Качели судьбы

Глава 1

Наши дни

Май 2405 года

В себя он начал приходить, почувствовав какое-то мягкое покачивание.

Ощущение раздражало, и в голове крутилась только одна мысль "Когда же это кончится?" Это не кончалось, долго. Каждое, даже самое легкое движение вызывало нестерпимую боль во всем теле. Он с трудом разлепил один глаз — второй вообще не открывался — и тупо поморгал, пытаясь сообразить, что же вызывает это раздражающее покачивание.

Внезапно он почувствовал, что он падает, словно камень, в бездонную пропасть. Ему казалось, будто он уже умер — иначе почему же душа могла покинуть тело? Пучина небытия поглотила его, но он еще долго летел в полной темноте, прежде чем внезапно достиг дна. А затем настала абсолютная тишина…

…Прошло немало времени, — хотя было ли здесь, по ту сторону жизни, время? — и впереди забрезжил слабый свет. Чуть позже тонкой паутиной над ним повис отдаленный шум. А затем он почувствовал, что у него есть легкие. Вздохнул — горячая волна боли накрыла, как лавина — темнота…

…Сначала включился слух. Потом обоняние. Пахло травой, дымом, лошадьми, дальше лесом, спокойные запахи, кто-то рядом разговаривал, мужские низкие голоса, женское похихикивание, треск костра, звяканье посуды…

— Нет, но они совсем там идиоты? — Мужской низкий голос, — в который раз новое направление присылают. Да когда же, наконец, они разберутся где нам практику проходить! — От голоса тревогой не веяло, несмотря на раздраженный тон. Голова кружилась, чуть шевельнулся, ой, ошибка — проснулась боль во всем теле.

— Сначала Багалийский замок, — другой голос, потоньше, — через день менять направление — в Занвейский топи, на север, теперь в долину Баккипа через лес… — слова дергались, уплывали, становились едва слышимыми, растворяясь в огненной реке боли, снова выскакивали, оглушая ревом, он попробовал поднять плиты век, успел заметить темное небо, потом оно вздрогнуло и с грохотом, и с каким-то диким свистом упало на него…Темнота…

…Боль огненными сполохами прорывается через прохладную темноту забвения. Он уходит от нее, сначала, скуля, медленно уползает, потом становится легче, ускоряется, облегчение, да, да, освобождение… Уже долгое время он идет по черному длинному коридору, наслаждается прохладой, сзади, за спиной, пылает огонь боли, впереди сияет ослепительно яркий голубой свет — ему туда. Сзади с треском огонь боли лижет спину — его пытается настигнуть желтовато-оранжевый мучительный свет. Он медленно, слишком медленно, как во сне, идет по длинному коридору. Душно, и веет смертной тоской, ему вперед, в долгожданную прохладу. Когда же, о боги, конец? Не останавливаться… Нет, никак… А сзади начинает гудеть медленный, низкий звук — огонь догоняет его… Побежать бы… Еще минуточка, и тело растворится в сладкой прохладе того синего света, что впереди, не далеко уже. Но снова что-то его цепляет, дергает назад, в огонь, в обжигающую агонию… и — чирк, чирк — он соскальзывает в очередное мучение, и обратно в прохладный черный коридор, туда, к свободе…

Айрин обхватывает голову умирающего мужчины. Подходит хмурящийся Заррот, он тоже переживает, хотя делает вид, что ему в общем то и наплевать: — «Отходит?» — шепчет, не дожидаясь ответа, мрачно сплевывает, руки в карманах, уходит, что-то беззаботно напевая. Айрин прекрасно знала старого друга, он переживал больше всех. С самого начала их путешествия, как только Заррот, их староста и руководитель, увидел состояние нового студента, он пребывал в страшном волнении. Он был беспокоен, подолгу о чем-то думал с мрачным видом, разговаривал сам с собой, легко раздражался и постоянно со всеми скандалил.

Никто не спит, ребята волнуются, всем очевидно, что эту ночь новый студент не переживет. Айрин лежит рядом с агонизирующим мужчиной, прижимается к нему всем телом, лбом к обжигающе-горячему лбу, прижимается еще сильнее, живая и сильная, и точно льется из нее мощная, горячая сила, — живи! — Она не знает откуда пришло это знание, но она уверена, что как только она отвернется, потеряет концентрацию, мутант уйдет. — Живи!

…А коридор уж опять протянулся, нужно подняться и брести со стопудовой тяжестью на каждой ноге. Лечь нельзя. Кто-то рядом, родной, очень требовательный, обхватит, поднимет, скажет — не иди, возвращайся ко мне, назад, — Живи. — И ослушаться нельзя…

Так трое суток боролась Айрин со смертью. Последняя ночь, страшная ночь… Непрестанно чувствовал он в себе чью-то страстную, сильную волю и, если бы не Айрин, давно бы обессилел, успокоился наконец…

Они стали точно одним существом, с одной болью и с одной волей. И вот под утро мутант покрылся наконец испариной. Дыхания его почти не было слышно. Встревоженная Айрин замерла, приподнялась на локте, тревожно прислушиваясь. — Все? — Мужчина чуть вздохнул. Кризис миновал, началось возвращение к жизни. Айрин чувствовала, нет, она знала, что не даром целителя, а как-то по другому, своими руками оттащила этого странного мужчину, ставшего ей таким родным, от черной, холодной дыры в вечную темноту. Вытащила из того черного коридора, холодного синего света, который она ясно видела глазами мутанта…

Здесь же, обнимая дракатона, крепко прижавшись к нему всем телом, в большой повозке заснула и Айрин, в первый раз за эти дни.

Новый день настал радостный, звонкий — было тепло и солнечно, все казались друг другу добрыми. Заррот всех целовал и весело пел, Мелинда шутила и сама хохотала над своими шутками. Джеймс из ближайшего леса приволок целое дерево каких то сиреневых цветов.

Всем было весело и хорошо…

Он молча приподнял пудовые ставни своих тяжелых век и снова захлопнул их. Он не знал, был ли он все это время в обмороке или просто спал. Впрочем, между тем и другим состоянием едва ли еще существовала какая-нибудь разница: боль и истощение давно позаботились об этом. И сон, и обморок каждый раз были погружением в какую-то бездонную липкую трясину, из которой, казалось, уже нет возврата.

Рядом послышалась какая-то возня. Не успел он испугаться, как почувствовал — это существо свое, родное. Прохладные пальцы приподняли его голову — в рот полилась волшебная жидкость, он открыл рот. Жилы на шее у него вдруг заходили, задергались, а он уже глотал и захлебывался, позабыв обо всем на свете — вода, вода. Только бы не отняли…

— Тише, тише, хороший мой, осторожненько, тшшш… — Почувствовал, что родное существо гладит его по голове, по лицу. Ладони на висках, слова заклинания, — Спи теперь…

Он снова провалился в тяжелый, близкий к обмороку сон. Потом — через час, а может быть, через день — он почувствовал, медленно поднимаясь со дна какого-то черного глубокого колодца, как руки его коснулось что-то теплое и мягкое. Робкое, мимолетное воспоминание. Где-то далеко-далеко. Родное тепло. Он снова заснул…

…Проснулся. Открыл глаза. Вечер. Принюхался — весна? Лето? До него долетел запах лошадей и каких-то существ. Стрекотали насекомые, недалеко лошадь, отфыркиваясь, пила воду. Он, наслаждаясь покоем и тишиной, впитывал эту теплую тихую ночь, укравшую цвета у травы и деревьев, окрасив их в черные с серыми пятнами тона. Прохладный влажный воздух наполняли ароматы лета.

Где он? Он был болен? Он побывал в каком-то происшествии? Хотя он и не помнил точно, сколько времени прошло, но то, что у него было два перелома ног — это он помнил, в ушах отчетливо стоял хруст костей…А потом дикая боль… Голова у него несколько кружилась. Он наверное в лечебнице, хотя пахнет странно, — «отец и Кати убьют меня, надо было быть аккуратнее!» — появилась какая-то неожиданная мысль и тут же исчезла. Он попробовал пошевелить пальцами ног. Успешно. А сам он лежал распростертым на чем-то жестком и неудобном. Рядом тихие голоса:

— Хочешь простокваши?

— Выпить хочу…

— Давай мне. Если только холодная…

— Ужасно, ужасно!

— Да что ты можешь знать про любовь, наивное ты существо! Прыгаешь из кровати в кровать…

— Ужасно, ужасно, опять по лесу идти…

— Новое сообщение от ректора пришло с птицей — теперь поворачиваем к югу-востоку, до Самоцветных гор к равнинам Дармонда, приказ остановиться в заброшеном древнем дворце Джинны в спящей долине лилий, там какие-то внезапные сметри среди населения окружающих деревень…

Он зажмурился, потом снова открыл глаза. — «Дворец Джинны…» Воспоминание выплыло откуда-то их глубины, знакомый голос говорит ему, — «… такой дворец обустроил…Джинне на свадьбу подарок — гнездо нашего счастья…»

— Сам Герцог присоединится к нам там…

Вдруг он вспомнил: горная дорога, гроза, озеро, сражение…Боль, боль… Дальше — полный мрак.

Он был…

От напряжения он весь покрылся испариной.

Он не знал, кем он был!

“Кто я? Как меня зовут?…???…»

То, на чем он лежал, качнулось. Глухой стук, шорох, над ним склонилось лицо. Голубые глаза, широкие скулы, большой нос, широкая улыбка, блестящие зубы, странный запах:

— О! Он очухался! Ребята! Наш смертник лежит и глазами пучит! — Послышалась возня. Какие-то восклицания. Он напрягся, шевелиться он не мог, только беспомощно таращиться и моргать.

«Смертник???…!!!»

Над нам нависли новые лица. Какой странный у них акцент, странные глаза, он не помнил кто он, но знал, что он другой, что там, в своей прошлой жизни, он привык видеть другие лица. Паника, все его инстинкты кричали, что надо бежать, враги, сил нет, не пошевелиться, он мог только беспомощно хлопать глазами…

— Какой молоденький! — Женский голос,

— Лиззи, посмотри на его глаза! А зрачки! Вау!

— Ужас!

«Что с глазами?»

— Мда-а-а…

— Смотрите, у него не кожа, а чешуя на висках растет! — Это уже голубоглазый мужчина. Нет сил даже зарычать. Волосы встали дыбом… — Ребята, он синий!

«Я весь синий!»

— Может у него и хвост вырос?

«Хвост, какой хвост? У меня растет хвост? Кто я? Где я? Что происходит?»

Голоса, голоса…Он смутно слышал эти голоса. Голоса неслись над ним нескончаемым потоком. Он пытался не слушать их, но они становились все отчетливее и все глубже проникали в его сознание, все больнее впивались в его мозг… Новые, опять новые лица, все смотрят, трогают, — «Дотрагиваются! Неприкосновенен! Больно, больно!» — чего-то говорят, смеются, — «как громко!», — головокружение усиливается, подташнивает. Бежать, бежать. Он шевельнул рукой, острая боль прострелила все тело, сердце выскакивает из груди… Опасность, опасность…Перед глазами все плывет…Но тут опять начало наваливаться деревянное бесчувствие, крохотные милосердные огоньки нервов вновь начали гаснуть, он чувствовал, сейчас он погрузится в спасительный мрак…

— Эй, а ну разошлись отсюда! — Грозный окрик. Родной голос, знакомый запах. — «Ко мне, спаси!»

Лица исчезли, над ним нависли самые прекрасные глаза в мире, окутал родной арромат, прохладные ладони на лице, — Тише, тише, я с тобой, не волнуйся, — как хорошо, блаженство, он медленно успокаивается:

— Привет, рада, что ты вернулся, ты как?

Мужчина, бессильно лежащий в телеге, казалось, был вылеплен из грязного воска. Лицо и тело его было раскрашено кровоподтеками в черный, синий и зеленый цвета. Наконец то он очнулся, Айрин уже начала волноваться. Последние двадцать четыре часа он, как утопающий, барахтался где-то между обмороком и полуобмороком. И только она отошла по нужде, он пришел в себя — закон подлости.

Когда она увидела, что вся группа выпускников, даже несколько преподавателей, залезли на повозку, чтобы оживленно поприветствовать нового студента, Айрин побежала на помощь. Без злого умысла, просто из любопытства, они могли навредить ему. Иногда ребята забывали, что перед ними было живое существо и со своей детской непосредственностью увлекались, как дети в песочнице из интереса ударяющие лопаткой по паучку и нечаяно убивая его.

Так и есть — бедный мужчина был в жалком состоянии. Глаза его округлились и волосы встали дыбом. Возбужденные студенты галдели все разом, пытаясь рассмотреть только недавно переставшего умирать мутанта, толкали друг друга, хохотали, радуясь, что ему наконец лучше и можно начинать забавную и очень веселую травлю… Айрин незамедлительно разогнала их. Мужчина был очень слаб, но в сознании. Девушка, не зная как, чувствовала его смятение и страх:

— Тише, тише, я с тобой, не волнуйся. — Она видела, что мужчина начал успокаиваться, к Айрин пришло понимание, что ему нравились ее прикосновения, погладила его, — привет, рада, что ты вернулся, ты как? Меня зовут Айрин, я целительница.

Он был еще так слаб, что даже не мог говорить — только смотреть на нее. — «Какие волшебные глаза! Какой же он все таки у меня красивый!» — чуть осоловевшие глаза переливались всеми оттенками темно-оранжевого.

Она приподняла его голову, поднесла к губам чашку с бульоном. За многие-многие дни это будет его первая, так необходимая ему еда. До этого мутанта беспрерывно тошнило; из рта у него шел лишь зеленоватый желудочный сок.

— Пей;

Мужчина, не отрывая глаз от нее, выпил. — «Отлично!» — Это усилие потребовало всех его сил. Он еще немного поморгал, его глаза все более и более мутнели, сонное заклинание помогло, успокоенный мягкими поглаживаниями, мутант заснул.

Айрин укрыла его одеялом. Несмотря на то, что было тепло, она знала, что его знобило, — он потерял много крови.

— Ну привет, — глухой шепот мужчины, кивнул на девушку, сопевшую рядом, под боком, — только тихо, Айрин только что заснула, она уже несколько ночей не спит, все тебя караулит. Скоро на тебя будет похожа, такая же сине-бледная и худющая…

«Какой странный у него запах»

— Я Заррот. Тебе в кусты не надо? Пойдем, скелетина, я тебя отнесу, да не пялься ты на меня так, ничего я тебе не сделаю…

Завернул дракатона в одеяло, легко подхватил его тело, словно он был невесомой соломенной куклой, пошел, широко шагая, в сторону леса:

— Тебе жрать больше надо, худющий такой… Может тебе пирожков с мясом принести? — Заррот похмурился, пошевелил рыжими бровями, — а то твоя целительница все тебя бульончиками прозрачными пичкает, так и совсем загнуться можно. — Мутант посмотрел на свою руку — рука у него была до того исхудалая, что кожа пристала к костям…

Наконец он смог оглянуться — вечер, вокруг небольшой поляны разбросаны палатки, между ними ходят люди, в середине горит яркий костер, вокруг кто-то сидит, вдалеке виднелись пурпурные скалы на фоне гор, поросших темно-зелеными невысокими кустами и сухими травами. Как ни великолепно было это сочетание красок, местность казалась безлюдной. Ни одной черепичной крыши. Лишь вдали виднелись кое-где маленькие городки или деревеньки.

К тому времени, когда они добрались обратно до повозки, от усталости у него дрожало все тело и начало темнеть в глазах.

— Заррот! Где он! — Айрин, растрепанная, раскрасневшаяся от сна, бежит им на встречу. «Заснула, на маленькую минутку расслабилась и вот, потеряла его, где он?» — ощущение пустоты выдернуло ее из тяжелого сна, почувствовала, что ее пациент удаляется от нее.

— Куда ты его утащил? Как ты смел? Он мой! — Часто дыша, налетела на однокурсника. Ее глаза выпучены. Под загаром гневные пятна на похудевшем лице.

— Ничего с ним не случилось, вот он твой ненаглядный живой и почти здоровый.

Айрин ярко покраснела. Все в их отряде заметили перемену в меланхоличной девушке. Ее было не узнать, кричит, носится, кулаками машет, не подойти к ее хрупкому пациенту — загрызет.

— Клади его. Да осторожнее ты, болван! — Она обхватила дракатона за плечи, через одеяло почувствов его худобу и дрожь.

— Накорми ты его, вон, весь прозрачный уже!

На следующий день вечером дракатон уже мог говорить. Лицо его было изможденными, серым, словно его измазали свинцовой краской, но глаза были ясными, и разбитые губы уже начинали заживать.

Айрин склонилась над мужчиной. Вдруг он поднял руку и погладил ее по щеке. Эта ласка поразила все ее существо, удовольствие прошло по позвоночнику, на затылке зашевелились волосы, горячая волна растеклась по низу живота. Его глаза пульсировали, мерцали, она провалилась в них:

— Как тебя зовут? — Ее голос был низким, грудным, поразивший ее саму…

Дракатон, словно вошел в транс, он, не отрывая он девушки своих желтых кошачьих глаз, разомкнул спекшиеся губы и произнес:

— Эссейл…

Боги, этот голос, сколько она слышала его во сне, он звал ее, говорил с ней, наконец то, она снова услышала его, она узнает его из тысячи, хотя сейчас его голос был хриплым, удва уловимый шепотом. Но в нем чувствовалась сила.

— Привет Эссейл…

— Суп Эссейл… — Она подняла одной рукой тарелку, с которой только что сняла крышку, а другой рукой потянулась за ложкой с узорной ручкой.

Нахмурившись, мужчина медленно поворачивал голову, стараясь рассмотреть местность, в которой оказался. Сегодня он впервые сел с помощью Николя.

— Ешь! — Она постаралась сказать это таким же повелительным тоном, каким говорила ее учительница Маррая Утка, и была искренне удивлена, когда мужчина приоткрыл рот, не отрывая глаз от нее, позволяя ей влить в него ложку бульона. Еще…

— Молодец! — Села рядом, обняла по старой привычке. «Как хорошо!» Она чувствовала теплую волну удовольствия, исходящую от мужчины.

— Кто я? — Тихий вопрос,

— Дракатон.

Смотрит на нее вопросительно, ожидает продолжения. Она не готова к этому. Ей еще надо чуть времени.

— Ты мутант, — спокойно сказал подошедший Джеймс, — низший…

…Волна усталости накрыла Эссейла с головой. Он закрыл глаза, но тотчас же вновь открыл их. Смотря на Айрин, он знал, что он должен был сказать что-что, очень важное, но забыл — это понимание, как раскаленный гвоздь, пронзало сердце, казалось, чуть-чуть и вспомнит и мысль снова растворялась в тумане воспоминаний…

— Кто я?

Новости шокировали, не удивительно теперь, почему Айрин так неловко замялась, когда он спросил ее кто он. Ему больше ста лет! Он был в каком-то стасисе, никогда не слышал об этом. Сбежавшиеся на историю студенты хором пытались объяснить что это такое. Получилось очень мерзко.

— Вас там двадцать три было, — сказала Айрин, — все в ужасном состоянии, кроме тебя, — добавила она, пряча глаза. — Но у тебя просто удивительная регенерация! Может даже лучше нормального дракатона…

«Нормального… а я не нормальный…» — стало больно, — «замученные, я нет…»

Перед глазами всплыла зыбкая, словно расфокусированная картина — темное небо, на мощных деревянных столбах висят четыре-пять окровавленных дракатонов на связанных за спиной руках. Они подтянуты на веревках вверх ровно настолько, чтобы ноги не касались земли. Руки их вывернуты в суставах. Ни один из них не шевелится. Он знает, что они висят уже достаточно долго и успели потерять сознание… — «А где я?»

— Извини, я не это имела в виду, я…

— Ничего страшного, продолжай:

— Ведь даже тот факт, что ты тут с нами сидишь и разговариваешь — это уже чудо, несколько дней назад ты умирал, а теперь даже переломы почти срослись, только раны от клементина не так быстро заживают…

— Тебя вылечили и отправили в Дракатию, — продолжил Заррот…

Магическое слово. ДРАКАТИЯ!

Это слово сильно взволновало Эссейла. Он стал повторять это слово в уме вновь и вновь, каждый раз обдумывая, какие оно вызывает у него ассоциации.

Это слово навевало на него тоску, желание и тяжелую ностальгию. Чувство долга и печали. В нем было чувство позабытой красоты и волнение мощи и силы, полета, непреодолимого, почти божественного счастья.

Это слово было для него родным. Оно было частью его, а он — его. Внезапно Эссейл понял, что это название места, которое он когда-то знал. Но в голове мужчины не возникло никаких конкретных воспоминаний, с ним связанных, одни лишь чувства переполняли его. Увлекшись, он пропустил часть истории…

— … тебя пытали дракатоны, а милард герцог Гарридан Кардин — величайший маг Суларии, тебя отбил и спас. Чуть не опоздал…

— Умирающего притащил в уриверситет, позвал Айрин — она одна из лучших целителей современности, — Айрин порозовела от смущения,

— Пирожки с мясом еще есть? — вдруг спросил Моррис, перебивая Заррота, он уже слышал эту историю и ему было скучно, хотя, стоило признать, было забавно наблюдать за ошарашенной физиономией мутанта-уродца. И чего Айрин так на него запала, прямо глаз не отрывает.

— Что за манеры, Моррис, — упрекнула Лиззи.

— Я есть хочу и трахаться, пошли, попрыгаем?

Мутант от удивления выпучил на него глаза, челюсть у него отвалилась, да так и осталась открытой…

— Иди сюда, будем перепрыгивать вместе через волны, — распорядился Моррис, схватывая Лиззи в охапку. Они отошли на пару метров, через минуту оттуда раздались стоны наслаждения.

Эссейл оглянулся. Никто из окружающих не обратил на происходящее никакого внимания. — Но это еще не все, — как ни в чем не бывало, продолжил Джеймс…

Айрин смотрела на страдающего дракатона и ничем не могла помочь. Она знала, что он очень устал, у него разболелась голова, ныли сломанные ноги, его мутило. Кожа вокруг глаз его все еще была неопределенного, сине-зеленого цвета. Глаза из-за этого казались светлее; озаренные отблесками костра, они были почти прозрачными и, казалось, не имели никакого отношения к изуродованному страшными синяками лицу.

Он чувствовал, как огонь костра проходит через него, прежде чем осветить этот мир, и как одновременно с ними слабо проступает во тьме ужасный образ его потерянного прошлого, бледный, далекий, чужой и недосягаемый. Его знобило в эту теплую ночь. Он монстр, мутант, его собственный народ ненавидит его, ребята показали ему письмо этого его великого спасителя Гарри — новые и новые отряды дракатонов наполняют Суларию, они ищут его, чтобы пытать его, а потом уничтожить? За что? Что такого страшного он сделал, что даже через сто лет они все еще хотят убить его?

«Значит, я все-таки не…» — успел он подумать; потом земля, на которую он опирался, превратилась в зыбкую трясину, и он быстро пошел ко дну…в вязкую темноту…

Глава 2

Конец мая 2405 года

Несколько дней лучшая группа старшего курса шла на север, вынужденная слиться с огромным потоком первых пяти курсов. Потом пришло распоряжение свернуть на запад, со вторым курсом они шли вдоль полноводной реки Пать, потом их снова завернули на север, их догнал веселый восьмой курс, ветренный Заррот не мог нарадоваться, перепрыгивая от одной студенточки к другой, резвясь с ними в кустах. Потом на северо-восток, перебрались вброд через многочисленные речушки. Заходить в большие города им запрещали кураторы, следуя непонятно чьему глупому приказу (впрочем, для Айрин это загадкой не являлось) И вот, наконец новое распоряжение — дворец Джинны, на самой границе с Дракатией.

— Ректор Зеддериус пишет, жители местных деревень жалуются, что народ пропадает в Туманном лесу. Нечисть какая-то там развелась, шлют запрос за запросом в университет прислать им магов и разобраться. — Сказал Николя, куратор выпускников, молодой преподаватель, маг ветрянник — молодой человек тридцати трех лет, белокурый, сероглазый, с ясными, правильными чертами лица.

«Разумно, — размышляла Айрин, — если хочешь спрятаться, спрячься под самым носом врага, ищущие глаза смотрят вперед, вдаль, под своим носом никто искать не будет»

На протяжении нескольких дней уставшие выпускники держали путь на юг, слегка уклоняясь к востоку. Они шли по ломбардской равнине, мимо белокаменных стен селения Соммон, затем у мелкого брода перешли широкое течение реки Пого. Через несколько дней они уже придут на место.

— Едем спокойненько, не бузим, глазки держим долу, — продолжал наставлять их Николя.

— Это вам не родной университет и даже не Еврония, где за шалость ректор по попке отшлепает и все, мы проезжаем приграничные земли, только недавно присоединившиеся к Суларии и люди здесь еще помнят дни независимости. В том числе и их правитель — герцог Шокс… — Заррот высокомерно усмехнулся, ему ли, практически состоявшемуся магу — огневику, аристократу, носителю чистейшей Древней крови, бояться каких-то там, с вилами, в грязных штанах.

— Не скалься! — Прикрикнул на него Мейз — аспирант факультета огневиков, — пока на тебе печать университета, ты не можешь применять магию смерти против мирных жителей, даже если они и не очень мирные.

— В том числе и их правитель — герцог Шокс де Фридим, — продолжил Николя, смотря на Заррота, не отрывая глаз, — помешанный на власти отморозок, его подчинение императору Суларии условно и очень прозрачно! Дай ему только шанс и он зарежет тебя, как поросенка! Никаких заигрываний с местными девушками, никаких хватаний за задницу и возни в кустах, здесь другие понятия! Понял, придурок? Если ты хочешь девушку, убедись сначала, что она не против быть облагодетельственной тобой, не как в прошлый раз, это тебе не родная Еврония! — При этих словах бедняга Заррот смущенно опустил голову, сейчас он был похож на провинившегося мальчишку, получившего хороший нагоняй.

— Глен и Кай, — Николя посмотрел на обнявшуюся сладкую парочку, — не целоваться прилюдно и не… ну в общем поняли, чего не…

Бароннет Глен де Иаррот засмеялся немного визгливым смехом, провел рукой по своему свежевыбритому подбородку, затем ласковым жестом погладил по щеке своего любимого, графа Кая де Гриша, без всякого стеснения прильнув к нему и глядя на него томным взглядом, глубоко, с причмокиванием, поцеловал. Де Гриш самодовольно улыбался, принимая эти знаки почитания без всякого смущения, закинул ногу на Глена. Эта парочка вместе последние десять лет. Николя только покачал головой — «Молодежь!»

— От лагеря ни на шаг! Держимся вместе! И помните про нашего странно выглядящего однокурсника! — Все взгляды обратились в сторону повозки с сидящим там дракатоном, который внимательно слушал наставников, задумчиво нахмурившись. После недавней драки ему все еще очень нездоровилось.

— Он хоть и не до конца дракатон, но все же достаточно не человек, чтобы быть убитым! — Все знали, что стычки на границе с Дракатией вяло продолжались. Дракатонов здесь очень не любили. Местные всегда старались уничтожить любого дракатона, попавшегося им на пути. — К сожалению, нам придется проехать через земли герцогства Шокс, слева Горное королевство, туда нам не надо соваться, потеряем месяц, петляя по перевалам, справа море, через день перед нами будет город Таккиз, мы пройдем окраинами, заходить не будем, я закуплю все необходимое и выходим из герцогства через юго-восточные ворота… — В который раз Николя подумал, что они не добирались до места практики, не шли самым коротким путем — а скорее, он бы сказал, они убегали от кого-то и прятались, избирая путь, который Николя назвал бы скорее наиболее долгим и непредсказуемым.

— И что, даже в гостинице не остановимся, в таверне не посидим? — Заныла Лиззи, — мне надо нормально отдохнуть, вымыться хочу, наконец, в ванной, а не в реке! И все из-за него! Оставьте этого урода с Айрин в лесу.

— Разумно, — добавил Моррис, Заррот тоже кивнул, всем хотелось отдохнуть.

— Или возьмем его с собой, закутаем в плащ с капюшоном, голову чем-нибудь замотаем, — добавил Джеймс, — шалить не будем, отдохнем денек, отмоемся, постираемся и двинемся дальше. А то вонь от нас такая, что стыдно, как будто не маги идут, а банда вонючих оборванцев.

Николя задумался. Конечно, от ректора он получил наистрожайший приказ не заходить в города, обходить стороной населенные пункты, да и мутант этот, но их путешествие так затянулось. «А почему бы и нет? Мы тихонько, ребята уже взрослые, шалить не будут. Конечно, люди здесь странные, замкнутые, полные диких суеверий… А рожу мутанта спрятать можно…»

Он уже все для себя решил, но тем не менее важно кивнул:

— Посмотрим:

Лиззи и Кересса радостно взвизгнули, рыжеволосая Ганна засмеялась,

— Николя, ты душка, приходи сегодня ко мне, мы так давно не были вместе, все Кейст, да Кейст, а я так соскучилась по тебе! — Прыгнула ему на шею Зои.

Несколько дней до этого

Айрин правила повозкой с мутантом, либо стоя на коленях на дне, либо сидя боком на ребре кузова и свесив ноги наружу. Свои длинные волосы она стянула веревкой, чтобы не мешали, она была одета в простую зеленую куртку, штаны из оленьей кожи и мягкие туфли.

Айрин почти не помнила свою жизнь до тринадцати лет. Перед глазами мелькали яркие краски ее раннего детства — много солнца, запахов цветов, ласковых рук мамы. Отца она почти никогда не видела. Как только она родилась — маг-чтец огласил прибытие в мир необыкновенно сильного дара и Древней крови редкой чистоты. Маг-чтец под материнское оханье и расчетливый взгляд отца, начавшего подсчитывать свои будущие богатства, которые он получит, продав дочь замуж, дал девочке имя. С тех пор, с самого младенчества, Айрин была под тщательным надзором, сначала в отдаленном семейном доме в провинции, с тринадцати лет — в университете, под защитой ограничивающих печатей.

Айрин всегда знала свою судьбу, с ранних лет ее готовили к этому — муж, которого выберет отец и потом дети, дети, дети, вечно взаперти. Вечное одиночество. Слишком ценная кровь, слишком сильный дар. Но у нее появилась надежда, пока только робкий лучик — Милард Гарридан. Он так любит ее, она до сих пор помнит его горячий прощальный поцелуй, его крепкие объятья. Конечно, она тоже любит его — никаких сомнений! Но что-то изменилось. Теперь по вечерам это искусственное строение макета ее будущего обрушивалось и жизнь становилась потоком новых чувств и мыслей, рыдающей стремительной мелодией, вихрем дикой тоски, желаний, скорби и каких-то безумных надежд. Айрин так запуталась! Около нее сидел тот, кто все это расшатывал. Она посмотрела на мужчину, сидящего рядом, он мгновенно, почувствовав ее взгляд посмотрел на нее тоже, она как всегда утонула в его глазах, таких родных, почему-то самых важных во всем мире. Нахмурилась. Нет, она будет принадлежать Гарри. А Эссейл скоро умрет…

Что же делать? Ей надо вырваться из этого бессмысленного отупения, бессмысленного вращения этой судьбы — вырваться безразлично куда. Ох, эта жалкая мечта о том, чтоб хоть чуточку любви, теплоты, — когда она гладила его лицо, она словно всем естеством воплощалась в двух руках и склонившемся лице! Неужели это..? Или это тоже самообман, отречение и бегство? Бывает ли что-нибудь иное, кроме одиночества? Нет, нет, она любит Гарри, он будет ее единственным, любящим, заботливым… Эти глаза… Он скоро умрет… Каждый день она ждала стука конских копыт с ужасным Саблотом. Он увезет Эссейла в лес, навсегда. Как он это сделает? Задушит, заколет? Гарри сказал, что это будет безболезненно. Она смотрела как дракатон, закинув дрожащие руки на плечи Заррота и Кейста, пробует ходить. Заррот с морковкой в одной руке, с хрустом откусывает ее и беззлобно подшучивает над обливающимся потом мутантом:

— Давай, скелетина, еще шажок, ты уже три сделал…

— Ну, заморыш, еще шаг, да не падай ты…

На худых руках Эссейла блеснули массивные клементные браслеты.

Он был абсолютным незнакомцем, причем смертельно опасным. Айрин вспомнила прощание с Гарри.

— У меня так не спокойно на душе, что отпускаю тебя с этим монстром, но выбора нет, через несколько дней я присоединюсь к вам и избавлюсь от него. Не доверяй ему.

— Он в таком состоянии, что он еще долго не сможет угрожать кому-либо, к тому же…

— Мы не знаем с кем, нет с чем имеем дело. Помни, даже дракатоны хотят уничтожить его! Печать университета не даст ему убежать или напасть на студентов. Но я предпочитаю дополнительные гарантии — я оставлю на нем клементные браслеты. Ключ от них будет только у меня. Не знаю, чем это поможет, но во всех исторических документах Великой войны, настоятельная рекомендация, не снимать с дракатонов клементила. — Гарри схватил себя за волосы, с остервенением подергал, — все знания утрачены! Мы ничего не знаем про этих тварей!

— Айрин, любимая, не доверяй ему ни на секунду, — добавил он. — И, пожалуйста, не забывай этого.

— Ты мог бы этого и не говорить, я все понимаю…

Он ужасный монстр! Она ему не доверяет! Она пыталась напомнить себе, что он смертельно опасен… Не доверяет…

Какой же он красивый! Синяки сошли с узкого лица дракатона. Очень худой, высокий, с копной волос темно-синего цвета. Огромные кошачьи оранжевые глаза, тонкие, четко очерченные губы. Сине-бронзовые чешуйки на веках и висках тускло поблескивали. В этом тоже была красота.

«Сколько же ему лет?» Старше двадцати, моложе тридцати? Кто ж его знает! Он и сам то не имеет понятия!»

“Надо же как быстро он выздоравливает! Вот это регенерация!» — Казалось, еще вчера дракатон умирал и не мог говорить от слабости, а теперь уже пытается ходить.

— Пойдем к костру?

Он сосредоточенно кивнул, приподнялся на дрожащих руках.

— Ты уверен, что дойдешь, давай ребят позову?

Поджал тонкие губы, смотрит упрямо:

— Я сам,

«Ну, ну, посмотрим…» — он, держась за колесо телеги, встал на колени, попробовал приподняться, отталкиваясь одной рукой от земли, Айрин не стала дожидаться продолжения, подбежала к дракатону на помощь. «Какой он легкий!» — правую руку он закинул ей на плечо, тогда она помогла ему стать на слабые, дрожащие ноги и повела, поддерживая его всем телом. Эссейл, тяжело дыша сел, облокотившись о дерево.

Теплый вечер. Все сидят перед костром. Айрин безуспешно пытается накормить Эссейла жаренным мясом. Тот пока еще не может принимать твердую пищу, только пьет.

Много выпивки, всем жарко, весело. Заррот развлекает всех историями:

Он начал с анекдотов про свои постельные похождения, ребята смеются, Эссейл в шоке слушает Заррота, его глаза широко распахнуты:

— Эй скелетина! Смотрите на него, — хохочет Джеймс, — наша чешуйчатая птаха покраснела! Девочки, тут есть работа для вас, надо кого-то лишить невинности. — У дракатона еще больше выпучились глаза.

— Но женщина, избранная, единственная… — лепечет Эссейл, он говорит негромко, хрипло-глуховатым голосом — его голосовые связки так и не восстановились. На бледном лице его розовели два пятна. Его почти не слышно сквозь оглушительный смех…

— Глупый, наивный древний мутант. Человек — мужчина и женщина — должен быть голым и свободным. Половые отношения есть достояние общества!

Отсмеявшись, Заррот рассказывает страшные истории про Дракатию, про ужасные зверства дракатонов,

— Они не брали в плен никого! Дракатоны никогда не оставляют в живых добычу или врага, а делают своих драконов озверелыми монстрами и заставляют их съедают пленных просто из чистой злобы, даже если звери не были голодны. Дракатонам нравится убивать, проливать кровь, и все это знают!

Все слушают его, затаив дыхание, даже сам дракатон. Только Айрин недовольно поджала губы: «Ишь ты, знаток истории, а сам на элементарный вопрос на экзамене ответить не мог»

Все выпили еще, за смерть всем дракатонам. Затем Заррот перешел к дикой истории о морских змеях, которые развиваются в коконах, а потом превращаются в драконов.

— Я знаю правду! Представляете, — выпучивая глаза, проговорил он, — они, слабые, слепые, покидают коконы поздней весной, дрожащие и тощие, точно котята, родившиеся слишком рано. Время их величия впереди, но сейчас они беззащитные. И дракатоны единственные знают, где появляются их коконы и держат эту тайну в секрете! Они хватают их, сажают на клементные цепи, порабощают и заставляют себе служить!

Заррот, говоря это, пристально смотрит на серого от изнеможения мутанта. Айрин озабоченно хмурится.

«И этот туда же. Это заразная болезнь какая-то — все только и думают, что о драконах»

Она не узнавала старого друга. Чаще и чаще он в тяжелой задумчивости смотрел на дракатона. Веселый, шаловливый и очень избалованный, Заррот был ее верным другом все эти десять лет. Он был капризен и непостоянен, то позволял себе грубости, то бывал изысканно учтив, то совершал глупости, то блистал талантом — он был ее Зарротом, но таким Айрин видела его впервые — таким серьезным и опасным, и ей становилось страшно и очень грустно. «Сначала ректор Даммар, сейчас Заррот, кто следующий? Только Гарри держится от соблазна начать трясти дракатона о драконах» Она нервно теребила платок, ее душили слезы, ей хотелось расплакаться.

— А, Эссейл, почему дракатоны не делятся этой тайной со всеми? Они тебя ненавидят, они твои враги тоже, а мы друзья, помоги нам, скажи.

Эссейл задумчиво смотрел на огонь:

— Я не помню ничего…

Заррот сузил глаза:

— Пра-а-авда, как жаль, совсем-совсем ничего? Может мы можем тебе помочь? — Все вокруг закивали.

— Да, да, расскажи нам, — согласился Нед,

— Где драконы? Как вы их добываете? — Неожиданно рявкнул Заррот. Зарычав, он сжал кулаки, пытаясь обрести контроль над своим темпераментом.

…Эссейл в изнеможении откинулся назад. Похоже, сейчас его опять будут бить. Мысли изнуряли так же, как ходьба. Истощение и слабость не давали сосредоточиться. Но сейчас сознание неожиданно прояснилось, в голове появилось ощущение удивительной легкости, все казалось предельно доступным и некоторое время можно было видеть далеко-далеко вперед, пока вновь не опустится зыбкий туман усталости. Айрин сидела рядом и выглядела обеспокоенной. Он переживал за нее, почему то ему казалось, что она вмешается в ссору и это может быть опасным для нее.

— Заррот, перестань сейчас же! Эссейл под нашей защитой! Под защитой университета! Студент не может нападать на другого студента! Не смей! — Закричал Николя. Как всегда, его никто не услышал.

Заррот вскочил, навис над обессиленным мужчиной, он выглядел действительно страшным, Айрин вдруг поняла, что перед ней сильный маг, уже не веселый мальчик-балагур, а очень мощный и опасный мужчина, Заррот схватил Эссейла за ворот рубашки, тряхнул хорошенько так, что голова дракатона ударилась о дерево:

— Где драконы! Говори! — Вдруг рявкнул он опять и багровость его стала жёлтой.

— Я не знаю, не помню… — хрипло просипел синеволосый.

Заррот яростно сверкнул глазами, сдвинув рыжие брови. Занес огромный кулак над головой дракатона. Он был настоящий великан, величиной чуть меньше дома — мышцы у него были даже там, где у обычных мужчин их отродясь не бывает. Так что с ним особенно не поспоришь.

«Сейчас он меня убьет, — спокойно подумал Эссейл, — наконец то»

Дракатон умиротворенно, не отрываясь, смотрел снизу вверх на разъяренного мужчину. Он видел темную фигуру Заррота на фоне серого вечернего неба. Что-то подобное он где-то уже видел — темная голова на фоне неба и страшная опасность, чей-то распахнутый рот: — «где драконы-ы-ы-ы-ы…?» — потом удар… Взрыв кровавых осколок, чей-то крик: — «не-е-е-е-т!» Потом темнота… Он старался и никак не мог вспомнить, где…

— Заррот не-е-е-е-т! — Крик Айрин выдернул его из воспоминаний, он моргнул, — «где это я? А, меня все еще убивают…»

Во время этих слов Заррот тяжело дышал, морщился, удерживался от удара и наконец отбросил дракатона в сторону, раскрыл рот, с крепким, чистым рядом крупных зубов, запрокинул голову, захлопал себя по бокам и захохотал так весело, что взмокли ресницы.

Все вокруг тоже облегченно зазмеялись, у Лиззи запрыгал подбородок, и не хотела, а рассмеялась, так же как Заррот, сама не зная чему.

— Ребята, Айрин, — проговорил он наконец, с трудом сдерживая вырывающиеся раскаты смеха, — вы придурки… ха-ха… вы поверили…ха-ха, — он согнулся от смеха, пытаясь вытереть слезы с глаз, — как я вас…шутка! Эй смертник, не трясись, я пошутил!.. Ха-ха…Обосрался ведь! Айрин, иди, поменяй мутанту штаны! Видели, видели, он меня боялся до смерти…Ха-ха! Айрин, а ты прямо замечательная! Не сметь, не трогать, нет, нет, мой! — Он передразнил истерический крик Айрин, — Грудью бросаешься, ну зачем тебе этот хилый уродец!

Он схватил свой бокал, опрокинул в себя остатки зеленой жидкости. Крякнул:

— Ах, сильно! От этого напитка могут разойтись швы на черепе. М-м-м… — Он поманил пальцем Айрин, вскочившей и стоящей напротив него, загораживая своим телом все еще лежащего дракатона. — Эй, красотка! Подойди-ка ко мне. Надоело мне, пойдем, взломаем тебя, уж я то смогу преодолеть твои печати.

Он как межведь прыгнул на Айрин и впился в нее жадным поцелуем. Под хохот и одобрительные крики студентов взвалил ее себе на плечо и потащил в кусты. Та сопротивлялась, царапалась и даже пыталась его укусить.

Эссейл заметил, что у него вдруг затряслись руки. Он попробовал унять дрожь, но ничего не получалось, она становилась все сильнее. В нем словно все распалось на куски; голова казалась совершенно пустой и гудела, как будто кто-то барабанил по ней. Черная волна прошла через него, сметая все на ходу:

“Ее уносят! На нее напали! Его избранная!»

И без того бледное лицо приняло пепельный оттенок. Он легко вскочил на ноги. Все шокировано оглянулись, услышав, что глухое шипение заполнило поляну. Даже Заррот остановился. Только что лежавший без сил мутант шипел и неумолимо надвигался на него, угрожающе цедя какие-то ругательства на непонятном языке:

— Пр`хра апхр Аларианта ш`хаш…

Чешуя на его лице встала дыбом, он был неумолим и страшен. Глаза его заполнились оранжевым огнем. Одним прыжком он настиг Заррота, выдернул Айрин из его рук, поставил ее сзади себя и ударил огромного Заррота по лицу так, что мужчина отлетел в сторону, ударился об дерево и стек на землю. Мутант, что-то шипя, шатаясь, продолжал надвигаться.

— Сейчас он убьет его! Николя останови его! — Завизжала Мелинда. Непонятно было только, кого останавливать.

Заррот вскочил. Огромный, здоровый, сытый, он легко подскочил к стремительно теряющему силы мутанту, с диким криком опустил огромный кулак на голову дракатона. Что-то в нем крякнуло, мутант закатил глаза, упал на колени, Заррот крикнул, — «ух тебя, урод!» — пнул мутанта ногой… Завизжала Айрин…Дракатон вяло мотнув головой, с колен рухнул набок и, широко отмахнув другой рукой, откинул ее, словно хотел побольше захватить для себя истоптанной и мягкой земли. Пальцы крючковато согнулись и загребли землю еще и еще… Потом он несколько раз дернулся лежащий в судороге и стих.

— Огромное спасибо, Эссейл, за попытку помочь, но ты все же болван! Он же здоровее и сильнее тебя! — Она заставила себя улыбнуться, стараясь не показывать слезы.

Дракатон упрямо мочал, поджав губы. Весь день он пролежал без сознания, пропустил эпическую сцену — «взбешенная Айрин убивает хохочущего, улепетывающего Заррота». Наконец он очнулся. Он еще не до конца отошел от сокрушительного удара по голове, его весь день тошнило, не то, что ходить, сидеть не было сил, перед глазами с утомительным звоном плавали веселые разноцветные звездочки.

Айрин он волнения не могла перестать трястись. Дрожащими руками она опять и опять пыталась лечить дракатона. Его лицо было бледно синевато-зеленоватой бледностью, а зубы стиснуты. Айрин металась возле него,

— Ну хоть из ушей кровь больше не идет! Моргни, если слышишь меня, — с тревогой посмотрела, моргнул, — У тебя сотрясение похоже. Ну вот, опять температура поднялась! — Дала ему выпить воды. Дракатона опять вытошнило.

Подошел улыбающийся Заррот, облокотился о стенку телеги, на дне которой лежал Эссейл,

— Ну, очухался? Лежишь, болван? Лежи. — Повернулся к Айрин. — А ты кричала убил, убил! Вон, все с ним в порядке!

Помялся с виноватым лицом, улыбнулся:

— Ну извини, друг, погорячился, перепил я, вот и… Ну и ты тоже с кулаками на меня набросился, вот и… — С возмущением посмотрел на бледную Айрин, — мне тоже между прочим больно! — Показал большую царапину на ноге, — а меня никто не лечит!

— Иди, Зои попроси, — Айрин все еще сердилась на друга. — Идиот! Драконы, драконы, он только от смерти выкарабкался, а ты…

Эссейл нахмурился, перед глазами все кружилось, от дневного света больно резало в глазах, мутило: — «Драконы», — он задумался, будто проверял свой внутренний архив памяти, его взгляд расфокусировался.

Картинка возникла в его сознании всего на одно короткое мгновение, словно ему удалось на минутку заглянуть в окно, ведущее в другой мир.

Холмы и равнины сбегались к предгорьям, а предгорья тянулись к темным вершинам, отгораживающим широкие куски дальнего мира. Впереди виднелось ярко синее бескрайнее море. Красиво. Только через мгновение он осознал, что он видел эту картину сверху! Не с высокого балкона, нет, он летел!

Затем все исчезло и тут он почувствовал, что падает и потрясенный дракатон, со свистом рассекая воздух, свалился обратно в повозку. Дрожь началась и не прекращалась. Он лежал на спине, раскинув руки и вытянув ноги. Над ним распростерлось небо, покрытое белыми хлопьями легких облаков. Боль от потери становилась невыносимой. Небо вдруг показалось ему синей бездной, в которую он стремительно падает. Голова еще больше закружилась, желудок подпрыгнул, с тяжелой судорогой его начало тошнить. Айрин, заметив это, махнула рукой на кривляющегося Заррота, помогла дракатону перевернуться на бок.

— Потерпи, скоро пройдет, скоро будет легче — уговаривала она содрогающегося в конвульсиях мужчину, гладила его по голове.

Дрожащий дракатон снова улегся на спину.

«Что это было? Я летел на драконе? У меня был дракон?» — Он почувствовал невообразимую тоску. Полет! Он бы все отдал, только бы испытать это снова.

— Эссейл, он бы ничего мне не сделал, — через несколько часов ему, казалось, стало чуть легче, — мы, студенты, защищены печатью университета. Я только не понимаю, почему ты смог ударить Заррота.

Дракатон вскинул на девушку больные глаза, окруженные огромными синяками,

— А он почему смог? — Прошептал.

— Заррот очень сильный маг. Он может преодолеть печать…К тому же, после твоего удара, он защищался, а это легче, вот нападение — это абсолютное табу. Тебя отдачей должно было практически уничтожить…Странно…

— А что такое печать?

Айрин безмолвно вытаращилась на сумасшедшего дракатона,

— Ты что! Ты же не забыл что такое дерево или вода? — Дракатон, молча, ожидал объяснений. — Ну прямо слов нет, Эссейл, ты наверное шутишь, это знают все в мире, печать была изобретена магами Суларии двести лет назад и с тех пор все, слышишь, все в мире пользуются ею! — «все, кроме дракатонов, принадлежность расе написана на их лице», — Молчание в ответ. — Не помнишь? — Осторожно покачал головой. — Ну, я не знаю, чтобы даже такое забыть… Так, печать — это магическая метка, которая ставится главой рода или главой учебного заведения, или гильдией, мужем, ну и так далее… Печать — это символ принадлежности, ну и, конечно, защита. Без печати ты никто, беззащитная одиночка! Это страшно! Ты вне общества, проклятый, всеми отверженный отщепенец без права на защиту или закон. Но это также и гарантия выполнения тобой твоих обязанностей… Очень сильная, действенная гарантия…Также, эффективный инструмент наказания…

Айрин прервалась и посмотрела на озадаченный взгляд Эссейла: — «а ведь он действительно не знает — не помнит!»

— Видишь, на моем плече? Даже без магических способностей, любой увидит печать, посмотри, она видна сквозь одежду. На тебе черная рубашка, но я вижу, что ты студент Евронийского университета. Смотри, у меня две печати…

Эссейл присмотрелся, да, мерцают, в его голову вдруг пришла информация — древний род де Сансет, университет…

— Что он там кричал про твои печати?

Айрин вздохнула. У нее даже сомнений не появилось, что она должна объяснить. Вывалила все новости на Эссейла. Про дар, запрет отца, скорую свадьбу… Дракатон даже нашел силы приподнять голову.

«Вот как, у нее есть жених» — Эссейл сурово нахмурился, глядя на девушку:

— А ты хочешь замуж за него?

Айрин грустно усмехнулась:

— За кого, за восьмидесятилетнего извращенца? Мечтаю просто! У меня нет выхода. — Айрин была готова расплакаться от жалости к самой себе.

— Ты не выйдешь за него замуж, я не позволю, — тихо, но твердо прозвучало обещание.

Отчаяние охватило Айрин, и одновременно ливнем нахлынула нестерпимая нежность к лежащему без сил мужчине, но ей нельзя было поддаться. Она чувствовала, что стоит только впустить ее, и она разорвет ее на части. Айрин знала, что она была бессильна. Она ничего не могла сделать. Приходилось ждать, пока это новое, неожиданное для нее чувство, пройдет.

Казалось, миновала целая вечность, прежде чем Айрин нашла силы заговорить. Ее слезы высохли. Она не сделала ни одного движения, слезы как будто ушли внутрь.

Наконец она осмелилась взглянуть на Эссейла. Она знала, что он смотрел на нее, но в темноте Айрин не смогла понять выражения его глаз.

— Если ты не хочешь, ты не выйдешь за него замуж. Мы вытащим тебя отсюда. — Повторил он.

Неожиданно улыбка украсила его узкое лицо. Это была какая-то призрачная улыбка, она скользнула по его лицу и исчезла без следа. Айрин удивилась, впервые она видела его улыбающимся.

Уголок его рта снова дрогнул в попытке улыбнуться.

— Можно я коснусь тебя? Мне очень хочется коснуться тебя.

— О Эссейл!

Движимая сокрушающим все барьеры порывом нежности, Айрин провела рукой по его пылающей щеке. Осторожно взяла его руки, поднесла к своим дрожащим губам, поцеловала:

— Глупенький ты мой, — «Сначала себя вытащи, молю…», — Айрин наклонилась и нежно поцеловала его в щеку, посмотрела в кошачьи глаза, он замер, медленно приблизилась и поцеловала в сухие, горячие губы…

Середина мая 2405 года

Евронийский университет боевой магии

«Какие же они жуткие!» — Ректор Евронийского высшего университета боевой магии милард Зеддериус Клоп сидел в мягком рабочем кресле в своем кабинете, смотрел с ужасом на гостей и обильно потел.

— Какой неожиданный визит! Чем могу быть полезным? — Зед как можно шире и невозмутимее улыбнулся, получилось несколько нервно.

«Успокойся, идиот, это всего лишь дракатоны! Ты ректор, высший маг! И чего им здесь вдруг понадобилось?»

— Дракатоны? Стасис? — «И как узнали?» — Сидят, молчат, смотрят на него в упор. «Какая тяжелая у них аура, хочется вскочить и, поскуливая, убежать. Так, сейчас же успокойся!»

Зеддериус встал, налил себе коньяку, хлебнул, пососал лимон и заговорил:

— Видите ли, дорогие мои миларды…

«Уважаемые миларды» застыли каменными статуями,

— Я стал ректором только недавно и тут такая суматоха, такой бардак…

«Даже не мигают, как рептилии, ужас, особенно этот, со странными глазами, как расплавленное серебро…» — Дракатон, сидящий в центре, откинулся на стуле и скрестил на груди руки.

— Ммм, и вот, несколько дней назад я узнал об этом ужасе — находке дракатонов, стасисе, попытке оживления…ужасное преступление, ужасная потеря… нет слов, нет слов…Но виновные наказаны, да, да, все мертвы…вот так…

В раскаленном на солнце кабинете висел запах герани, причем, с точки зрения Зеда, совершенно удушающий. От сладкого запаха к горлу подступала легкая тошнота. Воздуха не хватало. Нарастала паника. В отличие от тварей, закутанных в черные плащи напротив него, которым сумасшедшая жара, казалось, была нипочем: «Как тяжело дышать. И что я так волнуюсь, я то здесь не причем!» — Капелька пота стекла по его виску. Еще один большой глоток из пузатого бокала:

— Выжившие??? Ну что вы, нет таких. Очень жаль, но все скончались, такая потеря, такая потеря…

— Тела заморожены, конечно можете посмотреть, забрать…

— Я как узнал об этом два дня назад, так сразу доложил, сразу, послал новость в столицу, а вы так быстро!..

— Гнусные преступники бывший ректор Даммар и профессор Мерлин Булка наказаны — все, все мертвы… — Зед сделал все возможное, чтобы проигнорировать бешеный стук своего сердца. — “Говорят, эти твари могут слышать наши сердца».

— Милард Гарридан Кардин!!!..???… Да вы что? Не может быть! Он то тут причем? Прекрасной души человек!!! Наш благодетель!

— Где он? На практике с первым курсом конечно! Какие вопросы странные — конечно я скажу где, никаких сомнений! Все это так странно! Удивлен, удивлен! Вы уверены, что не хотите выпить? Сигару? А я покурю…

— Что? Дыма сигар не переносите? И так все дракатоны? Странно, он успокаивает…

— Айрин де Ариман де Сансет! Студентка? На практике выпускной. Где? Надо проверить документы…Да какие могут быть секреты? Помнится, они поехали в заброшенный Багалийский замок, на северо-западе Суларии.

«Вот ведь уроды они какие!» — Это были первые живые дракатоны в его жизни. «Неужели этот, с мерцающими серо-белыми глазами, сам посол! Ужас, ужас. Сидит и молчит, и только смотрит, даже не мигает, вопросы задает тот, огромный, который остался у двери. Что за странная манера вести переговоры! Хотя согласен, ситуация беспрецедентная — двадцать два мертвых дракатона! Вот ведь Даммар — подлец, подгадил так перед самоубийством…» Ректор внимательно изучал лицо легендарного посла, пытаясь определить, что скрывается за непроницаемой миной. У дракатона был очень усталый вид, на осунувшемся лице ярко выделялись глубокие носогубные складки, тяжелые тени залегли под огромными глазами. Когда Зед увидел, что ожившая татуировка огромной шипастой головы дракона заползла на лицо мужчины, сидящего напротив него, он поперхнулся от страха. Живчик подергал у него веко левого глаза, судорога наплыла от угла сжатых губ; повысив голос, он продолжал:

— Извольте пройти в подвалы, мой помощник проводит вас к телам ваших почивших соотечественников. — «И что они приехали таким большим отрядом? Весь университетский двор забит дракатонами»

Зед чувствовал, что узколицые, очень суровые мужчины пристально, напряженно следят за каждым его движением, словно охотники, пытающиеся угадать намерения жертвы — что он будет делать: убегать или бороться? Но бежать было некуда.

Зед увидел, что никакой реакции на его слова не последовало, ужасные типы не сдвинулись со своих мест, замерли, словно застывшие статуи, только яркие, очень нечеловеческие глаза жили на их смуглых, очень усталых лицах. Зед встал, сглотнул, нервно дернул кадыком, казалось, тот, черноглазый, более молодой дракатон, застывший сзади посла, готов был растерзать его, Зеда, прямо сейчас, столько ярости исходило от неподвижной, огромной фигуры дракатона. Зед оглядел членов делегации щупающими, злыми глазами, с нарочитой грубоватостью, чтобы скрыть свой страх повторил:

— Миларды, извольте пройти с моим помощником в подвалы, — он повернулся в сторону двери, чтобы позвать Сэма…

— Оставайтесь на своем месте, — раздался глухой низкий голос, — у нас еще есть вопросы…

Зед хотел высказать свое мнение на этот счет, но мускулистая рука заткнула ему рот. Он увидел сверкнувший под локтем обруч из золотистого металла, снабженный острыми словно бритва шипами, знаменитое смертоносное оружие дракатонов в рукопашном бою, и едва не проглотил собственный язык — «легендарная имперская гвардия Дракатии! Что они здесь делают? Элитные убийцы! Они еще существуют! Императора нет уже больше восьмидесяти лет, а охранники есть и один из них здесь!» Мощный дракатон нажал ему на плечи и заставил опять сесть на кресло.

Ректор потух, обмяк, завалился обратно в кресло и сказал, заикаясь:

— Я не понимаю, я…

Зед выкатил глаза от волнения, сзади него послышался какой-то глухой звук, кто-то к нему подошел, положил руки ему на потные виски. Бедному ректору показалось, будто из глаз его посыпались искры, он покачнулся, застонал и мягко погрузился в усеянную звездами темноту.

Прошло несколько минут. Дракатон, сидящий напротив ректора, выпрямился, с тревогой смотря на обмякшего в кресле мужчину. Из его рта тянулась тонкая струйка слюны, глаза стеклянно, невидяще смотрели в пустоту:

— Кор, сможешь пробиться?

— Сильные блоки, хорошая работа, основательно зачищено, сейчас, дай минуту…Тут такая каша намешана…

Еще несколько напряженных минут…

— Все, начинаю трансляцию…

…Перед из глазами небольшое помещение, не этот роскошный кабинет, поменьше, попроще, открывается дверь, влетает чрезвычайно встревоженный светловолосый мужчина с тоненькими черными усами над прыгающей губой:

— Зед! — Мужчина, казалось, в ужасе, в отчаянии, — беда! Мы все в заднице! Пришло письмо из Карланао, сюда едут дракатоны, много!

— К нам! Зачем?

— В столице какая-то дрянь стукнула дракатонам, что я здесь пытаю целый выводок их соотечественников! Ужас!

— А ты?

— Сдурел что ли! Какие дракатоны? Я с выпускниками огонь на полигоне отрабатываю каждый день! Пойду подвалы прочешу, что то мне все это не нравится…

— Я с тобой…

…Другое помещение, полутемное, освещенное только неровным светом факела. В центре помещения на металлической конструкции подвешено истощенное существо. Напротив него стоит тот же светловолосый, с усами:

— Зед, воды на него, сейчас очухается…

Дракатоны молча смотрят на яркие кадры чужих воспоминаний, а их диковинные глаза стали огромными, словно блюдца.

Синеволосое существо очнулось, застонало.

— Не сдохнешь мутант и не надейся, — сказал Зед, — Гарри, он готов к продолжению…

— Да-да, — засмеялся Гарри, — тебе бы, конечно, очень этого хотелось, скелетина! Чтобы все поскорее кончилось, верно? Не-ет, «забить насмерть» — эта процедура у нас тут длится неделями. А мы только начинаем…

— Откуда вы берете драконов?

…Яркий солнечный день. Они узнали университетский задний дворик. Красные пионы пышно цветут — весна. Зед с Гарри стоят и улыбаются кому-то вдалеке.

В этот момент подкатила роскошная карета и со скрипом остановилась. На дорогу выпрыгнул апоплексического сложения синеволосый дракатон, приветливо машет рукой ожидающим его мужчинам. Все видят, он совершенно здоров, только чуть опирается на узорную трость и когда ходит, прихрамывает. По ректорскому кабинету пронесся вздох:

— Это он!

На молодом дракатоне ярко-зеленый камзол в кружевном жабо и в бантах; он был покрыт густым слоем пудры. Потрясая тростью с набалдашником из слоновой кости, перевязанной атласным бантом, он прокричал:

— Гарри, друг мой, пришло время прощаться! Родина ждет меня!

Гарри выглядит озабоченным.

— Ты уверен, что доедешь? Почему от кареты отказываешься?

— Я лучше верхом, так мне привычнее…

— Друг мой, это может быть опасно, на тебя могут напасть по дороге, дождись меня…

Мутант белозубо разулыбался.

— Так уж мы, дракатоны, устроены. Не успеем избавиться от одной опасности, как опять готовы рисковать. Я не боюсь никакой опасности, я могу за себя постоять.

— Не забывай нас, друг, — Зед хлопнул дракатона по плечу.

— Если будет необходимость, не бойся обращаться прямо ко мне. — говорит Гарри, — Для этого я здесь нахожусь.

— Крепкие объятия, синеволосый мужчина, сверкая темно-синими висками и веками, лихо вскакивает на коня, уезжает…

…В маленькой камере невыносимо жарко. Вплотную к непомерно большой печи, натопленной на полную мощь, был за руки и за ноги подвешен на цепи мужчина. Он потерял сознание или был мертв.

Напротив бессознательного пленника стоял высокий мужчина с ножом в руках.

— Тварь! — Закричал Гарри страшным голосом. — Пыточную обустроил здесь! — с диким воплем убил мужчину…

Завизжала женщина.

— Жив?

— Боги… — Лицо Гарри исказилось. Он вдруг завсхлипывал. — Я называл его своим другом, это чудовищно, ужасно!

— Айрин, молю, спаси его, это катастрофа!..

Ректор сидел в своем кресле, пускал пузыри и стеклянно смотрел на ставшие вдруг землистыми лица дракатонов, в которых застыло неуловимое выражение безмолвного ужаса, но, казалось, безмолвие это вопило…

…Кабинет ректора. В окно заглядывает яркое солнце.

На том же кресле, где сейчас сидит посол, вальяжно развалился синеволосый дракатон. Во рту у него сигара.

— Ребята, я уже выздоровел совсем, я вам так благодарен за мое спасение. Особенно отдельное спасибо Айрин душке, ты величайшая в мире целительница.

Айрин смущенно захихикала, поцеловала дракатона в узкие губы,

— Лапушка моя сладенькая… Спасибо госпожа Сандерхолт;

Полная женщина принесла синеволосому свежеиспеченного хлеба и миску вкуснейшего пряного супа с огромными кусками мяса.

— Друг мой, хочешь женщину перед дорожкой? — спросил Гарри дружелюбно.

Дракатон, не переставая есть, кивнул:

— Из них всех мне больше всего Лиззи понравилась…

…Пыточная. Дракатон висит на цепях. Высокий, сутулый человек снова и снова заносит руку с красной клементиновой цепью. Каждый раз содрогающиеся дракотоны, просматривающие воспоминания ректора, встречают оранжевые глаза с вертикальным зрачком, полные мучительной боли, молодой черноглазый дракатон стонет в голос.

— Стаси, успокойся, ты не можешь ничего изменить.

Стаси продолжает смотреть, он не может отвернулся,

Высокий, чуть сутулый, мужчина размахнулся для более сильного удара. Сначала послышалось слабое гудение, которое перешло в крещендо, рассекая воздух и приближаясь. Цепи ударили дракатона по спине, мутант хрипло закричал, клементные шипы впились в его кожу так, что у всех перехватило дыхание. Синеволосый бессильно обвис на веревках.

Следующий удар. Еще и еще…

Синеволосый не может больше держать голову. Она вяло упала ему на плечо,

— Ректор Даммар, продолжайте, — раздался голос Айрин, — он еще выдержит пару ударов…

Посол Дракатии Рэйд Ластел с трудом сдерживал себя, он видел кровь, струящуюся по груди синеволосого дракатона, ногам и ступням. На полу образовалась лужа, в которой отражалось мерцание факелов. От вида этого красного месива у него закружилась голова…

…Ночь. Два человека тяжело пыхтят, несут какой-то завернутый, продолговатый куль. Сзади идет чернокожий гигант с лопатой.

— Ужасно, кошмар, сдох, сдох… — задыхаясь, бормочет Гарри. — Эти дикие дракатоны всех тут поубивают теперь, даже разбираться не будут.

Лица дракатонов, наблюдающих за происходящим, бледнели, зеленели, глаза расширялись.

— А все Даммар, урод, и Булка этот…Зажарили живьем, клементином забили, даже Айрин не смогла помочь, бедняга…

— Милард Гарри, где могилу будем копать? — Прогудел странным голосом чернокожий,

Гарри медленно выпрямился. У него дрожали щеки и кровянисто слезились припухшие заплаканные глаза.

— Подальше в лес отойдем Саблот, подальше…

Вдруг нестерпимый обжигающий свет возник перед глазами дракатонов. Зед посерел и обмяк в кресле.

— Все, готов.

Глава 3

Конец мая 2405 года

«Какая же все-таки у него сильная регенерация!» — Размышляла Айрин, шагая от ближайшего ручья, где она только что постирала свою и дракатона рубашки. — «Два дня и уже ходит!»

Айрин и сама не замечала, что вся ее жизнь, все мысли и планы крутились вокруг ее хрупкого пациента:

«Надо купить ему одежды и сапоги»

Айрин только недавно сообразила, что в суматохе сборов и переживаний они совсем не позаботились во что одеть умирающего дракатона. Или она не думала тогда, потому что знала, что мутанту жить осталось только несколько дней. Но теперь, Гарри не ехал и не ехал, Эссейл начал выздоравливать, вставать и Айрин со смущением обнаружила, что у него нет даже нормальных штанов! На нем были те оборванные обноски, в которых она увидела его в той ужасной пыточной. Николя с ворчанием одолжил бедному студенту свою черную рубашку. Ботинок у дракатона не было.

Так, планируя покупки в городе, к которому они должны были подойти уже завтра, Айрин дошла до костра,

— Подожди, — остановил ее Заррот. — Есть разговор.

Айрин удивленно посмотрела на друга. Никогда не видела она его таким серьезным.

— Итак, ты и мутант? Да?

— Что, прости?

— Брось, подружка, все видят какими глазами ты смотришь на зверя, а он на тебя. — Приподняв одну бровь, Заррот взглянул на нее. — Айрин, если бы тебе хотелось просто перепихнуться с ним, я бы ничего не сказал, я и сам не против таких вот диковинных зверюшек для свежести впечатлений, но… — Заррот значительно помолчал, — но когда вы, два придурка, так смотрите друг на друга, это страшно!

— Спасибо, Заррот, я пожалуй пойду…

— Нет, дослушай меня. Мы все за тебя волнуемся. Вспомни, ты невеста императора и девственность эта твоя! Ну хочешь поиграться, играй, ну переспи ты с этим уродом! Хочешь, я взломаю тебя для него! Я думаю, что справлюсь с твоей печатью. Айрин, ты просто не понимаешь, дело ведь не просто в одной этой сине-чешуйчатой птахе, правда, — уговаривал ее Заррот, — просто пришло твое время покончить с этим девичеством, твое тело требует там мужчину! Это нормально, а этот на тебя слюни пускает и смотрит, не отрываясь, как на божество, вот ты и загорелась. Поскорее бы уже Гарри приехал! Уж он то разберется с твоей проблемой.

Айрин покачала головой. Ей стало тошно.

— Пойми, глупое ты создание, у тебя инстинкты! Когда женщина остается вдвоем с мужчиной, у нее возникает естественное желание принадлежать, у него — овладеть ее телом, — покашляв, проговорил наконец Заррот. — Заметь, мужчиной я не называю это жалкое чешуйчатое создание. Я призываю тебя быть честной, открытой. Загляните в глубь себя, и ты увидишь, что это не сладенькая физиономия мутанта прельщает тебя, а среди предрассудков и лжи в тебе горит естественное желание здоровой чувственности. Тебе нужен мужчина, внутри тебя! А не этот синий красавчик!

— Нет, спасибо, все нормально. Спасибо за заботу. Но это моя проблема. И да, ты прав, спасибо, ты открыл мне глаза. Эссейл мне действительно очень нравится. И да, пора уже кончать с этим девичеством…

— А я хочу, чтобы мы по возможности избегали ошибок. Договорились?

Лицо ее было похудевшим, отчего большие синие глаза были больше и строже. Айрин покачала головой.

— Неважно… Гм!.. Как бы то ни было, я всегда считал тебя толковой девушкой, с головой на плечах, а теперь я вижу, что у тебя соображения не больше, чем у юных дурочек, которых я покрываю каждый день, которые говорят прежде, чем действовать, а действуют, не подумав предварительно.

— Знаешь, что я сегодня делаю? Живу. Снова живу. Я живу! Снова дышу! Я снова очутилась на земле. У меня снова появились руки. И глаза, и губы… Ну ладно, тебе не понять, да и мне тоже, мне надо идти…

Айрин хотелось наконец-то избавиться от этого гнетущего пустословия Заррота, она страдала от необычного допроса, который учинял ей старый друг, ей уже поскорее хотелось к Эссейлу, окунуться в его пылающие обожанием глаза:

— Нет, пойдем со мной, посиди с нами;

— Заррот отстань, меня Эссейл ждет…

— Не ждет. Поверь, ему сейчас очень, очень хорошо, он там с Лиззи.

— Что?

— Лиззи решила проверить чего ты в нем такого хорошего нашла. — Мужчина снова взял ее за руку, — если надо, я тебя понесу, не прерывай их, парень там сейчас на десятом небе от счастья.

Айрин молчала, почему-то испуганная и очень взволнованная. Лиззи там сейчас целовала его губы все более и более долгими поцелуями, он стонал наверное от наслаждения. Стал целовать в ответ… Она крепче зажмурилась, показалось, что остановилось сердце — так ей было стыдно и противно. Почему то она решила, что он может принадлежать только ей. Как же она ошибалась. Шокированная Айрин дала себя увести.

Почему то ей стало очень больно. Все вокруг стало каким-то зыбким, как при головокружении. Он там сейчас… Как же ей больно. Почему то в голове стучала, билась мысль: — «он мой, только мой!» Конечно он не откажет Лиззи и они там сейчас… — «я никак не могу собрать своих мыслей: они все время разбредаются, не могу же я так просто сидеть, но и туда тоже нельзя идти, когда они там сейчас…»

Тогда Айрин попыталась найти оправдание своей не слишком разумной реакции, — «он мужчина, с логичными и вполне ожидаемыми желаниями и нуждами», — и не смогла. Однако, прекрасно понимая, что она не имела права злиться, ты все равно злилась, не в силах с собой справиться. «Ненавижу!» — кричала она мысленно, не вполне ясно понимая, кого она так ненавидит. Она встала, пошатываясь на неожиданно ослабших ногах,

— Ты куда?

— Пойду погуляю, — «пока они там…»

Вдруг она остро почувствовала резкую боль, на нее навалилось понимание острой необходимости, ей надо туда, срочно, СРОЧНО!

Айрин побежала.

Он проснулся неожиданно, как зверь, почувствовав присутствие чужого около него. Тяжелый запах цветочного парфюма и человеческого пота обволакивал его, в голове застучало.

Женщина залезла на него и лизала ему грудь, теребя его брюки в попытке снять.

— Хороший мой, звереныш мой, иди ко мне, сладенький… — Жарко шептала женщина. Снизу поднималась тошнота, он перехватил руки, тянущиеся в брюки:

— Уходи, — глухо прошептал он, — не трогай меня, — «меня сейчас вытошнит…»

— А ротиком? — Лиззи нарочито медленно облизнула губы, — тебе понравится…

— Уйди… — от его хриплого шепота она завелась еще сильнее, сейчас он поломается и будет ее, вон, глаза как горят, как будто лава переливается в них.

«А он очень даже ничего и тело красивое, такое золотисто-смуглое. Мясом чуть обрастет и будет настоящим красавчиком»

— Люби меня… Умоляю, люби меня, — проговорила она отчаянным голосом, — в тебе все мое спасение. — Мне тяжело… Мне страшно… Мне страшно одной… Люби, люби меня… — страстно шептала она ему в ухо. Его руки все еще были слишком слабыми, чтобы оторвать неожиданно сильную женщину,

— Уйди женщина, не трогай меня, ты липкая и вонючая,

— А Айрин твоя вся чистая такая, ее там сейчас Заррот обрабатывает!

Мужчина с хрипом оттолкнул наконец девушку. Сел в повозке, оглянулся:

«Где, где Айрин, куда идти, спасать…»

— Тварь! — Хлесткая пощечина ошпарила его щеку, — урод, мутант, сдохни! — Лиззи размахнулась и изо всех сил ударила мужчину кулаком в лицо. Тот, казалось, не заметил удара, он отшвырнул мешавшую ему женщину, перекинул ноги через борт повозки, ему надо идти…

Ежиная мордочка Лиззи побелела от злости, остро и дичало зашныряли узко сведенные злые глазенки, даже дымчатая шерсть на ней как будто зашевелилась.

— Тварь, — прошипела она, — ты мне за это заплатишь. — Ушла в темноту.

Эссейл встал на подкашивающиеся ноги, оглянулся в темноте, там, горит костер, ему туда…

На него налетел вихрь. Вздохнул. Пахнет свежей водой, ветром, счастьем, она, здесь, избранная, его…

— Эссейл! У тебя все нормально? Ты как? Что произошло?

Он молча обнял ее, она здесь, с ним, с ней ничего не случилось. А он так испугался за нее.

— У тебя все нормально?

— Да, — «почему у нее такой напряженный голос?», — просто Заррот сказал мне, что ты здесь с Лиззи, что я должна…подождать… ну вот я и…ждала…

Синеволосый укоризненно покачал головой:

— В следующий раз со всех ног беги спасай меня. Я могу и не отбиться, ужас, ну и девушки у вас тут, — шокировано замолчал, тяжело прислоняясь к борту тележки.

Айрин с облегчением перевела дыхание. Он ее не захотел. Ее сердце ликовало. Она обняла мужчину, провела рукой по его волосам, потерла вставшие дыбом чешуйки на висках, — «какие они мягкие», под ее легким нажимом черно-синие чешуйки чуть пригибались и снова возвращались во вздыбленное положение — значит еще не успокоился. Каждый день с восторгом она открывала новые вещи про него — чем ярче переливаются глаза и быстрее меняют цвет от оранжево-коричневого до ярко желтого, тем сильнее он волнуется, вот как сейчас. Он сгрёб ее в охапку, подышал ей в макушку, успокаиваясь.

— Теперь стирать вместе будем ходить, а то Заррот там…

— Глупости, — хмыкнула она ему в грудь, — мне ничего не угрожает… — Айрин не осмеливалась шелохнуться, боясь, что ее начнет трясти как в лихорадке.

— Ну а мне угрожает! — Хрипло запротестовал Эссейл, — вот уйдёшь, а меня изнасилуют тут без тебя!

“Да что же такое происходит со мной?» — Только сейчас, после слов Заррота, Айрин всерьез задумалась.

Сердце Айрин начинало колотиться каждый раз, когда он смотрел на нее, дотрагивался до нее, малейшее его внимание наполняло ее радостью, когда его не было рядом, ее охватывал страх. Она еще не привыкла к тому, что его уже не надо терять, не надо бояться, что он в любую минуту умрет от ран, от истощения, ей так хотелось чтобы теперь он всегда был с ней. “Может Гарри теперь передумает и не будет убивать Эссейла, он ведь все равно ничего не помнит, Может Гарри увидит, что никакой он не монстр, не смертельно-опасный зверь.»

"Как я люблю тебя. И как мне страшно…" — Она не сводила с него сияющих глаз.

“Моя, единственная!» — как он любил ее, каждую секунду переживал за нее, такую маленькую, хрупкую, окруженную этими странными мужчинами и женщинами. Он боялся, что может быть опасным для нее, что придут дракатоны убивать его и заденут ее. Ему надо срочно поправляться, вытащить ее из рук этого старика-императора и уйти в сторону, как можно дальше, чтобы те, кто ищет его не повредили ей — прекрасной, изумительной, единственной, ароматной. Проклятье, он сомневался, что способен был оставить ее! Только ради ее спасения. Эссейлу вдруг опять показалось, что он не сказал ей еще что-то страшно важное. Что-то незавершенное, от чего все зависит. Он отчаянно, изо всех сил, старался оформить это что-то в мысли и слова, но у него ничего не получалось.

Он помнил, что в этом мире для него не было места, что его собственный народ почему-то хочет уничтожить его, он принял это, значит заслужил, единственное, что сейчас держало его, это необходимость защитить девушку, ставшую его центром и единственной причиной его жизни.

— Давай кушать. Тебе надо попробовать мясо, это поможет тебя быстрее окрепнуть.

Айрин принесла Эссейлу миску с густой похлебкой, мужчина понюхал содержимое, поморщился,

— Ммм, Айрин, я не помню, но мне кажется, я не могу есть мясо…

— Да-а-а? Уверен?

Снова понюхал:

— Да вот это, — он поковырял ложкой большой ароматный кусок мяса, — вот это точно не могу.

— А каша утром тебе понравилась?

Кивнул,

— Ну что ж, тогда каша с хлебом, другого пока нет…

Следующий день оказался сумрачным и ветреным. Над полями нависла пелена дождя. Это был первый за долгое время по-настоящему холодный день. Низко над землей ползли волокнистые тучи, а после полудня опять пошел сильный дождь. Всем хотелось провести эту ночь под крышей.

— Все помнят? Вести себя хорошо! — В сотый раз напоминал Николя. Решение принято, утром они идут в город, но какая-то тревога мучила его все утро.

— Ты куда? — спросил Эссейл. Он сидел в повозке, укутавшись в черный плащ с капюшоном по самый нос. Он отчаянно мерз.

— Пойду воды поищу, — ответила Айрин, — надо в дорогу набрать.

Эссейл высунул нос из капюшона, принюхался,

— Вот там неплохой ручей, — махнул рукой, минуты две влево шагай, потом чуть вправо…

Айрин выпучила от удивления глаза:

— Откуда ты знаешь?

Он открыл один желтый кошачий глаз.

— Я уловил запах вкусной, ароматной воды оттуда. А ты что, не чувствуешь запаха? — Теперь уже очередь Эссейла удивляться,

— Нет, так я не могу.

Еще не совсем рассвело, когда караван студентов снялся с места. Было очень мокро и холодно. Чуть розовеющий туман окутывал землю и в двух шагах ничего не было видно. Двигаясь друг за другом, ведя под уздцы лошадей, путешественники пересекли поляну и погрузились в мокрый кустарник. Сегодня никто не задерживался, позавтракали быстро, собрали лагерь и двинулись в Таккиз.

— Боги, как мне все это надоело! — ужаснулась Мелинда. — Мы все уже совсем одичали в этих первобытных условиях, вы не находите?

— Мы пятимся назад, — изрекла Вересса. — Скоро мы спокойно сможем жить в пещере и купаться в ручье. А эта пища! Ужас!

Обычно они покупали пищу в придорожных крестьянских домах — корзинки свежей клубники; круги темно-желтого сыра, увесистые, как гири, и покрытые сероватым крошевом соли, свежую рыбу, мясо, вино…

— Поскорее бы в тепло, — простонала Ганна. Рыжеволосая, тонкокостая студентка была родом из южной Суларии и очень плохо переносила холод. Джеймс заботливо похлопал ее по плечу.

— Как я устал от этой примитивной жизни! Город, таверны, жратва, девочки, ооо, я иду к вам!

— Кейст, — погрозил кулаком как всегда озабоченный Николя, — не балуемся, не шалим, Заррот, никаких девочек! — Николя очень переживал, что никто в этой группе всемогущих и чрезвычайно избалованных студентов-аристократов не принимает его всерьез.

«Ах, Зед, как же ты подставил меня! В самый последний момент передал ему, молодому преподавателю, студентов, которых курировал последние десять лет»

— Это я и без тебя знаю. Я же не идиот. Ни один из нас не возражает. Только идиоты утверждают, что они не идиоты. Противоречить им бесполезно.

Таккиз оказался маленьким городком, окруженным высокой стеной. Замок герцога Шокса был построен на негостеприимном, высоком берегу. Он возвышается на утесе, откуда открывается превосходный вид на устье Оленьей реки. Владелец замка испокон веков контролирует торговлю по всей реке. Именно по этой причине его здесь и построили. Город Таккиз же, подобно мху на скалах, вырос на холмах под замком.

Студенты подошли к высоким городским воротам. Угрюмые стражники у ворот были в синих цветах герцогства, на плащах вышит атакующий волк — эмблема Шокса.

— Студенты. Выпускной курс. — Стражник мрачно сплюнул, — Евронийского мать твою высшего университета боевой магии, — обвел всю группу маленькими, злыми глазами. — Надолго в славный Таккиз?

— Только переночуем и завтра уйдем через юго-восточные ворота. Вымоемся, отдохнем…

— Сколько вас?

— Двадцать студентов и три преподавателя,

Покивал, покрутил бумаги. Пристально посмотрел на повозку, на дне которой свернулся калачиком Эссейл, с головой укутанный в темный плащ,

— А этот чего? — Кивком головы, мотнул в сторону неподвижной фигуры, — болен чем опасным?

— А там никого нет, — тихо стазал Драйт, владеющий ментальной магией,

Стражник утвердительно кивнул, задумчиво пожевал губами:

— Да, никого, — помолчал, посчитал чего-то, шевеля губами. — Пошлина на въезд — три золотых. Магичить в славном Таккизе нельзя, мечи опечатаем, они вам тут не понадобятся.

Пока они разговаривали со стражниками, проверяли и опечатывали все их оружие, искали гостиницу, сгустились сумерки, долгий и очень холодный летний день подходил к концу.

В харчевне при постоялом дворе сидели в основном местные жители. Они попивали эль и, попыхивая трубками, делились слухами о подлых дракатонах, которые зачем то рыщут по всей округе, и о новых пошлинах, о женщинах и необходимых посадках…

Заррот с Недом помогли закутанному с головой мутанту забраться на второй этаж. Положили на кровать. За ними вошла встревоженная Айрин, Нед кивнул и поспешил вниз, Заррот задержался:

— Ты уверена, что здесь твое место? — В который раз спросил Заррот девушку, — можешь переночевать с нами, я уверен Мелинда не будет против. Спинку тебе помассируем… — со стороны кровати раздалось низкое шипение, — вот как!

Эссейл сел, тяжело посмотрел на молодого мужчину, туго сжал губы, Заррот почувствовал себя неуютно.

— Нет Зарррот, все нормально, Эссейлу нужна помощь, — Айрин успокоительно положила руку на плечо дракатона,

«Забавные они какие все же!» — Заррот, затая усмешку, пожал плечами:

— Ну-ну, помогай, приходи к нам вниз потом, повеселимся, пообнимаемся, потискаю тебя в уголке… — у мутанта вспыхнули глаза и замерцали всеми оттенками разгорающегося темного огня:

— Спасибо Заррот, — напряженным голосом повторила Айрин, с беспокойством смотря на буйного пациента, — Я сначала вымоюсь, попроси пожалуйста хозяина прислать сюда воды и корыто,

С минуту Заррот пристально смотрел на Айрин, на взбешенного Эссейла, а затем не выдержал и разразился хохотом.

— Очень хорошо, — закаркал он, похлопывая себя по коленке, — очень хорошо…Ты что и вправду с ним задумала это сделать? Смотри, у него там тоже чешуя! Ха-ха, птаха, удачи тебе с печатью то, ха-ха… Я вам сейчас воды принесу, голубки, ха-ха… — Ушел. Его раскатистый хохот был еще слышен, когда он спускался по лестнице.

Айрин залезла на кровать, легла на спину около Эссейла, прислонилась к его теплому плечу, потерлась, потянулась, хрумко хрястнув косточками:

— Ох, хорошо то как! Потолок, кровать, матрас, подушка…

Мужчина лег на локоть, навис над девушкой, все еще попыхивая темно-коричневыми вертикальными зрачками…

— Рассерженный Эссейл… — Айрин протянула руку, погладила дракатона по скуле, — мой Эссейл, — прошептала девушка, она осмелилась сказать это вслух впервые, привстала, опрокинула мужчину на спину, теперь Айрин нависает над ним. Обхватила его лицо ладонями, наклонилась и нежно поцеловала в губы. Девушка почувствовала, как он несколько раз пытался глубоко вдохнуть в себя воздух. Глаза дракатона замерцали еще быстрее, казалось, из них сейчас польется огонь. Нежность заполнила ее. Снова наклонилась, поцеловала губы снова, нежно лизнула их языком. Эссейл зажмурил глаза и заурчал от удовольствия.

— Ну чего ты рассердился? Это же вего лишь Заррот!

Лежит, глазами пыхает, дышит,

— Он тебя хочет, я чувствую запах его вожделения,

— Заррот хочет всех, не обращай внимания, — снова поцеловала, — а знаешь, я заметила, когда ты сердишься, у тебя ногти синеют и форму как будто меняют, заостряются, — задумчиво посмотрела на его ладонь, улеглась на спину, крутя руку мутанта в разные стороны, — смотри и мааленькие чешуйки около ногтей проступили, интересно, а если тебя очень разозлить, какой ты станешь:

— Не пробуй даже, — Эссейл перекатился на бок, навис над Айрин. Его затрудненный и медленный голос со странным акцентом рождал в ее сердце беспокойство, близкое к страху. Всегда, когда он обращался к ней по ее спине пробегала дрожь возбуждения. Большой, красивый, очень родной. Он как всегда смотрел на нее с обожанием.

Айрин наслаждалась этим безмолвным выражением чувств. Ей хотелось, чтобы он коснулся ее, ставшей вдруг очень чувствительной кожи, не знавшей ласки, она жаждала поцелуя, который погрузил бы ее в волшебную негу. Айрин лежала очень прямо, даже немного напряженно, и чувствовала, как у нее начинают пылать щеки.

Несмотря на светский лоск, который она приобрела, вращаясь в блестящем обществе евронийских студентов-аристократов, несмотря на то, что последние десять лет она была окружена плотскими отношениями, в глубине души она оставалась скромной, как полевой цветок, простодушной и легко уязвимой.

— А что ты такое непонятное говорил, когда нападал на Заррота на поляне?

Эссейл с удивлением посмотрел на нее, поморгал, пошевелил бровями:

— Не помню, а что я говорил?

— Апм прм мрпр… — улыбаясь сказала Айрин, — ну что-то вроде этого,

— А, ну тогда все понятно,

— А еще ты сказал «аларианта»,

— Ммм, понятно, — пробормотал он ей в губы, поцеловал, — не помню, ерунда какая-то,

— А еще… — Мужчина лизнул ее, прикусил нижнюю губу. Посмотрел ей в глаза…

Внезапно она забыла, что хотела сказать, и в наступившей вдруг тишине ей казалось, что она вся во власти какой-то странной силы, исходившей от Эссейла, которая обжигает ее, подчиняет себе. Она вспомнила лабараторию и их первую встречу, что-то похожее происходило сейчас, она куда-то падала, летела. Она чувствовала себя обнаженной, ее маленькие грудки под корсажем напряглись. Ей хотелось закрыть глаза и раствориться в мужчине. Она их широко распахнула и заглянула Эссейлу в душу, тот замер, как-будто в трансе:

— Эссейл, что такое Аларианта?

— Избранная, единственная, аларианта Измененного или додзена… — ответил он глухим, хриплым голосом, не отрывая мерцающих ярко-желтых глаз от девушки, она открыла рот для нового вопроса…

Потом все куда-то провалилось. Мужчина медленно приблизился к ней и своими губами приоткрыл ее губы. Его горячее дыхание опалило ее и блаженным теплом разлилось по жилам. Закрыв глаза, она как бы растворилась в этом бесконечном, глубоком поцелуе, в этой страсти и уже готова была перейти последний рубеж. Все ее существо было охвачено негой, ощущением, настолько новым для нее, настолько острым, что оно вдруг вызвало в ней протест и даже боль. Ей казалось, что сейчас она упадет без чувств или разрыдается. Она чувствовала, как пальцы мужчины ласкают ее обнаженную грудь, которую он осторожно высвободил из корсажа во время поцелуя…

Дверь распахнулась, как будто ее кто-то пнул ногой со всей силой, в комнату ввалился Заррот с двумя огромными ведрами в руках, от которых шел пар,

— Вы продолжайте, продолжайте, это всего лишь жалкий, брошенный всеми старый друг, водички вам принес, никого остудить тут не надо?

Плюхнул тяжелые ведра на пол,

— Сейчас корыто принесу, раздевайтесь пока, Айрин, тебе спинку намылить?

Рычание…

— Ну и нервный он какой у тебя, эй, змеешыш худосочный, делиться надо! Понял? Я в очереди после тебя!

Рычание… Заррот, довольно улыбаясь ушел, чтобы через минуту вернуться с лоханью для купания.

— Ну я пошел, Айрин, деточка, если что, кричи, хотя ты и так кричать будешь, эй, смертник, обидишь мою подружку, ноги-руки поотрываю. Я следующий после тебя лапушку нашу помну…

Рычание…

Захохотал…Ушел.

— Не обращай на него внимания, — Айрин гладит дракатона по лицу, пытаясь успокоить его, — Эссейл, прошу, не связывайся с ним, Заррот хороший, но… — Айрин замялась, — изменился он в последнее время, опасным стал, мне кажется он может сделать что-то очень плохое, если спровоцировать его,

— И я говорю, он опасен для тебя,

— Мне он ничего не сделает, но он странно на тебя смотрит… Ну ладно, давай мыться. Кто первый?

Чистый, одетый в новую одежду он полусидел на кровати и смотрел на девушку. Как же она прекрасна. Как же он любит ее!

Айрин уселась на бортик большой лохани, глядя на него и удивляясь тому, что, несмотря на все сказанное про него и всю эту опасную кутерьму вокруг Эссейла, она чувствует себя по — идиотски счастливой просто оттого, что находится рядом с ним. Она предалась самому приятному занятию, какое могла найти для себя на данный момент, — любовалась Эссейлом. Она вновь познала тот ужас, что проникает до внутренностей, и почувствовала слабость, почти головокружение.

— Как я боюсь будущего, — сказала она наконец, — эта весна стала огромной петлей, запутавшей всю мою гладкую, спокойную, давно предначертанную жизнь. Эссейл, что нам делать?

Он пожал огромными плечами, на которые Айрин только что наложила новые повязки. Несмотря на ее немалый целительский талант и мощную регенирацию дракатона, странные раны на плечах и спине мужчины никак не заживали, как будто в них глубоко вонзались и вырывали кожу с мясом острые шипы. Айрин подозревала, что это был клементин.

— Даже и не думай, что я позволю тебе выйти замуж за этого вашего великого императора. Дело в том, что я не могу оставить тебя. Этого просто не произойдет. Даже час рядом с тобой, делает реальность более ясной. Я буквально… не смогу уйти, только если ты не заставишь. — Его лицо, неестественно спокойное, не выдавало страстей, которые, как чувствовала Айрин, бушевали внутри.

— Этому не бывать никогда.

— Я сдохну, но вытащу тебя…Клянусь. — Его глаза вселяли беспокойство: казалось, будто они смотрят ей в самую душу. Перевязанный, обессиленный, бесправный пленник, она знала, что он спасет ее. — Убежим?

— Не сможем, — покачала Айрин головой, — печать не даст нам уйти от куратора. Через три-четыре мили мы свалимся, корчась в агонии.

— А снять печать?

— Сами не сможем. Если в принципе сильный маг может преодолеть печать рода, то университетская печать и создавалась с расчетом на сильных магов-студентов. Даже самый могущественный из нас — Заррот и то на коротком поводке Николя. Можно обратиться к магу-печатнику, он продаст заклинание разрыва, но это стоит больших денег и тогда мы становимся вне закона, отщепенцами, без прав. — Айрин объяснила особенности защиты печати. — Идти некуда. Мы будем изгоями. Если только жить в лесу. — Она загорелась этой идеей, — а что, мы сможем! Уйдем от них, от всех, и от дракатонов этих, которые тебя ищут, и от суларцев. Построим домик в лесу…

Эссейл покачал головой,

— Николя говорил, что только благодаря печати, которая скрывает мою ауру, они меня не могут найти. А что, если ты меня, связанного, в Дракатию притащишь, тогда они, благодарные, позволят тебе остаться там?

— Дурак, не смешно. — Айрин, категорически отказывалась, но дракатон уже горел энтузиазмом.

— Это решено, так и сделаем. Замок Джинны как раз не далеко от Дракатии. Идем туда, ты передаешь меня в руки соотечественников при условии, что тебя не выгонют и дадут тебе звщиту. Айрин, я и так смертник! Теперь, как снять эти печати..? У тебя есть деньги?

«Какую ерунду он говорит!»

— Есть, но только на одну печать, — она вскинула полные боли глаза на мужчину, — пойми, я копила долго, думала, долг рода выкупить, а тут, эта помолвка, я взяла, я надеялась… — девушка говорила все тише, из глаз полились слезы, — я не… нет, ерунда, мы вместе… надо найти другой выход… — кинулась ему в объятья.

— Конечно найдем, обязательно, — Эссейл гладил девушку по черным шелковистым волосам, — но ты на всякий случай, сходи завтра к магу, купи заклинание.

И тут она поглядела в загадочные глаза мутанта, ища в них ответ,

«Врет!» — поняла она, — «он уже все для себя решил и нашел выход».

Она спрашивала себя, какую власть может иметь этот человек, если всего лишь несколько недель, проведенных вместе, так овладели ее душой. Сколько долгих лет она была сломлена, загнана, унижена! Эссейл вдруг поднял ее со дна пропасти. Он ее встряхнул, растормошил, очаровал, и она распрямилась, как росток, напоенный живительной влагой. Завтра она купит заклинание, но жертвы дракатона она не примет, никогда!

Глава 4

Айрин проснулась задолго до рассвета. Эссейл лежал рядом неподвижно, положив руку под голову. Айрин привстала на локте, чтобы понаблюдать за ним. Его полупрозрачное лицо было спокойно, глаза закрыты. Дракатон крепко спал. Его одеяло сползло низко на бедра и видна была широкая безволосая грудь. Она вздымалась от мощного ровного дыхания, тускло поблескивали темно-синие чешуйки вокруг сосков. Айрин вдруг захотелось погладить чешуйки спускающиеся узкой дорожкой от пупка вниз. Спокойный рот, принявший во сне несколько высокомерное выражение, да и вся его поза, исполненная величием — лицо, чуть повернутое к сгибу руки, поднятое колено — все говорило о властности его натуры. Айрин задумалась, — «кто же ты такой?» — Судя по виду, он дракатон, отсутствие знаменитой движущейся татуировки говорит о его низшем статусе, Гарри считает, он был слугой, но манеры Эссейла поражали элегантностью, благородная осанка, чуть высокомерный взгляд, то, как он благодарил или принимал помощь, как будто это было для него абсолютно естественным, то, как он держал ложку, как ел… Странно все это. Его речь поражала архаичностью, ребята долго смеялись над его «благодарю за трапезу, любезно приготовленной твоими руками миледи», все говорило о его благородном воспитании, но в то же время, несколько дней назад Эссейл признался, что не умеет ездить верхом и даже не уверен с какой стороны подходить к лошади! Это всех повергло в небывалый шок.

— С какого же дна ты выполз, ничтожество? — спросил его надменный маркиз Драйт Собберси, знаменитый во всем университете аристократичным хладнокровием и несказанным высокомерием. Общение и вынужденное путешествие с низкородным Эссейлом — грех, который он никогда не простит дракатону.

— Даже додзены в Дракатии хорошие наездники, не говоря уже о простых дракатонах и аристократии (к слову стоило признать, что мало кто в Суларии понимал истинное положение и статус додзенов, издавна было принято считать их рабами высших дракатонов. Это мнение бытовало до шокирующей новости, что наместником Дракатии стал додзен Кати Гаскелл)

Айрин вздохнула. Кем бы он ни был — слугой, рабом или изгоем, она его… Она его любила.

"Я его люблю, — подумала она. — Я его люблю, и мне очень страшно. О, только бы они не причинили ему зла, только бы не убили его до того… До того…"

Она боялась закончить свою мысль: — "До того, как он сожмет меня в своих объятиях и сделает своей…"

Айрин тяжело вздохнула, она ощущала неприятный, пугающий холод предчувствия. Ей пора идти в город, чтобы поскорее вернуться к Эссейлу, почему то ей казалось, что как только она его оставит с ним случится что-нибудь страшное.

Снова взглянула на спящего мужчину. Дракатон повернулся к ней и в его золотистых глазах отразилось пламя, теплый свет озарил лицо, бликами запутался в волосах. Айрин замерла, она смотрела на позолоченный рассветным солнцем утонченный овал лица, огромные, загадочно светящиеся глаза.

Эссейл взглянул на нее: — “самая красивая на свете, единственная, моя собственная, моя!» — Он снова, как это не раз с ним бывало, был потрясен тем, что Айрин совсем не та, какой он ее мысленно представлял, но бесконечно краше: горячий румянец залил ее щеки, темно-синие глаза бездонны, как два озера. Она была совершенна, ему ничего не было больше нужно. Айрин сказала тихо: «Здравствуй», — поцеловала его в губы. Легкий поцелуй как всегда потряс его до глубины его основы, он снова, как всегда, забыл как дышать, — «Моя!» Эссейл обнял свое божество, крепко прижал к груди.

Она прижалась лбом к его груди, чего смутно желала все дни изнурительного путешествия. Она пьянела от его силы, от запаха мужского тела, которым наконец позволила себе наслаждаться, нежно прикасаясь губами к его коже, лизнула его, укусила, почувствовала, как по его телу дракатона прошла судорога, что-то внутри него заурчало. Она подползла выше, поцеловала, заглянула в невероятные глаза, затуманенные желанием,

— Здравствуй,

Мужчина очевидно, был слегка дезориентирован, чтобы начать беседу,

— Мне надо идти, я быстро вернусь,

Эссейл кивнул. Крепче обнял ее,

— Я пойду, — объятия еще крепче — боится.

— Слушай, Эссейл, — проговорила Айрин, все сильнее нервничая; сердце ее сжималось нехорошим предчувствием, и она страдала при мысли, что дракатон останется здесь один, — ничего не поделаешь. Не идти нельзя. Ну, со мной, надо полагать, ничего не случится. Не выходи из комнаты, хорошо?

Затягивать дело было бесцельно. Поэтому, поцеловав Эссейла, напустив на себя безучастный вид, Айрин высвободилась из теплых объятий мужчины, — Не беспокойся, — сказала она, не вполне уверенная кому она это сказала — себе или дракатону. — Пожалуйста, не беспокойся, все будет хорошо, — поцеловала мужчину опять, встала и медленно направилась к выходу.

Когда Айрин спустилась в общую залу, вокруг было тихо. Все еще спали. Раннее утро выдалось холодным и туманным, так что плащ пришелся весьма кстати. Занятая своими переживаниями, Айрин чуть не столкнулась с Лиззи,

— Ой, ну испугала же ты меня! — Айрин схватилась за сердце,

— Редко кого увидишь здесь так рано, — сказал Лиззи приветливо, посмотрев на Айрин детскими голубыми глазами. Смешно сморщила маленький круглый носик, — а куда ты так рано направилась, подружка? Своего драгоценного уродца осмелилась оставить!

Айрин вдруг очень смутилась от этого вопроса, как будто Лиззи могла почувствовать ее преступный замысел, покрепче сжала кошель с золотыми, что-то невнятное пробормотала в ответ и попробовала обогнуть Лиззи;

— Ты надолго? — подруга схватила ее за рукав,

«Вот ведь прицепилась!»

— Через пару часов вернусь, к завтраку поспею, я просто так, прогуляюсь чуть-чуть… — Айрин высвободила рукав, мягко и чуть растерянно улыбнулась и, не оборачиваясь, пошла в сторону центра города. Ей еще искать мага-печатника и одежды надо прикупить и сапоги для Эссейла, через секунду, поглощенная размышлениями, она напрочь забыла о Лиззи.

— Ну-ну, иди, подруженька, иди… — Пробормотала Лиззи, зло прищурившись вслед Айрин. Лиззи посмотрела вверх, на темные окна второго этажа, снова усмехнулась и вошла внутрь.

Тридцать четыре золотых! Сумасшедшая цена. Вот и ушли все ее десятилетние накопления. Слава богам, Николя дал ей денег на одежду для Эссейла и то пришлось взять оттуда чуть-чуть. Ну что ж, теперь она нищая обладательница заклинания для снятия печати университета. Никогда в жизни не могла Айрин представить себе, что она решится на такое святотатство, если бы не Эссейл.

Как там Эссейл? Как же хорошо, что она так быстро управилась, сейчас принесет дракатону вкусной каши с лепешками, странно все-таки, что он совсем не ест мяса…

Он ждал ее за углом.

— Какова вероятность, что ты ищешь меня, милочка?

Айрин медленно подняла глаза вверх. Сердце рванулось у нее в груди, и, споткнувшись, застучало с удвоенной силой. Перед ней стоял огромный мужчина. Над ней возвышался изрядный живот, обтянутый синей военной курткой, а над ним виднелась пунцовая усатая физиономия, увенчанная темно-рыжей шевелюрой. Мужчина мило улыбался во все зубы.

— Нет, — как можно тверже ответила Айрин. — Я не искала вас. А теперь мне пора идти, — «только не показать свой страх, тогда он меня сразу растерзает»

— Ты уверена, крошечка? — Он сделала небольшой разворот, схватил ее за плечи, потянул в сторону и в конечном итоге они оказались у стены, где он припечатал ее своим телом. — Ведь я стою твоих поисков.

Мысленно он уже видел эту девочку, распростертую под ним, такую красивую и невинную.

— Простите, мне надо идти, — пробормотала Айрин, безуспешно пытаясь оттолкнуть огромного мужчину.

Преступление созрело и упало, как камень, как это обычно и бывает.

Побагровев, он приблизил к ней свое лицо совсем близко, щекоча ее усами, дыша ей прямо в лицо винным перегаром.

— Я страдаю от того, что ломаки вроде тебя дразнят меня, словно быка, сначала предложила себя, а теперь отказываешься, потаскушка. С такими женщинами у меня один разговор.

И не успела Айрин сделать движение, чтобы защититься, как он грубо рванул ее к себе и своим жирным слюнявым ртом прижался к ее губам. Она отбивалась, дрожа от отвращения.

Белый свет тусклого утра качнулся и превратился в зеленый.

«Боги-и, боги-и, как тошно и противно. Помогите мне, помо…»

Не дав Айрин опомниться, мужчина закинул назад ее голову и больно укусил за губу. Айрин закричала. Рука ее проворно взлетела и опустилась на щеку оскорбителя.

— Кричи, кричи, моя хорошая, так мне даже больше нравится. Здесь нам нечего бояться, любовь моя, расслабься, будет хорошо сейчас…

Продолжая целовать ее, она чувствовала, как он расстегнул ей корсаж и касается рукой нежных полушарий груди, проводит дрожащими пальцами по потаенным местам.

Он оторвался от нее на секунду, улыбнулся, на сером квадрате его большого лобастого лица белели зубы, тепло, возбужденно и весело поблескивали глаза…

Немыслимая сила оторвала мужчину от Айрин, девушка, бессильно сползая по стене, увидела, что Эссейл держит насильника за шею.

«Как он странно выглядит» — успела подумать Айрин, услышала хруст сломанной шеи и погрузилась в мягкую темноту.

Айрин уже не видела, как собралась толпа горожан, привлеченных шумом драки, как огромный мужчина с дубиной налетел на ужасного темно-синего чешуйчатого монстра, только что зверски убившего невинного таккиззского гражданина и довел до обморока бедную девушку, видимо, девушку убиенного. Студенты Евронийского высшего университета боевой магии прибежали вовремя, чтобы вытащить окровавленного дракатона из рук разъяренной толпы, для этого разгневанному Зарроту даже пришлось выпустить огненную молнию в небо, подхватили бессознательную Айрин и понеслись обратно на постоялый двор.

— Быстрее, выходим через десять минут, — орет Николя, — да бросьте вы его на пол, быстрее, Джеймс, запрягай лошадей! Мелинда и Вереса на кухню! Собрать всю еду, которую найдете! Лиззи, что там с Айрин? Очухалась? Где Зои? Ганна, на тебе сумки!

— Быстрее! Здесь сейчас вся городская стража соберется! По лошадям!

— Глен, Кай, вперед!

Забегали шаги, застучали, стали входить и выходить из комнат, и в сверкающей от огней свечей гостиной, казалось, металась масса народу.

Заррот подошел к лежащему на полу очнувшемуся мутанту, из большой раны на голове у него все еще течет кровь, он, хрипя что-то непонятное, пытается встать на четвереньки. Студент взял дракатона рукой за шиворот и поставил на колени, но тот опять повалился на пол.

— Айрин! Что с Айрин! — Разобрал Заррот его хрип;

— Слабак! — презрительно буркнул Заррот. Потом, ногой открыв дверь в соседнюю комнату, позвал:

— Кейст! Глен! Возьмите-ка эту кисейную барышню и приведите в чувство. Положите его на повозку, выступаем через минуту. Навалите на него одеяла, хотя это не поможет, полгорода видело нашу уникальную чешуйчатую пташку, пр-р-р-оклятье!

Вяло сопротивляюшегося дракатона с проклятиями выволокли из комнаты.

— Лиззи, как там Айрин? А-а-а! Куда прешь? Туда тащи идиот! Зои, сюда! — Рев Мейза, помощника Николя,

Над Айрин склонилось несколько человек, Зои прочитала легкое заклинание и сказала:

— Она приходит в себя. Айрин, ты как, он тебя не тронул?

Айрин не слишком уверенно кивнула в ответ, схватила Зои за руки:

— Где Эссейл? Что с ним?

Почему она его не видит? Что произошло? Какие-то зеленые пузыри лопались у нее в мозгу…

— Надо идти!

— Где он? Зои! Что с Эссейлом? Я никуда не пойду без него!

— Ганна! Собери вещи Айрин и Эссейла, — Бледный от гнева, Николя взмахнул костлявой веснушчатой рукой и заорал: — выходим! Джеймс, неси ее! Да успокойся же ты, дикая кошка, не кусайся, в повозке твой мутант, с Зарротом там борется!

— У нее истерика! — Закричала Лиззи. Она отвела руку назад и с размаху, наотмашь ударила Айрин по щеке. Голова Айрин мотнулась. Еще удар, у нее перед глазами замерцали звездочки.

— Ну, успокоилась, истеричка? В повозке твой уродец, пошли я отведу тебя к нему, а то он там все разнесет.

Айрин выпрямилась на нетвёрдые ноги, покачалась и задрожала, но быстро оправилась и пошла следом за развевающейся полой темно-красного плаща Лиззи. Они вышли из душной комнаты на улицу. Студенты спешно выводили лошадей, закидывали свои вещи на повозки, между ними метался взбешенный Николя.

— Да ляг и укройся ты, идиот, — бешено вращая глазами орал Заррот, пытаясь уложить отчаянно вырывающегося дракатона.

По примеру Заррота, Мейз крепко обхватил хрипящего Эссейла за пояс и не выпускал, пока он дергался, порываясь последовать за Айрин.

— Эссейл! — Закричала Айрин, и, захлебываясь восторгом от облегчения, кинулась к повозке.

Его лицо было искажено, чешуя дыбом, голова в крови, глаза от страха за Айрин увеличились и переливались всеми цветами темно-оранжевого. Но внезапно его лицо просветлело, словно озаренное изнутри — дракатон увидел Айрин, живую и относительно здоровую, Эссейл перестал вырываться и внезапно обмяк, Айрин бросилась ему в объятия, не заметив, как взлетела на повозку. Он обнял ее за плечи и дрожащая Айрин почувствовала, как напряжено его тело. От слез она не видела ничего, кроме зыбкого светового пятна, ее веки дрожали, но она не решалась вытереть глаза, боясь разомкнуть объятья, боясь, что он исчезнет, растворится в тумане. Эссейл молчал, сжимая ее крепко-крепко, лишь сердце его бешено колотилось прямо под щекой Айрин.

— Идиоты, — пробурчал Заррот, — прячьтесь под мешки, нам еще из города надо выезжать,

Эссейл и Айрин, не разрывая объятий, улеглись.

Эссейл, не отрываясь, смотрел на позолоченный солнцем утонченный овал ее лица, огромные, загадочно светящиеся глаза, целовал ее то лоб, то в губы, то в висок, снова в лоб… «Она здесь, со мной, жива…»

Она прижала губы к шее мужчины, ее безумно тянуло прильнуть к теплой широкой груди, прячась от страхов, обступивших ее со всех сторон, — «он со мной, живой, мой…Какой же он оказывается большой и широкоплечий… Своими руками мне никогда не обхватить его…он жив, он здесь, со мной…»

Айрин положила руки на голову дракатона, забормотала заклинание заживления. Повозка качнулась, со стоном заскрипела, тронулись.

Тревога Эссейла росла. Он с содроганием вспомнил, как почувствовал боль и страх своей аларианты, как выскочил из постоялого двора, не обращая внимания на гневные окрики Николя и студентов, решивших, что сумасшедший дракатон сбегает. Как увидел насильника, прижавшего его Айрин к стене в вонючем углу, как хрустели шейные позвонки подонка… Эссейл глухо зарычал от злости. Его тревога росла от того, что он не имел понятия, где они находятся и куда направляются, он смутно ощущал растущую опасность и от этого все больше волновался. От невозможности предвидеть препятствия, которые ждали их в пути, обдумать условия успеха… По натуре властный и деятельный, он плохо чувствовал себя в роли покорного груза, перевозимого на повозке. Он уже давно не беспокоился за свою жизнь, но около него тряслась его избранная — его аларианта. Если ей есть угроза беды или гибели, он, по крайней мере, хотел бы отдавать себе в этом отчет!

Утро было мглистое и мягкое. Вдали, над темно-красными остроконечными крышами таккизских домов, над раскоряченными островерхими башнями, с карканьем кружились стаи черных ворон. Раннее солнце с трудом продирало свои тусклые лучи через тяжелые низкие облака.

Небольшой отряд студентов скакал через просыпающийся город. Большинство домов Таккиза были деревянными, хотя не редко встречались и темно-красные кирпичные строения. Вся архитектура здесь была мрачной и тяжелой — здания строились так, что могли в любой момент стать крепостями.

Студенты спешили. Тут и там с лязгом открывались лавки, люди пешком, верхом и в экипажах спешили по своим делам. В воздухе висел аромат свеже-выпеченного хлеба. Николя хмуро оглядывал мирные улицы Таккиза, не обманываясь кажущейся беспечности. Он знал, что дракатона видели, что, скорее всего, герцог Шокс уже проинформирован об этом и не упустит свой шанс поймать живого дракатона и вытрясти из него все про драконов.

У юго-восточных ворот их ждал отряд стражников.

«Началось…» — подумал Николя, переглянулся с хмурыми помощниками Мейзом и Недом, поймал настороженный взгляд Заррота, кивнул ему. — «Ну, послушаем, что предложат нам славные жители славного Таккиза»

Хмурый воин в синих тонах Шокса вышел вперед. Своими высокими, чуть не до паха, сапогами, темно-синим полотняным камзолом, перехваченным крест-накрест широкой портупеей с кинжалом и перевязью шпаги, вышедшей из моды в Суларии века назад, плоской шляпой с пером — всей своей наружностью капитан Самуил де Ламор внушал страх, приводя на память времена грубых нравов, насилия и презрения к утонченности. Такиззкий капитан с презрением окинул взглядом молодых людей. Задержал свой взгляд на Глене, сидящего на прекрасном коне, его наряд утопал в кружевах, на узеньких брючках блестели драгоценные камни, пухлые губы напомажены, на лице белая пудра… — «Уррроды» — Когда он возвысил голос, эхо возвратило его еще более низким, грозным, как звук медной трубы. Он заставил Айрин содрогнуться.

— В ваших рядах прячется гнусный преступник, именем герцога Шокса де Фридима я требую его выдачи для совершения справедливого правосудия!

— Да вы что? — Удивился Николя, — у нас тут только студенты Евронийского высшего университета боевой магии, выпускники, между прочим, боевики, — капитан скептически посмотрел на жеманно улыбающегося Кая, хмыкнул, — народ очень опасный, эмоциональный, — капитан посмотрел на «опасную» Вересу, чьи голубые глаза уже были на мокром месте, — вы, любезный, вашими мечами тут не размахивайте, — продолжал Николя, — не пугайте нас, а то мы же испугаемся… — Николя, мило улыбаясь, пожал узкими плечами, — я и сдержать-то этих могучих сорванцов не смогу… — Худой, невысокий Джеймс деловито кивнул головой, — «да, мол, не сдержит он нас, могучих»

Вокруг собрались любопытные такиззцы. Воин нахмурился.

— Ну и мы тут не в песочнице ковыряемся, свои маги тоже есть, нас тоже злить не надо, отдайте убийцу-дракатона и поедите себе дальше.

— Он защищал студентку от насильника,

— Не правда, ваша студентка сама назначила благородному Теодолу Пульке свидание, мы нашли записку в кармане его штанов. — Он помахал какой-то бумажкой. — Тут сказано: «Горячая девочка ищет ретивого жеребца, мой герой, я видела тебя вчера в кабаке и мечтаю с тех пор о тебе. Встреча в семь утра на углу у постоялого двора «Резвый кролик»

— Она этого не писала!

— Ерунда, вы, суларцы, известные похотливые извращенцы. К тому же, люди говорили, что этот дракатон мутант. Отдайте его нам для немедленной казни. Такие, как он, должны быть уничтожены. Или мы возьмем его сами, через ваши трупы.

— Дракатон является студентом Евронийского университета и находится под защитой императора Суларской империи! — сказал Николя,

— У меня ночью три поросенка исчезли, — выкрикнул лысый мужчина с вилами в руках из толпы зевак,

— Какая жалость, — посочувствовал не очень понимающий ситуацию Николя и добавил — Им удалось сбежать?

Мужчина кивнул:

— Их было десять, а потом осталось только семь.

Заррот покачал головой:

— Мы сочувствуем.

Мужчина засмеялся неприятным, блеющим смехом:

— Их сожрал тот парень — этот синий мутант. Ночью, залез в мой сад и утащил их, и слопал прямо там вместе с потрохами, они такие эти дракатоны!

Айрин видела, как позеленел Эссейл, представив себе это действие…

— Нет.

Коренастый мужчина с грозным выражением на покрытом оспинами лице протолкался вперед и, подбоченившись, встал перед Недом:

— А у меня корова издохла! Все из-за проклятого зверя-мутанта! Смерть ему!

— Сжечь его! Смерть! Смерть!

Николя повернулся к Неду. Он явно встревожился, но спокойно спросил:

— Нед, ты не видел трех поросят благородного миларда?

— Разве что их следы или кучки дерьма, в этом вонючем городе везде дерьмо навалено, — мрачно ответил широкоскулый Нед.

Толпа горожан заволновалась, обиженная оскорблением славного Таккиза. Николя стоял совершенно неподвижно, словно любой жест мог навлечь опасность. Он медленно повернулся к мужчине с вилами.

— Сожалею, но это не наш студент, он вообще мяса не ест, — сказал он.

— Врешь,

— Ну, — угрюмо проговорил капитан, — получается как-то странно, верно? Всем хорошо известно, что дракатоны дикие звери и убийцы, они приносят зло и порчу. В Таккизе теперь не будет урожая и весь скот падет, если не уничтожить мутанта. — В его последнем замечании всем послышалась злоба. — Если вы не выдадите его нам, вы все тоже умрете.

— Нам надо посоветоваться, — тяжело проговорил Николя,

Капитан криво усмехнулся, он знал, что у детишек нет выбора, они окружены отрядом отборных солдат и магов, их тут всех порубят в капусту, если они откажутся.

— Ну советуйтесь, только не слишком долго, а мы пока костер подготовим для казни,

— Что вы с ним сделаете? — Спросила любопытная Лиззи. Она сидела, свесив ноги с повозки. В руках она держала корзинку ранних вишен и лакомилась ими. Рядом с красными ягодами в ее рту ее молодые зубы казались еще белей. Красный, блестящий сок тек по губам и Лиззи, медленно обводя языком по губам, слизывала его. Капитан Самуил де Ламор, увидев это, тяжело сглотнул:

— То, что мы делаем со всеми дракатонами, подвесим вниз головой и медленно поджарим на костре. Только так можно избавиться от зла и проклятья.

Лиззи удовлетворенно кивнула.

Николя огляделся по сторонам. Широкое лицо Неда пошло красными пятнами. Мелинда заметно смутилась. Несколько раз глубоко вздохнув, Николя все же заговорил спокойно:

— Что будем делать?

— Отдадим, — твердо сказала Вереса, — и мутанта не спасем и сами тут поляжем…

Со всех сторон раздались слова одобрения:

— Он нам никто…

— Слишком опасно…

— Одно дело сражаться против нежити, а тут людей убивать, я не готова, — поддержала всех худенькая Ганна.

Эссейл сидел на повозке ровно, голова опущена, лица не видно, с синих волос капала кровь, испещряя дно повозки красными точками. На сером лице его появилась грустная улыбка.

— Отдаем его, — подвела итог Лиззи и положила сочную красную ягоду в рот, сплюнула косточку, — посмотрим на казнь, интересно же…

Айрин застыла на месте, вцепившись в руку дракатона, широко раскрыв глаза, бледность ее сменился зеленью. Ветер усилился, и Айрин, вздрогнув, поправила прядь, упавшую на лицо. Когда она услышала решение друзей, у девушки начали дрожать колени, стало пусто под сердцем. Она глядела на всех расширенными страшными глазами. Прямой рот ее был сжат.

Николя обвел студентов взволнованным взглядом,

— Эссейл мой студент, я за него отвечаю, — голос его дрогнул, когда он выговорил последние слова, и худое лицо залилось коричневым румянцем. — Но я также отвечаю за остальных девятнадцать выпускников, я за большинство.

Эссейл кивнул головой, спокойно выслушивая приговор и, как во сне, медленно двинулся к борту повозки.

Айрин, слушая приговор, со всей силой прижимала руки к груди. Потом схватила дракатона за руку, девушка, постукивая зубами, проговорила:

— Я умру с Эссейлом, а потом объясняйтесь с императором, почему его невеста умерла.

Раздался скрежет стиснутых челюстей, будто чей-то рот сначала широко распахнулся, а потом его проворно захлопнули.

— Нет, не умрешь, я запрещаю, — раздался голос дракатона. Спокойный, убедительный, с легкой хрипотцой, голос человека, не знающего сомнений и страха.

— Умру, — упрямо повторила Айрин, избегая темно-коричневых мерцающих глаз дракатона,

Услышав это Николя скуксился, как от зубной боли, поскучнел;

— Свяжу, — процедил он и тут же замолчал, он знал, что целительница найдет способ остановить своё сердце даже связанная. Нахмурился. Мейз грязно выругался сквозь зубы, Лиззи невозмутимо пожала плечами.

Заррот все это время молча стоял, покачиваясь с пятки на носок или опираясь на край тележки. Услышав слова Айрин, он, выпрямившись во весь рост, расставил ноги пошире. Казалось, ему становилось все труднее контролировать свою ярость. Заррот глядел неотрывно на таккизца-офицера, на зверино-белый оскал его зубов, на косую серую

полоску пота, перерезавшую левый висок.

— Мы будем сражаться, — тихо, сквозь зубы, процедил Заррот, — пташка — моя игрушка, никто не заставит меня отступиться. Тем более жалкий отряд человеческих солдатиков. — Его губы сжались, глаза стали острыми и блестящими, как сталь клинка. Он повернулся к ошарашенным выпускникам, улыбнулся, — повеселимся? — Заррот снова улыбнулся, и в глазах его блеснула диковатая веселость.

К нему подошел встревоженный Николя.

— Заррот, это всего-лишь толпа тупых крестьян с вилами, мы не можем начать убивать их из-за какого-то мутанта. — Зашептал ему куратор. — Остановись! Дракатон все равно не жилец, его все равно…

— Да мне наплевать на дракатона! Сам придушу его или поджарю, когда настанет время! Но никто не может что-то приказывать или запрещать баронету Зарроту де Сейран де Протиран, носителю Древней крови! — Мужчина со спокойствием очень зловещим сказал: — Снимай запрет на убийство, Николя.

«Что же делать?» — в панике размышлял Николя. Отдать бы им дракатона и идти себе потихонечку на практику, нет же, Айрин вздумала истерить, он не может ее потерять, с него потом шкуру спустят, но сражаться?.. Он стиснул челюсти так, что надулись желваки на скулах. Все молчали. Призрачными, грозными тенями к нему подошли огневик Кейст Веррен, маг-менталист Драйт Собберси и маг огня Джеймс Вайт — личная гвардия Заррота.

«Это заговор! Как они смогли это все подстроить? Ну почему с ними послали меня, а не Зеда, я не справляюсь! Распечатать Заррота! Дать ему право убивать! Сбудется его многолетняя мечта!»

Заррот всегда был чрезвычайно сильным магом, в Суларии уступающим разве только Гарри. Сильным, но неуравновешенным «безумным, опасным», свои приступы бешенства и жестокости он чередовал с такими же феерическими приступами веселости и половой несдержанности, будучи магом огня, этот человек сам был воплощением огня — разрушительным, прекрасным, сильным, непредсказуемым, смертельно опасным.

Между тем, таккизские солдаты начали угрожающе приближаться. Надо решать.

«Ошибку, я совершаю ошибку! Поскорее бы милард Гарри приехал» — Подумал Николя и прочитал заклинание снятия запрета на убийство над печатями студентов, угрожающе окруживших его, — «помогите нам боги!»

Глава 5

Заррот радостно усмехнулся — «наконец то, свершилось! Свободен!», — веселенькое безумие дикими мячиками прыгало в его глазах.

Лиззи шокировано поглядела в полные ужаса глаза Мелинды. На такое никто не рассчитывал, то, что начиналось, как веселая, невинная забава, «а посмотрим как сжигают дракатона», стало вдруг смертельно-опасным боем, опасным для них, аристократов-студентов, боем, где бросаются огненными шарами и смертельными заклинаниями и стреляют из настоящих арбалетов. Девушки встали сзади за боевыми магами, Эссейл занял свое место перед повозкой, взял в руки меч. С мечом в руке дракатон чувствовал себя удобно и легко. Он легко принял оборонительную позицию.

«Да, я умею фехтовать. Мутант-слуга, умеющий сражаться? Может я был воином? Так что же у меня было за прошлое? Что же я натворил?» Как сквозь туман он услышал слабый стук в дверь, там, где он находился было очень светло, белый пол был залит ярким солнечным светом, он даже мог чувствовать сладкий запах цветов и соленого моря, в зал вошел молодой высокий дракатон с длинными рыжими волосами, мрачно нахмурившись, посмотрел на него, выхватил меч и начал нападать, Эссейл вдруг понял, что у него в руках тоже меч, он пятится назад и защищается, мужчина кричит: — «эй, ты уничтожил меня, это ты во всем виноват! Будь ты проклят!»

Рыжий дракатон выше и сильнее, Эссейл знает — перед ним профессионал, он сейчас его убьет… Появляется мысль, «как хорошо, что отец настоял, чтобы я обучался фехтованию со всеми…» — в залу вбегают люди… Внезапно у Эссейла заболела голова и запульсировало в висках. Эта мысль о его отце, мимолетное видение крупного мужчины, ощущение немыслимой печали, страшной беды, опустошение — вот что вызвало эту боль. Но он ничего больше не мог вспомнить…

«Как долго я стою так, задумавшись? Не помню» — Время как бы перестало для него существовать. Эссейл встряхнул больной головой, прогоняя туман воспоминаний. Вовремя огляделся, ахнул.

Увидел, что Айрин, схватив в дрожащие руки кинжал, вылезает из повозки, с глухим ворчанием засунул ее поглубже под мешки, туда же пихнул и Зои, целительницы были самыми бесполезными в бою бойцами. Все замерли.

Между тем, таккизские солдаты поняли, что студенты не собираются сдаваться, приготовились к сражению.

Будто небо раскололось, земля затряслась: началось! Люди поняли: время страшным делам надвинулось. Кончились переговоры и раздумья. Народ побежал в разные стороны, воины и маги выступили вперед.

Поднялся поднятый Николя ветер, на сражающихся упал ледяной мрак — работа Лиззи, Маги земли — Мелинда и Вереса пытаются выбить почву из под ног противников. В воздух полетели огненные шары с двух сторон, на студентов посыпался железный град стрел.

По всему небу багровыми высокими заревами с громким треском разливаются огни, искряные шнуры разноцветных молний чертят небо, рассыпаются смертоносными звездами, с настигающим воем налетают огненные шары и взрываются столбами огня, дыма и пыли. Вой, свист, грохот, запах гари, пронзительный женский визг, обгоревшие трупы не успевших разбежаться таккизцев, черный дым…

— Эссейл! Ты пришел, как хорошо! Мне страшно. Мне надо уйти отсюда, — повторяла она детским прерывающимся голосом. — Я не могу больше, не могу, — шептала она, цепляясь за его руки, печаль дракатона пахла осенью и дождем, Айрин ощущала ее как холод в воздухе.

— Не надо, моя хорошая, не плачь, ты нужна ему сильная, — шептал мужчина, склоняясь над полубесчувственной Айрин, наполняя ее своей силой. — Я с тобой, ты справишься, ты проводишь своего друга достойно…

…Очнувшийся Заррот пребывал в отличном настроении, они победили, они им доказали! Он полной грудью вдохнул прохладный утренний воздух: утро нового дня. Встал на нетвердые ноги, плечо не болит, все тело гудит от усталости. Не далеко от того места, где он лежал собралась толпа ребят, вон Николя, Мейз, Айрин и мутант, поддерживающий ее за плечи сзади.

Радостно гаркнул:

— Что за веселое собрание! Победу отмечаете тут без меня?

Заррот, побледнев, посмотрел в ужасе на осунувшееся, окаменевшее лицо Айрин. Внезапно онемевшими губами прошептал:

— Что?

Ребята расступаются. Он знает, что ему не стоит идти туда, у него ведь так много дел, вон, рассвет уже, надо собирать поклажу, седлать лошадей…Вессель смотрит, смотрит, прямо на него, на Заррота…Друг детства, брат, лежит… С каждой минутой он бледнеет все сильнее. Наконец умирающий шевелится и шепчет:

— Айрин…

Она наклоняется к его губам.

— Я здесь Вессель, я с тобой…

Заррот глядит на это каким-то особенным, широко открытым взором, что-то бормочет, качает головой и стонет. Пятится назад. Нет, нет, он не может, лошадям надо дать воды…Кто-то сзади хрипит с перерывами… Заррот бегом, спотыкаясь спешит прочь. Натыкается на два тела — Бред, Зара — они мертвы. Ганна стонет…

— Умер…

Опять зарядил дождь; холодные капли падали ему на лицо и руки, застывали серебристыми искрами на волосах и ресницах Заррота, скатывались слезами по его широким скулам. Это не его вина! Не его вина, что ребята погибли. Если бы этот урод не начал махать руками на улице Таккиза, ничего бы этого не случилось. ОН во всем виноват, а не Заррот. Урод убил его лучших друзей! Заррот с обезображенным яростью, почерневшим лицом подскочил к мутанту, со всей силы ударил его кулаком в висок. Дракатон без слов грохнулся на землю, завизжала Айрин, Николя удивленно приподняв светлые брови, посмотрел на внезапно озверевшего студента:

— Какого хрена?

Заррот стоял, выпятив лобастую голову, ненавистью чернело его лицо, на шее и висках во вздувшихся венах стремительно колотился пульс. Сгущалась наэлектризованная атмосфера — огненная магия плескалась в глазах мужчины. Все замерли, чувствовалось, что еще немного — и каким-нибудь безрассудным поступком, кровью разрядится напряженность.

— Это он виноват, он убил его! Он убил всех их! Никогда не прощу! — Заррот скрежещет зубами и на полуслове обрывает себя.

Терпение Заррота лопается. Он готов броситься на поверженного мутанта, но Нед и Мейз крепко хватают его за плечи, держат.

— Он то тут причем? — удивляется Николя, он наоборот помог…

Одним движением Заррот выворачивается, его руки в огне, Мейз отскакивает. Нед следует за ним.

Айрин кинулась к распростертому на земле Эссейлу, готовая защищать свою любовь. Заррот что-то кричал, рычал, она не вслушивалась, с тревогой ощупывала голову дракатона, нет, перелома нет, хорошо, крепкий череп у дракатона. Она смотрела на беснующегося Заррота снизу вверх, друга, брата, и не узнавала — она помнила его ангельски хорошеньким мальчиком с голубыми глазами и застенчивым румянцем. Было дико сопоставить того самого веселого, очень талантливого юношу из аристократической семьи и этого остервенелого, брызжущего слюной мужчину. Откуда у него в руках кинжал? Сейчас он убьет Эссейла.

— Заррот, приказываю, остановись! — Раздается властный крик Николя. Он спокойно и серьезно смотрит на взбешенного, замершего в ступоре мужчину. — Как твой куратор, контролирующий твою печать, я приказываю тебе остановиться!

Заррот проигнорировал приказ;

— Боль, — сказал Николя, Заррот упал, выгнулся на земле мучительной дугой, заорал от боли.

Николя, бледный как полотно, стоит возле хрипящего, извивающегося на земле студента.

— Заррот, дракатон не виноват в том, что ребята умерли!

— Замолчи! Они мертвы! А эта гадина жива-а-а!

Повинуясь кивку Мейза, к Зарроту не без опаски подходит Зои:

— Заррот, друг мой, успокойся, это случается, ребята ушли, успокойся, мы должны быть все вместе, особенно сейчас, когда нам угрожает опасность, прямо сейчас за нами может вестись погоня, они могут напасть на нас в любую минуту, молю, помоги нам, мне, мне так страшно, а ты такой сильный… — голос Зои сорвался на плач, она опустилась на колени рядом с притихшим мужчиной. — А мутант, — повинуясь другому кивку куратора, Нед и Джеймс уволакивают бессознательного Эссейла в сторону, подальше от Заррота, — а мутант жалок и слаб, пощади его, ты же не хочешь подвергать нас, твоих друзей опасности?

— Защити нас, — жалобно стонет Мелинда с другой стороны, — ты нам нужен, ты самый сильный среди нас маг, прости мутанта, конечно это его вина, но у тебя сейчас нет времени на эту ерунду, у тебя есть мы…

— Не обращай ты внимания на это дерьмо, — поддержала всех Лиззи, — пусть Айрин играется с ним, ты нам нужен,

Заррот истерически засмеялся, колотя кулаками по земле, смех перешел в рыдания — бурные, опустошительные, как грозовой ливень. — Зои обнимает его за содрогающиеся огромные плечи,

— Заррот, помоги нам, мы нуждаемся в тебе, молю!

— Заррот, за нами герцог скорее всего отправил погоню, — сказал серьезно Николя, — нас мало, ребята устали, многие ослабли от ран, давай, помоги нам, ты нам нужен…

Заррот уже пришел в себя. Встал с земли, не делая больше попыток убить дракатона. Кивнул серьезно, посмотрел на расветающее небо, пошевелил губами, снова кивнул.

— Надо торопиться покинуть пределы герцогства, — начинает деловито распоряжаться Николя, не давая Зарроту времени на обдумывание, — берем только одну повозку. Мелинда, едешь последняя, заметаешь наши следы, Нед, Кейст, помогите Зои грузить раненных, все, подъем! Пять минут! Заррот, на тебя охрана, — пристально посмотрел на шатающегося мужчину, тот вытер рукавом кровь, все еще идущую из носа, кивнул. Николя отошел в сторону, нашел в стороне Айрин, склонившуюся над дракатоном, тихо спрашивает:

— Как он?

— Не приходит в себя пока, — Николя видит, что Айрин волнуется, — ничего серьезного я не вижу, надеюсь…

Николя кивнул:

— Давай перенесем его на повозку, пора трогаться. Мужчина, кряхтя, помог девушке уложить дракатона. — Все, вперед!

Наполз светло-фиолетовый рассвет, пропитанный болотными тяжелыми испарениями. Несколько раз проворковала дикая горлица. Со всяческими предосторожностями беглецы выбрались из небольшого лесочка, в молчании проверили, все ли на месте, и тронулись в путь.

Шли весь день без остановки, то лесом, то по обширным каменистым пространствам, где было трудно не заблудиться. Стараясь избегать часто разбросанных селений, прислушивались к пению петухов и лаю собак, чтобы вовремя отойти подальше. Погони не было слышно.

— Может им не до нас? Может они все там поумирали, в огне?

— Не знаю, только обратного хода нам нет, теперь уже только вперед, — сказал Николя.

Второй день — погони нет. Студенты чуть расслабились. Заррот очень изменился, забыл шутить. Со лба не исчезает озабоченная морщина. На лицо недавнего весельчака и заводилы тенью легла замкнутость. За несколько дней он высох, похудел и помрачнел, словно чернотой подернулся. Провалами зияли глаза, нервно мигающие веки не прикрывали их злого блеска. К дракатону он не подходил, Николя как мог, старался не позволить Зарроту приблизиться к повозке целителей.

— Вот уже три ночи Заррот без женщины! — Удивляется Мелинда, — впервые за пять лет! Ужас, как ответственность меняет мужчин! Весь он серьезный теперь такой.

Эссейл затянул во сне не то храп, не то стон, хриповатый, мучительный. Тогда Айрин дрожащими руками коснулась его лица:

— Эссейл, Эссейл…

Он резко оборвал страшную ноту. Разлепил бессмысленные глаза. Повращал ими без понимания где он и что произошло, прохрипел:

— Привет. Мне приснилась какая-то мерзость… — Помолчал, оценивая свое состояние, попробовал шевельнуть головой, поморщился, — мне на голову упало дерево?

— Нет, всего лишь кулак Заррота…

— Понятно… — Напрягся. — Ты не пострадала?

— Нет, со мной все в порядке.

— Хорошо.

Снова потеплело, и несколько дней подряд шел дождь. Потом прояснилось, солнце начало припекать. Дорога вилась, как изгибающийся хвост дракона, через пожухлую траву, низкие кусты и черные деревья, тянувшие к небу голые ветки — словно кости скелета. Мимо валунов размером с небольшой дом. Вдоль сверкающего горного ручья, берега которого были завалены мусором, оставшимся от весеннего паводка.

— Завтра мы уже прибудем на место,

Дорога с каждой милей становилась все уже, а нагромождения камней и щебенки — все выше. Солнце давно скрылось за горы, в воздухе сильно похолодело, крики животных и пение птиц почти смолкли.

— Мы направляемся в плодородные равнины Дармонда со знаменитой летним дворцом Джинны, возвышающимся над спящей долиной лилий. Много лет назад, около трехсот, эти земли принадлежали Дракатии, — рассказывает Айрин историю Суларии Эссейлу и всем выздоравливающим от ранений студентам, расположившихся с ними на повозке, — потом здесь произошли какие-то страшные сражения и дракатоны внезапно ушли отсюда. Бросили все — замок, окружающие деревни. Постепенно сюда пришли разные народы, привлеченные богатыми плодородными землями, благоприятным климатом, теплым морем — здесь можно найти и горных людей и беженцев из южной Занвеи, здесь смуглые горбоносые Багалийцы живут рядом с малорослыми ганитами. Суларии потребовалось около сотни лет, чтобы понять, что земли свободны, тогда император Люциан Ериотский присоединил все земли равнины Дармонда вплоть до Индерской долины и Самоцветных гор к Суларской империи. Сейчас окружающие долину лилий деревни полны и многолюдны, только дворец Джинны всегда считался мистическим местом и его покой вот уже три сотни лет не нарушался…

— Пока не появились мы… — добавила Ганна, баюкая свою раненную руку.

Эссейл внимательно слушал рассказ Айрин и никак не мог ухватить какую-то постоянно ускользающую мысль. Ее слова странно взволновали дракатона. Ему казалось, что со всех сторон подкрадывается что-то неуловимое, оно отступает, как только он хочет схватить его, оно расплывается, как только он наступает на него, а потом опять ползет за ним, смыкается вокруг него, подстерегает. «Дворец Джинны», «долина лилий», «равнина Дармонда» — где-то он уже слышал эти названия, они связаны с ощущением какой-то большой тревоги и трагедии.

— Да, хотела добавить, — вырвал его из мучительных размышлений голос Айрин, — все эти странные названия оригинальны, так эти места назвали сами дракатоны, а суларцы не стали переименовывать вопреки обыкновению.

— Да, странная фантазия, — сказала задумчиво Лиззи, она ехала рядом с повозкой на лошади,

— А мне нравится, так романтично звучит — долина лилий, — вздохнула мечтательно Зои, — так и представляешь себе зеленые прекрасные холмы, журчащие водопады, прозрачные пруды с хрупкими нежными лилиями…

Слова Зои точно сорвали завесу с мутной пелены памяти Эссейла, все это время тихо колыхавшуюся над его прошлым, и в залитый солнцем лес, по которому они ехали будто вползла серая призрачная пустыня. Окна памяти расплываются, из щелей в повозке поднимаются тени, в прозрачном воздухе перед Эссейлом проносятся видения. Высокий крутой утес, на его вершине возвышается замок, под утесом лежит долина, по ней ползет мутный, как молоко, туман, Эссейл знает, там таится смерть, с одной стороны страшная долина граничит с лесом — Запретный лес, всплывает название в голове дракатона, с другой долина обрывается большим озером, его воды опасны, его берега сплошь заросшие мертвыми розаминенюфарами и бледными лилиями, их сладко-приторный запах, запах смерти и тлена, наполняет всю долину. Берега озера болотисты и на закате солнца на нем клубится туман, который медленно ползет в сторону Запретного леса…

— Ах, звучит так заманчиво, — смеется Айрин, — поскорее бы уже добраться до туда, вымыться, искупаться, освежиться!

— Говорят, дворец принадлежит миларду Гарридану! — Заговорчески подмигнув, говорит Лиззи, — одни уверяют, что мистер Гарри купил его ради титула, другие, что этот дворец подарил ему сам император. Дворец этот лет триста, если не больше, стоял покинутым. Ах Айрин, ты такая счастливая! Едешь в дворец своего любимого! Как же это романтично! Ты же всегда мечтала об этом!

Айрин густо покраснела. Столько событий произошло, столько всего случилось, что она совершенно забыла о своих чувствах к Гарри и не рассказала об этом Эссейлу. Это путешествие стало бездонной пропастью: к прежней жизни, к прежней самой себе возврата для Айрин уже не было. Слушая подруг, она вдруг особенно остро ощутила эту пропасть, более глубокую, чем все ущелья мира, что навсегда преградила ей обратную дорогу в тот призрачный мир.

— Я тебе потом расскажу, — пообещала она глазами дракатону, в ответ на его вопросительный, полный муки, взгляд. Его взгляд еще больше застыл отчаянием.

— Ах, а какая пламенная любовь между вами! — Продолжала предаваться воспоминаниям Лиззи, — помнишь, как он не уезжал из университета в течение двух месяцев ради тебя!

— А помнишь ту смешную Констанцию-как-ее-там, якобы невесту Гарри? — Хохочет Зои, — ну и лицо у тебя тогда было, ха-ха, ты готова была ее задушить от ревности!

Взгляд дракатона еще больше мрачнеет, Айрин вынужденно вежливо улыбаться на оживленный щебет подруг:

— А как он обнимал и целовал тебя на прощание, — вздыхает Ганна, — такая любовь, это нечто, завидую я тебе.

Айрин еще больше покраснела, чувствуя, как кровь снова лихорадочно застучала в висках. Она нервно сплетала и расплетала дрожащие пальцы, — ну почему они не могут замолчать наконец!»

— Представляю что будет, когда он приедет. — Белые зубы Лиззи блеснули, как молния, на ее лице. — Разгонит поганой метлой всяких тут уродов. — Она засмеялась, глядя на мрачного драктона. Дорога стала слишком узкой, чтобы ехать около повозки, Лиззи махнула рукой, сильно щелкнула кнутом по лошадиному боку, заставляя ее скакать быстрее, и проводила дракатона долгим, тяжелым взглядом.

Хотя июньский вечер был прохладным, по спине Айрин стекал пот. Лиззи ей не угрожала, но ее слова напомнили о уязвимости Эссейла и скором приезде Гарри.

«Нет» — говорит Айрин глазами, умоляюще смотря в грустные кошачьи глаза дракатона, — «нет, не верь им, я только твоя!» — Ей кажется, они стекленеют, наполняются холодом на ее глазах, — «верь мне!» — Он не отвечал. Слушая ее подруг, Эссейл видел, как краснела Айрин. «Это она от удовольствия? Они говорят про того самого легендарного миларда Гарридана, его великого спасителя! Она его любит!»

Путешествуя со студентами, он уже наслушался восторженных рассказов о Гарри-великолепном, Гарри-избавителе, красавце, самом желанном женихе, великом маге и воине, благородном, прекрасном и прочее и прочее…Он искоса взглянул на тонкий профиль девушки и увидел, что губы ее дрожат, а длинные ресницы трепещут. Перед его глазами заплясали вспышки, вонзаясь в мозг — Эссейл вдруг понял, что он отчаянно ревнует.

Лошади меж тем скакали по крутой каменистой дороге, спускавшейся с холма, поросшего дремучей, дикой растительностью. Они постоянно окружены людьми, им никак не поговорить, Айрин только смогла торопливо шепнуть насупленному синеволосому:

— Я только твоя!

Сжала его пальцы, — «Твоя!»

Наконец все чуть расслабились, они покинули пределы герцогства Шокс. Маленький отряд спускался в долину. Здесь широкая некогда дорога была заброшена и разбита, местами извивалась тропкой в зарослях вереска и утесника, покрывавших растрескавшиеся камни. Дальше не было ходу повозке. Студентам пришлось распределять многочисленную поклажу между собой, самые большие сумки взгромоздили на оставшихся шесть лошадок. Айрин с беспокойством то и дело смотрела на замкнувшегося Эссейла, вынужденного идти наравне со всеми. Ей надо срочно поговорить с ним. Он еле плелся, худой, истощенный, словно волк, отбившийся от стаи. Однако он умудрялся поддерживать шатающегося, хрупкого Глена, ободрять Ганну, что несмотря на огромные шрамы на руке, она все еще прекрасна, вызывая тем самым недовольные взгляды Айрин, обеспокоенно проверять Айрин, все ли с ней нормально.

Налево, в королевство горного народа, вел широкий и большой тракт — им туда не надо — малорослый, поражающий своей силой и выносливостью народ ганитамов, живет замкнуто и обособленно, они ни на кого не нападали, но и никого не пускали на свои земли. Тракт был сильно разрушен. Кое-где у дороги стояли или лежали разбитые, но все еще прекрасные бело-мраморные статуи, разрушенные когда-то массивные каменные строения, теперь здесь поднимались зеленые курганы, на которых росли березы или ели, шелестевшие на ветру.

— Это сделали дракатоны — некогда здесь были северо-западные ворота в древнюю Дракатию, — почему-то шепотом сказала Айрин, — сейчас такие статуи уже не делают, утраченное мастерство…

Привал. Эссейл ловит Айрин, уволакивает ее в сторону.

— Значит ты и этот Гарри? — Его взгляд полон невыразимой грусти,

— Все это в прошлом, я твоя, полностью, не переживай, я твоя…

— Повтори, — «какой же странный у него голос, такой низкий и хриплый одновременно». — Повтори и смотри, этим ты отдаешь себя мне, ты будешь тогда только моя!

Айрин положила руки на плечи мужчины:

— Эссейл, я абсолютно твоя! Я принадлежу тебе. Я… знаешь, я… я люблю тебя!

Дракатон пошатнулся, сжал ее плечи крепче, побледнев, он принял это тихое признание, как дерево — смертельную молнию; со стоном, потрясшим все его существо. Он не мог поверить. Безмерное изумление овладело им. А затем на застывшем лице мужчины появилась искренняя улыбка — так солнце выглядывает из-за грозовых туч — глаза Айрин наполнились слезами.

— Любимая моя! Я тебя люблю, так люблю!

Он медленно наклонился к девушке и поцеловал. Она не отпрянула, лишь шевельнулась чуть заметно и прикрыла своими чудесными веками то, что вспыхнуло в ее взгляде. Потом он ощутил, как она выгнулась, отдаваясь его ласкам. Его охватило безумие, отчаянное стремление овладеть этим душистым, упругим, крепким и в то же время хрупким, как фарфор, телом. Его губы жадно покрывали поцелуями ее кожу; он дотянулся до прелестной округлости плеча, потом до неожиданно теплой ямочки у шеи и чуть не потерял сознание от восторга.

Рука Айрин потянулась к нему, прижала к себе его голову, а пальцы ее легли на его щеку, так что он должен был направить на нее пылающий оранжевым взгляд.

— Не верь им всем, я только твоя…

— Аларианта моя… Любимая…

Ее голубые глаза потемнели, стали цвета морской воды. Растворяясь в поцелуе, Эссейл едва успел подумать, что в жизни не был так счастлив, не испытывал такого пронзительного наслаждения…