Иммортализм.io

Глава 1: Исходный код

Август Вайс не верил в загробную жизнь. По крайней мере, не в ту, что обещают религии. Но сейчас, стоя в стерильном коридоре отделения паллиативной медицины, он был готов поверить во что угодно — даже в бородатого старика на облаке — лишь бы это означало, что Ирэн не исчезнет полностью.

Он смотрел на ряды мониторов через стеклянное окно палаты. Волны на кардиомониторе становились всё более вялыми — отражение затухающей электрической активности сердца его жены. Август невольно считал пики, словно это были последние песчинки в часах её жизни. Пятнадцать лет совместной жизни, превратившиеся в графики и цифры.

Ирэн Вайс — блестящий нейрофизиолог, женщина, которая могла объяснить электрическую природу сознания с такой ясностью, что это казалось почти поэзией — теперь была подключена к аппаратам, поддерживающим последние искры её собственного потускневшего сознания.

Медсестра с глазами цвета северного моря и именным бейджем «Кларисса Тайвори» мягко коснулась его плеча.

— Доктор Вайс, вы можете войти. Мы только что ввели последнюю дозу морфина. Она в сознании, но, возможно, ненадолго.

Август кивнул, не в силах произнести ни слова. Его горло сжалось, будто невидимая рука схватила его за кадык. Мозг нейробиолога отстраненно регистрировал соматические симптомы стресса — учащенное сердцебиение, сужение периферического зрения, выброс кортизола в кровь. Профессионально анализировать собственное горе было проще, чем его испытывать.

Он толкнул дверь и вошёл в палату.

Ирэн казалась неестественно маленькой в окружении медицинского оборудования — хрупкий организм в механическом коконе. Август вспомнил их первую встречу на нейробиологической конференции в Цюрихе пятнадцать лет назад. Тогда она сверкала энергией и интеллектом, яростно оспаривая его теорию о квантовой природе сознания. А сейчас от того пламени остались лишь угли.

— Привет, гений, — её голос был едва слышен, но Август уловил проблеск той иронии, которую всегда любил в ней.

— Привет, умница, — их старое приветствие вызвало у него болезненную улыбку. Он присел на край постели и взял её руку — бледную, с выступающими венами, украшенную лишь простым золотым обручальным кольцом.

Агрессивная глиобластома поставила невозможную задачу перед всеми нейрохирургами, которых они консультировали. Опухоль переплелась с её мозгом, как изощренный паразит. Они испробовали экспериментальную иммунотерапию, генную терапию, даже новейшие наноботы — но рак оказался более упрямым, чем вся мощь современной медицины.

Ирония судьбы — нейробиологи, исследующие тайны сознания, бессильны перед деградацией собственного мозга.

— Помнишь тот разговор… про упорядоченную информацию? — произнесла Ирэн, каждое слово требовало от неё видимых усилий.

Август помнил. Это был один из их многочисленных полуночных разговоров о природе сознания. Ирэн утверждала, что сознание — это просто невероятно сложная, но в принципе воспроизводимая структура информации. Теоретически, если воссоздать точный информационный слепок сознания, можно было бы… Но Август тогда не соглашался, настаивая на непередаваемой квантовой природе субъективного опыта.

— Что если ты был не прав? — слабая улыбка тронула её бескровные губы. — Что если сознание — это действительно просто код… который можно скопировать?

— Ирэн…

— Нет, послушай, — она сжала его руку с неожиданной силой. — Я не хочу… превратиться в ничто. Не позволяй… информации исчезнуть.

В её глазах — все еще ясных, несмотря на туман морфина — читалась мольба, от которой сердце Августа сжалось. Она всегда требовала от него невозможного. В этом вся Ирэн.

— Я не знаю, как… — начал он, но она прервала его.

— Ты разберёшься. Ты же гений… помнишь?

Их взгляды встретились, и в этот момент, среди стерильной белизны палаты, среди писка мониторов и запаха антисептика, родилась идея. Неясная, сумасшедшая, ересь для любого серьезного ученого. Но для человека, теряющего любовь всей своей жизни — последний луч надежды.

— Я люблю тебя, — прошептала Ирэн, и её глаза начали закрываться.

— Я люблю тебя, — ответил Август, крепче сжимая её руку, словно это могло удержать её сознание от рассеивания в пустоте.

Позже в тот вечер Ирэн Вайс умерла. Врачи зафиксировали время смерти в 22:17. Для медицинских записей это была просто точка данных — окончание биологического процесса. Но для Августа это был момент, когда 86 миллиардов нейронов, содержащих воспоминания, мысли, мечты и сущность его жены, начали необратимый процесс разрушения.

Свидетельство о смерти назвало причиной «мультиформную глиобластому 4 степени». Оно ничего не говорило о том, что вместе с угасанием синаптических связей исчезала личность, женщина, которая танцевала по кухне под джаз Дэйва Брубека, обожала вишневое мороженое и всегда спорила с Августом о квантовой запутанности с такой страстью, что это граничило с флиртом.

Биологические и юридические факты не упоминали, что мир только что лишился исключительного разума, который мог разгадать кроссворд New York Times за пять минут и написать блестящую статью о консолидации памяти во сне.

И конечно, нигде не было отмечено, что в момент смерти Ирэн Вайс, в уме её мужа зародилась идея, которая однажды изменит само понятие жизни, смерти и сознания.

Квартира встретила Августа безжалостной тишиной. Он повесил пальто в прихожей, машинально избегая взгляда на вешалку, где всё ещё висел шелковый шарф Ирэн — синий, с абстрактными узорами, напоминающими нейронные сети. Она купила его на последней конференции в Киото, когда болезнь ещё только начиналась, и они верили, что это просто временное препятствие.

Август прошел в гостиную и упал в кресло, не включая свет. Городские огни за окном создавали призрачное освещение — достаточное, чтобы видеть силуэты предметов, но недостаточное, чтобы заметить отсутствие Ирэн.

Он потянулся к прикроватному столику и взял планшет — жест, ставший рефлексом за последние месяцы. Все медицинские данные Ирэн были здесь — история болезни, результаты анализов, снимки МРТ, показывающие ненасытную опухоль, постепенно поглощающую её мозг. Он пролистывал файлы, словно надеясь найти что-то упущенное, какой-то отчет, который мог бы всё изменить.

Среди медицинских документов был особый раздел — экспериментальный проект, который они с Ирэн начали, когда диагноз стал очевиден. Ирэн настояла на том, чтобы стать собственным исследовательским проектом, фиксируя изменения в своем сознании по мере прогрессирования болезни.

Они называли это «Проект Персефона» — в честь греческой богини, циклически путешествующей между миром живых и подземным царством. Ирэн ежедневно записывала когнитивные тесты, ответы на стандартизированные вопросы, аудиодневники. К этому добавлялись регулярные сканирования мозга, электроэнцефалограммы, анализы спинномозговой жидкости.

Август открыл последнюю запись — датированную тремя днями ранее, когда Ирэн еще могла говорить без значительных усилий. Её голос, все еще звучный и ясный, заполнил пустую квартиру:

«Проект Персефона, день 247. Испытуемая Ирэн Вайс. Субъективная оценка когнитивного состояния: шесть из десяти. Отмечаю повышенную трудность с воспоминанием недавних событий. Долгосрочная память остается относительно интактной. Сегодня три раза забыла слово 'инкапсуляция' в разговоре с Августом о его новом проекте. Раздражающе, учитывая, что я использовала это понятие тысячи раз».

Пауза, легкий смешок.

«Я начинаю замечать странный феномен — словно моя личность сжимается, концентрируется вокруг наиболее существенных элементов. Менее важные аспекты — мелкие привычки, незначительные воспоминания — исчезают первыми. Если представить сознание как город, то окраины уже погружены во тьму, но центр всё ещё ярко освещен. Интересно, что останется последним, когда погаснут все огни?»

Август остановил запись, не в силах слушать дальше. Её голос, такой знакомый, и в то же время уже недоступный, разрывал его изнутри. Он отложил планшет и уставился в темноту перед собой.

Город за окном продолжал жить — потоки автомобилей, снующие пешеходы, свет в окнах небоскребов. Абсурдно, что всё это продолжалось, когда Ирэн больше не было. Словно вселенная не заметила, что потеряла один из своих самых блестящих умов.

Но что, если есть способ не позволить этому уму исчезнуть полностью?

Август внезапно выпрямился в кресле. Мысль, зародившаяся у постели умирающей Ирэн, теперь кристаллизовалась в его сознании с поразительной ясностью.

Что, если Ирэн была права насчет природы сознания? Что, если оно действительно представляет собой просто информацию — невероятно сложную, но теоретически воспроизводимую?

Мужчина включил свет и подошел к рабочему столу в углу гостиной. Здесь они оба работали над своими исследованиями — она над проблемами консолидации памяти, он над интерфейсами между живым мозгом и компьютерными системами. Их совместное рабочее пространство, где они часто спорили и совершали прорывы за чашкой крепкого эспрессо.

Он включил компьютер и открыл файлы своего последнего проекта — нейроинтерфейса, способного считывать активность отдельных нейронов и интерпретировать их в машинный код. Проект, который он разрабатывал для помощи парализованным пациентам.

Но что, если использовать эту технологию не просто для считывания отдельных команд мозга, а для полного картирования нейронной сети? Не просто интерфейс, а полноценное копирование?

Август начал лихорадочно печатать, открывая новый документ. Его пальцы двигались по клавиатуре так быстро, что он едва успевал за собственными мыслями. Он озаглавил документ: «Проект Персефона 2.0: От интерфейса к воссозданию».

Идеи текли потоком — технические требования, теоретические основы, возможные препятствия. Он писал о квантовом картировании синаптических связей, о создании виртуальной среды, способной поддерживать симуляцию человеческого сознания, о методах переноса информации из биологического субстрата в цифровой.

Было уже далеко за полночь, когда Август наконец остановился. Экран перед ним заполнился схемами, формулами и теоретическими выкладками. Большая часть из них была технически невыполнима с нынешними технологиями. Некоторые балансировали на грани научной фантастики.

Но они были логичны. Они имели теоретическую основу.

И самое главное — они давали надежду.

Август откинулся в кресле, чувствуя странное спокойствие, приходящее с ясной целью. Он знал, что это безумие. Знал, что коллеги-ученые поднимут его на смех. Но также знал, что не может позволить Ирэн просто исчезнуть.

— Я не позволю информации исчезнуть, — прошептал он в пустоту квартиры, повторяя последнюю просьбу жены.

Где-то вдалеке часы пробили три часа ночи. Начинался новый день — первый день проекта, который изменит всё.

Похороны Ирэн были тихими, без религиозных церемоний, как она и хотела. Горстка коллег и друзей собралась в ботаническом саду, где Ирэн любила проводить воскресные утра. Август стоял молча, пока другие делились воспоминаниями о яркой женщине, которая бесстрашно изучала самый сложный объект во вселенной — человеческий мозг.

Когда пришла его очередь говорить, он просто сказал: — Ирэн верила, что любая информация слишком важна, чтобы её потерять. Я продолжу её работу.

Многие приняли это за обычное обещание вдовца продолжить научное наследие супруги. Никто не понял истинного значения его слов.

После похорон к Августу подошел человек, которого он видел лишь мельком на нескольких конференциях — высокий мужчина с пронзительными глазами цвета балтийского янтаря и преждевременно поседевшими волосами, собранными в небрежный хвост.

— Доктор Вайс, — мужчина протянул руку. — Феликс Кроу. Мне очень жаль вашу потерю. Ирэн была исключительным нейробиологом.

— Спасибо, — автоматически ответил Август, пытаясь вспомнить, где слышал это имя раньше.

— Я финансирую некоторые исследования в области нейробиологии, — продолжил Кроу, словно прочитав его мысли. — В основном те, которые слишком… неортодоксальны для традиционных каналов финансирования.

Взгляд Кроу был пронизывающим, как если бы он пытался заглянуть прямо в мысли Августа.

— Возможно, вам будет интересно узнать, что моя компания инвестирует в проекты по расширенному картированию мозга и синтетическим нейрональным архитектурам.

Август почувствовал, как его сердце ускорило ритм. Не может быть, чтобы этот человек каким-то образом узнал о его безумной идее…

— Если вы когда-нибудь захотите обсудить некоторые… амбициозные концепции, — Кроу протянул визитную карточку из матового металла с минималистичным дизайном, — пожалуйста, свяжитесь со мной напрямую. Без посредников.

Август взял карточку, чувствуя её необычный вес в руке.

— Спасибо, мистер Кроу, но я не уверен…

— Просто Феликс, пожалуйста, — мужчина слегка улыбнулся. — И не спешите с ответом. Ваш разум сейчас занят другими вещами. Просто знайте, что когда вы будете готовы, ресурсы доступны. — Он сделал паузу. — Для правильного проекта.

С этими словами Кроу кивнул и отошел, оставив Августа с металлической визиткой в руке и чувством, что вселенная каким-то образом подтолкнула его к следующему шагу.

В лаборатории Нейротехнологического института, где Август занимал должность ведущего исследователя, никто не удивился, когда он погрузился в работу после смерти жены. Многие коллеги считали это здоровым способом справиться с горем. Его аспиранты были рады, что научная работа не остановилась.

Никто не знал, что под видом исследований нейроинтерфейсов для медицинских применений, Август начал разрабатывать кое-что гораздо более амбициозное.

Он работал ночами напролет, уходя из лаборатории последним и возвращаясь первым. Его офис заполнился новыми книгами и журналами — уже не только по нейрологии, но и по квантовым вычислениям, теории сознания, философии ума и даже, что удивило бы многих коллег, по древним религиозным представлениям о душе и загробной жизни.

Через три недели после похорон, в два часа ночи, когда в лаборатории не было никого, кроме охранника на первом этаже, Август достал визитку Феликса Кроу из бумажника.

Он долго смотрел на металлическую карточку, ощущая её вес — не только физический, но и метафорический. Набрать этот номер означало пересечь определенную границу, выйти за пределы общепринятой науки.

Но разве не все великие прорывы начинались именно так? С идей, которые сначала казались безумными?

Август взял телефон и набрал номер.

После первого же гудка трубку сняли, словно на том конце линии кто-то ждал этого звонка.

— Доктор Вайс, — голос Феликса Кроу звучал так, словно он вовсе не удивлен звонку посреди ночи. — Я так рад, что вы позвонили.

— Мистер Кроу, — начал Август, но был мягко прерван.

— Феликс, пожалуйста. И давайте пропустим формальности. Вы звоните не для светской беседы. Расскажите мне, над чем вы работаете.

Август сделал глубокий вдох. Это был момент истины, точка невозврата.

— Я разрабатываю технологию для полного картирования человеческого сознания и переноса его в цифровую форму.

Наступила короткая пауза, во время которой Август приготовился услышать смех или вежливый отказ. Вместо этого Феликс Кроу просто спросил:

— В каком виде вам нужно финансирование, и когда мы можем встретиться?

Август почувствовал, как по его спине пробежала дрожь — смесь тревоги и предвкушения. Словно он стоял на краю пропасти, зная, что сейчас прыгнет.

— У вас есть лаборатория с квантовыми вычислительными мощностями? — спросил он, уже зная ответ.

— У меня есть всё, что вам понадобится, доктор Вайс, — в голосе Кроу прозвучала странная нотка, которую Август не смог разгадать. — Включая понимание того, что некоторые вещи слишком важны, чтобы ограничиваться традиционными научными или этическими рамками.

Через окно лаборатории Август увидел, как первые лучи рассвета коснулись горизонта города. Новый день. Новая эра.

— Тогда давайте встретимся, — сказал он, ощущая, как узел в груди, сжимавший его с момента смерти Ирэн, немного ослаб. — У меня есть проект, который изменит всё.

На другом конце линии Феликс Кроу улыбнулся.

— Я знал, что вы скажете именно это, доктор Вайс. Добро пожаловать в будущее.

Август повесил трубку и взглянул на фотографию Ирэн на своем столе. Её улыбка казалась одновременно и обнадеживающей, и вызывающей.

— Ты была права, умница, — прошептал он. — Сознание — это действительно просто код.

Он открыл свой ноутбук и начал новый документ. Вверху страницы он напечатал заголовок, который скоро изменит представления человечества о жизни и смерти:

ПРОЕКТ ЭДЕМ: АРХИТЕКТУРА ЦИФРОВОГО БЕССМЕРТИЯ

Так началась история, которая перевернет мир. История, которую позже назовут Хроникой Архитекторов Бессмертия.