Игры богов

3

После того как Артемида вернула всех собак их неблагодарным хозяевам и получила свою смехотворную плату, она не пошла, как это обычно делала, в парк ловить белок, а направилась прямо домой.

У входной двери она остановилась. Когда-то красивая глянцевая черная краска, покрывавшая дверь, повсеместно осыпалась, а ручка в виде лаврового венка до такой степени потемнела, что определить, из какого она сделана металла, было невозможно. Артемида всегда ждала некоторое время перед тем, как войти в дом, — пыталась стряхнуть с себя презренный мир и принять величественную осанку. Кроме того, она знала, что за дверями ее ждет очередная неприятная сцена.

Еще только подходя к двери, Артемида ощутила, как сердце у нее в груди застучало глухим топотом слоновьей поступи. Она дернула за ручку. Ее встретила плотная волна музыки, сквозь которую, словно преодолевая сильный ветер, она прошла в кухню, расположенную в задней части дома. Ее единокровный брат Дионис расставил на кухонном столе свою стереоаппаратуру. Рядом с ним на полулежала стопка пластинок, а перед ним стояла одна пустая бутылка из-под вина и одна полупустая. Дионис был в наушниках, и на лице его застыла блаженная улыбка — настолько он был увлечен микшированием очередной песни.

Рядом с ним стояла Афина, она что-то кричала, но что именно, почти невозможно было разобрать из-за музыки.

— Ты что, не понимаешь, что у других обитателей этого жилища имеются свои дела? — расслышала Артемида. — Я занимаюсь на втором этаже фундаментальным исследованием, которое должно стать настоящим прорывом! Но тот уровень шума, который ты производишь, делает эту задачу невыполнимой! Я вынуждена сделать вывод, что твой так называемый гедонизм — на самом деле лишь маска для неисправимого эгоизма!

Афина так разъярилась, те даже запотели ее очки. На самом деле зрение у нее было отличное, но она все равно носила очки с простыми стеклами, желая подчеркнуть этим свою мудрость.

— Кто-нибудь видел Аполлона? — поинтересовалась Артемида.

Дионис продолжал извлекать из пластинки какой-то скрежет, а Афина все так же кричала:

— Я провожу исследования не ради удовольствия! Моя цель — благо всего нашего пантеона. В том числе и твое благо, тупой ты кусок божественного мяса!

Артемида развернулась и, подгоняемая звуковыми волнами, вернулась в прихожую, а оттуда прошла в гостиную, окна которой выходили на улицу. Все диваны и кресла здесь были изодраны, поэтому Арес сидел за расшатанным столиком на подушке, перед собой он разложил карты и диаграммы, а в руке держал кронциркуль. Его брови были нахмурены — казалось, он выполняет какие-то сложные расчеты. На появление Артемиды он никак не отреагировал.

— Тебе не мешало бы побриться, — с порога заметила Артемида.

— Угу, — проговорил бог войны, не поворачивая головы. — Эта война с терроризмом, которую затеяли Соединенные Штаты, дает слишком мало жертв. Ежу понятно, что следует делать дальше — напасть на Иран. Но мне кажется, что у них пока недостаточно сил. Может быть, я смогу как-нибудь настропалить Японию?

— Ты не видел Аполлона? — спросила Артемида.

— Он в ванной, — сообщил Арес. — Скажи ему, чтобы поторопился. Мне надо побриться.

— Я скажу, — кивнула Артемида.

— Еще остается Россия, — продолжал Арес, — но после того как закончилась холодная война, спровоцировать ее стало намного сложнее. Ну почему смертные так цепляются за мир? — Он торопливо пролистал свои бумаги. — Может, пора подбросить дров в огонь одной из африканских гражданских войн?

Захлопнув за собой дверь, Артемида поднялась на второй этаж. Старый кабинет Афины Гефест переделал в ванную — хотя в свое время Афина восприняла это решение в штыки. Артемида никогда не стучала, заходя куда-либо, вот и сейчас она просто открыла дверь ногой и вошла.

Обнаженный Аполлон сидел на унитазе и наносил на ногти прозрачный лак. «Хорошо хоть, что он скрестил ноги», — мельком подумала Артемида. Но не успела она произнести и слова, как из-за занавески ванны показалась мокрая Афродита, на лице которой играла усмешка, не предвещавшая добра.

— Закрой дверь! — бросила она. — Ты устроила жуткий сквозняк. Посмотри, мои соски стоят торчком.

В подтверждение своих слов она, словно проверяя спелость вишни, надавила на свой левый сосок.

Но Артемида знала, как нравится Афродите шокировать ее, и не клюнула на эту наживку. Вместо этого она сняла с вешалки полотенце и швырнула его тетке:

— Ну так завернись вот в это.

Подхватив полотенце, Афродита обернула его вокруг головы. Артемида повернулась лицом к своему брату-близнецу:

— Аполлон, мне надо поговорить с тобой. У тебя есть время?

— Нет, — ответил тот.

— Вот и отлично, — продолжила Артемида. — Сегодня я пробегала по пустырю и угадай, что я там увидела?

— Парочку мужиков в кустах? — предположила Афродита, которая уже успела усесться на край ванны.

Артемида подавила невольную дрожь.

— Не помню, чтобы я приглашала тебя принять участие в нашем разговоре.

— Я тоже этого не помню, — подтвердила Афродита.

— Аполлон, а у тебя есть какие-нибудь мысли? — спросила Артемида.

— Абсолютно никаких, — ответил ее брат, но при этом немного побледнел. Он догадывался, что будет дальше, но надеялся, что ошибается.

— Что ж, я намекну тебе, — проговорила Артемида. — Тебе ничего не говорит имя Кейт?

Похоже, удивление Аполлона было вполне искренним.

— Вообще-то ничего, — сказал он.

— Я и не сомневалась, — кивнула Артемида. — Что ж, тем хуже для тебя. Кейт — смертная из Австралии, которую ты вчера превратил в дерево.

Лицо Аполлона и вовсе стало белым, теперь он напоминал статую самого себя.

— Что ты сделал? — возмущенно вскочила Афродита.

Казалось, она разозлилась даже больше, чем сама Артемида.

— Я… — пробормотал Аполлон. — Я…

— Ты не захотел согреть для меня чашку воды, но зато затратил кучу силы на то, чтобы превратить в дерево какую-то смертную шлюху?

— Никакая она не шлюха, — возразила Артемида. — По крайней мере, с ним она такой не была. Думаю, в этом-то все и дело.

Афродита и Артемида дружно коротко хихикнули, и это стало для Аполлона последней каплей. Он вскочил:

— Не ваше дело, на что я трачу свою силу!

— Ты так думаешь? — бросила Артемида. — Так вот, ты ошибаешься — это наше дело.

Она подошла к окну и отдернула шторку.

— Взошло сегодня солнце? — проговорила она, сощурившись. — Кажется, взошло. Повезло тебе.

Задернув штору, она повернулась к брату:

— Но вот вопрос: оно взошло вовремя или, быть может, немного запоздало? Оно светит так же ярко, как всегда? Дает столько же тепла, как обычно? Я не уверена в этом. Возможно, солнце уже угасает? Возможно, бог, который им заведует, расходует слишком много своей силы на то, чтобы создавать новые, человекообразные виды эвкалипта?

— Хватит лицемерить! — возмутился Аполлон. — Ты на себя посмотри! Всем известно, что в этой стране вот-вот запретят охоту. А непорочность? Что это за устаревшее понятие? Мне кажется, ты тоже тратишь силу не на то, что должна делать. Или у тебя ее совсем не осталось?

— Как ты можешь так говорить?! — воскликнула Артемида, в поисках поддержки обратив взор на Афродиту.

— Аполлон, я произнесу только два слова, — сказала та своему племяннику. — Глобальное потепление.

— Не начинай! — резко повернулся к Афродите Аполлон. — Богиня красоты, видите ли… Все идет отлично, не так ли? Неужели ты не видишь, что планету охватила настоящая эпидемия ожирения? И это ты называешь красотой?

— Разница между нами, — заметила Артемида, — в том, что мы с Афродитой не растрачиваем свою силу на никому не нужные поступки только потому, что смертные не дают нам… не дают…

— Вставить им, — закончила Афродита.

— Вас просто не ловили на горячем, — пробурчал Аполлон.

Словно не расслышав эти слова, Артемида произнесла:

— Сейчас ты поклянешься, что никогда больше не будешь делать ничего подобного. Не будешь тратить свою силу на превращение смертных в деревья и тому подобные поступки.

— Поклянешься Стикс, — добавила Афродита.

Клятву именем реки смерти богам следовало исполнять неукоснительно, и именно поэтому они так не любили ее давать.

— Несправедливо! — заявил Аполлон. — Вы не имеете права заставлять меня приносить эту клятву. Я не буду ее давать!

— Что ж, отлично, — ответила Артемида. — Тогда я сейчас же позову всех и расскажу им, что ты натворил. И мы демократическим путем решим, что с тобой делать. Если ты думаешь, что так будет лучше…

— Нет, не надо! — прервал ее Аполлон. — Зачем рассказывать всем о том, что случилось?

— Тогда клянись, — сжала губы Артемида.

— Погоди, не торопись. Вы не можете заставить меня дать такую бессмысленную клятву. Нам не дано знать, что нас ждет в будущем.

— И даже тебе? — критически заметила Афродита.

— Быть может, Афина изобретет что-нибудь такое, что вернет нам могущество, — продолжал Аполлон. — А какой смысл в могуществе, если ты не можешь использовать его, как тебе хочется?

— Если Афина не придумает, как повернуть время вспять, у нас будет только та сила, которая есть сейчас, и если мы ее израсходуем… — проговорила Артемида.

При этих словах прекрасное лицо Афродиты покрылось смертельной бледностью.

— Аполлон, нужно смотреть правде в глаза: мы стареем, — сказала Артемида. — Ты не можешь расходовать силу на свои капризы — иначе ее у тебя попросту не останется. Мы же никак не обойдемся без тебя — без солнца существование этого мира невозможно. Так что давай работать в одной упряжке.

— Договорились, — кивнул Аполлон и двинулся к двери.

— Но этого недостаточно! — остановила его Артемида. — Мне нужна гарантия.

— Иначе говоря, ты должен поклясться Стикс, — улыбнулась Афродита.

Они стояли плечом к плечу, загораживая Аполлону путь наружу. Он знал, что обе богиня достаточно упрямы и при необходимости могут простоять так несколько лет.

— И какую же клятву я должен принести? — спросил Аполлон.

Помолчав некоторое время, Артемида торжественно объявила:

— Ты должен поклясться Стикс, что не станешь напрасно расходовать свою силу до того времени, пока к нам не вернется могущество.

— Секундочку… — помотал головой Аполлон.

— Что еще?

— Не буду я этого обещать. Это совершенно несоразмерное наказание. Мы не знаем, как Стикс воспримет слова «напрасно расходовать». В конце концов, Стикс — это река. Кто знает, что она считает напрасным, а что нет?

— Он прав, — заметила Афродита. — Река просто течет, и все.

— Ладно, — согласилась Артемида. — Ты поклянешься, что не станешь использовать свою силу во вред смертным, пока к нам не вернется могущество.

— Нет, так тоже не пойдет, — возразил Аполлон. — А если мне вдруг очень надо будет причинить вред смертным? Тебе ведь хорошо известно, что иногда без этого не обойтись: в свое время ты приказала разорвать людей на куски лишь за то, что они увидели тебя без одежды.

— Было такое, — признала Артемида.

— И потом, ты сама сказала, что нам, возможно, никогда не удастся вернуть себе могущество. Поэтому я считаю, у тебя нет права заставлять меня выполнять обещание вечно. Я всего лишь превратил одну смертную в дерево — наказание не соответствует проступку, не правда ли? Шутить со смертными так приятно! Вы сами это не раз делали.

— Но тебя все равно надо наказать, — сказала Афродита. — Артемида, он должен что-нибудь пообещать нам.

— Согласна, — кивнула Артемида и, помолчав, проговорила: — Скажем, так. Ты поклянешься не причинять вред смертным до начала следующего века или до тех пор, пока к нам не вернется могущество, — в зависимости оттого, что наступит раньше.

— Один год, — сказал Аполлон.

— Десять, — настаивала на своем Афродита.

— Решено, — сказала Артемида.

На лице Аполлона появилось унылое выражение, но он знал, что выбора у него нет.

— Я клянусь, что… — начал он.

— Стикс, — перебила его Афродита.

— Гм… Клянусь Стикс, что не буду без надобности причинять вред смертным в течение десяти лет или пока я вновь не стану могущественным — в зависимости от того, что наступит раньше. Довольны?

— Довольны, — проговорила Артемида.