Иней как ночь

5 Мира

Рарес встревоженно глядит на меня, когда я бросаюсь вперед. Сделав два шага, я падаю на колени, придавленная невидимой силой.

«Думаешь, можешь сбежать от меня? – глумится Ангра. – Тебе никогда это не удавалось, светлейшая. И никогда не удастся».

Мерцающий свет факелов сменяется непроницаемой тьмой. Я борюсь с вторжением Ангры в мое сознание, вспышками видя то его лицо, искривленное в оскале, то бегущих ко мне Рареса и Элина.

Сквозь охвативший меня ужас пробиваются слова Рареса: «Мы – часть одной и той же магии, и это позволяет нам образовывать ментальную связь. Прикосновение к другому накопителю вызывает у нас сильную реакцию…»

Я ни на что не обращаю внимания – ни на кричащих пейзлианцев, ни на магию Рареса, покалывающую мою кожу. Я вижу лишь Ангру. Он тут, наблюдает за мной из тени.

Не задумываясь о последствиях, я хватаю его за запястье. Ангра удивлен. Его нет здесь физически, он есть только в моей голове, и я все равно могу прикоснуться к нему. Я пользуюсь шансом и пытаюсь войти в его разум. Мне нужно так много всего узнать! Поймал ли он моих друзей? Что он приказал Корделлу сделать с Винтером? Каков его план?.. Я ощущаю наше с ним соприкосновение, и все остальные чувства исчезают.

Коридор дворца Эйбрила. На запятнанном кровью полу лежит женщина, голова которой покоится на коленях юного Ангры.

Я уже видела это раньше – точнее, это видел Терон. Этим воспоминанием поделился с ним Ангра, когда принц был его пленником в Спринге.

Губы матери Ангры подрагивают.

– Пожалуйста, – стонет она. – Пожалуйста, останови его.

Сцена меняется. Я вижу повзрослевшего Ангру: сначала – сидящего с кипой книг в одном из университетов Якима, затем – умоляющего саммерианского короля обучить его магии. Он делает все возможное, чтобы свергнуть отца. В то время у всех людей были слабые накопители. Какой бы накопитель ни использовал Ангра, он не смог бы с помощью него победить. У остальных королевств нет времени помогать отчаявшемуся принцу Спринга, когда на их землях свирепствует Распад. Тогда они решили создать королевские накопители.

Ангра видит, как его отец собирает накопители всего Спринга и возвращается от магического источника с посохом, впитавшим в себя неимоверную силу. Ангра пытается сражаться с ним, но каждый раз терпит поражение. Теперь его отец слишком силен, но горделив и глуп. Однажды Ангра хитростью добивается того, чтобы тот на мгновение выпустил посох из руки. Мгновение – все, что ему нужно.

Его отец, слабый и сломленный, лежит на полу тронного зала. Он еще жив, а использовать посох Ангра может только после его смерти. Он не хочет его убивать, нет. Он хочет, чтобы отец мучился перед смертью. Но как это сделать без магии?

Распад. Королевские накопители практически уничтожили темную магию, но на одного жалкого человека ее хватит. Целую неделю Ангра держит отца живым. Однако Распаду необходима магическая подпитка, и Ангра расправляется с несчастным королем, утоляя жажду мести.

Посох теперь связан с Ангрой, и Распад сплетается с заключенной в нем магией. Ангра упивается властью, и за последующие десятилетия подконтрольный ему Распад набирает силу.

Перед моим внутренним взором разворачивается картина будущего, каким его хочет видеть Ангра. Весь мир в его власти, его противники ползают перед ним на коленях, как когда-то его отец, порабощенные страхом. Так было в его королевстве, так будет и во всем мире.

Он хочет завладеть всей Приморией.

Холодный воздух заполняет мои легкие.

Я сижу на утесе снаружи пещеры, впившись пальцами в каменный уступ. Рарес и Элин опустились на колени по обе стороны от меня, положив ладони на мои плечи. Они дышат так же тяжело, как и я.

– Мира, – говорит Рарес. – Прости. Я слишком рано снял защиту…

– Нет, – мотаю я головой. У меня никак не получается восстановить дыхание. – Я… рада, что так… получилось.

Рарес потрясен.

Я пытаюсь подобрать слова, чтобы объяснить произошедшее, но вдруг понимаю, что мне не нужно ничего объяснять. Вместо этого я беру его за руку и мысленно прошу открыться мне и увидеть то, что видела я. Рарес сидит молча, на его лице отражается ужас. Он мягко сжимает мои пальцы и переводит взгляд на Элина.

– Будь на страже, – велит он. – Если кто-то приблизится – кто угодно, – немедленно сообщи мне об этом.

Вскочив, он начинает спускаться по вырезанной в горе крутой тропе. Я спешно поднимаюсь на ноги. Элин возвращается в пещеру, и каменная стена закрывается за ним.

– Подожди! Мы останемся здесь? – следую я за Раресом. – Мы знаем, что хочет Ангра… нужно всех предупредить…

– Зачем? – Рарес даже не оборачивается. – Ты же намерена сражаться с ним? Мы просто должны ускорить твое обучение. Ангра собирается подчинить весь мир и знает, что тебе это известно. Вернувшись сейчас, ты лишь подвергнешь себя еще большей опасности. – Рарес останавливается и поворачивается ко мне: – А значит, жизненно необходимо, чтобы ты покинула это место подготовленная настолько хорошо, насколько это возможно. Верно?

Я поджимаю губы. Мне хочется кричать на Рареса, но я заставляю себя обдумать сказанные им слова.

– Верно, – соглашаюсь я, ненавидя себя, его и все то, что стоит у меня на пути и мешает помочь тем, кто мне дорог.

Если я не смогу овладеть магией, то Ангра уничтожит меня, а вместе со мной и единственную возможность освободить мир от Распада. Он возьмет под контроль каждое королевство Примории. Я видела, как сильно изменилось Вентралли после всего одной ночи его правления. Сколько времени у него уйдет на завоевание всего мира?

Я обхожу Рареса и стремительно спускаюсь вниз. Там возвышается замок, похожий на замок Якима. Серые булыжники жмутся один к другому, выглаженные дождями и ветрами. В толстых оконных стеклах отражается свет луны. В верхнем правом углу стены развевается стяг – на бордовом фоне изображена гора, в которую ударяет столп света.

Символ ордена Искупителей.

– Почему вы зовете себя орденом Искупителей? – спрашиваю я.

– Искупление означает жертвенное очищение, – объясняет Рарес. – Мы считали нашу цель благородной. Хотели добровольно пожертвовать магией, чтобы очистить наше королевство.

– Пожертвовать, – эхом вторю я, скрещивая руки.

Это слово мучило меня с тех самых пор, как я узнала, что от меня требуется совершить. Произнеся сейчас его вслух, я не чувствую ничего. А ведь должна? Жертву нужно принести добровольно. От меня требуется желать этого. Однако я желаю другого: вернуться в Винтер. Укрыться в безопасном месте с Мэзером, Генералом, Нессой и всеми, кого я люблю, и метать свой шакрам до тех пор, пока не перестанет ныть сердце.

Рарес резко останавливается. Он смотрит на меня с добротой и сочувствием.

– Желания – это не слабость, – говорит он.

Со скрипом начинают подниматься массивные железные ворота замка.

– Желания – это стимул. Цель. Кем бы мы были, ничего не желая? Пустышками.

Он смотрит мне прямо в глаза и будто видит меня насквозь.

– Знаю, наше путешествие было долгим. Но… мне кажется, перед тем как отдохнуть, тебе нужно поговорить с ней.

– С ней? – хмурюсь я.

Стоит мне задать вопрос, как громко хлопает дверь, и Рарес взмахом руки зовет меня за собой.

Внутренний двор освещен факелами. Справа расположена конюшня и тренировочная площадка, слева разбит сад. Из замка навстречу нам выбегает женщина – ровесница Рареса. Ее черные волосы заплетены во множество косичек. Бусинки на них стучат друг о друга. Вырез и рукава рубиновой мантии обрамляет золотистая вязь. В разрезе ее мелькают коричневые сапоги и штаны. Она подбирает подол, чтобы быстрее до нас добежать.

– Вы здесь! – кричит она и, обхватив меня руками, прижимает к своей груди.

От нее пахнет высушенной на солнце одеждой, корицей, тимьяном и другими незнакомыми мне травами. Отстранившись, она смотрит на меня блестящими глазами. Я не могу не улыбнуться: эта женщина лучится светом и жизнью.

– Вот это встреча, моя дорогая, – обнимает ее Рарес.

– Ох! Я же не напугала тебя? – спрашивает она, умоляюще глядя на меня.

Я качаю головой.

– Ваши объятия – самое безобидное из того, что случилось со мной в последнее время.

Она смеется и целует Рареса. Я думаю, не отойти ли мне в сторонку, чтобы не мешать, но Рарес поворачивается ко мне.

– Прости, душа моя. Мира, это моя жена, Оана.

Оана оборачивает край длинного расклешенного рукава вокруг ладони и протягивает мне руку.

– Пожатие руки – традиция в Пейзли. Довольно неприятная для тех, кто не может закрыть свои разум. Если не хочешь, необязательно…

– Нет, все нормально. – Я протягиваю ей руку. – Даже замечательно.

Она пожимает мою руку намного дольше необходимого, скользя взглядом по моему лицу.

– Ты такая красивая.

Я высвобождаю ладонь.

– Эм… спасибо.

– А вот теперь ты пугаешь ее, – посмеивается Рарес.

Оана хлопает его по плечу.

– Чепуха. Каждой женщине приятно услышать, что она красива. И тебе должно быть это известно, после стольких столетий супружеской жизни.

Я удивлена. Должно быть, ослышалась.

– Думаешь, один Ангра был одарен долголетием? – спрашивает Рарес.

Я всматриваюсь в его лицо, затем в лицо Оаны.

– Вам не больше пятидесяти лет.

– Я хорошо ухаживаю за собой, – ухмыляется Рарес.

Когда я не поддерживаю его шутку, он вздыхает.

– Магия в любой сверхмощной форме оберегает своего носителя. Разумеется, смерть забирает самых беспечных из нас. Мы стареем, но очень медленно. Что радовало нас первые несколько столетий…

– Но я повзрослела совершенно обычно, – прерываю я его.

– Ты только недавно открыла в себе магию. Она дремала в тебе, пока ты не осознала, что наполнена ею.

Я снова дивлюсь той легкости, с которой Рарес рассказывает мне все это. Из Генерала бы пришлось месяцами вытрясать подобную информацию.

Теперь, когда я пробудила спящую во мне магию, меня ждет судьба Рареса и Ангры. Мысль о долгой жизни привела бы меня в восторг, если бы я не осознавала, что произойдет. Я переживу всех своих любимых. Я буду смотреть на то, как они умирают. Если я попаду в руки Ангры, он сможет при умелом подходе истязать меня вечно.

Рарес кивает, не сводя с меня глаз.

– Вот поэтому, прежде чем мы продолжим твое обучение, я настаиваю на том, чтобы ты поговорила с Оаной. Даже лучший в мире учитель не сможет научить тебя чему-то, если ты к этому не готова. Иди с ней. Она поможет тебе. Считай это уроком номер три. Одним из самых важных твоих уроков.

В моей груди настороженно гудит сила.

– О чем мы будем говорить? О магии?

– Нет, милая, – качает головой Оана. – О тебе.

Обо мне? Мы будем терять время на разговоры обо мне, когда…

У меня скопилось так много вопросов, нужно столько всему учиться… Чего я ожидала? Что поболтаю несколько часов с Раресом и выйду отсюда сильной королевой, способной победоносно выступить против Ангры? Это было бы слишком просто. А я прекрасно знаю, что случается, когда винтерианские королевы торопят события.

Глубоко вздохнув, киваю. Я должна это сделать. Оана снова протягивает мне руку, не забыв обернуть ладонь рукавом, и ободряюще сжимает мои пальцы, прежде чем повести к замку.

– Я рада, что ты здесь, Мира, – говорит она. – У нас редко бывают гости.

Чувствуется, что она рада мне не только потому, что я могу всех спасти. Она смотрит на меня как на человека, которым… дорожат. Которого ценят. Мне хочется ей что-нибудь ответить, но Оана взмахивает рукой, и перед нами распахиваются двери замка.

Внутри прохладно, и я немного расслабляюсь. На стенах висят канделябры, их желтовато-белый свет окутывает убранство замка – столь же теплое и естественное, как сама Оана. Здесь расставлена уютная деревянная мебель цвета бордо. Тут же, по обеим сторонам длинного коридора, располагаются комнаты. Оана останавливается у одной из них. Звук наших шагов обрывается, и воцаряется тишина. Я вдруг осознаю, что не слышу ни единого звука. Ни суетящихся слуг, ни марширующих солдат. Оана улыбается мне.

– Мы в Пейзли не особенно нуждаемся в слугах.

Она кивает на ближайший канделябр, и на моих глазах свечи гаснут и снова загораются. Оана использует магию. Меня это не сильно удивляет. Но удивляет другое: я не спрашивала ее об отсутствии слуг. Оана медлит, положив ладонь на дверную ручку и глядя на меня из-под густых черных ресниц.

– Рарес может закрывать от других твои мысли, только когда находится рядом с тобой. Никто не может войти в твое сознание издалека, но вблизи…

Это и есть урок номер три? Ее копание в моей голове? Снег небесный, надеюсь, что это не так.

Оана открывает дверь. В каменной серой комнате стоит кровать, накрытая стеганым фиолетовым одеялом, сундук у стены и стол с расставленными на нем блюдами. Я тотчас чувствую приступ голода.

– Полагаю, ты предпочитаешь комнату без камина. Холод побеспокоил бы других, но тебе ведь будет комфортно? – Оана понимающе улыбается. – Пожалуйста, поешь.

Я не заставляю себя уговаривать. У стола стоят два стула, и, плюхнувшись на один из них, я боюсь, что уже не смогу подняться. Дрожащей рукой тянусь к ближайшему блюду. На меня разом наваливаются голод, стресс и усталость.

Оана выдвигает второй стул, но не садится, а стоит надо мной, пока я потягиваю густую похлебку из грубой деревянной чаши.

– Итак, – вытираю я рот рукой. – В чем заключается урок?

Оана, улыбаясь, наклоняется ко мне:

– Ты сможешь контролировать свою магию, только если научишься контролировать себя. Уверена, ты уже поняла, что магия связана с твоими эмоциями. Если они нестабильны, магия тоже нестабильна. Я помогу тебе принять себя такой, какая ты есть, и тем самым подготовлю к урокам Рареса.

«Этого-то я и боялась», – мелькает мысль, и я морщусь.

Услышав ее, Оана снова смотрит на меня таким взглядом, будто я – добытый на руднике самородок.

– Надеюсь, ты поймешь, какая ты потрясающая, – тихо говорит она.

Своими словами и взглядом она словно накидывает мне на шею удавку. Я здесь для того, чтобы избавить их всех от всемогущества и практически вечного существования. Чтобы они поведали мне о магии и помогли умереть. Разве этого недостаточно? Она хочет заставить меня почувствовать себя жертвой еще больше?

Оана делает шаг ко мне.

– Это не…

– Стой!

Я роняю чашу на стол и склоняюсь вперед, обхватив голову руками.

Оана не двигается.

– Не сдерживай себя, милая. Чего ты боишься?

У меня вырывается сдавленный смешок. Я боюсь сломаться. Я из последних сил не даю раскрыться в своем сознании двери, которая сдерживает ворох моих жутких эмоций. Но я устала, и удерживать дверь все труднее, а Оана все никак не уходит. Этот урок обо мне. И мы не сможем перейти к другим, пока я не справлюсь сама с собой. Проклятый Рарес… Он, конечно же, прав. Я не смогу одолеть Ангру, если половина моих сил будет уходить на борьбу с собой. Поэтому я открываю дверь и позволяю выйти оттуда всему, что за ней скопилось.

Я не должна была доверять Ноуму и оставлять в его руках свое королевство. Я должна была видеть, что творится с Тероном, но я оттолкнула его… и не жалею об этом. Не помню, было ли время, когда наши отношения ничем не усложнялись. Зато я помню, как любила Мэзера. Воспоминания о нем красочны и ярки. Что бы ни происходило, кто бы ни умирал, с каким бы злом мы ни сталкивались, он всегда был рядом, даже если я этого не замечала.

Несса… Она выросла в клетке, в лагере Ангры. Как она, должно быть, страшится снова оказаться в его власти. Нельзя было оставлять ее и Коналла, особенно после…

Гарриган… Он пел сестре колыбельную, когда она с криком просыпалась от кошмаров. Он защищал меня так же самоотверженно, как и сестру. Он не заслуживал смерти.

Но в этом мире люди не получают того, что заслуживают. Ужасные вещи творятся без всякой причины, оставляя на лице земли страшный кровавый след. Люди принимают решения, не задумываясь о последствиях. Делают что-то, а потом прячутся во тьме, не признавая своих ошибок, не извиняясь за то, что этими ошибками приговорили к смерти меня.

Ханна, Ханна.

Снег небесный, как же я ее ненавижу! А больше всего я ненавижу то, что она заставила меня ненавидеть себя. Моя мама… она должна была меня любить. Теперь она всего лишь маленькая частичка моего сердца, до которого так больно дотронуться.

– Мира, милая… – падает передо мной на колени Оана.

Но я уже потерялась. Я уже не сижу рядом с ней на стуле. Я свернулась клубком на полу, уткнувшись в ладони и заливаясь слезами.

И теперь я точно знаю, каким будет мир, если я оступлюсь. Представляю, какое зло Ангра выпустит наружу. Прекрасно помню пустынные улицы Эйбрила, жителей, прячущихся в страхе, солдат, скалящихся, точно свора псов на цепи у хозяйских ног. Я должна все это остановить… но не хочу. Не хочу. Самопожертвование должно быть добровольным. Я должна хотеть вернуть накопитель магическому источнику. Моя смерть будет напрасной, потому что последнее, что я подумаю перед смертью: «Нет. Это не мой добровольный выбор, а Ханны».

Я хочу жить. Хочу вернуться в Винтер, повзрослеть и состариться… Я не хочу, чтобы меня использовали. Оана обхватывает пальцами мой подбородок и приподнимает его, чтобы посмотреть мне в глаза. Наверное, она закрыла свое сознание от меня, потому что поглаживает пальцами мои щеки.

– Мы не хотим использовать тебя, – жестко говорит она, хотя в ее глазах стоят слезы. – Мы так смотрим на тебя, потому что ты первый ребенок в этом доме за последние две тысячи лет. Мы медленно стареем, но наши тела могут носить в себе одну только силу – магия не дает женщине забеременеть. Мы так смотрим на тебя, потому что столько лет хотели ребенка и потому что нас убивает то, что мы должны помочь тебе совершить.

Мое сердце сжимается. Магия и этого лишает? Еще один сделанный за меня выбор.

Оана вымученно улыбается.

– Мы смотрим на тебя так, потому что нам жаль тебя, Мира. Нам так тебя жаль. Ты заслуживаешь лучшей участи, чем эта. Прости.

Ханна не извинялась передо мной. Не знаю, видела ли она когда-нибудь во мне нечто большее, нежели сосуд с магией, благодаря которой можно будет все сделать так, как она хочет. Мы так давно не говорили с ней. И я сама сделала этот выбор – не говорить с ней. Потому что я знаю, кто я для нее. Не дочь. Накопитель.

Она не извинялась передо мной. Я должна была делать то, что должно, потому что это моя обязанность. Потому что я всегда хотела помочь и не имела права жаловаться, когда моя помощь наконец понадобилась. Сосуд с магией не заслуживает извинений. Как и связанный долгом солдат. Но, благодаря Оане, едва знакомой мне женщине, я впервые за долгие годы почувствовала, что имею право выбора. Что я важна сама по себе.

Я цепляюсь за тяжелую мантию Оаны и, уткнувшись лицом в ее руки, плачу, плачу, плачу. Она обнимает меня, прижимая к себе, и я чувствую прохладу исцеления – в моей душе затягиваются раны.