Инсомния-5 (СИ)

Глава 11. В любой непонятной ситуации кучкуйся и сразу бей всем хлебало ​

Смерть. Один из длани. Меньше, чем о нем, знали разве что о Предателе. Смерть никогда не афишировал себя, никогда не появлялся на публике. Он приходил лишь по делу, в тех случаях, когда Справедливость не мог решить проблему.

Чаще всего его работа была связана с весьма известными угрозами, где не требовалось проводить расследование, устанавливать вину и в целом судить кто прав, а кто виноват. Как, например, с правой рукой покойного короля-бога — дремлющим ловцом-советником по делам снов.

Или с Джуши — эгрегором кошмара одиночества. Хотя в том случае Справедливость все же вмешался, отобрав у Смерти работу. Впрочем, ему виднее. Смерть никогда не любил убивать разумных существ, будь они людьми или проявлениями снов.

Просто так получилось, что именно в этом деле он оказался слишком хорош. На самом деле Смерть всегда хотел путешествовать по разным местам. Побывать за тысячеглавым рубежом, посетить пустынный континент, народ которого не жаловал гостей. Отдохнуть на чудесных пляжах Шоу, посмотреть на механических птиц Анокса.

Посетить Великую Библиотеку, что находится в башне вне реки времени. Погулять по другим мирам, посмотреть на их чудеса. Однажды Смерть была в мире-кристалле, где люди жили на гранях, площадью в десятки и сотни километров. Однажды даже заскочил в изначальный Вавилон, расположенный в мертвом мире. Но к тому моменту в городе душ не осталось ничего интересного, после того, как его покинул Безголовый бог.

Успел даже сразиться с огромным черным драконом, правда решил продемонстрировать противнику свои гениальные тактические навыки и отступил. Это были прекрасные времена, которые Смерть по-настоящему любил, пусть и не помнил о них. А вот убивать не любил. Нет в этом ничего интересного.

Ирония в том, что именно эта черта и являлась главной в глазах всех остальных жителей Эдеа. А где жители, там и их сны. Где сны — там эфир. Где эфир — там и сила.

Если бы пепельная маска — символ Смерти, была самостоятельным сновидением, то это было бы сновидение кошмара, несомненно. Скорей всего, это был бы сон о безысходности и неминуемости смерти.

В Большом Классификаторе Сновидений насчитывается порядка ста сорока семи сновидений, символизирующих смерть. И далеко не все из них являются кошмарами. Есть смерть обычная, символизирующая горечь потери или радость избавления. Есть смерть абсолютная, как армагеддон, конец света, большой коллапс. Есть даже Архитектор-смерть, который победил и захватил весь мир в снах путников.

Есть смерть хорошая, дарующая начало чему-то новому. Есть смерть естественная, как часть вечного цикла жизни, одна из ее форм, где энергия по небесному колесу перетекает из одной формы в другую.

А есть смерть внезапная, грубая, кошмарная, злая, которая приходит туда, где ее не ждешь и тогда, когда ее не желаешь. У нее множество форм и видов, великое многообразие вариаций, созданных благодаря изощренным человеческим умам, посвятившим не одно поколение на поиск все новых и новых орудий убийства.

Каким вариантом была бы пепельная маска, если бы была сновидением? Всеми сразу. Она была бы кошмаром, символизирующим неминуемость наказания. Она была преследователем, неотвратимо настигающим свою жертву. Это была бы хищная смерть.

Но самое страшное в ней, то, что внушает в путников самые яркие эмоции кошмара, это безнаказанность. Потому что все жители Эдеа знают — Смерть не была судьей. Она была приговором, который сама же и выносила. Смерть могла прийти в любой дом, забрать любую жизнь и никто бы не посмел ее остановить. Да и не стал бы.

На самом деле все было совсем не так. На самом деле Смерть очень редко могла кого-либо безнаказанно убить. Но истинное и рациональное положение вещей — удел яви. А в мире грез правят эмоции. Поэтому пепельную маску видели именно так. Абсолютным и безнаказанным кошмаром.

Это касалось и простых путников и тех, на чьей душе лежал какой-либо грех. Последние напитывали символ особенно яркими и сочными страхами.

И что чувствует ловец, примеривший на себя маску Смерти? Получивший силу страхов тысяч смертных? На самом деле самым подходящим словом будет спокойствие.

Стал ли я кровожадным и безумных убийцей? Охотником, жаждущим настичь жертву? Почувствовал вседозволенность и безнаказанность? Нет. Именно что спокойствие.

Больше нечего бояться, не от кого убегать, не с кем спорить, нечего делить. Трое Багровых несутся прямо на меня? Ну да, неприятно. Но я ведь Смерть, и не таких били, и этих побьем. Ну что они мне могут сделать? Тому, кто уже побеждал самого сильного дремлющего всех времен? Того, кто вызвал катаклизм и призвал Джуши в этот мир?

Ну не смешите. Давайте одумаемся и разойдемся по домам, к чему нам все это? У меня нет причин делать вам больно и уж тем более убивать. Вы не сделали ничего плохого ни мне, ни моим близким, ни жителям этой земли, чьи сны наполняют силой пепел этой маски. Пока что.

Но как только вы приблизитесь и я смогу ощутить ваши намерения, то ни у кого больше не будет выбора. Мы сойдемся в битве и я точно знаю, чем она закончится. Потому и не хочу, чтобы она вообще начиналась. Нам нечего выяснять, не о чем спорить, незачем умирать, потому что исход предрешен и я его вижу.

Такова сила Смерти. Неминуемость. И спокойствие.

А еще это было странно, потому что непривычно. Это не была моя личная сила или навык. Я не тратил на это отдельный поток эфира. Маска пепла сама по себе даже не была источником силы или снов.

Просто образ, который напрямую не влиял ни на мое тело, ни на мою душу, ни на мои сны или сновидения моих спутников. Просто образ. Но если сила сна это то, каким я вижу и ощущаю себя в мире грез, то маска Смерти — каким меня видят и ощущают все остальные.

Помимо эмоций и состояния я перманентно становлюсь похожим на тот образ, который во мне видят жители Эдеа. И сила этого символа перемножается с моей собственной. Очень странное, ни на что не похожее состояние. Сила, проистекающая из совершенно нового источника — чужих эмоций. По сути, Смерть имеет ту же природу, что и сновидения вроде Ская и Врума. То есть я сам отчасти становлюсь сновидением. И это чувство… Потрясающе.

Настолько, что мне сразу захотелось проверить, насколько выросли мои возможности. Ведь никаких новых я вроде бы не получил, разве что этот пафосный плащ из пепла и возможность изменять его форму по своему желанию. А, ну да. Это же и есть новая возможность. Или не только это?

Первым потоком я накинул на себя сон, увеличив все возможности тела и разума. Вторым потоком накинул образ Ская, отчего моя фигура раздалась вширь, стала выше, а маска на лице-морде приобрела звериные черты. Слияние со Скаем несет тяжелые многочисленные травмы моему телу, особенно если выкладываться до предела. Но сейчас надо просто аккуратно проверить эти самые пределы, без фанатизма.

Третий поток по идее должен быть клыками из рукоятей, это даст мне максимум атакующих возможностей, но лишит защиты. Потому для начала я использовал завесу, покрыв свою фигуру антимагическим покровом.

Вряд ли мои навыки фехтования как-то изменились, так что сосредоточимся на возможностях тела.

— Пепельный горизонт, — произнес я странным гортанным голосом и щелкнул пальцами.

Зачем я это сделал? Голос из-под маски звучил странно и даже меня самого пробирал до мурашек. Только зачем я тут пальцами щелкаю под собственные комментарии?

— Таково влияние символа, — пояснил Скай на мыслеречи. — Ты создал этот образ и теперь он настолько силен, что управляет тобой.

— Что значит управляет? — панические нотки зародились в груди.

— Да ты успокойся, — рыкнул он. — Некоторые жесты, позы, фразы и детали-символы. Особо яркие и запоминающиеся черты твоего образа, вроде черепа над головой, который, кстати, теперь выглядит иначе. Не паникуй, ты все еще слишком слаб для такого мощного образа как Смерть. Его создавали веками сильнейшие боевые ловцы Эдеа, включая и тебя самого. Так что в некоторых деталях маска будет брать управление на себя. Освоишься.

— Хорошо, а что с ними такое?

Трое Багровых двигались ко мне все это время. Но после щелчка пальцами вся область на несколько сотен метров впереди заволокло облаком серого пепла, что хлопьями летал вокруг. И твари натурально врезались в них, замедляясь и с трудом прорываясь ко мне.

— Пепельный горизонт. Кстати, название — говно. Ты растянул символ на область, если говорить очень грубо. Это сон наяву. Твое место силы. В облаке пепла ты максимально эффективен, пока надета маска.

— Это как дар дремлющих?

— Дремлющие это ловцы между мирами. Они и люди и сновидения в одном флаконе. Так что да, маска имеет силу сновидений, а ты — что-то отдаленно напоминающее дремлющего. Но проявлять наяву можешь только аспекты самой маски. А по сути кроме этого облака пепла ты мало что еще умеешь. Будем честны, ты и без маски мало чего умел. А уж без меня…

— Я тебя понял, можешь помолчать.

— Тебя даже имперские стражники могли уделать, хватило бы и десятка.

— Да, да.

— Да ты даже какого-нибудь захудалого мастера снов бы не одолел.

— Где у тебя тумблер на выключение звука?

— Я вообще поражаюсь, как тебе хватило сил прожить столько времени без меня?

— Хочешь пудинг?

Это не было боем. Вот серьезно, это даже на избиение не походило. Я просто игрался с тремя противниками, любой из которых еще час назад меня в фарш бы раскатал.

Комбинация накинутого сна, Ская и пепельного горизонта ускоряло меня до невероятных ранее пределов. И я не только про скорость физическую, сознание тоже было разогнано так, что Багровые становились похожи на неуклюжих обезьян.

Я сошелся в ближнем бою с первым из них. Смертоносные взмахи косы были быстры, не спорю. Но не для меня. Я использовал по ощущениям половину своей скорости и увернуться от взмаха было легче легкого. Я танцевал вокруг Багрового, нанося ощутимые удары просто кулаками.

Да, броня у них на славу, все таки в изначальной версии это была демоническая плоть. Ковырять такого кулаками пришлось бы долго. Проблема в том, что ублюдок со своей косой постоянно вертится на месте, превращаясь в настоящий вихрь смертоносных лезвий, а еще на подходе их дружки.

Первого я все же забил до смерти кулаками. Просто из принципа. Пару раз чуть было не подставился под атаку, но в такие моменты меня постоянно что-то спасало. То противник оступится, то на развороте влетит мордой в особо густое облако пепла, то его оружие слегка изменит траекторию удара, столкнувшись с многочисленными хлопьями.

Парой порезов я все же обзавелся, но ничего критичного. Больше всего пострадали плащ и моя гордость, но и то, и другое, привычны к заплаткам.

Дальше пришлось немного побегать, чтобы разделить Багровых, одного для этого потребовалось пинками выпроводить из облака пепла. Затем я скинул образ Ская, вооружившись клинками и завесой. Последняя сильно спасала от демонического жара.

Багровый в моих глазах стал двигаться куда быстрее и мы сошлись в ближнем бою. Звон стали сопровождался снопами высекаемых искр. Это уже была полноценная дуэль. Багровый хоть и был напрочь свихнувшимся дремлющим, но с косой управлялся отлично.

То ли дело в сновидении, то ли в проводящих камнях, вживленных в его тело, но я уже подумывал вернуть образ Ская, пропустив серьезный удар. Оказалось, что пепельный плащ является еще и защитой.

Так что от взмаха косы, который должен был разрубить меня надвое, осталась лишь кровоточащая рана в боку. Отличный урок на будущее.

Я все же продолжил бой, постепенно подстраиваясь под удары противника. Он был хорош, но двигался словно робот. Будто бы его запрограммировали на десяток атак и он поочередно их использует, иногда меняя последовательность.

Все-таки это скорее оболочка, управляемая сновидением, а не наоборот. Ловец без разума и сновидение безумного убийцы. Минус на минус в этот раз не дали плюс. Математика в мире грез не пользуется популярностью. Так что передо мной был просто сосуд, заполненный одной лишь эмоцией — безграничной жаждой крови.

После осознания этого, сражаться стало как-то проще. Я перестал ожидать от противника каких-то неожиданностей или хитростей. Я даже перестал воспринимать его как врага. Это был просто инструмент. Смертоносный и быстрый, но прямолинейный и в чем-то даже предсказуемый.

Пропустить взмах над головой, уйти в сторону с траектории движения, выждать мгновение и шагнуть к противнику. Клык обратным хватом уходит в сторону. Противник на развороте пытается нанести боковой рассекающий удар. Точно такой же, что оставил разрез на моих ребрах.

Но в этот раз мой клинок врезается не в лезвие, чтобы парировать удар, а в рукоять, чтобы заблокировать возможность атаковать впринципе. Мы сошлись вплотную, лезвие косы опасно колеблется позади моей шеи. Но это уже не важно, потому что второй клык торчит из затылка твари.

Но перерыва не будет. Наш бой занял всего с десяток секунд, но остался последний враг и последняя на сегодня проверка. Я снова щелкаю пальцами, и облако пепла оседает на землю, чтобы в следующее мгновение втянуться в плащ.

Накинутый сон, клыки и завеса. Все это усиливается маской Смерти, но не более того. Самая сбалансированная комбинация использования потоков, дающая атаку, защиту и скорость. Посмотрим, хватит ли этого с учетом символа Смерти, чтобы справиться с последним врагом.

Пепельный горизонт конечно хорош, но ту же Мор он даже от обычного арбалетного болта не защитил. От сотни других защитил, конечно, но вот от сто первого — нет. Так что рассчитывать на заемную способность всегда — не стоит.

И вот в третьем поединке я выложился до самого предела, потому что в скорости мы оказались примерно равны. А значит я стал намного быстрее, чем был раньше. И самое интересное — я не чувствовал повреждений. Мое тело выдерживает возможности накинутого сна с учетом маски, что уже радует. Осталось развить его до полноценного использования возможностей Ская и второго сна Неуязвимого-Деморо.

Бой шел около минуты. Четыре раза я достал его клыками, нанеся неглубокие раны. Дважды мне покромсало плащ, один раз я чуть было не остался без руки, один раз получил удар по касательной в районе груди, но спас пепельный плащ. Да и удар я пропустил скорее от усталости и потому что потерял бдительность.

А через минуту противник начал сдавать. Видимо, тело-носитель у этого дремлющего было самым слабым из тройки. Даже из четверки, если считать того, с которым я столкнулся близ Сантия. Сколько бы рун, каналов и связей не наносили на его кожу, сколько бы эфирных и проводящих камней не вживляли в его плоть, тело имеет свои пределы.

И мой последний противник до них дошел, не выдержав бешеного темпа нашей битвы. Это стало заметно невооруженным взглядом. Мы вроде бы продолжали сходиться в выпадах и расходиться вновь. Но каждое столкновение, сопровождаемой звоном стали и снопами высекаемых искр, становилось все более предсказуемым. Более плавным и менее опасным для меня. Мне приходилось нарочно замедляться и даже делать паузы в движениях, чтобы дать противнику возможность выйти на атакующую позицию. Со стороны это было вряд ли заметно, но внутри боя ощущалось отчетливо.

Еще несколько раз мы схватились с противником в подобном темпе, но мне кажется, он сам не осознавал, что слабеет. Исход боя предрешен, потому что такова сила Смерти. Неминуемость. И спокойствие.

Рукояти с разделенным проводящим камнем соединяются в одну. Клыки превращаются в изогнутый палаш с широким лезвием. Противник замахивается и делает рывок. Моя атака слилась в единое движение, похожее на сильный порыв ветра, что растревожил угли затухающего костра, подняв в воздух облако золы и пепла.

Я вновь разделил рукояти, а затем и вовсе развеял оружие. Обернулся, глядя на тающее сновидение Багрового, что еще продолжало неуверенно идти вперед, хотя его голова уже давно перестала катиться по земле. Вскоре и он упал, а ко мне навстречу бросилась Ева.

Я снял маску, скинул сон, оставив только завесу. Прислушался к ощущениям. В целом множественные микротравмы от нашего единения со Скаем, но вполне терпимо. А значит, я могу сражаться куда более эффективно, пусть и не долго. Это воодушевляет.

Сейчас Ева подлечит мои раны, и через минуту я буду как огурчик. Можно будет продолжать веселиться, а заодно требуется понять, что вообще происходит на поле боя. Но раз никто в эти несколько минут не связался со мной, значит, не очень-то я был и нужен.

В целом ситуация выходила странной. Шепчущие подключились к происходящему и как могли, помогали защищающимся. Плюс Архангел, что помогал крепко удерживать центральную линию обороны. Я отбил фланг, где уже собирались наши солдаты, потому что имперцы пытались взять нас в клещи.

Но план, честно говоря, такое себе. Левый фланг прикрыт черным пузырем и его аурой, фронт они если и пробьют, то ценой огромных потерь. Там пара сотен солдат под Архангелом сдерживала превосходящие силы противника. А с каждым мгновением наших становится все больше, потому что народ начал приходить в себя, после внезапного пробуждения.

На правом фланге есть я, но одного вида пепельного черепа в небе хватает, чтобы имперцы не сильно сюда спешили.

В целом выходило так, будто бы алые бросили на нас второстепенные войска со своими пушками, в расчете на эффект неожиданности. Да, это почти сработало. Да ладно, если бы не Птичники, у которых в крови встроен рефлекс «в любой непонятной ситуации кучкуйся и сразу бей всем хлебало», то у алых бы все получилось.

Но не прокатило. Потому что что? Потому что алые, пришедшие со стороны империи не сидят в столице под прикрытием пузыря. Ставлю тысячу эфирных пудингов, что с приходом Архитектора ситуация для них бы не изменилось. А значит, нас атаковал списанный материал, который уже давно никому не нужен.

Юный император явно не отличается человеколюбием к своим же подданным. Либо в столице действительно нет свободного места. Но скорей всего вопрос с продовольствием, обеспечением и выживаемостью на долгий период времени. Спасутся только лучшие из лучших, потому что кушать хочется всем.

С такими мыслями я и парил над полем боя. Ева дала мне семечко — одноразовый образ ее сновидения. Так что сейчас под пепельным плащом я бы похож на зеленую мумию. Еще пару минут и тело будет как новенькое. А Ева действительно серьезно продвинулась вперед в целительстве, потому что я ощущал влияние даже на эфирные каналы, которые прямо сейчас выравнивались и расширялись, наполняясь энергией.

Хлопок был настолько неожиданным, что я невольно вздрогнул. Не взрыв, а именно хлопок, резкий и короткий. Но такой силы, что меня оглушило, а затем и вовсе снесло в сторону на несколько сотен метров. То же самое произошло и с нашим лагерем, имперскими рядами, редкими деревьями, камнями и вообще всем, что так или иначе окружало город.

Даже мои невероятные таланты ориентирования в пространстве тут дали сбой — настолько сильно меня закрутило. Пропахав по земле еще с десяток метров, я наконец остановился и смог, пошатываясь, принять вертикальное положение.

Поле боя выглядело как доска, с которой порывом ветра снесло все фигуры. Алые, белые, зеленые, черные, все вперемешку сейчас валялись на земле и пытались прийти в себя.

В голове звон, желудок пытается выблевать желчь, но я еще легко отделался. Да, ударная волна настигла меня в полете, отчего я полетел значительно дальше. Но кокон Евы выполнил роль некоего щита, так что меня не задело той волной мерзкой энергии, что пронзила все живое.

Да, однозначно это взорвался черный пузырь, обдав все вокруг тлетворными миазмами, отчего позеленевшие солдаты сейчас шатались и пытались удержать содержимое желудков. Еще пару минут ни о каком бое и речи идти не может, но как показала практика, наши оклемаются первыми.

Кстати, центральные линии хоть и снесло ударной волной, но Архангел защитил своих от выброса черного эфира. Правда, самого сновидения я больше не видел и не чувствовал. То ли принял на себя слишком много, то ли просто батарейки сели. Эдей все-таки не самый опытный ловец, чтобы долго поддерживать Архангела на плаву. Да тот в основном и проявляется лишь благодаря их безусловному договору и личным запасам эфира сновидения, а не ловца. Сомневаюсь, что даже я смог бы призвать его со всем своим источником.

Но так или иначе, купола больше не было. Шепчущие постарались? Вряд ли, будь у них хоть малейшая возможность провернуть что-то этакое — я бы знал. Получается, кто-то помог нам изнутри? Шут сделал свой ход? Больше, вроде бы некому.

Или…

Ворота начали медленно открываться и у меня мурашки по спине побежали. Из-за взрыва я отлетел гораздо дальше, чем остальные, кого просто проволокло по земле. Так еще и находился на противоположном от замка фланге.

Так что я никак не успею остановить то, что сейчас произойдет. Потому что из ворот выезжала элита имперской армии. Те, кого в бою меняют на сотню солдат. О ком слагают баллады и чьи имена вносят в летописи и хроники. Сраная Редгардская тяжелая кавалерия. И сейчас они разворачивают построение, чтобы с разгона снести нас.

Пока за стенами шел бой, имперская армия готовилась принять удар на самих стенах города. Надобности в этом особой не было — купол императора показал себя непробиваемым, но кто знает этих отчаявшихся святош?

Так что войска были приведены в полную боевую готовность, а все взгляды устремлены на сражающихся внизу. Никто не собирался снимать защиту столицы, потому что возвести ее в первый раз стоило множества усилий, включая невосполнимый ресурс человеческих жизней.

Ну как невосполнимый. Один из дремлющих не выдержал ритуала и растворился в эфире. Причем, это был истинный дремлющий, а не одна из жалких поделок отца императора.

Но пока все смотрели направо, никто из имперских служащих не терял бдительности, так что поглядывали еще и налево. А также вперед, назад и даже вверх, ожидая любого подвоха. Но даже тут никто не мог предположить, что на самом деле смотреть надо было вниз.

Вглубь толщи земли, где среди спутанных коридоров и ответвлений располагалась самая защищенная тюрьма всего континента. Где под великим кристаллом содержались самые опасные преступники.

Да и зачем было туда смотреть, ведь их всех давно убили, когда власть в королевстве перешла в руки императора. Сейчас там держали всякий сброд и не особо опасных личностей. В основном тех, кого еще можно было как-то использовать на благо империи. Например того же бывшего советника от лица провинции Ксандера Фара.

В свое время он неплохо послужил покойному императору, но оставлять его на свободе в такое время было слишком рискованно. Одно дело советник времен мертвого короля-бога и совсем другое — советник времен объявившегося наследника.

Еще там был один из четырех творцов снов, служивших Эдеа. Скульптор и бард давно погибли, отказавшись работать на благо империи. Их, разумеется, заменили, но замена эта далека от идеала. А вот писчий остался на свободе, потому что отныне был ценным членом имперского общества, получившим гражданство. Его книга о похождениях Багрового Жнеца сыскала популярность и всего за несколько десятилетий в калейдоскопе сформировалось нужное сновидение. Разумеется, никто не собирался спасать творца в такое время. Сейчас нужны сильные боевые ловцы, а не книжки для черни. Так что тот скорей всего уже погиб вместе с половиной имперских земель.

Другое дело обезумевший художник. Его картины тоже очень помогли имперскому делу, но из-за строптивого характера на творца пришлось давить и в какой-то момент он не выдержал. Заработал инсомнию, потерял сон и стал бесполезным. Но его не убили, все-таки бывали случаи внезапного выздоровления.

Ведь имперцы не могли знать, что величайший художник ничем не болел, а нарочно оторвал свой сон, создав из него сновидение Стефана — хранителя его дочери. Но кто в такое поверит, ведь подобное считается невозможным. А невозможным подобное считается, потому что никто никогда такого не делал.

Но ведь с другой стороны ни один величайший творец снов раньше не оказывался в плену своего злейшего врага, вдали от семьи. Ни одного из величайших творцов снов раньше не заставляли использовать его дар и талант во зло, во имя низменных прихотей властьимущих.

Что вообще такое невозможно, для творца, у которого есть дар, кусочек угля, целых три стены и тысячи верных помощников.

Но никто за это время не обратил внимания на тонкий писк, ведь крысы постоянно обитали на этих уровнях подземелий. Никто не обратил внимания на исписанные непонятными рисунками стены, ведь старик давно сошел с ума — частый симптом инсомнии, особенно у сильных в прошлом ловцов. Никто не обратил внимания на огонь злобы в глазах творца, ведь он тщательно скрывал его за не таким уж и фальшивым безумием.

А сейчас, в столь напряженный момент, на старика и вовсе никто не смотрел. Ну подумаешь, сидит худощавый заключенный в вонючих обносках возле измалеванной углем стены. Сидит и гладит маленькую крысу, которую любой другой на его месте давно бы сожрал без всяких раздумий. Сидит, гладит, смотрит на одному ему понятные узоры на стенах, и тихо бормочет себе под нос, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Нас убивали, а мы рождались. Нас травили, а мы рождались. Они пировали, а мы рождались. Они спали, а мы рождались. Они жили в праздности, а мы рождались. Час не пробил, а потому мы рождались. Не все камни сожраны, а потому мы рождались. Мы терпеливы, мы бесконечны, мы неистребимы.

Он внезапно замер на полуслове, словно прислушивался к чему-то. А затем легкая улыбка тронула его губы. Он медленно поднялся на ноги, оглядел свою камеру, где долгие годы он рисовал картину мести. Никто ее не видел, потому что не знал, куда смотреть.

Ведь тут всего три стены и потолок, а рисовать пришлось десятилетия, так еще и тысячи питомцев должны быть отражены в полотне дня мести. Поэтому он рисовал картины одну поверх другой, переплетая вероятности, соединяя прошлое и будущее, где причины перетекали в следствия. И даже в столь грандиозном труде всей его жизни оставалось слишком много белых пятен.

Слишком многое оставалось за рамкой, не влезая в бесконечный многослойный холст. Но Вечноспящий услышал его молитвы и одним глазком все же посмотрел тот сон, что Стефан так долго рисовал наяву. Хвала всем грезам.

И вот он, день великой мести.

— Мы родились. Мы воскресли. Мы сожрали все камни. Мы сточили все прутья. Мы пролезли сквозь все решетки. Мы родились. Все, — Стефан наклонился к крысе, что держал в руках все это время и прошептал. — Передай остальным, наш час настал.

Та радостно пискнула в ответ и спрыгнула с его рук, сразу же метнувшись вон из камеры. А сам заключенный принялся наносить финальные штрихи в произведение, которое никто никогда не сможет разглядеть.

Они были уже не нужны, просто почему бы и не сделать лучше, если есть такая возможность. Ведь потом этой возможности уже не будет. Да и чем еще можно заниматься в одинокой камере, когда у тебя нет ничего, кроме крохотного остатка уголька.

Разве что слушать нарастающий гул и шорох тысяч лапок, скребущих камень. Или писк тысяч глоток, идущих брать свое по праву смерти. Ведь месть, это когда ты возвращаешь то, что когда-то получил сам. В том случае, когда получал ты только смерть своих сородичей из поколения в поколение.

Поэтому Стефан не обернулся, когда услышал истошные вопли жирного стражника, что всегда выкидывал половину еды Стефана, чтобы поиздеваться над ним. Творец его понимал, стражнику просто было скучно на этом посту. И не винил его, ведь друзья-крысы всегда возвращали потерянное, принося иногда даже больше.

Также Стефан не обернулся, когда пол его камеры, вместе с запечатанными рунами решетками провалился под землю. Хотя казалось бы — куда? Ведь они уже под землей, а под ними лишь каменные плиты защитных барьеров, вкопанных туда века назад.

Но крыс было много, они постоянно рождались. И у крыс была цель — месть. А для этого надо было всего лишь вырыть огромных размеров полости под камерой Стефана, перегрызть защитные руны, до которых не смог бы добраться ни один человек. И в нужный момент обвалить половину камеры.

Но это только начало чудесного дня мести. Стефан обернулся лишь когда пространство вокруг погрузилось в мертвую тишину. Глубокую, всепоглощающую тишину. Обернулся, чтобы осмотреть бесконечный живой ковер шкур, клыков, когтей и бусинок-глаз, пылающих огнем праведной мести, смотрящих на своего предводителя.

Он ничего не говорил, ведь его друзьям-помощникам не нужны слова. Короткий кивок и живая река ненависти и жажды крови сорвалась в бурлящий поток мимо его камеры. Бесконечный бег тысяч лап. Стефан высчитал точное число крыс, которые должны были родиться в этом замке. По сотне голов на каждый алый плащ, плюс тысяча на каждую алую мантию, плюс десять тысяч на каждую душу, оплетенную терновыми побегами. И вот сегодня все наконец совпало. Не идеально, но погрешности неизбежны.

Крысы бежали долго, но каждый миг, что Стефан смотрел на их бег, был блаженством. Потому он даже немного расстроился, когда поток прекратился. С тоской и предвкушением он побрел следом, по пути подобрав с жирного трупа обгрызенное копье. Все-таки Стефан давно уже не ходил дальше, чем от одной стены до другой, так что опора ему сейчас не помешает.

Ведь нужно будет добраться до самого верха самой высокой башни. Ведь он ждал этого дня так долго и будет крайне обидно просто споткнуться и не встать где-нибудь на середине пути.

Он ведь не крыса, к сожалению. Тогда он бы сейчас не поднимался по этой длинной высокой лестнице. Он бы вместе с остальными пробирался по вырытым путям, которые его помощники десятилетиями выгрызали в камне, стачивали среди железных прутьев, своими телами взламывали сквозь охранные знаки.

Они делали это размеренно и методично, с той терпеливостью и упрямством, которым позавидовал бы любой человек. Десятки лет кропотливого труда прямо под носом у кровного врага. Тайная операция длинною в десятки поколений, объемом с владениями, которые никогда не пробегала ни одна крыса целиком за всю свою жизнь. Великое полотно сегодняшнего дня, нарисованное тысячами существ и одним гениальным разумом, захлебнувшимся коктейлем из злобы, отчаяния и жажды мести. За жену, что пала от рук имперцев. За дом, что сгорел дотла. За дочь, что была вынуждена, расти в одиночестве, скрываясь от всего и вся. За будущее, чтобы оно было не таким, как у него.

Он поднимался по высокой и длинной лестнице, а ему навстречу стекали алые ручьи крови. Их было недостаточно, чтобы утолить его жажду, но этот день только начался. Ведь прямо сейчас крысы проникали в самые отдаленные помещения замка и вгрызались в глотки его врагов. Далеко не все из них доберутся до цели. До некоторых не доберутся и вовсе. Но в его холсте просто не было места для еще большего количества рожденных жизней.

Посмотрим, сколько крови он успеет увидеть и тогда станет ясно, достаточно или нет. Но для этого нужно забраться на самый верх, ведь оттуда открывается прекрасный вид. Его крысы уже сейчас должны были ворваться на сторожевую площадку, выгрызая последние камни, падая прямо на головы обескураженной стражи. Вылезать из самых темных нор, хватая их за ноги, перегрызать сухожилия. Ждать их в засадах внутри стен, под потолком, за углом, под ногами. И рвать, грызть. Ведь пока нас убивали, мы рождались. И теперь, когда все нужные камни сожраны, мы родились. И пришел наш черед убивать.

Стефан чувствовал сильную, хоть омерзительную ауру, исходящую от великого кристалла, который своими лапами осквернили эти мелочные жалкие людишки. Значит там, на верхней площадке сейчас много сильных ловцов, поддерживающих порядок заклинательного круга, в который вплетен отпечаток сновидения, испускающий эти эфирные испражнения.

Не удивительно, что сам Вечноспящий приоткрыл один глаз, чтобы обратить свой взор на явь. От этого смрада тяжело укрыться даже в мире бесконечных грез. Но так им и надо. Ничего, скоро все будет хорошо. Ведь прямо сейчас его верные друзья выгрызают внутренности из этих тварей в алых мантиях имперских ловцов.

По тысяче душ на каждого, чтобы хотя бы у одной из крыс появился шанс добраться до цели.

Когда прогремел взрыв, больше похожий на хлопок, Стефан даже замер на мгновение. Затем вздохнул полной грудью, наслаждаясь постепенно очищающимися эфирными потоками. И широко улыбнулся двумя рядами давно сгнивших зубов.

— Да, так намного лучше.