Из имперских архивов

За други своя…

Всеслав с огромным трудом поднял голову. От надёжных дубовых досок голова отрываться не хотела, но надежда на светлое будущее поборола тяжесть. Светлое будущее, слава предкам, было совсем рядом. Дрожащая рука с трудом ухватила ручку здоровенной кружки и вот он, рассол… Выхлебав полкружки, Всеслав наконец-то пришёл в согласие с коварно подкравшимся утром и смог оглядеться.

Под дубом-великаном, где издавна стоял вкопанный стол с парой лавок, и где, по причине летнего времени, проходили вечерние заседания кружка борцов с зеленым вином, плавно переходящие в ночные битвы и позднее пробуждение, всё было как обычно. Но чего-то не хватало. Опустевшая тара, кости обглоданного кабанчика, снова кости, на этот раз игральные, кружки, стройные ряды шибко уставших витязей на траве-мураве, шлем с правой головы… Стоп! А где хозяин данного шлема? Прочно оперевшись о дубовую столешницу, Всеслав приподнялся, и вновь огляделся. Раз, два, три… много. Нет, Змия не было. Странно, и куда он мог деться? Уж в чём-чём, а в привычке с похмелья шататься где-нибудь, почтенный представитель оборотней замечен не был. Следовательно, он должен быть где-то рядом. Но его нет. Эрго, (как говорил тот латынянин, которого пригласил князь, надеясь чему-нибудь научить дружину. Ага, как же. Сам латынянин быстро научился пить горилку без закуски, и пропал. Женился, бедолага) значит Змиюшка куда-то влип. Как обычно. Так, чем же дело закончилось-то вчера?

Всеслав вновь уселся, и задумчиво отхлебнул рассола. Значит так. В зернь играть прекратили быстро, сразу после того, как головы Горыныча в очередной раз погрызлись между собой. Превращаться в человека Змий, как обычно, отказался, и стал орать (в три горла) похабные частушки. Но тут сотник Сергий (между нами говоря, редкий зверь, когда на службе) удачно наступил ему на хвост, и частушки закончились. Вместо них в воздухе повисли такие слова, от которых испуганно смолк последний соловей. Даром, что разбойник. До кулаков дело не дошло, так как удачно подвернулся волхв. Всеслав поморщился, дружинного волхва он не любил. Уж больно тот стремился ко всему новому. Нет, чтобы по дедовски, привычно сказать слово, а потом подмести, где вражины стояли. А то, таблицы заклинаний, цепочные молнии, и такие словеса… Даже бедный латынянин, когда трезвый ещё был, от волхва прятался. В общем, волхва хотели по привычке побить. Но, так же по привычке ошиблись, и напоили. Последнее, что помнил воин перед тем как дубовая столешница приняла его буйну голову, это Змий и волхв хватающие друг друга за грудки.

Допив живую воду, богатырь (один из трёх, состоящих в дружине) поднялся и потянулся. Кольчуга заскрежетала, изо всех своих железных сил сопротивляясь растяжению, но уцелела. Всеслав, задумчиво оглядел стройные ряды вольготно почивавших на травушке, и безошибочно врезал окованным носком сапога. Новомодный панцыр на широком торсе Ольгерта загудел как барабан, и открывшийся один глаз обратил на Всеслава внимание:

— Пошто буянишь, сотник? Аль дымы увидел? — только эти слова и услышал богатырь. Остальное привычно пропустил мимо ушей.

— Дымов нет. На границе всё спокойно. А скажи воевода, ты Змия не видел? — вой присел на корточки чтобы лучше слышать. Воевода проникся, и даже попытался открыть второй глаз. Потом решил слишком не рисковать, но ответил на удивление мирно:

— Ночью он с волхвом шибко лаялся, а потом они выпили мировую, и куда-то вдвоем ушли. А беда-то какая? Хай гуляют, пока молодые.

— Да Змий шелом свой оставил, похоже, что с правой головы.

Воевода рывком сел, это было действительно странно. Пусть в дружине был и не дракон, как у богатых и заносчивых киян, но справу воинскую ихний Змий никогда не бросал где попало. Всё было за Змием Горынычем, и хорошее, и плохое. Второго даже поболе, молодой ещё, зелёный. Но воин был справный, и когда подступившие прошлой зимой степняки, напустили на детинец целую тучу желтомордых тварей, дико визжащих всякую непотребщину, Змей сражался за десятерых.

— Хм-м-м, непорядок. Как думаешь, всех поднимать?

Всеслав задумался, шуметь совсем не хотелось. Хотелось похмелиться, и полежать в тенёчке.

— Нет, дядько. Пойду к волхву схожу, а там решим. Может быть Змиюшка по чистке кольчуг просто соскучился.

— Ну дык, дело-то привычное. — С облегчением Ольгерт вновь завалился на лужайку, — И не в службу, отправь кого-нибудь из молодых за рассолом. Совсем старый стал, всё время засыпаю от бочонка вдалеке.

К своему большему удивлению, Змия в жилище волхва Всеслав не нашёл. Впрочем, хозяина тоже. Сняв шелом и почесав буйну голову, воин решительно направился к тайной поляне, где волхв обычно занимался своими опытами. Искомый кудесник был там. Сидя на здоровенном пне, оставшимся после неудачного опыта, он задумчиво вертел в руках какую-то чёрную фиговину. Завидев богатыря, было дернулся, но потом обреченно махнул рукой, и остался сидеть. Сердце тревожно заныло.

— И где Змий Горыныч? — Всеслав был груб и намеренно не стал желать здравия. А то неувязочка может получиться. Пожелаешь кому-нибудь здравия по вежеству, а потом приходиться лишать, и здравия, и живота.

Волхв замялся:

— Да ты понимаешь, поспорили мы с ним. И крепко же поспорили…

— Ты не юли. Говори прямо, где сейчас друг мой пребывает?

— Не знаю. — понурился кудесник, и стал упорно рассматривать траву. Всеслав покосился на траву и засопел. В давно нестриженую голову представителя магов сразу пришло понимание, что его сейчас будут бить. Причём больно и умело. Поэтому он решительно схватился за свою фиговину. И что-то там надавил. Чёрная штука немедленно отозвалась человеческим голосом, да так неожиданно, что богатырь невольно замер.

— Ну и какого … тебе надо? Я же сказал, что ты лимит исчерпал.

— Да оплачу я, — взмолился волхв, обращаясь к своей штуковине, — Слушай, посмотри трассировку последнего трафика…

— Ой, ей-ей. — издевательски ответила фиговина, — Это когда ты ночью, в вырожденный мир объект под сотню кэгэ закинул? Ну ты брат, влетел, причём по полной. Знаешь, сколько это стоит?

— Ай. — бедняга даже выронил свою хреновину, и уставился на неё как на гадюку.

Богатырю вдруг страшно надоели все эти колдовские штучки, и он широко замахнулся. Впрочем, инстинкт самосохранения маг не потерял, и даже смог увернуться от нарочито замедленного удара. Богатырь честно предупредил:

— Второй раз не увернешься. Говори, где товарищ мой воинский! А не то, всей дружиной придём.

— Живой он. — мрачно ответил представитель местной интеллегенции, подумал, и добавил: — Только не здесь, а в другом мире.

— Это я понял. — Всеслав присел на пенёк, и вопросительно взглянул на колдуна: — Только вот не понял, какой такой мир. Как его, «вырожденный»?

Волхв скривился как от зубной боли:

— Колдовать там нельзя, магии совсем не осталось. А я, хучь убей, не помню в каком облике я его отправил.

— А что тут такого? — искренне удивился богатырь, — Лучше бы конечно, в его настоящем. Ведь хоть почти дракон, но не из последних, отмахается в случае чего.

— Да нет в том мире драконов! — взвыл кудесник.

— Мда-а… — протянул воин, потрясенный до глубины души отсталостью неведомого мира, потом почесал шлем (снимать было лень), и заявил: — Давай, заводи свою катавасию.

— Как-ую, катавасию? — недоуменно возрился волхв.

— Какой ты Змиюшку отправил. — с сожалением посмотрел Всеслав на непонятливого, и пояснил: — Товарища завсегда выручать надоть. На том стояла и стоять будет земля наша!

— Не могу я! — взмолился несчастный, и попытался ногой запихнуть свою чернотень, в расщелину пня. Но богатырь оказался быстрее. Схватив штуковину, он с удивлением обнаружил вкрадчивую гладкость и ненашесть этого механизма. Он был неживой. Не чувствовалась ласковая теплота древесины, или холодное спокойствие железа. Даже поющие раковины, привезенные из-за дальних лесов, радовали глаз своей радужностью, и нежили ладонь хрупкостью. А это… леденило руку, и жадно выпивало человеческое тепло. Это было Чужое. Брезгливо отбросив чёрную штуковину, богатырь вытер ладонь травой и спокойно пообещал:

— Зашибу.

Нервно вздрогнув, волхв схватил своё сокровище, и торопливо забубнил:

— Я всё оплачу… Ну, в последний разок… Да нет, около сотни… Ну, согласен на двойной тариф… Только мнемокоррекцию не забудь… Согласен, согласен… Хорошо, пусть тройной тариф, трассировку не забудь… Без ножа режешь… Хоп.

Подняв голову, он продолжил:

— Ты, Всеслав не удивляйся. Я договорился, только вот обратно… Постарайся найти место, где… в общем вот тебе талисманчик, как кольнет, значить нашёл. А там, как уж повезёт.

Всеслав задумчиво покачал на руке кошель, отстёгнутый от пояса:

— Тебе, может быть, гривен подкинуть? Кажется, тебя обдирать собираются?

— Оставь себе, они тебе очень будут нужны. Только не удивляйся, впрочем, мнемокор тебе сделают, так что всё сам поймёшь. Желаю тебе удачи, ох, как она тебе нужна будет…

Удивиться дружинник не успел, мягкой лапой его схватило Ничто, и увлекло за собой. Очнулся Всеслав в лесу. Впрочем… На лес это походило так же, как палка на меч. Редкие березки стояли как на смотре у князя, а на земле, лежали какие-то чёрные тропинки. «Асфальтовые» всплыла подсказка. Воин сплюнул, и оглядел себя. Куда-то исчезла кольчуга, и меч. Уютная сорочка сменилась на жёсткую и колючую рубашку, а шаровары, шириной с речку в разливе, стали какими-то «джинсами». Тьфу, дерюга — дерюгой, даром что крашенная. Только сапоги, остались сапогами, но и тут постарался неведомый мнемокор, добраться бы до него. Несуразно высокий каблук. Застёжки, невесть что застегивающие. «Молния» какая-то. Ну совсем на блесницу не похоже. Ладно, ходить в них можно, пора и за дело браться. Как же тут Змиюшку искать? Знания хлынули в голову с таким напором, что богатырь невольно схватился за виски, опасаясь, что она лопнет. Пошто так можно?!

Бронислава Ершова с увлечением раскладывала пасьянс. Сегодня был удачный день и «Могила Наполеона» должна была сойтись. В дверь постучали, и отработанным движением, Броня, как называл её отец, подполковник милиции, вызвала на экран экселевскую таблицу.

— Войдите.

Дверь отворилась, и в комнату с трудом протиснувшись вошёл… Ой, мамочка, да таких не бывает!! В комнату вошёл волот[1]. Такого размаха плеч, Бронислава не видела даже в фильмах, а соломенные кудри, а глаза… Ах не видно, какого цвета. Ой, девичье сердечко бешено заколотилось, а вдруг… Волот тем временем, огляделся, и украдкой покосившись на аляпово-кричащие краски рекламной газеты, густым басом спросил:

— Девочка, а где здесь частный детектив Б. Ершов?

«Ах, так?!!!». Бронислава небрежно щелкнула «мышью» переключая страницу, и лениво протянула:

— Я вас внимательно слушаю. Что вы хотели?

Парень, уже не скрываясь, внимательно изучил газету, потом скептически взглянул на девушку:

— Здесь написано «Б. Ершов».

— В газете опечатка, — Броня начала злиться, — вам лицензию показать?

— Не надо. — волот вздохнул, и с надеждой посмотрел на стул.

— Садитесь пожалуйста. — Бронислава стала вежлива и убийственно холодна. — Если вас устроят расценки, то я постараюсь найти время в своём рабочем расписании.

Хлипкое на вид пластиковое изделие из областного центра предсмертно заскрипело, но, как ни удивительно, сразу не развалилось. Всеслав не стал рисковать, и постарался шевелится поменьше. Пигалица доверия не внушала, но остальные «дефективы» дружно отказывались, и потихоньку юношу охватывало злое отчаяние. Таинственный «Б. Ершов» оказался совсем юной девчонкой, и что ж теперь делать? Ничего, кроме как рассказать о пропаже, не оставалось. Побегав по городу, Всеслав понял, что Змия сюда перекинуло в человеческом облике, потому что явление трёхглавого дракона вызвало бы здесь такой шум, что найти бы его труда не составило. Обращаться в учреждения богатырю сильно не хотелось, уж больно ему не понравились местные стражи. Какие-то хлипкие, таких князь бы и конюхами не взял бы. Как можно порядок охранять с такой комплекцией, совершенно непонятно. Да и вообще народ какой-то мелковатый, вот что значит — «вырожденный мир».

Слово за словом, но Бронислава поняла, что от неё хотят. Нужно было найти какого-то друга этого чурбана. Нет, вы на него посмотрите! Полчаса распинается о Змиеве, и даже ни разу не попробовал заглянуть в вырез блузки. Зря она что ли сегодня такой комплектик одела?! «Ой, а вдруг он модной ориентации?» Она выпорхнула из-за стола, налить кофе, и с искренним облегчением почувствовала на своих ножках украдкой брошенный взгляд. «Какие глупости! О работе надо думать! А не об этом бревне с глазами! Кстати, серого цвета…» «Нескафе» клиент выпил одним глотком, и несколько минут сидел с отсутствующим видом, стараясь отдышаться. Впрочем, договор он подписал безропотно, и аванс выплатил сразу, причём в долларах, небрежно достав из джинсов толстенный «лопатник». Решительно выключив компьютер, и забыв о «Могиле Наполеона» Бронислава заторопилась. До окончания работы информационного центра милиции оставалось мало времени, а пароль отец категорически не говорил. «Для розыска собачек и кошечек он тебе не нужен». Ну, ничего, сегодня она ему это припомнит! Ускользнув, «попудрить носик», Броня по возвращению, обнаружила клиента рассматривающего постер с «Блестящими». Обломки стула лежали в углу комнаты. Перехватив её взгляд, волот покраснел, и потянулся за портмоне.

— Это мелочи. Потом расплатитесь, сразу за все. Ну как, нравятся красотки?

Ответ был неожиданный, и даже заставил Ершову на мгновение замереть.

— Нет. Они неживые.

— Так откуда я тебе, ой извините, вам, живых поп-звезд в нашем городке возьму?! — совершенно искренне возмутилась Броня.

Парень не обратил внимания на её специальную оговорку, и терпеливо, как ребёнку, объяснил:

— Что такое фотография, я знаю. Не в этом дело. Вот вы живая, маленькая, шустрая, как лисёнка. Но про вас, боян сможет спеть, что «стройная как ивушка». А они… они худые как засохший сорняк. Нет в них жизни, жадность есть, смазливость тоже. А вот жизни-то как раз и нет.

Девушка почувствовала, как кровь приливает к щекам. «Лисёнка», с какой лаской и теплотой произнёс это слово, грубый, противный чурбан!

Захлопнув дверь частный детектив зацокала каблучками по фальшивому мрамору коридора. Немного позади, даже в своих понтовых ковбойских сапожках бесшумно спешил Всеслав Плотников, так по крайней мере он расписался в договоре. Бронислава даже несколько раз обернулась, не потерялся ли он в коридорах бывшего дома культуры? И вдруг она поняла, нет, такой никогда не потеряется. Если только она сама не прогонит.

В просторном и сияющем зеркалами вестибюле на Брониславу было чуть не «наехали» гопники, ожидающие открытия какой-то лавочки, приторговывающей просроченным, но импортным, пивом. Впрочем, Всеслав быстро встал перед девушкой, и молча обвел взглядом разудалую компанию. Веселье мгновенно смолкло. Старательно глядя себе под ноги, все эти «крутые» быстро расступились, освобождая проход. Так, поджав хвосты, расползаются шавки под внимательным и холодным взглядом алабая. Видела Бронислава такого пса, у отцова друга был, привезённый из далеких мест, где дядя Сережа был «по делам службы».

В ярко-розовый «Пежо-406» Всеслав втиснулся с огромным трудом, и вновь девушка подумала о том, какой же он большой. И какой же он ненашенский. Как гранитный утёс, возникший в незапамятные времена, стоит на берегу реки, и его видишь, но не чувствуешь. Он вне времени, вне пространства, он — вечен. Так и этот клиент, не по-человечески спокоен, и не по-современному надежён. «Он? Или снова ошибка?» Впрочем, глаза боятся, а руки делают. Хотя, в этой вечной, как человечество игре, делали своё дело совсем не руки. Руки привычно повернули ключ в замке зажигания, и схватили «баранку». Перекосившийся «Пежик» тем не менее, бодро рванул с места, и заколесил в направлении ГРОВД города.

Всеслав старательно глядел в боковое окно, но всё равно… Слишком игрушечная была машинка, слишком в ней было тесно, и вместо старого друга, в мыслях парня всё уверенней и уверенней чувствовала себя эта пигалица. Хотя, нет, не пигалица. Маленькая, юркая, и ужасно любопытная, не боящаяся по малолетству никого, лисёнка. Хитрющая лисичка, пробующая своими коготочками его сердце. «Да как же её обнять?» — коварно вползла грешная мысль: — «Она же сломается!» Ярче стоп-сигнала вспыхнули щёки парня, но махонькая по-идиотски покрашенная машина уже затормозила возле белого плоского, несмотря на три этажа, здания.

— Так! Будь в машине. Я быстро! — уверенно скомандовала лисичка, выскальзывая из «Пежика».

— Я лучше выйду, рядом постою. — смущенно пробасил Всеслав, открывая дверцу, — Уж больно в ней тесно.

Довольная своей маленькой, но победой, Бронислава милостливо разрешила передислокацию, и вихрем умчалась к прозрачным дверям. Всеслав вылез, с тоской вздохнул посмотрев на белесое небо, и глыбой замер у бросающегося в глаза автомобиля. Чувствовал он себя неуютно, долг боролся в нём с рождающимся чувством, и долг, как обычно, проигрывал. Светоноши уже опростали над его буйной головушкой свои вёдра. Свет любви, проник в его душу, и пусть Лада смилуется над ним! Пусть минует его беда неразделенной любви, пусть животворящей влаги хватит на двоих. Но неожиданно богатырь подумал, а как бы Бронислава (какое красивое имя) жила в его мире? С ужасом дружинник понял, что не может себе представить милую лисичку с ухватом, или стирающей бельё на мостках. Мир, в котором Всеслав был своим, совсем не годился для девушки. Слишком он был простым. «Патриархальным», снова в голову влезла чужая мысль. В нём не было ничего, к чему эта красавица привыкла с самого детства. Облако иных мыслей окутало голову, «телевизор», «телефон», «компьютер», «стиральная машинка»… Но стих чужеродный птичий голос, перечисляющий эти все чужие штуки, и на первый план выплыла картина уже приятно округлившейся женщины качающей на руках младенца. Еле сдержался воин, чтобы не врезать кулаком по беззащитной машинке. Опять таки чужая мысль вовремя подсуетилась, и рассказала о толщине того, что здесь называют «металлом». Удара богатырского кулака это бы не выдержало. Но ведь и он не мог остаться здесь!! Здесь не хватало воздуха для богатырского вдоха, здесь солнце светило тускло, и даже ярко окрашенная водица, называемая «Кока-колой», не утоляла жажду. Здесь не было жизни, и тем страннее выглядели люди, те, которые даже здесь были настоящими, живыми. Как миленькая и… да, любимая лисёнка. С холодной уверенностью Всеслав понял, что Змия он здесь узнает сразу, какое обличие тот бы не принял. Змий, с его распахнутой душой, с его нарочитой грубостью, и тщательно скрываемой неуверенностью в себе. Змий, не знающий края ни в чём, ни в подвигах, ни в баловстве. Змий Горыныч будет ясно виден, как огонь на сером весеннем снегу. Он найдёт его! Ибо долг перед братом по воинской справе превыше всего. Превыше даже смерти. Он найдёт, и вернет Змия туда, где ему и место. А потом… Потом будет потом!

Отстукивая каблуками бешеный ритм, Бронислава промчалась сквозь едва успевший распахнуться турникет, при этом не забыв пригвоздить взглядом дежурного с его идиотской шуточкой «Броня крепка, и пежи наши быстры». В приёмной она с тревогой обнаружила, что длина юбочки секретарши находится в опасной близости к рамкам устава, но в кабинет к отцу зашла внешне спокойно. Подполковник Ершов устало поднял голову от бумаг, и искренне удивился:

— Что случилось доченька? Опять аренду вносить нечем? Так, вроде, рано ещё.

— Папа! Нечего всё время вспоминать ту мелочь! У меня дело срочное, в твой информцентр! Человека надо найти.

— Ага, человека, — вздохнул Александр Васильевич, поворачиваясь к консоли с клавиатурой, — Как в прошлый раз? Найди ей мужа подруги, а потом оказывается, что бедный парень и не подозревал, что его уже в мужья записали. Или наконец-то решила себе найти?

Бронислава мучительно покраснела, и уткнувшись в сумочку долго искала договор. Наконец-то она молча шлепнула бумагу на стол, но товарищ подполковник не зря ел свой сыщицкий хлеб. Мельком посмотрев договор, он отвернулся от компьютера:

— Ну этого Змиева я отлично помню. Он не у меня, а в вытрезвителе был. А мне докладывали только потому, что он ухитрился перевернуть «уазик» вместе с водителем. Правда потом извинился, поставил машину на колеса, и выразил желание расплатиться. В вытрезвитель сам согласился поехать, сейчас у Зверева в кабинете сидит. Так что можешь или забирать его, или покатай клиента ещё пару дней, чтобы гонорар больше был.

— А что, ему ничего не будет? За патрульную машину? — искренне удивилась девушка.

Подполковник помрачнел:

— Машину уже покрасили, зеркало заменили, лучше новой стала. Водитель даже аккумулятор новый купил. А мне перед третьей звездой смех в областном управлении не нужен. В общем дело закрыто, хотя даже не открывалось. Ну так что?

— Забираю! Нельзя клиента обманывать! — горячо воскликнула девушка.

— Разве? — удивленно поднял бровь Ершов, и встав подошел к окну, где нервно переминалась его дочь. — Ну-ка, покажи мне этого клиента.

Девушка только ткнула пальцем на автостоянку, и тут же отвернулась. Минут пять подполковник молча рассматривал человека у дочкиного «Пежо», потом покачал головой и вернувшись за стол, коснулся сенсора селектора:

— Лейтенант Серова? Вызовите ко мне капитана Зверева, вместе с его задержанным.

Повернувшись к дочери, вздохнул, и негромко сказал:

— Не знаю дочка, как всё сложится у вас, но похоже этот парень и есть каменная стена, за которой можно прожить всю жизнь. Вы женщины, конечно на жизнь по-другому смотрите, но мне кажется парень надежный. Думай сама, ты уже выросла. И когда только успела?

Бронислава не выдержала и разревелась. Так их и застали, вошедшие в кабинет капитан Зверев и задержанный Змиев. Ревущего, как в сладком детстве, частного сыщика Ершову Б. А., и суетящегося подполковника Ершова А. В.

Через десять минут, которые девушка провела наедине с косметичкой, а мужчины, втроем с кучей бумаг, и неизвестно откуда взявшейся бутылкой коньяка, Бронислава и Змиев вышли из здания ГРОВД. К удивлению девушки, никто из друзей бурно не ликовал. Не было ни тесных объятий, ни скупых мужских слёз, только рукопожатие несколько затянулось, и глаза их о чём-то долго говорили.

— Теперь куда? — спокойно спросил Змиев, устраиваясь на заднем сиденье. Он с легкой улыбкой посмотрел на Всеслава осторожно помещающегося в машине, и перевёл взгляд на Брониславу. Та растерянно взглянула на парня.

— Надо в контору заехать, отметить, что договор закрыт.

— И расплатиться полностью, — с облегчением продолжил богатырь, осторожно закрывая за собой дверцу.

Всю дорогу в машине царила тишина, Змий с любопытством рассматривал город, а молодые всё больше и больше мрачнели. В конторе они долго не задержались, и вот наступила минута, когда надо было что-то решать. Змий-Змиев отошёл в сторонку, по-прежнему с интересом осматриваясь, а Бронислава, нервно крутящая на пальце ключи, и Всеслав молчали у машины. Наконец-то девушка, с деланным равнодушием, спросила:

— Может быть вас отвезти куда-нибудь? На вокзал, или в гостиницу? Я всё равно на сегодня работу закончила.

Плотников с шумом выдохнул, и с изумлением понял, что он уже давно не дышал, ожидая и боясь её слов.

— Да, да, конечно! Нам очень нужно в парк, в самый конец, в тот, что возле затона.

Бездумно девушка кивнула, и только уже выруливая со стоянки вдруг вспомнила все страхи, связанные с этим местом. Старым был город, и много в нём накопилось преданий и легенд. Так вот, возле затона, при любых властях, и в любое время располагалось самое загадочное место. Дежурили там, каждые в свое время, и стрельцы, и городовые, и милиция. И ничего никогда не находили, только слухи да молва всё равно твердили, что больно плохое там место. И поп, и ксендз не раз святили то место, были бы в городе равинн или мулла, их бы тоже уговорили бы сходить. Всё неприятие этого места Броня впитала с молоком матери, но сейчас ей было не страшно. Всеслав был рядом, пусть пока, но рядом.

Небо заволокло тучами, река тревожно плескала волны на песчаный берег, угрюмо шуршали листьями ивы. На полянке замер Змий Горыныч, с опаской оглядывая окрестности, всеми шестью глазами. Только в одну сторону, вниз, он не смотрел. Там погибал его друг, и впервые Змий не мог ему помочь. Никто не смог бы помочь Всеславу, и меньше всего та, которая сейчас плакала, спрятав голову у него на груди. Могучий богатырь только стоял и молчал, чувствуя как девичьи слёзы сквозь ткань и кожу разъедают ему сердце. Все слова были сказаны, и невозможность ехидно улыбнулась им прямо в глаза. Ничего нельзя было сделать, ничего…

Мир вздрогнул, и исчез. Змий распахнул крылья и накрыл ими своих друзей. Плач оборвался, под левым крылом проскочил шепоток, и оттуда выглянул маленький носик. Впрочем его тут же закрыла широкая ладонь, и несмотря на сердитое сопение, из-под крыла показались сощуренные серые глаза. Но смотреть было не на что. Кругом клубилась темнота, только под ногами она замирала в бесконечной черноте. Но то была темнота ласковой и нежной августовской ночи, и вот свернула одна звездочка, за ней другая, и грянул свет. Со всех сторон ласково тянули свои лучики миллиарды звёзд, и радостно рассмеялась девушка, окунувшись в этот свет. Прямо перед ними светящиеся туманности мигнули и открывшиеся глаза с любовью взглянули на смутившуюся троицу:

— Что приуныли, котятки?

Перед людьми вдруг оказалась кошка, лежащая на боку и время от времени лижущая своих котят, чьи хвостики подрагивали у ней в переливающемся звездами животе. Мама-кошка, та, чьё имя — Вселенная, с нежностью смотрела на своих растерявшихся детей, и ждала ответа.

Вперёд шагнул Всеслав. С достоинством поклонился в пояс, и решительно обняв Брониславу, с тихой грустью рассказал о беде. О той беде, что гложет сердце и рвёт душу, о том, что нет дома для влюбленных. А Змий Горыныч не отрываясь смотрел куда-то в темноту, туда где звездные спирали плавно переходили в сияющие килопарсеки вибрисс. Там, под шеей у своей мамы прятался кто-то белоснежный и только изредка сверкала зеленая любопытная звездочка. Вселенная перехватила его взгляд, и загадочно улыбнулась. «Мур-р-р-р» негромко позвала она, и из меха вылетела маленькая дракошка. Тут же пролетающая мимо галактика услужливо сверкнула сверхновой, и радуга засияла на распахнутых крыльях. Блескнула молния кокетливого взгляда, и белая зарница разорвала темноту. Но мгновенно вдогонку кинулась, зелёная, нет, зеленовато-бронзовая, опять нет, бронзовая стрела. Всеслав растерянно посмотрел вслед и перевёл взгляд на невообразимо огромную кошку.

— Не волнуйтесь, ваш друг наконец-то нашёл себя, и нашёл своё счастье. Их ждёт новый мир, и долгие годы. Драконы должны жить в мирах, иначе зачем те миры нужны.

— А мы? — девушка решительно выступила из-за мужской спины. Пора было устраиваться, и кто, как не женщина должна думать об этом. Ведь женщине нужен дом, где будет она растить и хранить свой род, и ждать своего защитника и добытчика. На этом, и только на этом стоит и держится весь род людской. Так было, есть, и будет.

Кошка улыбнулась:

— А вам, котяткам нашедшим друг друга, даже в разных мирах и временах, я приготовила небольшой, но уютный мир. Больше похож на мир Всеслава, и там у вас будут верные друзья, и верные враги. Это тот мир, где мужчина — это мужчина, где «да» это «да», а «нет» это «нет». Вы можете там жить, или не можете жить нигде. Вдвоем. Решайте, котятки.

Бронеслава порывисто повернулась к Всеславу и схватила его за руки:

— В одной сказке говорилось: «Куда ты, Кай, туда и я, Кая» Решай, муж мой. Я с тобой, потому что, без тебя меня уже нет.

Величаво, как человек, обрётший свой долг, Всеслав повернулся к Вселенной, и вновь поклонился:

— Благослави нас, мать всего сущего. Мы принимаем твой дар, и пока живы будем молиться тебе.

— Не надо, — поморщилась кошка, — Лучше ласкайтесь. Люблю маленьких котят, они такие забавные.

Девушка покраснела, и робко спросила:

— А как это… котята? Разве у людей они бывают?

Ветер, ласково растрепавший её волосы, и солнце нового мира тепло погладившее щёку, донесли мурлыкающий смешок:

— Котеночка…