Истинная пара дракона (СИ)

Часть вторая Сказка о драконах и рыцарях и то, что следует после сказки

В день, когда мне исполнилось десять, единственным желанием, которое я собиралась загадать, задувая свечку, было: «Лишь бы он не пришел».

Но желанию не то, что сбыться было не суждено — я даже до свечи на торте его не дошла. Вновь наступал рассвет, и едва только солнечные лучи уничтожили последние тени в углах моей комнаты, раздался отчетливый стук.

В зеркале отражалась бледная девочка со стремительно округляющимися в испуге темно-голубыми глазами и волосами, по моему капризу состриженными чуть ниже плеч. Накрученные в праздничные локоны, они казались еще короче. Меня нарядили в пышное желтое платье, украшенное по всей длине золотыми узорами, и только секунду назад я довольно улыбалась, восхищаясь тем, как очаровательно смотрелась. Теперь, увы, от улыбки не осталось ни следа, ведь какой прок от красоты, если она предназначена одному лишь ему?

Кажется, я ощутила глухой удар своего сердца, безнадежно ухнувшего вниз вместе с надеждой в пропасть, и знакомые два поворота, за которыми следовала лестница, показались мучительно короткими.

Он совсем не изменился с прошлого раза. Его взгляд обжигал пристальным вниманием, весь профиль кричал о том, что драконы, как один, хищники. При этом разговаривал с отцом он так радушно, словно и не замечал, как напряжен граф Аймит, как нервно вцепилась мама отцу в локоть.

Когда я сошла с последней ступеньки, все взгляды были на мне. Но несмотря на то, как любила я быть в центре событий, сколь бы ни льстило мне знать и слышать о том, какая красивая девочка у Аймитов, впервые одобрение именно в этом угольно-черном взгляде мне не нравилось.

— С днем рождения, миледи. — Он чуть наклонил голову в намеке на кивок (но не так, как кивают равным себе, нет), глядя на меня сверху вниз. Это было одновременно приветствием и поздравлением, тон его был неожиданно мягок и гораздо теплее, чем ровная прохлада, которую он проявлял к моим родителям.

— Спасибо, — тихо выдала я, так и не сумев улыбнуться. Мой реверанс был чересчур спешным, немного неуклюжим и определенно недостаточно глубоким для особы такой важности, как этот мужчина.

Я чувствовала перед ним настороженность и страх. И, может быть, капельку любопытства, но капельку, не больше. Просто я любила подарки, а в руках его была яркая коробка, подарочное назначение которой было несомненным.

Но дракон не спешил дарить.

По тому, что он совершил дальше, я сделала закономерный вывод, что Ему было совершенно плевать на этикет, несмотря на обратное впечатление, которое дракон производил из-за своей холодной вежливости. Он этот этикет спокойно нарушил и опустился вдруг передо мной на одно колено — почти так же в сказках и делали предложение руки и сердца принцы спасенным от драконов принцессам. Увы, меня никто, даже папа, от дракона спасать не собирался, а сам дракон сделал это только для того, чтобы наши лица были на одном уровне. Стоя я доставала ему едва до пояса, а теперь мы были до смешного, обманчиво равны.

Он был так близко, что я ощутила запах дорогого одеколона, немного горьковатый, с ноткой чего-то лесного. В лесу я была лишь единожды, когда мы ездили по зелёной дороге в небольшой городок к другу отца в гости, и эта темное, опасное и в то же время чарующе сказочно атмосферное место долго потом мечталось посетить вновь, прогуляться в неизвестную глубь… Неудивительно, что запах мне понравился.

Он серьезно посмотрел мне в глаза, отчего по коже пробежали током мурашки, и я, признаться, смутилась не на шутку. Затем, протянув руку, внезапно коснулся светло-русой кудряшки, задорно выступившей из-за уха, чуть подержал — во взгляде мелькнул странный огонек.

— Мне… нравятся длинные волосы, — негромко сказал он наконец и встал, а меня как будто облили ледяной и не очень чистой водой. Прямо в моем присутствии лорд развернулся к графу и сообщил в приказном тоне, что у леди должны быть длинные волосы.

Мне еще ни разу не было так обидно просто из-за неодобрения от окружающих. Но дракон не был подобием тех, чье мнение меня не касалось, и такое пренебрежительное отношение не могло не задеть, к тому же замечание само по себе было гадким.

Я никогда не отличалась кротостью, была ужасно горделивым и самовлюбленным ребенком, и будь я не я, если в тот момент мой рот не открылся, чтобы высказать ему нечто очень плохое, позабыв о том, кто он есть.

Однако он развернулся обратно ко мне прежде, чем я успела взять дыхание, и я резко передумала. Ядом исходить легче в спину, а под этим черным прищуром я откровенно струсила, но все равно брови мои были сомкнуты так сильно, что не разглядеть недовольство все же было бы невозможно, на что дракон на удивление отреагировал не гневом, а добрым смешком, и внезапно долгожданным жестом протянул притягивающую взгляд коробку.

Это оказалась не праздничная обертка, а золотая шкатулка, открывшаяся тут же, стоило взять ее в руки. И когда взгляду моему предстало то чудо, что было внутри, стало даже как-то стыдно за мимолетную вспышку злости на лорда.

«Длинные так длинные, буду растить».

На черном бархате, словно маленькие золотые змейки, блестели цепочки, скрепленные голубыми камнями. Они переливались, мерцали, словно маленькие кусочки летнего неба. Цепочки являли собой замысловатое украшение, которое надевалось на голову, чтобы озолотить волосы — тонкие, изящные, переплетались между собой, создавая узоры, и на волосах эта прелесть как бы приманивала к себе солнечные лучи, оживляя светом прическу.

Перед мной было украшение, бесспорно, сделанное руками эльфов. Про их моду я слышала, но достать такие вещи в нашей империи было трудно ввиду не самой лучшей политической обстановки межу Белой Империей и Первым Королевством.

— На длинных волосах будет смотреть еще лучше. — Губы лорда тронула насмешливая улыбка.

И я улыбнулась в ответ.

В тот раз он отказался от предложения папы пройти в гостиную, сказав, что имеет дела. Извинился, попрощался, поцеловав мою руку так, словно я была взрослой леди, и ушел. Почему-то, когда он так странно при уходе посмотрел на меня, мне показалось, что дел у него нет, просто он каким-то образом догадался о моем нежелании портить праздник присутствием страшного дракона. Даже если дракон не так уж и страшен, каким казался… Но монстры ведь не улыбаются так нежно?

«Только если не скрывают за улыбкой оскал».

Следующая наша встреча сильно изменила мое отношение к сказочным драконам и рыцарям/принцам, их побеждавшим.

Я росла, и за это время у меня появился друг. Внук моей гувернантки, госпожи Карины, старше меня на год, Ник был первым человеком, с которым я действительно дружила и играла, а он проявлял к этому искреннее желание. Он был милым заикающимся мальчиком с невероятным умом и, если узнать его через маску иллюзорной робости, не по-детски острой речью. Пусть Ник не мог зваться никак мне «ровней» по статусу, но мы вместе проводили в последние месяцы все свободное время и я ни разу не была высокомерна; а на День Рождения он обещал познакомить меня с «братьями» и посвятить в настоящую рыцарскую компанию. И ничего, что рыцари — прошлый век, а это значение заменили на «антеры». Рыцари, по словам Ника, были гораздо лучше. Если я начинала спрашивать, почему так, если суть одна и та же, он заливался на много часов рассказами о том, почему же теперь все другие, бесчестные и вообще… В общем, больше я не спрашивала и просто ждала дня, когда вступлю в ряды благородных рыцарей.

Однако моим грезам было не дано исполниться, ведь лорд и леди Аймит приглашать кого-то запретили и вообще праздновать решили дома. Даже без бала, ведь для бала я еще маленькая. Наплевав, что балу одиннадцатилетней Версее Канта, дочери герцога, журнал «Жизнь света» посвятил целую страницу.

— Это жестоко, — произнесла я — горло от плача сдавило. Я печально глядела в тарелку со своим ужином и подумала, что блюдо явно стало пересоленным. Громко всхлипнула.

— Прекрати, юная леди! — раздраженно ответил папа, грозно сверкнув глазами. — Тебе и так слишком многое позволяют. А что день рождения… Не забывай о том, кто будет главным завтра гостем.

И эти слова эхом повторялись у меня в голове, когда я в слезах бежала в комнату.

Утро, полное трагичных мыслей и жгучей обиды, началось еще раньше обычного. Потому что окно, за которым небо только-только начинало голубеть, было мною распахнуто, а веревка, украденная из чулана слуг, привязанная одним концом к декоративному выступу на стене, другим лежала у меня в руках.

«Сбегу и уйду в рыцари» — решительно вторила я, сжав кончик в кулаке. И начался спуск.

Вспоминая об этом, я каждый раз поражаюсь, каким чудом тогда не сорвалась с высоты шести метров. Пусть то был лишь второй этаж, но Аймиты любили очень высокие потолки. Тогда я и выяснила, чем мальчики отличаются от девочек.

Тем, что на авантюру идут не в туфельках с весьма немаленьким для ребенка каблучком и пышном наряде!

Но с горем пополам задуманное удалось. Наделав на руках, не знавших никогда ничего тяжелее иголки для шитья или пера, мозолей, перепугавшись вусмерть, я, стоя на долгожданной твердой земле, еще некоторое время потратила на то, чтобы отдышаться. Возрадовалась, успокоилась, напомнила себе, какова великая цель и пафосно двинулась в путь. Кустами, кустарниками, скрываясь в тенях (да, одетая в ярко-розовый, пыталась скрываться в тенях, благо, что в окно меня еще высматривать еще не думали).

В тот день я также и выяснила, что сторож у наших ворот действительно спит десятым сном, оттого и дракону пройти, и мне выйти было легко. Нанимая экипаж до дома госпожи Карины, которой, кстати, дали в тот день выходной, я чувствовала себя взрослее некуда. Одна в прохладном салоне транспорта, как в первый раз рассматривала город за окном. Дорогие районы центра оставались позади, количество мрамора и изумительно красивых белых цветов на улицах — асфиев, что являли собой символ нашей страны — уменьшались. Людей было мало, ведь солнце только-только начало подниматься, и фонари до сих пор горели желтым.

Госпожи Карины в тот день дома не оказалось. Зато был Ник, несказанно обрадовавшийся мне, несмотря на убийственно раннее время. Мы пошли готовиться к посвящению в рыцари. Платье закрыли самодельные латы, руки долго привыкали к деревянному мечу. Подарка лучше придумать было невозможно.

Посвящение само проводить решили на заднем дворе Ника. Ребята, сонные, но дружелюбные и полные энтузиазма, быстро откликнулись на зов моего друга, и вскоре, высокие и худые, полноватые и низкие, юные рыцари в числе целой десятки заполнили сад госпожи Карины. Мы спешили, потому что знали: надо успеть до того, как меня хватятся и найдут.

Держать меч в руке — непростая задача. Даже если это деревянный меч, и даже если двумя. В руках десятилетней девочки выглядело как минимум фантастически неуклюже, когда я торжественно вздымала оружие в воздух. Но доспехи из дешевого материала, очень далекого от настоящего зачарованного металла антеров, отяжеляющие мое тело, на удивление действовали вдохновляюще. Я чувствовала себя прямо-таки обязанной соответствовать названному статусу. Волей-неволей пришлось изображать уверенность и с серьезным лицом повторять движения, придуманные детьми для процедуры Посвящения.

Впрочем, первоначальная неловкость прошла, а затем пошли игры, и, увлеченная, я не замечала уже ни порванной у подола юбки, ни мозолей. Если кто и относился ко мне насторожено-предвзято (особенно неодобрительно смотрели на туфельки), то молчал, потому что Ник, видимо, проделал огромную работу, заранее смирив всех с фактом, что будет в их компании место девочке.

Мальчишки были все разные. Кто-то стеснялся, кто-то мямлил, кто-то имел шокирующий бас ввиду ломающегося голоса. Были и хорошие, дружелюбные, и хулиганы, которые сначала смущали меня количеством странных и очень грубых оборотов и фраз в речи. Однако последние меня по хулиганскому кодексу чести не смели трогать и даже более того, с энтузиазмом помогали овладеть искусством рыцарей.

Время летело. Светило застыло высоко на небе, предположительно был полдень. Госпожа Карина, по заверению Ника, должна была вернуться под вечер. Мы отыгрывали рыцарей, сражающихся за принцессу (сюжет был предложен мной).

— Ох, как плохо, как мне плохо томиться в плену у ужасного дракона! Спасите же меня, храбрые рыцари, и буду я вовек вашей верной супругою… — Плаксиво басил Винд.

Это был крупный такой мальчишка, весь в веснушках. Волосы он имел роскошные, огненно-рыжие, яркими кудряшками по плечи. Выражение его лица было максимально достоверно несчастным оттого, что он по неуклюжести проиграл мне в спарринге и был вынужден взять роль.

Рыцари немедля впечатлились речью и грозно подняли вверх мечи, направляя острие, собственно, на антагониста.

— Р-р-р! — взревела я и пустила из пасти невидимый огонь.

Крики! Вопли! Боевой звон… хм, стук дерева!

Мне еще никогда не было так весело. Я даже позавидовала тогда противоположному полу, которому разрешалось такое не только играть, так еще и всерьез идти потом тренироваться, биться, воевать…

Увидь меня тогда мама — боюсь, сердце леди Аймит могло бы подвести. Но, к счастью, она не видела, а потом… Потом таких моих забав уже не было.

Все закончилось в один неудачный момент, когда дракон в моем лице как раз расправлял крылья. Резко стало холодно. Спазмом сжались мои внутренности, дрожь пробежала по спине. Я не сразу поняла, почему вдруг ощутила такое беспокойство, и ярость моего громкого рыка утихла. Не понимала, почему вдруг стало так… Знакомо страшно. И когда мои соигроки, глядя мне за спину, по цвету кожи сравнялись с мрамором, каким в саду дома отделана дорожка, я, оборачиваясь, молилась о том, чтобы внезапная догадка была ошибочной.

За мной, словно в тонкое издевательство, оказался тот, кого я так яро изображала все это время. Дракон. Не просто дракон — НАСТОЯЩИЙ, не скрытый, как я уже привыкла, кожей человека, а огромный ящер с крыльями. Черный, как смерть, с глазами, алыми, как кровь. Хищник, призванный на охоту.

Сердце пропустило удар. Страх загустил кровь, и ногти впились бы в кожу, если бы руки не сжимали в этот момент рукоять меча.

Меньше всего я ожидала, что он появится ТАК. Его горящие красным огнем глаза вводили меня в смесь сумасшедшего восхищения и ужаса. Некое безумие ударило в голову, покреплённое адреналином от пережитых впечатлений и возбуждения.

И вместо того, чтобы отступить, закричать, убежать, я подняла меч «острием» прямо к морде дракона и сжала губы.

— Уходи! — велела я, чувствуя, как трясется оружие в дрожащих руках.

Взгляд его был задумчивым. Красные огоньки горели, как потом выяснилось, не в ярости, просто у дракона всегда в этой форме такой их цвет. В этот миг ему просто было интересно.

Смешно подумать, чего я ожидала, поведя себя таким образом, но когда дракон совершенно серьезно мне подыграл, подался вперед и уткнулся прямо мне в острие, шок был таким, что забылись и страхи, и обиды. Актер из дракона получился прекрасный.

Удар «меча» пришелся на ноздрю. Зверь тихонько, жалобно застонал, после чего вытянул лапы и безвольно опустил крылья. Голова повалилась на землю, а из пасти высунулся кончик языка. Глаза, естественно, он закрыл в обмороке.

А кончик хвоста нетерпеливо игриво подрагивал.

В следующее миг пораженную тишину нарушил мой тихий смех. Напряжение спало, дрожь утихла, потому что невозможно бояться, когда перед тобой валяется огромная голова ящера с комично высунутым языком, поверженная… Зубочисткой, фактически!

— Теперь принцесса свободна, — весело объявила я дракону. Ну, и заодно толпе зрителей в виде обескураженных рыцарей, поронявших в ужасе свои смертоносные орудия.

Я недолго подумала и, оборачиваясь к мальчикам, хотела было попросить нас вместе уйти и дать трупу… Э-э… Развеяться (не будет же он в этой форме вечно), но не успела открыть рот, как в спину что-то едва ощутимо ударило, и серая масса поднимающимся облаком распространилась на всех, кто тут стоял. Я возмущенно развернулась, уже понимая, что безнадежно испорчены новые, пусть и некачественные и мало имеющие общее с оригиналом, латы, а состояние платья, и так потрепанного в играх, окончательно добито из-за этого… Тоскливого вздоха!

— Вы совсем невоспитанный, — буркнула я, скрещивая на груди руки. Дракон смотрел на меня снизу вверх через свой хитрющий прищур и явно не испытывал угрызений совести.

— Мари, ты знаешь его? — восхищенно поинтересовался первый из мужественно взявших себя в руки рыцарей. И им оказался Ник, в ком я не сомневалась.

Я неуверенно перевела взгляд с довольной морды на лицо друга, измазанное пеплом или чем там дракон плевался, заодно порадовалась, что стояла спиной, и, глубокомысленно мыкнув, кивнула.

— Значит, г-господин дракон не ест детей, а… Поиграет с нами? — выдвинул следующее храброе предположение Винд. Голос его дрогнул, но на лицах многих уже было больше любопытства, чем страха.

Я не ответила. Просто как-то получилось, что спустя минуту уже растерянно наблюдала за тем, как дракон — тот самый жуткий монстр, который мне в кошмарах являлся, огромная смертоносная ящерица… Играет. Он даже никого не попытался никого съесть! Даже не прикусил! В этот момент хладнокровность крылатых пресмыкающихся всерьез встала под сомнение — таким теплым был этот жутковато-красный взгляд.

Почему-то на меня, когда я попыталась присоединиться, внимания совсем не обратили, что было даже немного обидно. Но и наблюдать за тем, как по-детски дурачится это древнее, мудрое, опасное до ужаса существо было не менее увлекательным занятиям, и унывать не пришлось.

Так мое отношение к дракону в корне поменялось. Впервые я увидела в нем, как ни странно, в шкуре ящера, человека. Чувствующего, добродушного и интересного.

Праздник пришлось свернуть, когда раздался голос госпожи Карины, возвратившейся в дом.

«Ник, ты тут?» — позвала она, и мы, замершие, отчетливо услышали стук каблуков. Ей нужно было пройти сначала весь дом и войти в этот двор через веранду. Я в ужасе представила себе, что будет, когда она увидит дракона и все устроенное нами…

Мне казалось, что меньше всего моего истинного будет волновать реакция окружающих и наши проблемы, но он снова удивил нас всех своим пониманием и бесшумно покинул двор, оставив рыцарей зачарованно смотреть на то место, где только что с ними играл самый настоящий дракон. И все равно никто им не поверит…

Вечером я нашла дома подарок, хотя казалось, что чудеснее подарка, чем проведенный день, быть уже не могло.

В красивой коробке лежало две книги. В одной, небольшой, на страницах была старинная легенда о рыцаре, драконе и принцессе… которая, ни как странно, впервые осталась именно с ящером. Другая была совершенно чиста.

«Чтобы ты могла не только читать сказки, но и записывать свою».

Это осталось лучшей датой в течении моего странного детства. Несмотря на то, как кричали на меня взрослые, и что Ника сослали в военное училище, а гувернантку сменили, та единственная детская авантюра надолго запомнилась мне светлейшим из мгновений в нашей с драконом сказке. Не сказала бы, что мое недоверие и негатив к нему полностью испарились, но, беря в руки подарок, читая слова, дыхнувшие на меня знакомым теплом, я улыбалась.

Мои волосы отросли до пояса. Украшение, подаренное на десятилетие, действительно смотрелось волшебно на длинных, густых темно-русых волосах, своим блеском придавая им благородный золотой оттенок. Двенадцать. Красивая дата.

Если меня и брала дрожь, то лишь от волнения. Я спустилась быстрее, чем когда-то, больше не медлила и в предвкушении улыбалась. Для меня это превратилось в игру: что же на сей раз приготовил он мне?

Но на лице лорда, приветственно сухо мне кивнувшего, было равнодушие. И пока я приседала в реверансе, уверенность стремительно убывала; взгляд на него снизу-вверх приобретал больше растерянности, чем радости. Раньше, переводя глаза на меня, хладнокровный ящер всегда оттаивал, теплел, и в голосе его появлялись чарующие нотки, как у профессионального рассказчика сказок, и это заставляло слушать затейливую речь мужчины внимательно и с интересом. Раньше, но не в этот день.

— Вы расстроили меня своим побегом, — пренебрежительно произнес он и смерил меня холодным укором. — Мне жаль, что ваше воспитание не так хорошо, как я думал.

Он даже и не посмотрел на замершего в ужасе графа, лишь вскинул руку, жестом прерывая хотевшего уже что-то вставить, растерянного папу. Мама молчала, только в ее взгляде было как раз то гадкое «Ага, получай, несносная девчонка!»

Сначала я настолько растерялась, что отступила инстинктивно назад, изумленно на него глядя. В черном ледяном прищуре не было ничего человеческого. Какая ирония, что только в облике ящера мне виделся человек.

Мне чудилось, что я слышала оглушительный звон своих разбившихся надежд и ожиданий. Вместо улыбки, вместо одобрения, вместо привычного поздравления… Обида вспыхнула во мне болезненным ожогом. Сегодня я наряжалась ДЛЯ него. Так почему именно сегодня в этом цепком взгляде не мелькнуло даже искры тепла, почему вместо этого он так меня отчитывает? Моя симпатия стремительно испарялась. Образ его сейчас слишком сильно контрастировал с ТЕМ, как будто подменили.

— Вот уж не думал, что мои короткие визиты настолько вам неприятны, хотя я не отнимаю у вас много времени. Я даже не оставался на сам праздник, я старался внимать вашим желаниям и нежеланию, а вы… Скажите, моя леди, разве я так сильно порчу вам праздник? — Меж тем, дождавшись моего оцепенения, продолжил он разочарованным тоном искусного притворщика. Ответа ждать не стал: — Вы повели себя ужасно с гостем, Мариабелла. Что сейчас вам стоит сказать мне?

Лорд требовательно приподнял бровь, и я пораженно втянула воздух, понимая, что от меня еще и ждут извинений. А вины своей я не чувствовала! Вместо этого душу затопил гнев.

— Я никогда не приглашала вас на свои праздники! — уязвленно ответила я, кидая ему тем самым прямой вызов. Нагло вскинула подбородок и парировала: — Вы приходите незваным гостем, так почему же ожидаете от меня гостеприимства?

Родители за спиной дракона ощутимо побледнели, и теперь мама открыла рот, пытаясь выдавить что-то в оправдание меня, но закрыла, не найдя слов.

Он выдержал задумчивую паузу.

— Истинная… — медленно протянул он, но на лице не отразилось ничего больше легкого налета скуки, — леди должна знать, когда можно проявить твердость и силу своего характера, защитить свою честь, достойно отразить удар, а когда… смолчать. Когда гордыня будет выглядеть элегантно, а когда чопорно.

Он не разозлился, нет. Это меня изумило. Более того, он… как играл! И я почувствовала себя жалким котенком, напрасно выпускающих коготки и грозно шипящим, пока огромный лев играючи не поставит на место, не оставив и маневра для аргументации.

И после того, как понимание сего неприятного факта меня постигло, губы его тронула усмешка, словно мысли мои были открыты дракону, подобно книге без обложки.

— К слову, несмотря на то что гость я незваный, от подарков вы не отказывались, — насмешливо добавил он. Щеки мои вспыхнули от возмущения и злости. Обида часто лишь усиливается, когда осознаешь, что оппонент слишком… Прав. — Поразительно, сколь много лицемерия и яда в столь юном и чистом создании, — он цокнул и сделал шаг ко мне — я вздрогнула, но отступать было некуда. — Я считал вас умнее и взрослее. Какая жалость, что передо мной вместо утонченной леди избалованная маленькая девочка.

И, завершив на такой ноте меня отчитывать, дракон неожиданно достал из внутреннего кармана своего камзола несколько переливающихся золотом бумажек. На них были яркие, красочные, удивительно живые картинки, и мне не нужно было вглядываться, чтобы догадаться, куда вели роскошные билеты, достать которые трудно даже с бронью за несколько месяцев.

— Хотел провести весь день с вами, как в тот раз, ведь общие темы для разговора у нас уже есть, — покачал головой преувеличенно расстроенно, но глаза вспыхнули на долю секунды огоньком, напоминая мне образ играющего с рыцарями дракона. — Если вы действительно леди, пусть и юная и неопытная, то должны были принести мне извинения, нравится вам это или нет. А я должен был принять их и уверить вас, что обиды не держу, хоть и был оскорблен вашей выходкой. Увы, вы всего лишь гордый ребенок.

Три из четырех билета вложили мне в напряженные руки.

— Граф, — кивок, — графиня, — кивок с обходительной улыбкой. — Удачного вечера и… С днем рождения, Мариабелла.

На моих глазах последний, свой, билет дракон равнодушно порвал на две части и небрежно убрал негодную уже бумажку себе в карман.

Я не смогла вставить ни одного слова ни в опровержение, ни в оправдание, и беспомощно проводила его спину взглядом. Он был прав. Худшее для меня чувство, пожалуй.

Я перевела взгляд на билеты в своей руке и вздрогнула снова от легкого щелчка закрытой двери. На душе было гадко. Одновременно от собственной вины и от всяческого ей сопротивления. Кажется, тогда я почувствовала что-то сродни ненависти к дракону, кошмарной ошибкой взращенной на обиде.

Эпичная постановка в золотом магическом театре, которую мы посмотрели тем вечером с родителями, не представляла для меня больше никакого интереса.