие хитрости, — ощетинился Имрик, почувствовав, что его обвиняют в какой-то интриге.

Бел Шанаар улыбнулся, хотя причиной своего веселья поделиться не соблаговолил. Он кивнул Тириолу, и маг поднял пергаментный свиток.

— Это первый проект совместного заявления, — сказал Тириол, протягивая свиток Тиринору. — В нем говорится, что почитание китараев противоречит закону и призывает всех эльфов отречься от этих недобогов.

— И только-то? — спросил Имрик. — А как же армия?

— Не все сразу, — сказал Элодир. — Сперва нужно согласовать действия, которые надлежит предпринять. Когда это будет сделано, можно будет обсудить, какую форму эти действия примут.

— Скоро наступит зима, — сказал Имрик. — Если не ударим сейчас, то сможем выступить лишь следующей весной. Для того чтобы собрать воинов со всего Ултуана, потребуется много дней. Объявлять сбор надо сейчас.

— Твое предположение неприемлемо, — сказал Элодир. — Мы не позволим тебе добиваться согласия других княжеств запугиванием.

— Мы? — Имрик тяжело посмотрел на Бел Шанаара. — Король-Феникс только один.

— И еще я выступаю как князь Тиранока, — сказал Бел Шанаар. — На мне двойное бремя правления. Ты хочешь заставить меня объявить войну моим подданным?

Имрик слышал шум — это входили еще какие-то эльфы, но не посмотрел в ту сторону. Гнев в его сердце сражался с разочарованием. До возвращения в этот зал он думал, что добился прогресса, а на самом деле в ближайшее время очень мало что будет согласовано.

— Капитан Каратриль из Лотерна, ваше величество! — прозвенел по залу голос Палтрейна.

— Благодарю, Палтрейн, — ответил Бел Шанаар, все еще не глядя на вошедших.

Имрик оглянулся через плечо и увидел, что Палтрейн поклонился и вышел, оставив в зале двух эльфов в доспехах цветов Лотерна. Оба с виду были офицерами, но в делегации Эатана Имрик их не помнил и решил, что сейчас это не важно.

— Нам не следует проявлять мягкость, — сказал Имрик, качнув головой. — Народ должен видеть нашу силу.

— Но из них многие скорее жертвы, нежели преступники, — заметил Бел Шанаар. — Они угнетены собственными страхами, а жрецы и жрицы играют на этих страхах и на их горестях. Есть такие, которые искренне не понимают, как низко пали. Здесь замешана темная магия и цели у нее более серьезные, чем то, что видно нам сейчас.

— Тогда надо найти главарей этих сект и допросить их, — предложил Элодир, обращаясь к отцу. — Мы не можем допустить ничем не сдерживаемое распространение этих культов. Иначе наши армии окажутся под угрозой, а про народ я уж и не говорю. Нет! Пусть некоторым это покажется чересчур суровым наказанием, но мы должны выполнять твой закон твердо и беспощадно.

Имрик не ожидал от Элодира такой резкой перемены мнения и не понимал, что за игру затеял молодой князь, но точно знал, что ему она не нравится. Первое чувство было такое, что он предпочел бы возражения князя его поддержке. Правда, Имрик тут же понял, что это мальчишество.

— Прекрасная мысль, Элодир, но кого мы будем преследовать? — спросил Тириол, как всегда, негромко и со значением.

Обдумывая следующие свои слова, маг тонкими пальцами поглаживал свои волосы цвета серебра, и его темно-зеленые глаза внимательно осмотрели всех присутствующих по очереди.

— Мы все знаем, где корень этого зла, но никто не хочет назвать его по имени — Нагарит. Ну, видите? Я произнес это слово, и мир не рухнул.

— Слухи и пересуды — не основание для решительных действий, — возразил Бел Шанаар. — Давайте-ка послушаем наших гостей, вдруг они принесли важные вести.

Король-Феникс и князья оглянулись на несколько растерявшихся пришедших — они не ждали, что их так быстро вовлекут в разговор. Капитан гвардии, представленный как Каратриль, откашлялся и секунду помолчал перед тем, как заговорить.

— Дурные вести я принес, ваше величество, — сказал он негромко. — Мы с моим спутником мчались сюда изо всех сил сообщить вам, что князь Аэлтерин Лотернский мертв.

Новость была и впрямь дурной, и Имрик нахмурился. Смерть правящего князя не могла не вызвать дополнительной задержки.

— К нашему несчастью, великий князь лишился милости богов, ваше величество, — продолжал Каратриль. — Не знаю, как это случилось, но князь Аэлтерин вступил в секту поклонников наслаждений. Как давно это случилось, мы не знаем. Видимо, какое-то время князь действовал в сговоре с темной жрицей Атарты и, пользуясь своим положением, мешал нам раскрыть заговор сектантов. Лишь счастливый случай — его имя, которое произнесла во сне одна арестованная, — направил нас на зловещий путь, приведший к дверям самого князя.

— А почему князь Аэлтерин не стоит перед нами, чтобы защищаться от этого обвинения? — спросил Элодир. — Почему ты не привел его сюда?

— Он убил себя, ваше высочество, — объяснил Каратриль. — Я пытался образумить его, умолял предстать перед судом, но он был охвачен безумием и недоступен доводам разума. Не знаю, что заставило его так поступить, и даже не решаюсь строить предположения.

— Князь-правитель в сговоре силами зла? — тихо спросил Тириол, обернувшись к Королю-Фениксу.

Имрик при этой мысли досадливо зарычал про себя. Каледриан намекал на возможность такого оборота событий, но горестно было слышать, что его опасения подтвердились.

Тут же он подумал о других придворных и о том, кому из них — если вообще кому-нибудь — можно доверять.

— Ситуация серьезнее, чем мы предполагали, — сказал Тириол. — Когда разойдется весть о падении Аэлтерина, во многих сердцах воцарятся страх и подозрительность.

— Именно этого и хотят создатели этой тьмы, — ответил Бел Шанаар. — Когда нельзя будет более доверять правителям княжеств, к кому обратятся граждане? От предательства тех, кто облечен властью, ужаснутся умы, и все больше эльфов потянутся к сектам.

— Но при чем тут остальные князья? — спросил Имрик, а его глаза тем временем выискивали признаки двуличия на лицах собеседников.

— Предательство князя Аэлтерина бросает тень на всех князей, — сказал Бел Шанаар, горестно качая головой. — Как нам действовать совместно, если те, кому мы верим, могут быть нашими тайными врагами? Но, чтобы увести наш народ от искушений сект, нам необходимо единство.

— Если мы позволим разобщить нас, это породит ужасную анархию, — поддержал его Тириол, расхаживающий взад-вперед рядом с троном короля. — Правление в наших княжествах все еще очень непрочно, и лучшие из наших вождей сейчас за пределами этих берегов, в колониях за океаном.

— Лучший из наших вождей сидит сейчас на этом троне, — сказал Элодир, сузив глаза.

— Я говорю обо всех вождях, а не об одном, — ответил Тириол, успокаивающе подняв руку. — И я желал бы, чтобы здесь был князь Малекит — кто, как не он, должен улаживать проблемы своего народа в Нагарите. Не хотелось бы в его отсутствие вести расследования в пределах его княжества.

— Ну, Малекита здесь нет, а мы есть, — резко сказал Бел Шанаар и провел рукой по лбу. — Но это все не столь важно. Тириол, какой совет дадут нам маги Сафери?

Князь-маг остановился и повернулся к Королю-Фениксу — не лицом, а всем корпусом. Руки он сложил на груди, упрятав их в рукава объемистой мантии, и задумчиво поджал губы.

— Вы, ваше величество, правильно говорили о темной магии, — сказал Тириол. — Наши предсказатели чувствуют, как у портала собирается энергия зла. Она копится в Кольцевых горах, откуда ее черпают жрецы культов. Варварские обряды служат питанием для ветров зла. Является это целью сект или же непредусмотренным результатом этих обрядов, мы не знаем. Магия их сильна и опасна, и не подвластна никому из магов.

— А разве нельзя эту темную магию разрушить? — спросил Имрик.

Он подумал о жертве своего деда, навечно пойманного порталом, чтобы сражаться там с силами Хаоса.

— Портал отчасти рассеивает ее мощь и в конце концов очистил бы ветра, если бы эту темную магию не продолжали питать, — пояснил Тириол. — К сожалению, мы ничего не можем сделать для ускорения этого процесса — только заставить секты прекратить свою практику.

— И мы снова возвращаемся к нашему главному вопросу, — вздохнул Бел Шанаар. — Как нам избавиться от этих сект?

— Решительными действиями, — пробурчал Имрик. — Собрать князей, разослать им приказы собрать войска. И вычистить эту заразу огнем и мечом.

— То, что ты предлагаешь, грозит гражданской войной, — предостерег Тириол.

— А сидеть сложа руки грозит не меньшей бедой, — возразил Элодир.

— И ты повел бы эту армию, Имрик? — спросил Бел Шанаар, поворачиваясь к Имрику и глядя на него в упор.

— Нет, — ответил он резко. — Каледор пока что свободен от этой заразы, и я буду охранять его покой.

— В Сафери испытанных полководцев нет, — пожал плечами Тириол. — Я думаю, и другие княжества тоже не захотят рисковать открытой войной.

— Так кто же будет командовать борьбой с этими сектами? — спросил Элодир, почти не скрывая раздражения.

— Капитан Каратриль! — произнес Бел Шанаар, и Каратриль вздрогнул от неожиданности.

— Как я могу служить вам, ваше величество? — спросил он.

— Я освобождаю тебя от обязанностей капитана гвардии Лотерна, — объявил Бел Шанаар, вставая. — Ты верен и надежен, предан нашему народу, сохранению мира и справедливому правлению. С этой минуты я назначаю тебя моим герольдом, вестником Короля-Феникса. Ты понесешь мои слова князьям четырнадцати княжеств. Я должен знать, кто из них желает уничтожить секты, эту опасность, грозящую нам разделением нашего народа и гибелью нашей цивилизации. Мы должны раз и навсегда уничтожить этих неверных почитателей ложных богов. Князь, спасший нас от этой тьмы, получит благодарность всей земли и трона.

Имрик увидел, что Тиринор поднял брови при этом беспрецедентном заявлении.

— Приятно видеть эту перемену твоего настроения, — сказал Финудел. — Какая причина его вызвала?

— Смерть князя, — ответил Бел Шанаар. — Отныне у нас нет пути, что не был бы скрыт темнотой. И чем дольше мы будем ждать, тем длиннее будет путь, и Имрик прав. Наше положение резко ухудшилось, и кто знает, какое новое течение из Нагарита может перекинуться в другие княжества. Мы должны действовать быстро, пока нас не покрыла тьма, и мы не можем дать нашим врагам целую зиму для подготовки отражения нападения.

— Но командующего у тебя все равно нет, — напомнил Тириол.

Все глаза обернулись к Имрику.

— Нет, — сказал каледорец. — Есть другие, кто воевал в колониях. Есть даже князья, воевавшие рядом с Аэнарионом. Пусть они ведут твою армию.

Не желая дальше обсуждать этот вопрос, Имрик решительно вышел из зала, довольный, что достиг своей цели. Тиринор поспешил за ним и догнал сразу за дверями.

— Отличная возможность для Каледора, — сказал он. — Имрик, будь разумен. Ты же знаешь, что князья выберут командующего из своей среды и с этой должностью связан огромный почет. Вырастет сразу и важность, и оценка нашей страны. Бел Шанаар близится к концу своего естественного срока, и есть уже князья, готовые заявить претензии на трон Феникса.

— А я здесь при чем? — спросил Имрик.

— Подумай, чего может достигнуть Каледор, если следующим Королем-Фениксом станет Каледриан?

Имрик резко остановился и обернулся к Тиринору:

— Это единственная причина? Или тебя интересует твой собственный престиж? Каледору не нужен трон Феникса, чтобы быть величайшим из всех княжеств.

— Суровые обвинения выдвигаешь, кузен, — ответил Тиринор, хотя по смущенному лицу было видно, что такая мысль была. — Усиление Каледора к выгоде всех наших князей — и твоей в том числе.

— Мне не нужно больше того, что у меня уже есть, — сказал Имрик, снова пускаясь размашистым шагом по коридору. — Нужна была бы мне лишняя слава, я бы вызвался командовать армией Бел Шанаара.

— Ты думаешь только о себе, а о своих братьях забываешь.

— Да, я такой, — ответил Имрик. — Став взрослым, я всегда делал все, что меня просили, не жалуясь. Почти всю жизнь я провел, добывая Каледору богатство и славу. И сейчас хочу видеть, как растет и учится мой сын. Может быть, даже подарить ему брата или сестру.

Возмущенный Тиринор зашагал прочь, а Имрик вышел из дворца один. Он пересек площадь за дворцами и приблизился к дому, отведенному для каледорской делегации. Старший слуга Латинориан встретил его сразу у дверей.

— Прибыл гонец от князя Каледриана, — сказал слуга. — Он ждет во второй комнате.

— Я не буду ничего писать, — ответил Имрик. — Отправь его назад к Каледриану с известием, что у нас все получилось. Остальное расскажу сам, когда вернусь.

— Мы скоро уезжаем, князь? — спросил Латинориан. — Начинать сборы сегодня?