Глава 2
— Прошу простить меня за то, что совершал диверсионные действия в тылу врага, за то, что убивал вражеских солдат и офицеров, я больше не буду честное слово... — Орлов недоуменно глянул на Ивана и рявкнул: — Чего, мать твою? Совсем охренел, Куприн? Ну все, пиздец тебе, доигрался...
Ваня безразлично пожал плечами и с тупой рожей заканючил:
— Да я откуда знаю, что писать? Дык, если посадили, значит виноват. Вот и прошу прощенья...
— Куприн, Куприн, хватит строить из себя идиоты... — начальник лагеря обреченно покачал головой. — Ну что ты творишь? — он подвинул по столу еще один лист бумаги. — Пиши, я продиктую. И если опять выкинешь фокус — мигом отправишься во вторую категорию. Понял?
Ваня кивнул и решил больше не шутить.
Орлов продиктовал текст, прочитал, довольно улыбнулся и неожиданно подмигнул Ване.
— Все у тебя получится Ваня. Дадут тебе всего месячишко, срок пойдет с момента зачисления, рота пока только формируется, пока доберетесь до фронта, глядишь и отбудешь благополучно. Ладно, посиди у меня. Трибунал уже собирается...
По собственному опыту Иван прекрасно знал, что, когда гладко стелют, спать приходится на твердом, поэтому ни на грамм не верил Орлову. Но машинально кивнул, втайне подозревая, что ему влепят куда больше чем месяц.
Но, как ни странно, на заседании трибунала он получил именно тот срок, что обещал Орлов. Мало того, никто его под стражу не взял и даже отпустили в расположение собрать личные вещи.
Вернувшись в казарму, Ваня сел на свою койку и устало задумался.
«Вот так... — неслись неспешные мысли. — Как там говорится: за что боролись, на то и напоролись? Оно тебе надо, Иван Куприн? Мало всего, теперь штрафбат. То есть, штрафная рота. Впрочем, для меня разницы никакой. Твою же мать, когда это все закончится? Как я должен искупить свою вину? Что мне еще надо сделать?..»
И поймал себя на мысли, что уже почти не помнит свою прошлую жизнь.
«Да и хрен с ней... — устало подумал он. — Ладно... что дальше буду делать?.. — и ответил сам себе. — Что, что... воевать. А вообще, плевать, плыву по течению. В любом случае, окончательно сдохнуть у меня не получится. Ладно, что за зверь такой штрафная рота? — и он начал повторять почерпнутые из разговора с начальником лагеря сведения. — Штрафные подразделения только-только начали создаваться, после издания приказа номер 227*, так называемого «Ни шагу назад». Штрафная рота — для рядового и сержантского состава, штрафбаты — для офицеров. Командный состав назначается из кадровых офицеров, младший — из самих осужденных. Служат в них до отбытия наказания, либо до освобождения за отличие. Либо по ранению, или до того времени, как тебя убьют. Весело, бля...»
— Вань... — рядом раздался густой, слегка гнусавый голос. — Слышь, Вань...
— Чего? — недовольный тем, что его побеспокоили, Ваня строго посмотрел на большого нескладного увальня, с добрым детским лицом. — Чего надо, Фима?
Вологодский парень Ефим со смешной фамилией Малюська, попал в спецлагерь за изнасилование. Во время отступления, его взвод стал на постой в глухой деревеньке, где Ефима приметила разбитная вдовушка. Быстро окрутила и предложила спрятать. Мол, ваши уйдут, а мы будем жить да поживать. Ефим отказался, та его напоила, а потом заявила командиру, что тот пытался ее изнасиловать. Историю замяли, но она быстро всплыла и Малюська отправился на фильтрацию. В спецлагере у него не заладилось, Фимой начали помыкать, пользуясь его наивным покладистым характером. Но Ваня быстро отвадил народец, а Малюска почитая его за спасителя и друга и постоянно пытался всячески угодить. Иван порой жестоко ставил его на место, но помогало не особо, Ефим так и таскался за ним хвостиком.
— Дык... — Малюська смутился. — Дык... слышал тебе месяц штрафа выписали...
— Угу... — кивнул Ваня. — Все?
— Тут эта, — Фима вытащил из-за спины сверточек из чистой тряпицы. — Тут эта... припас тебе, значит, на дорогу...
В свертке оказался кусок желтоватого сала, пара варенных картофелин и луковица.
— Оставь себе, — Иван отодвинул еду. — На фронте кормят хорошо.
Фима покраснел, затряс головой и силой сунул сверток Ване в руки, а свои спрятал за спину.
— Возьми сказал! Возьми...
Иван пожал плечами.
— Хорошо, Фима, возьму. Где взял?
— Да тут... — Малюська опять смутился. — Водили нас на работы, а там добрая тетенька...
— Ох, Фима, Фима, — Иван невольно улыбнулся. — Смотри, опять под статью бабы подведут.
— Да ничо, — парень широко улыбнулся. — Обойдется как-нить. Меня вон тоже скоро отправят. Говорят, — он наморщил лоб. — Нет во мне преступленья... вот! Ну... давай обоймемся, что ли?
Он крепко облапил Ваню и ушел.
Иван посидел немного и начал собирать свои пожитки в сидор. Все богатые трофеи, с которыми он вышел из окружения давно изъяли, как вещественные доказательства, так что особым имуществом он похвастаться не мог. Помятые котелок и кружка, ложка, жестяная коробочка из-под леденцов с крупной, серой солью и несомненные сокровища — новенький брусок хозяйственного мыла с чистым вафельным полотенцем.
— Куприн, чего сиськи мнешь... — донесся строгий голос. — За мной! Живо...
Старшина спецлагеря Дмитрий Васильевич Коровин по прозвищу Борода, был в лагере единственным человеком, которого спецконтингент по-настоящему уважал. Именно уважал, а не боялся. Бородой его прозвали за то, что тот время от времени отращивал себе солидную купеческую бороду, которую частенько, после воздействия от начальства, безжалостно сбривал.
Уважали его за кристальную честность, спокойный и хозяйственный нрав. Борода непонятно каким образом доставал и выбивал все положенное личному составу, что, учитывая военное время, могло считаться не меньше чем настоящим подвигом. А еще неподдельное уважение вызывал орден Красной Звезды у него на гимнастерке. Поговаривали, что Коровин бомбардирует начальство рапортами об отправке на фронт, но его почему-то не отправляют. Хотя в это верили меньше. В самом деле какой дурак поверит, что человек будет рваться под пули со спокойного, хлебного места. Окруженцы и прочие из спецконтингента сами в бой не рвались, успев хлебнуть на фронте.
Только благодаря Коровину личный состав лагеря ел три раза в день, мылся в бане, менял белье в положенные сроки и вообще, чувствовал себя как у Христа за пазухой. Борода еще умудрялся находить для спецконтингента удачные наряды на работу в городе. Что тоже давало немалую прибавку к рациону.
Утвердившись за прилавком в своей каптерке, старшина немного помолчал, а потом спокойно поинтересовался:
— Месяц, значит, влепили?
Ваня молча кивнул.
— Но ничего, парень, считай тебе обошлось. Значит так... — Борода кивнул сам себе и молча скрылся в подсобке.
А через пару минут появился и начал выкладывать на прилавок вещи.
— А нечего голодранцем в часть являться. Вот шинелька, почти новая, конец сентября, чай на дворе, скоро сгодится. Сапоги, значит... твои уже каши давно просят. Бельишко, портянки, полотенце... ремень вот, кожаный, довоенный еще... Так, что еще... форма, пилотка... а твою рвань — сымай...
Закончив с сортировкой вещей, он строго прикрикнул на Ваню:
— Сымай, говорю.
Ваня быстро переоделся, но немного замешкался со скаткой шинели.
Старшина неодобрительно покрутил бородой, сделал все сам, бурча себе под нос, о безрукой молодежи, а потом выложил на прилавок продолговатую кожаную коробочку, наручные часы на плетеном кожаном ремешке и складной нож.
— А это твое...
Ваня глянул и чуть не ахнул.
Все эти вещи, отличную немецкую бритву, швейцарские часы «Zenit» и удобный складень, Ваня затрофеил во время последнего выхода из окружения. Это была далеко не вся добыча, но каким образом даже они дошли до спецлагеря, Ваня представить себе не мог.
— С тобой как вещественные доказательства пришло, — пояснил старшина. — С тобой и уйдет. Как и положено. А это от меня лично...
Он таким же движением как Фима раньше, достал из-за спины увесистый нож в кожаных ножнах.
— Златоустовский! Пригодится! Но пока не показывай, в сидор спрячь, — Борода подмигнул, выскочил из-за прилавка и принялся оправлять форму на Ване.
Через пару минут в пожелтевшем, треснутом зеркале в углу каптерки отразился справный солдат явно не первого и даже не второго года службы в ладно сидящем, подогнанном обмундировании.
— Вот! — довольно выразился Борода, быстро обнял Ивана и подтолкнул его к двери. — Все, иди к КПП, там уже тебя ждут. — И в спину тихо сказал. — Все у тебя получится, Ванька, все. Я знаю...
Возле КП уже мялись четверо солдат, тоже получивших сегодня разные сроки штрафной роты. Выглядели они не так справно, что не добавило приязни к Ивану в их взглядах.
Ваня про себя улыбнулся, поняв, что Борода выделил именно его и стал ждать.
Ждать пришлось недолго, появился пожилой старший лейтенант, с ППД* на ремне через плечо и жестко скомандовал:
— В машину!
А уже через минуту Ваня трясся в нещадно скрипевшем на каждой ямке кузове полуторки*
7,62-мм пистолеты-пулемёты образцов 1934, 1934/38 и 1940 годов системы Дегтярёва (индекс ГАУ — 56-А-133) — различные модификации пистолета-пулемёта (ПП), разработанного советским оружейником Василием Дегтярёвым в начале 1930-х годов.
ГАЗ-АА («полуторка») — советский среднетоннажный грузовой автомобиль Нижегородского (в 1932 году), позже Горьковского автозавода, грузоподъёмностью 1,5 т.