Иней на пальмах (Журнальный вариант)

3. За морем телушка — полушка

Вулкана на острове не оказалось. Вулкан здесь был много миллионов лет тому назад. В те времена над морем возвышался гигантский конус, над вершиной его клубился черный пепел, в пепле сверкали молнии, по склонам горы струились огненные реки.

Но затем вулкан потух — иссяк, успокоился. Исчезла огненная лава, горячие пары и пепел. И океан, размыв рыхлые туфы, ворвался в грозный некогда кратер.

Образовалась круглая бухта — естественный порт, окаймленный тесным кольцом угрюмых скал. С самолета остров был похож на сломанный ободок, почерневшее кольцо, потерянное в океане. Берега затопленного кратера подымались очень круто, и скалы бросали темно-синюю тень на глубокие воды залива. Южные берега залива никогда не видели солнца — здесь до июля лежал снег, в то время как на северном берегу уже цвели сады и плечи строителей покрывались темным загаром. Пристань, поселок, опытный завод, все мастерские и ледяной дом находились на северном берегу. И здесь же в саду перед ледяным домом новоприбывшие собрались на следующий день, чтобы послушать начальника экспедиции — профессора Чернова.

У профессора Чернова крутой выпуклый лоб с залысинами и густая черная борода, расчесанная на две стороны, как у адмирала Макарова. Разговаривая, профессор слегка щурится, как будто проверяет собеседника «на глазок». Но всего замечательнее в его внешности руки — широкие мозолистые руки с короткими пальцами и желтоватым ногтем курильщика махорки, беспокойные подвижные руки рабочего (в молодости профессор был каменщиком). Как многие рабочие, Чернов не умеет отдыхать со сложенными руками. Отвечая на вопросы, он листает записные книжки или вертит в руках ледяные безделушки и, заметив мокрое слезящееся пятно, тут же обсыпает его бисерным порошком из небольшого аппаратика, похожего на пистолет с блестящей фляжкой вместо рукоятки.

— Работы нашего Института, — начал профессор, — можно выразить одним словом и слово это — разгрузка. Уточняю мысль: речь идет о разгрузке транспорта от лишних перевозок.

Старая русская пословица гласит: «3а морем телушка — полушка, да рупь перевоз». Спросите любого хозяйственника — пусть он вам расскажет, сколько народных денег съедают транспортные расходы. И все-таки мы до сих пор тратим рубли, чтобы возить за тридевять земель копеечных телушек только потому, что мы не умеем найти их у себя дома.

Когда я говорю — Мы не умеем, я подразумеваю — наука не умеет, мы, ученые не умеем.

Возьмите для примера солнечную энергию. В среднем, на каждый квадратный метр в час падает 1200 больших калорий тепла. 1200 калорий тепла — это почти 200 граммов высокосортного угля… Солнце посылает нам ежедневно 10 тонн угля на любой гектар, а мы возим эти тонны за тысячи километров из Донбасса в Москву, из Караганды в Магнитогорск…

Мы возим по всей стране из конца в конец руду, сталь и чугун, между тем, наши города стоят на алюминии. Я имею в виду глину — в ее состав входит окись алюминия. Вот он металл — возьмите его, он лежит на любом заводском дворе.

Уральский гранит, украинский мрамор, тысячи тонн камня путешествуют по всей стране. Зачем? Ведь песок и глина — это остатки рассыпавшегося гранита. Склейте их, сплавьте — вы получите камень из земли. Природа создает мрамор из известняка на большой глубине под давлением. Но ведь точно так же можно делать мрамор на заводах Москвы из того известняка, в котором проходят шахты метро.

Короче говоря, мы за местные материалы. Мы за то, чтобы в горах строить из камня, на глине — из глины, на песке — из песка, на воде — из воды.

Говоря так, я имею в виду строительную воду, твердую воду — то есть лед. Лед достаточно тверд, по прочности не уступает бетону, хорошо обрабатывается, пилится, полируется, красится. Помилуйте — скажете вы, но ведь он тает. Да, тает, но не так уж быстро. В средней полосе у нас пятиметровые пласты льда сохраняются все лето под слоем опилок. Более тонкие льдинки вроде нашего показательного домика тают быстрее, но их можно подмораживать вот этим (он потряс своим пистолетом-фляжкой).

В нашей стране, богатой морозами, лед может быть отличным строительным материалом. Еще до Отечественной войны под Москвой были построены инженером Крыловым ледяные овощехранилища. В Арктике изо льда строят хижины, в них можно даже топить, а ледяные брустверы, ходы сообщения и огневые точки, сооруженные в годы борьбы с Гитлером, выдерживали вражеский огонь не хуже, чем бетон.

Есть разные способы предохранить лед от таяния. Можно закутывать его в шубу, одевать сверху опилками, шлаком, торфом, пенобетоном. Можно также охлаждать лед изнутри — ледосоленой смесью, или охлажденными газами, подающимися по трубам. Мы применяем и то, и другое, и, кроме того, некоторые новые способы. В результате, как видите, домик, построенный прошлой зимой, простоял весну, лето и осень и, по нашим расчетам, благополучно доживет до холодов…

Толя слушал профессора со сдержанным удивлением. Трудно было преодолеть с детства сложившееся недоверие к такому ненадежному материалу, как лед. Но перед глазами был факт: ледяной дом, ледяные ступени, дверь, окна, ледяные балки, ледяная черепица. Все было, как в книжке Георга Крафта, за исключением только слонов и дельфинов, но зато здесь ледяной дом стоял на фоне темно-зеленых кустов и пышных яблонь, тяжелые ветви которых приходилось подпирать рогатками.