Инсургент

Глава 9

И вновь перестук вагонных колес на стыках рельс. В замутненном угольным дымом окне мелькают пока еще укрытые снегом поля и леса. Впрочем, весеннее солнышко во всю работает над устранением этого безобразия. Эвон дороги поплыли, а южные склоны оврагов и холмов начали потихоньку освобождаться от снега, кое-де даже молоденькая травка несмело проклевывается.

На душе у меня по-весеннему радостно. В купе второго класса я один, поскольку выкупил его полностью. А что, я далеко не нищий купец третьей гильдии, могу себе это позволить. Хе-хе! Оно хоть до Владимира всего-то три сотни верст, но при современных скоростях железнодорожного транспорта, периодических стоянках на дозаправку водой и углем и пропуски разного рода литерных составов, куковать мне тут около двенадцати часов.

Поднявшись со спальной полки, потянулся до хруста в суставах и позвонках и густым купеческим басом выдал:

— Вельми лепо! — Не то чтобы я сторонник разного рода словесных архаизмов, просто вживаюсь в образ кондового русского купчины Афанасия Никитича Тверского из далекой сибирской глубинки.

Подошел к зеркалу, встроенному в раздвижную дверь купе и в который раз самым внимательным образом осмотрел себя. Хорош! На меня смотрел тот самый старинный знакомый, чей образ я уже использовал при устранении семейства Орловых. Лишь придал себе еще чуть-чуть брутальности, хотя, вроде бы, больше и некуда, но я постарался. Парочка дополнительных шрамов на изуродованной ударами судьбы физиономии и мой внутренний визажист-перфекционист аж хрюкнул от удовольствия. С такой рожей прямая дорога в ушкуйники сразу предводителем шайки поставят. А еще я над голосовыми связками основательно поработал, обеспечив себя густым мощным басом. Шаляпин, доведись нам повстречаться, помер бы от зависти. Для эксперимента, рявкнул в стакан из-под чая, так тот возьми, да рассыпься на кусочки. Пришлось проводнику ажно цельную полтину серебром подарить. Понимаю, много, за стеклянный стакан и смятый от неожиданности руками мельхиоровый подстаканник, но я не жадный. К тому же, служивому, чтобы собрать осколки, пришлось поработать веником и совком.

Вспомнив про чай, нажал кнопку вызова проводника. На стук в дверь, громко рыкнул, мол, заходи, не заперто.

— Чего изволите, Ваше Степенство? — памятуя о врученной мной за разбитый стакан полтине, проводник, неприметный мужчина средних лет, был предельно вежлив — мало ли еще перепадет от щедрот купецких.

— Самоварчик организуй-ка, любезный, чтобы чай индийский, а не какая-нибудь китайская херня, еще плюшек там, конфектов всяких, баранков, бубликов. — Сделав заказ, вручил купюру в три рубля, что с лихвой покрывало любые затраты на чаепитие.

— В момент организуем, ваше благородие, — эко возбудился, аж чины попутал, купца благородием назвать. Явный нонсенс. Ладно, не стану делать ему замечание. Пусть думает, что угодил тщеславному эго пассажира.

Спустя четверть часа, с присвистом прихлебываю из блюдечка чай, запивая им всякие вкусняшки. В благородном обществе так не чаёвничают, но в среде купеческого сословия именно так и принято употреблять сей напиток, еще и вприкуску с сахаром. То есть нужно и мне соответствовать выбранному образу даже наедине с самим собой, чтобы потом из-за какой-нибудь мелочи не проколоться перед излишне наблюдательными гражданами. Особо налегаю на баранки и выпечку, поскольку после продолжительного путешествия по иному миру изрядно истосковался по хлебобулочным изделиям. Все-таки, никакие орехи, клубни и корнеплоды не способны заменить краюху самого обычного серого хлеба из муки грубого помола.

По мере поглощения вкуснятины под чай, мысли вновь возвратились к событиям двух прошедших суток.

На следующее после удачно проведенной операции утро я проснулся около девяти часов, бодрым и в прекрасном настроении, как и полагается человеку, выполнившему пусть грязную, но необходимую работу. Половину изъятых из сейфа Кузьмина денег положил в рюкзак. Вторую половину разложил на столе — передам Мустафе при первом удобном случае. Я не жлоб, чтобы присваивать все трофеи. Немного поразмыслив, практически всю иностранную валюту также отправил в походный рюкзак, ибо ни к чему она горцу. Недостаток с лихвой возместил рублями из собственных запасов. Так-то оно будет лучше. В этой реальности России, в банках дерут до двадцати процентов от предоставляемой для обмена на рубли суммы в иностранной валюте. Так что мой подельник окажется еще и в серьезном выигрыше. Ну а мне вскорости понадобятся именно заграничные денежные знаки, ибо чуйка так вещует, а мое подсознание редко ошибается. Впрочем, впереди у меня разговор с Пафнутовым. Очень надеюсь, что он будет интересным и содержательным. А еще мне есть, чем удивить этого старого «зубра» разведки. Несмотря на отставку и опалу, его коллеги по цеху из далекой Британии помнят о нем и всемерно озабочены тем, чтобы переигравший их в былые времена по всем статьям спец как можно скорее отправился к праотцам, и не просто из соображений банальной мести, а потому, что знает слишком много. Вот такая подоплека, вроде бы, абсолютно лишенного смысла покушения на этого человека. Всё это я из сознания покойного Кузьмина извлек, коему также было интересно узнать, за что англы так ополчились на, казалось бы, безобидного старикана, и он по своим каналам кое-что выяснил, а кое-что додумал — не глупым человеком был. Кстати, мерзопакостным индивидом оказался Григорий Венедиктович, за время службы на посту дивизионного блюстителя облика морале многим честным офицерам сильно подгадил в карьерном росте, а сержантов и рядовых по сфабрикованным доносам сослуживцев без счета отправил в штафбаты. Думал, зачтутся труды. Ан не подфартило. Новый командир дивизии быстро раскусил шкурную сущность «политрука» и незамедлительно попер его в отставку, благо по возрасту и выслуге свой пенсион тот вполне заработал.

Тут и Мустафа появился с отведенных мне покоях. Доложил, что генерал вполне оклемался и после завтрака готов со мной пообщаться. От денег горец не отказался, ненужных вопросов задавать не стал. Молча распихал пачки по карманам и был таков.

По сравнению со вчерашним немощным старикашкой Дмитрий Аркадьевич выглядел вполне себе бодрячком. Сильно исхудал. Но это ничего, отъестся. Были бы кости целы, а мясо нарастет. Сидит в своем рабочем кресле, какие-то бумажки перебирает. Пригляделся, отчеты управляющего имением. Это хорошо, значит, интерес к жизни пробудился.

— Спасибо тебе, Андрей Драгомирович, за то, что буквально вытащил меня из могилы! — пафосно начал отставной генерал.

Но я не позволил ему сыпать дифирамбами в свой адрес:

— Прекрати, Дмитрий Аркадьевич! Я всего лишь сделал то, что умею делать хорошо. Все-таки я довольно опытный практик-целитель, и, насколько тебе известно, ведун. Так что, давай-ка лучше перейдем к делу, ибо задерживаться в гостях надолго я не намерен. Понаблюдаю за твоим состоянием еще сутки и отправлюсь по своим делам. Вопросов у меня к тебе, как к разведчику-профессионалу море, но суть их сводится к одному: — Каким образом царская охранка смогла допустить гибель Петра Васильевича и восхождение на Российский Престол столь одиозной личности с промытыми англичанами мозгами? Это же надо, отдать приказ о передаче технологий производства летательных аппаратов исконным врагам нашим англосаксам. Ногу бы себе отрезал Их Велико — меньше вреда для империи было бы. Скорее, польза…

— Андрей, прошу в моем присутствии не вести подобных провокационных разговоров. По своей сути, я убежденный монархист. Для меня государство, суть Император, и вся моя жизнь была посвящена тому, чтобы зарубежные недруги не смогли навредить государству Российскому. — Блин, да как это получается, что прожженный циник, обладающий недюжинным умом, постоянно скатывается в банальный пафос?! Не узнаю былого Пафнутова. Опала его так подкосила, что ли или сентиментальная старость нежданно-негаданно нагрянула? Впрочем, чужая душа — потемки. Не стану заниматься психоанализом, ибо ни разу не Зигмунд Фрейд.

— Хорошо, всё, что касается личности нынешнего императора отправим за скобки. Ты лучше мне тупому объясни, каким образом разведка и контрразведка допустили одновременное появления царского поезда и состава со взрывчаткой на одной железнодорожной станции? При этом, к тебе, Дмитрий Аркадьевич, как к руководителю Пятого Управления Тайной Службы, то есть, всей внешней разведки у меня особые претензии. После вчерашнего общения с Кузьминым, мне удалось сделать некоторые выводы. Например то, что покушение на царскую семью планировалось и осуществлялось при непосредственном участии специалистов с Туманного Альбиона. Наглы стараются всячески замести следы своего участия в этом деле, да так, что эти крохоборы крупно раскошелились чтобы профинансировать покушение на Твое Превосходительство. К великому счастью для тебя неудачного. Так что, Дмитрий Аркадьевич, покайся, распахни душу, аки перед духовником своим.

После этих моих слов, Пафнутов заерзал в кресле, похоже, имеется за этим человеком нечто такое, отчего ему не очень ловко. Плеснув воды в стакан из стоявшего на столе графина, он жадно её выпил. После чего посмотрел на меня взглядом нагадившей на дорогой ковер собачонки, мол, прости, хозяин, случайно получилось, и хрипловатым голосом заговорил:

— Да, Андрей, информация о готовящемся покушении на императорское семейство поступила своевременно от одного нашего агента в Лондоне. Без особых подробностей, впрочем. Раньше времени мы с Бергом шум поднимать не стали, ибо подобных панических докладов из разных концов мира в год приходит не менее двух десятков. По факту, практически все они являются то ли незамысловатой дезинформацией, то ли просто досужими слухами. Чтобы раньше времени не сеять панику в окружении Государя, Герман Яковлевич поручил провести тщательное расследование возглавляемому мной отделу, хоть расследования на территории Российской Империи и не совсем по нашему профилю. Я и мои люди принялись усердно «копать». В результате было собрано досье на полсотни заговорщиков высочайшего ранга, иже с этим нами был определен и сам план ликвидации семейства Государя Императора. Ровно за сутки до отъезда царского семейства на отдых к морю я пришел с документами на руках в кабинет главы Главного Жандармского Управления Имперской Безопасности. Берга на месте не оказалось. Герман Яковлевич отлучился в Кремль по делам. Я ввиду собственной занятости ждать начальника не стал, а с легкой душой под роспись передал документы одному из замов шефа небезызвестному тебе Аверченко Николаю Спиридоновичу. Однако столь ценные бумаги своевременно не легли на стол начальства. Последствия моей фатальной оплошности вскоре грянули на весь мир. Петр Васильевич практически со всем своим семейством отправился прямиком на Небеса, а на Престол Российский взошел его старший сын. Тот факт, что практически все выявленные заговорщики одномоментно заняли ключевые посты в управлении государством наводитна ряд очень и очень грустных мыслей. Взять хотя бы того же Аверченко, объективно туповат, в сравнении с Бергом, но свои честно заработанные «тридцать сребреников» все-таки получил. Так что вину свою, хоть и косвенную, я признаю — доверился тому, кому не следовало. Дождался бы возвращения Их Высокопревосходительства, всё в России нынче было бы по-другому. Я не могу точно утверждать, был ли царевич замешан в гибели отца, или корону ему просто преподнесли на блюдечке. Даже если он и принимал непосредственное участие в покушении, в настоящий момент он единственный легитимный на Руси правитель и помазанник Господень. И я, как законопослушный гражданин, ни при каких обстоятельствах не стану действовать против Иоана Петровича.

Ой как же всё приторно-пафосно! Не узнаю того циника и немного раздолбая, с которым познакомился четверть века назад. Теперь передо мной, по сути, подобие толстовца, но ни разу не боец. Ну точно, старость — не в радость. Хотя допускаю, что подспудное чувство вины в совокупности с продолжительным воздействием на организм отравляющих веществ могли именно так подействовать на мозги этого человека.

— Понял тебя, Дмитрий Аркадьевич, определенно, в грядущие разборки встревать ты не собираешься. В таком случае, назови хотя бы список ключевых фигур из собранного твоими людьми досье.

На что Пафнутов посмотрел на меня грустными глазами на сей раз побитой жизнью старой псины и тихим голосом выдал:

— Андрей, я понимаю твое желание отомстить всем, кто виноват в крушении твоих… наших жизненных устоев. Также я осознаю твои возможности отомстить недругам. Но прошу тебя… Нет, умоляю, не начинай очередную смуту на Руси. Иоан Шестой не самый плохой царь. Он не торопится с разного рода рискованными реформами, в общем, придерживается установившегося в стране жизненного уклада. А то, что иностранцам дал волю, тут хотя бы какой-то противовес нашим зарвавшимся олигархам-монополистам от боярских родов, подмявшим под себя все сельскохозяйственное и промышленное производство.

— Ты мне сказки про честную конкуренцию не сказывай! — Зло ухмыльнулся я наивным рассуждениям бывшего разведчика-аналитика. — Бояре, как были монополистами, так и остались таковыми… Впрочем, я здесь не для того, чтобы читать лекции по популярной политэкономии. Я просто хочу разобраться кому и для чего понадобилось устранять прежнего Государя Императора и диаметрально поменять политический курс Российской Империи на сближение с Западом. Согласись, Дмитрий, что при Петре Четвертом вся эта забугорная шушера сидела по своим региональным квартирам, опасаясь головы поднять и дышали через раз в нашу сторону. Теперь осмелели. Самому Государю условия диктуют, мол, неплохо было бы вернуть Проливы туркам, Персии — Азербайджан, Манчжурию — китайцам, Корею — японцам, а еще возродить «бедную Польшу»… Дальше перечислять, или хватит?

— Вынужден еще раз повторить, я понимаю твою озабоченность, Андрей. Но все-таки не считаю, что Государь Император просто так откажется от не им завоеванных территорий. А распоясавшиеся газетенки демократического толка в конечном итоге приструнят.

Ну да, ну да, плавали, знаем. Было дело в другой реальности один велеречивый гондон под популистские лозунги о плюрализме, свободе предпринимательства, равных правах граждан развалил большую страну. Как потом оказалось, это было чистой воды предательство интересов своего народа… Впрочем, Господь с тем иудой, я бы про него и не вспомнил, если бы в настоящий момент на троне не сидел аналог Меченного, только без блямбы на лысой башке.

— Насколько я понимаю, Дмитрий Аркадьевич, информацией, полученной в результате расследования, ты со мной делиться не желаешь…

— Для твоего же блага, Андрей.

Вот же баран упертый! Ладно, оставлю старика в покое. По большому счету, вся заговорщическая камарилья нынче на виду. Достаточно проанализировать проведенные царем перестановки в министерствах и ведомствах, чтобы определить круг причастных к заговору. Однако в данный момент меня интересует всего лишь один человек, а именно Николай Спиридонович Аверченко. Скорее всего, именно он может назвать точные имена зарубежных кураторов, перекупивших его со всеми потрохами обещанием занять высший пост в Имперской Тайной службе. Но для начала, я должен пообщаться с отставным Бергом Германом Яковлевичем. Его имение под Суздалем, мне нужно непременно навестить этого человека. Надеюсь, хотя бы тот, подобно Пафнутову, не заражен махровым всепрощенчеством и согласится поведать мне нынешние придворные расклады. Для меня главное узнать, был ли Иван Петрович Бельский причастен к гибели своего отца и прочих своих родственников. Если был, доказательства его причастности я непременно разыщу. Если не был, ситуация значительно осложняется. В этом случае мне придется… Впрочем, о своих далеко идущих планах пока умолчу, хотя бы из суеверных соображений.

Засим наш малопродуктивный разговор с Пафнутовым сам по себе оборвался. На теперь уже бывшего товарища я, разумеется, здорово обиделся, но сразу из имения не свалил — все-таки довел до конца курс лечения. Два раза заставлял выпить свое тошнотворное средство, затем вливал в пациента прорву маны.

А еще я был приглашен в дом Исламова. Оказывается, этот горский князь (или кем там он значится среди соплеменников) со всеми удобствами обосновался в большом доме неподалеку от хозяйского. Как полагается правоверному мусульманину, по доходам он имел гарем из четырех жен: двух горянок, татарки и русской, синеокой красавицы из крестьян, из-за внезапно возникшего чувства непреодолимого влечения к статному чеченцу, согласившейся перейти в мусульманскую веру. За двадцать пять лет брака жены наплодили Мустафе кучу детишек, количество которых, подозреваю, тот и сам с трудом себе представляет. Старшие сыновья постигают воинскую науку в офицерских училищах, либо уже несут службу в разных гарнизонах Российской Империи. Девки, достигшие совершеннолетия, удачно выданы замуж за земляков-кавказцев. Впрочем, молодняка также хватало, поскольку на улице перед домом стоял оглушительный гвалт носившейся туда-сюда ребятни.

— Не все мои, — пояснил чеченец, — сюда из близлежащей Семеновки малолетки прибегают. Я обучаю своих всяким воинским кунштюкам, те, в свою очередь, натаскивают окрестных дружков. Эвон, сейчас занимаются отработкой захвата вражеского языка. — Я с сочувствием проводил взглядом основательно замотанное веревками тело с кляпом во рту, которое бегом тащили на себе четверо пацанов под командой чернявого, при этом синеглазого парнишки.

— Твой? — кивнул в сторону командира группы «пластунов», захвативших «пленного».

— Азамат, мой, конечно, от Таньки. Весьма упорен и своенравен, хоть и сметлив и зело силен для своего возраста.

Душевно посидели, плову отменного поели, кофе приготовил сам хозяин дома. Вспомнили дела давние совместные, как на Босфоре изрядно почудили, а потом в Таврийской Корсуни порядок навели знатный. Мустафе тогда полный бант солдатского «Михаила-Воина» перепал, несмотря на то, что тот был официально лицом гражданским и прав на получение воинских наград не имел. Но царь-батюшка ловко обошел этот запрет, для начала задним числом мобилизовал героя в Российскую Армию, затем присвоил ему сержантское звание, после чего одарил высочайшей солдатской наградой, за которую тот также получает от государства нехилое денежное пособие. Засиделись за полночь.

Утром следующего дня пациент выглядел более чем удовлетворительно. Убедившись в том, что освобожденный от ядов организм способен протянуть еще, как минимум, полвека, а то и более (если, конечно, его снова не начнут пичкать всякой дрянью), я поблагодарил хозяина за гостеприимство и выразил желание незамедлительно покинуть поместье. В качестве посильной помощи отставной генерал предложил мне денег, от которых я, разумеется, отказался, поскольку своих более чем достаточно.

Попрощались сухо. Пафнутов и рад был бы меня обнять и прижать к груди в знак благодарности за свое спасение, но, будучи обижен на него, я отстранился. Откланявшись хозяину и прихватив весь свой нехитрый скарб, уселся в управляемые Мустафой розвальни. Наш путь лежал в село Горицы, Кимрского уезда, Тверской губернии, что в двадцати двух верстах от поместья отставного генерала. Если конкретно, само по себе сельцо мне было абсолютно до лампочки, меня интересовало расположенная там по маршруту Вологда-Тверь железнодорожная станция. Оттуда я планировал добраться до губернского города, далее, также поездом, махнуть в Суздаль, а там на возке пердячим транспортом в гости к Бергу наведаюсь. Вот такой нехитрый план.

Свой летный комбинезон и прочую одежку с обувкой расщепил на атомы в очищающем магическом пламени вместе с загаженными пациентом тряпками и горшком. Мелкодисперсный порошок. Полученный в процессе сожжения прикопал посредством магических манипуляций на глубине десятка метров. Взамен Мустафа презентовал мне вполне достойную купца третьей гильдии одежду: теплые шерстяные штаны, заправленные в яловые сапоги, богато расшитую традиционными местными узорами косоворотку, кожушок из шкур хорька, лисью шапку с хвостом и прочее-прочее, всего не перечислить. Теперь мой внешний вид не так уж сильно бросался в глаза. Когда основательно поработаю над лицом и аурой, меня родная мама не узнает, не говоря об отце.

Вообще-то, мать моего реципиента давным-давно сгинула, исключительно по собственной доверчивости и недальновидности. А родному бате Драгомиру Германовичу и вовсе не до сыновьих проблем, ибо своих по горло. Спустя год после удачного возвращения в Россию, он все-таки женился и к этому времени успел наплодить аж пятерых деток разного пола и возраста. Проблемы сына его практически не интересовали. За все время моего боярства лишь несколько раз с ним пересеклись на каких-то званых вечеринках. Сухо приветствовали друг-друга и, обменявшись парой ничего не значащих фраз, быстро разбегались.

А вот дед мой Яромир Афанасьевич Шуйский поначалу попытался принять навязчивое участие в судьбе внука. Однако, будучи несколько раз посланным мной в известном направлении, обиделся по-стариковски и более с сомнительными советами, как лучше всего обустроить мой род, не лез. Вдобавок вычеркнул меня из списка официальных наследников рода. Думал обидеть внука до глубины души, я же просто рассмеялся, поскольку без того был не на первых ролях в плане наследования. Так что, пусть с этим разбираются без моего участия. Мне же общение с родственниками, которые ментально мне вовсе и не родня, было в тягость, поэтому сам ни к кому не навязывался, и к себе особо никого не допускал. Кстати, дед до сих пор коптит небо. От важных дел его ушлые наследнички хоть и отстранили, но формально тот до сих пор числится патриархом рода.

В двух верстах от села Горицы я попросил Исламова остановиться. Попрощались с ним вполне душевно.

— Ты, Андрюха, на Пафнутова не обижайся, не за себя трясется человек, за детей и внуков переживает. Поэтому во всякие сомнительные дела ввязываться не желает. — Он попытался хоть как-то обелить в моих глазах своего шефа, не пожелавшего разглашать даже своему спасителю известную ему информацию.

На что я ответил безо всякой обиды в голосе:

— Да всё я прекрасно понимаю, Мустафа, поэтому особо и не давил на него. Впрочем, нынешний политический расклад мне и так ясен. — Обняв горца, сказал: — Ну пока, друг, береги себя, заодно своего патрона. Бог даст, как-нибудь свидимся.

— Приезжай, брат, почетным гостем будешь, хлеб разломим, плов поедим, шашлык-машлык, кофе выпьем, поговорим по душам.

Мустафа виртуозно развернул возок с лошадкой на зауженной сугробами раскисшей дороге, вскоре скрылся за густой снежной пеленой, неожиданно посыпавшей из резко набежавших туч. Природа как бы специально хотела уничтожить все следы пребывания в этих местах Андрея Воронцова.

Оставшись в одиночестве на безлюдном тракте, в первую очередь занялся собственной внешностью. Для этого воспользовался хранившемся в моем рюкзаке зеркальцем. Как уже сообщалось, результат меня полностью удовлетворил. Заодно с кардинальной сменой наружности привел состояние астральных оболочек к соответствующему выбранному образу виду. Теперь даже самый отчаянный задира, при встрече со мной предпочтет опустить глазки и побыстрее миновать громилу с физиономией матерого душегуба. Соответствующие документы, где я значился купцом третьей гильдии Афанасием Тверским извлек из рюкзака и поместил в кошелек поближе к деньгам. Скоро пригодится, ибо без «пачпорта» железнодорожный билет мне никто не продаст. К тому же, моя приметная личность вполне может заинтересовать бдительных жандармов. Встреч с блюстителями порядка и законности я не опасаюсь, поскольку все мои ксивы изготовлены на высочайшем профессиональном уровне.

Не углубляясь в ненужные подробности, сообщаю, что до Горицы добрался без приключений. Сел на ближайший пассажирский поезд и к вечеру был уже в Твери. На ночлег обосновался в одной из гостиниц, предварительно купив пачку газет разной степени свежести. С утреца собирался отправиться в Суздаль. Однако не срослось. После ознакомления с прессой, мои планы резко поменялись, и мне пришлось на ходу их перекраивать.

Дело в том, что в «Столичном Вестнике» трехдневной давности в качестве передовицы было едва ли не аршинными буквами напечатано черным по белому «ЗАГАДОЧНОЕ УБИЙСТВО ТАЙНОГО СОВЕТНИКА БЕРГА ГЕРМАНА ЯКОВЛЕВИЧА!». Для местных новость не такая уж и свежая, мне же, как обухом по голове. Как следовало из статьи, бывшего начальника Главного Жандармского управления Российской Империи банально зарезали в гостиничном номере владимирского отеля «Империал», где он остановился во время посещения столицы по каким-то личным и очень важным делам. Преступник ночью через окно пробрался в номер Берга и, совершив злодеяние, также через окно тихо удалился, не оставив после себя практически никаких следов. Вот такая незамысловатая история.

Выходит, в Суздаль мне больше не нужно, ибо информации по внутриполитическим раскладам мне получить не от кого. Хотя… Я призадумался. тело Германа Яковлевича было погребено позавчера на католическом кладбище города Владимира. Пожалуй, мне именно туда дорога, ибо имеется надежда узнать что-нибудь от самого покойника, если, конечно, душа его окончательно не покинула бренную оболочку. Заодно венок на могилку возложу — для меня не накладно, а хорошему человеку на том свете всё поприятнее будет.

Где-то через час пассажирский поезд Тверь-Владимир подойдет к дебаркадеру Архангельского железно-дорожного вокзала столицы. Надеюсь, мое предстоящее общение с покойным Бергом окажется более продуктивным, нежели с живым Пафнутовым.