Качели судьбы

Глава 1

27 июля 2405 года

Над потемневшей, покрытой молочно-белым туманом долиной лилий, лежали тяжелые тучи, те, что бывают на закате, — лилово-фиолетовые, неподвижные и бесплодные. В их длинных просветах тусклым светом догорало небесное зарево, и неподалеку, внизу, в заводи ручья, отсвечивала оранжевая щель неба. Мертво застыл Запретный лес, черные деревья прятали тайну того, кто там замер и ждал своего часа….

Наверху, на огромном склоне, на котором гордо возвышался дворец Джинны, тревожно ухали птицы, словно чувствовали какую-то непонятную тревогу, охали испуганно лягушки.

Чуть дальше, на плоском поле, темнели ометы и краснели крыши близлежащих деревень. Люди не спали, они знали, зло проснулось, и теперь может напасть на них в любую минуту. В полях, вокруг деревень, горели многочисленные костры…Мужчины патрулировали дороги с яркими факелами… Только огонь спасет их, возможно…

…Пустыннен и печален Евронийский высший университет боевой магии в июльские ветреные вечера. Все студенты выехали на практику, тихо и гулко в некогда шумных коридорах. На замок закрыт кабинет ректора университета, все факультеты, а в особенности огневой, археологический, целительский, дерсин-стасисный до сих пор содрогаются от нашествия в университет ужасных дракатонов, от нескончаемых обысков, ужасных допросов.

Мелким гребешком прочесали дракатоны весь университет от подземных лабараторий и подвалов до самого последнего чердака. Опползали все углы, зубочистками поковыряли каждую щель в университете. Зачем то перерыли-перекопали весь окрестный лес. Допросили всех, даже последнюю крысу, испуганно сидящую за кухонным столом и ту достали и внимательно рассмотрели ее ауру и возможные воспоминания. С великим почетом и печалью отправили тела двадцати двух дракатонов в Дракатию…

Несколько недель тряслась вся Еврония, наполненная сотнями дракатонов. Допросы, обыски, ментальные проверки, опять обыски…

Говорят, сам наместник Дракатии, Кати Гаскелл, присоединился к непонятным поискам. Суларским войскам был дан наистрожайщий приказ из Карланао, поискам дракатонов не препятствовать, всячески поддерживать. На улицах шептали, дракатонам были даны полные, абсолютные полномочия на суд и казнь! Странные времена все же настали!

…Тревожно и смутно было в Суларии, когда по извилистым, вымытым необычными для середины лета дождями, до камней беловатым дорогам, широким трактам, потаенным тропинкам, диким непроходимым лесам, во все стороны необъятной Суларии, скакали сотни дракатонов. Впервые, за сотни лет, суларцы вновь увидели ужасных алькаидов — высших дракатонов, по слухам, давно исчезнувших — имперская гвардия Дракатии — элитные убийцы, подчиняющиеся только императору. Суларцы с ужасом провожали глазами этих огромных монстров, казавшихся еще больше на знаменитых дракатских черных скакунах. И ярко сверкало на чахлом солнце их смертельное оружие — золотые обручи над локтями, снабженные острыми словно бритва шипами.

…Три, четыре высокие сосны покачивались над обрывом. Внизу, в закурившемся тумане, почти невидимый, глухо шумел темно-зеленый хвойный лес, окружающий заброшенный Багалийский замок, где проходил практику выпускной курс Евронийского университета. Еще глубже, на дне пропасти, ворчал и плескался многоводный поток, грохотал каменьями. Огромные дракатоны стояли молча, окружив жалкого червяка, корчищегося у их ног.

— Все тоже самое, всё те же картинки, что и у остальных. — Вытирая руки, брезгливо морщась, сказал Кор — один из лучших менталистов Дракатии. Жалкое существо стонало и хлюпало соплями вперемешку с кровью.

— Это последние, — сказал высокий, седой дракатон,

— Ничего не понимаю. — Разомкнул наконец узкие губы посол Дракатии в Суларии Рэйд Ластел, — у них у всех одинаковая каша в головах. Работа менталиста? — Вопросительно посмотрел на Кора, тот утвердительно кивнул,

— Очень сильного менталиста, если это сделано насильно или они все не сопротивлялись. Не знаю. Все их воспоминания сильно повреждены многослойными образованиями и понять, что правда, а что вымысел — невозможно. Одно могу сказать — это работа одного человека.

— Поднимите этого…

Ничтожный человек бессильно повис между двумя огромными дракатонами, как мешок картошки, застонал, когда жестокие руки встряхнули его, с ужасом встретился с огромными глазами, цвета расплавленного серебра. Сумерки. В глазах у дрожащего мужчины дробились, лучились огни ярких факелов, узкие лица дракатонов белели сквозь дым, эти лица казались страшными и прекрасными.

— Где остальные студенты выпускного курса?

— Вот они перед вами, больше нет! — Взвизгнул мужчина, кровь из носа заливала его подбородок, — вот они все валяются у ваших ног — девятнадцать человек и их кураторы!

Дракатоны безразлично посмотрели на группу поверженных студентов, лежащих на поляне. Допрос их ничего не принес. Кор сказал, что эти люди ничего не знают.

— А где студентка выпускного курса целительница Айрин де Ариман де Сансет?

— Ну зачем вы спрашиваете меня опять? — Захныкал мужчина, — я же весь день вам твержу, не знаю, НЕ ЗНАЮ! — Его тело затряслось от рыданий, — а-а-а-а, вы мне все ребра переломали! Я уже говорил вам, много раз, Айрин невеста императора Суларской империи Витласа Августа Вольвата Донессийского Вазула! Она закончила обучение, прибыл гонец и забрал ее! Да вы же все видели в моих воспоминаниях! — Он оглянулся вокруг себя, — вы, вы, уроды, всех убили! Моих студентов, моего слугу! — Саблот огромной, черной кучей лежал в стороне, из его носа текла тонкая струйка крови, в стороне валялся его меч. Дракатоны поражали мощью и силой — за считанные секунды они скрутили двадцать пять боевых магов и огромного Саблота.

— Где вы закопали синеволосого дракатона?

— Какого дракатона? Я вам весь день повторяю, они все умерли! Все! Во время обряда возврата!

К нему подошел худощавый, невысокий дракатон. Светлые волосы, худое, узкое лицо, впалые щеки, большие, чуть удлиненные глаза стального цвета — казалось бы, незаметный среди леса высоченных высших дракатонов, ощерившихся шипастыми татуировками разъяренных драконов на лицах. Но пленник, увидев этого мужчину, еще больше задрожал — если сам наместник Кати Гаскелл, самое влиятельное существо этого мира — допрашивает его здесь, на краю света, то его дела действительно плохи;

— Милард Кардин, — мягкий голос с чуть шипящим акцентом отнюдь не успокоил допрашиваемого, он еще сильнее задрожал, — расскажите про обряд апсин-стасиса, проведенного над дракатонами в вашем университете,

— Но я ведь уже тысячу раз говорил, меня там не было! — Его голос сорвался от визга, — я ничего не знаю!

— Расскажите, что знаете…Все, что знаете… — Милард Гарридан жалобно вскрикнул…

— Кати, что делать? — Отчаяние в голосе дракатона прорвалось через его железный контроль. Кати впервые видел друга в таком состоянии. — Это конец! Мы прочесываем это прокрятую страну уже второй месяц! Это последний курс этого поганого университета. Все, конец! Идти больше некуда.

— Но ведь он был, Рэйд, был, они ведь нашли его?

— Не знаю, — мужчина вцепился себе в волосы, подергал, — может мы просто очень хотим, чтобы был. Мы имеем только рассказ той полоумной, которая, в свою очередь, повторила чью-то историю. Кор ее проверил — этот дебил Гарри оскорбил ее, вот она и мстит…

— Так, стоп, — остановил этот поток отчаянных слов молодой дракатон, — они действительно нашли тела — двадцать два тела высших дракатонов, да вы сами их видели, абсолютно точно подходят под древние описания. Клянусь, я узнал своего предка — Ликариона Хейварда, я читал его описание в семейных хрониках. Он был с Вирити. Они были вместе в том, последнем, походе. Есть список имен…так гласит легенда, — его голос звучал тише и тише, неувереннее и неувереннее, но ведь есть шанс…что… — Вся горячность черноглазаго дракатона сдулась, — но ведь…

— Они все вспоминают синеволосого мутанта. — Сказал другой дракатон после непродолжительного молчания. — Но их воспоминания абсолютно одинаковые, вплоть до мельчайшей подробности! Как будто кто-то засунул им эти картинки!

— Но откуда они узнали описание?

— Кто-то внимательно изучил наши легенды и страхи…

— Диверсия? — Задумчиво спросил Кати, — Но против кого? Попытка посорить нас с Суларией? Попытка разжечь войну?

— Кому это надо?

— Да любому соседу! Возьми хоть Занвею, которую они недавно разрушили или Багалию! Доблестная Сулария всем успела нагадить.

— Или это попытка свергнуть императора Витраса нашими руками. Мне кажется, старик сам подозревает это, поэтому так активно помогает нам. Но он думал на то ничтожество — его внебрачного сынка Гарридана.

— Мда-а-а…

— Ксати, голова у него действительно полна грязными планами, — добавил молчащий до этого времени Кор, — какого дерьма там только не намешано — и садизм, и убийства, и мания величия, и мечта о власти, и о драконах, добить бы его, как клопа…

— Не наша проблема, руки еще пачкать, — покачал головой Кати, — но вот кто может играть такую опасную игру и вовлекать нас… не знаю…как то не вяжется все это… И дракатоны эти замороженные опять же, так нарочно не придумаешь…

— Ну а если они действительно разморозили его и убили, закопали в лесу и испугались?

— Или спрятали?

— Спрятали Верити, Шеллана, — вдруг онемевшими губами повторил Кати, — даже сама мысль была кощунственной, невозможной. — Пытали, а потом спрятали… — Все побелели. Их затрясло ознобом. Даже их отчаяние тонуло в животном ужасе и омерзении.

— Кати, ты его додзен, ты смог бы его почувствовать?

Наместник задумчиво покачал головой,

— Не знаю, Стаси, я же его никогда не встречал, не знаю, — и такая тоска прозвучала в этих словах, столько горя было в глазах Кати, что все отвели взгляд, все знали, что додзен без своего Шеллана не живет, а полусуществует — тяжелая доля рода Гаскелл навеки. — Я постоянно стучусь к нему, пытаюсь дотянуться и…тишина… — Кати стоял, вытянувшись, бледный до зелени в лице.

— У нас осталось последнее звено, — нарочито бодро сказал Стаси, — Айрин де Ариман де Сансет. Она исчезла. Дома не появлялась, здесь, с выпускниками, ее нет. Этот Гарридан и ее наставница, Маррая Утка, считают, что ее увезли гонцы императора за несколько дней до практики. — Доложил черноглазый, — гонцы действительно были, Витлас признал это. Их больше никто не видел. Гонцы исчезли. Студентка исчезла.

— Она может быть тем таинственным менталистом?

— Маррая Утка не вспоминает этого ее таланта, — сказал Кор, — хотя это ничего не означает. У меня слепок ее ауры, но университетская печать скрывает ее. Или Айрин мертва, или прячется, или она наш таинственный враг.

— Может не столько от нас она прячется, сколько от жениха, Маррая вспоминает, что она не хотела свадьбы со стариком императором. Что она страстно влюблена в этого Гарридана.

— Ерунда какая-то! Я запутался и ничего не понимаю! — Застонал Рэйд.

— Я должен вернуться в Дракатию, — со вздохом сдался Кати, — Рэйд, отзывай своих из Суларии. Мы ищем иголку в стоге сена. Заедем в Карланао на несколько дней. Там потрясу императора про эту Айрин. Потом возвращаемся домой.

Ясно были видны низкие, рваные облака, летящие в небе, грязном и железном. Это был рассвет.

Четверо суток протекли в бездействии. Уже несколько дней, как шел дождь, холодный и серый, хорошо подходивший к настроению евронийских студентов.

Неудовлетворенность, страх, зловещие следы перенесенной физической и моральной боли, разочарование собой, тупая озлобленность — всего этого было в достатке, и очень, очень редко мелькали веселые лица, чувствовалась растерянность и сильная нервозность. Смех и песни замолкли. Заррот молчал, мрачный как истукан, а Джеймс, всегда веселый и живой Джеймс, просто переродился. Целые дни он сидит у себя в комнате, обложенный какими-то книгами и словарями. Очень часто к нему присоединяется Ганна. Вообще, эти двое теперь стали неразлучны. Только одна Ганна имеет доступ в его комнату. Также за последнее время Джеймс очень сдружился с Недом.

Глен тоже страшно переменился. Он очень бледный и вялый, хотя Зои и Айрин не подпускает к себе. На все вопросы твердит одно, что здоров, а «только очень холодно тут в горах» — он постоянно дрожит, хотя раньше за ним такого не наблюдалось. И все рассеянно улыбается чему-то постоянно и прислушивается как-будто к чему-то, слышному только ему. Бледные, заострившиеся черты лица Глена с открытыми неподвижными глазами, в которых играет огонь от камина, у которого он теперь проводит все время, почему-то наводят на окружающих холодный ужас — «наверное по Каю тоскует», — решила про себя Айрин, в очередной раз вздрагивая от странной улыбки друга.

…Айрин едва сдерживала слезы. Поморгала, посмотрела наверх, вниз, в окно — только бы не заплакать — сквозь зелень огромных деревьев жидкий свет падал в окно ее спальни, на подоконнике надувал горло, топтался голубь, и еще какие-то птицы посвистывали… Все тихо и спокойно, умиротворенно. И ни тех огромных деревьев, ни жутких кустов, специально цепляющих их за ноги и руки. А сколько было затрачено силы, чтобы пройти эти триста шагов!

— Я вытащила его оттуда, — сказала она тихо и глубоко вздохнула. — Вернее, то, что от него осталось,

Девушка посмотрела на большую кровать, где лежал дракатон. В спальне возле отделанной панелями стены стояла широченная кровать с толстыми темными столбиками, похожими на колонны перед дворцом. Толстое вышитое покрывало стекало с нее как застывший радужный водопад. Тусклый солнечный луч рассекал темный дорогой ковер и освещал нижнюю половину кровати — Эссейл лежал там неподвижный, бледный, но живой. Благодаря удивительной регенерации, огромные, рванные раны дракатона зажили уже на следующий день. Но он все еще не приходил в себя! Зои и Айрин решили, что Николя и Эссейл страдали не столько от потери крови и ран, сколько от истощения их жизненной ауры. Эти твари из тумана не только пили кровь и грызли плоть, они, видимо, поглощали еще и жизненную силу жертвы. Только Эссейл лежал неподвижно, как мертвый, а Николя при этом еще тихо и жалобно стонал, и почерневшей от горя Зои казалось, вот-вот замолкнет навеки.

Но ведь вчера Николя наконец пришел в себя — он был иссиня-бледен, точно мертвец, волосы всклокочены, сам весь дрожал, ничего не помнил. А Эссейл все так же лежит и лежит, желтый, как воск и такой безжизненный! Айрин почувствовала, как слезы снова наворачиваются на глаза, опять заинтересованно посмотрела на высокий потолок, да, красивый, все-таки умели дракатоны строить…

Вечером все собрались в столовой. Последними пришли Заррот и Айрин. Заррот опять хмурился, Мейз озабоченно на него поглядывал. Ужин прошел чуть более оживленно.

Николя накормили, усадили на кресло, обложили подушками, он все еще был очень слаб. Пошел небольшой дождь, капли стучали по карнизам, стекали по длинным стеклам окон, но в очаге ярко горел огонь, и было очень тепло и уютно, только Глен как всегда в последнее время мерз и дрожал.

Айрин заметила, что Зои не отходила от Николя ни на шаг. На участливые расспросы товарищей вначале он молчал, а потом рассказал свою историю. Сначала его слов разобрать практически, потом, после бокала вина, дело пошло лучше. Он стоял на берегу озера, затем из тумана к нему спустилась прекрасная дама в белом платье, он влюбился в нее (Айрин с интересом отметила, что Зои сникла при этих словах) и она поцеловала его. Дама закинула назад его голову и укусила его в горло и в грудь, а потом в губы. Но ему совсем не было больно, а, напротив, такого наслаждения он никогда не испытывал! А потом дракатон с ножом напал на даму и он его так ненавидел за это и даже ударил…

— Ну, примерно этого я и ожидал, — мрачно сказал Драйт, — там, в долине, без магии, я этого не чувствовал, а уже здесь, наверху, понял, на нас всех ментально воздействовали.

Ребята рассказали Николя что произошло с ними в тот день.

— Вот так Эссейл и лежит. А Глен совсем оправился, на нем не было ни одной царапины,

— А туман?

— Ни следа, все спокойно,

Лицо Николя порозовело. Пожевав еще немного, он с трудом поднялся. Зои помогла ему дойти до дверей, выглянул наружу. Тяжелые тучи закрывали небо, дует пронизывающий ветер, идет дождь. Николя вздрогнул от холода,

— Что в деревнях?

— Не так страшно, как могло бы быть. В ту ночь многие умерли, туман растекся широкой дугой вдоль склона по трем деревням. — Мейз помолчал, — непонятен принцип выбирания жертвы, — наконец сказал он. — Местные в ярости, во всем обвиняют нас. Жгут костры.

Розовое добродушное лицо Мейза с широким носом, небритым подбородком, с мягкими, теплыми губами, было испугано, виновато; светлые ресницы часто мигали. — Мда, делов мы наделали…Теперь вопрос, что мы должны делать? Опасность грозит каждому из нас, а главное, она грозит местным, мы маги, мы хотя бы можем защитить себя, а простые люди…

— Идиоты, хоть все сдохнут, нам то какое дело до этого, — зло процедила Вереса, — нам надо уходить отсюда…

— Да, но…

— Зои, заткнись! У тебя вообще нет права голоса, — взвизгнула Вереса, — ты, жалкая целительница, вечно прячешься за спинами боевых магов!

Николя недовольно нахмурился. Драйт свирепо молчал. Всегда веселый, Джеймс также был не в духе.

— Нам надо бежать!

— Вереса, — резко остановил ее Нед. — Этому нужно положить конец.

Девушка озабоченно подошла к Неду и положила руки ему на голову.

— Жару нет, — прошептала он, — и пульс нормальный.

— Вот и прекрасно, — согласилась Лиззи. — Давай положим этому конец.

— Каким образом?

— Уедем отсюда.

Джеймс покачал головой.

— Я не могу сбежать от этой истории. Я должен знать.

Нед наморщил кожу на лбу, лицо его покрылось мелкими неожиданными морщинами, стало старое и очень уставшее.

— А вот я бы предпочла ничего не знать, — взвизгнула Вереса. — Мы встретились с чем-то слишком огромным, бороться нам просто не под силу — так что же постыдного будет в бегстве?

— Что это с тобой, Вери? — недоуменно посмотрел на нее Драйт. — Раньше ты никогда не трусила.

— Да, — медленно произнесла она. — Я никогда не трусила. Но у меня никогда и причин к тому не было.

— Но люди…

— Человеческого ресурса хватает в Сурарии, — мрачно сказал наконец Заррот. Он был широкоплечий, русый, с прозрачными синими глазами. Сидел он прямо, туго перетянутый ремнем, пил много и только бледнел. — Речь не об этом.

Заррот огромным ножом взял яблоко со стола и снял его с лезвия. Потом твердой рукой начал снимать кроваво-красную кожицу с хрустящей, свежей плоти, поворачивая по кругу, пока под лезвием не образовалась вьющаяся полоска.

— Речь о том, что мы не имеем понятия что это, откуда оно появилось и как его уничтожить, учитывая, что магия не работает в той долине. Надо уходить.

Мейз задумчиво дергал себя за нижнюю губу. Лиззи склонила голову, словно погруженная в глубокое раздумье, но тут же снова высоко подняла ее, уставилась на Заррота. Ее пальцы вертели стакан, и веселые блики от огня плясали вокруг, двигаясь в такт колыханию красной жидкости на дне стакана.

— И куда ты думаешь бежать? — Спросил Николя. — Назад, на север, нам нельзя, там Шокс встретит нас с распростертыми объятьями. Чуть южнее и мы упремся в море, на юго-востоке — Дракатия, нам туда хода нет, пробираться через горы, не зная перевалов…

— Пойдем через Дракатию — сдадим им связанного мутанта, — предложила Вереса, — они дадут нам проход;

Айрин задрожала. Вся ситуация была настолько нелепой, настолько чудовищно неправдоподобной, что девушка не могла в нее поверить. Этого не может быть, говорила она себе. Это просто кошмарный сон, нужно только суметь проснуться, и все будет в порядке. От ужаса она не способна была пошевелиться — «надо срочно что-то сказать! Они же сейчас договорятся тут!».

— Это ужасно, но, похоже, это единственный выход, — согласился Дрон, Мейз кивнул. Последние слова Дрона резко вернули внимание Айрин к происходящему, но не потому, что она поняла эти слова — они не значили для нее почти ничего, хотя и были полны какого-то ужаса, — а из-за ропота одобрения, пробежавшего по собравшимся, напряженного ожидания, появившегося на их лицах.

— Свяжем его, пока он без сознания, — согласилась Лиззи,

Тяжелое молчание.

— Это так мерзко, — прошептала Мелинда, — но если выбора нет…

— Эссейл один из нас, это низко отдавать его на мучительную смерть ради своего спасения, — мрачно изрекла Ганна. Айрин согласно закивала. Как же она устала. Ей стало холодно, словно налетел холодный ветер. Дрожь сотрясала девушку и она обхватила себя крест-накрест ладонями за локти, чтобы немного согреться.

«Я устала, я устала!» — Устала бояться, устала быть в отчаянии. Кто все эти люди вокруг нее, которые считают себя вправе распоряжаться жизнью ее мужчины. Десять лет она называла их братьями и сестрами! Айрин чувствовала, что сейчас заболевает от всей этой болтовни.

«Лучше бы нам совсем не ездить на эту проклятую практику: сохранили бы, по крайней мере, хорошие воспоминания и дружбу! Напрасно я стараюсь представить себе этих людей в моей жизни. Мне это не удается. Факты сильнее. Чуждое побеждает. Все, что было мощным и вечным, что связывало нас, вдруг потеряло силу, распалось на мелкие индивидуальные страхи и интересишки» Порой как будто и мелькнет что-то опять от прошлого, хорошее, доброе, но мелькнет уже неясно, смутно. Вот передо мной мои лучшие друзья, но они уже мои враги, полные злобы и ненависти, и оттого так грустно…

— Эссейла сдавать не будем, — твердо говорит Нед, — не для того мы рисковали жизнями и спасали его, чтобы сдать дракатонам на пытки. А потом, это просто низко!

— Идиот,

В глазах Заррота сине попыхивали искры неприязни, в выпуклых глазах Мейза — сомнение и легкая, с иронией, удивленность.

— Так значит, — угрожающе и медленно процедил Заррот, — меня здесь сожрут какие-то твари из-за этого урода! Не хотите сдавать его, давайте добьем и пойдем в Дракатию или просто оставим его здесь! Вы не можете быть серьезными! Николя! Одумайся!

— А давай, тебя свяжем и сдадим герцогу Шоксу и пройдем тогда спокойно через его земли? Это же ты сжег Таккиз! — Ядовито процедил Кейст.

— Я не понял, вы все за синего урода? Против меня? — Заррот угрожающе встал. Драйт и Кейст поднялись ему навстречу… Сейчас будет драка…

— Так, успокоились! Никто никого связывать не будет! — Голос Николя звучал слабо, но все мгновенно успокоились. К удивлению самого молодого куратора, его авторитет, казалось, возрос среди выпускников.

— Да причем здесь дракатон! Мы должны остановить этот туман и тех тварей, кторые сосут жизнь. — Воскликнул горячий Джеймс. — Мы маги и нас позвали помогать, слышишь Заррот, помогать! Спасать и защищать, и быть ответственными за то, что мы совершили! — Джеймс в волнении вскочил, забегал по столовой. — Игры, вино, украшения, почести, женщины… Танцы, похоть и наслаждения — трусливая услужливость и погоня за бессмысленными пустяками, в конце концов порабощающими и плоть, и дух. Мы тонем во всей этой низости! Мы уже утонули! А только какая опасность и мы, поджав хвосты, скуля, бежим. Заррот, ты трус! Все вы трусы!

На весь этот пламенный монолог Заррот отвечал лишь усмешками, как будто бы очень забавляясь.

— Что ты предлагаешь, Джеймс? — Спросил уставшим голосом Николя,

— Надо проверить архивы, понять, с чем мы имеем дело. Староста говорил, что остались какие-то бумаги. Мы с Недом нашли здесь письма и записи, все на дракатском, мы заняты переводом. Надо сходить в деревню…

— Ну, хорошо! Идите, идите, дебилы, — сказал вдруг Заррот, посмеиваясь саркастическим смешком. — Идите! Ха-ха! Представляю себе ваши физиономии, когда вы встретитесь с теми тварями! Ха-ха! Вот так смешно… Храбрецы! Но не слишком рассчитывайте на мою помощь… Джеймс, мы маги! Я — МАГ! Носитель Древней крови! Я священнен! — Мейз и Вереса одобрительно кивают, Николя внимательно слушает. — Я сложен, как бог, — проговорил Заррот с неожиданной горячностью. — Я бог огня. Каждого человека я вижу насквозь, как стеклянного… Ненавижу! — Он запнулся, точно вспомнив о чем-то, и топнул ногой. — Эти все хи-хи, ха-ха, ах-ах, пенье ваше благородное, трусливые разговоры — не можем связать ублюдка, фи-фи, — Заррот засюсюкал, вятянув полные, чувственные губы в узкую трубочку, — все это мерзость! Они все, и урод ваш синий — червяки в теплом навозе… Я их давлю… Поняли… Бравые, жалкие рубаки. — Заррот рассмеялся. — У вас примитивное мышление и крайне сложные представления о чести и вашем ублюдочном достоинстве!

Смолкнув на мгновение, Заррот выпятил вперед плотно сжатые губы.

— Иногда мне начинает казаться, что моя собственная слабость — в непонимании того, насколько бездонны слабость и глупость, присущие людям. Будучи сам существом разумным, я обладаю несчастной склонностью ожидать от других, не подобных мне, разумного поведения.

— Гм… — с интересом отозвался Николя, розовея от вина.

В принципе, он был согласен с Зарротом. Студенты, как легкомысленные кузнечики прыгают из одной крайности в другую. — «Вчера им здорово потрахаться, сегодня хотят повоевать и побыть заботливыми героями, дети! И дракатон этот действительно совершенно не нужен, может и вправду сдать его Дракатии. Но действовать надо быстро, пока тот не очухался, а то слишком уж сильным он стал, да и группа поддержки у него появилась…» — Поворочал мозгами, решил:

— Значит так, пока никуда не уходим, — посмотрел в окно, — льет дождь, дороги все размыло. Да и я пока не ходок, только если вы не хотите и меня связать и сдать кому-нибудь. Джеймс, Нед — продолжайте заниматься переводом бумаг. Завтра соберем группу боевиков — сходят в деревню, — посмотрел на Заррота, — ты тоже, найдете их архив или чего там у них есть, еды привезете. Драйт — мониторишь попытки воздействовать на нас ментально, — кивок, — Айрин, Зои, Лиззи — на вас кухня, — все нанятые работники разбежались, — Мелинда, Вереса, Глен, Драйт — контроль за долиной, при любом увеличении тумана — докладывать. — «А мне надо срочно с Гарри связаться…»

Медленно, как яд, текущий в крови, разжигалась его неутоленная жадность, страсть и сожаление. Она была ослепительно прекрасна сегодня. В странном дракатонском наряде — вся в белом, длинное платье облегало ее прекрасное тело, тяжелые складки подчеркивали ее высокие груди с маленькими, острыми сосочками…Он тяжело сглотнул. Ее фарфоровое, очень белое личико, тонкая шейка, быстрая жилка испуганно бьется на ней — так и хочется сжать, почувствовать ее всю — в его руках, тоненькую, мягкую, поддатливую… «Ну где же она, чего же она не идет? Заждался уже…»

Она, как ядовитый шип, вонзились в его сердце, и он не знает, как избавиться от этой боли. Он осознал это сейчас необыкновенно остро. Ничего не трогало его так сильно — ни предательство верных другей, ни возможность смерти, ни чудесное спасение этого урода, он даже готов простить мутанта, только если она будет его, она, прекрасная, воздушная, ароматная… — ах, он ужасно страдал. А вот и она!

Она не видела Эссейла уже целый час, как он там, может уже пришел в себя, а ее не было рядом! Ах, какой ужасный, какой долгий этот вечер!

Сильный рывок остановил девушку и развернул, так, что она оказалась лицом к лицу с Зарротом. Его пальцы сомкнулись замком вокруг ее запястий. Они оба стояли, не произносили ни слова. Он не сводил с нее глаз, на скулах ходили желваки, будто он удерживался, чтоьы не заговорить.

— Скажи, что хотел, у меня нет времени, — первой нарушила молчание Айрин.

Он не ослабил хватку, а сжал ее запястья сильнее,

— К этому дерьму торопишься? — Процедил он сквозь зубы.

Айрин устало вздохнула,

— Заррот, что тебе надо?

— Поговорить;

— Ну, говори, только руки отпусти, мне больно,

— Мне тоже…больно…

Его голубые глаза вспыхнули. Он смотрел на нее сверху вниз несколько мгновений, словно впервые видел, с удивлением и восхищением, затем, прижав руку к сердцу, выставил правую ногу вперед и согнулся в безупречном придворном поклоне.

— Миледи моя, несравненная, прекрасная, как мне заслужить ваше прощение? — сказал он. Айрин вздрогнула. Вот он стоит перед ней — веселый, смешливый. Ростом высок, широк в плечах, тонок в поясе, очень красивый — ну почему ей так противно и страшно!

Заррот медленно наклонился и очень ласковым движением взял лицо Айрин в ладони, он был намного выше ее и легко мог зяглянуть ей прямо в глаза. Он сказал нежно:

— Ты простишь меня? Любимая! Молю!

Айрин чувствовала на лице его теплое дыхание, а его губы — полные и зовущие, находились в опасной близости.

— Айрин, одумайся, не оставайся со зверем! Одумайся! Будь моей! Мне нравится все, что связанно с тобой, — сказал он тихо и хрипловато. — Ты прекрасна, восхитительна. Твои губы, словно вишни в хрустальном бокале и кожа, словно жемчуг. Ты ведьма огня свечей…

Айрин обалдело слушала, она не знала, как поступить — завизжать и начать вырываться, может, ребята услышат и придут на помощь, самой ей не отбиться или вежливо дослушать до конца. Ее голова кружилась от страха и адреналина, по спине тек холодный пот. А он говорил и говорил…Он говорил, что каждую ночь находит на него ужас от того, что тот грязный зверь вытворяет с ней, что пачкает ее, такую прекрасную, чистую. Он ей поможет избавиться от ублюдка, тот будет страдать, заплатит за каждую секунду проведенную с ней, в ней. Заррот сильно сжал ее плечи, с силой тряхнул, вряд ли замечая это. Он должен чувствовать около себя близко, рядом живого, любимого человека, который бы жалел его, согревал, отдавал бы ему себя — это она, его избранница. Это наказание, муки… «Да, да, знаю… Но я весь окоченел. Сердце остановилось. Согрей меня. Мне так мало нужно. Сжалься, я погибаю. Не оставляйте меня одного. Милая, милая Айрин…»

— Слушай меня, слушай же, молю, Айрин де Ариман де Сансет, не сегодня, завтра, через год, — это должно случиться. Я не могу без тебя существовать. Не заставляйте меня терять образ человеческий. — Он говорил тихо и хрипло и прижал к себе Айрин совсем близко, положил тяжелую голову ей на плечо. Айрин застыла, напряженная, боясь пошевелиться. Она со смятением заметила, что ладони Заррота накалялись, суйчас вспыхнут огнем. Он вдруг глубоко, коротко вздохнул, так резко отстранил девушку от себя, что у нее мотнулась голова, и, продолжая страстно глядеть ей в лицо, прошептал.

— Я жестоко страдаю… У меня нет больше силы вытравить эту любовь… Айрин, будь моей женой… Я, баронет Заррот де Сейран первый наследник рода носителей Древней крови де Протиран, предлагаю тебе, Айрин де Ариман де Сансет, свою руку и сердце! Я предлагаю тебе полную защиту и поддержку рода.

«Невероятно! Чтобы Заррот предложил такое. Великий гуляка и вечный холостяк Заррот! Так подставить свой род — пойти против воли императора! Два месяца назад она бы душу продала бы за такое предложение, все, только бы вырваться от страшной помолвки! Но теперь…»

Мужчина, тем временем, не сомневаясь ни на секунду, что Айрин теперь его, что никто не сможет отказаться от такого великодушного предложения, наклонился к Айрин, вдыхая запах его женщины, положив руку сзади ей на затылок, он со стоном прильнул к сладким губам. Девушка уперлась в грудь ему, но руки ее беспомощно согнулись под мощным натиском мужчины. Он притянул ее к себе и стиснул так, что у нее захватило дух. Держа ее в объятиях, он заставил ее сделать несколько шагов, и она почувствовала, что уперлась спиной в стену.

Его язык ворвался ей в рот, он прижался к ней всем огромным, дрожащим телом, не замечая ее попыток вырваться. В голове Айрин звенело, никакими силами нельзя было собраться с духом — сообразить, — что же делать. Липкий поцелуй продолжался.

— Заррот, Заррот, послушай меня, — на лице мужчины горит страсть, — Заррот, я…я не люблю тебя, я не могу быть с тобой…Прости…Я вправду очень, очень ценю твое предложение, но извини, я не могу. Я…я люблю другого…

Большие руки на ее плечах задрожали, Заррот в огромном шоке уставился на нее, открыл рот, судорожно вхдохнул и не нашел, чего сказать. Так он и стоял, ловя распахнувшимся ртом воздух, как рыба, выброшенная из воды на берег. Айрин, воспользовавшись минутным замешательством огромного мужчины, выскользнула из его объятий и метнулась в темный коридор в сторону своей комнаты. Заррот поймал только воздух. Как сумасшедшая, бежала она, скорее, скорее, ей казалось, что она слышала топот его ног, ей казалось, что за ней следят, что ей грозит опасность. Айрин так торопилась, что не заметила темный силуэт прячушегося за углом человека. Задыхающаяся от ужаса девушка, ввалилась в полутемное помещение, заперла дверь на изящный, как все в этом дворце, замок. Все, она в безопасности теперь. Прислонилась к двери спиной, закрыла глаза, побилась головой о дверь — не помогло, легче не стало, сердце никак не успокоится, стучит сильнее и сильнее. Только сейчас, казалось, девушка осознала всю опасность, которой она подвергалась. Из глаз потекли слезы. Когда же все это закончится!

Айрин открыла глаза и посмотрела на кровать. Эссейл лежал, все такой же неподвижный и бледный как смерть. Позволив себе немного пореветь, она высморкалась и пошла к тазу с водой, чтобы ополоснуть лицо, прополоскала рот — после поцелуев Заррота, она чувствовала себя грязной. Пойти бы сейчас с Эссейлом в купальни, натереться ароматным мыльным песком, вымыть своего мужчину, погладить его всего и везде, а потом раствориться с ним, в нем, слиться с ним, почувствовать его внутри себя…

Наступили сумерки, Айрин посмотрела в окно и некоторое время она смотрела на дождь. Это был сплошной серый ливень, и эта комната казалась островком в какой-то мутной бесконечности. Айрин был встревожена и начала вздрагивать от каждого шороха, бежала к двери и прислушивалась… Айрин подошла к кровати с бессознательным дракатоном. Она опустилась на колени перед ним, любуюсь обнаженным телом. Он был великолепно сложен — конечности длинные и красивые, твердые, плоские мускулы четко выступали на выпуклой груди и плечах, на впадине живота и узких бедрах, темно-синие чешуйки тускло блестели на его теле. Айрин не удержалась и погладила их — мягкие, теплые, как она любила проводить по ним языком, каким потрясенным и возбужденным он тогда становился! Его глаза тогда увеличивались, переливаясь всеми оттенками ярко-желтого, он низко стонал и… Ну почему он не приходит в себя!

Она снова послушала, как бьется его сердце. Убедившись, что дракатон не покинула еще ее и до сих пор жив, она чуть-чуть взбила его подушку и погладила Эссейла по лицу, поцеловала в сухие, бескровные губы. Легла рядом, обняла. Страшная усталость легла ей на плечи. Это был груз только что пережитых часов и груз всей ее никчемной жизни, так мучительно ощущавшийся теперь, когда Заррот всколыхнул ее воспоминания и наполнил об угрозе замужества с императором. Она почувствовала, как болят усталые руки, плечи, ноги — каждая клеточка ее тела болела.

— Я устала, — сказала она еле слышно. — Ах, я так устала. Я хочу спать…

Заррот настолько обалдел, что даже не побежал за ней. Что это такое только что случилось? Он что-то не понял — она ему, баронету Зарроту де Сейран де Протиран, отказала? Она предпочла ему синего урода-мутанта, смертника? Он потряс головой — ерунда, чушь! Что она такое несла — любит другого! Кого? Все, что говорила Айрин, было противоречивым, бессмысленным и глубоко несостоятельным. Полный бред! Мужчина от резкой боли схватился за голову, прижал к пылающему, багровому лицу свои широкие ладони. Ему казалось, что из глаз его сочится кровь, а весь мир, безбрежный, неустойчивый, отгороженный от него какой-то невидимой занавесью, дыбится, рвется из-под ног, он застонал, зашатался, она отвергла его!

— Заррот!

Он вздрогнул — кто это там, в темноте, он видит только неясный силуэт,

— Заррот, ты должен отомстить…

«А, это Глен. Откуда он здесь? Что он здесь делает?» — В воздухе расплылся сильный цветочный аромат. — «Фу, ну и надушился!»

Глен, казалось, подурнел, весь, как бы, сморщился, скукожился. На пожелтевших щеках его, как на осеннем листке, чахнул неяркий румянец. Он заметно исхудал за эти дни, а в глазах появилось что-то новое, холодное, липкое… Было в этом человеке что-то приводившее в содрогание.

— Она тебя любит, — прошелестели бледные губы, — ты же видел ее глаза, они полны молчаливой мольбы, — Заррот замер, всем своим существом впитывая слова Глена, — она хочет быть тобой, вспомни, как она люнула к тебе! Она под сильным внушением, урод маг, он всех нас обманул! — Да как же он сам об этом не подумал! Глен прав! — Вспомни, он смог ударить тебя тогда, в лагере, несмотря на печать университета, которую даже ты не можешь преодолеть, а мутант даже не поморщился! — Да, было дело, Айрин тогда такую суету подняла, так визжала, что никто не обратил на это внимания. — А как он смог лишить ее девственности? А печать рода? Он сильный, очень опасный маг. Он древнее зло, мы ничего про него не знаем, — шепот заполняет его сознание, — он лишил тебя друзей, околдовал их, он, это он призвал тот туман, вы все потерялись, а он нет…Подумай, думай, Заррот…

— Минуту…

Заррот все еще не мог поверить в реальность произошедшего — никто этого не заметил! Они все идиоты! Было что-то непостижимое во всем этом. Все это нагромождение лжи, все эти бессмысленные противоречия вдруг четко выстроились у него в голове. Ублюдок — Древний маг! Боги! Они же все в огромной опасности, а особенно его любимая! Почти неощутимый порыв сквозняка донес до дражащего мужчины легчайший аромат цветущей лилии, наполняя его душу ни с чем не сравнимой нежностью и легкостью.

— Все, все попали под его влияние, только самые крепкие еще сопротивляются и те, кто ему не нужнен, вспомни — женщины или слабые маги не изменились, нет, он взялся за сильнейших — Джеймс, Драйт, Кейст, Нед, Ганна…

— Она заколдована, она под воздействием!

— Но он смертен, от него можно избавиться, — тихий шепот у него за спиной. — Еще не поздно спасти их всех, мы это сделаем вместе.

Глен глядел на Заррота неподвижными, широко раскрытыми глазами; лицо его застыло, стало похоже на лицо каменного изваяния.

«Почему собачий век дракатонов такой короткий? Потому что они ублюдочные собаки! Они могут быть опасными Мы уже стольких похоронили. Еще один отправится в могилу скоро…»

— Они очень сильны, ни огонь, ни обычное оружие не может повредить им, на их шкуре все заживает… — Глен посмотрел Зарроту в глаза и продолжил с легкой улыбкой: — …если только не поразить их в голову или в шею. Нужен клементил, я достану, нож, прекрасный, красный металл, или стрела, клементиновые укусы приводят их к мучительной смерти.

Глен ушел. Заррот с трудом пошевелился, собираясь сделать шаг, качнулся; вино, стресс, тепло, сладкий аромат, все это разморило его, а монотонный, убаюкивающий голос

Глена, казалось, обладал гипнотическими чарами, лишившими его усталое тело последних сил. Но вот ведь, молодец Глен, заметил то, что теперь казалось Зарроту совершенно очевидным, Эссейл — проклятый маг, от него срочно надо избавиться! Надо поговорить с Николя и Мейзом, кажется, они еще не попали под колдовство ублюдка.

Глава 2

Гарри поднял ажурный стакан. "Ваше драгоценное здоровье!" — сказал он самому себе, прежде чем сделать первый глоток. Виски приятным теплом разбежалось по жилам, придавая бодрости и снимая с души остатки беспокойства и злости. Он, смотря на дракатона, лежащего в углу, стал думать о приятных, радостных вещах.

Около мутанта копошился целитель.

— Ну что? — Спросил Гарри.

— Это странно, — озадаченно пробормотал Лаливан, — ведь его раны на вид не тяжелые. Удар мечом рассек ему плечо — регенерация уже началось. Более неприятная рана на левой стороне груди — видимо, клементином, но легкое и кость не задеты. Раны уже почти не кровоточат, главное не беспокоить. Я бы сказал, у него сильное магическое истощение, откат, но он же не маг!

— Когда он придет в себя?

— Да хоть сейчас, но я бы не рекомендовал, дракатонам для регенерации требуется…

— Сейчас! — Приказал Гарри, как гавкнул, — я хочу побеседовать с ним сейчас.

— Но, мой господин, у дракатонов очень хрупкий энергетический баланс, он пополняется толь…

— Я сказал сейчас!

— Слушаюсь.

Легкие манипуляции, дракатон хрипло застонал, дернулся. Гарри довольно улыбнулся — шоу начинается!

Эссейл не успел пошевелиться, не успел даже собраться с мыслями, как чьи-то ловкие жилистые руки быстро принялись за дело: ему скрутили руки за спину, крементиновыми цепями, стянули руки и лодыжки, затем подняли, пихнули на стул и крепко-накрепко привязали к спинке стула.

— Мой господин! Ему бы полежать! — Запричитал лекарь, — ну вот! Опять кровь пошла! Несколько часов работы впустую.

Гарри махнул рукой, целителя вывели из комнаты.

Эссейл ошалело уставился на незнакомого мужчину, его глаза мерцали тревожным темно-красным цветом. Его вертикальные зрачки мягко пульсировали увеличиваясь и снова уменьшаясь в размере.

К нему подошел человек — суларец средних лет, в изысканно нарядном одеянии светло-коричневого бархата с манжетами и галстуком, указывавшем, так же, как тщательно причесанный парик, на высокое звание. Он с нарочитой небрежностью переступал на высоких каблуках ухоженных сапог.

— Ну и глаза! — Восхитился Гарри, — в прошлые разы, когда мы с тобой беседовали, они у тебя практически всегда были закрыты.

— Айрин? — Спросил дракатон, с трудом шевеля губами. — Где Айрин?

— Это не твое дело, радость моя, у тебя и так много своих проблем…

Эссейл молчал. Смотрел.

Гарри закурил, молча ходя вокруг стула с пленником. Милард подул перед собой, отгоняя дым своей сигареты. Удивительно — как быстро все-таки сигара успокаивает и настраивает на оптимистический лад!

— Ну что ж, — наконец произнес он, — ты принадлежишь мне. Я знаю, кто ты такой.

Дракатон явно не заинтересовался новостью, молча осматривается.

В углу стоит чернокожий гигант. Эссейл вздрогнул — где-то он его уже видел. Лицо мужчины пересекал довольно свежий, длинный изогнутый шрам, похожий на след от удара меча. Глубокий шрам начинался у левого виска и спускался ко рту через всю щеку. Когда Саблот улыбался, его лицо, обезображенное рубцом, перекашивалось на сторону и становилось воистину уродским и устрашающим. Саблот знал об этом и старался улыбаться почаще.

Саблот, заметив интерес дракатона, приветливо улыбнулся; его левая бровь, изуродованная шрамом, поднялась высоко вверх, а рот искривился в усмешке. Он весело подмигнул мутанту.

— Знаешь, когда я увидел тебя, я сразу решил, что ты не простой уродец-мутант. Я решил разобраться. Мы много раз с тобой беседовали, ты ничего толком мне не сказал о себе, ты конечно этого не помнишь…

— Почему? — Хрипло спросил Эссейл, с сильно шипящим акцентом, — почему не помню?

— Ну, скажем так, мне не надо было, чтобы ты заговорил. Там суматоха такая была, все бегали, боялись, дракатоны, эти твои преследователи, — Гарри поморщился, — вот-вот должны были появиться, вот я и поставил тебе блок на всю память, некогда было прятать ее под ложными воспоминаниями.

Гарри захихикал:

— А я и не уверен, смогу ли я ее тебе теперь вернуть, ну снять блок этот. Вы, дракатоны, твердолобые, на вас практически не действует ментальная магия, только если не довести до такого же ослабленного состояния, в котором ты тогда был.

Гарри заинтересованно посмотрел на дракатона:

— Хотя, кто знает… — Улыбнулся во все белые зубы, — это я о состоянии, посмотрим, подумаем… А резкая потеря памяти хорошо прочищает мозги, не правда ли? — Сказал он, рассмеявшись своеобразным, тоненьким, нервным и чуть визгливым смешком. — Такова идея, видишь ли. Пустая память, отсутствие желаний, избавление от всего, что тяготит душу, чистый лист, ждущий, чтобы его заполнили образами, желаниями… Я этим скоро и займусь.

В его взгляде отразилось нетерпеливое ожидание ответа. Эссейл молчал, не проявляя никаких эмоций.

Гарри продолжил:

— В общем, я спрятал тебя ото всех, уж очень ты, дружок, заинтересовал меня. Подчистил память Зеду, Маррае, ну ты их не знаешь, не важно, всем, кто знал тебя. И сам уехал тайно в Карланао.

Гарри помолчал, покурил, задумчиво глядя на связанного пленника, посмотрел на лужицу крови, собирающуюся под стулом, выпустил струю дыма в лицо Эссейла.

Дракатон закашлялся. Все чувства Эссейла вдруг смешались. Перед ним уже была не комната, а быстро меняющийся рой бессвязных воспоминаний. Они проносились перед ним, мелькали, подчас складываясь в совершенно непонятные виденья, наслаиваясь друг на друга или быстро перескакивая с одного на другое; здесь перемешалось все — и его счастливые детские переживания, и события более поздних лет, в Дракатии. Подчас несколько сцен, разделенных многими годами его жизни, почти одновременно оживали перед ним. И вот промелькнуло лицо Гарри, с кнутом в руках, и Саблота, хохочущего, и темная очень горячая комната, наполненная болью и дымом сигарет. Было похоже, что перед ним трепещут на ветру огромные покрывала — он тут же вспомнил о тонких, прозрачных завесах — тонкие, прозрачные покровы, где нижние слои просвечивают сквозь верхние, накладываясь и сплетаясь в причудливые узоры. Гарри поднял руку, чтобы поправить волосы и Эссейл резко отшатнулся, но путы не позволили ему отклониться.

— Что? Блок пошатывается? — Спросил Гарри с интересом, — весь не рухнет, но со временем будешь чего-нибудь вспоминать, хоть я и силен, очень силен, но слишком крепкая у вас, дракатонов, голова.

— Ну так вот, я вернулся в Карланао, для этого мне надо было очистить столицу от знати и отвлечь поиски твоих соплеменников. Я отослал всю нашу блистательную знать на большую ежегодную охоту в самое отдаленное место нашей империи и сообщил им, что я уже там со студентами. Столица опустела, да и дракатонов это отвлекло недели на две-три, пока они носились по лесам, трясли нашу истеричную аристократию, искали меня и студентов.

А мне нужно было разобраться с целым выводком слухов обо мне, а также прополоть ряды моих знакомых в Карланао, некоторые задавали слишком много вопросов и слишком много беседовали с дракатонами обо мне… — Гарри помолчал, поиграл желваками.

Наконец, он усмехнулся, в его глазах мелькнуло прежнее выражение — веселенького сумасшествия.

— Я гений! — Воскликнул он. — Я все понял! Мне потребовалась куча времени, я проползал все имперские архивы в поисках упоминаний о дракатонских мутантах. И нечаянно, уже отчаявшись, я нашел бумажку, жалкую записку какого-то вояки, упоминающего груз, состоящий из пятидесяти трех дракатонских пленников, схваченных на границе с Дракатией. Я стал копать дальше… кратко говоря, я выяснил, что в июле 2136 года на юго-востоке Суларии, там было герцогство Варран, произошло незапланированное сражение. В то время, Сулария еще не была сплоченной империей и представляла из себя слабого императора, окруженного мелкими и крупными правящими семействами в воюющих друг с другом герцогствах.

Нечасто такое бывало в истории, чтобы удалось захватить живого высшего дракатона, обычно, они живыми не давались и практически никогда не сражались на земле, а тут, немыслимое дело — целых пятьдесят три!

Эссейл напряженно слушал.

— Я нашел изъятые бумаги Варранов, с тех пор их, наверное, никто их не открывал. Ими были проведены обычные пытки, в результате которых они получили изумительные, прямо шокирующие результаты! Конечности некоторых дракотонов превратились в когти! Ну и наверное, кто-то из дракатонов в чем-то признался!

Эссейл чувствует усиливающийся холод, голова кружится сильнее, тошнит, во рту сильный медный привкус. Ему труднее и труднее концентрироваться на словах Гарри. Если бы не путы, он бы уже давно упал. Воспоминание почти физическое: холодные сумерки уходящего дня, безжалостный дождь, под которым он промок насквозь, он висит на столбе, он даже сейчас чувствует боль в вывернутых руках, чувствует спиной шершавую поверхность столба. На него обращены обезображенные ужасом лица друзей, тоже на столбах, они не отрывают своих глаз от него. Почему? Почему они так на него смотрят? Он не выдержал пыток и заговорил?.. Он всех предал?..

Гарри внимательно наблюдал за дракатоном, вначале всего вытянувшегося от внимания, теперь же он опускал широкие плечи и болезненный румянец угасал на впавших серо-желтых щеках.

— В результате, они сделали потрясающее открытие — вы держите своих драконов при себе — это вы сами, ну некоторые из вас! Вы — оборотни-драконы! А ваши хозяева — додзены, теперь то я понял, почему наместником стал Додзен Кати Гаскел, а мы то все это время ломали голову!

И у меня теперь есть собственный дракон! Ха-ха!

Гарри даже пританцовывал от возбуждения.

— Ты — не человек и даже не дракатон, ты оборотень, полуразумное существо — ты дракон!

Тут Эссейл действительно растерялся и только моргал, даже не пытаясь понять — как это все обернулось и что все это значит. Эссейл тупо смотрел на миларда, изо всех сил стараясь не потерять сознание, не очень теперь понимая о чем говорил этот человек.

— Потом род Варранов под предводительством генерала Ларая де Варрана — одного из самых успешных военных генералов того времени и его кузены пытались совершить переворот и убить императора — одна из самых опасных и почти успешных попыток переворота в истории Суларии. А вас, оставшихся в живых двадцать три дракона (из бумаг я понял, что додзенов среди пленных за ненадобностью умертвили), поспешно заморозили, используя новейшую на то время разработку стасиса профессора Зата де Варрана (милард Булка с ума бы сошел от этих новостей), впоследствии казненного вместе со всеми представителями рода Варрана и секрет стасиса пропал вместе с его изобретателем еще на двести лет. Вас Варраны, очевидно, планировали разморозить в ближайшее время после переворота и начать использовать по назначению…

Гарри неожиданно посмотрел на дракатона пристально и невыносимо, заметил, что у того глаза потухли и томно подзакатились под веки. Дракатон, казалось, уже не был в этом мире, он тихонько раскачивался, только цепи держали его. Гарри понял, что почти потерял слушателя.

— Черт его душу знает — до чего сволочь хлипкая однако… — Проворчал недовольно Гарри.

— Лаливана сюда!

Привели целителя. Дракатон уже ничего не соображал, все еще, непонятно зачем, силясь держать глаза открытыми — получалось у него это весьма забавно.

— Ах, ну зачем же вы его связали? Я же сказал, не беспокоить, — взвыл лекарь, — а потом требуют, требуют… — сердито бормоча и двигая бровями, суетился Лаливан. Голова дракатона уже безвольно висела на груди. Мутанта осторожно положили на пол. Гарри склонился над дракатоном.

— Ты спрашивал об Айрин, поганец. — В глазах Гарри появилась и пропала искорка юмора… -

Взял то, что тебе не принадлежит! Это я тебе тоже еще припомню. А Айрин сейчас ждет меня в кроватке с ножками в стороны, ей в ближайшее время предстоит много работы, чтобы быстренько забеременеть от меня.

Эссейл только моргнул ошарашенно, смотря на расплывающуюся фигуру Гарри над собой, — «как он может, она же женщина, его студентка, невеста императора!»

Отрывистые, уверенные фразы, повелительный голос, холодные глаза, ужасные новости быстро сокрушили его нетвердое сознание. Все замигало перед глазами дракатона.

— Пойду, навещу голубушку, — услышал он издалека.

Попробовал встать, не получилось, кто-то держит, попробовал бороться — бессмысленно, сил, что у слепого котенка.

«Я должен спасти ее, я долже…!» — В ту же секунду какой-то свирепый дракон впился железными когтями в его плечи и левую сторону груди, обдав его невыносимым жаром из огнедышащей глотки, и все пропало.

Это был какой-то кошмар. Ей казалось, что она с приглушенным криком падает и падает из бесконечной тьмы в бесконечную тьму. Айрин застыла, забыв дышать, она неподвижно сидела на кровати, обхватив худые колени. В глазах ее появилось что-то внимательно-собачье. Девушка, замерев ожидала появления Гарри — она потерпит, она справится, ради Эссейла, а когда это чудовище уйдет, она найдет способ…

В чуть-чуть распахнутую щелку просунулась нога в темном ботинке, потом медленно появилась черная, лохматая макушка, потом показался длинный нос:

— Айрин! Ты здесь?

Неуверенный шепот Неда.

Айрин подскочила,

— Нед! Ты пришел!

— Не только я, — широко ухмыльнулся молодой человек.

В дверном проеме показалась смущенная физиономия Джеймса. Его голова была все еще перебинтована, впалые щеки обросли щетиной.

— Привет, извини, что задержались.

За Джеймсом в маленькую комнату вошел серьезный, долговязый Драйт, в помещении стало совсем тесно.

— Ты как?

— Ребята, вы пришли!

Айрин от полноты чувств вдруг почувствовала сильное головокружение. Очень захотелось плакать. Она бросилась на шею Неда.

— Вы меня не бросили, не бросили!..

Нед неуверенно гладил ее по спине.

— Ну-ну, все хорошо, конечно мы здесь. А как же? Ты сомневалась? Глупенькая! Мы же команда.

Айрин рыдала на груди Неда, не могла остановиться.

— Тш-ш-ш. Ты что-нибудь знаешь про Эссейла?

Девушка зарыдала еще сильнее. Сейчас, окруженной друзьями быть сильной было еще тяжелее.

— Ну тише, тише, прекрати меня так обнимать, а то мне еще перед Эссейлом отчитываться, а он шипеть на меня будет и вращать своими бешеными глазищами. Ну успокойся.

Айрин улыбнулась сквозь слезы, да, Эссейл такой, сколько раз друзья подшучивали над ним, когда он принимался шипеть на всех подряд, если кто-то чуть касался его аларианты.

— Нам надо уйти отсюда, — с беспокойством сказал Джеймс. — Уйдем и поговорим в безопасности.

— Что у тебя с лицом? — Напряженно спросил Драйт, когда Айрин наконец оторвалась от груди Неда. Одна сторона лица девушки опухла, кожа на скуле разорвалась и налилась багрово-синим цветом. — Он тебя бил? Ублюдок!

Айрин сдвинула брови, отвернулась, промолчала.

— Некогда, пойдем, — сказал Нед, — мы тебя выведем из дворца. Там ребята отвлекают людей Гарри.

— А Эссейл?

— Тихо. Потом поговорим.

Студенты вышли из комнаты.

Она была не одна!

У Айрин тряслись руки. Сердце колотилось как безумное. Девушка шла за Недом, чувствуя, что ноги ее значительно ослабели и словно развинтились, она никак не могла скоординировать движения своего тела. Только что пережитый страх все еще заставлял ее тело содрогаться и колотиться от ужаса, но теперь на его место приходил другой, всепоглощающий страх непоправимости грядущей катастрофы.

Ребята побежали по вымершим темным коридорам дворца, через купальни и многочисленные пустые подсобные помещения, вышли из дворца, прокрались через заросший сад и благополучно добрались до массивных ворот, откуда расходились две дороги — в сторону долины и направо, к деревням. Только там они, наконец, позволили себе перевести дыхание и остановиться.

Айрин шокировано огляделась. Столько событий произошло, вся ее жизнь рухнула. Казалось, весь мир вокруг нее должен был тоже измениться, заполыхать кострами разрушений, покрыться седым пеплом смерти и отчаяния. Над мирной темно-зеленой долиной разлился шикарный закат прозрачно-мглистым заревом. На величественных исполинских деревьях громко пели, перекликаясь друг с другом многочисленные птички — с веселыми, переливчатыми подголосками, уносившимися в лесные просторы. Напрасная красота вечерней зари ложилась на окрестности, на долину, лилась Айрин в глаза, в душу. Во всем был огромный, ничем не колеблемый покой, и Айрин особо остро сейчас чувствовалось, что равнодушной природе абсолютно безразлично, как ведут себя на этой земле злобные и такие глупые человечки.

— Ты видела Эссейла? — Спросил Нед.

Айрин рассказала ребятам все, что знала и видела. Нед, в свою очередь, поделился своими новостями.

— Я видел тело Заррота, — сказал Драйт, — оно все исполосовано огромными когтями. Не понимаю, что могло произойти там. Мейза явно закололи мечом. Джеймс ничего не помнит.

Джеймс виновато пожал плечами.

— Помню только как шли туда и все, дальше туман. Очнулся уже во дворце.

— Может быть результат удара по голове или работа менталиста.

Драйт кивнул.

— Как Гарри может утверждать, что Эссейл оборотень! — Потрясенно выдохнула Айрин. — Абсолютный нонсенс! Оборотни не могут контролировать агрессию. Полубезумные, неразумные создания, основным желанием которых является уничтожать все живое вокруг себя, поедать сырое и еще теплое мясо. Это же всем известная истина! А Эссейл даже вид мяса не переносил! Даже вареного!

— Поэтому мы и не поверили, — сказал Нед.

Айрин посмотрела ему в глаза и попыталась вложить в этот взгляд охватившие ее чувства дружеской теплоты и признательности. Пожала руки Драйту и Джеймсу.

— Но что же делать!

— Тебе нельзя здесь оставаться, это точно. — Аристократическое лицо Драйта сделалось суровым: он почувствовал неладное в планах миларда Кардина. Сделать беременной невесту императора… а потом сделать ее вдовой…

Драйт помолчал.

— Тебе нужно бежать, только вот что делать с печатью университета?

— У меня есть заклинание… Но это все пустое! Но я не могу оставить Эссейла!

— Айрин, у Гарри здесь тридцать воинов, нас только восемь и среди нас девушки. Силы неравномерны.

Что бы там с ней ни произойдет, ей все равно — она продерется к нему, хоть все тело изорвать в клочья. Она не оставит своего алариена!

— Айрин, — очень грустно сказал Драйт, — скорее всего он уже убил Эссейла. Как дракатон он ему неинтересен, он мутант и, к тому же, он ничего не помнит про драконов. Ему нужна ты. Видимо, очень нужна.

У Айрин слезы потекли по щекам. «Убит! Не может этого быть! Не может!»

— Но разве он не чудовище? Ему необходимо причинять страдания, для него это род сладострастия… — Закричала девушка, чувствуя, что надвигается истерика.

— Ш-ш-ш! — Драйт обнял девушку, крепко прижав к груди.

— Он чудовище, — вполголоса просипела она.

— Айрин, — настойчиво повторил Джеймс, — обещаю, мы понаблюдаем, все вместе, попробуем что-нибудь узнать, если Эссейл жив, мы сделаем все возможное, чтобы спасти его, чтобы помочь ему бежать. Но сейчас, стоя здесь, когда твои поиски могут начаться в любое время, мы все подвергаемся огромной опасности. Тебе надо бежать. Беги через герцогство Шокса. У тебя все еще останется печать рода, она тебя пока защитит, беги из Суларии, там обязательно избавься от печати, по ней тебя могут найти, ты целительница, ты всегда найдешь работу.

— Я знаю твою ауру, — добавил Нед, — я вышлю сокола, как только что-нибудь узнаю про Эссейла. Во взгляде мужчины была не жалость, а спокойное мудрое понимание.

Айрин не нашла, что возразить. Боль и утомление постепенно брали вверх.

«Какой смысл бежать? Я должна умереть рядом с ним»

— Поторопись, тебе туда. Видишь дорогу? Тебе вниз, в долину, бери левее по заброшенному тракту. Не ошибешься. Избегай пока поселений. Вот тебе все наши деньги, на первое время хватит. Хорошо, что пока тепло. В лесу много диких яблок, ягод, продержишься пару дней.

У Неда сердце замирало от переживания за Айрин, такая тоска была в ее руках, упавших на колени, в ее склоненной голове, черных волосах — Айрин с силой зажмурилась, помотала головой, потом кивнула обреченно…

— Уходи, не давайся ему в руки…Этого хотел бы Эссейл, чтобы ты была жива. Айрин, надейся! Представляешь, как Эссейл рассердится, если узнает, что ты умерла, как шипеть на нас будет! Живи! — Прошептал он. Айрин снова кивнула. Обняла всех по очереди и, спотыкаясь, и, ежесекудно оглядываясь, ушла…

Ребята постояли, посмотрели ей вслед, чтобы точно убедиться, что девушка не вернется. Драйт вздохнул тяжело:

— Ну что? Наша задача теперь не умереть от гнева Гарри и найти дракатона, если он еще жив.

Помолчал.

— Давайте сюда свои головы, буду вам воспоминания чистить…

Ночь постепенно угасала, наступил зыбкий серый предрассветный час, а потом вдруг над огромной скалой поднялась по-девичьи нежная, серебристо-розовая заря с целой свитой красноватых облачков-барашков, и первые лучи солнца, подобно стрелам, коснулись верхних веток огромных исполинских деревьев, окрасили их в светлые, желто-зеленые тона, и те как бы воспарили над застывшим на скале древним дворцом.

Внутрь дворца хлынул солнечный свет.

В комнате было окно, и восходящее солнце окрасило ее золотом. Здесь приятно пахло деревом и дымом камина.

Это была простая квадратная комната с единственным окном. Отштукатуренные белые стены были украшены только выцветшим гобеленом, висевшим на одной из них. Эссейл уставился на него, непонятно для чего пытаясь рассмотреть его, но из той позиции, в которой он лежал, увидеть ему удалось немногое. На древней дракатском гобелене было изображено огромное крылатое существо и светловолосый мужчина, похожий на короля, который склонился перед ним в мольбе. Эссейл с трудом оглянулся. В комнате никого не было. Тишина. На полу лежало одеяло, на которое кто-то заботливый положил дракатона. Мебели в комнате было немного: небольшой стол и кресло и несколько стульев.

Рана на груди болит. Слабость. Наконец голова дракатона прояснилась и он впервые за эти дни был в состоянии думать.

Он только что очнулся оттого, что теплый солнечный свет упал на его лицо. Эссейл вспомнил последние события. Заскрипел зубами.

Большая муха, жужжа, проносится по комнате и ударяется о стекло. Время остановилось. Воздух между этими стенами становится мучительно липким. Мир изменил свое лицо. Ужасное опасение сменилось ужасной уверенностью — Айрин обманула его, она осталась во дворце и сейчас Гарри, а то, что это был именно легендарный Гарри, Эссейл почему то не сомневался, сейчас он забавляется там с его Алариантой. Сердце зашлось болью, накатывала тошнота, его девочка, его жизнь, его любовь, такая мягкая, ранимая, хрупкая… сломанная птичка, растоптанная, уничтоженная… Хотелось стонать и грызть пол зубами, надо было срочно встать и бежать ей на помощь. Оторвать это чудовище от его женщины, уничтожить, горло ему перегрызть… Эссейл с трудом приподнял голову, опираясь на слабые руки, встал на колени, постоял, пошатываясь. Тяжело дыша, опираясь о теплую, залитую солнечным светом стену, встал на подкашивающиеся ноги, по груди потекло что-то обжигающе горячее. Сможет ли он сделать шаг?

Сейчас… еще чуть-чуть и он побежит к ней. Выпрямился. Дверь комнаты открылась, вошел человек. Дракатон еще не видя его, почувствовал характерный мускусный запах пота — узнал — это чернокожий Саблот.

— Так-так, — низкий тяжелый голос, — убегаем значит? А целитель тут наплел нам, что ты едва ли не умираешь, весь тут такой без энергетического баланса. А во как, скачешь уже!

Последние слова Саблот пропел тонким фальцетом, видимо, пародируя нервного целителя.

— Давай, урод, обратно в постельку, пока хозяин резвится там, он и плеточку взял с собой. А потом, может и мне даст поиграться…

Договорить он не смог, шипящий пленник, с темно-красными огромными глазами прыгнул на него…

…Ревущая тишина…

— Ты что с ним сделал? — Незнакомый голос.

— А ну, погладил только слегка, — раскаты голоса Саблота больно отдают эхом в голове.

— Дурак… Убил?

— Так я же не целитель, почем я знаю… Но кто ж знал, что он хрупкий такой…

— Во кровища сколько…

— Нос сломал? (Саблот пожал плечом.)

— Переверни его на бок, а то захлебнет…

…Ревущая тишина…

…Удивился на секунду почему лицо Гарри плывет у него перед глазами, Эссейл понял вдруг, что собственное его лицо залито водой.

— Идиот!

— Он мог убить меня, прямо зверь опасный…

— Чуть все не загубил!

— Он чуть не убежал…

Голоса отдаляются. «Айрин, что с Айрин?» Черная, всепоглощающая паника захлестывает сознание, все его тело задрожало, не вздохнуть, словно воздух загустел и стал вязким… Гром биения его сердца оглушает. Каждый удар вызывает мучительную боль в висках. Сквозь обморочное состояние он слышал свое сиплое, с присвистом, как шум сломанных кузнечных мехов, дыхание. Эссейл ощутил чьи-то приближающие шаги и выпучил глаза, головой пошевелить он был не в состоянии. Над ним нависло довольное лицо Гарри, тот жмурился, как весенний кот и ласково улыбался.

Дракатона корячило от ужаса. Гарри с удовольствием посмотрел на распростертое под ним тело. Глаза мутанта с бешеной скоростью, как трепыхание крыльев бабочки, мерцали черно-красными всполохами, вертикальные зрачки расширились. Напряженные губы дрожат, тело вытянулось, как натянутая струна. Пальцы, как когти дракона, сжимаются и разжимаются.

«Как его ломает то, наверное от страха»

— Хороша она все-таки, эх, хороша, узкая вся, чувствительная, а как стонет, а как кричит!..

В глазах дракатона отразилось безумное отчаяние. Губы перекосились…. Гарри усмехнулся. Мелочь, а приятно… Нос дракатона шевельнулся, мутант стал мелко втягивать воздух, глаза застыли, задумались, погрузились в себя, снова засопел, казалось, даже нос у дракатона увеличился, вытянулся от усердия… У Гарри появилось неприятное ощущение, что его обнюхивают. — «Ерунда какая-то!» Внезапно тело дракатона расслабилось, словно в нем ослабили какие-то туго натянутые винты. Глаза успокоились, стали приобретать тепло-оранжевый цвет, губы чуть приспустились в легкой полуулыбке.

«Понял! Но как?»

«Как же хорошо! Не тронул! Она жива — она жива — убежала!» — на лице Эссейла медленно расцветала широкая улыбка.

Пропорционально расцветающей физиономии драконата, мрачнело лицо суларца. Угрюмо смотря на расслабленного дракатона, Гарри судорожно сжимал и разжимал кулаки, словно собираясь его задушить.

— Где она?

«Убежала! Не знают где! Все просто отлично!»

Дракатон жмурился на Гарри, словно кот на жирные сливки, его желтые глаза лучились счастьем, сейчас еще мурлыкать начнет. Гарри едва сдерживал закипающее бешенство.

— Как она избавилась от печати? Как сняла ментальное воздействие? Кто ей помог? Куда она пошла? — Его голос был хриплым и скрипучим. Глаза Гарри стали круглыми. Эссейл видел, что он с трудом владел собой. Чеканно-крупное лицо его побледнело от ослепляющей ярости.

Гарри ниже наклонился к дракатону,

— Отвечай ублюдок! Сейчас же!

Эссейл так переволновался за Айрин, что сейчас, видя бессильное бешенство Гарри, чувствовал себя опустошенным и очень утомленным. Теперь все будет хорошо, наконец-то можно расслабиться. Из его тела как-будто вытащили раскаленный гвоздь, стержень, который все это время держал его в необыкновенном напряжении. Он чувствовал себя раскисшей на ярком солнце медузой. Вот и все, задача выполнена. Но, боги, до чего он любил эту женщину, до чего желал ей счастья!

Посмотрел в окно, по голубому небу плыли белые, величественные облака, Айрин сейчас где-то там, может тоже смотрит на небо.

Гарри с размаху ударил дракатона сапогом по ребрам. Еще и еще…

— Где она! Где? Вот тебе! Жри! Жри! — Орал он, дополняя каждое слово ударом по ребрам дракатона. Вместо крика изо рта мутанта вырывался лишь храп.

— Ну, как? Больно, урод? Куда она побежала? Я могу сделать еще больнее. Ты заслужил более тяжкие муки… Где она? Я твой Господин! Отвечай на мои вопросы.

Он схватил кнут. Замахнулся с остервенелым лицом…

— Господин! — Диким голосом закричал Саблот. — Вы убьете его! — Схватил Гарри, оттянул его от хрипящего дракатона.

Гарри медленно приходил в себя, тяжело дыша. Серые глаза у него дико вращались, волосы взъерошились, он едва удерживался, чтобы рукоятью меча не стукнуть оробевшего Саблота. Он помнил, что перед ним потерявший контроль сильнейший маг.

Гарри крутил головой, вращая налитыми кровью глазами. Посмотрел на испачканный кровью сапог, поморщился.

— Тю! Разозлил же он меня.

Гарри умолк, глаза его ушли в сторону. «Надо всё-таки сдерживать себя», — подумал он. Подойдя к столу, он одним духом выпил стакан бренди, поправил волосы дрожащим руками.

— Саблот! Как он там?

«Что, если переборщил? Боги! Нельзя было давать рукам волю (и ногам). Но каково: взяла и убежала, прямо между пальцев выскользнула! А этот знал! Было из-за чего выйти из себя и навалять уроду по полной. Заслужил…»

С бокалом в руках, чуть хромая — ногу зашиб — подошел к чернокожему слуге, стоящему на коленях рядом с дракатоном.

— Ну что?

Лицо мутанта было землистое. Повязка на груди набухла кровью. Вся правая сторона, по которой прошелся сапог, была багрово-синей.

— Да все нормально, господин. Ребра чуть треснули. Через пять минут будет в порядке.

— Дай ему бренди.

Однако ни через пять, ни через двадцать минут дракатон не был в состоянии вести беседу.

— Зови Лаливана, — вздохнул наконец Гарри. Сейчас целитель опять стонать будет. Но придется потерпеть. Он его специально взял с собой, практически единственного суларского специалиста по дракатонам.

— У тебя два часа, пока мы обедаем. — Твердо сообщил он сурово молчащему целителю, с поджатыми губами осматривающего правый бок бессознательного пациента.

Мужчины вышли, не заметив, как за угол метнулась тень, взметнув рыжими волосами.

Ганна неслась по темному коридору, глотая слезы. То, что она видела в замочную скважину было ужасно, отвратительно, кошмарно. Они с ребятами чего-нибудь придумают. Они обязательно должны вызволить Эссейла…

Глава 3

Солнце пекло; несмотря на то что день шел на убыль, безжалостные солнечные лучи пробивались даже сквозь зеленый полог листьев. Сухой воздух, казалось, был пропитан пылью, она забивала рот и липла к ресницам.

Айрин вся застыла, заледенела до самого сердца. У нее все болело. Руки, затылок, голова. Боль терзала все ее существо. Она шла вперед, как заведенная кукла, не разбирая дороги, не смотря по сторонам. Шла, потому что кто-то ей сказал, что надо идти, что это важно для Эссейла. Она не заметила слов Джеймса о дороге, о том, что надо куда то повернуть, она просто шла.

Каждый раз, когда девушка оглядывалась, она видела каменное темное лицо Саблота, преследующего ее и устремленные на нее глаза цвета почерневшей воды. Холодный пот смачивал ее тунику. Идти… идти… ей нужно было идти дальше, и она брела, спотыкаясь о корни.

Айрин не знала, что давно уже свернула с тракта, ведущего в герцогство Шокса. Не знала она, что справа, за зеленой непролазью ольшаника и березового молодняка, ржавело опасное

торфяное болото, когда-то, еще до войны, тронутое разработками; весело, красной ягодой, цвел шиповник, цветущим рядом со смертельными топями. Не знала она, что по тракту идут войска императора, спеша к Дворцу Джины.

Оказавшись на вершине какого-то холма, она увидела внизу, в долине, огоньки небольшой деревушки. Мимо пробегала река. Айрин почувствовала аромат еды, готовящейся в домах. Её желудок проснулся и сердито заурчал. Она ничего не ела уже четвертый день. Сердито мотнула головой. Туда ей нельзя, сошла с тропинки, углубилась в лес.

Айрин казалось, что желудок у нее теперь, наверное, не больше маленького кошелечка для монеток. Туда помещалась как раз пять ягодок, яблоко, подобранное на земле и чуть воды. Она знала, что очень похудела. Зато глаза Айрин стали вдвое больше, чем три месяца назад.

Айрин приходилось теперь очень беречь силы. Недавно она попробовала переползти через упавшее бревно, но поняла, что не может удержать свой вес на одной ноге, постояла рядом, глубоко дыша, пришлось присесть на заросшую мхом корягу, преодолевая темноту в глазах! Она сидела в тревожной тишине, дрожа всем телом и вглядываясь в зияющую пропасть, развегшуюся перед ее сознанием, и ее опять охватывал страх. Теперь он полз на нее оттуда, из пропасти, словно целая орда хихикающих чудовищ со злобно горящими глазами… — «Порезвимся… порезвимся… будешь моя… моя…» — Вскочила. Оглянулась, не пришел ли Гарри за ней.

Пришлось обходить упавшее дерево, пока обходила, забыла куда идти, резко повернула влево.

Упала. Полежала, под ней раскрылась пропасть, стала затягивать ее туда, к нему… Подпрыгнула… Она чувствовала боль и в душе, и во всем теле, не понимала, что с ней произошло, и долго не могла сообразить, где она находится.

Шатаясь, поплелась дальше. В больших синих глазах ее бродила мечта, губы ее, то улыбаясь, то вздрагивая, беззвучно произносили слова: «Эссейл, я скоро встречусь с тобой, жди, скоро приду к тебе, немного осталось…» Как же она любила его!

«Убит… убит… Все умерли, все погибло, разорвано, развеяно, как та прекрасная ночь в саду на цветущей поляне — исчезло невозвратно»

Айрин сжала губы, чтобы не застонать. Закрыла глаза. Пронзительная тоска разрывала ей грудь…

— А-ай-рин, А-ай-рин, А-ай-рин, кон-че-но, кон-че-но, кон-че-но…

Снова куда-то свернула.

Усталая и обессиленная, бредет она по цветущему полю. Вечер. Сон валит девушку ног. И, засыпая, она сжимает кулаки, — «нет я не сдамся, я еще не сдамся…»

И опять она проваливается куда-то в бездну…

Утро. И опять медленно пробирается вперед… или назад. Медленно — сантиметр за сантиметром. Солнце горит на желтеющих склонах, цветут дикие цветы, зной и тишина в воздухе, над ней пронзительно голубое небо и белые, кудрявые облачка. Под ногами колышутся красные лепестки мака…

Арин не знала, что уже вышла на старый тракт, соединяющий Дракатию и Суларию.

Резкий удар в висок вывел ее из обморока. Она и не заметила, что упала. Ударившись головой о камень, она оказалась на мгновение вынесенной на поверхность ее мутнеющего сознания.

Встала на колени — кто-то сказал, ей надо идти. В ослепительном озарении она вдруг увидела неподвижную прямую фигуру… фигура шевельнулась, отделилась, нырнула.

Мираж?..

Она пожала плечами и пошла ко дну, ко дну, навсегда…

— Кого ты несешь?

— Не знаю, нашел какого-то оборванца в канаве.

— Молоденький, суларец.

— Зачем подобрал?

— Не знаю, жалко стало, умрет ведь.

— Ну и что теперь? — спросил мужчина риторически.

— Накормим и отпустим, пусть бежит себе дальше.

Мужчина склонился над бессознательным подростком.

— На нем дракатонская одежда!

Теперь над мальчиком склонились окружающие.

— Зови Стаси.

Через некоторое время пришел очень уставший дракатон, его только что разбудили.

— Связь появилась?

— Как он?

— Путь есть?

И еще десятки вопросов. Стаси покачал головой всем.

— Нет.

Как же они устали. Уже второй день стоят на месте. Связи нет. ОН слишком слаб или…

— Ну, где ваша находка?

Айрин была так хрупка и тонка, что легко могла сойти за подростка.

— Старинный фасон, с имперской эмблемой. Одежда грязная, но новая. Странно все это. Надо привести его в сознание.

— У него печать есть, но я не понимаю в этих суларских родах ничего, надо Рэйда звать.

Пришел недовольный целитель, посмотрел на суларца. Что-то ворча склонился над худеньким телом.

— Значит так, это не мальчик, а девочка. Диагноз: обморок обыкновенный, плюс синяк на виске. Никаких ранений нет, сильное истощение и усталость. Лечение — накормить, напоить. Дать священный пинок и послать подальше. Предупреждение: больше меня не дергать по пустякам.

Грехем помассировал виски девочки, послышался слабый стон. Поднял голову, нахмурился, увидев подходящего Рэйда.

— Вы что, всех ради этой ерунды позвали?

— Что тут у вас? — Спросил посол Дракатии в Суларии.

— Ерунда, суларский подросток валялся в канаве. Заррам подобрал ее и всех нас зачем-то позвал. Ну давайте еще наместника Дракатии позовем!

— Не надо меня звать, я сам пришел! — Раздался голос Кати, следующего в сопровождении своей обычной охраны. — Что тут у вас за таинственная находка?

Он, как всегда, говорил спокойно и чуть насмешливо, хотя в горьких морщинах у рта, в несвежих глазах затаилась смертельная тоска и мука.

— Девочка, без сознания, в дракатонской одежде — украла наверное. Да вот сами у нее спросите, она уже пришла в себя.

Айрин лежала с открытыми ярко-синими глазами и слушала незнакомую речь. «Дракатоны!» Только они могли так шипеть. Она привстала на руках, с ужасом осмотрелась. — «Как их много! Где я? В Дракатии? Но я же шла в герцогство Шокс! Сейчас меня будут убивать!»

Над Айрин склонился высоченный дракатон. У него были ужасные, абсолютно черные глаза. Айрин так привыкла к виду Эссейла, что все дракатоны сейчас казались ей мутантами. «Какой страшный!..» Хотя огромный мужчина и старался держать себя в руках, по его глазам было видно как сильно он ее, Айрин, ненавидит, помимо воли, глаза у него горели, как у дьявола… Сейчас задушит…

Спросил коротко, резко, говоря чисто, без акцента:

— Чья?

Айрин не поняла, затрясла головой. Злая усмешка сползла с его лица, и оно стало таким, что у девушки затряслись губы.

— Ты кто? Воровка? Проститутка?

Айрин, боясь встречаться глазами с такими страшными черными омутами, подняла голову выше и увидела сердитый блеск серебряных глаз более пожилого дракатона. Испугавшись, она отшатнулась. Она никогда не видела у двуногого существа такого свирепого взгляда.

— Девочка, откуда у тебя эта одежда?

«Ой! На мне ведь одежда из дракатского дворца! Эссейл ведь говорил переодеться!»

— Посмотрите на ее печать, — тихо добавил серебряноглазый. — Позовите Кора. Перед нами старшая наследница благородного рода де Ариман де Сансет.

Потрясенная тишина.

— Если не ошибаюсь Айрин де Ариман де Сансет? Студентка Евронийского высшего университета боевой магии?

«Буду молчать! — Решила Айрин. — Это те уроды, которые Эссейла ищут, чтобы убить. Будут пытать, я выдержу, ради Эссейла»

Айрин презрительно поджала губы, высокомерно посмотрела вверх — мол, режьте меня, все равно молчать буду.

— Кора сюда. — Жесткий, хлесткий приказ невысокого, средних лет дракатона, который до этого стоял молча.

С ужасом ожидая ужасного Кора, который сейчас будет пытать ее, она разглядывала их лица, напряженные от ненависти до морщин. Один дракатон споткнулся, чуть не падая, пробежал и, взмахнув руками, выправился, обернулся, оскалив острые зубы. Она чувствовала недомогание и, похоже, была по-настоящему больна.

Бледная и осунувшаяся, дрожащая от холода, несмотря на заметно усилившуюся жару летнего дня, она старалась тем не менее сохранять самообладание. Явная враждебность окружающих пугала и угнетала ее. Никогда еще ее не пытали, ну что же, все бывает в первый раз.

К Айрин подошел очередной очень высокой дракатон, достигший зрелости мужчина, которому еще далеко до старости. Айрин не заметила инструментов пытки в его руках. Вздохнула с некоторым облегчением.

«Менталист, наверное, сейчас он мне мозги выжжет, только чтобы узнать, где находится ее любимый» — Ей было очень страшно. Горе Айрин свернулось тугим комочком, натянутой пружинкой, никому, да и ей самой, здесь не нужное. Позови ее сейчас на жертву, на подвиг ради Эссейла, она бы пошла с легкостью, не думая. Скажи ей: надо умереть, — ну что же, — только вздохнула бы, подняв к небу ясные глаза. — «Я иду к тебе, любовь моя!»

Менталист положил на виски Айрин неожиданно теплые, мягкие ладони, ей стало хорошо и уютно, она закрыла глаза и отдалась нежным волнам…

— Ничего, — раздался рядом напряженный голос менталиста. — Полный ноль. Ничего не понимаю, с таким я еще не встречался. Как заслон какой-то.

— Так, хорошо, — прозвучал спокойный голос дракатона с серебряными глазами, — попробуем по другому. Девушка… Ммм, миледи Айрин, где находятся сейчас студенты пятого курса, с которыми вы были отправлены на практику?

Тишина. Девушка поджала губы, уставилась в землю.

Кати вздохнул с тоской, посмотрел по сторонам. Что же делать! Все эти дни они следовали за тонкой путеводной нитью, а два дня назад, Кати обожгла яркая боль его шелана и все — связь оборвалась! Что с ним? Что же делать? И вот перед ними сидит единственная их надежда, единственная ниточка к Верити! Сидит и молчит! Люди доведены до отчаяния, еще чуть-чуть и начнут бить ее. Что же делать? Он сам с трудом сдерживается, чтобы не начать орать, биться на земле и трясти эту стерву, чтобы вытрясти из нее всю дурь, всю душу… ЧТО ОНИ С НИМ СДЕЛАЛИ!!!

Айрин де Ариман де Сансет смотрела вниз на муравьишку, согнувшись, как старушка. Лицо ее было такое печальное и прекрасное, что Кати, стоявший напротив, долго глядел на эту чужую суларскую девочку. Как может быть столько зла в таком прекрасном и невинном лице! Ну почему она мучает их всех, за что она пытала их святыню? Ну хоть шантажировать начала бы! Зачем то ведь она шла в Дракатию! Она же понимает, что они готовы на все, одно ее единственное движение щуплым плечиком и все дракатоны бухнутся перед ней на колени. Лицо у нее было худенькое, как у девочки, перенесшей долгую болезнь. В углу слегка припухшего рта — морщинка. Освещена одна щека и глаз, огромный и удивительно синий. Сидя на земле, она оперлась локтем о колено и опустила подбородок на костлявый кулачок. Кати видел, что ее пальцы и острые коленки дрожали.

У Айрин закапали слезы. «Какие глупости, ах, какие глупости! Повсюду смерть. Размечталась о счастье! НУ ЗА ЧТО? Разве справедливо — не давать человеку жить спокойно и радостно… Что я сделала им?.. Что им сделала Маррая? За что она хотели убить Эсейла? Может обрадовать их, сказать, что их мечта свершилась — он уже мертв?»

Она макушкой ощущала эти взволнованные, мрачные, сосредоточенно-решительные взгляды — ужасные, жестокие существа. Эти лица, так напоминающие ей ее единственную любовь, но потемневшие от злости, жесткие глаза, их взгляд — зажженный, нетерпеливый, хотят убить ее, растерзать…

— Айрин, — опять раздался вкрадчивый голос дракатона, которого все называли Рэйд, он говорил с ней обманчиво мягко, как с тяжело больной, как будто она поверит его мягкости, убийца! — Миледи, вы там, в университете, разморозили дракатонов, мы знаем, один выжил… Мы совсем не сердимся, мы…

— Где мальчик? — Взвыл невысокий, самый незаметный дракатон. — Что вы с ним сделали? Где мой мальчик???

— Ка-ка-кой мальчик? — Озадаченно спросила Айрин.

Рэйд бросил предупреждающий взгляд на своего несдержанного господина, снова склонился над Айрин:

— Ммм, миледи Айрин, мы понимаем, вы боитесь мести, наказания, мы, я обещаю, клянусь, ничего вам не будет, вы только скажите нам, милая девушка, где тот дракатон, не очень обычной наружности, где он сейчас?

Его голос звучал совсем тихо и спокойно, словно не так и интересно ему было узнать ответ, но слова барабанным грохотом отозвались в ушах Айрин. «Уроды! Эссейл им нужен! Чтобы пытать, а потом убить!»

И такая тишина установилась вокруг, а лица дракатонов были такие скучающие, такие незаинтересованные совсем-совсем, только дышать дракатоны забыли почему-то, только десятки глаз горячими мечами готовы были пронзить девушку насквозь.

— Размороженный дракатон благополучно отбыл в Дракатию, — последовал холодный ответ.

Она вся дрожала, ноги ее заледенели, а лоб пылал от жара.

— Врете, девушка, врете, все в Еврании признались, что синеволосый дракатон уехал на практику с пятым курсом Евроний…

«Ах сказали, ах признались? А ничего, что вы всех их убили? ТВАРИ-И-И!»

Ненависть ярким огнем вспыхнула в Айрин. Она вскочила, сжимая кулаки, прошипела, как Эссейл:

— Признались? Все? Уроды! Вы всех убили! Пытали? Твари! А-а-а-а!

Легкие Айрин пылали. Она не могла дышать. При каждой попытке сделать вдох ей казалось, что грудь вот-вот разорвется. Она знала, что это ее последние слова — сейчас ее убьют.

— Ненавижу! Убийцы! — Заорала Айрин во всю силу легких, выплескивая всю душу, всю боль своего Аларианта. Наскочила на дракатона и маленьким кулачком стала ударять его в грудь. Удивленные охранники даже не успели чего-либо предпринять. Да и что тут предпринять — маленький котенок нападает на матерого волка. — Я видела, я знаю эти ваши уродские лица: глаза убийц, нравится пытать женщин? Да? На ваших лицах следы от вожделения! За что вы его так ненавидите?…За что вы всех убили?… Сволочи! Тупые, темные… Таким как вы нет, нет вам места на земле!..

Дракатоны удивленно переглянулись, вот это истерика, они даже забыли злиться.

Худое лицо девушки приобрело болезненный синевато-бледный оттенок, под глазами были темные круги. Блеск глаз выдавал сильную горячку. Она слабо шлепнула Кати Гаскела по щеке. Тот замер в нерешительности, боясь навредить маленькой истеричке. Еще раз ударила его, еще повыкрикивала что-то бессвязное, какие-то имена, что-то про пытки, убийства, сделала вывод, что всем им, дракатонам, тут же надо сдохнуть, попробовала пнуть наместника Дракатии между ног, не получилось, пискнула и упала на землю под ноги замершего от изумления дракатона.

Девушка, как слепая шарила ладонями землю вокруг себя:

— Он умер, он умер, он умер, все кончено, кончено, кончено… — монотонно бубнила она, — умер, он умер, он…

Она попыталась встать на четвереньки, как погибающее животное. Пытаясь наощупь найти поддержку, она уцепилась за дракатона, стоящего рядом. Но здесь тошнота подступила к горлу, и началась неудержимая рвота, но в желудке было пусто. Казалось, горе разъедало ей грудь и горло. Она опять упала на песок. Подбежал Грехем. Девушка еще раз попыталась встать на ноги. Она опять упала. Она плакала и не могла остановить рвоту. Она дрожала, зубы отбивали дробь. Рыдая, она пыталась вытереть лицо, размазала грязь по лицу.

— Оставьте меня… Дайте умереть… Наконец я могу умереть… Лишь бы к нему… скорее к нему…

Грехем решительным движением уложил ее на живот, вытянул ее руки вперед, а голову повернул набок — девушка изо всех сил сопротивлялась, на помощь целителю пришел Стаси. Айрин защищалась, отбиваясь кулаками и стараясь укусить руки, которые тянулись к ней, чтобы заткнуть ей рот и заставить ее замолчать, и задушить… и… все — ее убивают… Грехем понажимал на виски девушке, она наконец успокоилась, глаза стали стеклянными, она все еще задыхалась. Потом он с силой стал растирать ладонями ей спину и голову, бормоча какие-то заклинания. Постепенно кровь ее стала циркулировать. Спазмы прекратились. Нервы расслабились, зубы перестали стучать, ей стало тепло, а мысли успокоились и понеслись куда-то прочь. Голова кружилась сильнее и сильнее, земля стала мягкой и вязкой, Айрин стала проваливаться внутрь.

Сначала вернулся слух. Он вернулся внезапно, как будто кто-то внутри него включил звук. Секунду тому назад никакие впечатления из внешнего мира не могли проникнуть сквозь кипевшие в его мозгу разрозненные обрывки слов, которые, должно быть, очень давно крутились в голове, а в следующее мгновение он лежал в тихом мраке и каждый звук остро и ясно отдавался у него в ушах.

Мужской голос, он знал, что это очень страшный голос, у него все сжалось внутри, сказал:

— Он все еще без сознания! — Гарри повернулся к целителю. — Он мне нужен в сознании, сейчас! Жалкий ублюдок! — сказал он и ударил дракатона ногой. Он слышал, как треснули ребра, и почувствовал острую боль в боку.

— Мой господин, — раздался голос Леливана, — еще один удар и я ухожу. Вы его убиваете.

Гарри посмотрел на потерявшего совесть целителя, в его серых глазах танцевал свет факела. Голос Гарри был полон тепла и усталости.

— О, не бойся, ОН обязательно останется в живых. А вот ТЫ может уже доживаешь свои последние минуты. Знай, он должен выжить. И ты приложишь для этого все свои силы, дружок. А если нет… — Гарри помолчал, — я отдам тебя Саблоту.

Леливан вздрогнул, молча склонился перед милардом.

— Может быть, это научит его слушаться меня, его Господина! — Гарри ударил тело еще раз.

Его серый мир потемнел. Он почти потерял сознание.

— Верни его или следующий удар твой.

Резким щелчком он был выдернут из мягкого забвения.

Дракатон открыл глаза.

Половина его лица распухла, была неподвижна и болела. Эссейл поднял было правую руку, чтобы ощупать лицо, но она поднялась только чуть-чуть и опять упала, так как движение это вызвало боль в ребрах. Вздохнул и задохнулся от острой боли, мужчина почувствовал, как скрежещут, царапаясь друг о друга, сломанные кости.

И тут же, словно по сигналу, все боли в его разбитом теле ожили и слились в одну мучительную, дергающую боль. Он закрыл глаза.

«Поскорее бы уже умереть!»

— Поднимите его.

Целитель и Саблот с двух сторон приподняли его под руки, Эссейл крепко сжал узкие губы, чтобы не застонать, прислонили его спиной к стене. Дракатон мелко ловил воздух открытым ртом, пот выступил на его лбу, яркие круги плавали перед глазами. Стал заваливаться на бок, тихонько шурша по стене, Леливан поймал его тело, снова усадил прямо, дал напиться. Правая сторона горела лавой, в сломанной груди что-то сипело, булькало, клокотало.

Саблот со скрежещущим пронзительным звуком придвинул тяжелое кресло, поставил около задыхающегося дракатона. Гарри устроился в кресле. Он со вздохом удовлетворения откинулся на мягкую спинку и вытянул уставшие ноги.

— Знаешь, твои сородичи очень сильно обидели меня. И Саблота тоже. — Помолчал. Саблот потер шрам на своем лице. — Унизили меня. — Продолжил Гарри. — Мне так грустно. Давай отомстим им вместе. За что они так сильно ненавидят тебя? Хотя стоит только посмотреть на твою уродскую физиономию и все поймешь.

Гарри заметил, что глаза дракатона стекленели. Ему стоило поторопиться.

— Ты теперь принадлежишь мне. Ты мой раб, зверь. Я приказываю тебе превратиться в дракона.

Мутант равнодушно смотрел в темнеющее окно.

«Я знаю, как с ними, оборотнями, обращаться» — Самодовольно усмехнулся про себя Гарри.

Кивнул Саблоту, тот принес большую белую миску. Нос оборотня встрепенулся, тот задышал чаще. Гарри снова усмехнулся. Достал из миски огромный шмат сочного сырого мяса, приблизился с ним к дракатону. Теперь внимание оборотня полностью сконцентрировалось на Гарри. Глаза его широко и жадно раскрылись, он задышал быстрее, вжался в стену, видимо, готовясь к прыжку. Саблот напрягся, все знали, на какие безумные поступки готовы оборотни ради сочного, ароматного мяса.

— Хочется? — Вкрадчиво прошептал Гарри, пристально наблюдая за реакцией мутанта, — смотри, еще тепленькое. Ты же такой голодный, а тут так все вкусно…

С мяса медленно стекала алая кровь, позеленевший от вожделения оборотень внимательно провожал каждую каплю стремительно темнеющими глазами. Дракатон полностью растерял свою растерянность и отстраненность, он весь подобрался, кажется, даже ноги подтянул, готовясь к дикому прыжку.

— Вот это я скормлю тебе прямо сейчас.

Гарри помахал мясом прямо перед носом мутанта, у которого уже губы задрожали,

— Но только если ты будешь меня слушаться… А если не будешь, — мясо стало удаляться от застывшего мутанта, — будешь наказан и тогда, эта красота уйдет от тебя, навсегда…

От разочарования мутант как-будто весь сдулся, как внезапно лопнувший шарик, растекся по стене, провожая темно-оранжевыми обеспокоенными глазами ароматную вкусняшку.

— Ну что, понял? Сделал выводы?

Оборотень поспешно закивал.

Вот так с ними надо, ему не впервой дрессировать зверей, хотя люди конечно тоже очень успешно поддаются дрессировке. Гарри с усмешкой посмотрел на Саблота, вспомнил, сколько сладких часов провел, обучая своего слугу. Главное, найти их слабую точку и тогда они твои рабы навеки. Вот, кажется, и оборотень начинает приручаться. Глаз не может отвести от белой миски в руках Саблота, а как забавно шевелит носом…

— Ты мой раб, а я твой Господин, понял?

Никакого ответа. Саблот, подчиняясь кивку Гарри, вышел из комнаты, унося белую миску.

— Ты будешь наказан.

Тишина в ответ.

— Я приказываю тебе превратиться в дракона.

Мутант криво усмехнулся. Вздрогнул от слишком сильного вздоха… Снова посмотрел в окно…

— Ах так…

Гарри принялся снимать свою белоснежную рубашку, не всегда справляясь с пуговицами подрагивающими от бешенства пальцами и не переставая криво улыбаться. Улыбка была странная, настороженная, опасная.

Кажется, Гарри зарычал, вскочил, взял что-то со стола. Перед глазами Эссейла все расплывалось… Сзади что-то ударило его в спину. Он охнул и упал лицом вниз…

Саблот поспешил уйти из комнаты, опасно находиться рядом с Господином, когда он в таком состоянии.

— А сейчас мы сделаем вот это… — произнес голос Гарри.

— Теперь это…

Раздался щелчок кнута.

— Вот… Вот… Вот… — Гарри выбрасывал руку вперед, тело дракатона вяло подергивалось.

Дальнейшие воспоминания Эссейла начинают колебаться, как яркие цвета и нечеткие грани в наркотическом сне. Часы, наполненные обжигающей болью, звуками хлыста, дымом сигарет, последовавшие за эту долгую ночью, запечатлелись в его памяти плохо. Ко всему еще и странное ощущение, будто он постоянно падал вверх…

В какой-то момент он увидел, как нога в тяжелом сапоге поднялась над его телом. Дракатону, при его расщепленном сознании, показалось, что прошли часы, пока она опускалась вниз, становясь все больше и больше, пока не заслонила от него весь остальной мир, послушался оглушительный хруст и мир пропал.

… - Да тихо ты…

— Как тут темно, Джеймс, дай чуть света…

— Ты уверена, что он тут?

— Да, точно. Ой, я на кого-то наткнулась…

— На меня, осторожно, да где же свет?

Все зажмурились от ярко вспыхнувшего огня на пальцах студента.

— Ой… — Ганна прикрыла рот рукой, уставилась в угол комнаты.

— Мда-а-а… — Промычал Нед.

— Изверг…

— Мда-а-а…

— Нам срочно нужна Зои.

— Николя, бери его с одной стороны, я с другой, Джеймс, убавь освещение, нас могут заметить из сада.

— Давай, поднимаем.

Нед и Николя подхватили дракатона, закинули его руки себе на плечи. Нед обхватил Эссейла за талию. — Облокотись на меня, дружище. Да, вот так. Ого! Проклятье, тебя надо перестать кормить.

— Давайте, скорее.

— Да они все нажрались там, им не до нас.

— Быстрее, быстрее, девчонки ждут нас у ворот с лошадьми. Идем к тракту и дальше в герцогство Шокса, я туда Айрин отправил.

Огромное темно-оранжевое солнце садилось во мглу. Медленно наплывала ночь. Россыпь звезд сначала вяло, а потом быстрее выскакивала на стремительно чернеющем бездонном небосводе.

Девочка спала.

Кати Гаскел в который раз пытался найти своего шелана. Выражение лица наместника было бессмысленным, потухшие глаза смотрели в одну точку. Рот слегка приоткрылся. Он опять и опять пробовал восстановить связь. С тем же успехом можно было тянуть за оборванную леску. Он не почувствовал отклика — казалось, на другом конце никого нет, но он знал, он чувствовал, что шелан еще жив. Снова и снова с отчаянием он посылал мольбу, тоскливый призыв: «мальчик мой, ты где, прими меня!..» — Тишина.

К застывшему другу, погруженному в отчаянный транс подошел Рэйд. Когда он увидел осунувшееся побледневшее лицо Кати, волосы зашевелились у него на затылке. Он мягко встряхнул наместника, но добился лишь того, что его голова безвольно свесилась на грудь. Обхватил его плечи руками и аккуратно положил на землю. Покачал головой, вздохнул тяжело. Уселся рядом с другом.

В свете выплывающей луны вдруг появились горные склоны, освещенные неровным светом, черный лес, поля. Лунный свет лился на ленту этой бесконечной дороги. Все было огромным и бесчеловечным. Дракатоны в этом большом мире казались совсем затерянными.

…Айрин проснулась с ужасным ощущением, будто она что-то забыла. Полежав несколько минут с закрытыми глазами, поискала источник своего беспокойства. Еще в полусне, она попыталась понять, что же ее разбудило. Ей было уютно, очень тепло и мягко. Рядом сопел Эссейл. Сейчас она его ка-а-ак разбудит, ка-а-ак поцелует и окунется в омут глаз, смотрящих на нее с обожанием… Воспоминания горькой отравой нахлынули на нее. Ужас поглотил девушку, словно черный провал — это был леденящий ужас осознания. Она все вспомнила — побег, дракатоны, истерика…

Айрин попробовала осторожно приоткрыть глаза. Но они плохо слушались ее; оба века подпрыгнули вверх, как у куклы с открывающимися глазами. Посмотрела вверх — темное небо, ярко сияют звезды.

Она очень тихо повернула голову и увидела его — жесткий и пристальный взгляд, сосредоточившийся на ней. Узкое лицо его с двумя глубокими, трагическими носогубными складками, нос с горбинкой и впереди всего лица горели светло-серым серебряным светом внимательные, умные, пронзительные глаза.

Растерянная, охваченная предчувствием опасности, от которого в ней все похолодело, она вновь взглянула на ужасного и очень неподвижного дракатона. Если она сейчас встанет, то как раз будет с него ростом. В воздухе слышался лишь шум потрескивающего костра чуть дальше, тихий дракатонский говор, пение ночных птиц, сладкоголосые трели которых, повторяемые через равные интервалы, напоминали чем-то призыв… а возможно, и предостережение.

Айрин потянулась рукой к поясу, хотя и знала, что оружия на нем нет.

Скованная страхом, она не решалась открыть рот, опасаясь, что, разорвав эту тяжелую, тягучую тишину, она столкнется с чем-то неведомым и ужасным. Ее сердце тряслось, как тряпочка… Она ждала мучений, ждала, что сейчас ужасные дракатоны обступят ее, как крысы, выползающие из темноты.

Рэйд грустно вздохнул, словно расстраиваясь, что она проснулась, посмотрел на девочку, на своего спящего друга — ведь только заснул, впервые за несколько ночей, а тут эта… истеричка сидит и хлопает на него своими огромными синющими глазами.

Кати спал на спине, положив на грудь руки, ладонь на ладонь; это худое лицо с крепко зажмуренными глазами, с морщинами, резко проступавшими от синеватого лунного света, было как у человека, преодолевающего постоянную боль.

Девушка пошевелилась, села. Ну и конечно этого тихого движения было достаточно, чтобы разбудить Кати, тот вздрогнул, резко сел, чуть пошатнувшись. Рэйд снова вздохнул, друг поспал только двадцать минут, скоро он свалится.

Кати, еще не пришедший в себя после неожиданного сна, встал, двигаясь осторожно, словно его голова превратилась в наполненную до самых краев чашу. Конечно, он не верил, что его мозг прольется на землю, если он будет неосторожен, но избавиться от опасений ему не удавалось. Подошел Рэйд, мягким нажатием на плечи, снова усадил его, обалдевшего от усталости и боли, на землю.

Недалеко горел небольшой костер, Айрин ощутила аромат жарящегося мяса, и ее желудок начал горько жаловаться на свою судьбу. Айрин почесала нос.

Все в мире ищет ритма и в ритме находит покой — вероятно, это в слабой природе человека? Даже самые катастрофические или просто до невероятности ужасные события разбавлены рутиной нормального течения жизни. Люди, находясь на краю отчаяния, воющие от ужаса потери, погруженные в пучину отчаяния, все же останавливаются, чтобы откашляться или высморкаться, почесаться или справить нужду и поднимают голову, слыша крик клина диких лебедей.

Так и Айрин с возмущением почувствовала, что ее желудок мягко стучится в стенки ее впалого живота, невежливо напоминая о своем присутствии.

К ним, в молчании уставившимся друг на друга подошел опять чем-то недовольный Грехем с дымящимся котелком в руках и мисками.

— Вы все, ни слова, пока не покушаете.

Сунул миску с теплой кашой в руки Айрин, недовольно поморщившемуся Кати и Рэйду. Тот удивленно вскинул глаза на целителя: «А мне то зачем?»

— Да-да, ты тоже, я знаю, уже вторые сутки не ешь ничего, вон, один нос остался.

К их стремительно увеличивающейся компании подошел массивный гигант, в летах, с кустистыми жесткими бровями над пронзительными, стальными глазами. Поверх темной куртки и брюк на нем был простой черный плащ, большая, седеющая на висках голова не покрыта.

— Бэйл, — поприветствовал его Рэйд, — мы…

— Знаю, знаю, сидите, эмоциональные молокососы. Переговоры с девочкой буду вести я.

Айрин осилила только несколько ложек, больше в нее не влезало, под возмущенный взгляд Грехема она положила миску на землю, опустила руки на колени и подняла голову. Она чувствовала себя усталой и разбитой. «Пусть спрашивают, все равно ничего им не скажу»

На девушку уставились глаза Бэйла, старые и умные.

— Айрин, девочка, — наконец сказал старик глубоким басом, его суларский, в отличие от языка Эссейла, был идеальным, без акцента, — вы вчера обвиняли нас, дракатонов, в пытках и убийствах. — Старик помолчал. Айрин внезапно поняла, что совершенно не боялась его. В его присутствии и в его неожиданных вопросах она чувствовала странную неловкость, причин которой не понимала. — А не уточните ли вы, пожалуйста, кого мы убили и пытали?

Айрин огляделась. Высоченные дракатоны многочисленной толпой подошли к их группе. Девушка не чувствовала ненависти или агрессии с их стороны, на узких лицах мужчин было лишь заинтересованное ожидание.

«Что за глупый вопрос! Чего им надо? Имена?»

— Вы пытали и убили всех преподавателей и студентов Евронийского высшего университета боевой магии. Убили ректора Зеддериуса, — ее голос становился тише, — убили мою приемную мать Марраю Утку, убили студентов первого курса, второго… — У Айрин потекли слезы, столько смертей, столько невинных жертв…

Старик, слушая девушку, кивал на каждое ее слово, словно соглашался с ее долгим списком. Вокруг раздался тихий ропот-шипение на дракатонском языке. Бэйл угрожающе оглянулся, сдвинул седые брови, все замолчали. Кати забыл о своей еде, выпрямился прямо-прямо, с напряжением уставился в бледное лицо девушки.

— Понятно, — старый дракатон задумчиво пожевал нижнюю губу. — Мдааа, понятно, а кто вам сказал это?

— Гарри, — прошептала Айрин внезапно онемевшими губами.

— Это который герцог Гарридан Кардин? Не правда ли? Его мы конечно тоже пытали, истязали, но просто чудом не убили? Он как, убежал из наших коварных лап?

Его слова пронзили Айрин, точно острые осколки стекла, но девушка всегда отличалась упрямством.

— Вы пытали его, допрашивали, а потом он оправился от ужасных ран.

— Понятно, — повторил Бэйл. Повернулся к светловолосому дракатону, стоящему неподалеку с задумчивым видом, — Кор, в каком состоянии был милард Зеддериус, когда ты закончил читать его воспоминания?

— В бессознательном, но точно живом.

«Врет»

— А миледи Утка?

— Милая старушка, угощала нас чаем с булочками по ее старгейскому рецепту…

Айрин вздрогнула. Старгейский рецепт — откуда они узнали, это творение Марраи, которым она несказанно гордилась и никому не говорила.

«Но он же менталист…»

Бэйл снова посмотрел на Айрин.

— Миледи Айрин, боюсь, вас ввели в заблуждение — мы никого не пытали и тем более не убивали. Да и зачем? Когда у нас есть менталист. Кор просто считывал их воспоминания и все!

Айрин недоверчиво поджала губы.

«Гарри обманул их всех! Но зачем?»

Что-то во ней ощетинилось и принюхалось к этой мысли. Айрин положила голову на колени, глубоко задумалась. Все вокруг опять замерло. Ночь вокруг нее была огромная и звездная.

«Обманул, а Эссейл так переживал…» — Глубина одиночества, навалившегося на девушку, была слишком всеобъемлющей для того, чтобы она могла с ней бороться. У нее закружилась голова.

— Айрин, — снова спокойный бас старика, — где синеволосый дракатон?

Все затаили дыхание. Застыли, Айрин была окружена лесом каменных изваяний.

Она подняла голову с колен.

— За что вы так его ненавидите? — Спросила она очень тихо так мучающий ее вопрос. Хотя в этой тишине, любой звук показался бы оглушительным громом. — Что он такого сделал, что вы преследуете его? Так долго. Это жестоко.

Айрин постепенно охватывала какая-то странная, беспредельная усталость. У нее просто больше не было сил. Ей казалось, будто она превратилась в кусок дерева и теперь валяется на земле, словно выброшенный на прибрежный песок обломок судна… Что-то сломалось в ней, и она никак не могла соединить эти обломки. “Я устала”, - с удивлением повторяла она про себя. Она стала более апатичной… Да, поистине кусок дерева, в котором вдруг пробудился разум, побуждающий его к деятельности, но он все равно продолжает оставаться неподвижным и бесчувственным. Ей даже неинтересно было услышать ответ дракатонов.

Дракатоны, казалось, онемели, они вылупились на нее с распахнутыми ртами.

— Хотя, это не важно, — продолжила девушка, — уже ничего не важно. Он умер. Гарри убил его.

Эта маленькая, хилая девочка, обхватившая худенькими ручками острые коленки — пальцем щелкнуть и она сломается — только что убила их, огромных, мощных воинов. По поляне прошелся хриплый стон, кто-то закачался, кто-то упал на колени. Невозмутимый Бэйл побледнел и схватился за сердце. Все глаза уставились на Кати, очень прямо сидевшего на земле. Враз посиневший, с волосами, вставшими дыбом, с лицом, облитым болезненным коричневым румянцем, он поспешно закрыл глаза, прислушался к себе. Открыл совершенно дикие глаза, обвел всех взглядом, разомкнул губы:

— Живой… Пока…

Бэйл кивнул, все еще похлопывая себя по груди с левой стороны, с укоризной покачал головой.

— Не надо нас так больше пугать. Почему вы решили, что мы его ненавидим? Это вам тоже Гарри сказал?

Айрин совершенно не была подготовлена к тому, что произошло — «Живой! Не убит!» Ее тело напряглось. На ее лице появилось радостное облегчение. Слезы покатились по ее впалым щекам. — «Живой!» Она вскочила. Ну чего же она тогда сидит здесь, он же живой. Нед с Джеймсом сказали ей тогда, что он скорее всего уже убит и она поверила, ах она дура и пошла куда-то, а он живой…

Дракатоны с удивлением наблюдали за юной истеричкой. Ну вот, сейчас она бежать куда-то собралась.

— Где дракатон?

— Зачем вам сдался Эссейл?

Бэйл уставился на нее с открытым ртом.

— ТЫ ЕГО ВИДЕЛА?

Эта девочка знает его имя! Она его видела, трогала, может даже разговаривала! ОН СУЩЕСТВУЕТ! Они шли, искали, надеялись, но все это время шли за легендой, тонкой, дрожащей ниточкой, мечтой, ожившим мифом. А она говорила об их божестве, как о реальном человеке!

Кати задрожал, вскочил на ноги.

— Где он?

— В том письме было написано, что вы хотите уничтожить его! Почему?

— Девочка, — устало сказал Бэйл, — мы не ненавидим, мы боготворим его. Это наше потерянное очень давно божество, наша жизнь, наша надежда. Он Неприкасаемый — уничтожить всех, кто касался его! Где он?

Глядя в их шокированные лица, Айрин почему-то тут же безоговорочно им поверила.

— Во дворце Джинны.

— По лошадям!

Глава 4

Август 2405 года

Лиззи задумчиво погладила спящего сокола. Не зря она спрятала его тогда. Итак, что написать императору Витласу — что его незаконнорожденный сынок спрятал здесь, во дворце Джины, дракатона-мутанта, которого сейчас ищут дракатоны по всей Суларии. Да и не дракатон это, а странное существо, с чешуей и острыми шипами. Есть у нее некоторые, абсолютно нереальные предположения.

«Нет, ну это совершенно не может быть! И никто, даже эта дебилка Айрин не заметила!» Ужас! И это существо живет с ней в одном доме! А она с ним чуть не… — «Бр-р-р, отвратительно, мерзко!»

Поэтому дракатоны и хотят его убить! Потому что — это не дракатон! Это — оборотень!

Лиззи привязала тоненькую трубочку-письмо к лапке птицы, находящейся под заклинанием транса. Завтра император получит новости о его неверной невесте, Лиззи похихикала, здорово будет, если она родит Витласу синенького наследника! Эта дуреха может, она такими глазами смотрит на своего урода, наверное, не задумывается о будущей свадьбе со старикашкой. Она, Лиззи, ненавидела, когда слюнявый рот императора касался ее, помучается и Айрин…

Император старый хитрец. Конечно он задумался, почему вдруг его талантливый, ветреный первенец вдруг застрял в Евронийском университете на целых два месяца. Сначала он решил, что милард Каридан задумал свергнуть его, императора, с престола и узаконить свое право на престол женитьбой на молодой вдове императора — Айрин. Для этого за Айрин велось круглосуточное наблюдение. Лиззи, в свою очередь, нанятая Витласом для тех же целей, стремилась ускорить адюльтер, преследуя свои, частные, интересы. Уже ведь почти все получилось, дуреха уже была готова, уж так она томно вздыхала по благородному миларду, но качели судьбы качнулись в другую сторону — появился умирающий дракатон. Император несомненно заинтересовался пленником Гарри, приказал Лиззи следить за ним, уж очень большую бурю поднял этот мутант своим появлением — сам великий наместник Кати Гаскел беспрецедентно покинул Дракатию и присоединился к широкомасштабным поискам. Зачем то им, дракатонам, был очень нужен этот мутант…

За стволами сосен, далеко за лесистыми, пустынными вершинами дракатских гор, среди свинцовых туч, светилась длинная, темно-оранжевая щель заката. Ветер дул вольно и сильно на этой высоте, тяжело хлопал крыльями почтовый сокол, он провел в воздухе весь день. Он направлялся в столицу Суларии — в Карланао…Он устал, но впереди еще долгая дорога…

Поздний вечер или ранняя ночь был безветренный и жаркий. В воздухе пахло угольной гарью и гудроном деревянных мостовых. Жизнь благородного общества в Карланао только начиналась. По центральной улице столицы среди испарений, табачного дыма и пыли двигались пестрые, беспорядочные толпы народа. Ухая, крякая, пронзительными голосами и ударами хлыста, разгоняя прохожих, проносились с треплющимися флажками роскошные кареты. Мальчишеские, пронзительные голоса газетчиков выкрикивали потрясающие новости, которым никто никогда не верил. Шныряли в толпе продавцы булочек, ленточек и краденых вещей. Покачивая оголенными бедрами, предлагали свои услуги проститутки. В скверах около императорского дворца валялись на газоне, среди клумб, многочисленные солдаты, грызли семечки. Все они были согнаны сюда в срочном порядке, говорят, их спешно, уже сегодня, направят куда-то на юго-восток. Дело чрезвычайной важности и опасности, непонятно только, зачем они поволокут с собой эту большую клетку…

За городскими крышами сквозь вихри пыли проступал закат, огромный и мрачный, насыщая кровавой силой ползущие на север тучи…

Дворец Джины

7 августа 2405 года

Черная бездна сна поглотила его, но и на пороге беспамятства его не покинуло ощущение, что с ним произошло нечто страшное и вместе с тем — прекрасное.

Когда Эссейл проснулся, это ощущение владело им безраздельно. Ощущение непоправимой катастрофы, какой-то страшной потери, и в то же время — невыразимого счастья, от которого все его существо то пронизывал холод, то охватывало чудесное тепло, и душа то наполнялась мраком, то озарялась сияющим светом. Дракатон открыл глаза.

Он лежит в своей комнате. Светло. На его плече лежит его любимая — его аларианта. Прислушался к себе — все тело наполнено энергией, хочется бегать, летать, перепрыгивать через реки. Что за странный сон это был — далекий, запертый под замок сон о счастье — его будущее с Айрин! Он стал думать о ней (в сущности, он никогда не переставал думать о ней), о ее беспризорности: как она останется одна, когда его не станет, куда она пойдет? Нежная, доверчивая, беспомощная девочка, фантазерка… Сердитые синие глаза, а сердце, как у птички, тревожное, порывистое, — дитя, совсем дитя… Он обязан спасти ее. Позволят ли ей дракатоны остаться в Дракатии, если она сдаст им его. Что бы такое придумать, чтобы убедить ее? Вопросы, вопросы…

Айрин что-то промяукала во сне, покрепче прижалась к своему любимому, потерлась лбом о его грудь, снова заснула.

Эссейл заинтересованно посмотрел на нее, чувствуя, как разгорается желание, когда она лежит около него, такая теплая, ароматная, такая мягкая, вкусная. Его кошачьи глаза с вертикальными огнями наполнились ярким желтым цветом желания, лизнул свою аларианту, в горле мужчины родилось низкое урчание. Айрин открыла один очень недовольный, очень синий глаз, фыркнула куда-то в грудь дракатону, заставив его затрепетать еще больше, по его позвоночнику, сверху вниз прошел огонь возбуждения,

— Кошак, отстань. Я сплю. Брысь. Все это меня совершенно не интересует, — сердито пробурчала сонная Айрин. — Я хочу спать.

Повозилась, зарываясь в тяжело дышащего мужчину поглубже, подышала, чувствуя что-то очень твердое, упирающееся ей в живот, потерлась, с незаметной усмешкой услышав, как охнул дракатон.

— Спать, брысь. И не мерцай мне тут своими желтыми глазищами. Я еще не простила тебе вчерашнее умирание, поросенок…

Снова закрыла глаза, задышала глубоко и абсолютно безразлично, щекоча его голую грудь волосами, она чувствовала учащенное сердцебиение Эссейла. Она великолепно сознавала, что спадающие на ее лицо распущенные волосы и кружевная оборка ее ночной кофты, соскользнувшая с обнаженного плеча и обнажившая ее грудь, производят на него гораздо большее впечатление, чем ее слова.

Эссейл погладил нежное жемчужно-белое плечо Айрин, а она молниеносно вонзила ему в руку свои острые зубки.

— Злючка кусачая, — прошептал он, — Молниеносно задрал ее сорочку, девушка взвизгнула, кусила дракатона опять, дракатон шлепнул ее по голой попе и, с наигранным гневом толкнув, опрокинул разъяренно шипящую девушку на постель. Началась яростная и очень короткая борьба. И скоро возмущенная Айрин оказалась побежденной, с огромным, чрезвычайно возбужденным дракатоном, сидящим на ней. Однако она продолжала строптиво вырываться из его объятий. Кружевная кофта в порыве борьбы оказалась на полу. Прижав девушку своим тяжелым телом, он обхватил ее запястья и задрал над ее головой. В этих сильных пальцах Айрин ощутила себя тонкой и хрупкой, и очень, ну очень желанной.

— Попалась! Теперь ты моя! Теперь я буду тебя наказывать, злой котенок, — прохрипел дракатон ей в ухо, — долго, медленно… — Наклонился, лизнул острый сосок Айрин, кусил, лизнул, пососал… та ошеломленно охнула, застонала — сопротивление растаяло… В жилах у нее уже забурлила кровь. Где-то глубоко-глубоко в ней вспыхнула искра страсти и, сразу же разгоревшись, захлестнула все ее существо. Мужчина делал с ней все, что хотел, девушка только жалобно постанывала, поторапливая его, она млела под ее пальцами, судорожно вцепившись в твердые мужские плечи. Ноги ее ослабели.

Она прильнула к нему всем телом, точно гибкая лиана к могучему дереву. Ее жизнь ей уже не принадлежала. Его губы прижимались к ее губам, и она жадно пила его дыхание. Если бы не его поцелуй, она бы умерла. Все существо ее жаждало любви, которую дарил ей невидимый и неиссякаемый источник — его губы. Все ее страхи рассеялись, и ее тело, отдавшееся страсти, покорившееся властному поцелую любви, стало словно податливая водоросль, плывущая по волнам бесконечного наслаждения. Ничего больше не существовало кроме горячего прикосновения его губ. Его странная, вибрирующая магия окружила ее, желание душило ее. Дыхание стало прерывистым из-за едва сдерживаемой силы мужчины над ней. Сексуальное тепло сконцентрировалось в нижней части тела, между бедер стало влажно.

Кровать задрожала от его яростного рыка, когда он ворвался в нее. Его возбужденное лицо было полно такой же неукротимой энергии, как и его тело. Айрин гладила спину, испещренную следами от ударов кнута и мускулистое поджарое тело, и мощные плечи, покрытые многочисленными шрамами. Дракатон двигался в ней, выгибаясь, словно огромный дикий кот, даря ей неземное наслаждение…

…Разум Айрин успокаивался быстрее, чем ее тело. Она все еще не остыла и не могла забыть то, что, она только что испытала. Она обвилась вокруг своего мужчины, как лиана, поцеловывая его грудь.

— Айрин,

— Ммм,

— Ты, гм, ты что-нибудь делаешь, чтобы у тебя не было детей от меня?

Айрин задрала голову, посмотрела в грустные глаза дракатона,

— Нет,

— Ну, тебе, наверное, стоит, ну, что-нибудь, ммм… ты же целительница, вот ты… ну…могла бы…что-нибудь… — Замолчал, старательно отводит очень несчастные глаза в сторону окна,

— Ты не хочешь, чтобы я… чтобы у нас был…

— Нет…

— Понятно, — голос Айрин потух,

Эссейл вдруг почувствовал, что ей очень обидно, он заставил свою Аларианту плакать, расстроил! Пара темно-желтых глаз заглянула ей в глаза, наполненные слезами.

— Айрин, любимая моя, пойми, я очень хотел бы ребенка, тем более от тебя, но я монстр, урод — полудракатон — полузверь. Зачем тебе это?

Эссейл бережно, как величайшую драгоценность взял в ладони ее поникшее, милое, очаровательное лицо, с похолодевшим полуоткрытым ртом, с глазами, наполненными слезами.

— Я спасу тебя и уйду, освобожу от себя, пока я не причинил тебе слишком много вреда,

Она закрыла руками лицо — не только потому, что его слова потрясли ее, но и для того, чтобы мысли прояснились…

— Нет, ты не можешь причинишь мне вред.

— Столько доверия монстру. — Грустная улыбка.

— Ты не монстр.

— Скажи это всем дракатонам, которые хотят уничтожить меня,

— Знаешь, я так их всех ненавижу! — Пылко воскликнула девушка. — Я готова разорвать их на мелкие частички, уничтожить их всех! Ну почему, ну за что они преследуют нас! Эссейл, мы убежим от них, от всех! Я спасу тебя для себя! И у меня будут от тебя дети! Много! Прекрасные синеволосые монстрики с такими же прекрасными глазами!

— Боец мой отважный, — с нежностью сказал дракатон. Потом очень тихо, про себя. — «Они получат то, что им надо, в обмен на твою жизнь»

«Я жизнь и тело свое продам императору, — подумала Айрин, — в обмен на твою жизнь»

Последовало долгое, долгое молчание… заполненное лишь стуком их сердец.

ПИСЬМО ТРЕТЬЕ

Дорогой Вери

Скоропостижные смерти в деревне продолжаются…

— Стоп, — закричал Кейст, — какие смерти?

— Видимо, пропущены какие-то письма, — ответил Нед.

— Ну, дальше, — сказала Мелинда.

Дрон вздрогнул. Встал несколько нервно. Весь день он был напряжен, словно ожидал чего-то.

Дрон уже несколько ночей дурно спал и, если засыпал, то сразу просыпался от какого-то беспокойства. Вечер был пасмурным: снаружи на металлический карниз падали капли… Молодой маг постоял, собираясь с мыслями, чтение этих тупых писем совершенно не интересовало его. Беспокойство его не покидало, и раздражительно, словно в самый мозг, падали капли. Студент вдруг почувствовал какой-то намек на присутствие, скорее запах, чем мысль, заставил его подойти к большому окну. Он выглянул, но не в сторону обрыва, а туда, где темнел кустарник. Там колыхалась какая-то тень, его туда тянуло…

… совершенно здоров, вплоть до роковой ночи. Происшествия этой ночи крепко врезались мне в память, хотя до сих пор во многом они для меня загадочны.

Я спал наверху. (Не знаю зачем, но от скуки я приказал приготовить соседнюю комнату для тебя) Среди ночи меня разбудил дикий крик ужаса: откуда он, я не знал, откуда-то снизу. Вскочив, я вылетел в коридор, побежал: в доме была суматоха, хлопали двери, слышались шаги и голоса.

— Что случилось, кто кричал? — задавали друг другу вопросы удивленные, полуодетые мужчины. И никто не получал ответа. Никто ничего не знал.

Вдруг вскрикнул Ренон, резко побледнел,

— Это Саян,

Все ринулись в комнату додзена Ренона.

На кровати лежал молоденький Саян, тихий и обыкновенно незаметный член компании. Руки его были вытянуты, а на лице застыл ужас. Он был без чувств. Если честно, поначалу я не понимал, из-за чего так сильно переживал Ренон — на нем лица не было от беспокойства. Ну, сон приснился плохой дракатону, всякое бывает. Следов насилия на Сайне не было, ни крови, ни ужасных следов укусов, о которых рассказывали деревенские. Однако через некоторое время мы поняли то, чего осознал шелан Сайяна сразу — он еще был жив, но он умирал. Ренон пробовал отдачу энергии — все каналы связи были перекрыты, пытался подпитать его напрямую — рот в рот, ничего не получалось, Придит (ты его не знаешь, наш целитель) сказал, что у него не было достаточно жизненной энергии, чтобы принять подпитку или начать регенерацию.

Вдруг Саян пришел в себя. Мы начали спрашивать, что случилось. Додзен, похоже, не слышал и не видел нас, его лицо стремительно синело:

— Губы…холодные…губы… точно у лягушки, и от него скверно пахло: сладкой гнилью, сыростью… — Невнятно пробормотал Саян и снова потерял сознание.

Через ужасных двадцать минут Саян тихо умер на руках своего очумевшего от горя шелана!

Вери! Это было ужасно, прошу, молю, храни себя! Я не переживу такое, что сегодня пережил бедный Ренон. У меня до сих пор в ушах его рев…

Ужасно, ужасно…

Наконец потеплело, на другое утро солнце ярко светило, на небе ни облачка. Приходили люди из деревни — у них той ночью случилось сразу четыре смерти. Такое впечатление, что жертвы сами, с удовольствием идут на встречу со своим убийцей. Все четверо неожиданно, но неспешно покинули свой дом, обулись, одна дракатонка даже одела праздничную тунику, поцеловала детей и счастливо ушла навстречу со смертью.

Приходится согласиться, что-то действительно здесь происходит.

Вери, извини, не могу больше писать, сил нет, сердце болит от горя…

ПИСЬМО ЧЕТВЕРТОЕ

Что этот урод себе позволяет! Напасть на тебя! Пытаться убить ТЕБЯ! Я только одно не понимаю, почему ты запретил казнить его. И в чем это ничтожество тебя смеет обвинять? В том, что потерял дракона! Ну так это абсолютно его вина!

У меня до сих пор дрожат руки.

Вери, держись от него подальше! Молю!

От отчаяния и страха, я готов все здесь бросить и лететь к тебе.

Ужасно, все ужасно…

(Не зря все-таки я потратил все эти годы обучению тебя бою на мечах! А ты помнишь, как ты ныл и стонал? Мальчик мой, я горжусь тобой, продержаться больше пяти минут против лучшего клинка Дракатии)

Твой Д

ПИСЬМО ПЯТОЕ

Смерти продолжаются, а я счастлив!

Представь, я даже не заметил, что прошло так много времени!.. Ты простишь мне, если я скажу, что счастлив, безмерно счастлив!!!

Я нашел ее, мою аларианту! Мою радость, мою фею, моя, моя! Вери, ты тоже ее полюбишь, она прекрасна, это абсолютно непередаваемое ощущение.

Я, грустный, шел в деревню, мы с ребятами только что похоронили Саяна, Ренона Придит накачивает сонными заклинаниями, в деревне смерть теперь каждый день. И вдруг я почувствовал взгляд чьих-то глаз, словно тонкий горячий лучик обжег мне спину. Обернулся, заметил только огромные черные глаза и подол зеленой туники, метнувшийся за углом. Я побежал за ней, не задумываясь, так, словно вопрос моей жизни решался. Догнал, прижал к дереву очаровательную обладательницу тех черных глаз. Заглянул ей в глаза и… пропал, следующее, что я помнил, это то, что говорил ей слова клятвы. Вери! Она приняла меня своим Алариеном! Она мое солнце, она моя жизнь, она мое сердце. Теперь у меня два якоря — ты, Вери, и моя аларианта! Возьми описание красавиц Дракати, и ты будешь иметь понятие, как красива моя любимая, и то, ты представишь себе не ее, мою несравненную, а лишь жалкую ее тень…

Помнишь, мы с тобой переживали, что не узнаем свое единственную и пройдем мимо — нет, Вери, это как молния, поражающая дерево, это, как единственный источник света в окружающем тебя мраке!

Ее зовут Джинна. Она сирота и небогата. Живет под присмотром своей кормилицы; вот все, что пока я о ней знаю. Ну и то, что она моя навеки, а я теперь ее!

ПИСЬМО ШЕСТОЕ

Вери! Погода снова теплая. Не проходит ночи, чтобы смерть не брала одну или даже две жертвы в деревне. Во дворце нас, в свою очередь, на нас обрушилась странная эпидемия. Каждую ночь кто-то из нас умирает. И я никак не могу понять, связаны ли эти смерти с жертвами в деревне. Настолько по разному они выглядят или это все же какая то болезнь! Мы потеряли пятерых воинов, одного додзена. И вчера скончался так и не пришедший в себя от потрясения Ренон. (А я уже собирался просить тебя связаться с родом Саяна и прислать нам его младшего брата)

Все они умирают скоропостижно. Накануне веселые, сильные и жизнерадостные воины, наутро мы находим их холодными трупами. Наружных знаков насилия нет. Придит просто сходит с ума.

Ты спрашиваешь, как дела с Джинной? Великолепно. Я полностью принадлежу только моей чудесной невесте. Даже и не думай приезжать сюда, это слишком опасно! Помолвка — это еще не свадьба! Джинна переехала ко мне сюда, во дворец. До свадьбы я поселил ее в соседнюю со мной комнату…

— Та самая комната прекрасной невесты! — сказала Вереса,

— Да и имя совпадает, — добавил Джеймс, — придется нам, миларды и леди, признать, что описывается наш дворец.

— Согласен, — отозвался Николя.

— Да и про тварей, кусающих людей, там тоже упоминается,

— К счастью, у нас нет этой эпидемии…

Снаружи раздался пронзительный крик. Орала Мелинда. Все вскочили.

— Что?

— Чего кричишь?

Мне вдруг очень захотелось выйти в сад освежиться. А тут вот…

Дрожащая девушка позеленела от страха, указала на что-то у двери:

В распахнутую дверь были видны плотные плоские тучи; солнце, склонившись к закату, протянуло широкие лучи под их свинцово-мокрыми днищами. Жидкое пятно света легло на большое крыльцо.

Там на перилах, прислонив голову к резной колонне, сидел Дрон, он точно отдыхал. Поза его выражала полное спокойствие. Шляпа, сдвинутая на затылок, открывала молодое страшно бледное лицо с остановившимися холодными глазами и синими губами. Сомнения в смерти быть не могло, и все грустно молчали.

— Ну что ж, — очень спокойно сказал Заррот, — у нас теперь тоже появилась эпидемия.

В стремительно наступающей темноте вспыхивали и гасли светлячки, слышалось кваканье лягушек, доносился запах дыма из недалекой деревни. Студенты в немом обалдении уставились на мертвое тело товарища.

— Он же только что сидел рядом со мной! — Всхлипнула Вереса, — ни на что не жаловался, ничего у него не болело,

— Это что же получается, — потрясенно проговорил Кейст, — он просто встал, пришел сюда, сел тут и умер? Мы же все были рядом, почему Дрон никому не сказал, что ему плохо?

Над телом студента склонились целительницы. Лицо Дрона было серьезное, простое, лицо человека, умершего спокойно, без агонии тела или мозга. Наступила напряженная тишина, своего рода лихорадочное и мучительное ожидание чего-то неотвратимого — страшного приговора им всем. Птицы и те смолкли. Вокруг царила кошмарная подавленность.

Наконец, Зои выпрямилась, вопросительно посмотрела на нахмуренную Айрин,

— Ну, я бы сказала, что это был внезапный паралич сердца, — наконец провозгласила молодая целительница, Айрин неуверенно кивнула, — Я не вижу никаких причин остановки сердца и смерти. И все же он мертв!

Айрин опять кивнула:

— Все его органы абсолютно здоровы, все в полном порядке, я бы даже сказала, что он был на редкость здоровым парнем. Ауру его проверить я не могу, по причине отсутствия таковой, также как и жизненной энергии тоже больше нет.

— Никаких повреждений или следов насилия. Может только губы слегка воспалены, — добавила Зои,

— Могут это быть наши туманные знакомцы с озера?

— Ну только если другой вид, у Эссейла и Николя были следы когтей и укусов, — Николя поежился под взглядом студентов, Эссейл хмыкнул, — а тут…

— Драйт, ты же говорил, что дворец защищает нас от этих тварей?

Менталист мрачно кивнул,

— Говорил…

— Все как в том письме, — повторил Заррот,

— Джеймс, что там дальше? — Спросил Николя, — ты читал эти письма, быстренько перескажи их содержание,

— Да я сам не дочитал, мы с Эссейлом начали биться над переводом той старинной дракатонской книги,

— Отнесем бедного Дрона в сарай, чтобы ночные звери не нашли его тело, а завтра похороним, — распорядился Николя, — Джеймс, дай Эссейлу письма, — куратор обратил свои уставшие глаза на дракатона, — ты сможешь прочитать их нам сейчас?

«Сейчас! Читать? Какое читать, надо бежать отсюда! Прямо сейчас!» — Вереса задыхалась от страха, как они могут так спокойно обсуждать какое-то глупое чтение, когда надо немедленно бежать, прямо сейчас, в ночь, в дождь, не важно, никогда не возвращаться в этот ад. Первобытный инстинкт взял верх над девушкой. Она хотела развернуться и побежать.

Эссейл спокойно кивнул, то, что он тоже волновался можно было понять только по учащенному мерцанию его темно-оранжевых глаз,

— Отлично, хотя ничего отличного нет, все выполняем. — Николя обратился к Вересе, и спросил:

— Что с тобой, почему ты хромаешь?

— Пустяки, — сказала девушка, пытаясь побороть панику, и поежилась от холода. Начал накрапывать мелкий дождь. Вереса без сил прислонилась к колонне просторного крыльца. Кругом чувствовалось дыхание смерти. Слева к небу поднимались многочисленные грибы черного дыма — деревенские каждую ночь жгли костры. — Я просто поскользнулась и вытянула связку, сейчас попрошу девочек, они залечат. И угораздило же кого-то бросить лилию около моего стула, а я впопыхах недосмотрела и поскользнулась. — Студентка показала куратору увядший цветок, — дурацкая гадость! — Николя кивнул, устало поплелся в столовую.

Вереса посмотрела, как Мейз и Нед поднимают мертвое тело Дрона и несут его в сторону сараев, покрутила цветок в руках, неожиданно успокаиваясь, идея немедленного побега уже не казалась ей такой необходимой и заманчивой. — «Надо же, цветок завял уже, надо бы его в воду поставить, завял, а ведь все еще такой сильный аромат… приятный запах…» — Понюхала, так глубоко втянув в себя воздух, что даже закружилась голова, — «да, действительно, очень приятный запах". Вереса чувствовала волну спокойствия и даже некоторого умиротворения. Сильно вздрогнула, когда на нее дунул холодный ветер, снова испугалась: —

"что же такое здесь происходит? Что за ужас, неужели это начало эпидемии?» — Вереса встряхнула свои длинные, светлые волосы, голова кружилась все сильнее, скептически посмотрела на смятую, раздавленную лилию в ее руках, оказывается она все еще ее держит, удивилась, выбросила ее в сторону. Чуть хромая вошла в столовую…

Все уже собрались внутри, Мейз и Нед закончили свою печальную миссию. Настроение в столовой теперь совершенно другое, если до этого, чтение писем трёхсотлетней давности было легкой забавой под бокал вина, способом побороть скуку, ожидая прихода миларда Гарри, который придет и всех их спасет, то теперь, это был шанс выжить и найти ответ на загадку, на реальную опасность реальной смерти от которой, оказывается, не спасает дракатонский дворец.

Вереса оглянулась. Тусклый свет двух огромных, полупотухших каминов с трудом пробивался сквозь мрачную темноту столовой. Просторная комната была погружена в полумрак, и это придавало всему оттенок то таинственный, то зловещий. Невысокая, юркая Лиззи торопливо зажигала свечи, тряхнула короткими волосами, смешно наморщила острый носик,

— Заррот, зажги камины,

Властный взмах рукой, яркий огонь весело запылал, украсив столовую разноцветными бликами и огромными пляшущими тенями. Сегодня на Зарроте голубой камзол, украшенный синими драгоценным камнями и льняная рубашка с чудной голубой полоской. Темно-синие лосины с золотыми полосками, черные сапоги. На его поясе неизменный меч, Вереса увидела, как в руках мужчины мелькнул нож красноватым металлом, когда Заррот поправлял кружевные рукава. С трудом Вереса отвела глаза от его рук, спрятанных в пышных складках кружев. Она подняла глаза и, встретившись с его глазами, заметила в них насмешку и иронию.

Заррот игриво подмигнул ей.

Этот человек улыбался! Заррот улыбался, хотя положение дел совсем не должно было располагать его к улыбкам. Он должен был испугаться как все они — душа должна была уйти в пятки от испуга. Но он не испугался. Значит, у него был план. Вереса чуть расслабилась. Заррот был спокоен — даже слишком спокоен для человека со здравым рассудком. Казалось, что… что все происходящее его забавляет. Словно он смотрел интересный спектакль, сидя в театральной ложе.

На диване устало сидит Николя. Его мочальные, светлые волосы мокры от пота. Глаза, совсем белые, куратор точками зрачков глядит на огонь. Рядом с ним уселась Зои — Вереса хмыкнула про себя, кажется, это уже готовая пара. У камина сидит Глен. — «Фи, ну и накрасился!» — скривилась Вереса, на лице студента явно было слишком много белой пудры, а губы ярко выделялись слишком красной помадой, но бароннет Глен де Иаррот всегда был таким — экстремально ярким и всегда разным, как пестрые перышки попугая. Неожиданно юный Глен вытаращился на Вересу странными, расширенными глазами, он смотрел на нее, не отрываясь, несколько минут, потом пожал плечами и что-то прошептал сам себе. Вереса с трудом перевела взгляд дальше.

Мелинда нервно облизывает постоянно пересыхающие губы — подруга поглядела на Вересу голубыми глазами, из которых страх, казалось, вымыл весь цвет.

Лицо Айрин все еще было бледным; в каждом движении девушки чувствовалось нервное возбуждение, которое она тщетно старалась скрыть. Она не отставала от своего мутанта ни на шаг, став его маленькой тенью.

Рыжеволосая миниатюрная Ганна сидит на стуле у стола, она выпрямилась очень прямо, напряженная, словно готовая вскочить в любую секунду и бежать, и сражаться. Но вот она увидела Джеймса, быстрым шагом вошедшего в столовую, вздрогнула, чуть расслабилась и принялась медленно и как-будто лениво накручивать рыжий локон на указательный палец, но Вереса видела, что худенькие пальцы Ганны мелко дрожали от страха.

Драйт напряженно сидит около стола. На столе стоти поднос с холодным мясом, фруктами и булочками. На огромной тарелке лежат тонкие куски копченой оленины, красиво украшенные маленькими маринованными яблоками. Засахаренные абрикосы кажутся пухлыми золотистыми шариками, уложенными в корзиночки, которые рассыпались, стоило им попасть в рот. Десятки крошечных птичьих печенок, замаринованных с чесноком в масле и многое другое — еда никого не интересовала. Кейст разливает вино в бокалы. Всем срочно надо выпить.

«Интересно, кто из них следующий? — Задумалась Вереса, — Они еще переживают, ходят, пьют, надеются на что-то, не подозревая, что зараза уже в них, уже убивает их, делая свое смертельное дело»

В столовую вошли Эссейл с Недом, что-то оживленно обсуждая. Они несли коробки с бумагами. Вереса провела взглядом по дракатонскому телу — от широких плеч до узких бедер, — «мда, хорош». Мужчины поставили коробки на пол, к ним подошли Джеймс и Николя. Начали что-то обсуждать вполголоса. Эссейл изящно, словно очень большая кошка, метнулся в сторону Айрин, притянул ее к себе, обнял ее, засунул нос в ее волосы, не останавливая беседу с мужчинами, и легким движением руки по очереди указал на коробки и документы в них. Что-то снова сказал, Вереса не слышала что, до нее только доносился шипящий акцент дракатона. От него, как от печи, дышало здоровьем и силой.

«Вот это регенерация!» — подумала Вереса, — «только вчера беспомощно висел между Недом и Джеймсом, сотрясался в приступе, а сегодня, аж подпрыгивает». Энергия, Сила и станная магия просто кипели в нем; он излучал их, как темное солнце. Мужчина был великолепен в своей свирепой красоте, черты его узкого лица состояли из острых линий и углов, будто скульптор высек их из темно-желтого гранита. Черно-синие чешуйки, с бронзовым отливом, тускло мерцали, а глаза… Блестящие глаза мутанта сияли, словно расплавленное темное золото.

Вереса удивленно моргнула: Комнату наполнял серебристый свет: он переливался и мерцал. Это не был холодный свет луны, да и какая луна — тучи на небе, а, напротив, этот свет был теплым и сладостным — полным желаний и трепета… «Откуда он?»… Он точно родился в этой комнате. Следя за волнами, она увидела, что он идет от темного угла, куда она отшвырнула помятый цветок. Никогда ранее воздух не казался ей таким благоуханным. Это был аромат счастья, любви, сладкий аромат возбуждения смешивался с ароматом цветущих садов ее детства, в котором особо выделялся аромат ее матери и меда. Девушка стала испытывать ощущение чего-то нереального, сомневаться, действительно ли она находится здесь, как будто все кругом не настоящее и земля уходит из-под ног. Кажется, что ты спишь и вот-вот должен проснуться, но пробуждение все не наступает. Волны счастья окатывали ее, заставляя дрожать от небывалого жара, — «как жарко, как тянет охладиться…» Она теперь абсолютно твердо знала, что ей надо выйти в коридор и пойти в купальни, там и только там она познает радость слияния…

Раздается грохот и звон разбитого стекла…

ПИСЬМО СЕДЬМОЕ

Дорогой Вери

Молю тебя, не расстраивайся! Ты совершенно прав, что отказался приехать на нашу помолвку с Джинной, тем более, на которую я тебя и не приглашал. Не понимаю, откуда этот идиот узнал обо всем и в чем его такой неожиданный интерес.

Не переживай, твой отказ совершенно не огорчил и не опечалил Джинну — она все понимает, хотя, конечно, ей не терпится встретиться с моим Шеланом. Она даже выразилась:

Истинная дружба — это еще и быть разумным и беречь себя для друга. И, что присутствие на помолвке — это еще не мерило дружбы, а что, если б нас постигло горе и мы позвали тебя на помощь, ты немедленно бы явился.

А вот новость, что ты исследуешь старые архивы радует. Нам катастрофически не хватает информации.

Нет, про «Ниаллэй» я никогда не слышал, даже в детстве, когда жил здесь, хотя, ты же понимаешь, прошло уже больше пятидесяти лет, детская память такая недолговечная. Хотя, уже в моем детстве тот лес был Запретным и строго запрещалось спускаться вниз.

Попробуй перевести ту книгу, которую ты отрыл в архиве, думаю, во всей Дракатии только ты сможешь это сделать, мой ученый Господин.

У нас все так же. Смертность, как во дворце, так и в окрестностях не прекратилась. Назавтра мы собираемся идти в долину, надо с этим что-то делать, попробуем уничтожить их огнем, как ты и писал.

Я сижу в рабочем кабинете. В открытое окно льется лунный свет и сладкий аромат сада и цветущих лилий.

Ты пишешь, что, скорее всего, эти твари не переносят холод и сырость, я с тобой здесь согласен…

— Тогда на озере жарко было, вплоть до последнего дня! — Воскликнул эмоциональный Джеймс, — все ясно! А я все мучился, почему они не возвращаются — ну конечно, ведь так похолодало! — Тонкое молодое лицо Джеймса пылало, с ярко горящими глазами, окруженными голубыми тенями, придававшими этому лицу некоторую женственность.

— Мы нашли очень старую тетрадь, — добавил Нед, — там тоже упоминается это слово «Ниаллэи». Надо… Ой, Эссейл, извини, что перебил, продолжай, прошу…

Дракатон кивнул и снова комната наполнилась странным хрипловатым голосом дракатона с его шипящим акцентом.

… Я не понимаю твой интерес к Сенриху. Но, тем не менее, твою просьбу выполняю. После того происшествия он сначала очень изменился, кажется, я уже писал об этом — похудел, подурнел. Сейчас нарадоваться не могу его прилежности — по девкам не бегает, хранит верность своей любви, хотя девушку свою нам не показывает, тихий стал, спокойный, не пьет, не буянит, о танцах и веселье забыл, все в уголке около камина сидит, да к любимой своей ходит. Так что, с ним все нормально, только воняет от него сильно, ну так это дело добровольное, какими духами обливаться.

Сегодня нас позвали в деревню, одного парня нашли полумертвого. Придит влил в него энергии, чтобы заставить говорить. Он долго не приходил в себя. Наконец он открыл глаза. При первых же проблесках сознания я начал его расспрашивать. Вначале невнятно, а потом все яснее и последовательнее он сообщил мне следующее:

Было очень жарко. Ему очень вдруг захотелось прекратить работать и выйти в сад. Он лег под яблоню, спать ему не хотелось, но он лежал и ждал чего-то очень радостный и нетерпеливый. Ему показалось, что одно облако, легкое и белое, закрыло ему солнце. Повеяло приятным холодком…, смотрит, а это не облако уже, а прекрасная фея в белом платье! И волосы распущены и цветы желтых лилий на голове. Парень сразу влюбился в нее, хотел вскочить. Но она сделал знак рукою раздеться, лечь и больше не шевелиться, что он и сделал с удовольствием. Она сама села на него — сначала у нее внутри было очень холодно, а потом очень хорошо, а потом лучше и лучше, фея наклонилась к нему, да так близко, близко, руки она положила на голову и поцеловала… «И так-то мне стало чудно, хорошо! — улыбнулся больной. — Руки-то маленькие да холодненькие! А сама так и смотрит прямо в глаза…, глазищи-то, что твое озеро — пучина без дня…» Потом она целовала его везде, он стонал от удовольствия… Потом стало тяжело, но всё равно очень хорошо. «Сердце заболело, а глаз открыть не могу, — рассказывал больной, — потом все завертелось и куда-то поплыло. Только слышу голоса, рев и крики». Это деревенские спугнули ту тварь, которая жрала парня.

Ну что же, теперь понятно, почему все добровольно идут на смерть — эти твари сильные менталисты. Пока нет свидетельств, что они нападают на сопротивляющуюся жертву, только на одурманенную, если всем дать ментальную защиту…

— А на Эссейла то напали! — Перебил дракатона Нед, — ты помнишь чего-нибудь? Ты сражался с ними?

Эссейл задумчиво покачал головой,

— Нет, они меня сзади по голове чем-то треснули,

— Значит, этот вывод неверный, — сказал Драйт, — хотя я уже говорил, что они влияют ментально.

Николя горько и как-то криво улыбается, лицо его стало серым, он погружен в воспоминания о встречи со своей прекрасной феей.

— Дальше читай!

Эссейл снова вернулся к письму,

— Так, ммм, это уже было, ага, здесь дальше, что парень тот умер, завтра они пойдут к озеру, да и все.

… Не приезжай Вери ни в коем случае! Ты мне поможешь, если будешь целыми днями рыться в бумагах и древних книгах большого императорского архива, пытаясь найти разгадку. Но сознание, что ты далеко от этой странной эпидемии, для меня и для всех нас уже утешение и большая поддержка…

Твой Д.

ПИСЬМО ВОСЬМОЕ

Многоуважаемый Господин Вери!

Спешу сообщить, что пять дней назад боевой центерен покинул дворец. Они направились в ту ужасную долину лилий…

— Что за бред! — Воскликнула Ганна, — что еще за цетраран?

— Центерен — боевая полусотня дракатонов, — пояснил Эссейл, — драконы и их наездники,

— Вау!

— Мы, наверное, больше всего знаем про Дракатию теперь, чем кто-либо во всей Суларии!

— Тут помню, а тут не помню, да, звереныш? — Саркастически заломив бровь, спросил Заррот,

— Дальше Эссейл,

Боюсь, мне придется сообщить Вам плохие, ужасные новости! Ваш додзен был смертельно ранен в этом походе, он находится в критическом состоянии, я боюсь, что он умирает. Уже несколько дней не приходит в себя. Придит не волнуется почему-то и утверждает, что он вот-вот очнется! А я не верю, они меня и Вас обманывают! Они все, абсолютно все запретили мне сообщать Вам чего-либо. Не понимаю только, почему шелан не должен знать о состоянии своего додзена. Я же не прошу Вас приехать сюда. Но я считаю, что Вам надо знать всю правду…

Убитая горем Джинна

Все студенты замерли, слушая письма, написанные, по крайней мере, триста лет назад. Темно-желтая бумага, исписанная мелким почерком тихо шуршит, дракатон сидит на кресле около камина, оранжевые теплые отблики прыгают по его острому, хищному лицу. При изменчивом и неверном тепло-оранжевом свете все предметы в столовой принимают какие-то неясные и сказочные очертания. Листья деревьев за окном образуют хитрый узор; темное кресло выглядит чудовищем; огромный, старинный дуб протягивает свои лапы-листья и точно хочет схватить; вот там в углу, под тенью большой музы, точно раскинулось белое, легкое платье; а здесь от окна, по темному полу, тянется белая полоса, точно вода.

В комнате тепло и очень уютно, слышно только, как потрескивает огонь в двух каминах, да камнату заполняет хрипловато-шипящий голос драконата.

Но вот он остановился, посмотрел на всех своими мерцающими отблеском огня глазами.

— Ну, — проговорил Николя, — следующее читай,

— Все, больше нет,

— Но чем же это все закончилось! — Воскликнула Миранда.

— Не знаю, больше писем в пачке нет.

Кейст сердито передернул плечами.

— Ну так это нам совсем не помогло, все мы и так знали, что эти твари убивают, ну разве что про холодную погоду!

— Теперь вопрос, кто это и как их уничтожить? — продолжал невозмутимо Джеймс. — Объяснение нам надо искать в этих письмах и книге, которую мы с Эссейлом переводили весь день.

— А стоит ли читать эти старые тупые книги, — недовольно сказала Лиззи, — прямо завтра нам надо уходить в Дракатию. Открытой войны с ними нет, не убьют же они нас! А мутант может здесь оставаться и общаться с этими тварями, если хочет.

— Если мы уйдем, печать наверняка убьет Эссейла, — возразил Нед,

— Проблем то!

— Я против, — неожиданно вступилась Вереса. — Надо остаться и во всем разобраться.

«В этом вине точно что-то такое примешано, — подумала Вереса. — Я чувствую какой-то особенно приятный вкус. А главное, после каждого глотка в голове все больше шумит и куда-то тянет; хочется, а чего — и сама не знаешь. Любви, страсти, приключений. Кровь толчками приливает к сердцу»

Девушка раслабленно сидела в глубоком кресле. В двух шагах от нее, за окном, начинается напролазная стена деревьев, между их верхушками видна яркая полная луна. В темноте блестят два синих глаза… «Они смотрят на меня… Они любят меня? — проносится в ее мыслях. — Нет, уходить точно отсюда нельзя, здесь так хорошо»

— Да и чего бояться, — громче и увереннее проговорила она, — от этих тварей нас защищает дворец, Драйт не даст им захватить нас ментально, да и мы сами заметим, если что не так с нами. А эпидемия — ну умер Дрон, всякое случается, может, съел чего-нибудь. Да и бросать дракатона — нашего друга, нечестно.

Айрин благодарно кивнула подруге,

— Я тоже за то, чтобы остаться, — подал свой голос Глен.

— Согласен, — кивает головой Нед,

— Но мы не понимаем с чем имеем дело! — Восклицает Мелинда,

Николя никого не слушает, он устал, он не хочет принимать решения. Так хочется взять Зои и уйти подальше отсюда и забыть весь этот ужас. Вот-вот он получит ответное письмо от Гарри, уже давно пора, ну почему милард молчит? Да, еще день-два надо подождать. Кто знает, погонятся ли твари за ними, как далеко они готовы уходить от Запретного леса, смогут ли они, огневики, защитить себя? Как их примут дракатоны? Студенты еще не знают про размороженных дракатонов в университете и о конфликте с Дракатией. Было бы более безопасно принести им пленного мутанта — мол, вот он, берите его, делайте с ним все, что хотите, а нам дайте пройти… С тоской посмотрел на огромного дракатона, мощью и силой от которого так и несло, — «время упущено…»

— По мне, так повязать урода и сдать его родственичкам, — раздался мрачный голос Заррота.

«Нет, рискованно уходить от защиты дворца, да и некуда. Прекрасный рояль, отличный бильярд, масса самых разнообразных игр и занятий наполнят несколько дней — покидать дворец необязательно, еды хватит, а там и Гарри приедет и снимет с него эту обузу…»

Николя был встревожен и озадачен. Пока нельзя позволять Зарроту убивать Эссейла. Им мог понадобиться этот загадочный, непостижимый дракатон; та неприязнь, которую он сам ощущал по отношению к мутанту, не играла здесь существенной роли. Было что-то надежное и успокаивающее в простых, не рассчитанных на внешний успех манерах Эссейла; его уверенность, сила и даже его

неприступность внушали непонятное доверие. Он был существом, рядом с которым чувствуешь себя ниже его, чувствуешь себя в безопасности — разумеется, если ты не принадлежишь к числу его врагов.

«Как тихо». — Вздрогнул Николя. — «Фу, как тут сыро», — подумал куратор и в самом деле, из темного угла к дальнему открытому окну плывет полоса тумана. Она колеблется и, наверное, от легкого сквозняка и лунного света странно меняет очертания; в ней чудятся то золотистые локоны, то голубые глаза. Туман уплывает в закрытое окно. Николя удивленно моргнул…

— … Что такое Ниаллэи, здесь дается объяснение, но мы поняли только до некоторой степени. Мы с Эссейлом, по возможности, перевели книгу, говорю, по возможности, так как, надо сознаться, это чертовски трудно. Она написана старым дракатонским языком, с кучей специальных выражений, да и толкует о предмете, для нас и так непонятном.

— Трактат очень поврежден от времени и сырости, — добавил Эссейл, — там, на полях есть более поздние, полустертые пометки и попытки перевода…

— Наверное, того самого Вери, — перебил его Джеймс.

— Вот их то в основном мы и переводили, — закончил дракатон.

— Ниаллэи, как она зовет этих тварей, даже для авторов являлись чем-то необъяснимым, ненормальным и отвратительным.

— Ну, а что ты почерпнул из этой книги, что это и как их уничтожить? — нетерпеливо перебил Драйт.

— А вот сейчас, — сказал Джеймс, — только повторяю, тут много нами еще не выяснено и даже очень не понято.

— К делу, к делу, — торопил Кейст.

— Древние Ниаллэи — это такие существа, — начал Джеймс, — вернее, это умершие люди, которые благодаря черной магии, могут являться живым и принимать участие в жизни. В большинстве случаев вмешательство это злобное и приносит несчастье. Но своей жизненной силы они не имеют и им приходится…

…По телу Эссейла пробежала дрожь от этих давних, неожиданно вновь воскресших в памяти переживаний. Голос Джеймса уплывал, перед глазами дракатона проплывали смутные воспоминания. Сквозь бесчисленные лица, мелькающие перед ним, неожиданно проступила

неясная фигура лучшего друга — огромная кровать, белоснежное белье, яркое солнце заливает всю комнату, воздушные занавески колыхаются под тихим теплым ветерком — и неподвижная фигура, светло-желтое лицо с заострившимися чертами, огромные синяки под глазами, огромные раны по всему его телу, перекачка энергии, так необходимая ему, кто-то что-то кричит, какая-то суета вокруг, эти картины приближались к нему, все отчетливее проступали сквозь оживленные его воображением картины и воспоминания. Она на коленях — черные локоны, смуглая кожа простирала руки в немой мольбе, и ему показалось, что он слышит слабый голос, повторяющий его имя с тоской и надеждой, умоляя его о чем-то. Он слышал ее скорбный плач, тихо звучащий в общем хоре раздраженных голосов других навязчивых видений — кто-то с кем-то ругался. Вот фигура рыжего дракатона, он отталкивает кого-то с его пути, принято решение куда-то идти, он обессилен. Вот другая фигура — солдат армии врага. Фигура приближалась к нему, скользя сквозь яркие, живые образы бледной призрачной тенью; и когда она была уже совсем рядом, заслонив собой все остальное, ее черты вдруг начали расплываться, но ее фигура не растворилась в водовороте более поздних воспоминаний — только резкие контуры вдруг стали туманными, а потом он увидел, или скорее, почувствовал, что его голова как-то неестественно наклонена в сторону, а руки вывернуты, и из них течет кровь, а сзади кто-то стоит…

— … они существовали задолго до появления Суларии и всех остальных современных стран здесь жил ужасный народ Криаз-Ниаллэей…

Внимательно слушая Джеймса, Айрин заметила, что ее любимый опять проваливается в свой кошмар — в воспоминания, дракатон трясется, его глаза стеклянно уставились на огонь, она чувствовала нарастающую боль своего Алариена…

— …Как раз там, где сейчас Запретный лес, был главный храм их кровавых богов Новамитов, — продолжал Джеймс, — самой кровожадных богов нашего мира. Тут мы с Эссейлом не поняли — то ли это богиня, то ли бог во главе их пантеона, либо и то и другое одновременно, в зависимости от обстоятельств…

Она-Он самая-самый прекрасная-прекрасный из женщин-мужчин, ее-его черный алтарь должен всегда дымиться свежей кровью: так и только так боги питают свой народ. На нем постоянно, ежеминутно происходили чудовищные оргии. В то время, когда у ног богини-бога, истекая кровью, лежала счастливая жертва и ее убийца на ней и в ней, огромная очередь жертв — мужчин и женщин, прикрытые только собственными волосами да цветами лилий, нетерпеливо ожидали своей очереди. Они тихо двигались, танцуя, принимая различные позы; то свивали, то развивали живую гирлянду голых тел. Тихая, страстная музыка неслась откуда-то из пространства… Она не заглушала сладостных стонов умирающего, он крепче хватал своего палача, чтобы тот проник глубже, а, толпа стонала и торопила их. Одуряющий запах лилий обволакивал все сизыми облаками.

Наконец, страдалец испускает последний вздох, музыка гремит торжественно и победно. Ниаллэлиец, удовлетворенный и насыщенный, уходит, он теперь может существовать до следующей подпитки. Танец толпы переходит в беснование.

Тело или то, что от него осталось, уносят. На алтарь нетерпеливо вбегает новая жертва, с другой стороны выходит другой Ниаллэлиец, ложится на свою жертву…

…Айрин как можно скорее забралась на колени дракатона, тот даже не заметил этого, схватила его за уши…

— Иди ко мне, вернись, я люблю тебя, я жду тебя, я твой якорь в этом мире, держись за меня…

Грудь Эссейла часто и бурно вздымалась, он потерялся, не знал куда идти, он дрожал от слабости и нервного напряжения. Казалось, сам воздух в этом заброшенном дворце пропитан какой-то отравой. Может быть, причиной тому была отвратительная сладкая вонь, стоящая в комнате. Эссейлу хотелось немедленно схватить аларианту, сидящую рядом с ним, повернуться и выскочить за дверь, промчаться по темным коридорам, чтобы как можно скорее оказаться на улице, где свежий ветер и ночная прохлада… Но он потерял свои руки и ноги, он наверное уже опять умер, как когда-то…

Эссейл сидел, глядя на ярко полыхающий огонь, и старался достичь хоть какого-то душевного равновесия, пытался выплыть из затягивающего его кошмара — не получалось, он сейчас утонет. Весь его горизонт заполнялся событиями его далекого прошлого, он знал, он может навсегда потонуть в нем, потеряться и не найти себя… Перед глазами стояли грубые руки и ухмыляющиеся рты, темнота, наполненные ненавистью, белые, искаженные лица…Невыносимая боль… Почувствовал теплые руки на своем лице, легкий поцелуй, тихий шепот в ухо, — «я с тобой, мы вместе, держись за меня, я люблю тебя, я твоя, любовь моя». Чьи-то руки обхватили его голову, прижали его к груди, дракатон вздохнул полной грудью теплый аромат аларианты, нашел свои руки, обнял ее, почувствовал тяжесть внизу, он хочет ее, сидит, дышит, боится закрыть глаза…

— …Так, дальше, — доносится до его сознания голос Джеймса, — была большая война. Эмшарас сапфировый дракон… вот тут мы с Эссейлом не поняли, что за дракон или, может, мы не так перевели… Так, значит, этот какой-то Эмшарас ушел из мира, но его потомки оказывали помощь дракатонам, и те понемногу стали теснить Криаз-Ниаллэсские легионы. В отчаянии боги Новамиты столкнулись с императором Анхаратом и открыли Врата, ушли неизвестно куда, позволив дракатонам уничтожить Ниаллэлийцев. — Джеймс умолкл и встал, глядя в окно. — Но они оставили себе лазейку — возможность вернуться в этот мир…

— Что это за лазейка? — спросил Драйт.

— Врата и Высокая кровь Анхарата.

— Я читала об Анхарате, — сказала Айрин с коленей Эссейла. — Анхарат Сапфировый — это великий маг, повелитель дракатонов, живший около трех тысяч лет назад. Тогда, кстати, и появились первые сведения о драконах.

«Первый Изменяющий, Великий Отец, — всплыло в голове Эссейла, эта мысль обожгла болью, — первое погружение в скилл, убившее Великого Анхарата, не успевшего до конца оправиться от ран. Первое осознание о необходимости додзенов»

— …Насколько я помню, он умер от ранений после некой войны, — донесся до него голос любимой. — Видимо, я думаю теперь, той самой, с народом Криаз-Ниаллэей, но этих сведений у нас не было, было просто упоминание об ужасной войне. И у Анхарата был сын, который стал первым императором дракатонов. С тех пор императорская линия не прерывалась.

— До войны с Суларией…

— Да…

Помолчали. С тех пор у дракатонов не было императоров, хотя, казалось бы, ну что за проблема, взяли, да выбрали кого-нибудь из знати.

— Ну и что там за Высокая кровь? — Поторопила друзей Лиззи,

— Тут на самом деле другой термин, Эссейл не смог перевести его, вот мы и сказали Высокая кровь.

— Так, — сказал Нед, — давайте по порядку, повествование в трактате очень запутанное. Итак, Великая Война почти закончилась и уцелевшие жители Криаз-Ниаллэей ушли через свои Врата, как предполагает трактат, в другой мир. Город в долине предали огню, все уничтожили и сотни магов, здесь мы не поняли, тут какие-то непонятные энергетические связки упоминаются — наложили на Алтарь-Врата заклятие, запечатав их наглухо, чтобы враг никогда уже не вернулся. Заклятие держит их физическую форму, но очень слабые эманации все еще могут проникнуть в наш мир, поэтому, долина была заперта и наверху, на скале, построили поселения и дворец для стражей.

— Видимо, — вступил в беседу Джеймс, — со временем, исходя из писем, свою охранную задачу дракатоны во дворце и в деревнях забыли.

— Дальше, Высокая кровь, добровольно отданная, может приоткрыть Врата. Скоро Врата откроются полностью, и на эту землю хлынут легионы Криаз-Ниаллэей. Пока же створки лишь приоткрываются, и пройти в них могут немногие. Маги, наложившие заклятие, давно мертвы. Мы должны восстановить прежние чары, чтобы вновь закрыть Врата.

Джеймс победоносно улыбнулся:

— Элементарно!

Николя не разделял восторгов студента:

— Ну и как это сделать? — Мрачно пробурчал он.

— Ну, мы еще не нашли ключа. Хотя Эссейл считает, что это должно быть заклинание. Нам встретилось одно, очень странное, — Джеймс показал желтую страницу. — Никаких комментарий как использовать это заклинание нет — нам встречались только загадки, туманные стихи и много раз пересказанные легенды.

К Джеймсу подошел задумчивый Заррот, посмотрел на заклинание, нахмурился, сзади встал Мейз.

— Структура странная, — наконец промолвил Заррот,

— Очень длинное, — добавил Нед, — до конца заклинания не хватит сил,

— Так, дальше в трактате дается описание этих Криаз-Ниаллэей. Ящероподобные твари, без волос и век, предположительно с щупальцами и острыми когтями. Гермафродиты. Холоднокровны. Питаются только кровью и жизненной энергией. Слабые бойцы, не используют никаких орудий во время сражений. Нападают только на ослабевшую или одурманенную жертву, заснуть около них крайне опасно. Очень сильные менталисты. Чем сильнее тварь, тем он легче привлекает свою жертву своим взглядом или прикосновением, особо сильные могут воздействовать на большом расстоянии. Самый сильный человек или дракатон под взглядом такого Ниаллэйя делается совершенно беспомощным, никакая храбрость тут не поможет — человек влюбляется против своей воли, и тогда он верная жертва твари. Воплотившись, эти твари делают только одно: едят.

— Дальше, есть два вида этих тварей — непосредственно Ниаллэйи и их рабы — создания, добровольно пожелающие стать такими же тварями. В книге о них сказано не много, видимо, автор сам не очень понимал специфику, он называл их Тенями. У каждой тени есть свой Хозяин, тень выглядит практически так же, как он выглядел в жизни, питается кровью и энергией своих жертв, может есть нормальную пищу, владеет слабой ментальной магией, ему надо быть рядом с жертвой, питаться ему надо часто, а то он чахнет, становится малоподвижным. Как их распознать, автор не знает, так как отличить их очень трудно, они отлично имитируют живых людей.

Слабая сторона всех Ниаллэйей — это то, что они боятся сырости и холода. В эти моменты они совершенно беспомощны и медлительны, а потому и стараются скрываться в своем убежище — в долине.

Любят они больше ночи или дни, автор не знает. Предупреждает, что они сильно пахнут.

Вот все, или почти все, что нам удалось разобрать в этой книге.

Тут много рассуждений автора, примеров, но все это несущественно.

Как я уже и говорил, мы поняли только очень малую часть написанного и то, без Эссейла мы не поняли бы ни слова. Текст очень неясный и запутанный.

Джеймс кончил и замолчал. Молчали и все остальные.

— Что же мы должны делать? — спросила Мелинда.

— Ясное дело, раз мы каким-то образом сняли заклятие с этих Ворот и выпустили этих тварей, мы должны найти этот Алтарь сейчас, пока холодно и когда они беспомощны, уничтожить их — ну сжечь весь этот Запретный лес что ли. Это наш священный долг, — горячо проговорил Джеймс.

— Ты прав, но как это сделать? — сказал Нед.

— Что за чушь! — Вскричал Мейз, — куда мы пойдем? Опять в долину? К ним в жадные лапы! Там никакая магия не действует, о том, что они боятся холода, мы предполагаем только, доверяя переводу полуистлевших вонючих бумажек, которые переведены сметрником-мутантом! Ему все равно умирать скоро, вот и нас хочет взять с собой! Да, мутант? Чего жмешься к Айрин? Отвечай! — На последних словах голос Мейза поднялся до высокой, чуть визгливой ноты.

— Зачем бы он это сделал? — спросила Зои, качая головой.

— Что пользы спрашивать, — сказал Заррот, вставая со стула и прохаживаясь по комнате. — С тем же успехом можно спросить крысу, зачем она разносит чуму. Уродец — черный маг и делает это потому, что он крыса и по-другому жить не умеет.

— Да и что это за «Высокая кровь», открывшая Врата? — Заинтересовалась Вереса, — у нас тут только один дракатон, — она брезгливо поморщилась, — полудракатон, низший, ну какая у него кровь там, хотя… Эссейл, ты там, в Запретном лесу ничего своей кровью не поливал? Может Воротики ты и открыл, а теперь так удачно книжечку перевел?

— А может наш мутант и есть тот самый Тень? — Подал голос Глен. — Почти ничего не жрет, а энергия прямо булькает в нем через край!

Все задумчиво уставились на дракатона, который ни слова не сказал в свою защиту.

— Ерунда! — Подала голос Айрин, — там, в долине, Эссейл не уходил от меня ни на шаг, кроме того сражения на озере за жизнь Николя.

А Высокая кровь, — сказала она задумчиво, — еще в университете я читала старинный документ, где упоминалось о браках между дракатонами и людьми в прошлом для улучшения крови. Не тогда ли, при этом смешении, появились у нас маги — носители Древней крови? Кай пропал, он носитель Древней — «Высокой» крови.

Эссейл внимательно слушал свою Аларианту, наслаждаясь ее запахом и поглаживая ее по спине. Царственная, но в то же время нежная осанка, черные волосы, мраморная шея, как же он любил ее.

— Согласен, — кивнул головой Джеймс, это не Эссейл.

Николя посмотрела на Неда вопрошающим взглядом.

— Что ты об этом думаешь?

Сам он, действительно, не знал, какое принять решение.

— Ты не чувствуешь вони, сладкой такой? — Спросила Лиззи Вересу,

— Нет, не чувствую, — ответила Вереса. Но при этом она невольно вздрогнула. — Нормально пахнет, приятно даже.

— Я постоянно теперь чувствую этот запах, слишком часто, — произнесла Лиззи, встряхнув головой, как бы в чем-то упрекая себя. — Я его всегда чувствую. Он смешался со всей моей жизнью. Он здесь меня постоянно преследует. Как же я ненавижу это место! Это точно мутант — это он Тень.

Лиззи посмотрела на Вересу многозначительно. Та, словно с трудом продравшись через туман мыслей, ответила таким же важным взглядом, серьезно кивнула, не очень понимая о чем речь.

«Как Лиззи может ненавидеть это прекрасное место, о какой вони она говорит? Да, согласна, мутант противный, он хочет забрать их всех отсюда, урод, угрожает им всем…»

Вереса с восторгом оглянулась вокруг — стены из розового, прозрачного сердолика, мерцающие серебром огромные окна — из них, или через них, льются волны розовато-желтого света; с потолка идут голубые волны эфира и, смешиваясь с розовыми, дают небывалый эффект. Что-то волшебное. На полу пушистый шелковый ковер, усыпанный белыми свежими цветами лилий, как мягко ногам, лилии нежно ласкают их.?

Вересу заполнило всепоглощающее ощущение какой-то большой, разбивающей сердце потери и боль — ну почему ребята так долго здесь совещаются, все это ерунда, ей надо идти! Улыбнулась. — «Сейчас, мой любимый, потерпи, еще чуть-чуть ждать осталось…» Уверенность и спокойствие испаряются, а ожидание и желание насладиться покачиванием в лучах месяца все нарастают. Серебряные волны плывут, и ты точно летишь, летишь, а он тут рядом, ненавидимый и желанный. Он ждет, ждет…

— Я считаю, надо идти в долину, — произносит наконец Нед. Он закрыл книгу. На его лбу собрались морщинки, плотно сжатые губы побелели. — Мы подходим ко времени, когда придется принимать решение. Мы не должны дожидаться момента, когда обстоятельства нас вынудят делать то, что мы делать не хотим и не можем. Мы, боевые маги, и мы должны сами выбрать время и место сражения.

Николя молчит, уставясь куда-то в пространство. Он устал; утомление, охватившее разум и сердце, было настолько сильным, что куратор даже не испытывал ужаса, в последнее время не оставляющего его ни на секунду. Ощущение холода стало сильнее, также и смешанный запах лилии и затхлости. Посмотрел в окно, вздрогнул — большие черные глаза были устремлены на него, отвернулся, снова заглянул в окно — привиделось только, никого там нет; Почему-то очень не хотелось говорить об этом кому-либо, как в слабости своей признаваться, еще посмеются над его глупостями. Он не выдержал и поднялся.

Айрин украдкой смотрит на Николя. Нервное, издерганное лицо, под глазами залегли глубокие тени. Нед делает над собой усилие и продолжает:

— Надо идти как можно раньше, пока еще холодно и сыро. К тому же, в трактате сказано, что сами они не нападают. Свяжемся веревками, не дадим друг другу уходить…

— Чушь, — холодно сказал Драйт, — а если они всех нас призовут одновременно, так, связанные вместе и пойдем, радостные и счастливые. Там моя магия не действует, я не смогу нас защитить. — Худой, с продолговатым нервным, породистым лицом, с большим залысым лбом и тяжелыми веками серьезных глаз, он сидел спокойно, положив длинные, аристократические пальцы на донышко винного бокала.

Все хмурились. Свечи в подсвечниках уже сплавились, и воск потек на стол. Железные ладони, на которых стояли свечи, поникли, как высохшие растения.

Глен, казалось, не прислушивался к их разговору; отвернувшись к окну, он смотрел на тихий сад, но взор его был пуст и неподвижен; казалось, молодой человек столь глубоко погрузился в раздумья, что не видит ничего вокруг себя.

— Я не согласен с Недом, я считаю, нам надо ждать Гарри, — вдруг сказал он, словно очнувшись от тяжелого размышления. Сквозь густые длинные ресницы он бросил на студентов странный, полупобедный, полуиронический взгляд. — К тому же, посмотрите на улицу.

В темноте тихо шелестели листья высоких деревьев. Необъятным казалось чистое звездное небо над этой непонятной землей — тучи ушли, завтра будет прекрасная погода…

Так не придя ни к какому решению, студенты разошлись по комнатам.

Уставшая Айрин уже давно заснула. Эссейл же все крутился — как это бывает в утомительные часы бессонницы — чтение этих писем, перевод книги со странными, смутно знакомыми ему пометками — все это всколыхнуло что-то в нем, надломило хрупкую корочку над огромной пропастью смертельной раны — мысли, образы, воспоминания, внезапные догадки, горячие угрызения носились в его голове, сбивая, перегоняя друг друга… Мужчина ворочался, совал руки под подушку, ложился на спину, на бок, на живот… Одеяло жгло, что-то впивалось в бок, простыни скользили под ним…

Он определенно сходит с ума! Все кажется знакомым — и эта одежда, как Айрин сказала тогда, — «как будто на тебя шили, Эссейл, только ты намного худее», и это место, и даже эти письма! Скверная это была ночь, — долгая, как жизнь. Все здесь абсолютно навязчиво кажется ему уже виденным и слышанным. Темное пятнышко в мозгу Эссейла ожило, пустило ядовитые корешки во все тайные извилины. Опять кто-то словно стучится извне, до него долетают чьи-то такие родные, такие необходимые ему эмоции — там все — и переживание, и радость, и обожание, и очень, ну очень сильная тревога, какие-то вопросительные интонации, наполненные собачьей преданностью… казалось, только руку протяни, откройся и тебя затопит это обожание…

Поделился этим с Айрин, обсудили это с Драйтом, позвали на помощь Джеймса и Неда. Решили, что это ментальная атака Ниаллэйей — поэтому так и тянет,

— Тебе хочется идти куда-нибудь? — Тревожно спрашивает Айрин, — тянет наружу?

— Нет. Тянет позвать кого-то, открыться…

Джеймс обеспокоенно обменялся взглядами с Недом,

— Да, точно они. Драйт, можешь заблокировать?

Менталист подержал руки на висках Эссейла, похмурился. У Эссейла слегка закружилась голова и зачесался нос.

— Ты сейчас должен без памяти валяться и слюни пускать, — сказал Драйт, — такой ментальный удар я сделал по тебе. Нет, тут я ничем помочь не могу, сил у меня недостаточно, — признался наконец студент, — дракатоны ведь практически не поддаются ментальной магии, да и еще какие-то странные блоки у Эссейла, все глухо.

— А хочешь кого-нибудь ну… того…ммм… отдаться? — Продолжил допрос Джеймс,

— Отдаться — хочу, очень, — дракатон с обожанием посмотрел на покрасневшую Айрин, все засмеялись,

— Это хорошо, её хоти, ну ты держись, если что, зови, свяжем.

Эссейл серьезно кивнул. Джеймс обнял Ганну,

— Айрин, смотри за ним.

Эссейл усилил внутренние блоки, голос стал очень далеким и слабым.

Снова перевернулся на живот, поджал ноги, вытянул — нет, ему сегодня определенно не уснуть, он вспоминал:

— Айрин!

— Мммм…

— А что там про Высокую и Древнюю кровь вы говорили?

Айрин уже устала удивляться таким наивным вопросам дракатона.

— Знаешь, на самом деле, никто толком не знает что это такое и откуда взялось, и почему сейчас исчезает.

Айрин помолчала.

— Кто-то из наших преподавателей считали, что это связано со смешанными браками между нашими расами — людьми и дракатонами. И с наследием Анхарата. У нас есть легенда, что тот самый император Дракатии Анхарат был очень странным существом. До его появления, в мире ведь не было магии. А потом, при смешении наших рас, у нас, у людей, стали появляться магические способности больше, чем у вас. А потом произошла война, Дракатия самоизолировалась, практически закрылась и людская магия во всем мире стала исчезать. Сейчас нас, магов, очень мало, а сильных, практически единицы.

Дракатон лежал на локте, покусывал длинный шелковистый локон девушки и внимательно слушал,

— Хотя противники этой теории утверждают, что даже в редких случаях смешанных браков между расами сейчас маги не рождаются у таких родителей.

Айрин вырвала изо рта дракатона свой локон. Эссейл задумчиво взял другой, прикусил,

— Примерно двести лет назад стало очевидно, что магия исчезает. Тогда тогдашний главный маг Незеримис приказал контролировать браки пар с древней кровью и всех девушек-магичек. Тогда-то мы и потеряли свободу…

…Эссейл лежит на кровати, вспоминает, вытянув ноги, положив голову на подушку и закрыв глаза. В дреме мысли его странно путаются, воспоминания плавают, перемешиваясь. Сознание расплывается, — это уже не бодрствование, но еще и не сон, и как тень пробегает в голове усталость. За ней смутно колышется отдаленный гул чьих-то криков, посвист стрел, а вот снова тихий голос Айрин…

— Древняя кровь это драгоценные капли крови, которые позволяют нам быть магами. Можно быть магом или, если Древней крови совсем мало, то носителем.

— А как вы определяете сколько ее там у вас?

— Для этого есть маги, когда ребенок рождается, святая обязанность родителей принести младенца в специальный Дворец магии, где маг проверяет его кровь и провозглашается имя ребенка,

— Имя? Зачем?

— Эссейл! Даже в далекой Дракатии это все знают! Имя человека дается в зависимости от количества Древней крови в нем и это независимо от его социального статуса. Магия в нашем мире священна и будь ты нищий бродяга или император, имя тебе будет присвоено и ты поступишь в академию магии! Первая буква имени указывает на потенциальную силу магии. Ну и соответственно указывает на высокий статус.

— То есть ты Айрин — «А»…

Айрин грустно кивнула,

— Да, я родилась рабой. С таким именем не рождались уже больше двадцати пяти лет. Тебя тоже проверял маг. Я там была. К сожалению, Эссейл, ты полный, абсолютный ноль. Помнится, маг даже удивился. Такого он еще не встречал — у всех есть хоть что-то от Древней крови, ну хоть капелька. А от тебя у него все зазвенело в ушах от пустоты…

…Но вот тьма сна подкрадывается к полусонному дракатону, и с ней — рокот отдаленного камнепада или это гроза гремит, свист хлыстов, крики, крики… А откуда-то издалека, как будто их разделяют леса и горы, доносятся каплями падающие слова Айрин, которые мало-помалу приобретают смысл и проникают в сознание…

— И имя у меня соответственное.

— Да, поэтому здесь, в Суларии, с таким именем, ты нижайший из самых низких. Я в жизни ниже «Т» имен не встречала, даже среди прислуги.

— А у дракатонов та же система?

— Я не очень знаю. Но у них странно все очень, например, все наместники Дракатии носят одно и то же имя — Кати Гаскелл… — слышит Эссейл ускользающий голос Айрин среди отдаленных воплей людей.

Слова эти настигают его на самом краю воронки, куда он соскальзывает.

Всплывает сытое, самодовольное лицо:

— Ах, этот, — говорит кто-то, — урод, где вы берете драконов! Где…где…где-е-е-е… — А потом он слышит свой голос, он кричит сначала громко, потом сипло — голос сорван навсегда и голос его звучит глухо, словно рот заложен ватой. — Этот… Дерьмо паршивое…Сейчас мы его…

И опять он падает, падает, и опять вторгаются тени, и бесконечные волны их заливают беспомощного мужчину, они все темнее и темнее… «Помогите! Айрин! Спаси! Тону! Помо…»

…Ужасный вопль, леденящий кровь в жилах у каждого, кому приходилось его слышать. Что могло сниться этому человеку, доводя его до жуткого, душераздирающего воя, от которого он сам просыпался в холодном поту? Какие страхи овладевали им в ночных грезах?

— Эссейл, любимый, проснись, возвращайся!

Девушка обхватывает любимое лицо,

— Ты со мной, не бойся, я с тобой, любимый, держись за меня. Мы вместе, навеки…