Как вычислить попаданку, или Ректор на замену

Глава 8

— Уважаемая Виолетта, — до тошноты приторным голосом начал свою отповедь господин ректор. — Позвольте спросить, что вы тут делаете?

Я бы и сказала, что-нибудь, если бы горло не сдавило от страха. Кажется, я даже дышать перестала, и сердце замерло, боясь любым неосторожным звуком выдать свою жизнеспособность.

— Только не говорите, что вам плохо, — не прекращая издеваться, магистр Хэйд вышел из тени жиденького деревца и подошёл ко мне, смотря своими горящими глазами прямо на меня.

То, что глаза горят золотом, я отметила, но на удивления сил не осталось. Всё заполонил страх.

— Я…я…я, — проблеяла едва слышно, и запнулась под помрачневшим взглядом.

— Не стоит мне врать, — вроде и сказал спокойно, а угрозы в голосе столько, что хоть ложками черпай.

— Я…гуляла,- выдавила всё же.

Он помолчал. Потом по губам скользнула холодная улыбка, и магистр вздёрнул бровь, явно ожидая продолжения или более внятных объяснений.

Объяснений у меня не было, как и красочных подробностей.

— И? — не выдержал он.

— И всё, — не знаю, как смогла сказать это вполне спокойным голосом. В ушах шумело, ноги подрагивали, и горело лицо.

Врать, когда тебя поймали с поличным, куда сложнее.

— Виолетта, — мужчина цокнул языком и склонил голову набок. — Думаете, я вам поверю?

Нет, конечно, я так не думаю, но надежда-таки теплилась.

— Я, — предприняла ещё одну попытку, — Правда, гуляла.

Если уж гнуть свою линию, то до конца. Чего бы это ни стоило.

— М-да, — прокомментировал магистр. — Я был лучшего о вас мнения.

«Да? Когда успели?» — едва не сорвалось, но у меня хватило благоразумия оставить эти мысли при себе.

— Пойдёмте, — он развернулся первым и пошёл в сторону ученического корпуса. Я же так и осталась стоять на месте. Просто ноги приросли к земле.

Можно я тут останусь?

— Я жду, — бросил мужчина, не оборачиваясь. И мне не осталось ничего, как последовать за ним.

Я спотыкалась, пыталась справиться с дрожью и придумать хоть что-то правдоподобное. Версия с тем, что я просто гуляла, была ужасно глупой. Но лучше, как назло, ничего не придумывалось. Прям державу, честное слово.

Мы прошли мимо жилых корпусов, лужайки, а потом направились в ученический корпус к кабинету ректора. Надо же, за все два года всего один раз была у магистра Луина, а тут за один день уже второй раз. Многовато будет.

Секретарши на месте уже не было. И не мудрено — рабочий день уже давно закончился. Что ж ректору только неймётся? Тоже бы пошёл в жилой корпус преподавателей, отдохнул, расслабился. А не студенток ловил на горячем.

— Присаживайтесь, — мужчина махнул на кресло, сам же подошёл к столику, плеснул что-то, наверняка крепкое, в прозрачный стакан, и великодушно предложил: — Чаю?

Я вскинула голову, смотря в лицо странному магистру и заметила, как глаза горят лукавством. Издевается.

— Нет, благодарю, — ответила предельно спокойно. Он вроде как равнодушно пожал плечами, но я увидела, как улыбка коснулась его губ.

Очки он снял, явно считая, что разыгрывать спектакль передо мной ни к чему.

— Расскажите мне, что делали за пределами академии, без допуска, да ещё и в такое время?

Я успела только рот открыть:

— О простой прогулке даже речи не заводите, если не хотите увидеть меня в гневе.

Рот я закрыла. Ещё и ладонью зажала, чтобы точно ни один звук не сорвался. Я его не только в гневе, я и просто так видеть ректора не хочу. Кто бы ещё позволил мне уйти, было бы вообще прекрасно.

— Я, — начала, когда тишина стала давить на меня со всех сторон. — Встречалась с дорогим мне человеком.

Ни словом не солгала.

Мужчина отхлебнул янтарную жидкость, скривился на мгновение, потом спросил:

— И насколько этот человек дорог вам?

«Да не очень. При встрече — прибила бы», — подумала, но вслух была вынуждена сказать другое:

— Очень дорог.

Глубокомысленное «Хм» было мне ответом. И ничего более. Так мы и сидели — я, в ожидании дальнейшего допроса, и ректор, погрузившийся в свои мысли. Наконец, мужчина перестал изображать памятник, и посмотрел на меня глазами, в которых вновь плескалось расплавленное золото.

— Я знаю, кто вы, Виолетта, — и так многозначительно прозвучали слова, что я с трудом сглотнула.

Главное правило — врать до конца и стоять на своём, треснуло по швам. Я прямо чувствовала, как краска пропадает с моего лица, и я становлюсь похожей на привидение. Мрачное, загнанное в угол, привидение.

Руки я сцепила в замок, шумно выдохнула и… Прикинулась дурочкой:

— Конечно, знаете, я — Виолетта Эсман, — попыталась улыбнуться, но губы свело, и я бросила это неблагодарное занятие. В смысле, улыбаться перестала, а вот бояться — нет.

Мужчина усмехнулся, отставил стакан, и медленно поднялся со своего места. Так же медленно, не отпуская мой затравленный взгляд, подошёл вплотную, буквально нависая надо мной.

— А ещё, что вы уроженка другого мира, — шёпот прозвучал почти интимно. Почти, тут определяющее слово.

Отпираться больше не имело смысла. Я скрестила руки на груди и хмуро выдавила:

— И?

Глеба я всё же прибью. Если сама выживу.

Магистр склонился ниже, губами касаясь моей щеки:

— Мне нравится, когда женщины говорят правду…

А мне нравится, когда мужчины не пытаются запугивать бедных отчаявшихся девушек. И вообще не переходят личных границ. Это я ему и озвучила, потому что терять мне было уже нечего. Но тут я ошиблась.

Ректор мягко рассмеялся, коснувшись губами теперь уже уха:

— Про бедную и отчаявшуюся вы явно преувеличиваете, и запугивать я вас ещё и не начинал, — последняя часть предложения прозвучала если не как угроза, то уж точно, как обещание.

— А когда начнёте? — уточнила всё так же хмуро. Если он думал, что интимный шёпот способствует улучшению настроения, то явно ошибся. Не в данной ситуации.

— Вы этого ждёте? — нет, да он просто издевается.

Вздёрнула подбородок, хоть в этой позе и довольно сложно было взять себя в руки. И отнюдь не из-за бабочек в животе. Они если и летали, то больше в припадочном настроении, чем в возбуждённом.

— О-о-очень! — теперь уже моих губ коснулась улыбка. Помирать, так с песней.

Глаза мужчины засветились ярче, но я бросила взгляд поверх его плеча и улыбаться перестала. За спиной ректора сгущалась тьма, перерастая в нечто огромное и совсем не дружелюбно настроенное.

Боевой настрой сдох в муках, и я дрожащим голосом спросила:

— Что это?

Магистр нахмурился, всего на мгновение, а потом уже собирался сказать что-то такое же издевательское, как до этого, но в кабинете стала ощутимо холоднее, а в следующий миг громыхнуло так, что у меня заложило уши. А после меня и вовсе швырнуло в стену и приложило головой с такой силой, что перед глазами заплясали чёрные мушки.

Кажется, сегодня я соберу всех насекомых — то бабочки, то мошка. Это была последняя здравая мысль, прежде чем на меня навалилась темнота. Хотя… Здравой её можно было назвать с большой натяжкой. Скорее уж бредовой, как и весь этот день.