Инспектор по сказкам

Перед отбытием

Сегодня я с самого утра слонялся по Конторе. Делать было абсолютно нечего, и я ничего не делал. Бродил по отделам и службам – искал, с кем словом перекинуться.

Командировочные получены, вещи собраны, экипировка подогнана; осталось отметить отбытие да попрощаться с сотрудниками. Что я и делал, заходя во все кабинеты – разумеется, кроме тех, что закрыты или заговорены.

Отправлялся я вечером, и несмотря на то, что день отъезда считался днём в командировке, и командировочные за него шли исправно, предпочитал провести его на работе: дома ещё скучнее: я жил один. На работе гораздо веселее, все друзья и приятели здесь.

Вариант пошататься по городу и посидеть в баре я отмёл с ходу, не рассматривая. Хорош я буду в сапогах-скороходах и подшофе. Они хоть и рейсовые, но водителя-то нет! Занесёт туда, куда Макар телят не гонял. Бывали случаи. К счастью, не со мной.

Да и мандражировал я слегка. Такое ответственное задание, а одному ехать приходится.

Хотелось встретиться со знающими людьми, поговорить, заочно ознакомиться с местом командировки, ведь там, в русских волшебных сказках, я ещё не бывал. В смысле, не бывал долго.

Всё бродил вокруг да около, собирал материалы, подшивал отчёты, сам регулярно отчитывался наверх: на сколько повысилась общая колобковость да локальная курочкорябовость, а сам те места сказочные и в глаза не видывал. А всё почему? Образование не позволяло вникнуть в суть дела, понять вещи до тонкостей, а совесть не давала судить сплеча, безапелляционно, как некоторые наши порой.

Я не люблю попадать в глупые положения из-за собственной некомпетентности.

Образование у меня хоть и высшее – я Китежградский сказочный институт, КСИ, закончил, однако специальность по диплому – «Анекдоты».

Между прочим, слово «анекдот» в русском языке произносится неправильно, правильно произносить «агнидот», потому что оно произошло от слова «Агни», то бишь «дух огня» – в переводе с древнеиндоарийского – и первоначально анекдоты были заклинаниями, дабы умилостивить этого бога. Ему рассказывали разные весёлые и интересные истории, словом, заговаривали зубы, а сами в это время вращали палочки для добывания огня или чиркали кресалом по кремню – словом, делали всё, чтобы огонь вышел, появился на свет из своего убежища. Кстати, происхождение слова «анекдот» было темой моей дипломной работы, хотя мне кажется, что история о духе огня тоже анекдот, но кто его придумал, не знаю. Студенты, наверное.

Вторая часть слова, «дот», тоже является частью древнеиндоарийского слова, которое означает «смерть», а всё вместе – «смерть огня». Поэтому есть другая версия появления слова «анекдот»: короткие истории, агнидоты, люди рассказывали долгими зимними вечерами, когда погасал огонь в очаге (или пока не погаснет огонь). Словом, когда нечего делать, а нужно скоротать время перед сном. Какая версия более реальна, выбирайте сами.

Моё новое назначение, кстати, тоже сильно смахивало на анекдот. Надо же, назначили Генеральным Инспектором по сказкам!

Нет, конечно, мне приходилось делать перекрёстные инспекции – был я разок Инспектором бытовых сказок (это ближе к моей специализации), побывал в сказках о животных. Даже в древние эпосы – «Калевала», «Манас», нартовские сказания, Старшая и Младшая Эдды – пришлось попутешествовать.

Но чтобы Генеральным…

А произошло всё обыденно просто, до обидного. Так обыденно и обидно, что я бы сказал: обиденно. Впрочем, часто всё начинается с простого. От простого до сложного – один шаг. Но эта мысль совсем уж плоская; одно радует: не моя.

Так вот, вызвал меня вчера шеф и говорит:

– Надо срочно устроить генеральную инспекцию сказок. Задание… не скажу, что архиважное, но поскольку пришло оттуда, – шеф ткнул пальцем в небо, – мы обязаны отреагировать незамедлительно. – И посмотрел на меня со значением. – Ты понимаешь, какая ответственность на тебя ложится?

Я кивнул и покосился на окна его кабинета. За одним шёл снег, за вторым – качалась тяжёлая виноградная гроздь, за третьим – птички вили гнездо. У шефа кабинет в башне, на три окна.

– Незамедлительно, – повторил он. – А кого я пошлю? Сидорчук только из командировки, Хмэллю ещё не вернулся, Иванчикова в декретном отпуске, Леганло в очередном, Бегунков заболел, остальные… – он поморщился, – в общем, собирайся и завтра выезжай. Но не думай, что если бы они были на месте, я бы тебя не послал. Поехал бы и ты, но не один, а в составе большой группы. Во главе группы, – поправился он. – Пора тебе расти… Вся жизнь – сплошной анекдот, – произнёс он загадочную фразу, и продолжил: – А пока придётся ехать самому. Потом подошлём кого-нибудь, на усиление. Что-то у них в сказках не ладится, сигналы поступают… Вот и поезжай, разберись. Как только кто освободится – я подошлю. Деньги в кассе, я распорядился. Командировочное удостоверение и полномочные документы выписывают…

– А надолго ехать? – спросил я.

– Да-а… замешкался шеф. – Со сроком определимся позже. В общем, от недели до двух – как пойдёт. И ещё вот что, – добавил он как-то заторможенно. – Пока не прибудет основная масса… брр! – часть комиссии, не слишком афишируй свою деятельность.

– Инкогнито? – спросил я.

– Ну, не совсем инкогнито, – замялся шеф, – но не следует упирать на чрезвычайность, на особую важность, на спецполномочия… хотя они у тебя будут. – Он внимательно посмотрел на меня, похлопывая ладонью по столу. – Не надо, как говорится, гнать волну: кричать, требовать, грозить полным разносом. Словом, поменьше шума. Больше ходи и смотри. Запоминай. Потом отчитаешься о том, что увидел и кого встретил. Спокойней себя веди, спокойней.

Я пожал плечами. Я никогда особенно не волновался.

Шеф понял моё пожимание плечами по-своему и сказал:

– Я это к чему? Ты человек молодой, горячий. Получив особые полномочия, можно кто знает чего натворить. Наконец, загордиться, нос задрать под облака. Появится желание всех построить, потребовать справки, рапорта… Понимаешь? А этого не нужно. Пока не нужно, – подчеркнул он. – Но… я на тебя надеюсь, – произнёс он сакраментальную фразу.

Я кивнул. И деловито спросил

– Кому-нибудь представляться надо?

– Пока нет. Как народ подъедет, и соберётесь вместе, тогда… Но к тому времени у тебя должно сложиться собственное мнение о происходящих событиях. И, надеюсь, появится понимание того, кого куда привлекать, к кому обращаться и что делать. А пока вот тебе шарик, – и он вытащил из недр своего письменного стола (ходили слухи, что они богаче, чем недра Голконды!) небольшой медный шарик, тускло блеснувший затёртой поверхностью. – Куда он покатится, туда и ты иди. Но, в принципе, маршрута можно строго не придерживаться. Главное – больше увидеть.

– Ага… – я взял шарик и повертел его в руках. – Что ж, это проще.

Но что проще? Инспектировать сказки? А я их помню?

От сказок у меня осталось что-то смутное: в основном то, что читал в детстве. И то потому, что эти сказки у всех на слуху: «Колобок» да «Курочка Ряба». Да, ещё «Теремок»: кто-кто в теремочке живёт? Что же до остальных сказок, так они для меня – тёмный лес.

И в институте я считал сказкам чем-то несерьёзным. А работать пришлось именно со сказками, как нарочно: после защиты диплома не поехал по распределению, а устроился, где пристроился – в Конторе, на свободное место.

Сначала трудновато было – пока отчётность освоил. Потом привык, поднабрался опыта. Начальство оценило, коллеги зауважали, ну а что не совсем по специальности, так с кем не бывает? А сказки – они и в Африке сказки.

Правда, недавно вакансия в отделе анекдотов открылась – я и перешёл туда. Вроде к специальности ближе. Но раз столько времени со сказками вожжался, стал считаться в Конторе специалистом широкого профиля. В области кругозора, и вообще…

Но, если честно, профан профаном я по сказкам. Да и остальные в Конторе – тоже. Ну, может, два или три человека сумеют Марью-царевну от Марьи-королевны отличить, а остальные вряд ли. Я-то хоть мультфильмы в детстве любил смотреть, да фильмы-сказки Александра Роу, а остальные… Но мои знания – жалкие обмылки, ошмётки и огрызки, как я понял.

Подумал я обо этом, подумал, да и сказал проникновенно:

– Шеф, а нельзя ли разжевать поподробнее? Всё же Генеральным Инспектором… Инструкцию бы какую прочитать…

– Да! – шеф хлопнул себя по лбу. Раздался мелодичный звон. Я заслушался и позабыл обо всём… Но шеф напомнил: – Я же набросал тебе тезисы. Вернее, себе, но для тебя. То есть тебе, но для себя… В общем…

Он достал из бювара бумажку и заглянул в неё:

– Первым делом… м-м-м… проверь водяного. Что-то он недостаточно водянистый.

Я раскинул глазами. Говорили, у шефа в углу когда-то стоял аквариум с водяным… Сейчас аквариума не было.

– Затем, – продолжил шеф, – обрати внимание на общее снижение горынычности в сказках, – он постучал ногтем по столу, – процент абсолютно не пляшет. После этого желательно перейти к обследованию резкого обезбогатыривания в квадрате три-пять-семь, а уж потом…

Я вынул блокнот и принялся записывать. Такое количество сведений запомнить невозможно. Шеф даром слова на ветер не бросает. Да и не появился ещё ветер, способный унести веские слова шефа.

– Потом, – шеф переключился с бумажки на отвёрнутый от меня экран «Хрюндига» – здоровенного золотого блюдечка оригинальной конструкции, по которому каталось не наливное яблочко, а аппетитная наливная… жирком свинка, постепенно подрумянивающаяся от высокочастотного излучения блюдца. Что интересно: блюдечко стояло вертикально, но свинка с него не скатывалась. И ни капли жира на стол не падало. Вот это техника! Просто сказочная…

Дело в том, что все локационные телевизоры – в просторечии золотые блюдечки – излучали. Они не могли не излучать, потому что иначе не работали бы. Принцип действия у них такой: излучить, послать сигнал – а затем уловить отражённый и преобразовать в видимое изображение. Но если в обычных моделях в качестве защиты от обратного излучения использовался яблочный пектин – потому по блюдечкам и катались наливные яблочки – то в модели шефа протектором служило свиное сало. Оно зарекомендовало себя отличной защитой не только от проникающей радиации, но и от более высокочастотных лучей всяческих заговоров и заклятий. Чтобы, значит, с той стороны никакой вред просочиться не мог. А то в прошлые времена, по слухам, злые колдуны и колдуньи такие порчи на сотрудников Конторы наводили… Но то было через старые модели телевизоров.

Свинка каталась по блюдечку шефа до тех пор, пока не достигала состояния полной готовности. Ну а затем шеф, разумеется, устраивал буйный пир, а снабженцы устанавливали на блюдечко новую свинку, сырую.

Но это всё слухи. Никто лично свинку на экране не видел: шеф всегда закрывал блюдечко занавеской. Но в банкетах все участвовали регулярно – отсюда и возникла легенда. Шеф у нас не жадный, в одиночку поросят не трескает.

– Потом, – бубнил шеф, – не забудь про чертей. Опять у них чёрт знает что творится!

Я старательно записывал, зная по себе: позже намного легче будет. Направления шеф давал верно.

– Да, и не забудь проверить лягушкоцаревность. Я что-то не пойму: то ли прибор врёт, то ли окружающая среда изменилась. Постоянно зашкаливает… Или слишком много жрёт, разжирела? На диету посади!

Я продолжал ставить закорючки в блокноте, временами поглядывая на отсвет на стене от монитора. Сейчас по нему бежали ровные строчки диаграмм, время от времени закрываемые тёмным пятном – не то большим яблоком с длинным черенком, не то маленькой свинкой с коротким хвостиком.

– И пониженная колобковость… – начал было шеф, но замялся. И я тут же осмелился вставить:

– Это, наверное, буфет даёт наводку.

– Да? – удивился шеф. – Да, возможно… Ну, собственно, и всё…

Я поблагодарил, попрощался и вышел.