Искра Жизни

Глава 25. Искра жизни

Теперь, когда лето официально вступило в свои права, а наступило 21 июня, весна нехотя решила присоединиться к нам на Большом Медвежьем озере. Поверхность его, наконец-то очистилась ото льда, и только в самых отдаленных уголках, в тени высящихся над берегом деревьев, кое-где остались участки тающего снега.

Окончанию, казалось бы, бесконечной зимы радовались не только мы с Эрикой. Яйцо теперь каждый день плавало у поверхности воды, подобно игривому тюленю. В верхней части его тела обнаружилось доселе незамеченное отверстие, через него Яйцо всасывало воду, а потом выбрасывало, как реактивную струю, с противоположной стороны. Я удивился, насколько быстро оно могло передвигаться в родной стихии.

Поплавок тоже стал беспокойнее и мечтал о том, как он будет тихо парить над бесконечными милями вечнозеленого леса.

— Послушай, — постарался я объяснить, — в этих краях людей немного, это верно. Но они все же тут есть. И в ясную погоду, вот как сегодня, они как раз и выходят из зимней спячки: отправляются кататься на лодках, на рыбалку, на охоту, а может, и просто побродить по лесу и полюбоваться природой. Никто не увидит Яйцо в озере, а если и заметят, то лишь на мгновение, а потом оно скроется, и люди будут уверены, что видели какую-то старую огромную рыбу. Но если кто-нибудь когда-нибудь увидит тебя, мирно плывущего над верхушками деревьев со скоростью три-четыре мили в час, или увидит, как из озера вылетает шлюпка…

Тут вмешался Невидимка со своими предостережениями и увещеваниями. В конце концов, Поплавок согласился на то, чтобы под покровом темноты Невидимка переправил его на шлюпке в стоящий в пещере пузырь. Он твердо пообещал проводить там дневные часы, вылетая наружу только ночью.

— И помни, — предупредил я, когда он вплывал в шлюпку, — если кто-нибудь из местных жителей все-таки увидит тебя, а ты тут же прикончишь его, чтобы тот не сообщил о тебе другим, то очень скоро на поиски его тела и убийцы сюда примчится куча малоприятных людей. Поэтому убедительно прошу тебя: прежде, чем стрелять, подумай о последствиях.

— По такой пустяковой причине я никогда не стал бы никого убивать, — заявил Поплавок с таким негодованием, какое способен передать переводчик, и захлопнул колпак шлюпки.

— Возможно, — обратился Невидимка к нам с Эрикой на следующее утро, — Рин-Гоу и не лгал. Ну, насчет того, что он не стал бы убивать кого-то по пустякам. Однако чего он не договорил, но это вытекает из его слов, что по серьезным причинам убивать людей он абсолютно готов. А серьезная причина для него — та, что он хочет завладеть Включателем единолично. И люди, которых он убьет, это — вы и я.

Мы с Эрикой переглянулись и снова уставились на Невидимку, боясь пропустить хоть слово. Он некоторое время молча глядел на нас тем, что я считал выпученными серыми глазами.

— Но здесь нас только трое, — заметил я, когда пауза излишне затянулась. — А как же Яйцо?

— Сейчас у Яйца утреннее купание, и именно поэтому для разговора с вами я выбрал этот момент. Кроме того, я сделал так, что переводчик не транслирует наш разговор куда-либо за пределы этого помещения. Скорее всего, в настоящий момент Яйцо где-нибудь в лесу неподалеку от берега совещается с Поплавком насчет того, как и когда они от нас избавятся.

Я с тревогой оглядел тесное, практически пустое помещение, Невидимка считал его своей каютой на корабле Звездных Искателей. Нас с Эрикой впервые пригласили в одну из личных кают пришельцев.

— А ты абсолютно уверен, что он не слышит нас? — уточнил я.

— Да. Так же как и мы не можем слышать, что там сейчас замышляют Яйцо и Поплавок. Переводчик несложно переключить на тот или иной режим.

— Так ты считаешь, что Яйцо и Поплавок замышляют убить нас? — глаза Эрики широко распахнулись от удивления. — Но зачем?! И откуда ты вообще знаешь, что это так?

— Откуда я знаю? Да я просто слышал, как они это обсуждали. Помните, когда Висюлька и я два дня назад отправились на шлюпке наверх проверить, как там пузырь? Так вот, Поплавок и Яйцо воспользовались случаем, чтобы с глазу на глаз переговорить здесь, на корабле. В какой-то момент вы, Эрика, прервали их, спросив о каком-то пустяке, и переводчик по ошибке переключился обратно на широкое вещание. Вот так я и услышал, о чем они говорят.

— Да, кажется, я помню, — медленно проговорила Эрика. — Они как раз входили в тот отсек, где хранятся остальные шлюпки, а я спросила, как в случае необходимости вывести их из корабля. Они заявили, что как раз эта проблема их и интересует, именно поэтому они туда и направляются. Мол, Яйцо собирается проверить все цепи.

— Именно, — подтвердил Паупаутам. — Именно это я и слышал. Потом они закрылись в отсеке, и Поплавок, желая отключить широкое вещание, отдал переводчику ошибочный приказ. Я уже собирался попросить их отключить прибор, мне вовсе не хотелось слушать болтовню, и тут вдруг Яйцо произнесло: «Убивать предоставь мне. Боюсь, у тебя все пойдет вкривь и вкось». Заинтересовавшись, я продолжал слушать. Следующие пять минут они обсуждали, на каких условиях будут вдвоем владеть Включателем. Потом последовала недолгая пауза, после чего Поплавок спохватился: «Слушай, а мы точно отключили…» И тут переводчик смолк.

Мы с Эрикой несколько мгновений сидели неподвижно, я чувствовал уныние и пустоту в душе. Одно дело — глубокое недоверие к окружающим; совсем другое — знать, что двое из них активно готовятся тебя убить. Ладно, Яйцо — это меня не удивило. Но вот чтобы и Поплавок тоже?..

— А ты действительно слышал, как они упоминают наши имена? — наконец не выдержала Эрика.

Прежде чем ответить, Невидимка некоторое время молчал.

— Нет. Но, с другой стороны, кого еще они могли иметь в виду?

— Но почему? — продолжала настаивать потрясенная Эрика. — Мы ведь уже говорили: нам не нужен ваш Включатель! Забирайте его и оставьте нас в покое!

Тело Невидимки осветилось изнутри краткой вспышкой молнии.

— Я не профессиональный оратор, как Поплавок, и не философ. Я просто скромный бизнесмен, пытающийся свести концы с концами, но все же попытаюсь рассказать вам кое-что из того, о чем наш друг Тот, Кто Решительно Преследует Маленькую Сине-Зеленую Прожорливую Личинку До Самых Глубоких Корней Дерева Зембок, видимо, забыл упомянуть в предыдущем разговоре с вами. Часть того, что я собираюсь вам рассказать, в Сообществе известно всем, а кое-что я узнал от Поплавка во время нашего бегства от Серьезных.

Во-первых, вам следует узнать еще некоторые подробности из истории Включателя. Самое главное — все разумные расы, живущие в Океане Жизни, появились примерно в одно и то же время, во всяком случае, с разницей в нескольких миллионов лет. Случилось это примерно семьдесят-семьдесят пять миллионов лет назад. И, похоже, не имеется никаких свидетельств того, что когда-либо раньше существовали другие цивилизации. Признаки ранее существовавшей жизни, вроде ваших земных динозавров, имелись, но среди них никаких признаков разумной жизни. Поплавок рассказывал вам о расе, называвшей себя Знающие, и создавшей Включатель. Хотя они и оказались одной из наиболее поздно появившихся разумных рас Сообщества, но начали утверждать, будто на самом-то деле являются прямыми потомками изначальных Создателей Жизни.

— Создателей Жизни? — перебила его Эрика.

— Поскольку вся разумная жизнь как будто бы появилась практически одновременно в сфере пространства диаметров в 2000 световых лет, широкое распространение получила теория, что неизвестная раса, называемая Создатели Жизни, по каким-то своим причинам способствовали либо возникновению, либо ускорению развития разумной жизни. Настоящих доказательств их существования так и не обнаружили, но Знающие, как я уже говорил, утверждали, что они — прямые потомки Создателей.

Кроме того, они утверждали, что располагают тем самым инструментом, с помощью которого их предки создавали другие расы или просто наделяли их разумом. Но они не создали Включатель сами, как говорил вам Поплавок. Они нашли его — или, во всяком случае, так они утверждали. И к тому времени ему уже исполнилось несколько миллионов лет. Поплавок, а следовательно, и переводчик до сих пор называли его Включатель. Однако более точным переводом его названия в нашем языке является «Искра Жизни».

— А! Как Микеланджело и Сикстинская капелла, — пробормотала Эрика.

— Что? — переспросил Невидимка.

— Ничего. Продолжай. И как эта Искра Жизни предположительно действует?

— Понятия не имею. Равно как и о том, действует ли она вообще или нет. Знаю только, что, по словам Знающих, она работала. По-видимому, они твердили об этом столько миллионов лет, что кое-кто им наконец поверил.

— Эти самые… Божки, да? — я едва вспомнил, как они называются.

— Да. Я думаю, Знающие также уверяли, что Искра жизни может превратить уже существующие формы жизни в какие-то иные. Это, разумеется, могло быть воспринято, как ужасная угроза.

— Ужасная угроза? Что ты имеешь в виду?

— Сам посуди, Висюлька. Возьмем, например, твою собственную расу. Вот вы — гордые люди в вашей нынешней богоподобной форме. Но предположим, что ваши давние заклятые враги, инопланетяне, живущие на Марсе, располагают устройством или неким предметом, выставленным в их самом главном святилище и играющем ключевую роль в их культурном наследии. Он, по сути, является объектом поклонения. Более того, имеется ряд совершенно объективных данных, свидетельствующих о том, что этот объект на миллионы лет старше своих владельцев. И теоретически, по их словам, с помощью этого устройства можно заставить любую другую расу или форму жизни регрессировать и превратиться в лишенные разума бесформенные комки протоплазмы. Разве ты не посчитал бы это ужасной угрозой?

— В общем, да, но…

— Божки расценили это именно так. Если ты помнишь, они являлись одной из немногих рас Океана Жизни, обретших разум уже после Знающих. Появление в галактике, уже заполненной куда более старыми, гораздо более могущественными расами, похоже, оказалось для Божков психологической травмой. Испытанием более серьезным, чем для большинства других рас. Божки страдали от различных проблем и комплексов и не придумали ничего лучшего, как начать винить в своих бедах и трудностях Знающих. Более того, Божки постепенно склонились к мнению, что Знающие и Искра Жизни виновны в физической деградации их расы.

Например, продолжительность жизни Божков была куда меньше, чем у большинства остальных рас Сообщества. Вину за это они однозначно возлагали на влияние Искры Жизни.

— Но ведь это чистое безумие! — воскликнула Эрика.

— Возможно. Как бы то ни было, они потребовали, чтобы Искру Жизни передали им. Когда же Знающие отказались, Божки их попросту уничтожили.

— Хм-м… — пробормотал я. — Интересно, а как можно уничтожить расу, расселившуюся по многим звездным системам, если нет возможности путешествовать со сверхсветовой скоростью?

— Один из проверенных методов — это найти необитаемую планетную систему на некотором расстоянии от Океана Жизни и придать большому количеству имеющихся там астероидов околосветовую скорость. Это достигается комбинацией магнитных полей и ускорителей частиц. Этим объектам для достижения целей понадобится три или четыре тысячи лет, зато в результате они полностью уничтожат соответствующие планеты. В данном случае, естественно, целями служили планеты Знающих.

— Ого, — заметил я. — Кажется, я рад, что Божков, в конце концов, тоже уничтожили.

— Да. Они создали крайне опасный прецедент.

— И ты веришь всем этим слухам насчет Искры Жизни и того, как с ее помощью создавались все расы Океана Жизни? — усомнилась Эрика.

— Не то, чтобы верю, но у меня нет оснований не верить, — признался Невидимка. — Кроме того, мое мнение никакого значения не имеет. Важно, во что верят все остальные. Миллионы, миллиарды, возможно, триллионы, верят в Искру Жизни. Или, по крайней мере, верят в то, что этой штукой вовсе не худо бы завладеть. Да я и сам не прочь завладеть ею. Хотя бы для того, чтобы впоследствии продать. Но Поплавок и, как мне кажется, Яйцо, считают, что Искра Жизни, в общем и целом, действует именно так, как утверждали Знающие.

— Да неужели?! — удивленно воскликнул я. — На мой взгляд, Яйцо вовсе не кажется религиозным фанатиком.

— Разумеется, нет. Представителей его расы, Незапамятных, в основном, интересуют две вещи: выживание и размножение. Искусство, музыка, литература, самоанализ, альтруизм и большинство других вещей им, по-видимому, просто без надобности. Для них важно только то, что помогает им выживать… и размножаться. Яйцо поразилось, узнав о Лечебнице Святой Ады Перкинс.

— Правда? — хмыкнула Эрика. — Но почему? Как сказало бы Яйцо, я этого не понимаю.

— С точки зрения Поплавка и Яйца, само существование Лечебницы Святой Ады Перкинс является окончательным доказательством реального существования Искры Жизни и того, что она похоронена где-то здесь, на Земле, на острове Маунт-Дезерт.

— Вот как? Но ведь это просто смешно! Какая может быть связь между…

— Не вижу ничего смешного. Смотрите сами, есть земная женщина, всю жизнь прожившая над Искрой Жизни, она на самом деле способна раз за разом заставлять организмы людей чудесным образом восстанавливать себя, спасая от верной смерти. Неужели вы не считаете, что такой эффект как раз и мог стать результатом воздействия Искры Жизни?

— Ну-у… если согласиться с тем, что Искра Жизни — нечто вроде перста Божьего в Сикстинской капелле… возможно… но… но каким образом Искра Жизни и Ада Перк…

— Пока не спрашивайте. Возможно, когда миллионы лет назад Искра Жизни столкнулась с вашей планетой, отталкивающее поле оказалось повреждено. Или, может, за шестьдесят пять миллионов лет поле стало ослабевать. Не исключено, что оно совсем ослабло или даже исчезло либо в результате поломки генератора, либо из-за недостатков программирования. В таком случае, это могло являться результатом мощных или даже слабых излучений Искры Жизни. Возможно, их в состоянии ощутить и перенаправить любое человеческое существо. Или, не исключено, что в результате каких-то генетических особенностей пользоваться ими могла только Ада Перкинс. Или, возможно, это и в самом деле какое-то невероятное совпадение — местонахождение Искры Жизни и целительские способности Ады Перкинс. Кто знает?..

— Но…

— Да и, — как ни в чем не бывало продолжал Невидимка, — кому какое дело? По крайней мере, в данное время наша единственная цель — это достать Искру Жизни и остаться в живых.

— Но ведь ты так и не сказал нам, — запротестовала Эрика, — почему Яйцо и Поплавок хотят нас убить. Что они собираются делать с… Искрой Жизни?

— Об этом я могу лишь догадываться, хотя и слышал достаточно, чтобы предложить несколько возможных вариантов.

— Ну, — потребовал я. — Так выкладывай!

— Сейчас расскажу. Но сначала вы должны понять: лично с моей точки зрения ваша планета — Земля — совершенно лишена достоинств, какие могли бы соблазнить меня долго здесь болтаться. Если бы Искра Жизни находилась в моих руках или даже хотя бы на треть была моей — в совместном владении с моими коллегами из Океана Жизни, — я бы, по возможности, скорее увез ее в цивилизованную часть галактики. А там я бы уже продал ее за самую крупную в истории сумму и остаток жизни провел бы, тратя эти деньги исключительно на плотские удовольствия.

— Да, пожалуй, это самое разумное. Я бы тоже так сделал. Но ты хотел прикинуть, что будут делать Яйцо и Поплавок.

— Яйцо, как вы уже знаете, в основном, существо водное, хотя, строго говоря, оно является амфибией. Кстати, вы знаете, что это однополое существо, размножающееся простым митозом?

— Митозом? — переспросил я. — А это еще что такое?

— Это когда организм размножается простым делением на два или более совершенно идентичных организмов. Среди разумных существ такой способ размножения встречается крайне редко, поскольку он почти всегда исключает возможность развития разума. Тем не менее, Незапамятные существуют.

— Но какое все это имеет отношение к Яйцу и Искре Жизни? — вмешалась Эрика.

— Судите сами. Ваш мир — это практически одна вода. Яйцо — существо водное. Оно может воспроизводиться само по себе. Скорее всего, оно намерено остаться здесь и основать в земных океанах колонию Незапамятных. Что может служить лучшим доказательством способности к выживанию и размножению, чем целый мир, заселенный существами вроде тебя самого? Через несколько тысяч лет здесь будет достаточно представителей его вида, чтобы они смогли начать выдвигаться на сушу. Людям, скорее всего, придется не по душе мысль о том, чтобы делить свою планету с миллиардами Яиц; следовательно, Яйцам в качестве абсолютного оружия придется прибегнуть к помощи Искры Жизни. Если она действует так, как утверждали Знающие, она может быть использована Яйцом или его потомками для… превращения человеческой расы в неразумные бесформенные комки протоплазмы, о которых я уже упоминал. Тем самым несколько миллиардов точных копий Вечно Бросающего Вызов Номер Семь До 443 Поколения навсегда избавятся от любых конфликтов с обитателями вашей планеты.

Я вздрогнул и услышал, как Эрика негромко ахнула от такой мысли. Я представил себе скользкое Яйцо, бороздящее воды Большого Медвежьего озера, и слова Невидимки показались мне довольно разумными.

— Хорошо, — помрачнел я, — с Яйцом более-менее ясно. А как насчет Поплавка?

— Ну, Поплавок… друг Поплавок… как бы это получше выразиться?.. Да, он — религиозный маньяк.

— Поплавок? Религиозный маньяк?

— Ну да, конечно. Разве не заметно?

— Нет.

— Странно. На протяжении всего полета он пытался обратить в свою веру нас с Яйцом. А за вас он, скорее всего, возьмется, когда Искра Жизни окажется у него в руках.

— Искра Жизни? За нас? Что ты имеешь в виду?

— Деталей я пока не знаю, — ответил Невидимка, — да, впрочем, особенно и знать-то не желаю. Мне известно лишь то, что сородичи Поплавка — раса Рин-Гоу — известна пылкой приверженностью к разного рода религиям и верованиям. Секта, к которой принадлежит Поплавок, похоже, потратила миллионы лет на поиски Искры Жизни. Они верят — или надеются — что обладание ей позволит им навязать свою религиозную философию всей остальной галактике. С моей точки зрения, именно поэтому Поплавок и оказался на Юватари, пытаясь вблизи ознакомиться с так называемым Камнем Души Серьезных. Судя по его словам, у Камня Души есть много общего с тем, что рассказывают об Искре Жизни. Поэтому нет ничего удивительного, что его обладатели не захотели подпускать к Камню создание вроде Поплавка…

Эрика удивленно покачала головой.

— Но почему Поплавок объединился с Яйцом, чтобы…

— Чтобы убить нас и на пару завладеть Искрой Жизни. Судите сами. Если мы трое — Яйцо, Поплавок и я — вернулись бы с этим легендарным предметом и продали его за самую крупную в истории сумму, то стали бы невообразимо богатыми. Яйцо богатство, в общем-то, не интересует. Единственное его желание — тихо-мирно размножаться. Поплавку богатство тоже ни к чему. Его главная мечта — это распространять или навязывать свои религиозные догмы по всей галактике. И продажа Искры Жизни способно лишь повредить его миссии. Поэтому, он, скорее, предпочел бы оставить устройство у себя.

— Но ведь ты только что сам сказал, будто Яйцо…

— Яйцо может счесть полезным несколько тысяч лет подержать Искру Жизни у себя. А Поплавок тем временем, насколько я полагаю, мог бы вести религиозную пропаганду среди людей. А потом они с Яйцом…

— То есть, ты хочешь сказать, что он использует Искру Жизни с целью заставить нас всех поверить в свои бредни? — Эрика в ужасе прикусила губу.

— Я просто размышляю вслух. Возможно, он именно сейчас говорит все это Яйцу. Или же на самом деле он — после того, как они с Яйцом избавятся от всех нас — избавится и от Яйца и вернется в Океан Жизни с Искрой Жизни на борту.

Мы с Эрикой снова переглянулись. В сравнительно недолгой и кровавой истории человечества религиозные фанатики сыграли более чем сомнительную роль. Поэтому нет ничего удивительного в том, что аналогичную роль они играли и на всем протяжении многомиллионолетней галактической истории.

— Ладно, — наконец сказал я. — Но зачем ты нам все это рассказываешь?

Невидимка тут же засверкал, как фейерверк.

— Неужели непонятно?! Я хочу спасти свою жизнь. Мне показалось, что этой цели легче всего достигнуть, заключив союз с вами, вместо того, чтобы просто молчать и пытаться справиться с Яйцом и Поплавком в одиночку.

— Значит, справиться с ними ты можешь только с нашей помощью?

— Вовсе нет. Я просто хочу, чтобы мы помогали друг другу. Уже то, что мы знаем об угрозе, является большим преимуществом.

— И ты хочешь заключить с нами союз?

— Да.

— А что с этого будем иметь мы? — напрямую задала вопрос Эрика. — Ты утверждаешь, будто мы нужны тебе, чтобы тебя не убили до тех пор, пока Искра Жизни не окажется у тебя в руках. Тогда ты сможешь смыться с ней и загнать на другом конце галактики за триллион долларов. Но нам-то от этого никакого проку нет, сам понимаешь. Сейчас мы с Ларри прекрасно вооружены. Предположим, мы попросту решим убить всех вас и попробовать самостоятельно выбраться наверх. Может, у нас ничего и не выйдет, а может, все и получится. В этом случае, что с тобой, что без тебя — все едино. А может, без тебя нам и лучше: если мы объединимся с тобой, то, возможно, погибнем, защищая тебя от Яйца и Поплавка. Не забывай, Паупаутам, нам ваша Искра Жизни ни к чему. Нам хочется только одного, чтобы нас оставили в покое.

Я с восхищением смотрел на Эрику. Паупаутам уставился на нее, в его теле фонтанами рассыпались искры.

— Что ж, это довольно откровенно, — наконец заговорил он. — И более чем реалистично. Мы, Освещающие Путь, уважаем реализм. Вот мой ответ. Каковы бы ни были их планы, Яйцо и Поплавок не станут ничего предпринимать до тех пор, пока Искра Жизни не окажется у нас в руках. Оптимальным для нас вариантом было бы — поставить их в такое положение, чтобы они отказались от своих планов убить нас. В этом случае вы смогли бы продолжать спокойно жить и заниматься своими делами здесь, на Земле, а Яйцо, Поплавок и я вернулись бы в Океан Жизни, чтобы распорядиться Искрой Жизни так, как мы изначально и намеревались. На обратном пути я сумел бы предпринять все необходимые меры предосторожности и не позволить этим двоим прикончить меня. Вот таков, с моей точки зрения, идеальный результат нашего союза.

— А какой результат оказался бы не самым идеальным? — нахмурился я.

— Это конфронтация с Яйцом и Поплавком, которая привела бы к физическому насилию, закончившемуся их гибелью. Это крайне прискорбно, но, возможно, и необходимо. В этом случае, я бы сделал вам следующее предложение: я пробуду здесь, на Земле столько, сколько вы скажете — правда, не дольше пятидесяти ваших земных лет — чтобы посмотреть, не сможем ли мы активировать Искру Жизни и избавить ваш мир от рака и других заболеваний. Естественно, ни о моем существовании, ни о существовании Искры Жизни никто не должен знать. Однако, вполне вероятно, что за этот период нам удастся сделать для вашего народа что-нибудь полезное.

— Но это лишь в том случае, если Яйцо и Поплавок окажутся мертвы, — заметила Эрика.

— Да. Но я бы предпочел, чтобы они остались живы и сопровождали меня на обратном пути в Океан Жизни. С тех пор, как я в последний раз видел свой родной мир, прошло уже 40000 абсолютных лет, и мне не очень-то хотелось бы продлевать этот срок еще на пятьдесят.

— Вот и отлично, — с облегчением выдохнула Эрика, — потому что мы с Ларри не наемные убийцы. И мы вовсе не собираемся убивать Яйцо и Поплавка только потому, что ты нас об этом попросишь.

— Но если вы увидите, что они собираются нас убить, то будете стрелять?

— Да.

— О большем я и просить не могу, — Невидимка встал и вытянул руки перед собой. Потом он положил одно полупрозрачное запястье на другое, как будто ожидая, что его будут связывать, и застыл в полной неподвижности.

Я посмотрел на его странную позу, на скрещенные запястья.

— Это вы, похоже, так заключаете соглашения, да? — предположил я.

— Да, соглашения или договоры. Если один из участников впоследствии нарушает условия соглашения, ему отрубают кисти рук.

Вопросительно подняв бровь, я взглянул на Эрику. Она коротко кивнула.

— Но это соглашение действительно только в случае, если все то, что ты нам рассказал, — правда, — предупредил я.

— Да.

Я сделал шаг вперед и, чувствуя себя последним идиотом, вытянул руки и скрестил запястья. Эрика сделала то же самое. Я вздохнул про себя. Ну, вот и дожили! Я стал формальным союзником инопланетного монстра.

Глава 26. Слабоумный янки

Может, Яйцо и вправду замышляло убить меня, но в плане наполнения практически иссякшего банковского счета Ларри Мэдигана слово свое оно сдержало. Меня препроводили в особую кладовую в кормовой части корабля рядом с грузовым трюмом. У меня от удивления просто глаза на лоб полезли: помещение оказалось набито битком тысячами аккуратно сложенных слитков всевозможных металлов и сплавов. Зачем они были нужны Звездным искателям, изначальным владельцам корабля, я так и не понял. Все, что меня интересовало, так это исключительно несколько дюжин золотых слитков примерно по семь фунтов каждый, лежавших среди прочих. На следующий день я слетал на пузыре за 400 миль к юго-западу в представительство Юконской Компании драгоценных металлов в городе Уайтхорс. Я вошел в их офис с сорока тремя фунтами чистейшего золота; а вышел через полтора часа с приятным осознанием того, что на моем счете в Швейцарском банке появились дополнительные 1 213 649 франков.

— Ты по-прежнему считаешь, что напрямую нам Включатель не заполучить? — поинтересовался Поплавок, когда я вернулся на корабль.

Я ответил так же, как и раньше.

— Все мы — ты, я, Эрика, Яйцо и Паупаутам последние шесть недель провели, собирая все доступные крохи информации о Лечебнице Святой Ады Перкинс. Искали повсюду, включая Библиотеку Конгресса и кучу разных справочных служб. За двенадцать часов, истекших с тех пор, как ты задавал мне этот же вопрос последний раз, ты узнал что-нибудь новое?

— Нет, — прогремел Поплавок.

— Ну и я тоже. Все остается по-прежнему, как я и говорил с самого начала: единственный способ заполучить то, что нам нужно — это прорыть туннель, забрать Включатель и вернуться. Тебе понятно? Но даже для этого один из нас должен провести визуальную разведку территории. То есть либо Эрика, либо я. Если только, конечно, вы не решите воспользоваться этим своим кораблем и проверить, выдержит ли он ядерную атаку. Если так, то просто высадите нас с Эрикой в Бангоре — мы там купим темные очки, чтобы полюбоваться фейерверком.

И вот через три дня мы оказались, правда, не в Бангоре, а на старой обветшалой ферме в миле или около того от проселочной дороги, соединяющей Спектакл-Понд и Беддингтон-Лейк. Впечатление складывалось такое, будто дом построен в те же времена, что и ферма самой Ады Перкинс, а пахло внутри так, словно все прошедшие с тех пор столетия в нем обитали коровы. Удобства находились во дворе. Однако нам удалось снять его за несколько долларов в месяц. При доме имелся здоровенный амбар, где легко помещалась моя «шкода». Еще одним достоинством являлось то, что ферма располагалась в сорока одной миле от Лечебницы Святой Ады Перкинс.

— Уф! — вздохнула Эрика, бросив всего один взгляд на то, что здесь служило удобствами. — И вот это ты снял? — Она принялась сердито отмахиваться от тучи набросившихся на нас комаров.

— Мы же хотели быть поближе к цели, не так ли? Все впятером. А здесь как раз самое подходящее место, чтобы спрятать трех наших приятелей. Не в отеле же их селить!

Эрика сначала недовольно взглянула на меня, а потом на трех вышеуказанных приятелей.

— Значит, по-твоему, таким безопасное убежище и должно быть? — она обвела рукой ветхую обстановку, потрескавшийся потолок, покрытые плесенью стены так называемой гостиной.

— Убежище должно быть таким, чтобы туда не совал нос никто из посторонних. А сюда уж точно никто не сунется.

— Это уж точно. Включая и меня. Если захочешь как-нибудь поболтать со мной или вместе пообедать, или что-нибудь в этом роде, заглядывай в пузырь. Потому что до тех пор, пока все не закончится, я буду жить именно там, — она не хлопнула дверью лишь потому, что та здорово рассохлась и не закрывалась, как следует.

Поплавок, похоже, на запахи внимания не обращал и даже заявил, что ему страшно нравится открывающийся из спальни на втором этаже вид окружающих лесов. Поэтому все, кроме него, отправились в амбар, чтобы разделить с Эрикой довольно тесное жилое пространство пузыря.

На следующий день ранним утром вскоре после того, как перед самым восходом солнца зашла луна, Невидимка в предрассветных сумерках доставил меня на окраину соседнего городка Эллсуорт. Я вошел в спящий городок, когда горизонт окрасили первые солнечные лучи. Купив свежий номер местной бангорской газеты, я стал дожидаться открытия первого ресторанчика. Два часа спустя, после пяти чашек кофе и самого сытного за последние несколько лет завтрака, я стал первым за этот день клиентом представительства компании «Авис», предоставляющей в аренду пузыри.

— Ну, как, достал пузырь? — поинтересовалась Эрика несколько часов спустя, когда я вернулся в «шкоду» с руками, полными продуктов.

— Ну дак! — восточный говор оказался удивительно заразительным.

— А когда ты приложил свой большой палец к платежному устройству, преподобный Шем, случайно, не появился?

— Не-а.

— Так ты летишь завтра утром, да?

— Ну дак.

Эрика бросила на меня мрачный взгляд.

— Если ты собираешься строить из себя слабоумного янки, то у тебя получается просто здорово. Только постарайся все не испортить, выглядя чересчур умным, — она забрала у меня пакет с продуктами и исчезла на импровизированном камбузе, а я так и остался стоять с открытым ртом.

Глава 27. Выходной

Я пересек границу Свободного Государства Западный Маунт-Дезерт, пытаясь выглядеть не слабоумным янки, а лишь одним из тысяч туристов и паломников, пересекающих границу в это прекрасное августовское утро. То есть, я просто сидел в удобном кресле своего новенького, с иголочки ависовского пузыря, предоставив вести его Службе движения Западного Маунт-Дезерта по направлению к пункту проверки. Как и в Нампе, здесь имелось только две альтернативы: или подчиниться, или быть сбитым.

На стоянке с длинными зелеными сводчатыми проходами уже ожидало сорок или пятьдесят других пузырей, прилетевших раньше меня, причем часть из них — огромные пассажирские машины. Однако очередь двигалась довольно быстро, поскольку проверка шла на двух дюжинах контрольных постов. Когда очередь отправляться в ярко освещенный зеленый проход дошла до моего пузыря, я вежливо кивнул сидящей за толстой транспаровой пластиной женщине в форме. Она равнодушно кивнула в ответ. Через тридцать секунд я уже летел дальше — я, мои вещи и мой пузырь бесшумно и ненавязчиво просветили, проверили, измерили дюжиной различных способов. Наличие любого предмета, хотя бы чуть-чуть смертоноснее, чем зубочистка, насколько я знал из того, что удалось выяснить о Лечебнице Святой Ады Перкинс, сразу привело бы в действие несколько сигналов тревоги. А, возможно, и повлекло бы за собой вредоносные и необратимые последствия для моего здоровья.

Теперь же, через двадцать минут, я в потоке других пузырей пронесся над лесистыми холмами и скальными выступами к Лечебнице Святой Ады Перкинс и приземлился на стоянке, где уже стояли тысячи других машин. Другого варианта не существовало. Появляться в воздушном пространстве медицинского комплекса строжайше запрещалось, причем запрет относился как к приезжим, так и к гражданам Маунт-Дезерта. Если я собирался как следует изучить местность вокруг лечебницы, то мог проделать это только на своих двоих.

Я, как и дюжина других туристов, приобрел на стоянке карту и несколько минут постоял, согреваемый теплыми солнечными лучами, делая вид, что изучаю ее. На самом деле мне это было совершенно ни к чему, поскольку я и так выучил наизусть все окрестности в радиусе мили отсюда. В основном они были застроены и продолжали застраиваться группами двух- и трехэтажных больничных корпусов в традиционном восточно-атлантическом стиле — здания из блеклого кирпича, обшитые аккуратной белой вагонкой, с зелеными ставнями и выцветшими кровлями. Многие из них скрывались в густой тени вязов, дубов и кленов. Человек несведущий мог бы подумать, что оказался скорее в старомодной новоанглийской деревушке, а не в самом современном медицинском центре мира. Здесь на окраине имелась даже церковь с высоким белым шпилем. Единственное, чего здесь не хватало для полноты картины, так это парочки коров, сосредоточенно щиплющих травку.

Как я выяснил в ходе изысканий, сто лет назад среди здешних сосен и елей стали появляться чисто утилитарные конструкции из бетона и транспара. Но, примерно тогда, когда завершили строительство морского аэропорта, все эти сооружения внезапно исчезли, сменившись старомодными строениями, возможно, такими же, какие возводили бы еще далекие предки Ады Перкинс, будь они не едва сводящими концы с концами фермерами и рыбаками, а богатыми капитанами-янки. Сегодня Лечебница Святой Ады Перкинс представляла собой один из крупнейших и наиболее успешных Диснейлендов в мире — и уж точно единственным из них с собственными запасами ядерного оружия.

— Все в порядке, — негромко произнес я себе в ладонь, — я нахожусь на территории в пункте А, как мы и планировали. Пока никаких проблем. Сейчас я пешком отправляюсь мимо фермы по дороге к пункту Б. — Та же прозрачная лента, какую я в свое время считал нулификатором, снова красовалась у меня на шее. Теперь она только радовала меня, давая возможность хотя бы односторонней связи с Эрикой и пришельцами. Я заранее потренировался говорить, не открывая рта, но, очевидно, понять меня удавалось. А по возможности я просто прикрывал рот ладонью и негромко говорил. В любом случае, успокоил я себя, направляясь через стоянку к густо поросшему лесом склону холма, где за деревьями скрывался старинный фермерский дом, в свое время принадлежавший Аде Перкинс, я уберусь отсюда часа через два, и мне больше не придется им пользоваться…

На ходу я, конечно, не насвистывал, но день выдался удивительно приятный, в воздухе пахло морем, и я с легкостью мог играть роль одного из многочисленных туристов и паломников, а вовсе не разведчика в самом сердце вражеской территории, прибывшего сюда с почти безнадежной миссией.

Я миновал небольшое озерцо с воссозданной на его берегу приморской деревушкой девятнадцатого века, там жили рыбаки и ловцы омаров. Полдень еще не наступил, но в ресторанчиках и магазинах уже толпился народ.

По пути мне попалась табличка, указывающая направление к могиле Ады Перкинс.

Далее показался вход в подземный театр, где час за часом голоскоп демонстрировал драму Ады Перкинс.

Чуть дальше я заметил двух деревенских полисменов, одетых в старомодные голубые мундиры с блестящими латунными пуговицами. На головах у них красовались высокие голубые каски, а на боку болтались длинные дубинки. Они дружелюбно улыбались проходящим мимо туристам из-под густых усов, но глаза их при этом оставались настороженными и подозрительными.

Обсаженный огромными вязами тротуар был буквально запружен людьми. Я направлялся к Приюту. В нескольких футах от меня по улице медленно катили конные экипажи и громоздкие старинные авто, построенные еще на заре автомобильного века. Их сигнальные рожки то и дело трубили и гудели.

Время от времени сквозь залитую солнцем густую листву над головой высоко в небе проглядывали небольшие синие пузыри — один из элементов сложной системы безопасности перкинитов.

Единственное, чего я не видел, так это больных или умирающих людей, ради которых, собственно, и существовала Лечебница.

Впрочем, их могли завозить через служебный вход.

Через несколько минут я ненадолго остановился на тенистом перекрестке пяти мощеных булыжником улочек. Одна из них, как я знал, вела к Перкинсовскому Приюту, а три других — к сотням небольших пансиончиков, скрывающихся в лесу на северо-восточном склоне холма. На перекрестке стоял еще один полисмен в старинной форме, умело направляя транспорт с помощью свистка и сигналов руками.

В ста шестидесяти трех ярдах от того места, где я стоял, прямо под Перкинсовским Приютом, в гранитной толще на глубине 738 футов покоился Включатель или, как называл его Паупаутам, Искра Жизни.

Я тяжело вздохнул — настолько абсурдной и совершенно безнадежной представлялась даже сама мысль о том, что можно извлечь так глубоко и надежно спрятанное сокровище — и продолжил путь по пятой улице на северо-запад.

Еще через сто ярдов, как мне стало известно благодаря доскональному изучению крупномасштабных голокарт, дорога выведет меня на вершину Мельничного холма. Затем она пойдет вниз по склону и через одну и три четверти мили закончится у отеля «Зеленый Остров» на западном берегу острова Маунт-Дезерт. Я надеялся где-нибудь по пути нырнуть в лес и скрыться из виду. Несмотря на довольно плотную застройку Лечебницы Святой Ады Перкинс, здесь еще оставалось довольно много участков, поросших лесом, раньше занимавшим всю территорию. Где-то там, в густых зарослях, вдалеке от многочисленных систем безопасности, установленных перкинитами за долгие годы, мы собирались найти безопасное местечко, откуда можно начать пробиваться к Включателю.

Безумие, скажете вы? Совершенно нелепая идея? Как я с вами согласен! Однако этому плану не суждено было осуществиться.

Я добрался до вершины Мельничного холма и оказался на ярком солнце. Отсюда с обширной поляны среди деревьев открывался изумительный вид на сверкающий невдалеке голубой простор Западной бухты. Небольшая табличка возвещала, что я нахожусь на высоте 803 фута. А для того, чтобы узнать, насколько я взмок на солнце, проголодался и умираю от жажды, никаких табличек мне не требовалось.

К счастью, тут же обнаружилось и лекарство от моих страданий. Я вытер пот со лба и быстро направился через дорогу к единственному виднеющемуся поблизости зданию. Раскачивающаяся вывеска гласила: «Желтый Пунш. Лучшее домашнее пиво и эль».

Как раз то, что доктор прописал.

Однако когда я подошел к дверям, то обнаружил другую, куда меньших размеров табличку. Она гласила: «Выходной». Я в сердцах выругался и уже собрался уходить, как вдруг раздался вопль, как будто одновременно заорали десять тысяч ошпаренных котов. У меня от испуга едва не остановилось сердце.

— Какого… — начал было я, однако вопль не только не прекратился, но и стал буквально невыносимым. Дверь за спиной распахнулась, и на улицу, грубо отшвырнув меня к стене здания, выскочили три здоровенных типа в темно-серой форме. — Эй! — крикнул я, с трудом пытаясь сохранить равновесие. — Что за…

И тут же замолк, увидев, что двое из них подняли плазменные ружья и принялись палить в небо.

Я вытаращил глаза: ярдах в пятидесяти над нами двигался большущий зеленый пузырь, и он быстро снижался. Оттуда ударил узкий белый луч, мгновенно испепелив ближайшего ко мне незнакомца.

После этого я словно телепортировался в двери таверны, а пришел в себя, перекатываясь по голому бетонному полу и отчаянно пытаясь найти укрытие.

— Да уж, первый раз вижу такую странную таверну, — мелькнула смутная мысль, пока я катился все дальше и дальше. Наконец дорогу мне преградило что-то твердое и неподатливое. Я поднял голову и понял — это никакая не таверна, а нечто вроде караульного помещения. Надо мной стояли двое устрашающего вида охранников, нацеливших на меня плазменные ружья.

— Послушайте, вы поосторожнее с этими штуками! — что было мочи возопил я. — А то не ровен час…

— Ты что здесь делаешь? — не менее громко заорал один из них. — Какого черта там…

— Там висит пузырь, из него по нам стреляют, вот какого там черта! А сюда я закатился, чтобы спасти свою жизнь! — я решил разыграть негодование, в основном, потому, что ничего более полезного придумать сейчас не мог. — Вы-то сами обалдели, или как?! Почему это вы позволяете себе так обращаться с невинными ту…

Договорить я так и не успел, поскольку все мы вдруг начали подпрыгивать и корчиться от боли, будто нас бросили в чан с разъяренными рыжими муравьями. Последнее, о чем на фоне почти невыносимого страдания я успел подумать, что кто-то почти в упор угостил нас из нейродеструктора, и что человек, позволивший сделать с ним такое, и в самом деле слабоумный янки…

После этого нервные связи у меня в мозгу перестали функционировать вообще, и дальнейшее попросту перестало меня интересовать.

Глава 28. Старый приятель

Когда я, наконец, пришел в себя, то понял, что обстановка изменилась только к худшему.

У меня оказались крепко связаны руки и ноги, а рот заклеен скотчем. Кроме того, меня, как и двух охранников, перетащили в какое-то другое помещение так называемой таверны.

Комната выглядела довольно большой, но без окон, и у меня возникла твердая уверенность, что находится она глубоко под землей. Возможно, какое-то неиспользуемое бомбоубежище или необыкновенно вместительный погреб для картошки. А может, и просторная камера пыток. Теперь в нее втиснули несколько сотен мужчин и женщин, они валялись друг на друге, будто здесь разыгрывалась самая крупная на свете оргия. Мы все находились в одном положении: нас увязали, как индюшек на День Благодарения. Хотя большинство из них были в форме: кто-то в голубых мундирах деревенских полисменов, другие — в серой форме охранников, вроде тех, с которыми я недавно свел краткое знакомство. Некоторые из пленников истекали кровью, а кое-кто, похоже, уже и умер.

Тишину нарушали лишь редкие стоны.

Я время от времени поскрипывал зубами — перегруженные нейродеструктором нервные пути время от времени причиняли мне острую боль — и ждал. Через некоторое время я обнаружил, что одно из лежащих на мне тел — это труп молодой женщины.

От этого ожидание стало еще более мучительным, но делать нечего.

Или все же есть? Разве я уже один раз — неужели еще сегодня утром? — не пробовал говорить в передатчик на шее, не шевеля губами? Я и так совершенно не мог ими пошевелить. Так почему же не попробовать?

— Эрика! — едва слышно прогудел я горлом. — Яйцо, Поплавок, Невидимка! Это Ларри. Боюсь, я угодил в переделку…

Я продолжал рассказывать им о происшедшем, но понятия не имел, слышат ли они меня, когда в дальнем конце помещения открылась дверь, и появилось четверо мужчин в черной форме. Двое остались у двери, направив на нас плазменные ружья. Двое других принялись методично обыскивать тела. До того, как они подошли, у меня нашлось вполне достаточно времени, чтобы как следует рассмотреть их. Впрочем, в них не было ничего примечательного, кроме того, что они нагнали на меня страху. На мешковатой форме никаких знаков различия, а блестящие черные боевые шлемы почти полностью скрывали лица. Если они намеренно старались выглядеть как можно более зловеще, это им вполне удалось.

Чуть позже они снова исчезли за дверью, унося с собой мой бумажник и все остальные мелочи, обнаруженные у меня в карманах, за исключением хронометра — и передатчика на шее. Я с облегчением перевел дух. Дела обстояли и так хуже некуда, а теперь я еще и остался без гроша.

И только несколько часов спустя я понял, что может быть и гораздо хуже.

Кровотечение у большинства моих раненых товарищей по несчастью к тому времени вроде бы прекратилось, возможно, потому, что большинство из них уже умерло от потери крови. Однако стоны и приглушенные крики становились все громче. В воздухе стояла ужасная вонь. Лежать под трупом неизвестной женщины становилось все труднее и труднее. Наконец снова открылась дверь. На этот раз появилось уже шестеро мужчин в той же иссиня-черной форме. Они, не задерживаясь по пути, стали пробираться сквозь этот буквально дантовский ад, заваленный мертвыми телами, прямо к Ларри Мэдигану.

Я, невинно моргая широко открытыми глазами, уставился на них.

Они несколько мгновений разглядывали меня из-под своих шлемов. Наконец один затянутой в перчатку рукой приподнял забрало. Стали видны нос, рот и пара старомодных очков с толстыми стеклами, скрывающими пару добродушных карих глаз. Гадать о том, нет ли у него на голове редеющих каштановых волос и торчащих ушей уже не приходилось. Я сразу узнал своего старого знакомого из Нампы, преподобного Шема.

Глава 29. Жизнь за жизнь

Меня повели вверх по лестнице, потом по коридору и, наконец, вывели наружу, солнце еще не зашло, окрашивая небо Новой Англии в розовый цвет. Меня отконвоировали в средних размеров черный пузырь, стоящий неподалеку. На какое-то мгновение показалось, что откуда-то издалека доносится треск старомодного стрелкового оружия. Может быть, это бывшие рыбаки и ловцы омаров Западного Маунт-Дезерта отчаянно пытались защититься с помощью дедовских ружей и карабинов? Жаль, что мне так и не удастся узнать, так ли это.

Преподобный Шем забрался в пузырь после меня, и тот медленно поднялся над деревьями. Я сидел в удобном кресле под дулами пистолетов трех охранников несмотря на то, что руки мои по-прежнему оставались связаны, а рот заклеен. Возможно, они боялись, что я неожиданно вскочу и запинаю преподобного Шема до смерти.

Полет длился недолго, если скачок продолжительностью в тридцать или сорок секунд вообще можно назвать полетом. Я снова увидел за транспаром пузыря кроны деревьев, потом стволы, а затем мы приземлились. Меня поставили на ноги и повели в сумерки. Впереди виднелся довольно симпатичный трехэтажный кирпичный дом, очень опрятный и ухоженный. Даже на крыше имелась так называемая «вдовья дорожка» — огороженная площадка, откуда жены вглядывались в океанскую даль, ожидая возвращения мужей. Кто бы ни являлся владельцем дома, этот человек, очевидно, обладает — или обладал, мрачно поправил я сам себя — среди перкинитов немалым весом. Весьма вероятно, сейчас его или ее уже нет в живых…

Я сопровождал духовного лидера Сыновей Ноя до обставленного антикварной мебелью холла, а затем наши пути разошлись: он направился в роскошную гостиную, а я — в гранитный подвал.

Одно из помещений подвала выглядело так, словно здесь собирались оборудовать винный погреб: в одном углу стояло несколько частично сколоченных стеллажей, а на полу виднелась горка опилок. Стены подвала были сложены из грубо обработанных гранитных блоков. Двое охранников продолжали держать меня на прицеле, а третий скрылся за шестидюймовой толщины дверью. Через несколько минут он вернулся с набором предметов, их вид не доставил мне ни малейшего удовольствия. Он приклеил молекулярным клеем к гранитной плите промышленный крюк с проушиной. Потом привязал к крюку один конец стального троса, а второй затянул у меня на шее. Чтобы проверить, будут ли держать узлы, охранник натянул его так, что едва не задушил меня. Пятифутовый трос позволял мне растянуться на полу под самой стеной, но не дотянуться до двери. Охранники удовлетворенно кивнули, поставили возле меня пластиковое ведро, а затем осторожно перерезали путы стягивающие мне руки. Потом дверь за ними захлопнулась с глухим стуком, как бы знаменующим безвыходность моего положения. Я услышал звук задвигающегося засова. Мгновением позже погас свет. Теперь я, как и несколько месяцев назад, когда повстречался с пришельцами, снова оказался узником, пребывающим в полной темноте.

Я принялся в сердцах честить на чем свет стоит и пришельцев, и темноту, и Сыновей Ноя, отдирая скотч с лица. Как только мне это удалось, и я сделал несколько жадных глубоких вдохов, тут же, прикрывая руками рот, я принялся говорить, отчетливо, но как можно тише.

— Это ваш друг Висюлька, — громко шептал я. — Я пока цел и невредим, но, скорее всего, ненадолго. Вот что произошло, и где я, примерно, нахожусь…

Я знаю, теоретически вы можете определить местонахождение передатчика, — закончил я некоторое время спустя, — вот только не знаю, как вы пробьетесь через все эти их поля и оборонительные системы. По-моему, Сыновья Ноя полностью оккупировали клав. А это означает, что в их руках теперь находятся и атомные ракеты. — Я машинально подергал металлический трос, охватывающий шею. — Не знаю, почему перкиниты не воспользовались ими, а самое главное, не представляю, как ноитам удалось сюда проникнуть. Может, на самом деле, никаких особенных средств защиты здесь никогда и не было, а все это представляло самый большой в истории блеф, и ноитам просто удалось расколоть его…

Разумеется, я оказался совершенно неправ — как обычно. А узнал я об этом из разговора с преподобным Шемом.

Сидя на полу с двумя вооруженными до зубов охранниками по бокам, я смотрел на него, испытывая смешанное чувство трепета, любопытства и страха.

— Даже не верится, что вы пустились за тридевять земель исключительно ради меня, — начал я.

— Нет, мистер Мэдиган, вы стали для нас неожиданной, но приятной находкой. Конечно, не подумайте, будто мы совсем уж забыли о вас, — преподобный Шем смотрел на меня с тем же самым снисходительным добродушием, как и при нашей первой встрече много месяцев назад. Сейчас он был уже не в черной военной форме, а в мягких серых брюках и желтой футболке, и выглядел, как средней руки бухгалтер, собравшийся оттянуться в круизе по Карибскому морю. — С другой стороны, если быть откровенным, то именно благодаря вам мы стали временными хозяевами Лечебницы Святой Ады Перкинс.

— Ничего не понимаю, — отозвался я голосом, почему-то очень напоминавшим голос Яйца.

— Вот как? А ведь все очень просто. Разумеется, нас очень огорчил ваш… налет. Более того, мы просто страшно рассердились. Как на вас, так и на то, с какой легкостью вы нас обыграли. Вы, в одиночку навязавший свою волю целому Свободному Государству! Во-первых, ваше вторжение послужило окончательным доказательством того, что нам необходимо серьезнейшим образом усовершенствовать оборону, включая приобретение ядерного оружия. Теперь оно у нас имеется, так что Нампа превратилась в неприступную крепость. И благодарить за это нам следует именно вас, мистер Мэдиган, — он иронически-вежливо склонил голову.

— Пришлю вам счет в конце недели.

В ответ на мою жалкую попытку отшутиться он лишь снисходительно улыбнулся.

— Неплохо, мистер Мэдиган. Слова истинного сына Сатаны. И вторым нашим достижением мы тоже обязаны вам. Вы продемонстрировали нам, насколько просто подчинить своей воле целый клав… пусть даже и на время. После этого я понял, мистер Мэдиган: то, что способны осуществить вы, способны проделать и мы.

Я в ужасе уставился на преподобного лунатика.

— Неужели вы хотите сказать, будто именно мой пример… послужил для вас доказательством возможности совершить то, что вы здесь совершили? — в моем голосе явно прозвучали истерические нотки.

— Ну, разумеется, мистер Мэдиган. Эту статью вы тоже можете включить в счет, — он негромко фыркнул, радуясь удачной остроте.

— Но… но зачем! — едва не выкрикнул я. — Зачем вам вторгаться в Лечебницу, зачем уничтожать столько людей, зачем… что… — У меня перехватило дыхание за мгновение до того, как ботинок одного из охранников врезался под ребра.

— Нет, нет, пусть говорит, что захочет, — предупреждающим жестом остановил возмущенного охранника святой придурок. — После этого он снова обернулся ко мне. — А вы, похоже, против убийств, мистер Мэдиган? Но ведь вы вроде бы сами не так давно убили нескольких из моих Сыновей? Поверьте, мы об этом не забыли, как не забыли о вашем варварском уничтожении сначала благословенного Отца Ноя, а потом и обоих Свидетелей.

— Ваши так называемые Сыновья первыми обстреляли меня, — вежливо возразил я. — Притом, если помните, у вас в руках находился и мой компаньон.

— Мы рассматриваем это дело под несколько иным углом зрения. Вспомните пузырь, битком набитый взрывчаткой, нам пришлось его подорвать, пока он не рухнул на наши дома. Впрочем, даже допуская, что у вас к нам имеются определенные претензии, прежде чем перейти к другим вопросам, хотелось бы узнать у вас одну вещь. А именно: будьте добры, объясните, мистер Мэдиган, что именно вы делаете в этом месте, причем именно в это время? Почему вы в очередной раз вмешиваетесь в наши дела? Просто не верится, что это простое совпадение, а не активные происки самого Сатаны.

За долгие часы, проведенные в темноте, у меня нашлось достаточно времени, чтобы подыскать подходящий ответ на этот вопрос, который, как я был уверен, обязательно будет задан. С одной стороны, об истинной причине нашего пребывания здесь говорить я никак не мог. С другой, я понимал: стоит мне признаться, что мое присутствие здесь хоть в малейшей степени связано с его собственными планами, и я тем самым подпишу себе смертный приговор. С третьей же стороны, учитывая характер наших предыдущих встреч, он вряд ли поверит версии, будто я здесь очутился в качестве обычного туриста, припершегося полюбоваться живописными пейзажами и полакомиться устрицами и омарами…

— Дело вовсе не в Сатане, — наконец начал я, позволив своему лицу выразить всю ту ярость, какую я испытывал к этому человеку. — Все дело в Эрике, той женщине, что вы, ублюдки, у меня похитили. Похоже, пока она находилась у вас в плену, вы сделали с ней нечто такое, от чего она все последнее время болела. Причем, тяжело, по-настоящему болела, и никто не мог поставить истинного диагноза. Ясно только одно: она умирает.

— Что? Умирает? — преподобный Шем был не на шутку потрясен и взволнован. — Но это просто невозможно! Она нужна нам для…

— Для осуществления вашей программы? Ну, нет, теперь вы ее не получите! Лечебница — это ее последний шанс, и именно поэтому я здесь — убедиться, что здесь возьмутся ее лечить. Я договорился о встрече с одним из ведущих специалистов на сегодняшний день. Решил немного прогуляться, а когда проходил мимо караулки на холме, ваши ребята свалились на меня, как снег на голову, скрутили, и вот я здесь, — я постарался говорить как можно резче. — Сначала вы пытались убить ее в Нампе, а теперь вторгаетесь в единственное место, где ей способны помочь! Когда же вы, наконец, оставите ее в покое?

— Но мы не делали ничего…

— Тогда почему же она умирает?! — я буквально выкрикнул это, со всей накопившейся в душе ненавистью и горечью.

— Не знаю, — тихо отозвался преподобный Шем. — Поверьте, я искренне огорчен известием о ее недуге. Крайне огорчен. Но возможно… возможно… — Он задумчиво потер рукой подбородок, глядя куда-то в пространство. — Вы должны понимать, — через некоторое время продолжал он, — что вы, как истинное отродье Сатаны, не можете ожидать снисхождения за весь тот непоправимый вред, что причинили нам. Мы — Сыновья Ноя — не привыкли подставлять другую щеку, мистер Мэдиган. Если помните, в Исходе, в главе 21 говорится: «Коли причинен тебе вред, возьми жизнь за жизнь, око за око, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, ожог за ожог, рану за рану».

— Да, я смотрю, вы решили разобраться со мной по полной программе, — заметил я, стараясь, чтобы мои слова звучали по возможности более беспечно. — Похоже, вы собираетесь мучить меня пару лет, не меньше. Но, учитывая то, что вы с вашими подручными совершили в Лечебнице Святой Ады Перкинс, не кажется ли вам, что и вас самих вполне может ожидать такая же приятная программа?

Он позволил себе слегка улыбнуться.

— Разумеется, мало того, я просто уверен, что подобная программа уже запланирована. Но, если нас не будут атаковать атомными ракетами, уничтожив таким образом всех и вся, что еще можно бы спасти, боюсь, что дальше планов дело у них не зайдет.

— А как вы вообще попали сюда? — поинтересовался я, практически не надеясь получить ответ, который помог бы нам с Эрикой и пришельцам тоже проникнуть сюда. — Ведь по идее, это — самое надежно охраняемое место в мире.

Преподобный Шем взглянул на часы и, очевидно, решил, что в состоянии уделить мне еще немного времени.

— Так оно и есть. Это действительно самое надежно охраняемое место в мире. Но, разумеется, в основном, от нападения извне. Они по глупости всецело полагались на свои поля, экраны, ядерное оружие и сканеры на границах. Мы же поступили очень просто. На протяжении трех недель мы заслали сюда под видом туристов и паломников три сотни наших лучших людей — в том числе и женщин. Они и наши многочисленные курьеры по частям, буквально по винтику завозили сюда детали того, что в конце концов превратилось в весьма солидный арсенал. Вчера, ровно в 11.45 по местному времени, наши бесстрашные сыновья и дочери воспользовались этим оружием для захвата жизненно важных для обороны Западного Маунт-Дезерта пунктов.

— Вот оно как, — тупо пробормотал я, просто ошеломленный разочарованием от простоты плана. — Скорее всего, это командные пункты противовоздушной обороны, энергоустановки, питающие экраны и поля, стартовые установки и, возможно, ликвидация ключевых персон из командного состава.

— Именно. Нам всего-то и требовалось на несколько минут отключить их внешнюю систему обороны, чтобы дать возможность нашим пузырям проникнуть вглубь территории и высадить десант.

Я привалился спиной к гранитной стене. Меня едва не тошнило. Нет, такой план нам никак не годился.

— Великолепный план, — с горечью признал я. — Для войны с горсткой ловцов омаров, на которых за последние три столетия не нападал никто опаснее чайки, лучше и не придумаешь.

— План должен был сработать всего один раз — и он сработал, — преподобный Шем снова взглянул на часы. — Ну, мне пора. А вы пока подумайте вот о чем: несмотря на ваши чудовищные преступления против Сыновей Ноя, несмотря на прямо-таки ощутимое чувство зла, исходящее от вас, я тем не менее готов предоставить вам свободу — с одним условием. Умирает ваша подруга или нет, но мы должны получить для своего проекта ее яйцеклетку. Мы, помнится, уже обсуждали с вами эту проблему, так что вы представляете, насколько это для нас важно. — Он сделал знак окружающим меня охранникам, и те направились к выходу. — Завтра я вернусь, и вы сообщите мне о своем решении.

Я снова остался наедине с собственными мыслями.

И эти мысли были самого мрачного свойства.

Глава 30. Мурашки

В следующий раз я увидел луноликого преподобного Шема в дверях своего каземата через несколько часов, показавшихся вечностью. Он облачился в хорошо сидевший на нем коричневый костюм, длинный пурпурный плащ с горностаевым воротником, желто-зеленые перчатки, блестящие синие ботинки и меховую темно-красную шапку, в ней по обоим бокам торчало по небольшому серому перышку. Я ошарашенно взирал и несколько мгновений не мог выдавить ни слова, но потом решил, что все это, должно быть, какая-то разновидность церемониального одеяния, возможно, именно такого, в каком преподобные Шемы с первого по третий номер принимали капитуляцию захваченных ими Свободных государств.

— Надеюсь, вы не думаете, что это сойдет вам с рук? — спросил я прежде, чем он успел заговорить.

— Что? Но ведь это уже и так сошло нам с рук, — преподобный откровенно удивился моему вопросу.

— Я не имел в виду собственную смерть — это может сойти с рук кому угодно. Нет, я имею в виду вторжение, захват и удержание под своей властью целого Свободного Государства. И не просто какого-то Свободного Государства, а именно этого конкретного Свободного Государства. Ведь это… это примерно все равно, что захватить Ватикан или Мекку, или… или…

— И, как, по-вашему, что нам может угрожать, мистер Мэдиган? — задал резонный вопрос преподобный Шем с таким видом, будто его больше всего на свете интересовало обсуждение геополитики с приговоренным к смерти узником, который, возможно, сегодня же утром будет сварен в котле с кипящим маслом. — Наше собственное Свободное Государство Нампа в настоящее время практически неуязвимо ни для чего, не считая крупномасштабной ядерной войны. Организация Объединенных Свободных Государств не обладает собственными ядерными силами, а если бы и обладала, то не имеет законного права ими пользоваться. А из прочих приблизительно четырехсот или около того Свободных государств причины использовать такого рода оружие и желание это делать имеется только у Западного Маунт-Дезерта. Но в настоящее время их арсеналы находятся в наших руках. Нет, мистер Мэдиган, я уверен, нам это наверняка сойдет с рук.

— Вы захватили их ядерное оружие? И действительно намерены применить его против того, кто попытается вторгнуться сюда?

— Ну, разумеется. Мы либо останемся здесь на наших собственных условиях — или все погибнем, обороняясь от врага. Четвертый и Пятый Шемы уже миропомазаны. И, если даже Господь призовет меня к себе, то один из них тут же займет мое место.

Я буквально застонал про себя. Этот безумец-святоша и в самом деле готов использовать атомное оружие. Теперь я полностью убедился в этом. Сейчас я надеялся лишь на то, что Эрика слышит наш разговор.

— Но все же, чего вы хотите? — я пораженно покачал головой, не оставляя попыток вытянуть из него хоть какую-то ценную информацию. — Зачем вы пришли сюда? Ведь это какая-то бессмыслица!

— Да неужели? А мне казалось, человек в вашем положении должен бы сразу понять, в чем дело.

— Лично я ничего не понимаю.

— Вы ведь утверждаете, что ваша подруга умирает от болезни, и врачи остального мира не в состоянии даже ее диагностировать. Предположим, вы с ней жили бы сто лет назад, когда Ада Перкинс была еще жива. Вы почти наверняка попытались бы привезти свою подругу сюда. И в случае, если бы ее заболевание оказалось хоть как-то связано с раковой опухолью, то имелись бы все основания рассчитывать на то, что Господь излечит ее посредством чудесного вмешательства Святой Ады Перкинс.

— Согласен. Но ведь это тогда. С тех пор, как Ада Перкинс умерла, никаких чудес здесь больше никогда не происходило. Во всяком случае, я ничего подобного не слышал. Здесь у них просто сложился самый крупный и лучший в мире медицинский комплекс.

— А вам это никогда не казалось странным? Разве не странно, что Ада Перкинс творила научно подтвержденные чудеса в старом дряхлом фермерском доме? И то, что такой современный медицинский центр, как Лечебница, располагающий самым совершенным и самым дорогим медицинским оборудованием, образовался не где-либо еще, а именно здесь? Тем не менее, несмотря на это, никаких чудес больше не творилось, а уровень смертей, излечений, ремиссий статистически соответствовал среднемировым статистическим показателям.

Я пожал плечами.

— Ну…

— А вот мне, мистер Мэдиган, все это показалось более чем странным, и если бы только это… Много лет назад, еще тогда, когда я только начинал интересоваться тем, как Господь творит свои чудеса. За долгие годы я множество раз посещал Лечебницу Святой Ады Перкинс под видом простого паломника. И каждый раз, когда я проходил через простенький старый фермерский дом, где когда-то жила и буквально возвращала к нормальной жизни смертельно больных людей Ада Перкинс, я чувствовал, как Господь говорит со мной.

— Чувствовали, как господь говорит с вами?

— Да-да, именно чувствовал, всем своим существом. Меня пронизывала какая-то совершенно неописуемая сила, она буквально завладевала мной, наделяя меня ощущением такого могущества, какое мне прежде и не снилось — именно так описывала то, что с ней творилось перед совершением чудесных исцелений, и блаженная Ада Перкинс.

От слов преподобного Шема я тоже испытал довольно непривычное чувство: у меня побежали по телу мурашки. Неужели этот преподобный шарлатан и явный сумасшедший может оказаться не совсем шарлатаном? Похоже, он, подобно Святой Аде Перкинс, на самом деле неким образом реагировал на влияние Искры Жизни. Но она же похоронена в толще скалы на глубине четверти мили? И неужели он, как и Святая Ада Перкинс, в соответствующих обстоятельствах сможет исцелять находящихся при смерти людей?

От такой мысли меня передернуло. Увы, способность творить чудеса ничего не меняла: он все равно оставался тем же самым кровавым религиозным маньяком.

— И что с того? — подковырнул его я.

— Что с того? После третьего или четвертого посещения я проникся твердым убеждением, что подобную реакцию у меня вызывает нечто, связанное с местоположением лечебницы. Но зачем Господу Богу нашему ниспосылать мне — и Святой Аде Перкинс — свидетельство Его всемогущества лишь в одном этом месте? Месте, коему предстоит погибнуть в пучине грядущего Потопа? Интересно, подумал я, а нет ли какой-то реальной физической причины, заставляющей нас реагировать именно таким образом? Может, сам этот старинный фермерский дом или нечто, находящееся в нем, каким-то образом фокусирует или усиливает то, что иначе бы оставалось наименее ощутимым и осязаемым из всех так называемых «природных явлений»?

— Природных явлений? — пробормотал я. — Мне показалось, будто вы только что поминали имя Господне…

— Все так называемые «природные» явления — не что иное, как проявления Господа Бога в его бесконечной мудрости и доброте, — пророкотал преподобный Шем, его глаза за стеклами очков в золотой оправе теперь буквально сверкали. — Он попросту предоставляет нам, простым смертным, возможность обнаружить их самостоятельно.

— Так значит, вы…

— Да. Мне удалось обнаружить… нечто, чего я сам еще до конца не понял. Вот уже двадцать лет я и другие Сыновья Ноя посещаем ферму Святой Ады Перкинс и прилегающие территории с большим количеством тщательно спрятанных приборов, способных зарегистрировать даже самые ничтожные проявления… мы не знали — чего. И вот восемнадцать месяцев назад последняя модель сцинтилляционных счетчиков наконец-то зарегистрировала некие аномальные проявления. С тех пор подобные данные наблюдались трижды. Причину этих показаний современная наука объяснить не смогла. Поэтому я просто убежден — нет, я знаю — что в этом фермерском доме сокрыто нечто, доселе неведомое просвещенным имбецилам, на протяжении всего последнего столетия столь бессмысленно растрачивавших свое время и возможности в так называемой Лечебнице Святой Ады Перкинс. Какая-то сила, будучи обнаруженной, раз и навсегда прославит Господа нашего во всем Его могуществе и окончательно убедит в ней всех безбожников этого мира! — преподобный Шем буквально сверлил меня взглядом, будто самого ничтожного червяка из всех безбожников на свете.

— Да, это… это… очень интересно, — выдавил я.

— Еще бы. Вот потому-то, мистер Мэдиган, мы с Сыновьями Ноя и оказались здесь, в Западном Маунт-Дезерте. И именно поэтому мы намерены оставаться здесь до тех пор, пока не погибнем или пока не откопаем то, за чем явились.

— Откопаем? Так, по-вашему, эта штука находится под землей? — интересно, насколько много известно этому лунатику на самом деле?

Безумный святоша вдруг растерянно заморгал, как будто, наконец, сообразил, кому он все это рассказывает. Он продолжил куда более резко:

— Довольно! Я и так уже много рассказал. Но цель моего визита — узнать ваш ответ на мое предложение.

Я с сомнением покачал головой.

— А почему мы должны доверять вам? Эрики в лечебнице сейчас нет. Она все еще скрывается, причем от вас. Мне необходимо сначала связаться с ней и обсудить ваше предложение. Но вы можете отследить звонок и захватить ее. И тогда вы способны сделать и с ней, и со мной все, что вам заблагорассудится.

Он поджал губы и, похоже, едва сдерживался. И, наконец, проговорил сквозь зубы:

— Даже не припомню, мистер Мэдиган, чтобы кто-нибудь в жизни настолько часто гневил меня и выводил из себя. Если вы не отродье дьявола, значит, вас послал мне сам Господь Бог в качестве испытания моего терпения или во искупление грехов. Я постоянно повторяю себе это, чтобы удержаться и не покончить с вами.

— Но я вовсе не пытаюсь рассердить вас. Я просто хочу…

— Тихо! — он небрежно отмахнулся затянутой в перчатку рукой. — Я готов сделать вам окончательное предложение. Я предоставлю вам возможность связаться с вашей подругой, где бы она ни пребывала. Вы же, в свою очередь, должны доставить ее сюда. По вашим словам, она умирает. Вполне возможно. Мы отведем ее в дом Святой Ады Перкинс. Там меня наполнит сила Господня. Я вылечу вашу подругу от снедающего ее недуга. И это станет первым научно зафиксированным излечением Третьего Шема, тщательно задокументированным, чтобы мир убедился в истинности произошедшего. После этого ваша подруга отдаст нам свою яйцеклетку, как мы и задумали еще двадцать лет назад. Это совершенно безобидная процедура, она не причинит ни малейшего неудобства. После этого вы с ней отправитесь, куда вам будет угодно. Даю вам слово!

Сердце мое упало. Я сам себя загнал в ловушку. Один лишь взгляд на Эрику, и даже четырехлетнему младенцу станет понятно, что она просто в превосходном состоянии. Поэтому она ни в коем случае не должна появляться в Лечебнице даже ради моего спасения.

Может, признаться Шему, что мои россказни о состоянии Эрики — просто маленькая шутка? Но стоило мне взглянуть на него, как я понял, насколько это нереально, если я хочу прожить еще хотя бы несколько минут.

— Ну, — протянул я, — в принципе, это довольно неплохое предложение. А не могу ли я… не могу ли я… обдумать его? Ведь я… я… — я беспомощно пожал плечами.

Преподобный Шем, чьи ноздри уже яростно раздувались, наградил меня яростным взглядом, а потом бросил взгляд на часы.

— Да, мистер Мэдиган, это, наверное, вполне возможно. У вас есть часы? Да, вижу, есть. Сейчас 10.32 утра. Большую часть сегодняшнего утра я провел в переговорах со всякими шишками из других Свободных Государств. Многие из них до сих пор так и не осознали, что в настоящее время западный Маунт-Дезерт находится под моим абсолютным контролем. И так будет до тех пор, пока мне это необходимо. Они говорили всякие умные вещи насчет эмбарго, санкций, вторжений и других, так называемых карательных мер. Я же решил произвести демонстрацию твердости своей воли и глубину убежденности в собственной правоте. Я собирался выбрать по одному туристу или паломнику из четырех наиболее агрессивно настроенных государств и публично повесить их завтра в полдень в случае, если их правительства не откажутся от своих планов, — он вскинул голову, будто прикидывая, как он будет их вешать. — Теперь же я понимаю, что с политической точки зрения это может быть… не самым, если можно так выразиться, выгодным решением. Ведь тех же самых целей можно добиться и куда более разумным способом, казнив гражданина какого-нибудь другого государства. И этим гражданином станете вы, мистер Мэдиган.

Преподобный Шем снова взглянул на часы.

— Короче, на принятие решения о согласии и начале его выполнения даю вам время до девяти часов завтрашнего утра. В случае вашего или вашей подруги отказа, вы будете повешены ровно в полдень на виселице, которую мои люди уже возводят на пирсе Уолдо порта Капитана Тертона, — он отвернулся, явно собираясь уходить. Потом снова повернулся ко мне и добавил: — Само собой разумеется, мы предоставим вам вес необходимое, чтобы вы могли вознести прощальные молитвы Господу.

Глава 31. Полет вслепую

Сидя в темноте, я время от времени негромко говорил, надеясь, что меня слышат Эрика, Яйцо, Поплавок и Невидимка, но в основном разбирался в собственных мыслях. Их появилось очень, очень много. Старый док Джонсон оказался абсолютно прав: когда человек знает, что ему предстоит быть повешенным завтра в полдень, он начинает соображать удивительно быстро.

Взглянув на часы, я увидел, что уже почти три часа ночи. Я продолжал шептать в свой ошейник, делясь с Эрикой размышлениями о том, как бы я проник в клав, готовый защищаться при помощи ядерного оружия. И тут вдруг я понял, что больше не слышу собственного голоса. После довольно долгого периода растерянности я оправился настолько, что смог выкрикнуть: «Эй!». Я чувствовал, как напрягаются мои челюсти и рот — однако наружу не вырывалось ни звука.

Совершенно забыв о тросе на шее, я в растерянности вскочил. Где-то поблизости глушитель пришельцев подавлял все электромагнитные колебания! Где-то там находилась Эрика и…

Внезапно темноту прорезал луч света толщиной с палец. Он тянулся от стены к полу.

— Ларри! Ларри! Ты меня слышишь? — донесся слабый, но узнаваемый голос — он принадлежал Эрике!

— Да! — вскричал я. — Я тебя слышу!

— Ты что-нибудь видишь?

— Да! Слабый лучик света!

— Это отверстие, которое я только что проделала с помощью землеройки! Слава Богу, что заодно я не разрезала пополам и тебя. Постарайся убраться подальше, тогда я продолжу начатое.

— Давай, давай! Я футах в трех, а то и дальше!

— Тогда не двигайся! Оставайся на месте!

Я застыл, едва ли не с благоговением наблюдая, как отверстие сначала расширилось до размера моего кулака, а потом столь же внезапно до размеров крышки канализационного люка. Теперь мою темницу заливал желтоватый свет, и я чувствовал, как от гранитных блоков, превращаемых в молекулы кислорода, дует легкий ветерок, овевающий мои ноги.

— Я спускаюсь! — и мгновением позже в отверстии показалась нога, а затем Эрика с крепко прижатой к груди землеройкой мягко спрыгнула на пол. Я был так потрясен, что некоторое время не мог вымолвить ни слова, а лишь тупо пялился на нее. Прекраснее зрелища я в жизни еще не видывал.

— Ты про этот трос говорил? — проворчала она, мгновенно, как балерина, разворачиваясь на месте. Прежде чем я успел ответить, она вскинула землеройку, собираясь перерезать трос. — Ничего, а с шеи мы его снимем потом. Вот, возьми-ка это. И это! — Она сунула мне плазменный пистолет и охотничий нож. Я с удивлением вылупился на него. — Сейчас это единственное действующее оружие, — бросила она, крепко затягивая на моем запястье веревку. — Даже при включенном глушителе. — Тут я заметил точно такую же веревку и на ее запястье. — Ну, как, готов? Нам предстоит выбираться наверх через пятнадцатифутовую шахту с уклоном в сорок пять градусов. Паупаутам наверху в шлюпке, он будет вытаскивать нас. — Она трижды резко дернула свою веревку. — Эй, там, наверху! Давай!

Меня тут же потащило в отверстие, совсем недавно прорезанное Эрикой сквозь грунт и гранитные блоки фундамента.

Карабкаясь наверх, я вдруг поймал себя на идиотской мысли: как тренировка, такая практика здорово поможет нам, когда мы начнем пробиваться к Включателю…

Наконец я выбрался из туннеля на лужайку и тут же споткнулся о лежащее рядом тело в военной форме. Ночной воздух оказался на удивление прохладен. Тьма — хоть глаз выколи, но ее прорезали ужасные лучи плазменных ружей. Я непроизвольно пригнулся, но тут же понял: жив я лишь потому, что все близлежащее пространство закрыто защитными экранами. Я почувствовал, как Эрика нетерпеливо подталкивает меня вперед.

— Скорей. Скорей! Шлюпка прямо по курсу!

Я с удивлением вгляделся в темноту и увидел, как неподалеку от нас медленно опускается шлюпка. Она зависла над лужайкой, и тут же откинулся колпак.

— Скорее! — послышался голос Паупаутама, его невозможно было перепутать ни с каким другим. — А от веревки избавишься потом.

Я бросился вперед и тут же наткнулся на невидимое поле, закрывающее шлюпку.

— Ты, идиот! У тебя же поле включено! — яростно рявкнул я, упираясь ладонями в гладкую поверхность экрана. — Как же мы попадем в шлюпку?

— О, прошу прощения! Минуточку, — поле исчезло, и я рванулся вперед.

— Ларри, пригнись!

Крик Эрики раздался как раз в тот момент, когда у самого моего плеча полыхнула струя плазменного огня. Я ничком бросился на землю, перекатываясь под защиту каких-то кустов, все больше и больше запутываясь в связывающей меня со шлюпкой веревке. Наконец я все же закатился в кусты — каким-то чудом целый и невредимый, и только тогда осторожно приподнял голову. Отчаянно пытаясь отыскать взглядом Эрику, я чувствовал, как в жилах играет адреналин, будто кто-то его накачивал мощным насосом.

— Эрика! — закричал я. — Где…

Туг из темноты внезапно вынырнули темные фигуры, наугад поливая пространство перед собой плазменными лучами. Держа палец на спусковом крючке своего пистолета, я про себя на чем свет стоит честил Невидимку, по неосмотрительности отключившего одновременно и внешнее, и внутреннее защитные поля. Если я когда-нибудь доберусь до него, я…

Тут слева от меня сверкнула пистолетная вспышка, и я сразу понял, что Эрика тоже каким-то чудом осталась невредима. Она стреляла довольно высоко и слева направо, тогда я принялся лупить ниже и справа налево. Первыми же выстрелами нам удалось срезать две темные фигуры, а через несколько мгновений и третью. Солдаты Шема в своей черной боевой форме выглядели достаточно устрашающе, да и никто не смог бы обвинить их в отсутствии храбрости, но, похоже, боевая подготовка оставляла желать лучшего, поскольку опытные солдаты просто засели бы в темноте и спокойно расстреляли нас из укрытия.

Воздух наполнился запахом жареного мяса от обугленных трупов, и меня едва не стошнило. Проклиная веревку, опутавшую ноги, я с трудом поднялся с земли, схватил Эрику за руку и молча потащил за собой. Мы достигли шлюпки как раз в тот момент, когда из темноты за кормой вынырнула еще одна темная фигура и попыталась забраться на колпак. Мы выстрелили одновременно. Луч ноита прошел прямо между нами — так близко, что я даже почувствовал его жар тыльной стороной руки. Один из наших выстрелов угодил нападавшему в плечо и резко развернул. Он зашатался, вскрикнул, но все равно упрямо продолжал карабкаться на шлюпку. Одной рукой ноит успел зацепиться за край колпака, другой все еще пытался навести на нас пистолет. В ужасе от того, что мне предстояло сделать, я выстрелил ему прямо в грудь. Рука ноита наконец разжалась, и он тяжело рухнул в траву.

— Залезай же, идиот! — рявкнула Эрика. — Скорее внутрь!

Адреналин помог мне перевалиться через край кабины шлюпки, а мгновением позже за мной запрыгнула Эрика. Шлюпка рванулась вверх, едва колпак начал закрываться. Мы оба крепко вцепились в спинки кресел. В темноте кабины я различил человекоподобный силуэт за пультом управления: на сей раз Невидимка, похоже, решил не пренебрегать земной одеждой.

— Рад тебя видеть, Паупаутам, — пробормотал я сквозь стиснутые зубы, отчаянно пытаясь сесть как следует. — Спасибо, что прилетел. — Сейчас я говорил совершенно искренне. А еще мне страшно хотелось пристрелить его на месте за все его штучки с защитными полями, едва не стоившие нам жизни. Наконец я перевел дух и постарался успокоиться. Ведь самое главное, что теперь мы в безопасности. Да и с чего винить Паупаутама? Ведь он, как и я, вовсе не был профессиональным солдатом. И если разобраться, то, прежде всего, вообще чудо, что им с Эрикой удалось до меня добраться…

Наконец и Эрике удалось забраться в кресло.

— Спасибо, что пришла за мной, — в темноте я протянул руку и нежно привлек Эрику к себе.

— Мой милый имбецил-янки, — прошептала она, когда мы, наконец, оторвались друг от друга. — Мой милый, милый Висюлька…

— Если вы закончили заниматься тем, чем занимались, — вмешался Невидимка, — то хотелось бы напомнить, что мы все еще висим над вражеской территорией, и что по нам ведут огонь.

— А как мы обороняемся? — с профессиональным интересом спросил я. Адреналин все еще играл у меня в крови, и сейчас я чувствовал себя едва ли не божественным существом, которому просто не может грозить гибель. — Ты, кажется, отключил глушитель.

— Да, глушитель отключен. Я включил его только тогда, когда мы оказались возле здания, и только на то время, пока Эрика вытаскивала тебя. А сейчас активировано отталкивающее поле третьего уровня для пассивной обороны. Можно было взять и кое-что помощней, но такая аппаратура для шлюпки слишком громоздка.

— Думаю, пока и этого будет вполне достаточно. Вряд ли они применят против нас что-нибудь слишком серьезное, — отозвался я. И тут ночное небо прорезала ослепительная оранжево-белая вспышка, шлюпку яростно тряхнуло, да так, что она едва не перевернулась вверх дном. Пока наш кораблик выравнивался, чтобы лечь на прежний курс, я крепко прижимал Эрику к себе. — Вернее, надеюсь, что этого будет достаточно… — Заикаясь, добавил я.

Эрика тем временем распутывала на мне веревку.

— Это нам больше не понадобится, — бормотала она. — Или она еще пригодится? Может быть, ты повесишь преподобного Шема на той самой виселице, которую он строит для тебя на пирсе Уолдо?..

— Так, значит, ты слышала меня?

— Все до единого слова, причем — ясно и отчетливо. Поверь, милый, пока мы слушали, что у тебя происходит, у меня раз пять или шесть едва не останавливалось сердце…

— Да, кстати, а куда именно мы направляемся? Неужели вы сумели проникнуть сюда в этой штуке? Как же вам удалось преодолеть…

— Да нет, конечно же, мы все здесь, и прилетели в пузыре. Но сначала нам пришлось слетать обратно к Большому Медвежьему на большой корабль. Потому-то нам и понадобилось столько времени на твое спасение — при скорости 325 миль в час путь немалый.

— На корабль? Но зачем…

— Нам требовалось переправить сюда глушитель. Тот, компактный, что ты использовал в Нампе против Свидетелей. Он установлен в шлюпке, и действует в радиусе всего нескольких сотен ярдов. А большой глушитель с корабля при точной фокусировке эффективен на расстоянии трех, а то и четырех миль.

Картина начала проясняться.

— Значит, вы установили большой глушитель в пузыре, погрузили туда же шлюпку и отправились… куда?

— К востоку от этого твоего замечательного амбара. Через сто пятьдесят миль мы оказались как раз посреди залива Фанди. Потом пролетели над водой миль двести на юг, свернули на запад и вышли прямо к западному побережью Маунт-Дезерта, следуя на высоте буквально фута над морем. Там снуют сотни пузырей из самых разных клавов, но мы старались по возможности избегать их. Основная оборонительная станция Западного Маунт-Дезерта находится в Гусиной Бухте, чуть южнее Западного Тремонта. Когда мы находились в двенадцати милях от нее, то обнаружили, что к нам несется с полдюжины ракет. Можно было предположить, что часть из них вооружена атомными…

— Атомными боеголовками? — несмотря на предупреждение преподобного Шема, я ужаснулся. — Так, значит, они и в самом деле использовали…

В темноте Эрика сжала мою руку.

— Теперь, милый, мы уже никогда этого не узнаем. Бросающий Вызов и Паупаутам буквально совершили чудо: они так замечательно все рассчитали! Как только мы засекли ракеты, на самом деле, мы их не видели — слишком велика скорость, то отключили все защитные поля пузыря и включили большой глушитель.

— Глушитель? Так вы, выходит, сбили ракеты с помощью…

— Конечно же, нет, глупенький. Мы просто заключили пузырь в сферу глушения диаметром шестьсот ярдов. У любого устройства, оказавшегося внутри такой сферы, мгновенно отказывает вся электроника. После этого нам оставалось только поднять пузырь на восемьсот футов, чтобы нас случайно не задело. Ну, тут они и промчались мимо, как стая булыжников.

Когда я, наконец, осознал, какому риску при этом подвергались Эрика и трое пришельцев, то на лбу выступил холодный пот. У меня дрожали ноги, и я больше уже не чувствовал себя богоподобным и неуязвимым: адреналин, наполнявший меня, как гелий воздушный шар, явно начинал иссякать.

— Но ведь при включенном глушителе как же вы могли видеть…

— А мы и не могли, — равнодушно отозвалась Эрика. — Мы вообще ничего не видели. Поэтому еще миль восемь летели вслепую. До тех пор, пока пузырь не сообщил, что мы почти над самой станцией. Бросающий Вызов запрограммировал глушитель так, чтобы он мгновенно перенастроился. Направленный луч сразу парализовал и станцию, и все окружающие ее защитные поля.

— Но… но… это ведь просто ужасный риск! А вдруг бы они к тому времени уже запустили…

— Ха! — торжествующе рассмеялась Эрика. — Так оно и вышло! Причем целых шесть штук! Но атомных среди них точно не было, ведь мы находились слишком близко к станции. Мы то включали защитное поле, то отключали, раз в наносекуду чередуя его с включением и отключением поля глушителя. Конечно, мы не знали наверняка, сработает ли это, но сработало. После этого никаких ракет они запустить уже не могли.

Я лишь потрясенно покачал головой. Ну и Эрика-Воительница! А ведь им, наверняка, очень недоставало моих советов, как лучше организовать мое спасение!

— Значит, после того, как вы нейтрализовали их станцию глушителем, вы приземлились и погрузились в шлюпку?

— Да. Мы…

— Будем на месте через несколько секунд, — перебил нас Невидимка. — Вокруг пузыря по-прежнему сферическое поле глушителя, поэтому я не могу ни с кем связаться. Мы…

— Так как же тогда они узнают, что мы прилетели? — если уж мне не удалось принять участие в планировании собственного спасения, то, по крайней мере, я хотя бы мог задавать дурацкие вопросы. — Мы же не можем говорить…

— Каждые тридцать секунд поле глушителя отключается на одну полную секунду, и включаются отталкивающие поля. На шлюпке есть передатчик, работающий в непрерывном режиме. Поэтому, когда мы подлетим поближе, они узнают, что мы здесь. Смотри, вон он.

Я всмотрелся, но в темноте не было видно ни зги. Да нет же! Вот он — темный силуэт, более черный, чем сама ночь. Вдруг чуть ниже и впереди замелькали крошечные вспышки. Почти наверняка, подумал я, это сверкают выстрелы плазменных ружей.

— Не видно, откуда стреляют? — осведомился Паупаутам у Эрики, когда на пульте замигал красный огонек.

— Видно.

— Панель управления глушителя вон там, справа. Попробуй расширить поле настолько, чтобы оно захватило стреляющих и лишило их возможности продолжать атаку, — стало слышно, как Невидимка постукивает пальцем по мигающей красной лампочке. — Теперь наши друзья в пузыре знают, что мы здесь. Но чтобы пропустить нас, им придется отключить глушитель.

И тут шлюпку снова качнуло взрывом, подкинуло вверх, словно невидимой гигантской рукой.

— Похоже, о том, что мы здесь, знает кое-кто еще, — заметил я, когда шлюпка вновь обрела равновесие, а душа вернулась из пяток. Одно дело торговать отталкивающими полями, теоретически защищающими тебя от любого типа взрывов, и совершенно другое — находиться внутри такого поля во время этого самого взрыва, швыряющего тебя, как баскетбольный мяч. — Мне показалось, ты сказал, что нейтрализовал станцию обороны?

— Лишь на столько, чтобы успеть проникнуть внутрь оборонительной системы и выгрузить шлюпку, — объяснил Невидимка. — После этого пришлось глушитель перефокусировать так, чтобы образовать сферическое поле вокруг пузыря. Если эти… Сыновья Ноя располагают чем-то вроде катапульты, способной швырять в пузырь валуны, то мы бы оказались в серьезной беде.

— Так мы и так в серьезной беде, — заметил я. — Как ты намерен…

— Эрика, видишь вон там, справа огоньки? Это станция обороны. Я сейчас постараюсь подлететь к ней как можно ближе. После этого постарайся снова нейтрализовать их глушителем. Ты готова?

— Да.

Я сидел в темноте, чувствуя себя полным идиотом. Эрики делала то, что, по идее, должен бы делать я. И, возможно, делала это куда лучше, чем смог бы я. Хотя я всегда считал, что женщины гораздо умнее и отважнее мужчин…

Вероятно, Невидимка все это время понемногу сбрасывал скорость, потому что когда колпак внезапно откинулся, и в кабину ворвался холодный ветер, то головы остались у нас на плечах. Только-только я начал привыкать к ветру, как на границе нашего защитного поля в семидесяти пяти ярдах от шлюпки раздался новый оглушительный взрыв. Только на сей раз от ослепительной вспышки нас не защищал поляризованный колпак.

— Скорее! — вскрикнул Паупаутам, когда шлюпку качнуло, и принялся лихорадочно протирать глаза в попытке восстановить зрение. — Даже с двумя нашими полями, чем ближе мы к станции, тем больше рискуем.

— Кажется, станция вон там, — пробормотала Эрика, — во всяком случае, я нацелила глушитель куда-то, где мелькают огни…

Через ее плечо я принялся вглядываться в темноту и, наконец, с трудом различил россыпь огоньков, и вдруг они потухли.

— Есть! — торжествующе воскликнула Эрика.

— Тогда держи их под лучом, мы почти прилетели! — переводчик даже умудрился передать прозвучавшие в голосе Невидимки нотки возбуждения.

Теперь прямо перед шлюпкой я мог различить огромную сферическую массу непроницаемой тьмы, нависающую над нами, как высоченная гора. Поле глушителя в высоту достигало пятисот или шестисот ярдов. Но чтобы Эрика могла удерживать луч глушителя шлюпки на засевших в станции Сыновьях Ноя, нам пришлось снизиться до двухсот футов. А это легкая добыча для множества плазменных лучей, то и дело полыхающих из темноты.

— А как насчет тех ребят, что палят по нам? — я сердито тряхнул пистолетом. — Нам, наверное, тоже не помешал бы огонь прикрытия.

— Искренне надеюсь, что нет, — отозвался Невидимка. — С этого момента все должно идти по плану, а план, по идее, должен сработать, как часы. Если нет, то можно считать, что мы покойники.

— А-а-а! Хорошо, что я спросил, — на этой мажорной ноте я бросил взгляд на пульт управления и увидел, что мигавший там сигнал теперь горит ровным красным светом.

— Пора, — сообщил Невидимка. — Мы готовы. Ровно через семь секунд…

Чернильная темнота сферы глушителя перед нами внезапно растворилась, и ей на смену пришла менее темная чернота ночного неба. Шлюпка рванулась вперед как раз в тот момент, когда два плазменных луча ударили в наше защитное поле всего в каких-то десяти ярдах. От неожиданности я ойкнул и едва не выронил пистолет.

— А я думал…

— У нас задействовано только одно из полей. Не забывай: сейчас, когда глушитель отключен, пузырь защищен своим собственным отталкивающим полем. Так что мы просто не можем рисковать…

Несколько секунд спустя я увидел нечто, похожее на конус абсолютной темноты, вытягивающийся куда-то в сторону.

— Они перефокусировали свой глушитель и снова направили его на станцию, — Эрика откинулась на спинку кресла. — Наш-то на таком расстоянии уже не действует.

— Но ведь это означает, что отключены и отталкивающие поля пузыря, — насторожился я.

Непонятно каким образом, ведь я не видел ее, но почувствовал, что Эрика кровожадно улыбается в темноте.

— Именно. Охотничий нож еще при тебе? А то мы можем наткнуться на парочку Сыновей Ноя, попавших внутрь поля глушителя при нашей первой посадке. Думаю, они уже теряют терпение и готовы хоть камнями в нас швырять…

Но нам навстречу никто не выскочил, и никто камнями в нас не швырял.

Шлюпка ушла из-под направленных на нас плазменных лучей. Через несколько мгновений я увидел сам пузырь, свою старую верную «шкоду», давным-давно арендованную на другом конце света. Открылся боковой люк, и Невидимка аккуратно завел шлюпку внутрь. В трюме царил полумрак, но я смог разглядеть Яйцо и Поплавка, парящего над небольшим мостиком пузыря.

— Спасибо тебе, Вечно Бросающий Вызов Номер Семь До 443 Поколения, — произнес я, как только шлюпка замерла. — И тебе спасибо, Тот, Кто Решительно Преследует Маленькую Сине-Зеленую Прожорливую Личинку До Самых Глубоких Корней Дерева Зембок. И еще раз благодарю тебя, Паупау там. Думаю, теперь вы более чем заслужили, чтобы я называл вас вашими настоящими именами.

Через тридцать секунд пузырь спокойно, хотя и вслепую летел в сфере поля глушителя над заливом, направляясь в сторону дома.

Глава 32. Разговор с длинным голубым щупальцем

— По преданию, — рассказывал Бросающий Вызов, пока мы медленно продирались через дремучую чащу, — тот, кто владеет Включателем, обладает абсолютной властью над духом и материей.

Я пожал плечами.

— Прошло достаточно времени, чтобы успели возникнуть предания. Насколько я понимаю, шестьдесят или семьдесят миллионов лет. Но предания или легенды при пересказе здорово меняются…

— Это, конечно, верно. Тем не менее, в этом деле есть определенные аспекты, я хотел бы их с тобой обсудить.

Я взглянул на яйцеобразное существо, которое до последнего времени называл просто Яйцом. Теперь же я думал о нем, как о Бросающем Вызов. Я, пожалуй, впервые оказался с ним наедине более чем на минуту, и у меня мелькнула мысль: а вдруг он специально выбрал этот момент, чтобы убить меня? Ведь все, что ему потребуется, — меня непроизвольно передернуло, — просто обнять парой ярдов своих скользких голубых щупалец, а потом затащить в ручей, к нему-то мы как раз и приближались. Четыре тонких щупальца пришелец обычно обматывал вокруг себя, они казались мягкими и хрупкими, но я, повидав их в деле, знал, что они крепкие и сильные, как дюймовой толщины тросы. Если бы он затащил меня в свою родную стихию, то я бы даже и пикнуть не успел. После этого он мог объяснять остальным, что по дороге со мной случилось страшное несчастье…

Чепуха, прервал я себя. Никто не станет убивать меня, Ларри Мэдигана! По крайней мере, до тех пор, пока мы не добыли Включатель. Какой им смысл? Разве мое участие в операции не является жизненно необходимым?

Конечно же, является!

Во всяком случае, я думал так, пока не стал свидетелем той удивительной деловитости, с какой Эрика и трое пришельцев вырвали меня буквально из пасти преподобного Шема. Причем абсолютно без моей помощи. Так что же им четверым мешает с такой же легкостью завладеть Включателем?

На самом деле, вполне возможно, что старый Ларри Мэдиган для них — просто помеха…

— Ну, — наконец откликнулся я, — и что же ты хотел обсудить?..

Сейчас мы с Бросающим Вызов углубились в лес, окружающий холм. В склоне находилась пещера со спрятанным в ней пузырем. После наших многочисленных приключений в Диснейленде, известном как Лечебница Святой Ады Перкинс, мы решили, что более разумно вернуться в привычную безопасность корабля на дне Большого Медвежьего озера, а не в снятую нами развалюху. Преподобный Шем сейчас бесится от ярости в нескольких милях от нас. Преподобный Шем, имеющий под рукой ядерное оружие.

Сегодня утром мы с Бросающим Вызов поднялись на поверхность на шлюпке, чтобы проверить, как действует система гидроуправления пузыря. В последний раз ее проверяли довольно давно, и меня это беспокоило. Наши жизни на протяжении следующих месяцев целиком и полностью зависят от того, будут или не будут открываться и закрываться люки «шкоды». И не когда попало, а именно тогда, когда нам это потребуется. Имея под рукой такую комбинацию рентгеновской установки и электромагнитного сканера, как Бросающий Вызов, определить, что делается во внутренностях пузыря, не так уж и трудно. После двух часов ничего не давшей проверки и испытаний, создание, называющее себя Незапамятным, предложило прогуляться до ближайшего ручья и перекусить. И только когда мы почти подошли к воде, я вдруг вспомнил, что именно это существо замышляет меня убить…

Мы добрались до неторопливого ручья с кристально-чистыми струями, журчащего под сенью сосен, и Бросающий Вызов сразу же по самую макушку своего голубого глянцевитого тела погрузился в воду. Я уселся под огромной старой сосной и принялся поглощать ту нехитрую снедь, какую прихватил с собой. Несколько минут спустя из воды показалась верхняя половина тела Бросающего Вызов. Он развернул три своих щупальца из четырех. Два щупальца обвились вокруг стволов молоденьких осинок на другом берегу ручья, словно швартовые вокруг кнехтов на причале, третье же плюхнулось на мягкий бурый слой сухой хвои в нескольких футах от мог го левого башмака.

Я почувствовал, как внутри у меня все сжимается. Не этот ли момент Яйцо выбрало, чтобы затянуть меня в водную могилу? Сейчас очень выгодное положение…

— Ты меня слышишь? — спросило щупальце.

Я едва не подпрыгнул от неожиданности, но тут же успокоился, заметив, что в трех червеобразных пальцах, составляющих кисть руки Бросающего Вызов, зажат небольшой серый предмет. Должно быть, это переговорное устройство, с помощью которого он общается с переводчиком и тремя другими обитателями корабля.

— Да, — подтвердил я. — Так что же ты хотел со мной обсудить?

Тело пришельца снова погрузилось в воду, а на виду остались только щупальца.

— Я же говорил тебе, — произнес бестелесный голос Бросающего Вызов, — о Включателе.

— Так ты и в самом деле веришь тому, о чем говорил? Что он дает полную власть над духом и материей?

— Откуда же мне знать, на что он способен? Тебе же По плавок рассказывал, что я, в принципе, простой механик, межзвездный моряк, и случайно оказался на планете Юватари в компании Поплавка и Паупаутама. И я припомнил все, что когда-либо слышал о Включателе, только после того, как мы избавились от своих тюремщиков и стали прикидывать, как быть дальше.

— И что же ты слышал?

— Ничего, кроме того, что тебе рассказал. Обычные легенды: обладатель может использовать его для подчинения духа и материи.

— И ты считаешь, это правда?

— Думаю, Поплавок с Паупаутамом считают это правдой. Потому-то я и беспокоюсь. Нам с тобой нужно посоветоваться.

— А почему это тебя так беспокоит? — я испытывал несколько странное чувство, разговаривая с кончиком длинного голубого щупальца.

— Мне кажется, я уловил кое-что из обрывков их разговоров в последнее время. Они решили, что если мы завладеем Включателем, то оба останутся на Земле.

Я едва не фыркнул. Что-то уж больно знакомым показался мне этот разговор.

— А ты не хочешь здесь остаться? — я припомнил, что Паупаутам рассказывал мне о мечтах Яйца заселить всю планету своими генетически идентичными потомками.

— Я? Разумеется, нет! Это означало бы для меня верную смерть. Именно поэтому я и должен сорвать планы Поплавка и Паупаутама.

Я стряхнул с коленей крошки и сел прямо. Это уже что-то новенькое.

— Твою смерть? В каком смысле, смерть? Мне казалось, вы, ребята, живете едва ли не вечно.

— По вашим понятиям, может, и так. Лично же мне наша продолжительность жизни очень уж большой вовсе не кажется. Но, как бы то ни было, одно я знаю точно: если я останусь на Земле, то жизнь моя станет намного короче.

— Ничего не понимаю.

— Ты видел установку для погружения, где я вынужден проводить каждые три-четыре дня? Как тебе, возможно, известно, моя раса развивалась в воде. Со временем мы стали настоящими амфибиями, но — и это самое главное — только на своей родной планете, на Фрейболте. Там почва, воздух, вода, буквально вся окружающая среда насыщены химическими элементами и питательными веществами, необходимыми для поддержания нашей жизни и помогающими оставаться живыми и здоровыми даже вдали от океанов, где мы изначально обитали. Некоторые из этих веществ нигде, кроме нашей планеты, не встречаются. Поэтому на любой другой планете мы вынуждены периодически пользоваться установками для погружения, в них мы получаем необходимую для поддержания жизни дозу питательных веществ. Потому-то Незапамятные так редко встречаются в других мирах галактики, и очень мало кто из них служит на космических кораблях. Я стал одним из немногих.

— Похоже на правду, — заметил я. — Но все равно кое-что непонятно. Ведь на корабле имеется установка для погружения?

— Да. Как раз та, какой я пользовался на планете Юватари, где по глупости согласился работать на археологов. Потом Серьезные погрузили ее на борт корабля Ищущих путь — тою самого, на котором нас отправили к их звезде, чтобы заживо сжечь. Думаю, они сделали это потому, что хотели избавиться от всего, связанного со мной. Когда мы овладели кораблем, то я, естественно, первым делом обследовал установку для погружения. Она оказалась в полном порядке и обеспечена достаточно солидным запасом питательных веществ. В противном случае я бы ни за что не согласился на этот полет через галактику.

— А теперь она вышла из строя? — я внезапно испытал прилив сочувствия к этому странному безглазому существу, сидящему на дне заполярного ручья. Интересно, како во это — знать, что ты единственный представитель своей расы на ближайшие 40000 световых лет? Такое одиночество, должно быть, почти невыносимо…

— Нет, установка для погружения по-прежнему работает, разве что температурный контроль иногда пошаливает, да иногда случаются разные мелкие неисправности. Настоящей же проблемой является запас питательных веществ — установку нужно периодически заправлять. Сразу после побега от Серьезных я тщательно обследовал запасы и подсчитал, что мне их должно хватить примерно на три жизненных срока. Но недавно я подсчитал остаток, и вышло, что его мне хватит всего-то на двадцать или тридцать ваших лет.

— Как? Но ведь это означает, что…

— Мы должны найти Включатель и немедленно улетать. Все, необходимое для меня, найдется на любой обитаемой планете Сообщества, так что мне совсем не обязательно возвращаться на Фрейболт. Но вот улететь с Земли — просто необходимо. Иначе меня ждет верная смерть.

— Хм-м… Но что же случилось с твоими запасами? Ведь ты сам говорил…

— Не знаю. Возможно, в первый раз я ошибся. Может быть, установка расходует их гораздо быстрее, чем обычно, из-за непредвиденных условий на корабле и на планете. А может — мне не хотелось бы так думать, но я должен учитывать все варианты, — Паупаутам или Поплавок, или они на пару потихоньку избавляются от них.

— Но зачем им это делать? — я сделал удивленное лицо, заранее зная, какой последует ответ.

— Чтобы удержать меня здесь, на Земле. И чтобы я как можно скорее умер.

— А с чего бы им желать твоей смерти? — не унимался я.

— В таком случае они смогут оставаться на Земле и вдвоем править планетой по своему усмотрению.

«Извини за смех, но, по-моему, я уже слышал эту историю», — пробормотал я про себя. А у Бросающего Вызов поинтересовался: — Как же они рассчитывали это сделать? Ведь их всего двое, а нас — около пятнадцати миллиардов. Причем вооруженных, как тебе известно, до зубов, и готовых к любой схватке!

— Именно поэтому я и завел разговор, начав его с Включателя. Вряд ли Поплавок упоминал, что Паупаутам называет Включатель Искрой Жизни. И, насколько я могу понять со слов переводчика, почти все остальные разумные расы галактики называют его примерно так же.

— О! — ахнул я как можно более простодушно. — И почему же?

— Возможно, потому, что он может создавать жизнь из не-жизни. Потому что он может превращать существующую жизнь в иные ее формы. Потому что в умелых руках он может почти все.

— Но ты ведь сам говорил, что это всего-навсего легенда!

— Да, но в нее верят мои товарищи по путешествию. Они хотят верить в нее!

— Верят, чтобы… Искра Жизни помогла им остаться здесь, на Земле?

— Да.

— Но зачем им оставаться? — Паупаутам уже рассказывал мне о мотивах, движущих Поплавком. Но меня интересовало, что расскажет Бросающий Вызов о мотивах Невидимки.

— А ты знаешь, что означает имя Паупаутам? Нет? Хорошо, тогда я тебе расскажу. Это имя не обладает буквальным значением, как мое или Того, Кто Решительно Преследует Маленькую Сине-Зеленую Прожорливую Личинку До Самых Глубоких Корней Дерева Зембок. Однако как-то раз во время нашего перелета через галактику Паупаутам слегка перебрал необходимой ему энергии. Не знаю уж, случайно или намеренно. И после этого, как выражаются у вас на планете, окосел. Дело дошло до того, что нам пришлось его изолировать. При этом он хвалился нам с Поплавком своими прошлыми и будущими подвигами. Ты только представь! Это ничтожество, не что иное, как самый жалкий из странствующих торговцев!

— Значит, он может опьянеть, слишком перебрав электрического тока? — переспросил я. На будущее это небес полезно знать.

— Да. Причем, я думаю, это можно использовать против него в качестве оружия. Под кайфом Паупаутам заявил, что его имя — это имя одного из легендарных Освещающих Путь, тот прославился склонностью к самым извращенным удовольствиям, а так же своей жестокостью по отношению к представителям собственной расы — он их казнил по самым незначительным поводам. Недавно я попросил переводчика подыскать эквивалентное имя из истории вашей расы. От вет состоял из трех имен: Калигула, Синяя Борода и Иван Грозный. Эти имена хоть что-нибудь вам говорят?

— Одно говорит, — мрачно подтвердил я. — Ладно, давай дальше.

— Нам, Незапамятным, просто непонятна концепция беспричинной жестокости и убийства из любви к убийству. Одна ко сдается мне, что все это — лишь составная часть имени Паупаутам. По крайней мере, в отношении обращения со своими сородичами. Перебрав электротока, он хвастался несколькими смертельными исходами, имевшими место на различных посещенных им планетах. С особенным удовольствием он вспоминал, как расправлялся с молодыми и наиболее беспомощными представителями собственной расы. Поскольку по роду занятий Паупаутам был космическим путешественником, то к моменту, когда преступление обнаруживалось, он уже находился далеко от места преступления. «И вот, — заявил он, — вы утверждаете, что если мы обнаружим Искру Жизни, то она почти наверняка окажется на планете, населенной той или иной разновидностью жизни. Если хотите, можете забирать Искру и продать ее в Сообществе. Я добровольно отдам вам свою долю. Но, прежде чем оставить меня, вы должны мне помочь переделать планету по моему вкусу. В планету, где будет полно… Ты, Висюлька, выразился бы так: полную прелестных девочек и мальчиков, которых я мог бы создать из существующих там представителей животного мира. Миллионы и миллиарды, и все мои! В моей абсолютной власти! С ними я смогу делать все, что захочу! Могу разорвать на куски, а могу отправить на Солнце! А, если вдруг захочу, могу снова превратить в червей.

От того, что говорил Бросающий Вызов, пусть его рассказ и казался гротескным, на меня вдруг повеяло ледяным холодом. Нетрудно поверить, что ужасные речи и впрямь могли исходить из уст такого чуждого и совершенно непостижимого для нас, людей, существа, как Невидимка.

— Так ты действительно считаешь, что он мог бы… осуществить все это, если бы завладел Включателем?

— Не знаю. Но, по-моему, он собирается хотя бы попытаться.

Последовало долгое молчание. Я пытался представить свой мир под абсолютной властью Паупаутама в качестве тирана и божества.

— Хорошо, — наконец заговорил я. — С Паупаутамом все ясно. А как насчет Того, Кто Решительно Преследует? Ему-то какой смысл оставаться здесь, вместо того, чтобы вернуться домой?

— А вот это и мне непонятно, и даже в большей степени, чем мотивы, движущие Паупаутамом. Такое впечатление, будто довольно многие галактические расы до сих пор верят в существование сверхъестественных существ, так называемых богов, хотя никаких доказательств тому до сих пор не обнаружено. Кроме того, некоторые из этих рас верят еще и в существование нематериальных форм жизни либо до, либо после физической жизни в нашей вселенной. Судя по тому, что вы с Эрикой рассказывали нам насчет преподобного Шема и его Сыновей Ноя, некоторые представители вашей расы придерживаются примерно тех же взглядов.

— Да. У нас это называется религией. Я не очень хорошо во всем этом разбираюсь, знаю только, что некоторые из религий сложнее, чем остальные.

— Мне это известно. Нам, Незапамятным, подобные концепции вообще недоступны. Мы с большим трудом можем ухватить только самый общий их смысл, да и то лишь затем, чтобы решительно отмести. Как совершенно очевидную чепуху.

— Но какое это имеет отношение к Поплавку? — вернул я его к теме.

— Сородичи Поплавка, раса Рин-Гоу, знаменита в Сообществе многочисленностью религий и тем, с каким пылом они их исповедуют. У нас, Незапамятных, есть даже такое выражение: «Прожорливый, как Рин-Гоу, с фонарем на парусе и дымогенератором в руке».

— С фонарем? С дымогенератором? Прожорливый? Хочешь сказать, они стремятся сожрать остальных?

— Нет, они попросту пожирают наше драгоценное время, стараясь лишить реального восприятия действительности.

Фонарь символизирует те поиски истины, которые Рин-Гоу ведут в несуществующем паранормальном мире, а дымогенератор — тот туман, каким они пытаются окутать смысл нашей физической жизни. Во всяком случае, так мне все это объясняли много лет назад, когда около города Твекст, где я тогда учился, совершил посадку корабль этих странных существ, пытавшихся обратить местное население в свою веру. И все они имели соответствующие приспособления.

— Но, похоже, тебя им обратить в свою веру не удалось?

— Нет. Но все равно они проторчали у нас два года и только потом полетели дальше. Рин-Гоу, несмотря на внеш не мягкие повадки, известны глубиной и крепостью своих верований.

Я недоверчиво улыбнулся.

— Никогда не видел Того, Кто Решительно Преследует с фонариком в руках и с дымогенератором на хвосте.

— Ты все перепутал, но неважно. Как и все его собратья Рин-Гоу, Тот, Кто Решительно Преследует Маленькую Сине-Зеленую Прожорливую Личинку До Самых Глубоких Корней Дерева Зембок, на самом деле является миссионером и страстным приверженцем своей религии. Однако он не из тех, кто для пропаганды своих взглядов пользуется фонариком и дымогенератором. По-моему, его религиозные воззрения серьезно отличаются от тех, что я упоминал. Правда, я точно не знаю, каковы они конкретно, поскольку еще в самом начале нашего полета попросил его никогда даже не заикаться о религии.

— То есть, ты хочешь сказать, что он собирается насадить свою веру здесь, на Земле?

— Да. Мне кажется, он хочет использовать Землю в качестве полигона, чтобы проверить: поможет ли Включатель обратить других в его веру.

— Под другими ты подразумеваешь людей вроде Эрики и меня? Или тех существ, которых собирается создать с помощью Включателя Невидимка? Или и тех, и других?

— Об этом я не задумывался. Но, скорее всего, и тех, и других. Собственно, это и неважно. Самое главное, Висюлька, не дать Поплавку и Паупаутаму осуществить свои планы. Я затеял этот разговор исключительно потому, что ты мне кажешься несклонным к религии, да и садистскими наклонностями ты не отличаешься. С моей точки зрения, вы с Эрикой предпочли бы, чтобы планы Поплавка и Паупаутама в отношении вас и ваших сородичей-землян никогда не осуществились.

— Верно, — сухо подтвердил я. — Ты совершенно прав. — Я перевел дух и прислонился спиной к сосне, припоминая, что я узнал из нашего столь похожего разговора с Паупаутамом. — Осмелюсь также предположить, что тебе для этого хотелось бы заручиться нашей с Эрикой поддержкой. Я прав?

— Да. Хотелось бы, чтобы мы с вами стали союзниками. Как ты считаешь, может, нам покончить с ними немедленно?

Я с тревогой взглянул на кончик щупальца Яйца.

— Покончить? Ты имеешь в виду — убить их прямо сейчас?

— А когда же еще? Сейчас они как раз этого не ожидают.

— Может, лучше после того, как мы завладеем Включателем?

— Конечно, совсем неплохо бы заполучить его и вернуться в Сообщество сказочно богатым Незапамятным. Впрочем, неплохо бы вернуться в Сообщество просто живым Незапамятным. У меня в распоряжении не так уж много времени. Поэтому мне бы хотелось покинуть Землю как можно скорее, а не тратить время на поиски Включателя.

— А если бы ты и в самом деле завладел им? — я продолжал вспоминать то, что рассказывал мне Паупаутам о тайном союзе Яйца с Поплавком. — Ты бы смог использовать его для… изготовления твоих питательных веществ, ну, или там, для обретения каких-то возможностей, чтобы и дальше оставаться живым и здоровым? Тогда ты мог бы оставаться здесь, на Земле, еще хоть тысячу лет, размножаться и…

— Смешно тебя слушать! — перебил меня Бросающий Вызов, его щупальце возмущенно задергалось. — Как я могу получить питательные вещества с помощью какой-то сказочной машины семидесяти миллионов лет от роду? Я что, на дурака похож?! Или на специалиста по производству питательных веществ? Да и к чему мне проводить остаток жизни здесь, на…

— Да нет, я просто так спросил, — смутился я. — Просто так. Похоже, я сморозил глупость.

— Это точно, — из воды появилась верхняя часть голубого тела Яйца. — Так поможете вы мне с Эрикой или нет?

— Знаешь, сейчас я могу обещать только, что мы постараемся не дать двоим другим причинить тебе какой-либо вред. Кроме того, мы приложим все усилия, чтобы вы — я имею в виду вас троих — как можно скорее покинули Землю. А насчет всего остального я должен сначала посоветоваться с Эрикой.

Яйцо медленно выбралось из ручья, сворачивая щупальца.

— Хорошо. По-видимому, пока мне придется удовлетвориться и этим. Надеюсь, ты не расскажешь о нашем разговоре Поплавку с Паупаутамом?

— Разве я похож на безумного Рин-Гоу?! Само собой, буду держать язык за зубами.

— Тогда заодно во время разговора с Эрикой позаботься о том, чтобы вас никто не подслушал.

— Естественно, — вежливо согласился я. — А сам-то ты как? — Я указал на переговорное устройство в щупальце. — Откуда ты знаешь, может, через эту штуку Поплавок и Паупаутам нас сейчас подслушивали?

Наступило долгая пауза, которую обычно называют многозначительной.

— Прежде чем начинать разговор, я постарался все предусмотреть, — наконец призналось Яйцо.

— Будем надеяться. В противном случае нас ждут веселенькие времена.

Глава 33. Пути Господни

— У нас состоялся довольно странный разговор с Поплавком, — сообщила Эрика.

На самом деле она это прошептала. Я тоже шептал, но ее шепот звучал громче. Губы Эрики находились буквально в четверти дюйма от моего правого уха, так что определить победителя в этом соревновании шепотов труда не составляло. Тесно прильнув друг к другу, мы лежали на самой широкой койке «Симастера» вечером того же дня, когда состоялся наш странный разговор с Бросающим Вызов. Со времени нашего возвращения с поверхности мне просто не терпелось обо всем рассказать Эрике. Но сейчас мне пришлось сначала выслушать ее.

— И что? — прошептал я. — Скорее всего, он хотел, чтобы мы помогли ему убрать Яйцо и Паупаутама, а потом он захватит Землю и станет править ей в одиночку.

Эрика чуть отстранилась от меня и шепнула в ответ:

— Господи, конечно же, нет! Мне кажется, все это инспирировано Паупаутамом. Поплавок слишком доброе существо, чтобы замышлять все то, что приписывает ему Паупаутам. Он сказал…

— Погоди! — решительно прервал я. — Секундочку. Позволь мне сначала рассказать, что сообщило мне Яйцо… — Теперь уже я приблизил свои губы к ее очаровательному ушку и шепотом принялся в подробностях излагать наш разговор во время обеда на берегу ручья. — Ну, и что ты насчет всего этого думаешь? — наконец закончил я.

— По-моему, все это заговор Яйца и Невидимки с целью настроить нас против Поплавка.

Я тяжело вздохнул.

— Да, я боялся, что ты именно так и скажешь.

— Боялся? Но почему боялся?

— Это сильно осложнит нам жизнь, вот почему. И что стоит хоть одному из этих монстров сказать что-нибудь такое, что облегчило бы нам жизнь?

— Но Поплавок вовсе не монстр! И мне плевать, что говорят остальные!

— Ладно, ладно. Тогда кто же он?

— Во-первых, он вовсе не он, а она. И она говорит, что скоро у нее будет ребенок. Наш ребенок.

— Наш ребенок? — Я уже давным-давно пришел к выводу, что с тех пор, как меня в прошлом сентябре наняли на работу Сыновья Ноя, меня не удивит уже никакое, пусть даже самое невероятное и удивительное событие. И оказался прав. Сказанное Эрикой меня вовсе не удивило — я был буквально ошеломлен. — Наш ребенок?

— Да. В каком-то смысле.

— Но как же ты… мы… да кто угодно мог бы завести ребенка в каком-то смысле? Эрика, ты в своем уме?

— Абсолютно. Ты бы лучше заткнулся и выслушал меня. Я уже битых полчаса пытаюсь тебе все это объяснить.

Я заткнулся и стал слушать.

Сегодня утром, когда Бросающий Вызов, Паупаутам и я отправились в шлюпке на поверхность, к Эрике явился Поплавок и молча отвел ее в мастерскую на корме корабля. Там он взял с полки какое-то небольшое черное устройство и нажал несколько кнопок. Мгновением позже мастерская погрузилась в полную темноту.

— Не волнуйся, — успокоил ее Поплавок, и тут же обоих окутало белое сияние. — Я принес с собой фонарик. — Эрика увидела, что в руке он держит небольшой светящийся шарик.

— Но где мы сейчас находимся? — Эрика указала рукой на окружающую непроницаемо-черную сферу. За ее пределами ничего видно не было.

— Мы по-прежнему в мастерской, друг Эрика. Я просто включил некую разновидность глушителя, которую недавно обнаружил. Внутри этой сферы на нас не подействуют ни какие электромагнитные колебания. Очень удобная штука, поскольку никто не сможет нас подслушать.

— А как же переводчик? Ведь он тоже на корабле, но про должает действовать.

Тогда Преследующий показал ей еще одно небольшое устройство.

— Это портативный переводчик с автономным питанием.

Эрика уставилась на парящее на уровне ее плеча создание. Взгляды их встретились.

— Для разговора со мной ты принял нешуточные меры предосторожности. Значит, разговор предстоит важный. В чем дело?

— Очень, исключительно важный. Во всяком случае, для меня. Но сначала я должен рассказать о том, что мы, Рин-Гоу, считаем, скажем, личными вопросами, — Поплавок принялся объяснять, что Рин-Гоу, как и людям, для продолжения рода необходимо сотрудничество двух полов. Однако все Рин-Гоу от природы являются гермафродитами, и только со временем обретают мужской или женский пол. — Когда взрослый Рин-Гоу встречает свою духовную половину, и они решают образовать союз, возникает проблема. Они не вступают в физический контакт, но, решив завести ребенка, определяют, кто из них станет матерью, а кто — отцом. После этого в теле матери начинает вызревать плод. Месяц спустя на свет рождается отпрыск, весом едва ли в два ваших фунта. Естественно, самостоятельно существовать он еще не способен. Поэтому его помещают в образовавшуюся к тому времени на теле отца сумку, и там он кормится следующие четыре месяца. По истечении этого периода он может существовать самостоятельно.

— Да ведь это же прекрасно! Получается, что вы оба являетесь матерями. Впрочем, и отцами тоже. Как же, должно быть, вы близки друг другу!

— Верно, — согласился Решительно Преследующий, — это очень сближает родителей. Но есть и обратная сторона медали. Если отец не способен выкармливать дитя определенный период времени, то ребенок умирает. Обязательно. Между отцом и ребенком существует жизненно необходимый обмен веществ. И вещества эти способен производить исключительно отец, других способов вскармливания не существует. Это подтверждено многомиллионолетним опытом. Более того, если ребенок умирает, то практически всегда умирает и его мать.

— Конечно, такое горе… — пробормотала Эрика. — Как все это трагично… и все же, как прекрасно! Спасибо, что ты мне все это рассказала. Но… но…

— Зачем я тебе все это рассказываю? Да потому что я, похоже, жду ребенка и примерно через три недели должна рожать. — Парус на спине Поплавка нервно затрепетал. — У меня нет ни партнера, помогшего зачать, ни партнера, который мог бы выкормить моего ребенка. Поэтому он непременно умрет, а после него, почти наверняка, и я. Все это озадачивает и пугает меня. Если не ошибаюсь, у вашей расы есть такая поговорка: «Пути Господни неисповедимы».

Глава 34, Неприятное чудо

— Не понимаю, — признался Бросающий Вызов.

— Я тоже, — отозвался Невидимка.

— Ну, наконец-то мы едины во мнении, — как обычно прогрохотал Решительно Преследующий. Мы все впятером, находились во вместилище гармоничной коллективности, то есть в гостиной корабля. Поплавок парила под светящимся потолком, парус на сей раз был плотно прижат к спине. — Будь я приверженцем какой-нибудь религии, я бы назвал это самым настоящим чудом, хотя, возможно, и не слишком приятным. Но, поскольку, я таковой не являюсь, то…

— Не являешься? — перебил я, бросая быстрый взгляд на Эрику. — А я думал…

— Конечно, нет. С чего ты взял?

— Да просто так, — пробормотал я. — Просто так. Продолжай. Ты, кажется, говорила, что, поскольку это не чудо…

— …это может быть только Включатель.

— Давайте называть этот конкретный объект его истинным именем, — вмешался Бросающий Вызов. — Искрой Жизни.

— Хорошо, — согласилась Поплавок. — Кажется, для это-го настал самый подходящий момент. Поскольку за многомиллионолетнюю историю моей расы, насколько мне известно, еще ни разу ни один Рин-Гоу не умудрился зачать в отсутствие духовного партнера. А вот я умудрилась — в 40000 световых лет от ближайшего Рин-Гоу.

— А сколько времени проходит между моментом зачатия и… моментом, когда ты узнаешь о беременности? — осведомился Паупаутам. — То есть я хочу сказать, не могло ли случиться так, что еще до нашего отлета, даже до нашей встречи на Ю…

— Нет, — перебила его Решительно Преследующая, — это совершенно невозможно. Зачатие совершается только тогда, когда двое Рин-Гоу формально решают образовать союз, а потом определяют, кто из них какую роль станет играть в процессе. После этого зачатие происходит автоматически и практически мгновенно. Через месяц у матери рождается дитя. Повторяю, через месяц! А к настоящему времени, про шло уже не менее семнадцати лет с тех пор, как я видела другого Рин-Гоу. Да и тогда, уверяю вас, брачного союза я ни с кем заключать не собиралась.

— И все же, ты уверена, что беременна, да? — переспросила Эрика.

— Да. Это совершенно точно, хотя вы и сами легко можете в этом убедиться. Слушай, Бросающий Вызов, поскольку ты, благодаря своему дару, можешь ясно видеть любые электромагнитные колебания даже в толще самых плотных неживых объектов, то наверняка способен на такое же и с живыми существами. Ведь так?

— Это верно.

— Тогда взгляни… вот сюда, — Поплавок указала тонким пальцем на свой гладкий продолговатый бок. — Что ты видишь?

— Вижу небольшой узел сложной электрической активности, он вполне может быть независимым существом, растущим внутри тебя. Но я не анатом, поэтому наверняка утверждать этого не могу. Возможно, это опухоль или что-нибудь в этом роде.

— Ладно, ладно, — устало буркнул я. — Положим, Решительно Преследующая действительно ждет ребенка — и следовательно отныне к ней следует обращаться «Та, Что Решительно Преследует…» и т. д. и т. п.

— Согласен, — заметил Паупаутам, — но я все равно не понимаю, как она могла забеременеть. Судя по тому, что она нам сейчас рассказала, это же совершенно невозможно.

— Как же ты не понимаешь, — вмешалась Эрика. — Это наверняка воздействие Искры Жизни. Значит, она действительно там, и она до сих пор действует. Или, возможно, действует, но не так, как раньше. Как бы то ни было, приходится допустить, что во время спасения Ларри, Та, Что Решительно Преследует оказалась к ней слишком близко… и ее репродуктивная система активировалась без наличия духовного партнера. Или у кого-нибудь есть другие объяснения?

— Кажется, нет, — признался Невидимка. — Но больше всего меня беспокоит то, что, судя по твоим словам, мы теперь просто вынуждены добыть Искру Жизни, причем — не позднее, чем через пару недель или около того.

— Обязательно! — воскликнула Эрика. — В противном случае ребенок умрет — и она тоже! Другого выхода у нас просто нет!

— Но откуда нам знать, вдруг, даже заполучив Искру Жизни, нам не удастся их спасти? Все это более чем проблематично.

— Конечно, уверенности нет. Но, если мы не сделаем этого, они наверняка погибнут! Ты этого хочешь?! — Эрика гневно уставилась на Невидимку.

— Все это крайне некстати, — пробурчал Невидимка, — и выяснилось в самый неподходящий момент. Когда я узнал, что ты хочешь поговорить со всеми сразу, я решил воспользоваться возможностью, чтобы предложить немного отложить операцию по извлечению Искры Жизни. Ведь сейчас весь Западный Маунт-Дезерт оккупирован войсками преподобного Шема и защищен множеством отталкивающих полей, плазменными свипами и атомным оружием. Нам просто чертовски повезло, что мы смогли проникнуть туда и выбраться невредимыми. Вторая попытка может оказаться менее успешной, а попусту рисковать жизнью мне что-то не хочется.

— Тогда что ты предлагаешь? — поинтересовалась Эрика.

Паупаутам указал рукой на Бросающего Вызов и Ту, Что Решительно Преследует.

— У всех у нас продолжительность жизни, по вашим понятиям, более чем велика. Я хотел предложить освободить тебя и Висюльку от данных нам обязательств и отпустить на все четыре стороны. Теперь, когда я узнал вас получше, я совершенно уверен, что вы не выдадите нас. А мы тем временем будем просто дожидаться подходящего момента. Может, это займет пять лет, а может, и все пятьдесят. Однако рано или поздно положение в Лечебнице вернется к нормальному. Чего нам стоит подождать несколько лет?

— Невозможно, — возразило Яйцо. — Если я не вернусь в Сообщество через те пять лет, о которых ты говоришь, то наверняка умру. А через пятьдесят — и подавно.

— К тому же, теперь мы знаем: Та, Что Решительно Преследует, умрет через несколько недель, — заметила Эрика, — и ее ребенок тоже. Нет, нам просто необходимо заполучить Включатель — причем немедленно! — она с вызовом взглянула на Невидимку. — Как видишь, большинство против тебя, Паупаутам. Мы добудем Включатель, причем — как можно скорее!

— Даже если при этом погибнем?

— А мне казалось, ты и сам хотел получить его?

— Это верно… но не ценой собственной жизни.

— Ничего с твоей жизнью не случится… если операцией будет руководить друг Висюлька. Верно, Ларри?

Я почувствовал, как глаза всех присутствующих устремились на меня, причем, по меньшей мере один набор — невидимый. «Ну, спасибо, — пробормотал я про себя. — Теперь, если мы все погибнем, то виноват в этом будет Ларри Мэдиган». Вслух же я сказал:

— Вы забыли еще об одном. Разве вы не слышали, что сказал мне преподобный Шем там, в подвале? Ему тоже известно, что в районе фермерского дома творится нечто странное. Именно поэтому — ради захвата клава — он перебил сотни людей. Он обо всем догадывается и будет оставаться там столько, сколько потребуется, чтобы завладеть Включателем. — Я беспомощно развел руками. — А вдруг он уже им завладел?

Эрика грозно уставилась на меня.

— А даже если и завладел! Что он будет с ним делать? — она вскочила. — Нет, мы должны опередить Шема!