Имперец. Том 3 (СИ)

Глава 14

— Ну что, Твое Высочество, как думаешь, по чью душу послали смертничков — по мою или все же по твою?

— Ну, судя по тому, что моя свита до сих пор не прискакала махать шашкой, очевидно, что по мою, — мрачно произнес Иван, набирая чей-то номер на телефоне.

Спустя полчаса пустынное пространство перед зданием было заполнено людьми в различных формах. Люди копошились по территории, беря все подряд на анализы, соскребывая и сколупывая все и отовсюду. Две основные улики, впрочем, не трогали, поскольку прокрученные в торнадо машины вызывали некоторые вопросики к транспортировке.

И над ровным гулом продуктивной людской работы раздался поистине богатырский рык Лютого:

— Мирный, мать твою, на кой хрен ты тут фарш устроил⁈ Как их теперь опознавать⁈

— По отпечаткам зубов? — предложил я.

— Каких, на хрен, зубов, — ничуть не подобрев, ответил тот, — которые по всему салону разбросаны⁈

— Надо было подождать, пока они нас на колеса намотают, чтобы вы по кровавому следу траекторию определили? — поинтересовался я максимально вежливым тоном.

Лютый застонал и, махнув на меня рукой, как на самый безнадежный случай в империи, отправился дальше рявкать уже на подчиненных. Мы с Иваном переглянулись, и парень со всей серьезностью сказал:

— Даже не знаю, что придумать в благодарность за этот раз, — признался он.

— Просто больше никуда не ходи со мной, — усмехнулся я.

— Ну нет уж, — оскалился цесаревич, — а то ты со скуки закиснешь.

Закиснешь с ними, как же.

Спустя еще полчаса явился Серов с видом настолько мрачным, что хотелось пошутить про похороны любимой тетушки. Хорошо, что не успел — повод был действительно серьезный.

От охраны цесаревича тоже получился фарш, только с именными жетонами.

— Здесь на перекрестке случилась жуткая авария, — проговорил Антон Васильевич, выразительно посмотрев на Ивана. — Восемь трупов. Ужасная трагедия.

Иван побледнел, но понимающе кивнул. Сопровождение цесаревича, которое всю дорогу вяло болталось у нас на хвосте, не просто сковали боем — их снесло несколько груженых фур, расплющив машины в неаппетитные блины.

А Серов, даже если до недавнего времени и не знал про то, кто же скрывается под документами боярича Новикова, что в целом довольно сомнительно, учитывая их тесную дружбу с Лютым, теперь точно догадался.

В таком деле, как говорится, знают двое — знает и свинья. А тут народа явно больше двух уже набралось. Так что не удивительно, что Иван становится более легкой мишенью.

— Мне нужно к отцу, — спокойно проговорил Иван, смотря Серову в глаза. — Если мы здесь закончили, я бы уехал.

— Вам есть что добавить от себя? — уточнил Антон Васильевич.

— Да что тут добавлять? — вздохнул я. — Ремонтировать надо.

— Мне одно непонятно, почему машины? — произнес наследник престола. — А не снайпер, например.

— Против лома нет приема, Иван, — усмехнулся я. — От пули можно закрыться. А от полутора тонн железа, увешанного по периметру блокираторами, да с некислым ускорением, ни один магический щит не спасет.

— В целом верно, — согласился Серов. — Мог бы спасти дар Земли, если бы вы просто закопали машины. Но…

Мужчина замолчал, не договорив. Собственно, тут и договаривать было не нужно — нападающие прекрасно знали, какие у нас стихии открыты. Хорошо подготовились, сработали чисто, почти идеально. И все бы у них получилось, но тут я такой красивый нарисовался и поломал все злодейские планы.

— Игорь, парней отпускаем? — спросил Серов Лютого, сидящего на корточках у машины.

Силовик кинул на нас красноречивый взгляд. Товарищ прапорщик в начале моей творческой карьеры обычно с такой рожей отправлял чистить зубной щеткой унитазы и красить газоны.

Но дрючить наследника престола за то, что из покушения он вышел без единой царапины, было бы идиотизмом. Так что Лютый лишь буркнул недовольное «отпускай» и вернулся к разглядыванию консервной банки, некогда бывшей дорогой машиной.

— Тебя подвезти? — спросил я Ивана, когда мы выходили с территории вроде бы моего делового центра.

— Я бы, конечно, лучше с тобой прокатился, но у меня новый конвой сопровождения, — ответил цесаревич, кивнув на три ничем не примечательные машины на гостевой парковке рядом с моим «Руссо-Балтом».

— Тогда до встречи.

Мы пожали руки и расселись по машинам. У меня еще был шанс немного поспать сегодня, и я был намерен им воспользоваться.

Императорский Московский Университет, Александр Мирный

Ночка была полна на впечатления, и я даже как-то забыл про бюрократическую сторону вопроса. Зато уважаемые люди не забыли.

Прямо на университетской парковке меня ждал немного заспанный, и оттого не слишком радостный Ефим, помощник Нарышкина.

— Ефим Константинович? — приподнял я брови, пиликая сигнализацией своего автомобиля.

Мужчина, едва я припарковался, вышел из своего ни много ни мало «Мерседеса» и направился ко мне. В руках у Панова находилась толстая кожаная папка на молнии.

— Доброй ночи, Александр, — поздоровался помощник боярина. — Я по поручению Виктора Сергеевича.

— Интригуете, — ответил я, демонстративно показав наручные часы.

— Виктор Сергеевич попросил передать вам это, — Ефим протянул папку, которую держал в руках.

Не знаю, что тут по местным этикетам, но по моей практике неизвестные бумажки стоит изучать в присутствии второй стороны. Так что я положил документы на теплый капот своего «Руссо-Балта» и вжикнул молнией.

Внутри лежали бумаги на деловой центр «Аурум» и прилежащую к нему территорию со всеми имеющимися характеристиками и описаниями. Я бегло просмотрел основную информацию по зданию.

Возведено оно было одним из великих князей Романовых. Великими князьями здесь именовались только члены правящей семьи, так что домик строили на совесть, и шанс найти тулуп в оконной раме стремился к нулю. Строили здание сначала для внутреннего пользования, планировав перевезти сюда каких-то государственных служащих, потом передумали и отдали в аренду разным компаниям поэтажно.

Из приятного — в комплекте к зданию шла управляющая компания, которая тоже теперь оказалась на моем балансе.

Из неприятного — расходы у здания были мама дорогая, и аренда покрывала это удовольствие тютелька в тютельку. Впрочем, я уверен, если провести аудит управляющей компании, наверняка можно было бы много интересного обнаружить. Но точно не деньги на ремонт раскуроченной мной же самим территории.

— А кто-нибудь подумал, как бедный студент будет эту махину содержать? — спросил я, подняв глаза от бумаг на Ефима.

Тот при слове «бедный студент» невольно дернул щекой, но в целом сдержался.

— Насколько мне объяснил Виктор Сергеевич, ночью на территории произошел некоторый инцидент… — начал он.

Ага, «инцидент».

— …и Виктор Сергеевич попросил передать на словах, что этот момент будет урегулирован администрацией государя, — закончил мысль Ефим.

— А больше Виктор Сергеевич ничего не просил передать? — с сомнением спросил я.

— Увы.

Ну, в целом все понятно. Отгрохала боковая ветвь Романовых себе суперпомпезный бизнес-центр, а кто-нибудь, кто умеет деньги считать, например, государь, отказался выдавать баблишко на содержание такой недешевой конструкции. Площади немного перепрофилировали, а потом и вовсе решили вручить особо отличившемуся пацану.

Видимо, в надежде, что тот его пустит с молотка обратно.

Но да хрен вам, господа великие комбинаторы, я этот домишко через год под самую крышу забью разработчиками и прочими хипстерами, которые будут помогать мне буквально из воздуха вытряхивать золотишко.

— Что ж, тогда прошу передать мою глубокую благодарность Виктору Сергеевичу, что похлопотал о бедном студенте, — кивнул я.

Панов еще раз дернул щекой, но мужественно воздержался от комментариев.

На том и разошлись. Он — в машину, я в здание общежития досыпать.

Ожидаемо, но утром Иван так и не появился ни в общежитии, ни в столовой. Я же мысленно пребывал в списке дел по поводу новой недвижимости и в разговоре за столом не участвовал, предпочитая слушать.

— Папа сказал, все Общество жаждет крови Распутиных, — проговорила Нарышкина, не особенно пытаясь снизить тон.

— Какое удивительное единодушие, — хмыкнул Нахимов.

— Это-то и пугает, — отозвался Ермаков. — Если Николай тут появится, его просто разорвут.

— И правильно сделают, — без какого-либо сожаления заявила Демидова. — Давно было пора эту падаль усечь на размножение. Пару веков как.

— Дарья, — укоризненным тоном произнес Ермаков, глядя на свою невесту.

— Что? — девушка вскинула идеально выщипанную бровку. — Все знают, что эта пакость совала свой поганый нос во все дела. Пыталась добывать компромат, а где не могла — старалась придумать. И все в рамках законов Российской империи! Уму непостижимо.

— Ну, теперь недолго осталось им княжить. А то, кто знает, может быть, и дышать, — не менее злорадно отозвался Лобачевский, от которого я вот вообще не ожидал никакой агрессии в принципе.

— Не торопились бы вы с выводами, — вздохнула Мария. — Если верить слухам, у Распутина столько на каждый род накопано и накоплено, что он легко сможет купить у государя уж если не свою жизнь, так хоть жизнь наследника.

Тут уж я, прямо сказать, не удержался:

— Или нет, — вставил я, не отрываясь от своей тарелки.

— Или нет, — эхом повторила Нарышкина.

Их хваленое Общество еще не знало, что откупаться Распутину нечем, но все бодро строили теории и заговоры.

— В любом случае Николай точно не арестован, — продолжила Нарышкина, — а значит, наверняка где-то прячется и вынашивает планы мести.

Я усмехнулся, почти что оскалился, но комментировать не стал.

Если младший Распутин высунет нос из своего укрытия, я отрублю его ему по самую глотку. И вряд ли кому-то придет в голову заступиться за опального княжича. А то, может быть, и наградят еще, кто этих абсолютных монархов знает.

— В любом случае наша горячая молодежь бурлит. Надо бы куда-то выплеснуть энергию, — произнес Тугарин, выразительно посмотрев на меня.

— Десять процентов от ставок в казну клуба, и вы можете устраивать любой мордобой, — легко согласился я.

— Вот это по-нашему! — сразу же широко заулыбался Алмаз. — А то, право слово, хочется размяться уже по-настоящему, а не на скучных тренировках!

При слове «тренировки» я прям почувствовал, как где-то Разумовский обещает вытрясти из меня всю душу при ближайшей встрече. С трудом протолкнув кофе сквозь глотку, я согласно покивал Тугарину.

— Да, хорошая идея, — оживился Ермаков.

И разговор перетек в русло составления турнирной таблицы.

Я же нагуглил в телефоне фотку «Аурума» и, пододвинув телефон Василисе, негромко произнес:

— Я нашел нам новый офис.

Задумчиво жевавшая бутерброд с сыром Корсакова округлила глаза:

— Алекс, здесь же аренда стоит бесконечно много! — громким шепотом ответила девушка.

— У меня скидка, — усмехнулся я.

— И большая? — нахмурилась девушка.

— Ну… Как владельцу.

Рядом закашлялся Лобачевский, который сидел слишком близко. Бедолаге даже при особом желании, которое он не факт, что испытывал, просто некуда было деваться — площадь стола не позволяла слишком отдалиться друг от друга.

Но, как прилично воспитанный аристократ, Андрей сделал вид, что подавился он чисто случайно. Слюнка не в то горло пошла.

Москва, Кремль, боярин Виктор Сергеевич Нарышкин

Входить в кабинет государя было страшновато. Когда Романовы гневаются, головы летят не только в переносном смысле. Могут еще летать предметы и люди, да и вообще все, на что упадет монарший взгляд.

До этого года, в принципе, Нарышкин считал, что у него непыльная работенка. Ну, бывали всякие неинтересные потерявшие берега леваки. Случались террористы. Но поймать их, собрать доказательную базу и посадить на кол было как два пальца, кхм, об асфальт.

Но за последние пару месяцев у боярина Нарышкина не только седины на голове прибавилось, но и сердце стало неприятно давить. Дмитрий Алексеевич часто гневался, и гневом этим можно было снести половину столицы, не то что какого-то там боярина.

— Какая падла охренела настолько, что решила на моего сына в моей столице напасть⁈

Император не орал, нет. Он шипел. Еще немного и, казалось, у Дмитрия Алексеевича Романова пойдет дым из носа, как у огнедышащего дракона в гневе.

— Наемники, государь, — склонив голову, ответил Нарышкин.

— «Наемники», — передразнил император. — Это все, что ты можешь мне сказать?

— Фарш не допросить, — мрачно ответил боярин. — Но судя по тому, что нам удалось собрать на месте — хорошие наемники, элитные. В международном розыске давненько числятся, успели понаследить на половине карты мира.

— Что, думаешь, покровители Распутина решили финальный аккорд сыграть? — задумчиво проговорил Дмитрий Романов, побарабанив по столешнице.

— Сложно сказать, — покачал головой Нарышкин. — Если найдем куратора, который засветит нам их последний контракт, можно будет ответить наверняка. Но это слишком широкая география. Я бы на месте этого человека сейчас копал себе бункер лет на сто.

Дмитрий Романов раздраженно рыкнул, и по комнате прокатилась волна силы.

— Государь, может быть, стоит вернуть Ивана в Кремль? — осторожно предложил Виктор Сергеевич.

— Что? — округлил глаза император. — Чтобы какая-то гнида потом радостно на всех углах рассказывала, что наследничек-то у Романовых ссыкло? Сбежал под мамкину юбку при первой же серьезной конфронтации?

— Проплатим СМИ. Сделаем ему какое-нибудь красивое алиби, — продолжил упорствовать Нарышкин. — Был на Дальнем Востоке, бился на Кавказе. У Нахимова во флоте рыбу ловил, в конце концов.

— Нет, — жестко отрезал Дмитрий Романов. — Это политическое самоубийство будет для Ивана. Даже если из всех матюгальников будут рассказывать о геройстве цесаревича где-нибудь на отшибе географии, все, кто надо, будут знать, что случилось на самом деле. Потому что тот, кто пытается до него добраться, это знает. Знает и не будет держать язык за зубами. Не убил физически — уничтожит политически. И еще неизвестно, что хуже для страны — первое или второе.

Нарышкин нахмурился. Вечная дилемма власти — что ценнее, личное или государственное? Жизнь собственного ребенка или крепость трона?

Любое решение скверное, если посудить. А в текущей ситуации еще и опасное. Ведь попытки убить цесаревича не прекратятся, а значит, в какой-то момент рядом может не оказаться бравой гвардии или везучего Мирного.

И что тогда?

— А тот, о ком я думаю? — внезапно спросил Дмитрий Романов.

— Доказательств нет, — покачал головой Нарышкин. — К тому же он всегда на виду, как и все его люди. Поэтому списывать вариант с Британией со счетов нельзя.

Глаза у государя-императора полыхнули поистине адским пламенем:

— Если это Виндзоры, я эту Британию потоплю, на хрен.

Императорский Московский Университет, Александр Мирный

В районе обеда при переходе из корпуса в корпус меня подловил Меншиков.

— Говорят, в твоем клубе планируется турнир? — спросил княжич после дежурного приветствия.

— И как с Марией Викторовной в разведку ходить? — покачал я головой. — Но да, есть такое дело.

Меншиков в ответ хмыкнул:

— Привыкай, слухи в Обществе имеют важное политическое значение.

— Мне, слава богу, политика не грозит, — широко улыбнулся я. — Ни большая, ни малая.

— Ну-ну, — покачал головой княжич и вернулся к теме беседы: — Мои хотят поучаствовать, но я бы хотел убедиться, что ты не против.

— Десять процентов от ставок в казну клуба — и бейтесь, сколько душе угодно, — ответил я.

— Отлично.

— Но таблицу я бы все-таки согласовал с Ермаковым, — счел нужным напомнить я. — Чтобы не вышло какой неловкой парочки.

Меньшиков посмеялся:

— Само собой.

Парень кивнул на прощание, дернулся развернуться, но в последний момент замер и, выразительно посмотрев на меня, произнес гораздо тише:

— Мало кто это тебе открыто скажет, мои в особенности, но спасибо тебе за то, что исполнил мечту многих. Вкатать в асфальт Распутина мечтало все высшее общество Российской империи.

Я усмехнулся:

— Обращайтесь.