Исход неясен III

Эпизод 1: Хогвартс, 1 ноября1995 года

Все почему-то думают, что у нее железные нервы, но это не так. Она тоже боится, как всякий другой человек. Как любая другая женщина, девушка или девочка. И волнуется, как все. И переживает. И злится. Ну, может быть, злится сильнее многих других, а злость в ее случае — это отличный допинг, заставляющий кипеть кровь, и позволяющий творить невероятное по силе колдовство. Так что нет, нервы у нее не железные. Она просто умеет держать себя в руках, не показывая того, что творится в душе, и, вообще, ничего не выставлять на показ. Наверное, это природный талант, врожденное свойство личности, помноженное на подходящее к случаю воспитание. Сначала воспитывали Дурсли, — будь они неладны, — затем мать и сестры, благослови их бог. Но все-таки основной вклад внесли ее холодноватый темперамент, сильный интеллект и огромная магическая сила. Уравновешивая друг друга, они позволили ей научиться скрывать свои чувства. Во всяком случае, большей частью, и, разумеется, не от всех. Исключение составляли одни лишь мать и сестры. Они всегда знали, что таится за маской фирменной безмятежности Изабо или ее же «боевого безумия». Впрочем, не только знали. Они всегда умели понять, насколько уместно будет их вмешательство здесь и сейчас, и есть ли, вообще, в нем необходимость. Их забота никогда не была навязчивой, но зато она была постоянной и естественной, как явление природы. Поэтому, наверное, Изи не возмутилась и не обиделась, когда ближе к полудню ее аккуратно «вывели из игры», препроводили в башню Рейвенкло, накормили — раз уж она нечувствительно пропустила завтрак и могла с той же легкостью проигнорировать обед, — и уложили спать. Занимались этим две «мелкие» — Эрмина и Вега при деятельной помощи какой-то семиклассницы с Хаффлпаффа, которая, кроме всего прочего, сделала Изи массаж. А вот психотерапию с элементами головомойки провела с ней именно Эрмина, умевшая, когда надо, качественно выносить мозг. Следует признать, ее инвективы[1] были не беспочвенны. Изи, и в самом деле, заработалась.

Прошедший день — первый день войны, — она провела совсем не так, как мечталось и грезилось в моменты душевной слабости. Никаких военных подвигов, никакой боевой магии. К слову сказать, единственная, кому накануне повезло «пострелять» — это Лиза. Прикрыла ей, как водится, спину. По-сестрински, так сказать, за что даже спасибо не скажешь, потому что защищать друг друга у них троих в порядке вещей. А вот самой Изи пришлось заниматься совсем другими делами. Большую часть времени она трудилась переговорщиком, разруливая скандалы, гася конфликты, и договариваясь с теми, кто даже не думал ни с кем договариваться. А еще приходилось работать психотерапевтом, успокаивая слабых, увещевая упрямых, воодушевляя малодушных. И все это, не считая сердечных и семейных дел, наиболее проблематичными из которых были отношения с Галеаццо, Лили и Гарри, и необходимости посредничать между руководством школы, имея в виду директора и профессорско-преподавательский состав, и учениками. Та еще работенка, к слову сказать. Среди учеников, — особенно, на Гриффиндоре, — нашлось немало экстремистов, да и, вообще, детям свойственно хотеть все и сразу. Но правда в том, что хогвартская профессура мало в чем отличалась от детей, разве что змеи в этом серпентарии были крупнее, а тараканы у них в мозгах плодились в количествах. Однако и это не все. Именно Изи выпало «наводить мосты» между гриффиндорцами и теми, кому красно-золотые оттоптали немало мозолей. И все это в дополнение к составлению и согласованию расписания дежурств, размещению караулов, определению рубежей обороны и переговорам о боевом взаимодействии с аврорами, бандой Галеаццо и мамиными боевиками.

В общем, на все это ушел целый день и большая часть ночи, а с утра навалились новые заботы: интервью с Ритой Скиттер и Полумной Лавгуд, четыре дуэли, которых удалось все-таки избежать и две встречи с общественностью: с делегацией Союза Маглорожденных и посланцами Чистокровных. Первые хотели знать, кем она сама себя считает, аристократкой или полукровкой, вторые — беспокоились о своих детях, учившихся по большей части на Слизерине и Рейвенкло. Первым она сказала все, как есть. Да, по рождению она «как бы полукровка», но фактически и тем более по воспитанию — нет. Мать, — и это не Лили Эванштайн, — воспитала их с сестрами, как истинных аристократок. Но ничего ужасного в этом нет, они сражаются против пожирателей, а не за Темного Лорда. Однако, воюя на стороне «света», ни она, ни остальные аристократы, — те же Лонгботтом и Боунс, — не притворяются, что им нравится идеология, насаждаемая прогрессистами, большинство из которых как раз маглорожденные. Соглашаясь в одном, они расходятся в другом, и это никак не мешает им быть союзниками на этой не ими выдуманной войне. Единомыслие — это удел баранов, где-то так.

Нельзя сказать, что такая позиция «народной героини» пришлась переговорщикам по душе, но, как ей показалось, послание до них она донести все-таки сумела. И расстались они пусть и не друзьями, но и не врагами, а скорее «доброжелательно настроенными друг к другу соседями». С аристократами все получилось точно так же, только надо было поменять все прежние минусы на плюсы и наоборот. Впрочем, главным оказался все-таки результат: дети и тех, и других остались в Хогвартсе, где всем им гарантировалась безопасность, если, конечно, не случится штурм замка, или дурные головы со Слизерина не попробуют поднять мятеж, что в свете последних событий отнюдь не выглядело невозможным. И все-таки на данный момент согласие было достигнуто, и в стенах Хогвартса воцарились относительные мир и покой.

Естественно, Изи работала не одна, но она, — вероятно, из-за своего гиперболизированного чувства ответственности, — совершенно не умела делегировать полномочия, и как результат, выложилась по полной. Однако сестры этот момент учли и приняли превентивные меры. Когда она проснулась, дело уже шло к вечеру, а на столе в комнате сестер ее дожидался обильный обед-ужин. И вот, что любопытно, хотя все выставленные на обозрение блюда были накрыты стазисным колпаком, умопомрачительный запах горячих пирожков, хамберского пан-агги[2] и йоркширского пудинга с колбасками легко, и, видимо, не случайно проникал сквозь эту невидимую глазу преграду, лаская обоняние и наполняя рот голодной слюной.

— Откуда взялись все эти роскошества? — удивилась Изи, садясь в постели. — И чье это колдовство?

— Домовики расстарались специально для тебя, — ответила, расположившаяся на соседней кровати Лиза. — Но я не стану возражать, если ты поделишься. А, кто творил чары, я думаю, ты и сама догадываешься.

«Ну да, ну да, — кивнула Изи мысленно. — Наверняка, это Эрми свои ручки приложила!»

Эрмина блестяще владела целительскими техниками и бытовыми чарами. Как боец, она была пока слабовата, но зато умела творить чудеса.

— Эрми, — сказала Изи вслух — И да, я поделюсь, мне все равно столько не съесть! Но сначала душ!

Она встала с кровати, сделала шаг в сторону двери, ведущей в ванную комнату, и только теперь поняла, что комната сестер разительно изменилась. Раньше она была небольшой, но уютной, и в ней стояли всего три кровати, поскольку в спальне, как это принято на Когтевране, жили всего три девочки: Эрмина, Лиза и Лайза Турпин. Однако за то время, пока Изи, как угорелая, носилась по замку, пытаясь, по мнению Эрмины, «быть в каждой бочке затычкой», спальня девочек-когтевранок переменилась так, что и не узнать. Прежде всего, она едва ли не вдвое увеличилась в размерах, — заполучив заодно второе окно с видом на озеро, — но главное, в ней теперь стояло шесть кроватей и соответствующее количество прикроватных тумбочек, шкафов, столов и стульев с табуретами.

— Кроме тебя, к нам переехали Вега и Сьюзен, — сразу же, едва перехватив удивленный взгляд сестры, внесла ясность Лиза. — Твои вещи в шкафу и в тумбочке, сундук под кроватью, а зубная щетка и банный халат в ванной.

— Заботливые! — покачала головой Изи, приятно удивленная оперативностью своих сестер.

— А то! — ухмыльнулась в ответ Лиза.

— Иди уже, горемычная! — добавила через мгновение. — И, если будешь хорошо себя вести, получишь к обеду пару глотков коньяка. От сердца, между прочим, отрываю, но для родной сестры…

— Молчала бы, трепло! — отмахнулась Изи, направляясь в ванную. Про белье и полотенце решила не спрашивать. Раз гарпии взялись о ней заботиться, то уж верно ничего не забудут.

Так все и вышло. В ванной ее ожидали сложенное стопочкой белье унисекс и повешенные на крючки полотенца и банный халат. Ванная комната, к слову сказать, тоже увеличилась в размерах. Теперь здесь стояли настоящая ванна и две душевых кабинки, а еще появился отдельный отсек за выгородкой, где расположились две туалетные кабинки.

«Планировка так себе, — отметила Изи, стаскивая с себя ночную рубашку, в которую непонятно, как и когда оказалась облачена. — Могли придумать что-нибудь более разумное, но что есть, то есть. И за то спасибо!»

Она быстро приняла душ, оделась, — кто-то из сестер позаботился о джинсах, рубашке и свитере, — и вернулась в комнату. Лизы там уже не было, зато появилась Вега.

— Это тебе, — протянула она Изи серебряную фляжку. — Лиза просила передать, что снифтера не нашла, а наливать Remy Martin в чайную чашку — это моветон. Так что, пей из колпачка.

— С матерью говорила? — спросила Изи, принимая фляжку и усаживаясь за стол. — Как они там?

— Завтра похороны бабушки, но нас мама просила не появляться… Никого. Слишком опасно.

— А сама она как?

— Говорит, что раны затянулись, но Нарцисса сказала Драко, что мать все еще хромает.

— Так они у Малфоев? — уточнила Изи, пододвигая к себе блюдо с пирожками.

— Нет, — отрицательно покачала головой Вега. — Только мама. Сириус заперся в Блэк-хаусе, а Адара, вроде бы, в Энгельёэн-мэноре.

История с Адарой выглядела более, чем подозрительной. Изи уже знала официальную версию, но раненая в том же бою Тонкс уже появлялась в Хогвартсе. Выглядела не очень и двигалась как-то не так, но была скорее в норме, чем наоборот, и явно не хотела обсуждать ни тот бой на площади Гримо, ни нынешнее состояние Адары. Сказала только, что та ранена и отлеживается в доме Энгельёэнов на Пэлл-Мэлл. Мать явно тоже темнила. Во всяком случае, чутье подсказывало, что с Адарой случилось что-то плохое. Не убита. Это точно. Но тогда что? Неснимаемое проклятие? Возможно, учитывая с кем они имеют дело. Тяжелое ранение? Тоже, как минимум, не следует отвергать. В конце концов, если ей оторвало руку или ногу, то вылечить такое, — если возможно вообще, — дело небыстрое.

— А зачем Сириус остался в Блэк-хаусе? — спросила вслух, прожевав очередные «полпирожка». — В смысле, имеет ли смысл распылять силы?

— Он там не один, — отмахнулась Вега. — С ним Беатрис и несколько его друзей и подруг по Хогвартсу. С семьями. В Малфой-мэноре тоже людей хватает. К Люциусу перебрались его вассалы, да еще из Франции родня подкрепления прислала.

Что ж, это было более, чем хорошо. Считая их собственный мэнор и усадьбу Лонгботтомов, это уже четыре центра сопротивления. Хогвартс — пятый, а мэнор Гринграссов, соответственно, шестой.

«Мать все-таки молодец, — отметила мимоходом Изи, даже не обратив внимания на то, что назвала матерью леди Анну, а не леди Лилиану, — успела подготовиться».

И в самом деле, даже с учетом того, что война началась внезапно, Союз Семей, — так официально назывался блок Энгельёэн, — встретил вызов вполне достойно. А то, что внезапно, так все войны так начинаются. О начале военных действий знает только нападающая сторона, те, на кого напали, узнают об этом лишь по факту.

— А что в школе? — спросила, меняя тему.

— Я бы сказала, не слишком хорошо, — поморщилась Вега. — Такое ощущение… Знаешь, как бывает перед грозой? Небо, вроде бы чистое, но…

— Что говорит Эрмина? — поинтересовалась Изи, прожевав остатки третьего пирожка. — Или не спрашивали?

— Почему, не спрашивали? — удивилась девочка Блэк. — Спрашивали. Гадали. В хрустальный шар смотрели…

— И? — поторопила Изи.

— Туман, — односложно ответила Вега. — Туман и неопределенность.

«Неопределенность… — повторила за подругой Изи. — Неопределенность…»

Что-то такое мелькало на краю сознания. То ли читанное когда-то где-то, то ли слышанное. Мелькало, но никак не всплывало в памяти.

«Неопределенность…»

— Вот что, Вега, — сказала Изи, сообразив, наконец, на что это похоже, и лишь удивившись, что об этом не подумал никто из взрослых, — срочно свяжись с мамой. Спроси ее, существует ли способ закрыть на время горизонт событий[3]? И, если есть, то всегда ли это заклятие является локальным или может быть общим?

— Не поняла, — округлила глаза Вега.

— Можно ли наложить запрет на предсказание? — объяснила Изи. — Локально, значит не можем только мы, но может кто-нибудь другой, кто находится, скажем, вне Хогвартса. Например, твоя мама. А если общий… тогда в краткосрочной перспективе будущее конкретного человека или, скажем, целого замка по определению не предсказуемо. Теперь понимаешь?

— Ох, ты ж! — вскочила Вега с табурета и стремительно бросилась к своей кровати.

Волан-де-Морт могущественный волшебник. Некоторые даже считают его Великим Темным Волшебником в противовес Великому Светлому — Дамблдору. Но дело даже не в том, насколько он силен или насколько могущественны его клевреты. Важно другое — знает ли кто-нибудь из них, как «закрыть ясновидцу третий глаз»? Предсказание — сложное магическое искусство, и раз так, магическое вмешательство в акт предзнания теоретически вполне реально, надо только уметь это делать. И, если противник смог закрыть от них будущее, значит Волан-де-Морту есть, что скрывать и он умеет это делать.

«Скорее всего, он готовит штурм замка! — Согласилась Изи со своими собственными раскладами. — Безумие? Ну так он давно уже слетел с катушек, мне ли не знать!»

Она оставила еду, выдвинула из-под кровати сундук и, раскрыв его, начала вытаскивать вещи, которые могли пригодиться ей в первую очередь. Костюм боевого мага, сшитый из шкуры таннина[4], обвес со всевозможными атакующими и защитными артефактами, пояс с зельями и портупея с подвешенными на нее гоблинским кинжалом и кобурой для запасной палочки, — основная заняла свое место в специальном гнезде в правом рукаве, — перчатки-митенки из кевлара и зачарованные двойным зачарованием тактические очки из экипировки САС[5]. Предположение, мелькнувшее у нее в конце разговора, показалось Изабо достаточным поводом для здоровой паранойи. Как там говорит Аластор Грюм? Постоянная бдительность? Ну, где-то так и есть…

Эпизод 2: Лондон, 1–2 ноября1995 года

Паскудство ситуации заключалось в том, что ей даже злиться было не на кого. Разве что, на Волан-де-Морта, но те чувства, которые она испытывала к этому монстру, были куда сильнее. Анна на Редла не злилась, она его ненавидела. А сейчас, когда доверенный человек в ДМП сообщил ей о вылазке «мстителей судного дня», она именно злилась. Так подставить сопротивление могли только «свои». И они это сделали, чертовы кретины.

Главное, что эти чертовы мстители присутствовали на общем собрании в Хогвартсе и демонстрировали при этом достаточный уровень вменяемости. А потом взяли и напали на дом Фрейзера Яксли — младшего брата одного из старейших пожирателей смерти Корбана Яксли, входившего во Внутренний Круг Волан-де-Морта. Выбор цели был очевиден, Фрейзер и сам, скорее всего, был пожирателем. Во всяком случае, так о нем говорили, но не это было главным для парней из VJD[6]. Они мстили Корбану, а под раздачу попал его брат, потому что герильясы[7] не знали, как найти хоть кого-нибудь из Внутреннего Круга, но адрес статс-секретаря[8] Визенгамота узнать было несложно. В общем, как ответ на террор чистокровных, устроенный пожирателями прошлым днем, наиболее отмороженные активисты борьбы за равные права «обездоленных» создали по-быстрому боевую организацию маглорожденных волшебников «Мстители Судного Дня». Люди они были по большей части малограмотные, но с претензией, поэтому назвали организацию на латыни, но с грубейшей ошибкой в согласовании. Впрочем, бог бы с нею с латынью, они убили всю семью Фрейзера и разрушили его особняк. Причем убили с особой показательной жестокостью, потому что желали воздаяния в ветхозаветном значении этого слова. Типа зуб за зуб, око за око и далее по списку. Пожиратели пытали свои жертвы и насиловали женщин, ну и городские партизаны действовали в том же ключе. Разве что жену Фрейзера Оливию насиловать не стали. То ли побрезговали, то ли остатки совести проснулись. А, может быть, все дело в том, что пойди они до конца, Анна с ними никаких дел больше иметь не стала бы. Во-первых, потому что женщина, а во-вторых, потому что всегда была против крайностей. И эту ее позицию знали все, включая самих мстителей. Однако даже в таком «несколько отредактированном» виде выглядело все это не слишком привлекательно. Одно дело драться с теми, кто может дать отпор, и совсем другое — нападать на беззащитных женщин и детей.

— Мы не они! — подвела Анна итог своей филиппике[9], высказанной прямо в лицо лидерам гарильясов Нейпиру Макнабу, Расселу Бёрнхему и Адель Киркхейм.

— Ты так говоришь, потому что это не тебя пытали и насиловали! — возразила ей Адель — высокая худая женщина, одетая во все черное. Она была в трауре по своей сестре, убитой вместе со всей семьей.

— Ты права, — согласилась с ней Анна. — Возможно, мне действительно легче, чем тебе, и мои пять лет в коме не сравниваются с тем, что пережила перед смертью твоя сестра. Но я, если ты меня слушала, говорю о другом. Я ведь согласна с вами в том, что хороший пожиратель, это мертвый пожиратель. И мне неважно сколько этому пожирателю лет и какого он пола. Алекто Кэрроу для меня такая же цель, как и ее брат Амикус. Я убью ее без колебаний и без тени сожаления, но я против того, чтобы ее пытали и насиловали. Точно так же у меня не дрогнет рука, если мне попадется Серпенто Мальсибер. Ему всего шестнадцать, это так, но он законченный мерзавец и патентованный убийца, так что я имею полное право и огромное желание уничтожить эту мразь. Моя позиция проста: атакуем первыми, если знаем, кого и где следует укоротить, но нонкомбатантов[10] не трогаем. Во-первых, потому что это неправильно, а во-вторых, потому что такие поступки бросают тень на нашу репутацию. Ты же солдат, Нейпир, тебе ли не знать!

И только напомнив Нейперу о том, что он солдат, Анна сообразила, что в их ситуации это было лишним. Ее собеседник действительно служил когда-то в магловской армии. Он был из тех маглорожденных волшебников, кто так и не смог прижиться в волшебном мире. Но и в армии ее величества он оказался не на месте. Зато, как наемник, майор Нейпир Макнаб сделал блестящую карьеру. Его имя не раз всплывало в связи с событиями в той или иной африканской стране, однако наемники — это не армия. И законы войны не для них писаны. Они и в волшебном-то мире те еще «праведники», да и отморозков среди них хоть пруд пруди. Бытие определяет сознание[11], разве нет?

В общем, тяжелый разговор получился, трудный и, вполне возможно, окончательно бессмысленный, в том смысле, что безрезультатный. Мстителей ей переубедить не удалось, но ее слова их очевидным образом задели, и, в результате, отношения между «умеренными» и «экстремистами» серьезно пострадали. Теперь, похоже, она стала для них тем же, кем был для нее Дамблдор с его гребаным «общим благом»: прекраснодушной пацифисткой или двуличной сукой. Ни то, ни другое не соответствовало действительности, но попробуй объясни это людям, пережившим крушение их мира! Жаль, но ничего с этим не поделаешь.

Однако времени на сантименты и рефлексии у нее попросту не было, и уже через час после этого крайне неприятного разговора Анна сражалась с пожирателями в коридорах Министерства. Решение выбить их оттуда казалось ей вполне уместным, а значит, правильным. Мало того, что Министерство имело большое символическое значение, оно так же являлось неплохой крепостью и великолепным опорным пунктом, если будет целиком находиться в руках сопротивления. Но у тех, кто остался верен своим обязательствам и был при этом достаточно смел, чтобы бросить вызов Темному Лорду, зачастую не было ни опыта, ни умения в подобного рода делах. Даже то, что они оказались способны дать отпор во время атаки пожирастелей, было отнюдь не тривиально. Однако выбить из здания засевших в Атриуме клевретов Волан-де-Морта они все-таки не смогли. Сил не хватило.

И тогда на помощь позвали Анну, а она, в свою очередь, привела с собой полную боевую пятерку. Они прошли через каминную сеть в приемную Аврората и, проведя короткую рекогносцировку, сходу атаковали пожирателей, перекрывших лестницы, ведущие наверх. Снизу в Атриум вели две лестницы и три лифтовых шахты, но сами лифты еще в самом начале битвы за Министерство были опущены на нижний этаж и там заблокированы, а шахты перекрыты аварийными щитами. Так что для атаки в любую сторону, — вверх или вниз, — оставались одни лишь лестницы, по ним Анна со своими боевиками и попробовала подняться в Атриум. Их там, разумеется, ждали и, завяжи они обычный встречный бой, наверняка смогли бы остановить. Но Анна применила военную хитрость, и все у них получилось. Несколько бойцов, хорошо владевших чарами левитации, вбросили на верхний пролет лестницы алхимические бомбы. Кто-нибудь скажет, невелика хитрость, но, как ни странно, пожиратели ничего подобного от сотрудников министерства не ожидали, — дилетанты, — за что и поплатились. Наверху — то есть, на три пролета выше, — раздалось несколько сильных взрывов, шибануло вниз взрывной волной, дохнуло жаром и алхимической вонью, и сразу за тем в пролет посыпались мелкие обломки.

«Пора!» — Ждать, когда закричат раненые, Анна не стала, аппарировав сразу за спины тех придурков, которых поставили удерживать лестницу. Не одна, разумеется, — чай, не самоубийца, — а вдвоем с одним из своих телохранителей. Прыгнули прямо к выходу в Атриум и сразу же ударили в две палочки по не успевшим еще очухаться пожирателям. Вообще, такой прыжок считался у боевых магов «высшим пилотажем», иначе бы все прыгали, но нет, у большинства такие фокусы не получались от слова «никогда», и поэтому появление Анны с напарником оказалось для вражеских бойцов полной неожиданностью. Так что, сработал эффект внезапности, однако, как вскоре выяснилось, и этого не требовалось, поскольку бомбы сработали на ять. Взрывы не только отвлекли внимание обороняющихся и внесли в их ряды смятение, они эти ряды порядком проредили. Во всяком случае, уже посылая во врагов свои Бомбарды, Анна насчитала четыре неподвижных тела, сломанными куклами лежащих на ступенях лестницы и на верхней лестничной площадке. Пятым стал тот неудачник, которому угодило в спину ее заклинание, но уже следующий противник оказался не так прост и смог блокировать ее удар своим довольно-таки мощным щитом. А дальше пошло-поехало: защита, нападение и снова защита, и так десять раз по кругу в темпе восемь-десять заклинаний в минуту. Впрочем, телохранитель за Анной явно не успевал, но и те бедолаги, которые взялись с ней бодаться, оказались середнячками, так что они не продержались даже минуты. Сорок три секунды, два трупа и два оглушенных пожирателя. Вот чем, собственно, закончился этот бой.

Ну, то есть, не весь бой, разумеется, поскольку пожирателей в Атриуме оказалось где-то полтора десятка, но их выбивали оттуда уже совсем другие люди. Задачей Анны было «открыть дверь», она ее и открыла. Остальное дело голой техники и численного превосходства, тем более что здесь в ход пошли не только заклинания, но и зачарованный огнестрел. Дорогое удовольствие, но война, и вообще-то, затратное предприятие, и никуда от этого не денешься. А ля гер ком а ля гер[12], и этим все сказано.

Дожидаться исхода боя Анна не стала, у нее и без этого хватало дел, и поэтому, прикинув шансы сторон, она решила, что ополченцам ее помощь уже не нужна, и со спокойной душой отправилась домой. Надо было навестить Адару, поговорить с Чесом, узнать новости и, возможно, если повезет, то поесть и даже, может быть, поспать хотя бы пару часов. Впрочем, путь домой был неблизкий. Сначала следовало вернуться в Аврорат, затем, разблокировав камин, перейти в Дырявый котел, и уже оттуда, выйдя в мир маглов, аппарировать в Энгельёэн-мэнор. Пятно аппарации там было довольно маленьким и хорошо защищенным. Сюда таким образом попадали только самые близкие ей люди. Родня и друзья, в основном, не считая двух-трех особо доверенных сотрудников. И все-таки, сейчас, когда разразилась война, оставлять площадку прибытия без защиты было слишком опасно. Поэтому, оказавшись на чердаке дома на Пэлл-Мэлл и озвучив пароль для охранных чар, она тут же встретилась взглядом с одним из бойцов охраны, прикрывавшим сейчас эту часть чердака. Парень сидел в глубине помещения, защищенный двумя артефактами: Плащом Морганы[13], скрывавшем его от глаз любого наблюдателя, — кроме, разумеется, самой Анны, — и Щитом Аякса[14], способным удержать разовое атакующее заклинание пятого, а, если повезет, то и шестого ранга.

— Привет! — кивнула она. — Надеюсь, все тихо?

— Так точно, миледи, — четко ответил на ее вопрос мужчина. — Никаких изменений с тех пор, как вы покинули дом.

— Давно заступил на пост?

— Двадцать три минуты назад, миледи.

— Значит, тебе бдеть еще больше трех часов…

— Так точно, Ваше сиятельство[15], до Первой стражи[16]!

— Что ж, удачи! — пожелала ему Анна и, пройдя к лестнице, спустилась на третий этаж.

В принципе, она не собиралась здесь останавливаться, направляясь к гостям, расположившимся на втором этаже, но не успела Анна появиться на лестничной площадке, как навстречу ей снизу поднялся Фрэнк Лонгботтом.

— О! — сказал он, встретившись с ней взглядом. — Тебя-то мне и надо.

— Раз надо, имей, — закатила глаза Анна. — Но умоляю — недолго. Я страшно устала, Фрэнк, и зверски проголодалась. Так что пожалуйста лаконично и, по возможности, лапидарно[17].

— Коротко? — поднял бровь мужчина. — Если коротко, Анна, я хотел бы извиниться. Я был дурак. Но сейчас нахожусь на пути к исправлению, — криво усмехнулся Фрэнк. — Извини за все, что успел тебе наговорить и прости за все, чего не сделал. Больше этого не повторится! Обещаю!

— Могу я узнать, что вдруг? — Нахмурилась Анна, чуя недоброе.

Но Фрэнк ничего ей не ответил. Тяжело вздохнул, покрутил отрицательно головой и, пройдя мимо Анны, пошел по коридору.

— Я твой вечный должник! — глухо произнес, сделав несколько шагов прочь, но так и не повернувшись к ней лицом.

«Чудны дела твои, господи!» — пожала она мысленно плечами и, передумав спускаться вниз, отправилась в свои апартаменты. Однако дурное предчувствие, появившееся у нее во время короткого разговора с Фрэнком, никуда не делось, и к себе в гостиную она входила в сумрачном настроении.

— Даже не знаю, что сказать, — поднялся навстречу ей из кресла Чес. — Поздравить с победой? Порадоваться, что живая? Спросить, что происходит?

Она его все-таки дожала, и Чарльз остался «до выяснения» в ее волшебном доме. Здесь было гораздо безопаснее, — учитывая его статус жениха и невозможность самому защититься от магии, — но зато нервно, поскольку подробностей того, что происходит в магической Великобритании, никто от него не скрывал. Тайны тайнами, но к оперативной информации Анна его допустила сразу и самым решительным образом. В конце концов, ему теперь в этом мире жить, — ну или, во всяком случае, с этим миром постоянно контактировать, — должен понимать, с кем и с чем имеет дело.

— Просто скажи: «Привет, Анника!», — пожала она плечами в ответ на его довольно нервное для «офицера и джентльмена»[18] приветствие. — Можно еще поцеловать в щечку, поскольку на большее нет ни времени, ни сил.

— Привет, Анника! — Он подошел к ней и, коротко обняв, поцеловал в щеку.

— Пахнешь кровью и химией… — добавил, отступая в сторону. — Сразу в душ или сначала перекусишь?

— Сначала, разговоры буду разговаривать, — поморщилась она. — Все остальное потом. Бара!

— К вашим услугам, хозяйка Анника! — мгновенно и без каких-либо видимых или слышимых эффектов возникла перед ней ее верная домовушка.

— Накрой тут на журнальном столике, пожалуйста, — кивнула Анна в направлении камина. — Кофе, сок, какие-нибудь легкие закуски…

Вообще-то, она хотела чего-нибудь более существенного. Грубо говоря, много «мяса, хлеба и корнеплодов», потому что магия и, в особенности, боевая магия отнимает много сил. А она, между прочим, вернулась с войны. Но сейчас ей надо было наскоро переговорить с несколькими людьми, и, если выпить с ними кофе и съесть при них что-нибудь небольшое и не претензионное, было вполне уместно, на то, чтобы заморачиваться большим столом с кувертами[19] и разнообразными блюдами, не было, как она уже сказала Чарльзу, ни времени, ни сил.

— И позови ко мне, пожалуйста, Малин!

— Будет исполнено, хозяйка Анника, — бормотнула домовушка и исчезла, как не было.

— Мне уйти? — спросил Чес.

— Нет, конечно, — отмахнулась Анна. — Придет Малин, скажи, я вернусь через минуту. Только умоюсь.

Умывалась она, конечно же, никак не меньше пяти минут, но зато успела освободиться от «сбруи» со снаряжением и выпить залпом пару восстанавливающих зелий. Какой бы здоровой она ни была, любой бой страшно выматывает, и бой в Министерстве в этом смысле не исключение, а день, между прочим, еще не закончился, и неизвестно к тому же какой будет предстоящая ночь.

Глядя на себя в зеркало, Анна решила, что прихорашиваться не будет — нет времени, да и незачем, — но все-таки собрала волосы в высокий хвост, чтобы не ходить совсем уж «простоволосой» и более не мешкая, вернулась в гостиную. Малин была уже там, сидела в кресле у кофейного столика, оперативно накрытого Барой, и вполголоса беседовала о чем-то с Чесом. Прислушиваться Анна не стала, сама догадалась, что обсуждают ее «нездоровый образ жизни».

— Привет! — кивнула она Малин.

— Ты ведь не обидишься, если я перекушу, пока мы обсуждаем дела? — задала она риторический вопрос, подходя к столику и занимая третье кресло. — Вас обоих, к слову, это тоже касается. Угощайтесь, пожалуйста!

— Ты как? — спросила в ответ Малин. — Небось, зельями налилась по уши?

— Нет, — покачала головой Анна, принимая у Бары чашку с кофе. — Пока без фанатизма. Одно Укрепляющее и одно Восполняющее. Все в рамках профилактики осложнений, как ты мне и рекомендовала.

— Ладно, тогда, — Малин, однако, брать чашку с кофе не спешила, и по ее виду, — жесты, выражение лица и взгляд, — Анна поняла, что Малин чем-то сильно озабочена.

— Неприятности? — спросила прямо.

— Да, — кивнула целительница.

— А конкретнее?

— Адара очнулась…

— А не должна была? — уточнила Анна.

— Целебную кому обычно отменяет лекарь, — объяснила Малин. — Сама она спадает лишь в очень редких случаях. Но у Адары это получилось.

— Дальше!

— Очнулась, вспомнила… Мы же ей решили в память, пока она в коме, не лезть…

— Истерика? — поняла Анна.

— Тяжелый кризис, — покачала головой молодая целительница. — Но… Но она, в конце концов, взяла себя в руки. Без Успокаивающего! Сама!

— Она такая, — кивнула Анна, хорошо знавшая характер Адары Блэк. Железная женщина, несмотря на видимую хрупкость. — Что теперь?

— Теперь… — Малин замолчала на мгновение, явно пытаясь сформулировать ответ на вопрос Анны. — Спросила о тебе, о том, кто еще знает, о физических последствиях, согласилась принять успокоительное и наотрез отказалась принимать зелье Забвения и, тем более, стирать себе память Обливиэйтом[20]. Сказала, что «обязана помнить».

— Тяжелый случай, — согласилась Анна. — Но это ее право, Малин. Если считает, что должна помнить, значит так тому и быть. Она взрослая девочка, старший аврор, между прочим, и знает, на что подписывается. И кстати, когда она сможет вернуться в строй?

— Если не боишься, что поедет крышей, то хоть сейчас, — пожала плечами Малин. — Физически она практически здорова. Раны-то с целительской точки зрения были ерундовые, так что вполне.

— Значит, доводи до кондиции и выпускай. Скажи только, чтобы в Аврорат пока не совалась, там все непросто. Пусть пока располагается в гостевой на третьем этаже, но сначала… У нее есть доступ в арсенал, вот пусть и пойдет туда для начала. Ей надо вооружиться… И, чуть не забыла, что у нее с одеждой?

— Одежда есть, — успокоила ее Малин. — Берси принес все необходимое из ее квартиры. Тут другое…

— Что именно?

— Алиса…

— Что с Алисой? — не поняла Анна, но тут же вспомнила странный разговор с Фрэнком, и у нее снова возникло нехорошее предчувствие. — Она была там с тобой?

— Да, — кивнула Малин. — Мы просто болтали, когда сработали чары. Пошли вместе посмотреть, а там, оказывается, Адара очнулась. Я же не знала…

Что ж, такое, кажется, случалось в прошлом и не раз. Анна этим вопросом специально не интересовалась, поскольку ни разу не колдомедик. Но как-то где-то что-то такое слышала или читала. На фоне стресса у некоторых волшебников спадали чары Забвения. Случалось это, правда, только тогда, когда волшебник сталкивался с ситуацией, подобной той, что была стерта из его памяти.

— Алиса вспомнила? — спросила вслух, чтобы подтвердить или опровергнуть свою догадку.

— Вспомнила. — На Малин было больно смотреть. Она была подлинным целителем, а значит всегда принимала на себя боль пациента. Физическую боль или душевную — без разницы.

— Подробности! — потребовала Анна.

— Я занималась Адарой, — нехотя, объяснила Малин. — Говорила с ней, успокаивала, предлагала ей разные решения… Адара психанула… Я не в осуждение, если что. Начала рассказывать о том, что с ней произошло, и как ты ее вытащила. Кричала, плакала, материлась… В общем, я на Алису не смотрела, а она все это тоже слышала… Потом вдруг завыла в голос… Как если бы ее пытали прямо сейчас… Начала умолять кого-то не делать этого с ней… Тут я уже среагировала. Что конкретно с ней происходит, я не знала, но это было похоже на паническую атаку, совмещенную с ночным кошмаром. Похоже на проклятие Cyclicus horror[21]… Я и действовала, как принято в этом случае. Оглушила Конфундусом, обездвижила и влила в нее лошадиную дозу успокающего вместе с релаксантом общего действия. Позвала твоих домовиков и попросила, чтобы отнесли ее в их с Фрэнком комнату. А потом снова занялась Адарой. Алиса должна была оставаться без сознания еще, как минимум, два часа, и я собиралась заняться ею позже. Прости, Анна, но я совсем забыла про Фрэнка, а когда вспомнила, было уже поздно. Домовичка сказала ему, что у Алисы случился приступ. Он, разумеется, сразу же побежал к жене. И… Фрэнк, ты же знаешь, бывший аврор, а значит, владеет диагностическими чарами. Он проверил Алису, и тоже подумал о проклятии, заставляющем вспомнить пережитые ужасы. Решил посмотреть, что там и как… Я же не знала, что он легилимент[22]!

— Ты не знала, а он посмотрел, — кивнула Анна. — У него тоже был приступ?

— Нет, — покачала головой Малин. — Он как раз сам справился. Сильной воли мужчина. Они с Адарой в этом смысле чем-то даже похожи. Выпил порцию Успокоительного, запил стаканом огневиски, и все. Сначала сидел с женой, а потом, когда понял, что она еще долго проспит, пошел проверять караулы. Его очередь.

«Не было печали, так черти накачали!»

У Анны не было ни времени, ни сил заниматься еще и несчастной Алисой Лонгботтом. Они ведь с профессором Бернштайном не зря тогда решили стереть этот эпизод из памяти Алисы и Фрэнка. И что теперь? Фрэнк пока держится, но насколько его хватит, один бог знает. И это в условиях войны, когда каждый боец на счету, тем более такой опытный аврор, как Фрэнк Лонгботтом. Да и с Адарой теперь надо держать ухом востро. Иди знай, когда, где и при каких обстоятельствах рванет ее посттравматический синдром.

— Спасибо, Малин, — сказала она вслух. — Фрэнка оставь мне, а вот Алисой и Адарой заниматься придется все-таки тебе. Не завидую, но больше некому.

— Я и не отказываюсь, — удивленно взглянула на нее Малин. — Это мой долг. Я же целитель! Просто… Это ведь мой просчет. Неправильно рассчитала время сна у одной, взяла с собой другую туда, куда ее не следовало пускать, а потом оставила дело на самотек, забыв о Фрэнке. В общем, меа кульпа[23], и пожалуйста, не злись!

— Угомонись, Малин! — остановила ее Анна. — Здесь нет твоей вины. Ты устала, а уставшие люди ошибаются чаще. Ну и чертово стечение обстоятельств, куда же без него. Ты ведь про Алису не знала и не могла знать…

Поесть по-человечески у нее так и не получилось. Поспать тоже. Так что пришлось ограничиться парой быстрых перекусов, контрастным душем и порцией стимулятора из корней ибоги[24], мандрагоры ми женьшеня! Но так она, вроде бы, оставалась в тонусе и могла работать, а работы у нее было, как в первый день творения, с той, впрочем, разницей, что она-то не бог.

Положение в стране оставалось по большей части непроясненным, но, в целом, скорее скверным, чем наоборот. Пожиратели продолжали атаковать, Аврорат и ДМП вяло отвечали, — у них после битвы за Министерство и массового дезертирства, — едва хватало сил, чтобы «держать голову над водой», не то, чтобы нападать самим. Орден Феникса никак себя пока не проявил, хотя на общем собрании Дамблдор и Элфиас Дож обещали, что орден «себя еще покажет». Но то ли некому было себя проявлять, то ли не хватало решительности, — а может быть, и просто выжидали, — но по факту их, словно бы, не существовало вовсе. Дрались только отряды, сформированные Анной, Блэками и Малфоями, да еще Союз Маглорожденных, — оба его крыла, — сражался то в обороне, то в нападении, но, главное, не отсиживался в кустах. Анна поддерживала с ними связь и, по возможности, кооперировалась. Пару раз это даже дало свой эффект: операции оказались вполне удачными.

И все-таки основные усилия, — то есть, прежде всего, время, — пришлось потратить на всякую ерунду и, в особенности, на переписку с Визенгамотом, ДМП и Дамблдором, пытавшимся совать свой нос в любое дело, включая сюда дела, в которых ему даже теоретически нечего было делать. Весьма настырный и невероятно упорный активист общего блага.

Впрочем, случались и прекрасные моменты. Так ближе к вечеру через знакомых ее знакомых до Анны добрались наконец Билл и Чарли Уизли. Встретила она их настороженно, но парни оказались куда лучше своих родителей. От имени обоих говорил старший, который, как выяснилось, уже два года носил фамилию Прюэт. Он объяснил Анне, что они с Чарли давно покинули родительский дом и с недавних пор перешли из Рода Уизли в Род своего деда по материнской линии — старого лорда Прюэта. Что же касается всей той истории, что была связана с их братьями-близнецами, то они, разумеется, жалеют свою родню и помогают им чем могут, но поведение братьев и матери не оправдывают, и на этом хотели бы закрыть тему. Пришли же они к Анне, потому что хотели воевать против Волан-де-Морта, но не хотели иметь дела с орденом Феникса, в который, вроде бы, входили их мать и отец.

Поговорив с парнями, Анна в очередной раз убедилась, какими разными могут быть представители одной и той же семьи.

— Что ж, — сказала она, выслушав Билла и выяснив, что оба брата неплохо владеют приемами боевой магии, — я готова включить вас в один из своих отрядов, но, учитывая обстоятельства, буду признательна, если вы принесете мне малую присягу.

— Без обид, — добавила, увидев выражение их лиц. — Я вас практически не знаю, а Малая Присяга — это не вассалитет, а союзные обязательства на время войны. По-моему, вполне логично и не слишком обременительно.

Прюэты, разумеется, поколебались немного, но все-таки здравый смысл пересилил юношескую фанаберию, и, в конце концов, оба принесли клятву верности.

— Спасибо за доверие, господа! — поклонилась им Анна и, отправив парней отдыхать в выделенную им комнату, пошла к Адаре.

Ей предстоял трудный разговор, и Анна заранее готовилась держать нервы в узде. В ее планы входило все-таки уговорить девушку «забыть все, как страшный сон». На самом деле, у волшебников имелось несколько способов «вычеркнуть событие или эпизод из памяти, как никогда не случившееся», и Обливиэйт являлся всего лишь одним из таких средств. Самым доступным в большинстве случаев, но в то же время и самым грубым. В этом смысле, зелья Забвения, — а их за прошедшие века придумали едва ли не полторы дюжины, — были куда более мягким способом стереть или скрыть неприятные или неприемлемые воспоминания. Некоторые из этих зелий в сочетании с ментальной магией позволяли и вовсе творить чудеса. Избирательное, узко локализованное забвение — это уже был высший класс менталистики. Но татуировки были еще круче. Делать их умели немногие, и обычно это свое умение маги-менталисты не афишировали, потому что правильно выполненный татуаж позволял не только что-то забыть, но и «вспомнить» даже то, чего на самом деле никогда не случилось. Список доступного у мастеров-тату был более, чем впечатляющий, но конкретно в Англии, кроме Анны и еще одной старушки-целительницы, делать это, как кажется, не умел больше никто. По большому счету, татуаж являлся сугубо восточным искусством, хорошо развитым в Юго-Восточной Азии и в Китае. Европейцы же успели забыть, что когда-то и они умели делать магические татуировки. В этом деле хороши были в свое время кельты и древние германцы. Впрочем, все это в легендарном прошлом, а сейчас на Севере Европы, — в той же Швеции или Норвегии, — таких мастеров осталось раз, два и обчелся.

Именно о татуировке Анна и думала, идя к Адаре, но, увы, не срослось. Сколько ни уговаривала она девушку, та на ее предложения не соглашалась. Твердила, «хочу помнить», «обязана помнить», и все на этом. Поэтому довольно скоро разговор перешел с прошлого на будущее, и Анна узнала о планах своей подруги. Блэк предполагала уйти из Аврората и заняться делами Семьи и Рода, о чем ее до сих пор безуспешно просили и Вальбурга, и Белла. Раньше она, что не удивительно, от этого оказывалась, однако теперь, когда Вальбурги не стало, Адара решила, что просто обязана помочь своей тетушке Беллатрикс, которой в одиночку со всеми делами будет просто не справиться, ведь от Сириуса толку в этом деле, как с козла молока. Одно название, что лорд, но рулили финансами Рода и его предприятиями именно женщины. Они же выстраивали внешнюю и внутреннюю политику семьи.

— Но это потом, — подвела Адара итог в конце разговора. — А сейчас, принимайте командир под свои знамена еще одного бойца. Я с тобой вместе, Анника, если не возражаешь, повоюю.

— Уверена, что сможешь? — спросила тогда Анна, имея в виду не только то, что пережила Адара, но и то, что из комы она вышла самопроизвольно, то есть раньше срока, и случилось это всего-то десять часов назад.

— Можешь быть уверена, не подведу!

Ответ однозначный, и, зная Адару так, как она ее знала, Анна не сомневалась, что это не эмоции, а холодный расчет. Раз чувствует, что справится, значит так и будет.

— Я в тебе и не сомневалась, — сказала она вслух, — просто считала, что рановато тебе «выписываться». Но раз готова, будешь в активном резерве. А по поводу тату предлагаю не отметать идею прямо с порога, а все тщательно обдумать.

— Заметано! — кивнула Адара, и на этом их разговор завершился за отсутствием иных тем.

Однако пойти отдохнуть Анне так и не удалось. Сначала с ней связалась Изабо и задала вопрос о возможности контролировать поле предсказаний. А затем прислал сову Сириус, ему нужна была Малин, и означать это могло лишь то, что с ранами Тонкс или самого лорда Блэка, — а может быть, и обоих, — им своими силами не справиться. Однако перебросить человека с одного конца города на другой — не пользуясь при этом каминной сетью, — задача не из простых. И это, не говоря уже о том, что дом на Гримо 12 надо еще найти, и сделать это из тех, кто под рукой, могут только двое: она и Адара. Однако тащить Адару туда, где ее пытали пожиратели, Анна не могла из чисто этических соображений. Так в девятом часу вечера она вместе с Малин и оказалась в крошечном скверике посередине площади Гримо.

Аппарация прошла штатно, и брошенная наобум поисковая сеть Fidget[25] вернулась пустой. Похоже отсюда ушли уже все: и свои, и чужие, и о том, что произошло здесь двумя днями раньше, можно было судить лишь по следам пожара в доме, что как раз напротив Блэк-хауса. И, тем не менее, следуя незабвенному принципу Аластора Грюма, — «постоянная бдительность», — Анна проверилась еще раз, побросав туда-сюда с полдюжину заклинаний Поиска и Обнаружения. Но все, слава богу, было тихо, и, взяв Малин на буксир, она стремительно пересекла открытое пространство площади, чтобы еще через сколько-то секунд оказаться на ступенях дома номер 12. Малин здесь уже бывала раньше, но, разумеется, не одна, и самостоятельно найти резиденцию Блэков никак не смогла бы. Но, поднявшись по закругленным ступеням к окованной зачарованной сталью двери, дом все-таки увидела, — сначала, как водится, одну лишь дверь, а затем уже и сам особняк, — и узнала.

— Все-таки красиво строили при Тюдорах[26], - вздохнула она вслух. — Атмосферно.

— Волшебники, — уточнила Анна. — Маглы в ту эпоху были куда как проще.

Она постучала в дверь бронзовым молоточком, но та открылась даже раньше, чем угас звук.

— Быстрее! — поторопил их кто-то из явно неестественной тьмы, скрывавшей лежащую за дверью прихожую.

— Вперед! — подтолкнула Анна свою целительницу и сразу же за ней шагнула в сплотившийся перед ними почти вещественный мрак. А тот, следует заметить, являлся весьма хитрым колдовством, потому что в обычном мраке Анна видела достаточно хорошо, а в этом едва улавливала намек на движение. Звук эта тьма тоже гасила, так что в резерве оставалось одно лишь ведьминское шестое чувство, но и оно было явно покоцано. Сбоило и никак не давало «приглядеться».

«Хорошее колдовство! — признала она. — Качественное!»

— Будем играть в прятки? — спросила вслух, когда за ними наконец захлопнулась дверь.

— Извините, леди Энгельёэн! — Мрак вдруг истаял, как туман под солнцем, только быстрее, и оказалось, что прихожую «держат» два незнакомых Анне паренька.

Оба совсем «зеленые», но явно уже не школьники. Скорее всего, выпускники, но заканчивали они, похоже, не Хогвартс и не Шармбатон. Этих Анна худо-бедно различать уже научилась. Но и не Дурмстранг, пожалуй, хотя на лицо, — извольте видеть, — настоящее темное колдовство. Эффектное и эффективное, похожее на древнее Покрывало Нюкты[27], от которого оно все-таки отличалось. Однако важнее другое, знакомая или нет волшба эта наверняка относилась к высшей магии, да и, вообще, парни показались ей уверенными в себе, грамотными боевиками.

— Извинения приняты, — кивнула Анна. — Вы кто?

— Дмитрий! — едва не щелкнул каблуками один из парней, светло-русый и голубоглазый, высокий и кряжистый.

— Алексей! — представился второй. Этот был пониже ростом и тоньше в кости, брюнет с очень темными глазами.

— Колдотворец? — спросила тогда Анна, кое-что слышавшая краем уха об этом русском аналоге Хогвартса.

— Академия Гарды[28] в Хольмгарде[29], - коротко, по-военному ответил ей Андрей.

Что ж, северорусских волхвов и ведьмаков недооценивать никому не стоило, хотя в современной изнеженной Европе про них порою просто забывали или путали с чисто русскими или скандинавскими волшебниками. И, к слову сказать, зря. Весьма своеобычные и очень непростые колдуны. По европейским меркам боевые маги, но в силу своей относительной немногочисленности и благоприобретённой скрытности практически неизвестные нигде, кроме Гиперборейских Земель и Сибири, где был велик спрос на бойцов такого уровня. Вот только где их откопали Блэки?

— Приятно познакомиться, господа! — улыбнулась она парням. — Но, ради всех святых, удовлетворите мое любопытство. Каким ветром вас занесло в наши туманные края?

— Нас еще бабушка Вальбурга высвистала, но мы не успели… — поник головой Алексей.

— Бабушка? — удивилась Анна.

— Троюродная или вроде того, — пожал массивными плечами Дмитрий.

— Хочешь сказать, что вы Блэки? — нахмурилась она в ответ на это странное заявление.

— Черняки, — поправил ее Алексей. — Мы-то Черняки, но прадед был Блэком. Наш прадед, я имею в виду. Он приходился вашему Арктурусу Блэку III[30] двоюродным братом.

— Обалдеть! — только и смогла ответить на это Анна.

Это же надо, у Блэков, оказывается, есть родственники в России!

— Много вас? — спросила не столько из надобности, сколько из интереса. — Я имею в виду, у вас большая семья?

— Не, — покачал головой Алексей, по-английски говоривший, к слову сказать, лучше многих лондонцев, как магов, так и маглов. — Мало нас осталось. Три войны, две революции, сами должны понимать. Всего на круг, человек тридцать. Ну это, если считать только Черняков. С породненными семьями, наверное, вдвое больше будет.

«То есть, шестьдесят душ — это мало!» — восхитилась Анна, знавшая, что Блэков сейчас в живых осталось всего семь. С Тонксами и Малфоями — тринадцать, и это все. Вот, разве что, Сириус детишками обзаведется…

«Дети! — сообразила вдруг. — Дети у Сириуса уже есть. Мои двое. Значит, общим числом пятнадцать…»

— Ладно! — махнула рукой. — Потом, если будет время, поговорим. А сейчас ведите нас, что ли, к раненым. Будем смотреть!

Впрочем, это «будем смотреть» в результате вылилось в ночь, проведенную в Блэк-хаусе. Сириус храбрился, конечно, и даже в Хогвартской сходке поучаствовал, как если бы был «почти здоров». Но на самом деле, чувствовал он себя скверно, и неспроста. Семь темномагических прилетов — это не шутка, тем более что лечить его было некому. Беатрис Эллсопп девушка хорошая, красивая и умная, но она начинающий артефактор, а не колдомедик. У них в Шармбатоне, вообще, не было курса колдомедицины чрезвычайных ситуаций, даже факультативного. Вместо военно-полевой они изучали косметическую колдомедицину, и этим все сказано. В общем, ее хватило лишь на то, чтобы оказать первую помощь, но Тонкс, как действующий аврор, была в этом деле на порядок лучше. Однако Дора, в свою очередь, тоже не целитель, а ей, между прочим, и самой досталось будь здоров. Но, разумеется, оба хорохорились и под лозунгом «сейчас не время» надеялись, что как-нибудь пронесет. Однако не пронесло, и как следствие, два тяжелораненых в доме при полном отсутствии возможности им помочь. Ни в Мунго же их тащить по улицам магловского Лондона. Так что, Анна и Малин прибыли вовремя, и, если Анна ничем, кроме сочувствия, помочь страдальцам не могла, то ее целительнице пришлось работать всю ночь. Ну а пока доктор Левенстад исполняла свой профессиональный долг, леди Энгельёэн пристроилась на диванчике поближе к разожженному камину, укрылась теплым пледом, да и отрубилась на следующие пять часов, благо никому она этой ночью не понадобилась, и никто, соответственно, не мешал ей спать.

[1] Инвектива — слово латинского происхождения, переносное значение «нападки, брань» имеется уже в латинском языке, и наиболее точный перевод на русский язык с сохранением значений — это «наезд» (в смысле вербальной агрессии).

[2] Пан-агги — вариант традиционной английской запеканки из мяса и корнеплодов («Панакелти) — состоит из слоев бекона, солонины и лука, покрытых резанным картофелем или пюре (на побережье Хамбера).

[3] Горизонт событий — граница в астрофизике, за которой события не могут повлиять на наблюдателя. У волшебников означает запрет на предсказание — «возможные или вероятные события скрыты за горизонтом будущего, становясь таким образом непредсказуемыми».

[4] Таннин — морское чудовище в западно-семитской мифологии и еврейских религиозных текстах, часто служащее символом богоборческого Хаоса и Зла.

[5] Особая воздушная служба (англ. Special Air Service), сокращённо SAS, также расшифровывается как Специальная авиадесантная или авиационная служба (САС) — специальное подразделение вооружённых сил Великобритании, являющееся образцом для подразделений специального назначения во многих других странах по всему миру.

[6] VJD — Vindices (Judicii Diem) — Мстители (Судный День).

[7] Герильясы — от герильерос — партизан, участник герильи.

[8] В данном случае термин используется в значении «заместитель министра».

[9] Филиппика — в переносном смысле гневная, обличительная речь. Термин принадлежит афинскому оратору Демосфену, который произносил подобные речи против македонского царя Филиппа II в IV веке до н. э… Филиппиками в подражание Демосфену Цицерон называл свои речи, направленные против Марка Антония (в 44–43 годах до н. э.).

[10] Анна трактует термин несколько расширительно, включая в число нонкомбатантов детей и женщин — членов семей пожирателей. В международном праве некомбатантами признаются лица, не входящие в состав вооружённых сил воюющих государств, а также хотя и входящие в состав действующей армии (в качестве обслуживающего персонала), но не принимающие непосредственного участия в сражении с оружием в руках.

[11] «Бытие определяет сознание», — фраза принадлежит хорошо известному немецкому философу Карлу Марксу, перефразировавшему слова своего учителя Гегеля, считавшего, что «бытие определяется сознанием». Последний считал: человек строит свою жизнь на основе своих убеждений, принципов, морали.

[12] А ля гер ком а ля гер — à la guerre comme à la guerre (фр.) — На войне как на войне.

[13] Моргана Пендрагон (Кэти МакГрат) — подопечная короля, его внебрачная дочь (а значит, статус де-факто: принцесса) и воспитанница, обладающая магическими способностями. Провидица, очень сильная колдунья, одна из жриц Старой Религии, верховная жрица Триединой богини.

[14] Щит Аякса с семью слоями бычьей кожи — в VII песне «Илиады» Гомера.

[15] Для простоты здесь используются титулования, характерные для императорской России. Ваше сиятельство — обращение к князьям и графам.

[16] Около I века иудеи усвоили римско-греческий обычай, разделявший 12 часов ночи на четыре стражи, начиная с 18 часов вечера. В Евангелиях говорится о четырёх ночных стражах. Первая стража начинается, таким образом, в шесть часов вечера.

[17] Лапидарно — предельно кратко, сжато, ясно.

[18] «Офицер и джентльмен» (англ. An Officer and a Gentleman) — художественный мелодраматический фильм режиссёра Тэйлора Хэкфорда, премьера которого состоялась в июле 1982 года. Главные роли исполняют Ричард Гир и Дебра Уингер.

[19] Куверт — термин, обозначающий полный набор предметов для одной персоны на накрытом столе, в другом источнике указано что куверт, франц., обеденный прибор на накрытом столе.

[20] Согласно Энциклопедии Гарри Поттера, Обливиэйт (другие переводы: «забудь», «заклятие забвения» или просто «забвение») (англ. Obliviate) — заклинание изменения памяти. Может стереть недавно полученную информацию.

[21] Cyclicus horror — циклический ужас. Проклятие, погружающее человека в мир повторяющегося ночного кошмара.

[22] Согласно Гарри Поттер Вики, Легилименция (англ. Legilimency) — способность мага проникать в сознание другого человека (от латинского lego, legere — читать; mens — ум, разум). Маглы называют это «телепатией», «чтением мыслей», но это не совсем верно. Умелый легилимент может считывать воспоминания, некие визуальные образы в памяти, отделять истинные воспоминания от фантазий и снов, даже помещать свои видения в чужое сознание, но читать мысли так, как если бы они были написаны на бумаге, он не может.

[23] Mea culpa (с лат. — «моя вина») — формула покаяния и исповеди в религиозном обряде католиков с XI века.

[24] Ибога — вечнозелёный кустарник семейства Кутровые, произрастающий в тропических лесах Западной Африки. Жёлтые корни содержат ряд индольных алкалоидов, в том числе ибогаин. Наиболее высока его концентрация в коре корня. Снадобья, изготовленные из корня, имеют горький вкус, оказывают анестезирующий эффект на ротовую полость, за счёт полной потери чувствительности рецепторов. Ибогаин в малых дозах оказывает стимулирующее воздействие на центральную нервную систему, в больших дозах вызывает галлюцинации.

[25] Fidget (лат.) — Невод.

[26] Блэк-хаус построен в так называемом тюдорианском стиле. Дом Тюдоров — королевский дом по преимуществу валлийского происхождения, занимавший английский престол с 1485 по 1603 годы.

[27] Нюкта (от др. — греч. — «ночь») — божество в греческой мифологии, персонификация ночной темноты.

[28] Гарды (Гардарики, Гардарике) — с XII века скандинавское название Руси, известное в Северной Европе в Средние века, в том числе в скандинавских сагах.

[29] Хольмгард (Holmgarðr) — столичный древнерусский город из скандинавской литературы, традиционно ассоциируемый с Новгородом.

[30] Согласно Энциклопедии Гарри Поттера Арктурус Блэк III (англ. Arcturus Black III) — чистокровный волшебник, сын Сириуса Блэка II и Хеспер Гамп, брат Ликорис и Регулуса I Блэков, муж Мелании Макмиллан, отец Лукреции и Ориона Блэков, тесть Игнатиуса Пруэтта, свёкор Вальбурги Блэк, дед Сириуса III и Регулуса Арктуруса Блэка. Кавалер Ордена Мерлина первой степени.