Искатель, 2000 №3

ПОСЛЕДНИЙ ДОВОД

Североморск засыпало снегом, несмотря на середину марта, и город снова побелел, съежился, притих в ожидании весны и перемен, хотя оптимизма в этом ожидании было мало. Большинство предприятий главной базы Северного флота России не работало, закованные льдом и припорошенные снегом стояли в порту крейсеры, эсминцы, сторожевые катера, черно-серыми тушами сдохших китов высовывались изо льда и воды длинные вздутия подводных лодок. Многие из них просто дожидались конца, годясь лишь на металлолом, и только ядерные реакторы не позволяли людям затопить лодки, так как завод по разделке корпусов кораблей не справлялся с ликвидацией списанных посудин.

Николай Ващинин каждый день проходил по берегу Кольского залива и с болью в сердце смотрел сверху на мертвые корабли. Многие моряки были ему знакомы, кое с кем из них он дружил с детства и знал, чем живет и дышит флот вообще и каждый моряк в частности. Жизнью эту ежедневную борьбу за выживание назвать было трудно.

Сам Ващинин тоже в свое время хотел попасть на флот и даже пытался поступить в мореходку, но не прошел по здоровью. Зато ему удалось закончить институт инженеров морского транспорта в Мурманске, а затем устроиться в порту и пережить все невзгоды переходного — от бандитского социализма к не менее криминальному капитализму — периода, хотя как и все зарплату он получал мизерную и на месяц, два, а то и полгода позже, чем следовало. И все же семью прокормить он не мог. Если бы не тесть-пенсионер, удачно торгующий на местном рынке овощами с собственного садового участка и подбрасывающий время от времени зятю и дочери деньжат или тех же овощей и фруктов, Ващинин давно протянул бы ноги.

В этот день он возвращался с работы рано, его отпустили раньше по случаю дня рождения, и решил завернуть на рынок, чтобы договориться с тестем о воскресной рыбалке.

Снег продолжал сыпаться с беспросветно-свинцового неба, прохожие кутались в воротники, спешили закончить дела дотемна, быстро обходили полупустой рынок. Николай тоже не задержался в неуютном помещении и выскочил на территорию летнего рынка с пустыми торговыми рядами. И тут его окликнули:

— Эй, земляк, подойди.

Ващинин оглянулся. Из ниши, образованной углом здания, забором и навесом, выглядывала темная фигура в нахлобученной на брови собольей шапке и ватнике. Николай подошел. Денег у него с собой было немного, и быть ограбленным он не боялся.

— Извини, землячок, — хрипловатым голосом сказал мужик в шапке, в голосе которого сквозили виноватые нотки, а в глазах тлела тоска. — Выручи, друг, четвертый день сидим без крошки хлеба. Ты не думай, не зэк я и не нищий, охотник, да вишь заготовитель подвел… Ей-богу, отдам.

Ващинин порылся в бумажнике, молча протянул охотнику (на вид — лет пятьдесят, щеки ввалились, действительно плохо мужику) пятидесятирублевую купюру.

— Держи, потом как-нибудь отдашь.

— Вот спасибо, земляк! — обрадовался замерзший мужчина. — Выручил по-человечески. А не хочешь у меня купить эту железку? Даром отдам, больно нужда заела.

Он достал из-за пазухи тряпичный сверток, развернул, и Ващинин увидел странной формы пистолет из черного металла, отсвечивающего красными и фиолетовыми искрами.

— Что это?

— Бери, не сомневайся, в хозяйстве при нынешних временах пригодится. Стреляет бесшумно, лазерный прицел, попадает на два километра, сам проверял.

— Это… майзер? — Николай взял в руки теплый на ощупь, тяжелый пистолет.

— Не, не маузер, — усмехнулся мужик, — там на рукояти три цифры выдавлены и какой-то значок в виде паука. Бери, задаром отдаю, добавь только еще полтинник.

Николай еще раз взвесил в руке необычное оружие, придающее странное ощущение уверенности и мощи, хотел отказаться, но увидел голодный блеск в глазах продавца и, поколебавшись, сунул пистолет в сумку. Достал две купюры в пятьдесят и десять рублей, протянул охотнику.

— Больше у меня нет. Будь здоров.

— Вот спасибо, мил человек, — обрадовался мужчина, пряча деньги, — век не забуду! Захочешь что еще купить, приходи послезавтра на это же место, я еще парочку таких железок принесу.

— Где ты их берешь? — оглянулся уже шагнувший прочь Ващинин. — С военного склада, что ли? — Он уже пожалел, что ввязался в эту историю и взял у мужика пистолет.

— Не, не со склада, — застенчиво возразил охотник. — Да ты не боись, об этом схроне никто не знает, только свояк мой, Сашка, да я. Он и показал. Рыбачит в Косой Губе, лодки там брошенные, целое кладбище, он залез в одну, а там… в общем, никому это богатство не надо. Да и мне тож, это я с тоски взял, продать да хлебца купить. Всего второй раз и продаю.

— Рискуешь, — покачал головой Николай. — Загребут по статье, за торговлю оружием…

— Не загребут, мне б только чуток продержаться до весны, а там в леса уйду, на охоту. Ну, бывай, землячок, спасибо тебе.

Мужчина в собольей шапке растаял в подворотне за пеленой снега.

Ващинин постоял немного и поплелся домой, переживая в душе, что пожалел чужого человека и отдал совсем нелишние деньги. С другой стороны, охотнику надо было помочь, выглядел он неважно и на бандита не походил.

Дома Николая встретила жена, подарила лосьон после бритья, усадила ужинать, пришли мама с отцом, сестры, тесть с тещей, и день рождения закончился поздно вечером. И только провожая гостей, Николай вспомнил о своей покупке, о которой не сказал никому, ни родственникам, ни жене. Уложив ее спать, он уединился на кухне и достал пистолет, удивляясь его тяжести, необычной зализанной форме и хищной, грозной красоте. Таких пистолетов он никогда в жизни не видел и в руках не держал, а сходство этого оружия с маузером было порождено лишь длинным стволом и мощной рукоятью, удобно укладывающейся в ладонь. Так как было уже поздно, испытания «супермаузера» Ващинин решил отложить на утро, предварительно договорившись с другом.

Друга звали Денисом Савельевым и работал он в охране порта. В принципе, он мог знать, что за подлодки стоят в Косой Губе залива и почему на одной из них, по словам охотника, сохранился никем не охраняемый склад оружия.

Единственное, что расстраивало Ващинина, было отсутствие дополнительной обоймы патронов, о которой он просто забыл спросить у охотника. Оставалось надеяться, что тот придет на рынок, как обещал, и с ним можно будет договориться о патронах.

Савельев о лодках в Косой Губе ничего не знал, но согласился поучаствовать в пристрелке приобретенного другом по случаю «супермаузера».

Утром в субботу девятнадцатого марта они оделись потеплей, взяли с собой рыбацкие снасти и потопали на лыжах на берег залива, к бухточке, где рыбачили практически круглогодично, невзирая на морозы, снегопады и дожди.

Неожиданный весенний снегопад кончился, горизонт отодвинулся, выглянуло солнышко, стали видны щетинистые сопки вокруг города.

Выбрали поляну подальше от людских глаз, очистили от снега высокий пень и установили на нем жестянку из-под пива. Савельев, высокий, широкоплечий, хороший спортсмен, любитель женщин и спортивных игр, которому Ващинин всегда завидовал еще с детства, повертел в руках черный пистолет с алыми искрами, но предохранителя не нашел. Спросил:

— Ты уверен, что эта штуковина стреляет?

Николай пожал плечами.

— Продавец уверял, что бьет на километр, причем бесшумно, однако я же не проверял. Давай, попробую.

— А ты вообще когда-нибудь из чего-нибудь стрелял?

— Из карабина, — подумав, ответил Ващинин, — когда в армии служил.

— Тогда доверься профессионалу. Из чего я только не стрелял, разве что из переносного зенитно-ракетного комплекса, но такой пистолет держу в руках впервые.

Они отошли от пня на полсотни шагов, Савельев прицелился и вдавил шершавую выпуклость, заменявшую в пистолете курок. Ничего не произошло. Савельев выругался.

— Да он же не заряжен!

— Посмотри повнимательней, — обиделся Николай. — Не мог тот мужик меня обмануть, я в людях разбираюсь.

— А на кой ляд этот пугач тебе вообще понадобился?

Ващинин смутился.

— Да черт его знает, сам не понял. Уж очень охотник меня упрашивал помочь.

Савельев снова начал внимательно разглядывать «супермаузер» и увидел справа на щеке пистолета маленькую впадинку с матовым стеклышком внутри. Сунул туда палец и чуть не выронил пистолет: стеклышко засветилось изнутри, погасло, однако спустя секунду внутри проступили три светящиеся цифры: 999. Кроме того, загорелся алый огонек и на торце рукояти.

— Вот чудо-юдо! Что бы это значило?

Савельев снова прицелился, коснулся пальцем курка и увидел тонкий алый лучик, протянувшийся от дула к жестянке из-под пива.

— Ух ты! Действительно, лазерный прицел!

Денис выстрелил.

Раздался отчетливый треск, и в пне появилась сквозная дыра величиной с два пальца.

— Е-мое! — выдохнул Савельев.

Вдвоем с Николаем они сходили к пню, полюбовались сквозь дыру на лес, посмотрели друг на друга и заспешили обратно. Денис прицелился тщательней, нажал на спуск, и банка из-под пива слетела с пня. При ближайшем рассмотрении оказалось, что в ней проделана аккуратная круглая дырка тех же размеров, что и в пне.

— Интересно было бы взглянуть на пулю, — пробормотал Савельев, с недоверием рассматривая «супермаузер». — Не знаешь, как тут обойма вставляется?

Ващинин покачал головой.

— Об этом я его не спрашивал. А вообще странная пушка. Стреляет абсолютно бесшумно, а это невозможно в принципе. Я читал, что любая пуля, вылетая из дула, вызывает ударную волну. Щелчок будет слышен всегда.

Савельев еще раз навел пистолет на пень и выстрелил. Рядом с первой дырой в толстенном, чуть ли не с метр в диаметре, пне появилась вторая такая же.

— Дай мне попробовать. — Николай отобрал «супермаузер» у друга и выстрелил в сосну на краю поляны, обрушив с ее ветвей лавину снега.

Затем они стреляли по остальным деревьям и пням, срезали не менее двух десятков сучьев и издырявили не менее десятка деревьев, пока не осознали, что обойма в пистолете не кончается.

— Не может же она содержать две сотни пуль?! — изумленно воскликнул разгоряченный стрельбой Николай, глядя на свое грозное оружие. — Что за автомат я купил?

— Какая-нибудь новейшая секретная разработка, — задумчиво отозвался Савельев. — Надо показать ее специалистам. У нас в охране работает инженер, на Тульском «Точмаше» работал, он должен разбираться в таких вещах.

Они выбрались из леса на берег залива, однако о рыбалке не вспомнили. Не удержались, чтобы не испытать «супермаузер» на дальность. Выбрали небольшую сопочку с грудой валунов, отошли на километр, и Савельев выстрелил в один из очищенных от снега камней.

Охотник, продавший Ващинину необычной формы пистолет, не соврал. «Супермаузер» обладал такой убойной силой, что пробивал камни даже, на километровом расстоянии. Друзья молча осмотрели сквозные дыры в валунах на вершине сопки и так же молча отправились по домам. Рыбацкие снасти так и остались не развернутыми.

— Зря я тебя втянул в это дело, — покаялся Николай. — Чувствую, вляпались мы в нехорошую историю… Еще припаяют срок за соучастие в краже оружия…

— Не переживай, — отмахнулся Савельев, — мы ничего такого противозаконного не делали, ну, постреляли малость. А вот подлодку стоит поискать. Если твой охотник не врет, на ней можно отыскать еще что-нибудь интересное.

— Ты всерьез считаешь, что лодка существует?

— Завтра пойду в Косую Губу, поищу. Пойдешь со мной? Не найдем ничего, в понедельник пойдем на рынок и поговорим с твоим охотником. Давай пистолет, пусть у меня пока побудет.

Николай подумал, почесал затылок и согласился.

На другой день «рыбаки» снова отправились в поход с рюкзаками за плечами. Лыжню прокладывал Савельев, он был сильнее и знал короткую дорогу к Косой Губе, проходившую по территории порта мимо угольного склада на берегу залива. Этот угол порта не охранялся.

Восемь километров до бухточки, прозванной североморцами Косой Губой, они прошли за час с небольшим. Остановились только раз, чтобы перевести дух, хлебнуть горячего чаю из термоса и отлить лишнее из организма. Савельев не удержался, дважды выстрелил по скалам в распадке, сбивая с их вершин камни, но затевать соревнование в меткости Николай с ним не стал. Ему почему-то было не по себе. Складывалось впечатление, будто за ними кто-то следит, хотя ни впереди, ни сзади не было видно ни одной живой души.

Вскоре они вышли на берег Косой Губы и перед ними открылся вид на полосатое серо-белое покрывало бухты, полностью покрытой льдом и снежными торосами. Разглядеть на этом рябом фоне корпуса подводных лодок было почти невозможно, так их рубки и длинные туши были занесены снегом, не отличаясь от ледяных наплывов и сугробов цветом и формой. Однако разведчики, поелозив по бухте биноклями, обнаружили ряд серо-свинцовых бугров невдалеке от береговой кромки и определили траекторию спуска. Осторожный Савельев поискал даже охрану, но кроме изгороди из ржавой колючей проволоки вдоль берега ничего и никого не увидел. Если лодки и охранялись, то пост охраны мог располагаться лишь на одной из них. Во что верилось с трудом.

Рыбаки же так далеко от города не заходили, да и Косая Губа среди населения Североморска пользовалась дурной славой. Поговаривали, что в бухту сливают не только мазут и остатки дизельного топлива, но и радиоактивные отходы, поэтому рыбачить сюда мог забрести только сумасшедший.

Друзья спустились к берегу, нашли брешь в изгороди и вышли на лед бухты, направляясь к разной высоты волдырям брошенных подводных лодок. Обошли кругом первую, вторую, двадцатую, однако ни в одной из них не обнаружили открытых люков или дыр, сквозь которые можно было бы проникнуть внутрь. Не увидели искатели и следов, которые говорили бы о посещении бухты людьми.

— Обманул тебя твой охотник, — сплюнул на снег Савельев. — Да и мы с тобой мудаки, поверили. Сам посуди, кто в наше время будет держать в подлодке склад оружия?

Николай промолчал, доставая термос с чаем.

Около часа они бродили после этого по льду бухты, осматривая туши лодок, собрались было возвращаться, с тревогой поглядывая на затягивающееся мглой небо, и внезапно наткнулись на группу скал, торчащих изо льда, похожих на ряд черно-сизых волдырей эллипсоидальной формы. Савельев обошел скалы и первым обнаружил следы человеческих ног и лыжню. По сути, здесь была проделана настоящая тропинка, по которой ходили не раз и не два, на лыжах и без них. И утыкалась эта тропа в один из двухметровой высоты волдырей.

— Непохоже, что это лодка… — пробормотал уставший до чертиков Николай, зябко передернул плечами. — Может быть, какие-нибудь цистерны?

Вместо ответа Савельев постучал палкой по черному, в сизых и белых разводах вздутию, вызвав дребезжащее металлическое цоканье. Волдырь был из металла, а не из камня. Тогда Денис снял с плеч рюкзак, лыжи и, оскальзываясь на крутом боку «цистерны», полез на ее верх.

— Есть! — глухо воскликнул он, достигнув вершины вздутия. — Залезай сюда.

Николай расстегнул крепления и взобрался на металлический волдырь непонятного сооружения, уходившего под лед. На вершине волдыря он увидел лист железа, прикрывающий рваную дыру в корпусе сооружения, через которую свободно мог пролезть человек. Савельев отодвинул лист в сторону, и разведчики долго рассматривали открывшуюся взору «пещеру» с гофрированными перепончатыми стенами, напоминающую чей-то желудок. Свет хмурого дня не проникал в глубину этого «желудка», но все же друзьям удалось разглядеть в дне помещения круглое отверстие с рядами поручней или скоб, уходящих в темноту.

— Жаль, не догадался взять фонарь, — удрученно сказал Денис. — Ну что, полезли вниз?

— Не поздно? — Николай посмотрел на небо, затянутое тучами. — Сейчас снег пойдет.

— Мы только одним глазком глянем, что там внутри, и вернемся.

— Веревка нужна…

— Есть у меня репшнур. — Савельев сполз вниз, достал из рюкзака моток бечевы и вернулся. — Давай ты первый, я подстрахую.

— Да боюсь я! — признался смущенно Ващинин. — Никакая это не подлодка. Бункер какой-то секретный… Небось наши вояки построили на случай войны. Если охрана увидит…

— Во-первых, сюда уже кто-то лазил и ничего не случилось. Во-вторых, наши вояки такие бункера маскируют так, что рядом пройдешь — хрен увидишь. В-третьих, мы только посмотрим, что за посудина здесь торчит, ничего брать не будем. Не дрейфь, Ко-ляня, прорвемся.

— Не полезу, — качнул головой Ващинин. — Не нравится мне все это… давай лучше уберемся отсюда подобру-поздорову. Предчувствие у меня нехорошее…

— Тогда подожди меня здесь, — не обиделся на приятеля вошедший в азарт Савельев. — Я спущусь, гляну одним глазком и назад.

Он ловко юркнул в дыру, спрыгнул на дно «пещеры», пропустил в отверстие люка веревку и полез по скобам вниз. Скрылся из глаз. Дважды в глубине колодца мелькнул огонек: Денис зажигал спички, — и Николай окончательно остался один, чувствуя возрастающую тревогу.

По-прежнему вокруг не было видно ни одной живой души, небо нависло над головой рыхлым фиолетово-серым покрывалом, пошел снег, горизонт сузился, берег и лес на нем скрылись за белесой пеленой снегопада. Но ощущение чужого взгляда не проходило.

Подождав десять минут, Ващинин позвал друга, наклонившись над дырой в толстом, чуть ли не метровом, корпусе неизвестной подлодки. Пробит он был явно изнутри, хотя было трудно представить, чем это можно сделать. С другой стороны, пистолет, доставшийся Николаю и добытый охотником, по его словам, со склада подлодки, также нельзя было назвать обычным оружием.

Ващинин снова начал звать приятеля, мучимый сомнениями и тревогой, подождал еще четверть часа, собрался было лезть вниз и с облегчением услышал голос Дениса. Вскоре показался и сам Савельев, с трудом поднимающийся по скобам колодца. В одной руке он держал какой-то длинный черный предмет, похожий издали на обгоревший сук, другой цеплялся на скобы. Поднявшись в «пещеру» с оплывшими стенами, он обвязал свою добычу веревкой, махнул рукой:

— Поднимай.

Ващинин вытащил тяжелый, весивший не меньше двадцати килограммов, черный предмет длиной больше метра, оглядел толстое, с наплывами, щелями, рядами дырочек и вмятин, дуло, загибающийся конец штуковины, похожий на рукоять, и понял, что держит в руках странной формы карабин или ружье.

— Дай руку. — Савельев вылез наверх, сел, свесив ноги в дыру, измазанный какой-то жирной копотью. Глаза у него были бешено-веселые, изумленные и задумчивые одновременно. Он жадно допил остатки чаю из термоса, вытер рот и посмотрел на Николая, сгорающего от любопытства и нетерпения.

— Ну что, контрабандист, перетрусил тут без меня? Я слышал, как ты орал во все горло.

— Да неуютно здесь наверху, — признался смущенный Николай. — Все время кажется, что кто-то в спину смотрит. Ну, что ты там видел? Что за хреновину вытащил?

— Сейчас проверим, — сказал Савельев, вытирая вспотевший лоб. — Я далеко не ходил, там длиннющий коридор, весь скособоченный, в наплывах и потеках, куча пробитых перегородок и намертво заплавленные двери, причем тоже не прямоугольные или круглые, а в форме полумесяца. Одна из них была пробита, я влез и… — Денис провел ладонью по лицу. — Это же золотая жила, Коля! Понимаешь? Там стеллажи со спецзахватами, ящики, контейнеры, и все забиты такой вот техникой. — Савельев кивнул на «ружье» в руках Николая. — И знаешь, что я тебе скажу? Все тамошнее оружие — не наше.

— То есть как не наше?

— Я имею в виду — не российское.

— Может быть, еще с советских времен осталось?

— И не советское. Ни на одном контейнере, ни на одном карабине нет маркировки. Точнее, она есть, только таких букв и символов я не знаю.

Николай внимательно вгляделся в вязь необычных значков на рукояти «ружья».

— Похоже на арабский язык…

Савельев усмехнулся.

— Ну, ты специалист. Не хочешь ли сказать, что в наших водах торчит арабская подводная лодка? Под завязку набитая супероружием? Чушь!

— Тогда чья это лодка? Или бункер? Секретной лаборатории?

— Секретная лаборатория охранялась бы. Здесь же впечатление такое, будто внутри этой посудины шла война, все стены оплыли от жара. Но чья она, кому принадлежит, — загадка.

— Что будем делать?

Савельев очнулся.

— Домой пойдем пока, да эту пушку по пути испытаем. А завтра я поговорю с экспертом-туляком и приведу его сюда, пусть посмотрит и оценит. Чует мое сердце… — Денис не договорил, закрыл дыру в корпусе подлодки листом железа и спрыгнул на лед.

Николай сполз следом.

Друзья встали на лыжи и направились по лыжне-тропе к берегу бухты. Взобравшись на откос, оглянулись, но снегопад превратил даль в серо-белую мглу, сквозь которую ничего нельзя было разглядеть на льду Косой Губы.

Отойдя от бухты пару километров, они остановились в распадке с двумя группами невысоких скал, выбрали одну, с каменной шляпой на макушке, похожую на гриб, и Савельев навел на нее свой «карабин».

Держать в руках это необычное оружие было очень удобно, рукоять сама ложилась в ладонь, а для левой руки ствол «карабина» имел специальную вмятину. Снимался же он с предохранителя точно так же, как и «супермаузер». Справа на щеке, переходящей в наплыв с курком, виднелась небольшая вмятина со стеклышком, и стоило Денису вставить туда палец, как стеклышко вспыхнуло, и внутри него засветились три цифры: 999. Вспыхнул алый огонек и над дульным срезом, превратился в тонкий алый лучик. Это заработал лазерный целеуказатель.

Денис нажал на мягко поддавшийся под пальцем, зализанный крючок спуска, раздался тихий всхлип, затем звонкий каменный удар, и в ножке скалистого «гриба» появилась звездообразная дыра величиной с туловище человека. Качнувшись, с грохотом упала на землю «шляпка гриба», скала осталась без крыши. Наступила тишина.

— Мать моя женщина! — хрипло пробормотал обалдевший Савельев.

Николай, ошеломленный не менее, ничего не сказал, разглядывая сквозь пелену снегопада черное отверстие в боку скалы. Ему, инженеру, выпускнику института, окончательно стало ясно, что они наткнулись на склад оружия, не имеющего аналогов не только в России, но и во всем мире.

Савельев навел «суперкарабин» на ствол высохшей сосны в сотне шагов, нажал на спуск, раздался звонкий дробный стон и хруст, и сосна упала, перерубленная пополам, а вместе с ней свалилась целая шеренга стоявших за сосной деревьев.

— Какая силища! — выдохнул Савельев. — Махнул одной рукой — улочка, махнул другой — переулочек… Помнишь былину про Илью Муромца? Может, у него тоже такая пищаль была?

Ващинин не ответил. Ощущение скрытого наблюдения не проходило, и от этого на душе скребли кошки.

Назад они возвращались молча, погруженные каждый в свои думы. «Супермаузер» и «ружье» Савельев оставил у себя.

В понедельник Ващинин решил поговорить с Денисом и предложить ему сообщить о находке в милицию. По его мысли, это было бы самым лучшим выходом из положения. Однако Савельев на работу не вышел, как сказали Николаю в управлении охраны порта, и у Ващинина болезненно сжался низ живота. Дурные предчувствия начинали сбываться. Очередным таким происшествием стало сообщение в местной газете «Новости Североморска» о загадочном убийстве пятидесятишестилетнего охотника Ивана Мансурова, тело которого с огромной сквозной дырой в груди было обнаружено утром на рынке. Фотография убитого, прилагавшаяся к некрологу, была плохонькая, но все же с замиранием сердца Ващинин узнал в нем того самого продавца, который всучил ему на рынке «супермаузер».

Помаявшись до обеда, Николай отпросился у начальника таможни, где он работал экспертом-механиком, и поехал в Подлесье, в восточную часть города, где в одной из пятиэтажек жил Савельев. Слежку он заметил не сразу, сначала приняв идущего следом мужчину в пятнистом военном полушубке, укутанного шарфом по уши, за случайного попутчика. Но мужчина не отставал, и Николай невольно ускорил шаг, почувствовав тревогу. Садясь в автобус, идущий в Подлесье, он успел заметить, как пятнистый полушубок садится в джип «Хонда», а после того как джип двинулся за автобусом, Ващинин понял, что за ним следят.

Облившись пóтом, он выскочил из автобуса на конечной остановке, нырнул во двор ряда пятиэтажек, перебежал площадку и спрятался за зданием детсада, пытаясь сообразить, что делать дальше. Джип во двор въезжать не стал, но вместо него появились двое мужчин в полушубках, укутанные шарфами, и стали медленно обходить дом за домом, ненадолго останавливаясь у подъездов. И в этот момент кто-то схватил Ващинина за плечо, зажимая рот ладонью.

Николай дернулся, выворачивая голову, увидел лицо Савельева и обмяк.

— Тихо! — прижал палец к губам Денис. — Не шевелись!

— Там во дворе…

— Вижу, они уже у меня дома побывали, еще вчера вечером, еле ушел.

— Кто это?

— А хрен его знает! Явно не милиция. Может, спецорганы, охрана того склада зашебуршилась, может, кто еще. Но действуют собаки нагло и жестоко. Серегу убили…

— К-какого Серегу?!

— Завальнюка. Я тебе говорил о нем — он работал в тульском «Точмаше». Я пришел к нему вчера вечером пистолет показать, а тут они нагрянули… В общем, бежать пришлось.

— А пистолет?

Савельев, оскалившись, вытащил из кармана волчьей шубы рукоять «супермаузера», спрятал и на секунду отвернул полу шубы, под которой торчал черный приклад «суперкарабина».

— Все со мной. — Он подумал и передал Ващинину пистолет. — Держи, может, отстреливаться придется. Охота за нами началась серьезная. Хотел я тебя предупредить, да вовремя увидел топтунов.

— Почему ты уверен… — Николай осекся. — Слушай, давай отнесем эти иностранные мушкеты на подлодку, положим на место…

— Потом поговорим. За мной! — Савельев побежал наискосок через березовую рощицу к шеренге домов, за которыми начинался лес.

Николаю ничего не оставалось делать, как последовать за ним.

За домами их ждал снегоход «Тундра».

— Садись быстрей, — вскочил на сиденье водителя Савельев.

— Куда ты хочешь ехать? — Николай садиться не торопился.

— За кудыкины горы! Садись, говорю, пока они нас не увидели!

Ващинин оглянулся, изменился в лице и сел сзади Дениса. Снегоход взвыл и рванулся вперед, по дороге в лес, ведущей, как знал Николай, к радиолокационной станции.

— У меня двоюродный брательник в гарнизоне РЛС, — прокричал на ходу Савельев. — Поедем к нему, расскажем обо всем.

В то же мгновение мимо несущегося снегохода пролетела какая-то невидимая электрическая струя — Николай всем телом ощутил ее злой полет, — и пихта впереди накренилась, стала падать, срезанная почти под корень. Николай оглянулся.

За ними мчался тот самый джип «Хонда» с невероятно широкими баллонами. Верхний люк кабины был откинут, из него высовывался мужчина в пятнистом полушубке, закутанный шарфом по глаза, и держал в руках какой-то черный предмет, похожий издали на гранатомет с толстым дулом.

Савельев тоже оглянулся и тут же рванул снегоход вправо, лавируя между деревьями. Николай едва удержался на сиденьи, судорожно хватаясь за ремень позади Дениса. С тихим «внутренним» гулом мимо пролетела еще одна энергетическая трасса и срезала сразу два десятка деревьев слева от снегохода.

— Держись! — крикнул Савельев, направляя машину вниз по склону оврага.

Стрельба сзади из оружия, которое Николай назвал гранатометом, — похоже, оно было из той же серии, что и «супермаузер», — прекратилась. Джип не мог ездить по бездорожью, как снегоход, несмотря на свои огромные вздутые колеса, и отстал. Но беглецы радовались недолго. Стоило им подняться на кромку оврага, как послышался стрекочущий гул и над лесом показался вертолет. Заметив снегоход, он развернулся, сделал горку и выстрелил по мчавшейся машине ракетой. Точнее — из неизвестного оружия, снаряд которого слегка походил на летящую ракету. Самой «ракеты» видно не было, заметен был лишь неяркий конус огня, но действие этого конуса не уступало по мощи взрыву ракеты типа «воздух-земля».

Впереди и чуть правее идущего зигзагом снегохода вдруг вырос веер зеленоватого дыма, и часть горба невысокой сопочки вместе с кустарником, деревьями и сугробами снега исчезла. Снегоход с трудом миновал образовавшуюся воронку диаметром около десяти метров и глубиной не меньше трех, нырнул в расщелину между скалистыми стенами распадка. Остановился.

— Ты что? — испуганно сжался Николай.

Савельев, оскалясь, достал из-под полы шубы «ружье», бросился назад, к выходу из расщелины, и, как только над скалами появился вертолет — выстрелил.

В лобовом стекле кабины вертолета появилась дыра, он дернулся, вильнул в сторону. Денис выстрелил еще раз, и вертолет отвернул, скрылся за скалами. Гул мотора стих.

Савельев сел за руль снегохода и бросил машину назад из расщелины, не обращая внимания на переживания пассажира. Снегоход вырвался на склон холма, помчался вниз, к заливу, петляя между деревьями и редкими скальными обнажениями. Николай понял, что у друга появился новый план, потому что РЛС стояла в другой стороне, да и путь к ней был перекрыт преследователями на джипе.

— Куда мы едем? — прокричал он на ухо Савельеву.

— В порт, — лаконично ответил тот.

Но и к порту им приблизиться не дали. Стоило снегоходу спуститься к дороге, идущей вдоль берега залива, как на ней показался еще один джип. Хотя, возможно, это была та же машина, что гналась за беглецами еще из Подлесья.

Савельев свернул влево, проскочил мимо угольного склада и направил снегоход в лес, по тропинке, образованной следами лыж. Их собственными следами, почти занесенными снегом со времени похода в Косую Губу.

С сухим звонким стоном лопнул ствол сосны слева: преследователи открыли огонь из «гранатомета», но беглецы уже углубились в лес и скрылись из глаз стрелка, следующие энерготрассы их миновали.

Вскоре показалась поляна, где друзья испытывали «супермаузер», а еще через несколько километров снегоход вырвался на берег Косой Губы с ее мертвыми подводными лодками, среди которых пряталась и странная подлодка с грузом оружия. Денис остановил машину возле колючей изгороди, оглянулся.

— Жив, инженер?

— Что ты хочешь делать?

— У нас остался только один выход — добраться до той лодки и вооружиться чем-нибудь помощней. Иначе не отобьемся.

— Ты что, воевать собрался?!

— А у тебя есть предложение получше?

— А если за нами охотится ФСБ? Или милиция?

— Какая разница? Главное, что им нужны наши трупы, а не умные головы. Не любят ребята свидетелей.

— Но мы же не виноваты в… — Николай не договорил.

В лесу послышался воющий треск мотора, это приближался джип, и Савельев сквозь дыру в заборе направил снегоход на лед Косой Губы.

Скорее всего до лодки добраться они бы не успели.

Джип выбрался на берег бухты и открыл по юркой машине огонь из «гранатомета», проделывая во льду огромные парящие полыньи. В одну из них едва не влетел на полном ходу снегоход. Савельев резко вильнул влево, машина опрокинулась, седоки вылетели на снежные торосы. Затем в скользящий по льду снегоход врезался огненный конус и превратил его в прозрачно-серый дымный смерч. Николай, лежа на снегу, перевернулся на спину, нашел глазами мчащийся по берегу джип, невольно зажмурился. Каюк! — мелькнула задавленная страхом мысль.

И в этот момент в происходящее вмешалась третья сила, о которой не подозревали не только беглецы, но и сами преследователи.

Откуда-то со стороны — друзьям показалось — с неба, — берег бухты стегнула яркая зелено-синяя плеть, перечеркнула джип. Николай, ждущий конца, открыл глаза и ахнул: машина вдруг на ходу разделилась на две части! Одна — передняя — взорвалась, загорелась, вторая продолжала двигаться по инерции, но уткнулась в изгородь и застыла. С грохотом лопнули огромные колеса машины. В момент разделения джипа из его кабины посыпались на снег люди. Двое остались лежать неподвижно, двое бросились бежать в лес, одетые все в те же знакомые пятнистые полушубки, однако берег бухты перечеркнула еще одна огненная плеть, и бегущие, разрезанные пополам, зарылись в снег.

Наступила тишина. Лишь гудело и постреливало искрами пламя, пожирая переднюю часть джипа.

Савельев зашевелился, встал на четвереньки, глядя куда-то вдаль, нашарил рукой неподалеку выпавшее «ружье».

Николай тоже поглядел туда и увидел на одном из снежных торосов две бликующие, как жидкое зеркало, фигуры. Одна из них сделала жест, приглашая беглецов к себе. Друзья переглянулись.

— Я мог бы их снять… — прошептал Савельев одними губами.

— Не дури! — таким же сдавленным шепотом отозвался Ващинин. — Они нас спасли…

Послышался тихий свистящий гул. Из-за спин людей в бликующих комбинезонах взмыл в небо необычный аппарат в форме соединенных краями половинок эллипсоида, двинулся к берегу, завис над телами убитых пассажиров джипа на минуту и скользнул к лесу, исчез за сопками. Тела убитых исчезли.

Николай закрыл рот, дернул Дениса за рукав.

— Пошли…

Они поднялись и поплелись к ожидавшим их незнакомцам, лица которых прятались под непрозрачными пластинами шлемов. Один из них протянул руку. Савельев, поколебавшись, отдал ему «суперкарабин». Николай торопливо сунул свой «супермаузер». Незнакомец повернулся и, скользя по склону сугроба, как на лыжах, понесся вниз к видневшейся неподалеку подлодке с тремя буграми рубок. Второй сказал металлическим голосом:

— Спасибо за помощь. Теперь уходите.

— Кто вы? — поинтересовался Савельев.

Незнакомец повернулся к ним спиной, и тотчас же с треском, гулом и грохотом из-подо льда начал вылезать корпус подлодки, в которой скрылся спутник незнакомца с экспроприированным оружием.

Подводная лодка вылезала медленно, ломая и кроша лед, торжественно и неумолимо, пока не показалась над задымившейся полыньей вся: метров двести в длину и около пятнадцати в высоту. Формой эта «подлодка» больше всего напоминала увеличенный до гротеска коленвал.

— Мать моя женщина!.. — пробормотал Савельев.

Незнакомец начал спускаться с тороса. Денис в порыве любознательности догнал его, тронул за плечо и отдернул руку: бликующий комбинезон чужака щипался электричеством.

— Извините… может быть, все-таки скажете, кто вы?

Незнакомец остановился, поворачиваясь, стекло его шлема разошлось пластинками веера, и на людей глянули узкие, длинные, фиолетовые, светящиеся глаза.

Савельев отшатнулся, сглотнув слюну. Николай вздрогнул, также делая шаг назад.

Лицо человека было смуглым, широким, вполне человеческим, но имело другие пропорции: нос начинался не от переносицы, а ниже, губы напоминали две серебристые складки, подбородок отсутствовал вовсе, но больше всего поразили друзей глаза, излучающие силу и нечеловеческое спокойствие.

— Мы из… скажем, из службы безопасности, — прежним металлическим голосом сказал незнакомец. — И успели вовремя. Что вам нужно еще?

Денис облизнул пересохшие губы, оглянулся на потрясенного Ващинина.

— Мы хотели бы… но ведь вы… не люди?!

Блестящие губы незнакомца раздвинулись, что, очевидно, означало улыбку.

— Мы люди, но из другой реальности Земли. К сожалению, наш мир тоже пока не совершенен, и не свободен от негативных процессов типа агрессивных разделений, терроризма и бандитизма. Одна из таких групп захватила унбанх…

— Что?

Незнакомец махнул рукой на висящую над водой и льдом коленвальчатую «подводную лодку».

— Мобильный сдерживатель пограничных инцидентов. Так вот они «перегнали» унбанх в вашу реальность и прятались здесь после набегов на наши города. В ваших местных разборках они поучаствовать, к счастью, не успели. Хотя намеревались. Повторяю, мы успели вовремя.

— Амблиринх, — раздался со стороны «подлодки» высокий лязгающий голос.

— Иду, — отозвался незнакомец.

— Вы шли по их следу? — догадался Савельев.

Новая улыбка скользнула по необычным губам пришельца из «иной реальности».

— Мы помогли некоторым вашим соотечественникам найти унбанх, они взяли несколько образцов оружия, как и вы, в частности, и заставили террористов выдать себя, гоняясь за ними и за вами.

— Но ведь нас могли убить!

Незнакомец отвернулся, заскользил прочь, достиг корпуса унбанха и прыгнул в образовавшееся отверстие люка.

— Прощайте, — донесся его голос. — Не поминайте лихом, как принято у вас говорить.

Над лесом показался аппарат из двух половинок эллипсоида, с ходу вонзился в раскрывшееся отверстие в корпусе унбанха. «Подлодка» поднялась еще выше, оделась слоем голубовато-фиолетового пламени и стала бледнеть, таять, исчезать.

Люди на вершине тороса остались одни.

— Вот сволочь! — пробормотал Савельев. — Они же нас специально подставили…

— А чего ты ожидал от спецслужбы? — пробормотал в ответ Ващинин, затрясшийся в ознобе. — Во все времена силовые структуры действовали одинаково подло… Единственное, чего я не понимаю, так это почему они нас не убрали, как свидетелей…

— Потому что нам никто не поверит, — усмехнулся Денис, засовывая руки в карманы шубы. — Но у меня предчувствие, что эти парни еще вернутся.

— С чего ты взял?

Савельев кинул взгляд на гигантскую полынью на месте бывшей «подлодки» и вытащил из кармана состоящий из наплывов и зализанных выпуклостей предмет черного цвета с красной искрой. У предмета имелась рукоять и короткое толстое дуло.

— Что… это?! — прошептал изумленный Николай.

— Пистолет, конечно, — пожал плечами Денис.

— Ты с ума сошел!

— Я хотел отдать, а он не спросил. Останется на память.

— А если вернутся те… кто охотился за нами?

Савельев легкомысленно отмахнулся.

— Не бери в голову, Коля, отобьемся. Если никому не расскажем, никто и не узнает, с кем мы столкнулись. Ну, что, пойдем, постреляем? Надо же испытать этот пистолетик.

Ващинин сунул в рот горсть снега и не почувствовал холода. Мысль, пришедшая в голову, была полна обреченности: их снова подставили! Незнакомец из другой реальности Земли, по имени Амблиринх знал, что у них остался образец оружия, но не стал его забирать по одной простой причине: в окрестностях Североморска остались в живых террористы, земляки Амблиринха, которых надо было выловить «на живца». Таким «живцом» теперь стали они с Денисом.

— Ты что? — посмотрел на него, побледневшего, Савельев.

— Ты идиот! — прошептал едва слышно Николай, озираясь по сторонам. — Охотники не ушли. Неужели не понял? Нас снова оставили в качестве приманки…

Где-то далеко за сопками послышался стрекот вертолетных двигателей.

Глаза Дениса расширились. Он оглянулся…

ПЕРЕВОРОТ

Эти люди не знали, что передают и кому, а некоторые из них вообще не были посвящены в тайну процесса передачи. В их задачу входило «обслуживание» передатчика и приемника, то есть собственного мозга, а какую информацию они ретранслируют, кому она предназначена и для каких целей, их не должно было волновать. Главным оставалось сохранить ретранслируемые «пакеты» знаний неискаженными. За качественное исполнение функций ретранслятора они получали неплохое вознаграждение: здоровье, долголетие, благополучие, достаток, моральное удовлетворение, наслаждения — в меру этических соображений данной страны или племени. Однако случались и накладки, в результате которых силам, ответственным за поддержание каналов связи между вселенными, приходилось устранять последствия…

В отличие от многих коллег, занимавшихся тем же самым бессознательно, Константин Алексеевич Лемехов вполне понимал свою роль, однако своей осведомленностью не тяготился и шел по жизни, что называется, с высоко поднятой головой.

Во-первых, он закончил Дальневосточный университет и стал юристом. Во-вторых, в наследство от деда с бабкой ему досталась неплохая трехкомнатная квартира во Владивостоке на улице Ломоносова. В-третьих, ему сравнительно легко удалось пережить период ломки государственного строя и в двадцать восемь лет стать преуспевающим адвокатом. В-четвертых, у него была жена — красавица и умница, единственным недостатком которой муж мог признать только отсутствие у нее кулинарных способностей. И, наконец, Константин был очень здоровым — никогда ничем не болел — и сильным человеком, способным гнуть пальцами гвозди и подковы. Правда, воинскими искусствами он не занимался, хотя спорт любил: два раза в неделю ходил на тренировки по минифутболу в спорткомплекс «Дальневосточник».

И еще он был посвященным второго уровня — принципалом, то есть человеком, соблюдающим принципы, который знал об истинном предназначении разумных существ больше, чем рядовые граждане. Посвящение произошло еще в двадцать один год, когда он учился на третьем курсе университета и стал сначала слышать голос, а потом видеть странные сны, большинство которых не помнил потом, но точно знал, что это — информация не для него. Для тех, кто подсоединялся к морфеосфере Лемехова, к его подсознанию, как к телефонной линии.

Беда пришла нежданно, хотя сам Константин не был виноват ни в чем: что-то случилось там, в горних высях, откуда по незримому лучу приходили сигналы и куда потом уходили, после усиления в «генераторе», коим служила голова Лемехова. А может быть, причиной сбоя оказался и сам инструмент ретрансляции, то есть тот же мозг, позволивший Константину создать измененное состояние сознания, в результате чего он впервые в жизни запомнил сон. Удивительный, необычный, яркий и цветной сон.

Начался сон с ощущения полета: Константин мчался сквозь пустоту и мрак с огромной скоростью, пронизывая космос и попадавшиеся на пути плотные скопления материи, пока спустя несколько мгновений не вонзился в сияющую голубизной и золотом сферу, которая вдруг развернулась в планету.

Планета оказалась Землей, судя по ландшафту, представшему перед глазами Константина. Он приземлился на берегу неширокой прозрачной реки, покрытом крупнозернистым опаловым песком. За спиной Константина начинался угрюмоватый елово-сосновый лес, другой берег был выше и весь одет в розового цвета каменные плиты, над которыми возносился частокол жутких статуй.

Здесь были драконы с почти человеческими головами, гигантские полульвы-полулягушки, ягуары со слоновьими ногами и кошмарные твари, либо похожие на помесь гигантских насекомых с земноводными, либо вообще не похожими ни на одно живое существо. Но самым высоким среди них было каменное изображение лемура с умными, словно живыми, глазами, взиравшего на статуи пониже с видом утомленного полководца.

Каково же было удивление Константина, когда эта каменная скульптура вдруг ожила и, повернув к нему голову, посмотрела на человека с высоты трех десятков метров. Затем протянула через реку длинную лапу, покрытую блестящей серо-седой шерстью, с тремя золотыми ажурными браслетами, и раскрыла почти человеческой формы ладонь, на которой лежал мерцающий прозрачный кристалл с мигающей сиреневой искрой внутри.

— Передай преемникам, — гулко пророкотала «статуя» лемура.

Константин в ответ протянул свою невероятно удлинившуюся руку и, не спрашивая ни о чем, взял кристалл, превратившийся вдруг в мохнатого таракана. В данный момент он знал, что это за «таракан» и кому предназначена информация.

В следующий миг его подхватила неведомая сила и унесла в космос. Сон закончился. А когда Константин проснулся, внезапно обнаружил, что помнит его, а главное, знает, что именно должен был передать каким-то «преемникам» гигантского лемура. Это был массив информации о готовящемся на Земле «биологическом перевороте». Человек должен был исчезнуть, как господствующий интеллектуальный вид, а его место должен был занять другой разумный вид — насекомые.

И еще одну интересную вещь осознал Лемехов: статуи на другом берегу реки в его сне означали программу смены цивилизаций на Земле. Каждая из них представляла цивилизацию, канувшую в небытие. Гигант-лемур был очередным представителем господствующего вида. А за его спиной стоял незримый режиссер смены видов, облик которого был так ужасен, что сознание Константина отказывалось его воспринимать.

Его прошиб холодный пот.

Рядом заворочалась жена.

— Что случилось?

— Ничего… — пробормотал Костя, пытаясь справиться с чувствами. — Сон плохой приснился…

— Обними меня… все пройдет… спи…

Однако до утра Константин уснуть так и не смог. Потому что мозг то и дело включал развернувшийся в глубинах психики «кристалл» информации, перед глазами оживали картины будущей экспансии Земли преемниками людей, и душа Лемехова корчилась и сжималась от страха, так как гибель человечества была действительно запрограммирована.

Утром он, автоматически, по давно заведенной привычке сделал зарядку, позавтракал, попрощался с женой, не заметившей его отрешенного вида, и поехал на работу. До обеда разбирался с делом одного из клиентов, встречался с коллегами из прокуратуры, поражая их отсутствующим выражением лица, из головы не шло ночное открытие канала связи, его раздражала каждая мелочь, особенно зудящие в кабинете мухи, и в конце концов Константин плюнул на дела и поехал к отцу, работавшему в университете завкафедрой лингвистики. Посоветоваться больше было не с кем, приятели и друзья Лемехова едва ли поверили бы ему.

Отец Константина Алексей Петрович Лемехов, профессор и доктор наук, выслушал сына внешне спокойно. Затем вызвал секретаря, попросил приготовить кофе и посмотрел на сына из-под широких черных бровей. Чем-то он напоминал артиста Юрия Яковлева в роли Ивана Грозного.

— Ну, что? — криво улыбнулся Костя. — Я тебя шокировал?

— Почти что и нет, — качнул тяжелой кудлатой головой Алексей Петрович. — Я знал, что ты ретранслятор, потому что сам в свое время был им.

Брови Константина прыгнули вверх.

— Ты… серьезно?! Почему же никогда мне об этом не рассказывал?

— Ты был не готов. Но время, кажется, пришло. То, что ты узнал, к сожалению, правда. Человек слишком сильно вмешался в Природу, чтобы она позволила ему бесчинствовать и дальше. Хочешь приведу статистику?

— Давай.

— Ежегодно на Земле площадь лесов сокращается на одиннадцать миллионов гектаров, возникает шесть миллионов гектаров пустынь, теряется двадцать шесть миллиардов тонн плодородной почвы. В течение ближайших двадцати лет пятая часть всех живых видов исчезнет, парниковый эффект неизбежен, а в связи с ним — таяние ледников и подъем уровня морей. Еще?

Константин молчал.

— Могу добавить, — продолжал старший Лемехов. — За короткий срок человек создал огромный запас токсичных веществ, из-за пестицидов и диоксинов постоянно увеличивается число детей с генетическими отклонениями, человечество радикально глупеет и шизеет, особенно в индустриально развитых странах. Компенсаторные способности природы практически утеряны. Человека не спасут никакие новые технологии, а тем более — компьютерные.

— Что же делать? — тихо спросил Константин.

— Нужны новые заповеди, новое мировоззрение, базирующееся на новых запретах. Захочет человек реализовать его и терпеть запреты — выживет. Если нет…

Костя кивнул, скептически поджал губы:

— Шанс невелик.

— Поэтому и прошла информация о смене разумного вида. Такие, какие мы есть, мы Природе не нужны.

— Вряд ли речь идет о Природе, нами кто-то управляет… извне… я это почувствовал.

Взгляд Алексея Петровича стал острым.

— Ты видел… Его?

— Кого ты имеешь в виду? Никого я не видел, я же говорю — почуял присутствие. И меня смущает смысл послания. Почему именно насекомые должны сменить человека?

— На Земле сменилось два десятка цивилизаций, и ни одна не смогла реализоваться этически. Новый виток эволюции не всегда отказывает в праве жить старым видам. На нашей планете уже была эпоха разумных насекомых, пусть и более масштабная, но видать Творцу снова захотелось поэкспериментировать с ними. Через сто лет мы исчезнем, и на сцену выйдет коллективный разум пчел, ос, муравьев и комаров.

Константин усмехнулся, поежился.

— Хорошо, что это будет только через сто лет. Но что мне делать сейчас?

— Прежде всего никому и ни при каких обстоятельствах не рассказывай о том, что узнал. Если там, наверху, не спохватятся, все останется на своих местах и ты будешь работать тем же, кем работал до сих пор. Но если утечка информации обнаружится…

— Что тогда?

— Тебя нейтрализуют.

— Что это означает? Меня… убьют?

Алексей Петрович усмехнулся.

— Вовсе необязательно. Я ведь остался жив?

Костя непонимающе посмотрел на отца.

— Ты хочешь сказать…

— Я в свое время тоже получил несанкционированный доступ к секретной информации. Со мной поговорили, и я согласился не оглашать сведения. С тех пор я молчу.

— И никогда ни с кем не пытался поговорить на эту тему?

— Никогда.

— Да, па, ты терпеливый человек! Что же ты узнал, интересно? Не расскажешь?

— Может быть, позже, когда помирать буду, — Алексей Петрович засмеялся и посерьезнел. — Обещай молчать, как молчал я.

— Но мне никто не…

— Обещай!

Константин поежился под взглядом отца, кивнул нехотя.

— Хорошо, обещаю. Хотя не понимаю, что в этой информации секретно. Мне ж никто не поверит, даже если я об этом книгу напишу.

— Ты забыл об одном: силы, пересылающие знания через мозги ретрансляторов, принадлежат разным уровням разума, причем зачастую конкурентным. Если о полученном тобой файле узнают другие, тебя просто ликвидируют.

Константин вздрогнул.

— Я не знал…

— Теперь знаешь.

— Ничего себе подарочек судьбы! На фига мне это? Я же не просил…

— Никто из нас не просил, но свобода выбора не в наших руках. Эту свободу надо заработать.

Константин с интересом заглянул в глаза отца.

— Не следует ли это понимать, что ты уже… заработал?

— Иди, мне надо подготовиться к встрече. Вечером поговорим. Но помни, что я тебе сказал. Никому ни слова!

Костя кивнул, посидел еще немного и вышел из кабинета Лемехова-старшего.

Перед глазами стоял необычной расцветки мохнатый таракан из сна, переданный ему лемуром. Преемник человека.

Два дня он крепился, пребывая в состоянии творческого ступора, не делясь новостями даже с женой, что было немедленно замечено и оценено как попытка скрыть от нее увлечение другой женщиной. Загнанный в угол Константин попытался объяснить свое поведение неудачами на работе, потом плюнул и рассказал Лере все, что знал сам. Таинственный курьер, которому он должен был передать полученный пакет информации, не появлялся ни в снах, ни наяву, и Костя решил, что о нем забыли.

Рассказ на жену не произвел особого впечатления, она просто не приняла объяснения мужа всерьез и, обидевшись, в тот же вечер уехала к маме в Уссурийск. Лемехов остался наедине со своими мыслями, переживаниями и открытием, ценность которого сам он определить был не в состоянии. А ночью, в начале второго, когда он задремал, к нему заявился гость.

Сначала Костя не понял, что его разбудило — какой-то странный звук, напоминающий дребезжание погремушки. Проснулся, прислушиваясь к тишине спальни, и снова услышал тот же тихий звук, доносившийся со стороны трюмо. Затем послышалось шуршание и шипение, блеснули две желтые звездочки, похожие на чьи-то глаза. Облившись потом, Костя дернул за шнур торшера, вспыхнувший свет раздвинул границы мрака и высветил стоявшую на хвосте на трюмо огромную змею. Это был ромбический гремучник, укус которого смертелен, а дребезжание создавал его хвост, состоящий из роговых чехликов.

Константин сунул руку под подушку, где у него лежал пистолет (он — имел право носить оружие), и тут же отдернул, так как змея мгновенно соскользнула на пол и выросла над краем кровати, угрожающе поводя из стороны в сторону ромбовидной головой. Костя замер, млея. Мыслей не было, в душе гнездился темный страх, а в ушах раздавался голос отца: «Тебя нейтрализуют… молчи… никому не говори…»

Не надо было рассказывать жене, мелькнула запоздало трезвая мысль. Все бы и обошлось…

Раздалось шелестящее дребезжание — заработал хвост гремучника. И вдруг Константин с ужасом осознал, что это дребезжание складывается в подобие слов. Прислушался, не веря ушам.

— С-с-слуш-ш-шай… — Отчетливо прозвучало в ночной тиши. — С-с-смот-три с-с-сюда… мы с-с-созна-ем… с-с-скоро с-с-соберутс-ся с-с-обраттья… от-тдай с-с-сознание… будеш-ш-шь ш-ш-шжить…

— Какое знание? — пискнул Константин.

— Ты вс-с-се с-с-сзнаеш-ш-шь с-с-сам… с-с-сон… ш-ш-шжди… мы вернемс-с-ся…

Дребезжание прекратилось. Змея перестала гипнотизировать человека и струей жидкого металла пересекла спальню, исчезла. Константин расслабился, вытер слезящиеся глаза, сказал глубокомысленно:

— Бред!

Но явление гремучника не было ни бредом, ни сном, и он вполне осознавал это. А главное, Костя понимал, что змея представляла ту силу, которой информация не предназначалась, но которая была весьма заинтересована в ее получении, не меньше тех, кому он должен был передать полученный файл.

Но как они узнали?! — в смятении подумал Константин. И получил трезвый ответ собственного второго «я»: стены тоже имеют уши. Раз произнесенное слово живет, колебля не только воздух, но и вакуум. Имеющий уши (или соответствующую аппаратуру) да услышит.

Гадая, когда ждать визита собратьев ядовитого гада, Константин поплелся на кухню, включил свет, увидел на столе нечто вроде пупырчатого черно-коричневого подноса, подумал: вечно жена забывает прибрать кухонные принадлежности, — и вдруг с омерзением и ужасом понял, что идеальной формы «поднос» — на самом деле скопище тараканов!

Стоило ему подумать об этом, как круг «подноса» распался, тараканы разбежались по столу и тут же собрались в новую конфигурацию. Слабея от нахлынувших чувств, Константин ошеломленно раскрыл рот: насекомые образовали слово «Привет».

— Привет, — вслух проговорил он, сглатывая горький ком в горле.

Тараканы сломали строй, засуетились и сложились в целую фразу:

«Просим прощения получился сбой».

— Не по-понял… — выдавил Костя.

Новая перестановка.

«Тебе нельзя было делиться информацией».

— Я никому… только жене…

«Мы заберем информацию после достижения объема».

— К-какого объема?

«Объема памяти эгрегора данного дома не хватает для перезаписи твоей информации мы соберемся вместе жди».

— Вы хотите сказать, что все… э-э, тараканы соберутся у меня дома?!

«Для создания эгрегора потом мы уйдем».

— Сколько же вас соберется?

«Полноценный эгрегор объединяет десять в двенадцатой степени ячеек памяти».

— Господи, биллион, что ли?!

«Жди мы собираемся ни с кем не контактируй иначе погибнешь».

— Как вы докажете, что информация должна быть передана именно вам… то есть насекомым?

На стол высыпала еще одна «толпа» тараканов, сложность составляемых ими фраз увеличилась.

«Произошел подпороговый переход твоя система связи разбалансирована с этого времени ты выбываешь из сети ни с кем не контактируй пострадаешь ты и твои близкие».

— Я понимаю… я готов… сколько вас ждать?

«Уже недолго ляг в постель вспоминай сон».

Константину показалось, что тараканий эгрегор внимательно, с нажимом, посмотрел на него, как бы пытаясь подчинить волю. И Костя понял, что шансов выжить у него почти нет. В его памяти содержалась исключительно важная информация о том, как легко и просто уничтожить человечество, не прибегая к силовым методам типа ядерной войны. Эту информацию нельзя было передавать никому. Людям нужно было дать шанс воссоединиться с Природой планеты, сохранить ее и выжить самим.

В прихожей раздался звонок.

Костя вздрогнул, спотыкаясь на пороге спальни, подумал: наверное, это отец, — и пошел открывать. Но это был не отец.

Дверь распахнулась от удара ногой, в прихожую ворвались двое мужчин в одинаковых темно-синих костюмах с пистолетами в руках, оттерли хозяина в кухню, один быстро осмотрел комнаты квартиры, вернулся и позвал кого-то с лестничной площадки:

— Заходите, Владислав Адамович.

В прихожую шагнул еще один гость, невысокого роста, но очень широкий, с квадратным мясистым лицом и редкими волосами. Глаза у него были прозрачные, бледно-голубые, умные, мерцающие иронией.

— Здравствуйте, Константин Алексеевич, — сказал он негромко, — делая жест рукой; ворвавшиеся первыми мужчины бесшумно вышли из квартиры, закрыв за собой входную дверь. — Поговорим?

— П-проходите, — промямлил Костя, вспоминая, что у него под подушкой лежит пистолет.

Они прошли в гостиную, Константин включил торшер, гость сел, кивнул на второе кресло:

— Присаживайтесь.

Костя сел.

— А теперь выкладывайте все, что знаете.

— Что я знаю?

— Не прикидывайтесь, Константин Алексеевич, вы принципал, и знаете, о чем я говорю. Вы получили интенсионал о некоем событии, мы хотим знать, что содержится в этом интенсионале. Вопрос понятен?

— По-понятен. — Костя с трудом удержался от нервной зевоты, вдруг замечая вползающую в комнату скользкую текучую струю: гремучник уже был здесь и привел с собой свою «гвардию». — А если я откажусь?

— Тогда мы предпримем кое-какие меры, чтобы узнать нужную информацию. У нас есть необходимая аппаратура. В результате мы все равно добьемся своего, а вы в лучшем случае станете идиотом. Подходит вам такая перспектива?

— Нет, — сжал челюсти Костя. — Кого вы представляете?

— Какое это имеет значение? Ну, скажем, конкурирующую структуру.

— Конкурирующую с кем?

Гость нахмурился, почувствовав в голосе хозяина какие-то подозрительные нотки торжества, огляделся.

— Мы чего-то не учли, Константин Алексеевич? Что-то вы оживились.

— Вы многое не учли, — кивнул Лемехов, наблюдая краем глаза за передвижением змеи. — Например, вмешательства еще одной конкурирующей структуры.

Гость внимательно поглядел на Константина, сунул руку подмышку, но достать пистолет не успел: гремучник сделал выпад и укусил его в подбородок.

Короткая агония, хрипы, конвульсии. Представитель неведомой конкурирующей структуры сполз на пол и застыл.

Константину стало плохо, мысли в голове бежали торопливо, но бестолково. Он не мог остановить ни одной дельной, вспоминая все те же слова отца: никому не говори о том, что узнал… Оставалось практически одно средство, гарантирующее срыв передачи тараканам или змеям полученной информации: самоубийство. Но очень хотелось жить!

— Там… на лестничной площадке… — сипло проговорил он, — двое других…

Змея остановилась напротив, заработала погремушка хвоста:

— Вс-с-се в порядке… они нейттрализованы… мы с-с-собралис-сь…

— Вовремя вы собрались, — пробормотал Константин, и тут его посетила гениальная идея. Можно было попытаться натравить змей на тараканов. Пусть воюют. А он посмотрит, чем это все закончится. Терять ему все равно нечего, кроме жизни.

— Вас ждут еще одни конкуренты, — сказал Константин, кивая на кухню.

Гремучник повернул голову в ту сторону. Он услышал шуршание прибывающих тараканов.

«Собственно, с этого и началась великая битва двух ждущих своего часа царств: земноводных и насекомых. Вы знаете, чем она закончилась».

Поставив точку, Хмар-а-Птах спрятал коготь, которым писал на пробковом листе историческое исследование, подошел к выходу из пещеры и с высоты речного обрыва посмотрел на реку, над которой со свистом и писком металась стая молодняка. Пора было давать свисток на урок, начинался новый учебный год. Год третьего тысячелетия после Исхода, то есть после полного исчезновения змей, насекомых и людей. Год осознавания Летучими Мышами своего великого предназначения.