Имперская реликвия

3

Элвис оказался человеком, и одет он был в белый с блестками костюм. Его движения — то, как он впивался в хромированный микрофон, как вихлял бедрами, даже то, как утирал пот со лба красным шелковым носовым платком, — все было стильно, отточено и ритуально, как шаги балетного танцора.

Голографический оркестр разместился в полутени в глубине сцены. Штабели громоздких и совершенно ненужных усилителей и колонок занимали порталы просцениума, и с их стороны доносились такие оглушительные звуки, словно вся аппаратура была самая что ни на есть настоящая.

«Как горит моя любовь», — распевал Король рок-н-ролла. В ответ на эти бессмысленные слова над сценой раздавались восторженные выкрики дебютантов, которые уже сто лет как почили. Элвис наклонился, утер пот над бровью и подарил платок одному из своих ассистентов, сидевших в зале. Ассистент преподнес платок Николь — почетной гостье. Она поклонилась и изящно взяла платок у ассистента. В этот миг на нее устремился свет всех прожекторов. Аудитория вежливо похлопала.

— Майджстраль, какого черта мне теперь с этим платком делать? — прошептала Николь, прикрыв губы рукой, чтобы вездесущие информационные сферы ничего не прочли по ее губам. — Не сидеть же мне тут весь вечер с этой мокрой тряпкой в руках.

Майджстраль сочувственно глянул на нее. В ее костюме — голубом платье из нескольких полупрозрачных слоев ткани, напоминающей черепаший панцирь, — карманов, конечно, не было.

— Если хочешь, отдай мне, — предложил он. — Или я могу тебе его завязать на руку.

Прожектора перестали освещать Николь. Ее алмазные серьги и колье потускнели.

— Я пошлю его Этьену, — сказала она. — С его цветовой гаммой он лучше будет сочетаться.

Она жестом подозвала одного из своих камердинеров и прошептала распоряжение. Этьен, сидевший в соседней ложе, зевал и прикрывал рот ладонью. Он явно скучал на Пеленге.

До концерта Майджстраль с Николь успели позавтракать, поболтав о жизни, о времени, о старых приятелях. Майджстраль понял, что Николь почему-то считает его намного более осведомленным в делах Диадемы, чем то было на самом деле, однако неведение свое он вроде бы умело скрыл. Если честно, слухи до него доходили с опозданием.

Майджстраль откинулся на спинку кресла и почувствовал, как оно приняло очертания его тела. Глянув на противоположный ряд лож, он увидел графиню Анастасию в обществе барона Синна. Графиня не сводила с Дрейка блестящих ярко-синих глаз. Майджстралю стало здорово не по себе. Он поклонился ей, она кивнула в ответ.

«Она считает, что я веду беспорядочный образ жизни, — думал Майджстраль. — Неправильный». А ведь это хозалихи сделали Элвиса частью Высшего Этикета и списали со счетов Шекспира. «Наверное, потому, — решил Майджстраль, — что в пьесах Шекспира так много успешных восстаний против деспотизма. А Элвис был фальшивым бунтарем, который в конце концов стал оплотом общественного порядка».

Майджстраль очень любил Шекспира и читал его в новейших переводах Максвелла Аристида. Особенно ему нравились комедии. Но это он считал показателем низменности собственных вкусов. Большинство людей шекспировские комедии считало непристойными.

Стены фойе были затянуты красной кожей и сверкали таким количеством отполированных медяшек, что их казалось много даже для украшения. Информационные сферы неловко разворачивались под невысоким потолком, наставив объективы на слоняющуюся толпу. Половина зрителей, решив, что уже вдосталь поприсутствовали для того, чтобы их заметили, улизнули с безрадостного представления.

Майджстраль потягивал холодный ринк. Его взгляд лениво скользил по толпе, оценивая одежду, аксессуары, драгоценности. Майджстраль делал в уме заметки.

— Да, — сказал он. — Драматург. Очень хороший. Власти Созвездия раскопали его и распорядились, чтобы Аристид перевел.

— Непременно полюбопытствую, сэр, — ответил Педро Кихано. Он наморщил лоб и закусил губу. — Думаете, тут пахнет политикой, сэр?

— Я ничего такого вызывающего не заметил. Но хозалихи его по какой-то причине схоронили, так что — кто знает?

Педро снова закусил губу. Майджстраль посмотрел туда, куда был направлен взгляд Педро, и увидел, что Амалия Йенсен болтает с лейтенантом Наваррой. Наварра кивал и улыбался Амалии. Педро нахмурился еще сильнее. Майджстраль допил ринк.

— С вашего позволения, сэр, — извинился он, — пойду поинтересуюсь, не хочет ли Николь выпить.

— Конечно, — хмуро пробормотал Педро, отвел взгляд от Амалии и немного просветлел. — Она так чудесно танцует. Прошу вас, передайте ей мое восхищение.

— Непременно.

Майджстраль направился туда, где Николь давала интервью одной особенно навязчивой информационной сфере.

— Да, мы старые и добрые друзья, — отвечала она. — Боюсь, больше я ничего не скажу — это было бы нехорошо.

Сказано это было слегка растерянно, Николь часто заморгала. «Нюансы», — подумал Майджстраль. Он давно считал, что Николь мастерица по этой части, но за последние четыре года она стала настоящей актрисой.

Взяв интервью, информационная сфера улетела в сторону, и Николь взяла Майджстраля под руку. Дрейк передал ей восхищение Педро.

— Жутко танцует, — призналась Николь. — Эти треклятые каблуки — он на них стоять толком не может.

— Но ты уж, наверное, постаралась, чтобы у него получалось получше?

Глаза Николь озорно сверкнули.

— А как же! Посмотри, вон наш бравый моряк. Видишь?

Майджстраль снова посмотрел на лейтенанта Наварру — тот по-прежнему не сводил глаз с Амалии Йенсен и самым внимательным образом ее слушал.

— Конечно.

— Не мог бы ты оказать мне услугу и попросить его поужинать со мной вечером? Я бы и сама его пригласила, но сферы заметят и тогда измучают его, бедолагу.

Насколько помнил Дрейк, четыре года назад Николь ни за что не попросила бы мужчину о подобной услуге. Это она всегда проделывала сама. Он вспомнил о своем ранее принятом решении и порадовался, что ничем не выдал себя.

— Непременно, — ответил он. — Время?

— Ну, где-то в тридцать. — Николь улыбнулась. — Я бы пригласила тебя, но ты наверняка будешь занят.

Майджстраль ответил Николь улыбкой:

— Боюсь, мне теперь лучше промолчать.

— Я так и думала, — понимающе отозвалась Николь и похлопала его по руке. — А вот завтра я бы тебя с удовольствием приняла. Позавтракаем снова?

— С удовольствием.

Николь подняла глаза и увидела, что к ней спешат сразу несколько информационных сфер. Не сказать, чтобы у нее вытянулось лицо, но она как-то мгновенно подтянулась и посерьезнела. И стала менее естественной и веселой.

— Пожалуйста, принеси мне шампанского, Дрейк, ладно? — попросила она, и голосок у нее стал ну просто шелковый. Майджстраль обнюхал ее уши — в конце концов этого требовал этикет, — после чего поклонился и ушел.

— Мало будет таза, — прозвучал тонкий голосок с дивным резонансом. — Троксанцев Элвис выходить будет плохо.

Проходя мимо круглоголового инопланетянина, Майджстраль отвесил графу Квику поклон. Амалия Йенсен громко смеялась, лейтенант Наварра ее явно забавлял. Майджстраль протиснулся к ним и коснулся руки смуглокожего лейтенанта:

— С позволения мисс Йенсен, на пару слов, сэр.

Мисс Йенсен согласно кивнула. Майджстраль передал Наварре приглашение Николь. Наварра, похоже, растерялся.

— О, я польщен. И рад. Но боюсь… — Он глянул на Амалию, которая улыбалась, но теперь уже больше Майджстралю, чем ему. — Я сегодня вечером занят. Я обещал мисс Йенсен. Прошу вас, передайте мисс Николь мои искренние извинения.

Майджстраль обернулся в ту сторону, откуда донесся звон стекла, и увидел Педро. Тот стоял футах в десяти от Наварры, пытаясь выбраться из лужи пролитых напитков и кучи осколков разбитых бокалов. Официантка взирала на него, презрительно и осуждающе поджав губы.

— Я передам ваши извинения, — кивнул Майджстраль. — Уверен, Николь все поймет.

Он направился к бару и попросил налить шампанского. Получив бокал, он обернулся и лицом к лицу столкнулся с графиней Анастасией, которая в упор смотрела на него. У нее за спиной возвышалась внушительная фигура барона Синна. Майджстраль похолодел — опять этот старый рефлекс, — однако улыбнулся и обнюхал уши графини.

— Шампанского, графиня?

— Я поклялась не пить шампанского в границах Созвездия, — объявила она, — до тех пор, пока не будет реставрирована империя.

— Боюсь, вам придется ждать долго, — сказал Майджстраль.

— Ваш отец… — начала графиня.

Сердце Дрейка сжалось от злости.

— Мертв, — договорил он, обнюхал ее уши и извинился.

Эта женщина всегда его доставала — вот проклятие. Выждав несколько минут, пока от Николь не отвязались информационные сферы, Дрейк немного успокоился. Николь, услышав его сообщение, удивилась не на шутку:

— Он ответил мне отказом, Майджстраль. Что же мне делать нынче вечером? Ведь у меня выдался редкий свободный вечер в расписании!

— Я бы тебе предложил свое общество, но… — Глаза Майджстраля, полуприкрытые тяжелыми веками, излучали скрытое лукавство. — Но у меня действительно другие планы, моя госпожа.

— Вряд ли ты позволишь мне присутствовать.

Майджстраль поцеловал ей руку.

— Боюсь, твое присутствие привлекло бы нежелательное внимание.

Николь вздохнула:

— Ну, может, хотя бы видеозапись мне пришлешь?

— Может, мне удастся порадовать тебя чем-нибудь интересным, пока ты здесь. Но большей частью работа у меня невпечатляющая.

Николь указала на камень в перстне Майджстраля:

— Я всегда узнаю тебя по этому камню. Когда я его вижу, я радуюсь.

Майджстраль улыбнулся:

— Этот перстень — моя торговая марка. Лицо и фигуру на видеозаписях меняют, но обязательно нужна какая-то примета, чтобы держаться в чартах[3].

— Кстати, а тебе нравится, как тебя играет Лоуренс? Он больше похож на тебя, хотя, как мне кажется, Анайя лучше передает твой характер.

— По правде говоря, моя госпожа, я вообще эти фильмы не смотрю.

Николь скептически рассмеялась. Майджстраль посмотрел на нее.

— Я это все уже пережил, — сказал он. — И не желаю смотреть на имитацию.

— Как хочешь, Майджстраль.

Дрейк коснулся кончиками пальцев грозди бриллиантов, украшавших сережку Николь. В глазах его вспыхнул огонек профессионального интереса.

— Красивые, кстати говоря. Ты не боишься расхаживать с ними в такой опасной компании?

— Если я не смогу доверять тебе, Дрейк, то кому же мне тогда доверять? И потом, они не мои. Компания «Лэндор» дает мне их напрокат. Они, может быть, даже порадовались бы, если бы бриллианты пропали — это сделало бы им рекламу.

— Это можно обсудить, — сказал Майджстраль.

— За завтраком. Завтра.

Он снова поцеловал руку Николь:

— Конечно.

Из зала понеслись вопли голографической публики — это означало, что вот-вот начнется второе отделение.

Николь взяла Майджстраля под руку:

— Придется смириться и провести вечер в одиночестве. И ведь никто этого не оценит.

— А вы, моя госпожа, оцените это самолично. Лелейте эту мысль, — посоветовал Майджстраль. — Такие редкие случаи заслуживают того, чтобы их ценили.

— П-ф-ф! — фыркнула Николь в ответ, и они направились к ложе. — Это всего-навсего означает, что я старею. Или устареваю.

Однако вид у нее был довольный.

Одним из следствий странных и сложных взаимоотношений между людьми и хозалихами является то, что, как это ни странно, многих хозалихов интересуют человеческие беспечность и бунтарство, а особую притягательность являет для них именно то, как люди эти самые беспечность и бунтарство проявляют. Человек с легкостью вытворяет такое, о чем зануда-хозалих может только мечтать. Люди танцуют до пяти утра и опаздывают на работу, перекошенные от похмелья. Люди пишут памфлеты об имперских чиновниках и фарсы, которые обычно заканчиваются тем, что десятки персонажей прячутся в шкафах или под кроватью. Люди вступают в любовные связи с другими людьми, не заключая при этом официальных браков, да еще порой утверждают, что такие отношения им на пользу, и зачастую даже не собираются кончать с собой после того, как грех их выставлен на всеобщее осуждение. А некоторые совершают еще более тяжкий грех — осмеливаются после всего этого жить припеваючи. И хотя Диадема была создана на потребу людям, то, как ее члены веселились, дурачились и развратничали, спровоцировало некоторых хозалихов на то, чтобы подражать им.

Даже тогда, когда хозалихи оказывали влияние на человечество вроде бы на все сто, им порой казалось, что люди посмеиваются у них за спиной. Хозалихи знали немного, но одно знали наверняка: если уж люди с Земли разойдутся, то разойдутся не на шутку.

А «разойдутся» — это означало, к примеру. Великий Мятеж, за счет которого хозалихи избавились от Имперской Системы, от Имперской касты и от пенджалийского императора — бедолаги Нниса CVI, который, увы, был взят на мушку в собственном дворце коммандос из Эскадрона Смерти под командованием Шолдера. Ннису было предъявлено условие мирного соглашения — оставить Человеческое Созвездие в покое, и, надо сказать, он это условие пока что выполнял. То был единственный мятеж, вернее сказать, единственный успешный мятеж, предпринятый покоренной цивилизацией после завоевания. Это беспрецедентное событие настолько шокировало Нниса, что он отрекся от престола и сошел в криогенный склеп раньше срока, где и покоится по сию пору в полном одиночестве, не имея наследников.

Однако отречение императора от престола и его исчезновение вовсе не означают, что объявленное им прекращение войны заставляет противников думать по-другому. Как это ни позорно для людской идеологии, среди людей попадаются такие, что готовы довольно-таки безбедно существовать в рамках Имперской Системы и не имеют ни малейшего желания эмигрировать в Созвездие. И наоборот, попадаются хозалихи, которые совсем неплохо чувствуют себя в Созвездии, и в отношении Системы выражают одну только сентиментальную привязанность.

Ну и конечно, попадаются такие, кто создает проблемы. Человеческое Созвездие отмечено существованием немногочисленной, но крайне шумной Имперской партии. Ее члены твердят, что Мятеж был ошибкой. Большей частью члены этой партии — всякие презренные и никчемные неудачники, в основном среди них — люди. Однако на последних выборах на Бароде они набрали девятнадцать процентов голосов, что обеспокоило даже победившую партию Символического Содружества и вынудило их объявить результаты выборов недействительными и потребовать, чтобы они были отложены до тех пор, пока бародеанцы не разживутся более высоким чувством ответственности перед обществом.

А по имперскую сторону границы находились немногие, кто довольно громко заявлял, что объявление независимости Созвездия — величайшая ошибка и что совершенно необходимо присоединить его к Империи. Пока что Город Семи Сверкающих Колец мог особо к этим голосам не прислушиваться, поскольку исходили они большей частью от униженных потомков тех, кто проиграл из-за Мятежа — многие военные посты в Империи передаются по наследству; партизанская часть человечества утверждает, что именно поэтому и удался Мятеж. Однако постоянные выбрыки Партии Реконкисты служат основанием для роста налогов в Созвездии — они намного выше тех, что собирает Империя, и нужны для содержания крупного флота на тот случай, если Империи вздумается снова завоевать Землю.

Однако по большому счету на Партию Реконкисты особого внимания не обращают. Ннис не желает новой войны — и первая была достаточно ужасна, — и вдобавок остальные части Империи еще не оправились от шока, вызванного действиями людей. То, что сотворили земляне, открывало новые горизонты, и другие покоренные цивилизации начинали это понимать. Как ни странно, раньше о возможности бунта даже не задумывались.

Но несмотря на Мятеж и его последствия, Высший Этикет до сих пор в ходу по обе стороны границы — нет ему альтернативы, нет такого стандарта поведения, с которым согласились бы все люди. Правда, в границах Созвездия постоянно ведется поиск истинной культуры, которая была бы основана на универсальных человеческих принципах. Отчет Комитета Созвездия по Традициям об этих поисках получил значительное одобрение, и говорят, что он находится на стадии завершения. Ну а пока КСТ завершает свою работу, на большей части территории Созвездия приняты Имперские законы и традиции. Здесь даже присуждаются в порядке любезности Имперские титулы и аристократические награды, хотя никаким законом они не подкреплены. Впервые за всю историю существования Имперской касты она оказалась предоставленной самой себе, и ее представители стали вынуждены подниматься по жизненной лестнице и падать с нее исключительно самостоятельно. А у них такой привычки нет. Аристократия до сих пор считает, что работать, к примеру, в торговле — не ее дело, но некоторые этот предрассудок побороли. А многие потерянные души так и скитаются с места на место, придерживаясь, если возможно, правил Высшего Этикета и находясь в поисках пристанища.

Да, скитальцев хватает. В конце концов, если вы обнаруживаете, что у вас настолько богатая родословная, что вам достались титулы барона Драго, виконта Синга, герцога Дорнье, принца-епископа Наны и ранг наследного капитан-генерала Зеленого Легиона, вам вряд ли удастся все эти титулы игнорировать, да и не только вам, как вы вскоре убедитесь. Вам также не удастся избежать понимания того, что все эти титулы делают вас потомственным экземпляром той социальной системы, которая не то чтобы более не действует, но даже и не упоминается, которая и существует-то исключительно в силу некоей культурной инерции. Ну и что же вам тогда делать? Тосковать по прошлому? Пытаться приспособиться к настоящему? Пробовать создать себе более или менее приемлемое будущее?

Может случиться и так, что вы решите красть, чтобы обеспечить себе сносное существование. Кто знает?

В нишах теперь вертелся совсем другой набор голографических репродукций. Дневные произведения искусства выгодно отличались от ночных — они были ярче и живее.

— Беда, босс, — сообщил Грегор, и глаза его сбежались к переносице: он пытался раскурить безнадежно погасшую сигаретку с марихуаной. — За нами хвост нынче был. И за мной, и за Романом.

В ушах у Майджстраля до сих пор шумели отзвуки концерта. Роман принялся за непростое дело — расшнуровку камзола Майджстраля.

— Полиция? — спросил он, нахмурясь.

— Разве полиция может себе позволить новехонькие флайеры системы «Джефферсон-Синг»? — скривился Грегор.

Брови Майджстраля подпрыгнули.

— Правда? — спросил он и оглянулся через плечо на Романа.

— Оба «хвоста» — хозалихи, — сообщил Роман. — За мной шла женщина лет двадцати. Я ее не замечал до тех пор, пока не закончил наводить справки насчет мисс Йенсен. Потом я от нее улизнул.

— А я своего «хвоста» сразу вычислил, — сказал Грегор и отбросил с лица длинные пряди волос. — Тоже хозалих, мужик. Здоровяк жуткий — я отчасти потому его сразу и засек. Но от него я быстро смылся.

— Может быть, искатели приключений, — предположил Майджстраль и освободился от камзола. Роман взял у него пистолет и принялся расшнуровывать боковые завязки узких панталон. — Может, хотят денежками разжиться за то, что нас словят. А может, просто хотят понаблюдать за тем, как мы работаем.

— Мой «хвост» вряд ли просто так развлекался, — возразил Грегор. — Видок у него такой был, будто он готов четвертовать меня голыми руками.

— Ну, может, все-таки полиция.

— Мой на полицейского смахивал. Только, похоже, тут не без комиссионных. — Грегор снова попробовал раскурить сигаретку. — Скажи хозяину, что ты разнюхал, Роман.

— Мисс Йенсен возглавляет местный филиал организации «Расцвет Человечества», — негромко проговорил Роман. Уши его подрагивали — он изо всех сил подавлял желание опустить их кончики книзу и выразить тем самым неодобрение. — А мистер Кихано — казначей.

— Ясно, — отозвался Майджстраль.

Организация «Расцвет Человечества» заботилась о преобладании в Созвездии людей, и в ее рядах попадались как самые уважаемые граждане, так и обитатели трущоб. Наиболее респектабельные поддерживали такие положительные начинания, как деятельность Комитета Созвездия по Традициям, занимались пропагандой воззрений, ставящих под вопрос необходимость абсурдных положений Высшего Этикета, призывали к увеличению рождаемости среди людей, дабы человечество численно обогнало инопланетян, и призывали к заселению новых планет. Они также пристально следили за развитием военной техники и вооружений в Империи и всячески поддерживали людскую военщину в ее вечных поисках субсидирования и наращивании потенциала.

Менее же респектабельные члены «Расцвета Человечества» разительно отличались от вышеупомянутых. К ним относились полувоенные формирования, образуемые с целью отражения атак инопланетян, а также группы, занимающиеся распространением слухов, порочащих выдающихся инопланетян. Они поддерживали в населении чувство постоянной тревоги, засылали лазутчиков, которые вносили сумятицу в имперские дела, а порой прибегали к натуральному террору.

Руководство «Расцвета Человечества» неустанно призывало к недопустимости подобных актов насилия и объясняло всем и каждому, что подобная грубая тактика не соответствует целям и задачам организации. Но как-то уже так выходило, что верхушка не занималась ликвидацией тех самых групп, которые вроде бы вредили ее репутации.

У Майджстраля и у самого кончики ушей чуть было не опустились. С партизанами от человечества у него и в прошлом случались стычки.

— Думаете, группа хозалихов следит за Йенсен и ее контактами? — спросил он.

— Не исключено, сэр, — ответил Роман.

Майджстраль не дал слуге снять с себя панталоны и отошел к окну, придерживая их рукой. Нажав кнопку смены поляризации стекла, он выглянул на улицу. Вечерело. Солнце отбрасывало закатные лучи на синевшую за лужайкой рощицу. Хромово-желтые листья приобрели зеленоватый оттенок.

— Они все еще там? — спросил Дрейк.

— В роще, сэр? Да.

— Будь они прокляты, — с трудом скрывая злость, произнес Майджстраль. — Чего им надо?

Роман неуверенно проговорил:

— Позволено ли мне будет, сэр, высказать предположение?

— Конечно.

— Группа Йенсен наверняка знакома с вашей родословной. Может быть, они хотят вас подставить и сообщить в полицию о вашей сделке. Не исключено, что вы можете угодить в ловушку.

— Стало быть, хозалихи, которые затаились в рощице, могут оказаться нашими друзьями?

— Чушь полная, Роман, — встрял Грегор, и голос его прозвучал вполне оскорбительно. Краешки ноздрей Романа покраснели. — Если этот ублюдок, что тащился за мной нынче утром, мне друг, то я готов сожрать свои ботинки. А если им не по нутру то, что задумала Йенсен, почему им просто не взять да и не предупредить нас, вместо того чтобы учинять за нами слежку? — Грегор разломал окурок пополам, потом разломал половинки на кусочки. Поискал глазами, куда их выкинуть, не нашел и сунул в карман. — Если спросите меня, то я вам вот что скажу: они гоняются за тем же, за чем и мы. И хотят спереть у нас то, что мы собираемся спереть.

Майджстраль все обдумал и пришел к выводу, что аргументы Грегора звучат более убедительно. Но оставались вопросы, оставались неясности. А Майджстраль пока в своей карьере не добился такого статуса, чтобы позволить себе много ошибок.

— Мы переработаем наши планы, — подвел итог он и сменил поляризацию окна. — Роман, вечером я тебя нагружу на полную катушку. Придется тебе нанести несколько визитов.

В антигравитационном невидимом коконе Майджстраль повис во мраке над поместьем покойного адмирала Шолдера. Его личные информационные сферы летали вокруг и все записывали — мало ли, вдруг Йенсен передумает насчет авторских прав. Он уже отключил систему внешней сигнализации — элементарное полусферическое холодовое поле — и теперь обдумывал, каким путем лучше проникнуть в дом.

Через застекленную крышу, в дверь или в окно? Ну если повыпендриваться, то можно и вообще сквозь стену прорубиться.

Сердце билось быстро, но ровно. Каждое движение было строго выверено. К счастью, вся система охраны и сигнализации в доме автоматизирована. При одной только мысли о наличии живого охранника у Майджстраля пересохло во рту.

«Охранники непредсказуемы, — любил он поучать Грегора. — Лучше полагайся на автоматизированные системы. Они отвечают тебе именно так, как ожидаешь». Но Майджстраль никогда не мог понять, верит ему Грегор до конца или нет. Правда, сейчас не время гадать об этом.

В конце концов он решил забраться в дом через одно из световых окон.

Дрейк бесшумно опустился на крышу — тихая непрозрачная ночная тучка. Даже сейчас он чувствовал, как над ним нависает треклятый Высший Этикет. Даже сейчас он выполнял одну из множества ролей, дозволенных Высшим Этикетом, — роль Вора в Законе.

Высший Этикет позволял совершать кражи ради заработка, лишь бы при этом выполнялись определенные правила: работу эту вор должен выполнять самостоятельно. Тот, у кого крадут, должен быть способен пережить утрату. Грубое насилие не допускалось — позволялось, правда, стукнуть охранника по голове, но вот раскроить череп — это уже нельзя. Похищаемый предмет должен представлять художественную, культурную или историческую ценность или же быть просто пикантным (не дозволялось, скажем, похищение крупных сумм наличности или необработанных камней, хотя в правилах никак не оговаривалось то, что их нельзя прихватить, окажись они в одном сейфе с Костикианским Изумрудом). Похищенные вещи должны оставаться собственностью похитителя до следующей полуночи, и похититель никогда не должен отрицать, что свое дело он делает исключительно ради заработка. О результатах он обязан оповещать широкую общественность, а на дело выходить с идентификационной карточкой.

Что очень важно, Вор в Законе должен осуществлять свою работу стильно, красиво, с savoir faire[4]. Стиль давал целых десять очков в рейтинге, и ничего удивительного. Воры в Законе считались частицей Высшего Этикета, и если бы они не сочетались с остальным набором суровых требований к таким занятиям, как джентльменское пьянство, утонченное, изысканное шарлатанство и шулерство с ясными глазами, кто бы стал позволять им расхищать чужую собственность, если на то пошло?

Майджстраль завис над световым окном, не касаясь его, вынул детектор в форме пистолета, обследовал поверхность стекла и раму, дабы удостовериться в отсутствии электромагнитного излучения. Амалия и Педро заранее обследовали систему сигнализации особняка Шолдера и ничего опасного не обнаружили, но Майджстраль предпочитал сам обследовать все лишний раз. Рисковал-то он, а не Йенсен.

Ловушка. Неуверенность и опасения Романа овладели Майджстралем. Он прикусил нижнюю губу и убрал детектор внутрь костюма-невидимки. Рука его слегка дрожала, когда он достал антигравитационное устройство и поднес его к стеклянному колпаку. Прежде чем выдвинуть режущий инструмент в форме карандаша и приступить к резке стекла, он на миг задержал дыхание и постарался успокоиться. Внизу, в комнате, на самом деле могло быть полным-полно полиции.

Но скорее всего там самая обычная пустая комната. Майджстраль постарался остановиться на этой мысли.

Он покончил с резкой, и стеклянный колпак плавно взмыл в воздух. Антигравитационное устройство отнесет колпак на положенное место и опустит на землю. Майджстраль набрал в легкие побольше воздуха, перевернулся и вниз головой вплыл в комнату.

Просунув в отверстие светового окна плечи и голову, он осторожно осмотрелся. Мансарда оказалась высотой в два этажа, с выходом на крышу и балконом вдоль трех стен. В темноте виднелись контуры мебели, затянутой чехлами. У одной из стен разместился белокаменный камин. За всем, что находилось у Майджстраля за спиной, пристально наблюдали детекторы и передавали изображение прямо в зрительный центр мозга. Таким образом, угол зрения практически равнялся тремстам шестидесяти градусам, но, несмотря на это, Дрейк все-таки поворачивал голову, чтобы располагать преимуществами параллакса. Инфракрасные и ультрафиолетовые сканеры занимались выявлением излучений, типичных для полицейской техники. Подслушивающие устройства самым внимательным образом улавливали все шумы на уровне падения пылинки.

Майджстраль вплыл в комнату на полночных голографических крыльях. Фальшивый бриллиант в перстне сверкал в лучах звездного света. Судя по отчету Йенсен, охранная система дома обеспечивалась большей частью детекторами, которые улавливали мельчайшие компрессионные волны, вызываемые перемещением тела в пространстве. Система эта стоила немалых денежек: для того чтобы она исправно функционировала, детекторы должны были отличать волны, излучаемые грабителем, от тех, что исходят от хозяина дома, домашних животных, роботов, от теплового излучения нагревательных приборов и холодильников, смены температуры в доме и тому подобных колебаний.

Костюм-невидимка Майджстраля был оборудован системой, позволяющей автоматически исключить обнаружение подобными детекторами, — эта система обеспечивала отставание по времени и излучение воли такого диапазона, что они перекрывали диапазон волн, исходящих от Майджстраля при перемещении. Мало кто верил, что современная физика могла достичь подобных успехов.

А костюм-невидимка Майджстраля был из самых лучших.

Цель — то, за чем он сюда явился, — мерцала в гордом одиночестве в нише у камина. Майджстраль бесшумно облетел комнату по кругу, высматривая, нет ли здесь еще чего-нибудь, представляющего ценность. Но тут большей частью находились самые разные сувениры времен Мятежа — оружие, медали в коробочках, портреты героев. У Майджстраля вдруг кровь застыла в жилах. Он неожиданно понял, что адмирал Шолдер и юный лейтенант Шолдер, чьи коммандос из Эскадрона Смерти ворвались в Город Семи Сверкающих Колец и захватили императора во время последней, решающей битвы Мятежа, — одно лицо.

«Ладно, спокойно, — подумал Майджстраль. — Я имею дело с Историей, вот и все».

Никакой ценности сувениры не представляли — так, военные безделушки, — посему Майджстраль направился к своей цели и рассмотрел ее, увеличив изображение с помощью визуальных сканеров. Предмет был размером с дыню, формой несколько походил на седло, на нем были выгравированы тонкие, четкие строчки. Дрейк разглядел эмблему Империи — заковыристую букву «Н», означавшую инициал Нниса CVI, оплетенную пенджалийскими лозами, а также слова «удача» и «счастье», заключенные в фигуру Зутской Черепахи. Майджстраль понял, что перед ним священная Имперская Реликвия.

Забавно.

Осуществив электромагнитное сканирование, он обнаружил фоновое излучение диапазона частоты, характерное, помимо всего прочего, для некоторых систем охранной сигнализации. Дрейк повнимательнее присмотрелся к предмету и понял, что излучение исходит от него самого, а не от чего-либо, к чему тот был бы присоединен. «Странно», — подумал он и прикинул, не станет ли этот предмет вопить: «На помощь!», стоит только к нему притронуться, как это бывает в сказочках.

Собственно, не впервой. За последнее время системы сигнализации усовершенствовали до умопомрачительной хитрости, что очень огорчало.

Майджстраль самым тщательным образом обследовал подставку, не обнаружил ничего похожего на ловушку или сигнальное устройство, после чего отдал своему костюму-невидимке мысленный приказ надуть заплечный мешок. Пора заканчивать работу и убираться.

Рука в перчатке дотронулась до предмета, пальцы сомкнулись вокруг него, и стало ясно, что весит предмет немало. Майджстраль схватил его и одним быстрым и ловким движением убрал в заплечный мешок, который тут же автоматически закрылся. Подлетев к балкону, Дрейк направился к световому окну. Предмет холодил ему спину.

Где-то в дальней комнате скрипнула, отворяясь, дверь. Сердце Майджстраля чуть не выскочило из груди. Его безинерционный полет тут же прекратился. Сканеры заработали со скоростью мысли.

Маленький домашний робот на бесшумных колесиках вкатился в комнату. Он подкатился к развешанному на стене оружию эпохи Мятежа и принялся смахивать с него пыль метелкой из перьев.

Майджстраль успокоился. Робот его не заметил. Надежно укрытый костюмом-невидимкой, он снова полетел в направлении светового окна.

А робот покончил с протиркой лучевых ружей и покатился к нише. Вдруг он остановился и завопил истеричным женским голосом:

— На помощь! На помощь! Нас ограбили!

Откуда-то из глубины дома отозвался мужской голос:

— В чем дело, Дениза?

— Грабители! Наверное, он еще здесь! Давайте сюда Фелисити и тащите свои пистолеты!

Еще один женский голос:

— Мы идем, Дениза! Сейчас эти грабители получат по заслугам!

Наверное, этот разговор продолжился бы еще какое-то время — конструкторы домашних роботов сочиняли для них такие программы, что вполне могли бы подвизаться на написании сценариев мыльных опер для Диадемы, но Майджстраль заглушил робота выстрелом из парализатора. Он бы это сделал и раньше, если бы успел половчее выхватить пистолет. Словно стремительно мчащееся облако, Майджстраль вылетел из светового окна и понесся над лужайкой, а за ним помчалась сверкающая свита информационных сфер.

Костюм-невидимка известил его о том, что черные ящики, расставленные вокруг дома, функционируют нормально и не дают хозяевам заявить о краже в полицию. Майджстраль спокойно преодолел холодовое поле, автоматически нейтрализовав его с помощью вмонтированных в костюм устройств, после чего полетел в ту сторону, где поджидал во флайере Грегор, работавший с отдельным черным ящиком. Ящик старательно прощупывал всю округу на предмет каких-либо опасных излучений. Дрейк плюхнулся в кресло пилота, и Грегор довольно ухмыльнулся:

— Ну что вы мне всегда втираете насчет того, что автоматическая охрана более, так сказать, предсказуема и безопасна?

Майджстраль нажал стартовую кнопку, и флайер тихо взмыл в ночное небо. Похищенный предмет давил на спину. Информационные сферы мчались за флайером, словно блохи-светлячки за собачьим хвостом.

Майджстраль решил, что видеозапись этого ограбления ни в коем случае не следует продавать телевизионщикам.

Характер Майджстраля сформировался совершенно случайно, когда ему было шестнадцать лет. Собственно говоря, на ту пору его характеру пора было бы уже сложиться — он был старостой класса в Нноиварльской академии, одной из самых престижных школ в Империи, в которой мальчики были обречены либо сформировать собственный характер, либо быть убитыми на этапе попыток сделать это. Так же, как его одноклассники, Майджстраль изучил массу тонкостей Высшего Этикета, языки, либеральное искусство хозалихов и еще уйму всякой чепухи. В результате он приобрел не то чтобы характер, а скорее внешний лоск, который во многих ситуациях помогал, а в других, наоборот, частенько мешал. Тем не менее многие потом только тем и занимались, что всю жизнь оттачивали этот самый внешний лоск, и, если их характеры не подвергались проверке, они так никогда и не узнавали, в чем же состоит разница.

Майджстралю особенно не повезло в том, что его характер подвергся испытанию тогда, когда он к этому совсем не был готов. А ведь вообще-то такая проверка именно так и происходит — человек не понимает, каков он, до тех пор, пока не выпадет испытание, — а тогда может оказаться слишком поздно.

Как старшекласснику, готовящемуся к экзаменам, Майджстралю была предоставлена большая свобода, он мог без разрешения покидать Академию и разгуливать без форменной одежды. И он пользовался этой неожиданной свободой на всю катушку, особенно в случае с досточтимой Зоей Эндерби, ясноглазой дочерью местного аристократа, чей тринадцатилетний брат учился в Академии. Девушка была на четыре года старше Майджстраля, и уж ее-то характер сформировался полностью. Майджстраль познакомился с Зоей на соревнованиях по фехтованию, в которых ее брат участия не принимал. С годами такое положение дел заставило бы Дрейка призадуматься. Но не в шестнадцать лет.

Утро было в разгаре. В комнате пахло краскорастворителем — досточтимая Зоя училась у местного художника. Приглушенный желтый свет, рассеянный кронами тропических растений, танцевал в оконных витражах. Майджстраль, запахнувшись в халатик Зои, уставился в журнал, попыхивая сигаретой (в том году он начал курить). Зоя сидела в соседней комнате и говорила по телефону с матерью.

— Милая. Я тебе кое-что принес.

Майджстраль не слышал, как в комнату кто-то вошел. Тут он понял, что еще ночью надо было бы закрыть дверь на замок и что теперь, когда он, длинноволосый, сидел в кресле в Зоином халате, его приняли за нее.

— Так жаль, что мы дрались. Посмотри.

«Бедняга», — подумал Майджстраль. Встал, обернулся и увидел Марка Джулиана, запасного капитана фехтовальной команды, — тот стоял, облаченный в серую неуклюжую форму Нноиварльской академии и держал в длинных руках какой-то сверток. Джулиан еще был и графом Хитти, однако в школе титулами не пользовались.

— Извини, Джулиан, — сказал Майджстраль. — Я так понимаю, что поговорить ты хотел с Зоей, верно?

Как было указано выше, светский лоск уже был приобретен. Майджстраль оставил остолбеневшего парня в холле и отправился на поиски Зои. Он зашел в спальню, сообщил ей о приходе Джулиана и принялся отрабатывать новый карточный фокус (в Академии он прославился как заправский карточный шулер). К тому времени как Зоя закончила разговор с матерью и вышла в холл, Джулиан уже ретировался.

Зоя хотела рассказать Майджстралю все за завтраком, но он заметил, что тут и так все ясно, что она вовсе не обязана отчитываться в том, в чем не хочет отчитываться. Он и на самом деле не желал узнавать подробности этой истории. Дрейк пробыл у Зои все утро, потом оделся и вернулся в Академию, чтобы готовиться к экзамену по философии.

Нынешний Майджстраль после такого и думать бы забыл про всякую там любовь. Но тогдашний изо всех сил старался убедить себя в том, что влюблен по уши, и уж во всяком случае он хотел все что можно выжать из оставшихся последних недель перед возвращением к отцу и в Человеческое Созвездие.

Впоследствии Дрейк так и не выяснил, помог ли кто-то Джулиану. Он вышел из здания, где проходили экзамены, и шел со своим дружком, Асадом. Оба были уверены, что сдали все успешно, шутили и смеялись, и вдруг… Майджстраль за что-то запнулся и покачнулся. Получив неизвестно откуда удар в спину, он споткнулся и упал на гордо вышагивавшего впереди Марка Джулиана.

— Ты меня ударил, Майджстраль, — объявил Марк, и глаза его злорадно блеснули из-под козырька форменной фуражки.

— Прости, Джулиан, — извинился Майджстраль. — Кто-то мне подно…

— Это тебе так не пройдет, — ледяным тоном парировал Джулиан. — Моим секундантом будет Зах.

Майджстраль приосанился.

— А моим — Асад, — так же холодно ответил он и только тут совсем рядом увидел Заха — капитана фехтовальной сборной. Майджстраль понял, что все это время тот находился у него за спиной.

Дрейк почувствовал, как рука Асада дружески опустилась ему на плечо. Однако это не успокоило его, а скорее напугало, напомнило о том, что помимо светского обмена любезностями существует суровая реальность, с которой ему предстояло столкнуться. Он автоматически отвернулся и, шагая дальше, закурил сигарету — так, словно больше ему делать было нечего.

Дуэли между учащимися были запрещены, однако они все равно происходили. Из предосторожности старшеклассники наблюдали за дуэлями младших, но если дрались старшеклассники, тут уж не вмешивался никто. Самое худшее, что грозило за дуэль, — исключение из школы.

— Джулиан не желает слушать моих объяснений, — сообщил Майджстралю Асад попозже, когда пришел в комнату Майджстраля. — Упирается, хочет драться.

Майджстраль кивнул и выпустил облачко дыма.

— Ну и хорошо.

— Драться будете на пистолетах, конечно. Если бы ты согласился на холодное оружие, он бы тебя на кусочки искромсал. Я хочу поговорить с Джозефом Бобом насчет его пары чаггеров.

— Отлично. Хочешь бренди дернуть перед тем, как пойдешь к нему?

Асад покачал головой:

— Нет. Лучше пойду сразу. Дуэль — завтра утром.

— Уже? — испугался Майджстраль.

Асад вымученно рассмеялся:

— Лучше покончить с этим поскорее, а? Ты же не хочешь, чтобы дуэль помешала учебе?

Дверь за Асадом захлопнулась. Майджстраль подлил себе бренди, закурил новую сигарету и сел к терминалу. Он поинтересовался успехами Джулиана в стрельбе и похолодел. Почему-то ему вспомнился один из рисунков досточтимой Зои — торжественное полотно, на котором были изображены тускло-красное солнце и ярчайшие, блестящие, как железо и никель, астероиды.

Через несколько минут Асад вернулся. Глянув на Майджстраля, он восторженно расхохотался:

— Ну у тебя и нервы! Готовишься к экзаменам как ни в чем не бывало.

Майджстраль отключил дисплей.

— Как дела, Асад?

— Джозеф Боб проверяет пистолеты. Мы выбрали разрывные пули. Так честнее — Джулиан стреляет лучше. Если хочешь послушаться моего совета, стреляй, как только я дам знак. Если выстрелишь первым, возможно, прострелишь ему руку или ногу и тогда он может даже и не выстрелить в ответ. Он лучше тебя стреляет, так что если выстрелит, тебе здорово достанется.

— Постараюсь не забыть. — Майджстраль отхлебнул бренди.

— Жалко, что на нервах не подерешься. Тут бы ты ему мозги-то повышиб. И у него никакой защиты бы не было.

— Я уже об этом подумал. Хочешь перекинуться в картишки?

— Ну ты даешь, Майджстраль, — восхищенно проговорил Асад. — Ну давай, только недолго. Только чур не мухлевать.

Они час проиграли в «чизап». Асад выиграл сорок очков, после чего встал и сказал, что ему пора. Ему нужно было подготовиться к экзамену по истории.

— Забери счет, ладно? Отец мне вечно деньги с опозданием присылает.

На самом деле деньги опаздывали на целый год. Еще чудо, что Майджстраль не залез в долги по уши.

— Заберу, чего уж там. Спасибо.

— Уверен, отец оплатит, если… — Майджстраль решил не договаривать. Асад неловко улыбнулся.

— Ну, я за тобой зайду в шесть восемьдесят, идет? — Он сжал плечо Майджстраля. — До встречи.

Майджстралю не хотелось, чтобы Асад уходил. Он не хотел оставаться наедине со своими мыслями.

Он услышал, как хлопнула дверь. Долго-долго он смотрел, как подрагивает в бокале бренди. Бренди оставалось всего на два пальца, и Майджстраль решил, что больше пить не станет.

Он мог протестовать сколько душе угодно; мог сделать сколько угодно заявлений на предмет того, какая глупость — эти дуэли, как непроходимо туп Высший Этикет, но это ничего не изменило бы. А если бы Дрейк сбежал, с ним потом никто разговаривать бы не стал.

Разрывные пули. Оторвут руку или ногу. Или разнесут к чертям легкие прямо в грудной клетке.

Майджстраль занялся карточными фокусами. Пальцы не слушались.

В ту ночь он не спал. Лежал в кровати, покрытый холодным потом, и пялился в потолок. Выкурил все до последней сигареты. Через два часа после полуночи он окончательно уверился в том, что против Джулиана ему не устоять.

И тогда он стал искать выход из положения.

Майджстраль бесшумно притаился около двери в комнату Джозефа Боба и присмотрелся к замку. Дышать он старался медленно. К собственному удивлению, чувствовал себя спокойнее, чем тогда, когда писал экзаменационную работу.

Он вынул игральную карту и вставил ее между дверью и косяком. Последние сорок минут Дрейк потратил на то, чтобы раскусить систему охранной сигнализации компьютера, ведавшего спальнями, и добился того, что смог отомкнуть замок с помощью дистанционного пульта. Но оставалось еще отодвинуть задвижку, а это могло произвести шум.

Задвижка щелкнула. У Майджстраля замерло сердце. Он выждал несколько мгновений, прислушиваясь изо всех сил. Тишина.

Приоткрыв дверь, Майджстраль услышал ровное дыхание Джозефа Боба и, бесшумно ступая босыми ногами, вошел в комнату. Он нацепил очки ночного видения, которые позаимствовал в гимнастическом зале, — ими пользовались бегуны, тренировавшиеся по ночам. Увидев ящик с пистолетами на письменном столе Джозефа, он прикрыл дверь и шагнул к столу.

Джозеф Боб пошевелился и что-то пробормотал во сне. Дрейк замер. Кровь бешено стучала в висках. Джозеф Боб вздохнул и снова ровно и глубоко задышал. Майджстраль немного успокоился. Но он понимал, что все-таки потревожил сон землянина и надо передвигаться как можно осторожнее. Каждое движение, казалось, длилось вечность. Наконец он протянул руку и открыл коробку.

Старинные чаггеры лежали на красном бархате и через очки ночного видения были видны очень хорошо. Сверху, над тонкой резной серебряной пластинкой, торчала мушка. Майджстраль накрыл мушку первого пистолета носовым платком, вынул из кармана небольшие щипчики и чуть-чуть свернул ее в сторону. Отняв носовой платок, он осмотрел свою работу. Вышло не слишком грубо и почти незаметно. Ту же процедуру он произвел со вторым пистолетом и закрыл крышку ящика.

Теперь, обретя время на раздумья, он сам удивился собственной выдержке. Только выйдя из комнаты, Майджстраль ощутил страх. Что, если Джулиан станет стрелять, не прицеливаясь? Может, он настолько блестящий стрелок? Тогда выходило, что Майджстраль и собственные зыбкие шансы на победу загубил.

Той ночью он так и не уснул. Оставшееся в бутылке бренди — на два пальца — понадобилось, чтобы хоть как-то взбодриться, заставить себя принять душ и одеться. Он попробовал связать волосы в хвост, но пальцы не пожелали слушаться. Когда за ним зашел Асад, то по просьбе Майджстраля сделал это за него.

Оделся Дрейк в самые темные тона — любая белая деталь одежды могла послужить мишенью. Прибыв на место дуэли, он обнаружил, что Джулиан оделся примерно так же. Местом для дуэли был избран сад за часовней.

Майджстраль молчал. Он спрятал подбородок в высокий воротник, чтобы не было заметно, как дрожит нижняя губа.

— Помни, — прошептал Асад. — Левую руку убери за спину, чтобы ее и видно не было. Стань к нему боком, чтобы сделать себя менее удобной целью. До пояса прикрывайся согнутой в локте правой рукой. И если сможешь, стреляй первым. — Он сжал руку Майджстраля. — Молодцом.

Все произошло очень быстро. Зах выкрикнул: «Раз, два, три!» и уронил платок. Пистолет Джулиана выстрелил раньше, чем Майджстраль успел допетрить, что же, собственно, означает падение белого кружевного платка. За спиной Майджстраля раздался треск — пуля угодила в садовую стену.

Майджстраль ошарашенно смотрел на перепуганного Джулиана. Тот побагровел, нижняя челюсть его беззвучно двигалась. Майджстраль вспомнил, как выглядел Джулиан, когда вызывал его на поединок, и в сердце его проснулось желание убить противника.

Он изо всех сил старался вспомнить, как стояла мушка раньше, чтобы убить Джулиана, но выстрелил не слишком метко, и пуля его пробила небольшую воронку в стене старой часовни. А потом Асад принялся радостно колотить Майджстраля по спине, а Джулиан стал вытирать кровь с нижней губы — он так психовал, что прокусил ее.

Майджстраль опустил пистолет и отдал его Асаду.

— Поблагодари от моего имени Джозефа Боба, — сказал он и попробовал улыбнуться. — Хочешь посмотреть новый фокус? Я ночью придумал тут один новенький.

— Ну ты даешь… — только и выговорил Асад и, подталкивая, увел его с поля боя.

Мало кому удавалось понять собственную натуру так хорошо, как Майджстралю в день семнадцатилетия. Он был трусом и знал это. Высший Этикет трусости не дозволял — ты мог быть вором, мошенником, только не трусом, — но Майджстраль знал выход. Он должен был изучить тонкости Высшего Этикета вдоль и поперек, он должен был научиться обращать его в свою пользу. Он должен был передвигаться по миру Высшего Этикета не запинаясь, скользя как по маслу, опасаясь расставленных капканов.

«На дуэли погибнуть всякий дурак может» — так гласила хозалихская пословица. Майджстраль твердо решил не быть дураком.