Источник силы

ГЛАВА 49

Наши метания не остались незамеченными и отделившись от группы храмовников в нашу сторону направился один из них.

– Чем могу вам помочь. – Приятный бархатный голос, а взгляд, будто рентген.

– Мы приехали к кардину Серхио. Я, ликова Софи и ликова Карла находимся под его покровительством. Ликов Домиан нас сопровождает.

– Позвольте взглянуть на соответствующие бумаги. – Очень мягко, но с металлом в голосе спросил храмовник. Ну конечно он нам не поверил. Одеты мы как крестьяне, впервые посетившие столицу. Простые платья из дешёвого льна. Какие из нас ликовы?

– Мы не подумали о них, собирались в спешке, но поверьте, кардин подтвердит наши слова. – Слова разбились о холодный взгляд храмовника.

– В таком случае советую вернуться за ними. Вам нельзя здесь более оставаться. – Он не двинулся с места, стоял и ждал когда мы уйдем. Что же делать? Перечить храмовникам? Мы только начинаем жить, чтобы так рисковать свободой. Но и уйти мы не можем. И никаких бумаг у нас нет. И храмовник смотрит недобро, пауза затянулась. Всевышний помоги!

К воротам как раз подкатила очередная карета. Её обступили храмовники, но неожиданно дверца распахнулась, оттуда вышел храмовник и направился в нашу сторону.

– Вы к кардину Серхио? – Игнорируя поклон охранника, обратился он к ликову Домиану.

– Да, у нас срочное дело, только вот нас не пропускают, а разрешительные бумаги мы оставили в поместье. – Вспыхнула надежда в глазах нашего ликова.

– Пропустить их! Я лично провожу их к кардину. – Две фразы, кивок в сторону охранника, и вот мы в сопровождении храмовника пешком заходим в ворота. Про карету мы позабыли от радости.

– Я был у вас вместе с кардином Серхио, когда решался вопрос с вашим соседом. – Объяснил свои действия наш спаситель. Мы еще не пришли в себя от пережитого шока, поэтому молчали.

– Кардин ждёт моего доклада, я оставлю вас в приёмной зале, а после вернусь за вами.

– Спасибо! – Недружным хором ответили мы. Мы готовы ждать до вечера, лишь бы кардин нас принял. И о чудо! Он никуда не уехал из столицы.

Храмовник шел неспешно, степенно. В парке несмотря на утро вовсю кипела жизнь, только совершенно без суеты. Из гражданских здесь только мы, но никто на это не обращал внимания. Встречающиеся нам храмовники с разной степенью почтения здоровались с “нашим”. Кто-то подобострастно заглядывал ему в лицо и кланялся в пояс, да не по разу. Другие встречали его легким кивком. Он всем отвечал одинаково - слегка наклонял голову. Кто он? Имени мы спросить не догадались, а сейчас пауза затянулась и вроде как неудобно. Да и сам он как будто погрузился в размышления. Кажется Всевышний послал нам еще одного доброго храмовника.

Прошли парк и пересекли белоснежную гладь прилегающей площади. Звуки столицы отступили. Позади остались окрики возничих, стук копыт о мостовую и шум толпы. Здесь царила почти тишина, слышалось пение птиц и легкое дуновение ветра. Разговоры, судя по моим наблюдениям, велись храмовниками одними губами.

К дверям центрального здания вело двадцать, я считала, белоснежных ступеней, с двух сторон огороженные балюстрадой. Массивные двустворчатые деревянные двери, метров шесть в высоту - распахнуты.

Следом за нашим провожатым мы входили в святая святых храмовников. Уже в дверях ощутили освежающую прохладу здания. А едва перешагнули порог, не смогли сдержать вздох восхищения.

Кардин Серхио не прислал книги по религии. А я совершенно выпустила этот факт из головы. Поэтому про верования не знала ровным счётом ничего.

Мы шли по ворсистому ковру, скрадывающему шаги, в сторону парадной лестницы, располагающейся напротив входа. Холл высотой, не знаю метров двадцать, наверное, от пола и включая потолок содержал сцены с людьми в простых одеждах. Вот двое мужчин стоя спиной, с горы осматривают море, над которым поднимается зарево. Или группа людей следуют по дороге в сторону моря. Пожалуй именно море, на каждой росписи объединяло их.

Собственно изображения. Выполнены великолепно, с прописыванием мелких черт лиц и цветными красками. Разделяли росписи между собой золоченые резные рамки. Капители, кессоны, навершия балюстрад, все покрыто золотом.

Беломраморные ступени со средней площадки поднимались с обеих сторон на второй этаж. Стены и потолок лестницы украшены лепным орнаментом и позолотой. На втором этаже повернули направо и оказались в огромной галерее. Большие окна размещались по обеим сторонам залы и наполняли ее солнечным светом. Декоративная орнаментальная резьба утопает в позолоте. На потолке изображения нескольких сцен с участием людей, в основном идущих в сторону моря. На полу ковер во всю галерею.

Слегка одурев от роскоши, мы прошли через всю залу. По левую руку располагались двери, по правую узкие окна. Несмотря на достаточное количество света, после сияющей галереи коридор казался полутемным.

По-прежнему храня молчание наш провожатый открыл одну из дверей и первый шагнул внутрь. Оробевшие, мы последовали за ним. Внутри большой залы с тремя огромными окнами, не сразу разглядели стол в углу. Здесь стены обтянуты бордовой с золотом парчой, с неизменным ковром на полу. Из залы вела только одна дверь. Возле неё и располагался стол.

– К кардину Серхио прибыли его подопечные. Я сам доложу. – Наш храмовник, обратился к другому, что сидел за столом. Затем обернулся к нам и показав на диванчики вдоль стены сказал.

– Подождите здесь. – А сам исчез за дверью.

Мы как во сне присели на два, стоящих рядом дивана. Позолота и роскошь нас буквально оглушила. Даже Марта всю дорогу молчала, что совершенно ей не свойственно.

Храмовник поднялся со своего места, поставил между нашими диванами небольшой резной столик, и открыв панель в стене начал выставлять на стол прозрачные кувшины с дольками лимона в воде. Вазу с виноградом, другую с апельсинами, и наконец маленькую тарелочку с засахаренными фруктами. Последними он поставил прозрачные бокалы.

Затем самолично разлил воду по бокалам и жестом показал, чтобы мы угощались. А сам вернулся на своё место. За все время он не проронил ни слова. Мы, по понятным причинам, тоже молчали. Кивнули ему в знак благодарности и с удовольствием выпили слегка кисловатой воды. К фруктам и лакомствам притронуться никто не посмел.