In The Deep

Глава 16

Ударно-волновой излучатель — это такая штука, которую когда-то уминали только в артиллерийские снаряды. Толстые такие снаряды, тогда артиллерия была планетарной, баллистической и — страшно представить — химической. Или как оно там правильно называлось. Сейчас я толкала кассету с полусотней картечных снарядов, в каждом из которых было по пятнадцать трехдюймовых шариков. Одна кассета — семьсот пятьдесят электромагнитных картечин, что для какого-нибудь тактического корвета означает полную потерю энергии на бортовых щитах.

Я вздохнула и подвинула бокс к пневмоприемнику ФЛАКа. Все свои прикидки ни о чем можно заканчивать, придумать себе еще что-нибудь и убрать капельки пота, которые уже черти сколько висели на бровях. Сдернув перчатки, я провела ими по лбу. Это было приятное ощущение: тянущая боль в теле, трудовой пот, перспектива душа и кучи вещей, о которых еще можно так классно подумать. Я облокотилась на кассету, внутри которой зачмокал насос, досылая первый снаряд в затвор картечницы.

— Думаешь, скоро снова п-понадобится?

А вот и сочувствующие. Надо медленно повернуться и принять какую-нибудь небрежную позу — так всегда проще смотреть в глаза. Я зевнула и вяло улыбнулась Синдзи:

— Ну, я все разрядила. Держать пушки разряженными — скверная примета.

— Еще бы н-не скверная, — с сомнением сказал Синдзи. — Аж сорок ч-часов вкалывать.

— Ну, раз мы согласны, то я пойду.

— П-погоди.

В изнанке все выглядит серее, чем есть на самом деле: будто ты настраиваешь в глазах какой-то фильтр, и он обесцвечивает тебе картинку. Свет кажется блеклым, корабль — сумрачным и недовольным, а люди… Люди кажутся несчастными. Впрочем, от изнанки это уже не зависит. Капитан-обормот Синдзи казался расстроенным: я явно его избегала. Явно, успешно и уже третьи сутки. В принципе, не отказалась бы продолжать — или отказалась бы, потому что на самом деле хочу, чтобы меня остановили. Ну что взять с безумной?

— Аска, что с т-тобой?

Я остановилась и села на контейнер. Кажется, контейнер был с кристаллами для противоракетного лазера.

— Что со мной? Со мной ничего. В смысле, ничего особенного, — добавила я, подумав.

— Ммм… Х-хорошо.

Синдзи кивнул, подошел к раскрытой сервисной системе пушки и отстучал там что-то на всплывшей голографической панели. ФЛАК свернул панель и перешел в режим ожидания. Я, в некотором смысле, — тоже.

— Я п-просто что хотел сказать, — протянул Синдзи не оборачиваясь. — Если ты по поводу того б-боя, то просто забудь. Я же сказал, что п-понимаю тебя, и Яуллис…

— А я сказала, что мне все равно.

— Т-тогда в чем дело?

А вот теперь ему срочно надо на меня смотреть — а у меня перед глазами стоит это же лицо, покрытое тонкой корочкой льда, и по нему уже бегут трещинки. «Эх, знал бы ты, в чем дело…» У меня дернулся уголок рта. В голову пришла занятная мысль, вернее, не мысль даже — так, вопрос: а почему это он не знает, и что мне мешает рассказать?

— Я чокнутая, Синдзи.

Он еще не понял: улыбается. Думает, я сейчас расскажу о какой-то шалости своего сознания. Больно уж преамбула хороша и фривольна.

— В самом прямом смысле. Уж не знаю как, но это вылезает из меня все дальше.

Вот так и стой — растерянный, убитый и сожалеющий.

Я как-то вытесняю свое безумие в кошмары — поглубже, подальше, но это такие ребята, что им там тесно, им хочется гулять на широкую ногу, и я раз уже проснулась в коридоре корабля на полпути к каюте капитана, а второй раз отрубилась, не выходя из синхронизации. Я даже не знаю, где наступит следующий случай — в душе, на вахте, за едой. Я не хочу снова в череду нескончаемых снов, где мозги проскакивают реальность — глупые неразборчивые гениальные мозги. Не хочу, но, по всему видать, придется.

Вот так вот, мой капитан. Вот таким вот образом.

— Я… Я м-могу чем-то помочь?

Я нахмурилась, разглядывая его. Нет, конечно, я едва ли верила, что он проникнется отвращением ко мне, но чтоб столько боли? И заботы, и участия? А еще ему стыдно за свой вопрос, потому что он сказал банальность. «Черт, — подумала я, изучая этот эмоциональный коктейль, — на каких верфях строят таких парней, а?» Аж самой неприятно огорчать его.

— Вряд ли.

— П-почему?

Как бы тебе так объяснить?

— Ну, смотри. Во-первых, психодинамика не сработает. Я настолько привыкла общаться с этими господами на профосмотрах, что сама не смогу перестроиться и начать выкладывать правду. Это на подкорке уже — все эти реакции на стандартные и нестандартные техники. А без раскрытия… Ну, ты ведь понимаешь?

Он подумал и кивнул — понял, значит. В принципе, представить этот порочный круг не слишком сложно. Вот проникнуться ужасом положения значительно тяжелее.

— А л-лекарства какие-нибудь?

— Не пойдет. Даже если допустить, что я захочу лечить частности… — я представила себе размер этих «частностей» и поморщилась. — Все, что глушит симптомы, неизбежно будет влиять на синхронизацию с кораблем.

А теперь Синдзи отвел глаза, потому что снова все понял, и в этом уже нет ничего сверхъестественного: он, в конце концов, тоже капитан сингл-класса. Не знаю, что для него значит возможность сливаться с кораблем, но недаром синхронизационный порт на флоте называют «иглой». Обормот сидел на полу напротив меня, и я его беззастенчиво рассматривала — статус записной дуры позволяет. Тем более что парень вроде как брезгливости не проявил.

Он похудел за последние дни — то ли баронианская подстава дорого ему обошлась, то ли он все еще не мог примириться с тем, что ушел от шанса получить свои ответы. В любом случае, щеки у него были почти синие, и изнаночные причуды здесь ни при чем.

— Можно, конечно, избирательно память стереть. И я даже знаю временной отрезок, который надо вытереть, — сказала я, чувствуя себя последней сволочью. Синдзи предсказуемо дернулся и опустил взгляд.

— Но т-тебе становится хуже, так? — произнес он наконец.

— Вроде да. После последнего боя — совсем страшно.

Вот я и сдалась, во всем призналась. Где бы еще испытать свою ушибленность?

— Мы что-нибудь п-придумаем, — сказал Синдзи и встал. — Ты г-главное держись. И если вдруг захочешь п-поговорить…

— Ну-ну. Это работа у тебя такая? Спасать неизлечимых девчонок?

Синдзи пожал плечами. Он только сейчас заметил, что на запястном модуле у него мигает вызов. С полминуты уже, между прочим. Он поднял руку к глазам, что-то там посмотрел, и тускло подсвеченное лицо выглядело решительным.

— Я п-пойду. Если тебе помогает работа, м-можешь откалибровать лазеры ПРО с левого борта.

Уходя, он слегка коснулся моего плеча, и я поняла, что все правильно. Опять до обидного правильно: тебе не надо со мной сюсюкать, тебе нет смысла нарываться на грубости. Надо сказать что-то твердое, уйти по делам. А заодно между прочим показать, что на самом деле тебе не безразлично.

Я оттянула ворот футболки и в раздумье шлепнула себе резинкой по шее.

«Вот ведь проницательный обормот. Интересно, как он собирается меня лечить? И что там, черт возьми, не такс лазерами?!»

— Сигналов точно нет?

— Нет, база молчит.

Ничей космос, пустые сектора. Я вглядывалась в стереограммы энергетического профиля базы и зевала. Если верить статистике, каждый день один корабль уходил в пустые сектора — прочь от бедности, долгов, крупных тюремных сроков, казней, законодательных ограничений. Корабли уходили, и, честно говоря, я не знаю, куда они все девались, потому что каждый раз, когда Юго-Восточная Империя аннексировала еще кусочек нейтральных пространств, там никогда еще не находили людей.

Поселенцы всегда рассчитывают найти, урвать и через «ну что ты, я всего на полгодика, дорогая» вернуться домой на белом корабле. Что может быть проще, чем сдохнуть, имея такое отношение к пустым секторам?

Базу «Ируил» основали умные люди из серьезной корпорации. Зачем им понадобилось загоняться так далеко в Рукав Стрельца, нам никто не сообщил: надо — значит, надо. Но по-хорошему, всю эту корпу следовало бы оштрафовать, потому как они нашли терраподобную планету и не уведомили власти Империи. Ах, какой это был мирок, чудо просто: девяносто восемь сотых «же», вода — не дейтериевая, не тритиевая, а самая настоящая питьевая вода, причем вроде как пресная. А вот фон там оказался паршивый: раза так в полтора выше нормы, и газовых изотопов в атмосфере тоже навалом.

Впрочем, люди и худшую дрянь заселяют.

— Давайте активными сканерами пощупаем, — предложил Нагиса, отирающийся у нас за спинами.

— Предлагаешь их оглушить? — поинтересовалась я через плечо.

— Д-да что там глушить? — буркнул Синдзи. — И так как в м-могиле.

Я поморщилась: сравнение было так себе, даже если отбросить суеверия. Мы уже сделали половину суточного оборота вместе с планетой, заняв стационарную орбиту над тропосферой. Внизу загадочно молчала база, с которой нам надо быстро снять образцы и забрать данные, чтобы на полной скорости лететь назад.

Разбросанные посреди степной равнины корпуса выглядели невинно и свежо, периметр вокруг тоже вроде как никто не помял, и вообще — кто-то разложил красивые новые игрушки и пошел по своим делам. Слишком красиво и чисто, слишком правильно. Я бы обстреляла эту идиллию или сбросила туда бомб.

— Н-не похоже, что на них напали, — задумчиво сказал Синдзи. Он ввел последовательность активного сканирования и теперь снова отодвинулся от приборов.

— Если ты имеешь в виду больших чудовищ, то и впрямь не похоже, — ответила я, чувствуя растущее раздражение. Для колониста столкнуться с плотоядным монстром — это что-то из серии фантастики, куда вероятнее местные яды, сочетания изотопов, микроорганизмы, сжирающие фильтры очистки, вспышка жесткого излучения на звезде. И даже если ты видишь следы стрельбы, то чужие опять-таки стоят в конце списка ее причин.

Космос — он, конечно, без вариантов безбрежен. Но глупость людей уверенно его нагоняет.

— Значит, среда, — крякнул Каору, теребя взъерошенную шевелюру. — Есть данные о враждебных факторах?

— Н-нет, — ответил Синдзи. Безо всяких колебаний ответил, а значит, он прямо спросил Яуллиса и получил прямой ответ. По крайней мере, кот ничего не знает об опасностях этого мира — что уже радостно.

— И что предлагаешь делать, капитан? — спросила я. Синдзи изучал содержимое экрана и очнулся, только услышав прямой вопрос.

— К-корабль сажать не будем. Высаживаешься ты и Рей. «С-сегоки» прикрывает из атмосферы.

Это, хм, называется «удар шокером из положения лежа». Я проглотила пару вопросов общеругательного свойства и перешла сразу к основному:

— Это почему еще?!

— Вот п-поэтому.

Он развернул экран ко мне. Данные активного сканирования показали, что на базе куча проблем: внутренние помещения были сильно повреждены, туда проникал активный воздух снаружи, подтекал реактор, что-то шевелилось в лабораторных оранжереях.

Но хуже всего оказалось то, что на базе оставались люди.

Трофейный штурмовик с Х67 трясло безбожно: в нижних слоях бушевало самое настоящее безобразие пополам с плохой видимостью. Я шла по очень крутой траектории, почти пикировала, обстоятельно скрипя зубами и стараясь не смотреть на свою спутницу. Участие последней из Аянами автоматически превращало высадку в очень короткое мероприятие, потому что даже после всех ухищрений Майи Рей могла оставаться в строю очень недолго — что-то около пяти часов.

С другой стороны, живое супер-оружие за спиной вселяло уверенность. Ледяную такую уверенность.

— Заходим на посадку.

— Я поняла.

Отплевываясь от обмена банальностями, я вырвала штурмовик из плотных облаков и включила маневровые двигатели. Отрыжки пламени задергали машину, а я только крепче вцепилась в штурвал. Меня прямо трясло от желания выжечь все вокруг места посадки — чисто по инструкции. «В случае враждебности территории осуществления бла-бла-бла, нанести много вкусной и высокоэнергетической благодати по площадям». Увы, флотскими правилами я руководствоваться не могла — по крайней мере, пока не найдены данные для хозяев этого бардака.

Штурмовик завис над посадочной площадкой, и я описала носом машины полный оборот в поисках потенциальных целей. Так мне эта база очень нравилась — сквозь прицельную рамку, когда пальцы лежат на спусках ударных авиапушек. Безымянная звезда, у которой были только координаты на карте, серо-голубым диском торчала в мареве густых туч, скоро наступала ночь, а по равнине за периметром бегали тревожные порывы ветра. Серые степные травы то опадали, то вздымались, и казалось, что степь встает на дыбы.

Выдох — и толчок. Я отстегнулась и выкарабкалась из пилотского кресла.

— Рей, готова?

Последняя из Аянами кинула и захлопнула поляризованное забрало. На случай контактов с местными аборигенами Рей засунули в скафандр — в смысле, в обыкновенный камуфляжный скафандр десантника с хорошей теплоизоляцией. Таким образом мы выигрывали и в конспирации, и по времени активности Аянами.

— Дай мне таймер, — попросила я, отворачиваясь.

— Четырнадцать триста семьдесят один, четырнадцать триста семьдесят, четырнадцать… — монотонно отозвались наушники.

Я закрыла свое забрало, ставя воображаемый «будильник», и проверила крепления оружия. Два скорчера, «флоганеф» и маленький квантовый нож — хороший стартовый капитал для усмирения особо буйных. Я не могла даже примерно представить, почему молчал «Ируил», так что никакое оружие не казалось лишним. Могла бы — и турбоплазменный излучатель прихватила.

Ноль следов инфекции снаружи, радиационный фон в пределах местной нормы, только у протекшего реактора повыше. Хаотично передвигающиеся люди. Куча биомассы в дендрариях. И нет связи с командным центром базы, где нам должны были передать данные.

Черт, этого хватит на отличный приступ паники.

— Работаем, — сказала я, вышибая пинком люк.

Снаружи уже темнело, ветер дребезжал в сетке периметра, а серая степь прерывисто гудела на одной ноте. Я висела в проеме и осматривалась: из планеты словно высосали все цвета, и мне представился полдень в этом мире — мерзкое, должно быть, зрелище. Очень рада, что не увижу.

— За мной.

Под подошвами скафандра что-то противно зачавкало, и я включила нашлемное освещение.

— Эм, Синдзи?

— Да, что т-такое?

— Полюбуйся, какая прелесть.

Я прикинула: подошва с форс-пакетами — сантиметров пять, значит, от земли до щиколотки все пятнадцать, и эти самые «все пятнадцать» оказались сплошной толщей клейкой дряни, которая сверху выглядела как покрытие посадочной площадки.

— Ч-что это?

— Протобионт.

Аянами, склонив голову, изучала студень, который у ее ног потихоньку покрывался тонкой корочкой льда. Фонари она не включила.

— А если конкретнее?

— Доорганический «суп» с примитивной мембраной, — сказали в наушниках с хорошо слышной дрожью в голосе. — Рей, а ты уверена…

— Она уверена. Майя, заткнись, — посоветовала я и осмотрелась. Этот самый «суп» покрывал всю площадку, уходя и к периметру, и к зданиям базы. Перепадов высоты здесь не было, то есть, конечно, могли быть участки ниже, но уровень протобионта их сглаживал.

— Аянами, где заканчивается этот кисель?

— Я не вижу.

Хм, я думала, моя оптика ошиблась. Степное серое разнотравье росло прямиком из целого моря соплей. У меня начали появляться скверные предположения насчет рода деятельности базы «Ируил». Заодно становилось ясно, почему поселение засунули так далеко.

По-моему, здесь критически не хватало пары инквизиционных кораблей с планетарным оружием.

— Это, Синдзи. Подготовь «Сегоки» к принятию карантинных пассажиров.

В наушниках судорожно выдохнули.

— Т-ты уверена?

— Более чем.

Протобиотическая каша, насколько я помнила, иногда получалась после активации генной бомбы, когда вирус оказывался слишком эффективным для взрывной мутации и просто расплавлял клеточные мембраны живых организмов. Да, так бывало, но вопросов оставалась прорва — целая прорва жиденьких соплей. Например, почему уцелела трава? Или: что за люди бегают по базе, если системы фильтрации у них слетели? И последнее: на что достойно потратить последние четыре часа активности Аянами? Увозить что-либо с этой планеты мне решительно не хотелось — даже собственные воспоминания.

Я взглянула на датчики фильтров воздуха и запустила все циклы очистки. Оно, конечно, никому еще не помогало, но есть шанс, что концентрация вируса уже ниже рабочей. И уж точно — теперь нет никакого смысла напрягаться.

— А-аска, я тут получил первые д-данные…

— Мы все умрем? — предположила я, направляясь к управленческому корпусу.

— Нет. Следов распада мю-вируса не обнаружено.

Я остановилась у внешнего шлюза корпуса. Почти пятьдесят метров чавкающих шагов, отвратительные мысли о том, что у меня под ногами, — и вот она, дверь. Можно быстро прикинуть варианты, пока модуль взлома потрошит замок.

Первый. Бомба таки рванула, но рванула давно: уже вирус прошел период распада. Остается неясной причина выживания колонистов. Возможный ответ — скафандры. Какие-нибудь, например, экспериментальные.

Второй… Я отвлеклась на занятное зрелище: Рей медленно двигалась из стороны в сторону за моей спиной. Если бы это была не последняя из Аянами, можно было бы решить, что девушка просто нервничает.

— Рей?

На меня уставилось непрозрачное стекло, в котором кривились мои нашлемные фонари. Получалась милая рожица в духе «мама, смотри, какая бяка нарисовалась».

— Что ты делаешь?

— Протобионт замерзает под ногами.

Я недоуменно подняла брови, но потом сообразила, что моего выражения лица Аянами никак не видит. И тем не менее, озвучить вопрос Рей не дала.

— Неприятно, — тихо пояснила она.

«О, вот как даже».

«Отмычка» выдала мне в наушники удовлетворенно-злорадную трель, и шлюз начал открываться. Его порог был выше уровня студня, поэтому я просто вынула из захвата скорчер и шагнула внутрь. Хрустяще чавкнула слизь позади, и Рей снова оказалась у меня за спиной. В шлюзе было тесно, чисто и выкрашено в серо-стальной. А еще тут горел свет, и я с опозданием поняла, что это должно мне не нравиться.

Наружная дверь захлопнулась, а перед моими глазами вспыхнул голо-экран.

«Внимание! Деконтаминация невозможна. Среда класса „омикрон“».

Я заозиралась: что бы ни означало это самое «омикрон», провал процедуры обеззараживания означал только одно.

— Над нами накапливается плазменный заряд, — равнодушно сообщила Аянами. Я выругалась и потянула из-за спины «флоганеф». От выстрела в такой конуре моим щитам безвариантный конец, но это все же не прямой удар ионизированного газа.

«Ну что ж такое, мы еще даже не начали!»

Рей успела быстрее.

Рука в тяжелой перчатке скафандра легла на внутреннюю дверь шлюза, и металл вокруг нее мгновенно покрылся окалиной. А потом пальцы слегка сжались. Я мотнула головой, выгоняя оттуда звон, прыгнула вперед — вслед за обломками двери и смазанной тенью в камуфляжном скафандре. Сзади гулко треснул разряд, но я уже катилась по коридору корпуса.

Вся из себя такая неочищенная, заразная и живая.

В коридоре было темно, и я, поднимаясь, снова зажгла фонари. Рей преспокойно отиралась под стенкой, изучая окрестности, ничего похожего на людей среди обломков шлюза не обнаружилось, — так что меня пока все устроило. Кроме собственной тупости, конечно. Оно-то понятно, я не обязана была знать, да и без Аянами я бы справилась, но все же…

— Спасибо, Рей, — буркнула я.

— Не за что.

Синдзи облегченно бурчал что-то в наушниках, фоном общались Каору и Майя, а я припоминала карту и все трясла головой: применение боевой энергетики стабильно давало мне по среднему уху. Коридор корпуса должен был поворачивать налево через три метра, потом был большой зал, где наши активные сканеры обнаружили людей, потом — три пролета вверх по лестнице, к административному центру базы. Был еще лифт, но после сумасшедшего шлюза меня к здешней технике не влекло.

Я жестом предложила Рей двигаться со мной, и неспешно пошла вперед. Одну дверь кто-то с мясом вырвал из пазов. Я изучила повреждение с профессиональным интересом, поморщилась и заглянула в помещение — скорчером вперед.

— Синдзи, возьми картинку на анализ, — сказала я, сглотнув. — Прогони через компьютер. Мне нужны причины смерти.

Бывший офис охраны по колено был завален трупами. Судя по всему, тела сюда стаскивали и складывали. А еще их, по-моему, предварительно ели. Разбираться в подробностях времени не было, да особо и не хотелось. Ну вот, а теперь надо заставить себя сделать шаг вперед, оставляя эту комнату за спиной. Блин, их всех раздели — кого после смерти, кого до. А еще…

Хватит, Аска. Хватит.

— Обрабатывается, — глухо сказал Синдзи. — П-пришли уточненные данные сканеров. Лужа протобионта занимает пятнадцать к-квадратных километров. П-почти идеальный круг.

— Дай угадаю. Центр круга — база?

— Да. Если т-точнее — оранжереи.

Я фыркнула. Ну еще бы: это там, где возится какая-то крупная дрянь.

— К-как выжившие? — спросил Синдзи.

— Как найдем — скажу.

В эфире повисла нехорошая тишина.

— Эээ… — выдавил наконец Синдзи. — Т-ты только что прошла мимо одного… А т-теперь и Рей.

Я остановилась, упала на колено и описала стволом широкую дугу. Рей тоже притормозила и теперь загадочно молчала слева и чуть позади. Сердце пока еще оставалось в грудной клетке, но это ненадолго. Повторяй про себя: чертовы нервы, чертовы нервы…

— Синдзи, — позвала я. — Сканеры не сбоят?

— Н-нет.

— Я тоже ничего не вижу, — отозвалась Аянами. — Но в коридоре странный переменный фон.

Радиация и впрямь скакала — на несколько микрозивертов в минуту, но это не может обмануть сенсоры фрегата, вот прямо никак-никак не может. И тем не менее. Коридор словно бы пульсировал, мое сердце рвалось ему навстречу, в горле стоял шипастый комок — и все это происходило одновременно и со мной.

«Чертовы нервы, чертовы нервы…»

Лучи света, как назло, выхватывали из темноты кровавые мазки по стенам и на полу, зеркальное забрало шлема Рей, в памяти снова дрожью отозвались объеденные тела. Я скрипела зубами, понимая, что могу сорваться в кромешную панику, что вот-вот все охватит ужасная мысль… Нет-нет-нет-нет!

«Я снова сплю?!»

Черт.

Что делает инквизитор в аномальной ситуации? Оценивает обстановку. А что делает сумасшедший инквизитор? Вот-вот. Он проверяет, не глючит ли его. Я сцепила зубы и принялась вспоминать свои действия, логику мира, последовательность событий, а цепочки сами потянулись в прошлое, соединяя отдельные моменты. «Хорошая память, хорошая». Память виновато развела руками: да, мол, я хорошая. Извини, мол, но это все по-настоящему.

— Вперед, — кашлянула я. — Потом разберемся, что за дрянь здесь происходит.

Это все фигня. Раз по-настоящему, значит, это просто жестокий космос и тупые люди, а не больная голова. «Молодец, Аска, — криво улыбнулась я. — Никогда бы не подумала, что буду радоваться такой реальности».

Коридор повернул, и, судя по неловкой возне на «Сегоки», там снова видели фантомов, но нас с Рей решили больше не расстраивать. Я прикидывала, почему так бывает: сенсоры видят, а люди — нет, и ответы относились все больше к разной мистике. Еще бардак на термографе можно оправдать, но биометрические системы искали людей не по теплу. Ошибка позиционирования? Хм.

— Синдзи, проверь шкалу высот и перегенерируй соотношение био- и пространственных локаторов.

— М-минуточку.

Я водила скорчером по сторонам уже безо всякого фанатизма. Ну подумаешь — призраки. Условно живая пакость, которую мы почему-то не видим. С кем не бывает, правда? В наушниках смущенно кашлянули, потом хихикнула Майя, и я нахмурилась.

— Эм, т-тут такое дело, — виновато сказал Синдзи. — Биометрия наврала. Люди п-под вами.

За спиной у Синдзи народ облегченно обменивался репликами, а вот мне было как-то невесело, даже ругать обормота расхотелось — пусть он со своим растяпством и напугал меня.

— Молодец. А теперь расскажи мне, с каких пор у базы «Ируил» есть подземный комплекс.

Веселье стихло, а мне захотелось в сердцах оплевать себе забрало изнутри. Ну что за дерьмо-то, в самом деле?

— Он есть.

Я оглянулась на Аянами. Теперь блики моих фар складывались на ее забрале в какую-то совершенно жуткую маску. Или это там отражались мои собственные мысли.

— Но н-на сенсорах и правда… — неуверенно начал Синдзи.

— Я едва чувствую его, — сообщила маска, глядя на меня. — Вероятно, он экранирован.

— Гм, — озадаченно сказала я. — А биометрия?

— Управляемый экран, — подсказала Майя. — Настроен не на все частоты.

Логика тут, конечно, была: допустим, люди внизу и не должны были находиться. Но все же, мать вашу… Закрытый от средств наблюдения подземный комплекс базы. Базы, на которой трупы едят, а потом складывают в комнату. Я улыбнулась: было бы неплохо туда рвануть, отыскать вход — чтобы уж по всем законам ужасов, благо антураж соответствует, не грех и героине подтянуться.

Только это фиг вам. Забрать данные, сделать ноги и взорвать к херам эту базу. Я сбилась с шага: мысль о взрыве была неожиданной — откуда-то из прошлого была эта мысль, из славного и героического прошлого, где «во имя Империи, Первого гражданина» и все такое. Чертова мысль была внезапна, но неимоверно приятна.

«Останется время — перезагружу стержни реактора. И гори оно все красивым пламенем».

Я выбила дверь на лестничный пролет — обычную петельную дверь — и показала жестом Аянами: после вас, фройляйн. Рей неторопливо вошла туда и принялась подниматься. «Сканер ходячий», — выругалась, вспомнив о способностях гвардейца. По крайней мере, это означало, что наверху чисто.

Лестница выглядела чистенько, но в паре мест стены попортили ударными патронами, и, судя по брызгам металла, стреляли в упор. Крови или обгорелой органики не было. Я поймала себя на том, что мысленно перебираю ругательства, и прикусила губу.

Сука-сука-сука-сука-сука.

Треклятая база сдувала с меня остатки крыши, я уже готовилась увидеть один из своих воскресших кошмаров наяву, я готовилась встретить за поворотом Хикари, увидеть исковерканный трупик девочки в персиковом платьице, готовилась…

— Стой.

Рей загораживала мне путь, мы шли уже по коридору третьего этажа, а у меня между лопаток дрожала капелька предательского пота, и системы биоочистки будто в издевку не спешили что-то с этим решать.

— Там человек, — сообщил шелестящий голос Аянами. — Вооружен, взволнован.

«Там» — это был, если верить схеме, тот самый административно-командный центр, где находились наши данные. Я облизала губы: по теперешним моим представлениям, любой контакт с местным стоило начать парой выстрелов в голову. А ведь как все хорошо планировалось: обмен сигналами с «Ируилом», спускаемся мы с обормотом, забираем данные, я слушаю милый заботливый треп…

— Ты тоже взволнована, — добавила Рей. — Перестань.

— Как только — так сразу, — буркнула я, поднимая скорчер на уровень глаз. Эти самые глаза отчаянно слезились, и смаргивание помогало плохо. Я ухватила оружие обеими руками и двинулась к двери. «Сейчас ты у меня попляшешь. Я тебя не знаю, но ты у меня в такой кошмар попадешь, что все-все сразу расскажешь».

Тычок в контрольную панель — шаг внутрь.

В темном помещении блекло светились экраны — половина даже не голографические. На их фоне выделялся оператор — высокий, судя по всему, человек, который сидел в кресле перед командным пультом. Я наметила его затылок приоритетной целью и бросила взгляд на экраны.

База была пустой — с камер наблюдения видно было безлюдные коридоры, кое-где расписанные уже знакомой и — черт побери — приевшейся мазней кровью. Зато на нескольких экранах оказались новые виды: например, покрытый рыжими потеками металлический шар («Где это?»). Или ряды автоклавов. Или…

— Кто здесь?

Голос был высокий для мужчины, но вроде и не женский. Оператор повернулся к нам, выставляя перед собой какое-то оружие. Я рванула в сторону, готовясь к неминуемому выстрелу, и навела прожекторы прямиком на фигуру в кресле.

Трясущиеся руки едва держали рельсовое ружье с раздолбанным коллиматором, его ствол ходил из стороны в сторону, а потом оружия не стало. Аянами тенью пролетела мимо оператора и снова встала рядом со мной, держа «рельсу» за цевье.

Оператор вроде бы смешно всплеснул руками, но на самом деле я видела только его лицо — сизоватый пузырь со шрамом рта, вокруг которого запеклась кровь, дырочки носа и бугристые волдыри там, где должны быть глаза. Эта тварь в стандартном комбинезоне оператора дрожала, вертя слепой мордой, вжималась в кресло, даже не пытаясь встать.

— Кто здесь?!

Я невольно вздрогнула. Резкий высокий крик вспорол тишину. «Сегоки» потерянно молчал, молчала Аянами, и, вспомнив о ней, я собралась. Что бы ни сидело в кресле, оно безнадежно слепо, а рядом со мной — гвардеец Его Тени. Да и с миллионвольтным выстрелом скорчера спорить тоже неинтересно.

— Борт «Событие», — нарочито сухо сказала я. — Мы за данными для Мильтеадеса. Что у вас произошло?

«Деловой тон. Деловой тон. И на рожу эту не смотреть».

— «Со-событие»?

Да что ж за неприятный тембр такой?

— Да. Фрегат «Событие», я курьер. Мне нужен замдиректора Стросс. Я повторяю, что с вами? Что произошло?

— Э-это я, — хрипло пискнуло существо. — Замдиректора Стросс.

Я запаниковала. «Я сплю, м-мать вашу. Что за бредовый разговор?!»

Существо поднесло руку к лицу и отправило изъязвленный палец в рану рта. Мой палец честно дрогнул на курке: мне показалось, что на пальце было четыре фаланги.

— Что с вами? — спросила я, поражаясь своему ровному голосу. Спасибо славному прошлому, надо полагать. — Что произошло с «Ируилом»?

— «Пятый день», — грустно и гулко сказал Стросс, вынимая палец из рта. С пальца стекала желтоватая жижа. И да — мне показалось: на пальце было не четыре фаланги. Их было пять.

Черт, я сейчас выстрелю.

— Какой еще пятый день, сволочь?!

— Аска, — тихо сказала Рей. — Пропала связь с «Сегоки». Мы опускаемся ниже уровня экрана. Весь комплекс.

Я оскалилась:

— Господин сволочь Стросс. Внятно и по пунктам: какого дьявола происходит на базе?!

— «Пятый день».

И снова я удержалась — не знаю даже как.

— Проще вопрос: почему база опускается?!

— Закат.

Меня трясло, и видела я только безглазый пузырь. Дрожь пола становилась все более ощутима, экраны помаргивали, что-то хрипло гудело, а потом господин замдиректора Стросс протянул ко мне руки, которые со скрипом удлинились на полметра. Потом еще на полметра. Я, кажется, даже улыбнулась: определенно, стоило отсрочить выстрел ради этой феерии.

Но — ровно до этой феерии, подумала я, нажимая на спуск.